Текст книги "Графиня берет выходной (СИ)"
Автор книги: Екатерина Павлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
– Господа, скоро начнется посадка на самолет, я хотел бы зайти на его борт в числе первых, не люблю сидеть в многолюдных залах ожидания, – откашливается Генри и вопросительно смотрит на таможенников. Они задумчиво мнутся, переглядываются между собой, но более задерживать ни Генриха, ни других пассажиров, скопившихся за нашими спинами, не могут. Кривятся и неохотно допускают его на посадку.
Генрих приближается ко мне, жестом приглашая двигаться дальше. Я натянуто улыбаюсь и прижимаю к боку сумочку с вазой. Одновременно с этим вижу, как за его спиной к таможенникам подходит несколько людей в черных костюмах из службы безопасности аэропорта, они что-то оживленно обсуждают и кивают в нашу сторону.
Тяжело сглатываю, отворачиваюсь от мужчин и подхватываю Генриха под руку:
– Поспешим! – бормочу, ускоряя шаг. Посадка только началась, и мы должны как можно быстрее оказаться на борту самолета. Каблуки стучат по мраморной плитке, отбивая торопливый ритм. Шаги Генриха широкие, быстрые, уверенные. До стойки регистрации остается каких-то десять шагов, уже кажется различимой улыбка на лице девушки-администратора, она уже готова проверить наши билеты и пожелать доброго пути.
– Мисс Хендрикс, – раздается на нашими спинами, я напрягаюсь и крепко сжимаю ладонь Генриха.
Мы останавливаемся на ходу и смотрим на группу людей, преграждающую нам путь.
– Мисс Хендрикс, настойчиво просим проследовать вас с нами в отделении полиции аэропорта для повторного досмотра, – заявляет самый главный из них, важно причмокивая и подергивая рыжей щеточкой усов над губами.
– Хотелось бы знать, чем вызвана ваша просьба. Я только что прошла досмотр, никаких нарушений выявлено не было, – высокомерным тоном осведомляюсь я и вскидываю голову, желая пригвоздить мужчин к полу силой своего взгляда. Расправляю плечи и непринужденно отставляю ногу в сторону, показывая, что без каких-либо пояснений и с места не сдвинусь.
– Внутренние регламенты службы безопасности, – выдвигается вперед другой мужчина в черном пиджаке, высокий и с военной выправкой. От него так сильно разит опасностью, что хочется всерьез задуматься над выше озвученным предложением, – Мы имеет право без объяснения причин досматривать пассажиров повторно, если на то есть необходимость. Вы собираетесь оказать нам сопротивление?
– Боже упаси, – фыркаю, не меняя своей расслабленной позы, – Ладно, хорошо, если очень нужно, то можете досмотреть меня повторно.
– Я тоже хотел бы присутствовать на повторном досмотре своей… подопечной, – включается в разговор Генрих.
Усатый поджимает губы, а высокий, напротив, довольно усмехается и чересчур добродушно соглашается:
– Как пожелаете, Лорд Истербрук.
Жестом прошу указать направление и неспешно следую за мужчинами. Генрих идет рядом со мной, поддерживая за руку, но я медлю, стараюсь растягивать каждый свой шаг в надежде, что меня осенит какая-нибудь гениальная идея, которая позволит нам избежать неминуемого разоблачения.
В голове пусто, лишь липкий страх пронизывающей дрожью мое тело насквозь бегает по позвоночнику. Генрих же спокоен. Спокоен, как и всегда.
Мы заходим в комнату с табличкой «Полиция» на двери, и наши сопровождающие просят положить на стол сумки и прочие личные вещи. Двое таможенников с мобильными сканерами в руках тут же старательно принимаются их осматривать. Яркий луч аппарата несколько раз меняет свой цвет, что означает несколько уровней проверки, но ни разу он не вспыхивает красным сигналом.
– Простите, но посадка на рейс заканчивается через двенадцать минут и тридцать секунд, – не глядя на часы, проговаривает Генрих, – Нам хотелось бы успеть на самолет. Наше опоздание по вашей вине может вызвать небольшое, но очень серьезное недопонимание между нашими странами.
Усатый вновь фыркает, недовольно морщит нос и поводит щеточкой усов, зато высокий деланно вздыхает и тихо качает головой:
– Поверьте, Лорд Истербрук, конфликт между нашими странами не за горами. На вас поступила жалоба, в которой говорится, что вы целенаправленно собираетесь вывезти с территории Объединенных эмиратов ценности государственной важности.
– Извольте пояснить, о каких ценностях идет речь, и кто именно выдвинул обвинения, – холодно уточняет Генрих. Я же стою неподвижно с каменной маской на лице и из последних сил стараюсь не бледнеть и не дрожать.
На короткое время в комнате воцаряется тишина. Слышно, как тикают настенные часы, и кипит в углу комнаты чайник.
– Обвинения выдвинул я, – из соседней комнаты нам навстречу выходит приземистый мужчина в дорогой восточной одежде, сплошь ушитой золотыми нитями и драгоценными камнями.
– Великий эмир Ширтана Саид Ибн Рашид? – деланно удивляется Генри и складывает ладони на груди в учтивом поклоне, – Приветствую вас, о великий. Премного удивлен встреться здесь с вами. Во истину говорят, неисповедимы пути Всевышнего.
– Мне доводится, что нет ничего удивительного в нашей встречи, – усмехается эмир, и его пухлые губы кривятся в сардонической улыбке, – Наша встреча была предопределена в тот момент, когда вы взяли вещь, по праву вам не принадлежащую.
– Простите, но о чем идет речь? – изумленно приподнимает брови на лоб Генрих. Я же заставляю уголок своей губы подняться вверх. С первого раза не получается, губы дрожат и норовят искривиться в жалостливом выражении лица. Но я стараюсь, и уголок рта наконец поддается моим усилиям, на губы ложится легкая улыбка удивления.
– Речь идет о том, что если вы не отдадите Сияние Сахари, то таможня эмирата будет вынуждена арестовать вас за контрабанду, Лорд. – начинает выходить из себя эмир.
– У меня нет никакого Сияния, Великий эмир! Это какое-то недоразумение! – с наигранными нотками ужаса в голосе хватается рукой за сердце Генрих.
– Вы переигрывание, Лорд Истербрук, – гремучей змеей шипит Саид Ибн Рашид, брови его сходятся на переносицей, а глаза мечут молнии, – Когда я вижу непрофессиональную актерскую игру, то выхожу из себя. Сияние Сахари лежит в сумке вашей подружки, – в два шага он оказывается рядом с озвученной вещью, подхватывает ее за одну ручку и размеренно покачивает на вытянутом указательном пальце.
В подтверждение своих слов, он дергает за молнию и высыпает содержимое сумочки на стол. Ваза выпадает самой последней, откатывается в сторону и продолжает медленно вращаться вокруг своей оси на гладкой поверхности стола. Одновременно с этим мое сердце тоже выпадает из груди.
– В вазе, подаренной самим великим эмиром Юсуфом Аль Харунжем, – продолжает Саид.
Тонкие пальцы в дорогих перстнях пробегаются по моим вещам и наконец ложатся на вазу, останавливая ее вращение. Подхватывают ее и подбрасывают на ладони.
– Уверен, сейчас все разрешится, – мужчина буквально смакует каждое слово, заранее наслаждается своим скорым триумфом. А я стою ни жива ни мертва и считаю через сколько именно ударов моего сердца наступит долгожданный триумф эмира.
Саид Ибн Рашид переворачивает вазу и шлепает по донышку ладошкой. Перстни звонко ударяются о ее поверхность, и больше ничего. Саид трясет вазу, но из нее вновь ничего выпадает. Великий эмир Ширтана начинает нервничать, вертит глиняный сосуд в руках и даже прикладывается глазом к его горлышку.
– Где Сияние Сахари!? – шумно взвизгивает, а меня просто сбивает с ног волной негатива, исходящей от мужчины.
– Может быть, вы имеете в виду Сияние Мадонны, которое было найдено сегодня утром на нашем семейном прииске? – как ни в чем не бывало спрашивает Генрих.
– Сияние Мадонны? – в неверии переспрашивает эмир. Глаза его хищно сощурены, а крылья носа нервно трепещут.
– Я думал, что вы уже смотрели новости, – удивляется Генри, – Если вам не сложно, то включите телевизор. Время вечерних новостей.
Видно как желваки дергаются на округлом лице эмира, он щелкает пальцами и двое людей бросаются исполнять его приказ.
Несколько минут показывают местные новости, а потом включается блок мировых новостей.
– Герцог Леонидас Даор сообщил, что сегодня утром алмаз невероятных размеров был найден на семейном прииске его зятя, Лорда Генриха Истербрука, графа Даор, – сообщает диктор, и на экране появляется мой отец, держащий в руках закрытую черную коробочку.
– Герцог Даор, поделитесь вашими комментариями на этот счет. Сколько весит камень? Действительно ли это самый большой алмаз в мире? Какова его дальнейшая судьба? – под вспышками фотокамер спрашивают его журналисты.
– О его дальнейшей судьбе алмаза говорить рано. Сегодня возвращается из важной зарубежной поездки Лорд Истербрук, по его приезду мы с Королем и обсудим наши дальнейшие планы в отношении Сияния Мадонны, – ровным тоном отвечает отец.
– Что вы скажете о размерах камня? Каков он на цвет? Какая у камня форма? – льется новый поток вопросов.
– Думаю, лучшим ответом на эти вопросы будет демонстрация камня, – и с этими словами герцог Даор посылает публике теплую улыбку, открывая коробочку. Наступает тишина, даже перестают щелкать фотоаппараты. И перед взором миллионов зрителей оказывается Сияние Сахари. Желтоватый алмаз размером с куриное яйцо.
– Как такое возможно!? – восклицает Саид Ибн Рашид, недоуменно наблюдая за бликами вспышек на камне, – Как и когда вы успели перетащить камень? Это невозможно!
– Мы не перетаскивали камень! Сияние Маданны было найдено сегодня утром на нашем семейном прииске, – грозно припечатывает Генрих, – Посадка на рейс закончится через две минуты сорок семь секунд, и мы рискуем с мисс Хендрикс опоздать на самолет.
Думаю, что ни герцогу Даор, ни его величеству Артуру Кенгсинтону это не понравится!
– Проводите уважаемый гостей к терминалу, – сквозь сжатые зубы цедит Саид и первым покидает помещение, а его люди тут же бросаются исправно выполнять приказ.
Стоит самолету с нами оторваться от земли, как я тут же одариваю мужа выразительным взглядом, полным молний, огня и льда. Сердцебиение только приходит в норму, и у меня появляется острое желание убить мужа за несколько не самых приятных минут в моей жизни. Но Генрих, как и обычно, чересчур спокоен и на мои провокации не ведется. Взгляд его устремлен вдаль, и лишь уголки губ поддергиваются в легкой улыбке.
Когда! Когда он успел передать алмаз отцу?! Это невозможно! Еще утром камень был в вазе! Я не могу в этом ошибаться! И при этом я только что собственными глазами видела Сияние Сахари в руках родного отца!
Определенно точно могу сказать одно: два года назад мне посчастливилось выйти замуж за чертового фокусника!
– Неужели так сложно обо всем рассказать заранее! – недовольно ворчу, устало потирая виски.
– О чем ты, дорогая? – недоуменно вскидывает бровь Генрих.
Сощуриваю глаза и придвигаюсь близко-близко, так, что нас разъединяет только наше дыхание.
– О том, что вы с отцом нашли Сияние Мадонны, – тихо шиплю, гипнотизируя его взглядом, – Хотя, готова поспорить, что сегодня утром похожий камень выпал из вазы эмира, когда я ее случайно уронила.
Говорю и резко отодвигаюсь от Генриха, откидываясь спиной на кресло и прикрывая глаза. Я изрядно перенервничала во время досмотра в аэропорту, и теперь меня охватывает волна необузданного гнева.
– Ди… – растеряно бормочет он, накрывая мою ладонь своей, – Я и подумать не мог, что ты у меня такой… осведомленной оказалась. – Он замолкает, подбирая слова, и произносит короткое: – Прости.
Пожимаю плечами и поудобнее устраиваюсь в кресле.
– Сильно переживала? – наклоняется ко мне и проводит носом по виску, целуя. Извиняется.
Молчу, громко сопя, и самым бесстыжим образом принимаюсь манипулировать мужем. Не стыдно, я не из вредности, а профилактики ради. К тому же, действительно сильно сегодня переволновалась, и имею полное право на каплю нежности и сочувствия.
– Ди, – Генри нежно перебирает мои пальцы, – Как мне загладить вину?
Мы оба знаем, что Генрих не виноват в том, что его супруга безмерно любопытна и сунула свой нос утром в вазу, но тем не менее он играет по моим правилам. Чуть склоняю голову и открываю глаза, молчаливо спрашивая, не послышалось ли мне.
Он на секунду прикрывает глаза, кивая, и ждет моего ответа, я же бесцеремонно хватаю супруга за галстук и притягиваю к себе:
– Я хочу знать правду! – выдыхаю ему в губы, – Иначе…
– Иначе что, любопытная моя? – тихо смеется он, поддразнивая меня.
– Иначе умру от любопытства! – грозно восклицает в ответ, но этот провокатор начинает хохотать еще громче, – Иначе… – сощуриваю глаза, на ходу придумывая угрозу посерьезнее: – Иначе я приму приглашение эмира Юсуфа Аль Харунжа и буду участвовать в пустынных гонках в новом сезоне!
Блефую, конечно, по-страшному, но результата добиваюсь:
– Хорошо. Расскажу. – соглашается Генри и откидывается на спинку кресла, вновь закрывая глаза, – Попозже.
Копирую его позу, поудобнее располагаясь на своем месте, и соглашаюсь. Прекрасно понимаю, что сейчас не время и не место.
Летим в тишине, хорошо бы отдохнуть перед встречей с родителями и Его Величеством Артуром II, но сон не идет. Ворочаюсь и никак не могу расслабиться, на душе отчего-то становится грустно.
– Генри, – мягки касаюсь его ладони, покоящейся на подлокотнике кресла, – Какие у нас планы?
– На сегодня? – сонно бормочет он, не открывая глаз.
– На сегодня и вообще…
– Сегодня вечером мы должны появиться в гостях у твоего отца. Чисто номинально, для прессы. Вопрос с камнем уже решен. – терпеливо принимается объяснять он, – Потом поедем к нам домой. Завтра пообедаем в компании сиятельного Юсуфа Аль Харунжа, вернем ему ключик от хранилища с деньгами. Недели через три нужно будет провести благотворительный вечер, посвященный Сиянию Мадонны.
Благодарно киваю и закрываю глаза. Все идет своим чередом. Все так, как и должно быть. Но Генрих будто чувствует, что несмотря на расслабленную позу, внутри меня по-прежнему терзают смутные сомнения.
– Если нет желания лично заниматься подготовкой к приему, то можно воспользоваться услугами банкетных учредителей. По приезду можно связаться… – Генрих не ленится, достает телефон и ищет какую-то информацию, – с Салли Донован. В прошлый раз, когда мы пользовались услугами ее агентства, ты была в восторге.
Легкая улыбка ложится на мои губы, и искренняя благодарность заливает ярким теплым светом мою душу. Генрих все помнит, все знает. Он подмечает самые незначительные мелочи. Подмечает и всегда подмечал. И почему я раньше этого никогда не замечала и не ценила? И как мне повезло прозреть до того, как я все это безвозвратно потеряла.
Сжимаю его руку в своей и делаю то, чего никогда не делала раньше – открыто делюсь своими эмоциями, заставляю его почувствовать всю мою любовь и признательность, хранящиеся в сердце.
Он изумленно вздрагивает, и брови его сводятся над переносицей.
– Ты самый лучший. Я подумаю, над твоим предложением, – сдержанно киваю, – Хорошо, что у тебя остались координаты агентства.
Закрываю глаза и продолжаю копаться в себе, только на этот раз мне открываются и другая сторона моих желаний. Игриво морщу носик, зажмуривая один глаз, и с улыбкой добавляю:
– Надо признаться, я сама ужасно соскучилась по организации банкетов. И по вниманию газетчиков. И по обществу едких светских сплетников. И по нашим совместным ужинам. И чтению книг вечером в твоем кабинете.
Продолжать могу бесконечно. Глупо отрицать – это важная часть моей жизн. Без нудного высшего общества, от которого зубы порой стираются в порошок, я буду не я. Мне это также необходимо, как и чувствовать ветер в волосах или любоваться загадочной глубиной драгоценных камней. Лишь бы Генри был рядом.
Закрываю глаза, и мне, наконец, удается уснуть.
В аэропорту нас встречает Барберри, и прежняя жизнь вновь становится на круги своя. Он распахивает свои широкие объятия, и я пользуясь тем, что выгляжу по-прежнему как Донна Хендрикс, влетаю в них с разбегу:
– Моя малышка, моя дорогая племяшка Диди вернулась! – ласково хлопает меня по спине и проводит ладонью по волосам. За столько лет Барберии стал частью моей семьи, и я его люблю.
– Я тоже соскучилась! – тихим шепотом признаюсь ему, и в носу начинает немного щипать от трогательности момента.
– Я смотрел все прямые репортажи с твоим участием, девочка. Как же я тобой горжусь! – еще крепче сжимает меня в объятиях старик и слабо щелкает меня по носу, как когда-то в детстве.
Подхватывает мой саквояж и предлагает нам с Генрихом следовать за ним к машине.
– Сэр, как же я рад, что вы присмотрели за этой егозой! За ней же глаз, да глаз нужен! – с сердцах бросает Барберри, вызывая теплую улыбку на губах супруга.
Садимся в машину, трогаемся со стоянки и только тогда меня осеняет:
– Томас! То есть ты знал, что Генрих знал, что Донна это совсем не Донна, а я? – возмущенно восклицаю, подскакивая на своем месте. Подаюсь вперед, желая заглянуть Барберри в глаза, но он демонстративно косит глаза, делая вид, что следит за дорогой через боковое зеркало.
– Негоже обслуге лезть в дела хозяйские, – по-старчески ворчит он и тянется к кнопке, чтобы отгородиться от меня перегородкой.
– Ну, нет! Не так просто! – взмахиваю рукой, не позволяя нажать на кнопку.
– Ладно, признаюсь, очень интересно было наблюдать, девочка моя, как ты ревнуешь мужа к самой к себе, – сдерживая смех признается Томас, я только открываю рот, чтобы разразиться гневной тирадой, как он хмурит кустистые брови и напускает на себя грозный вид: – Кто эту кашу заварил, скажи мне, Маленькая Леди?
Сказать нечего. Фыркаю и возвращаюсь на свое место.
– Пусть это останется на вашей совести, Томас! – высокопарно изрекаю и гордо вскидываю подбородок.
Старик знает, что я не серьезно, он лишь смеется, качая головой, и уточняет на всякий случай:
– Домой?
– Диана не успела проститься с болидом после заезда, – с серьезным видом сообщает Генрих как нечто само собой разумеющееся, – Я знаю, дорогая, как для тебя это важно, поэтому предлагаю ненадолго заскочить на автодром, чтобы ты смогла завершить свой ритуал прощания.
Благодарно улыбаюсь и задумчиво вглядываюсь в окно, что-то в словах Генриха меня царапает, но я не могу разобраться, что именно. Прокручиваю его фразу в голове несколько раз, но ничего двусмысленного и необычного не замечаю. Единственное, что чем больше думаю о болидах, тем больше сомнений рождается в моей душе.
Мне так не хочется ставить точку в этой истории, кто бы знал! Да, я скучаю по светской жизни, но совсем не прочь оттянуть ее еще на несколько часов, и последний раз если не окунуться с головой в сказку, то хотя бы подсмотреть за ней в замочную скважину.
Да и Барберри не унимается всю дорогу, восторженно пересказывает все мои заезды. Я мягко улыбаюсь, хотя на душе становится как-то уж совсем все безрадостно. Наверное, это акклиматизация после жаркого Абу-Сахари, или усталость после перелета и тяжелого дня…
– Знаете, Маленькая Леди, о чем я подумывал на досуге? – находит мой взгляд Барберри в зеркале заднего вида.
– Понятия не имею, – ерзаю на сидении в попытке скрыться от его взгляда. Знаю, что продолжение мне не понравится.
– То, что девчонкам шестиугольные двигатели не подходят! – воодушевленно восклицает он, – Вам тяжело переключаться между скоростями. Нужно схему попроще!
– Нормально нам переключаться, – ворчу себе под нос.
– Нет! У меня есть гениальная задумка! И мы с тобой обязательно ее должны протестировать в обозримом будущем! – заявляет этот провокатор.
Генрих делает вид, что погружен в собственный телефон и не слышит нашего разговора. Я же морщу нос и недовольно поджимаю губы. Мне, конечно, интересно, но я не могу пойти на поводу у своего любопытства. Ведь я давно все решила.
– Томас! Если идея по-настоящему стоящая, то я тебя познакомлю с Джонатаном Тейлором, главным конструктором клуба, и вы ее обсудите! – резко, как топором, обрубаю диалог, и чтобы показать наверняка, что мне эта тема совершенно не касается, поправлюсь, – Лорд Истербрук на правах спонсора познакомит тебя, Барберри, с мистером Тейлором. Я же к этому делу больше отношения не имею.
– Не кипятись, милая, – оборачивается Генрих и заботливо похлопывает по руке, – Тебя никто не заставляет крутиться в гоночной среде. Не хочешь – не будешь. Я сейчас позвоню Ханнигану и предупрежу, что мы заедем за камнями. Не будем больше затягивать с этим вопросом.
Ничего не успеваю ответить, когда он хватается за телефон и исполняет задуманное.
– На автодроме нас встретят, и ты сможешь попрощаться с болидом, чтобы поставить жирную точку в этой истории, – сообщает Генри.
И тут я понимаю, что меня удивляет – спешка. Стоит ли ради прощания с болидом ехать на автодром сразу же после прилета? Так ли срочно нам нужно возвращать наши семейные бриллианты? Это странно. Очень странно, и заставляет задуматься. Возможно, истинная причина столь поспешного посещения автодрома кроется в чем-то другом.
На месте нас встречает помощник Ханнигана и проводит в помещение с болидами, сам же мужчина отправляется в сейф за нашими бриллиантами, которые заранее подготовили к передачи, вытащив из машины.
Генрих жестом указывает в сторону моего болида, но отходить от мужа я не спешу:
– Ну и где он? – выразительно смотрю в его хитрые голубые глаза.
Он лишь усмехается и тянется к капоту машины Рауля.
– Кто, дорогая? – смеется Генри, – О чем ты?
Встаю рядом и внимательно наблюдаю за действиями Генриха. Двигатель с мелкими-камнями бриллиантами он даже не трогает, действительно, Сияние Сахари там не поместилось бы и вызвало вопросы при досмотре автомобиля. Генрих смотрит мне в глаза, а его пальцы ловко откручивают клапан от емкости с охлаждающей жидкостью. Контейнер довольно объемный, с широким горлышком и толстыми матовыми стенками. Точно фокусник муж достает из внутреннего кармана пиджака резиновую перчатку, надевает ее на руку и запускает кисть внутрь емкости, водит в ней рукой, а потом извлекает на свет Сияние Сахари.
Я охаю от удовольствия и качаю головой, поражаясь коварству собственного супруга, но он лишь довольно подмигивает мне и поспешно прячет алмаз с перчаткой назад во внутренний карман пиджака, закручивает клапан и прикрывает крышку капота.
С мужем стоим в тишине, я пытаюсь испепелить его взглядом, а, может быть, рассмотреть еще какие-нибудь его скрытые таланты, а он просто наслаждается моментом. Вскоре наш провожатый возвращается из соседней комнаты с двумя чемоданчиками и раскрывает их перед Генрихом:
– Взгляните! Все ли в порядке?
Генри небрежно проводит по камням взглядом и отходит в сторону, предлагая проверкой заняться лично мне. Это может вызвать у мужчины лишние вопросы, но, тем не менее, с тяжелым вздохом я послушно нависаю над бриллиантами и внимательно всматриваюсь в их грани. Конечно, в честности Ханнигана никто не сомневается, но в добросовестность других людей верится с трудом.
Киваю, и Генрих закрывает один дипломат за другим:
– Все в порядке, – улыбается он, и мы покидаем ангар.
Со своим болидом, конечно же, попрощаться не успеваю, но мне уже не до сантиментов. В машине спокойно не сидится, я нервничаю, кручусь и постоянно оглядываюсь. Еще бы, рядом едет такое сокровище!
В какой-то момент замечаю три черных джипа, следующих за нами с разницей в несколько машин. В груди все стынет, и я нервно оправляю волосы.
– Генри! – хватаюсь за его руку, и киваю назад.
Паникую! Конечно же, наученная горьким опытом нашей прошлой поездки с алмазом, я паникую! А что мне еще остается делать?
Но Генрих, этот негодник, улыбается.
– Я решил исправиться и на этот раз подстраховался заранее, – довольным тоном излагается он, готовый вот-вот сорвать аплодисменты в своей адрес.
– Боже! Ну почему! Почему нельзя поставить меня в известность заранее? – горестно всхлипываю и отворачиваюсь от мужа, от досады дуя губы. Никаких ему оваций, только горестные вскрики доведенной до ручки жены.
Лорд Истербрук не теряется, подсаживается ко мне поближе, обхватывает своей рукой мое плечо и прижимает к себе, заставляя склонить голову ему на плечо, что я обессиленно и делаю. Целует в макушку и тихо проговаривает:
– Все просто, милая. Не хотел, чтобы ты волновалась.
– Это, конечно, стоящая цель… чтобы я не волновалась… Но, черт побери, я за этот день могу по пальцам моменты пересчитать, когда меня не пробивала нервная дрожь! – начинаю впадать в истерику и ничего не могу с собой поделать: – Представь мое удивление, когда я увидела камень в вазе, и это случилось сразу после твоих слов о том, что он уже пересек границу!
– В номере вполне могли быть жучки, – скованно пожимает плечами муж, – И ты… ты не должна была заглядывать в вазу! – говорит с легким укором и тут же смеется над своими собственными доводами.
И ведь действительно смешно!
– Нет, ну вот ты правда думал, что я не найду повода заглянуть в эту несчастную вазу? С моим-то везением? – смотрю на него удивленным взглядом с толикой сочувствия.
– Нет, а вот ты правда думала, что я доверю какому-то старому олуху мой камень? – возвращает скептический взгляд Генрих.
Молчим. Один-один.
– Надо полагать, что сегодня в выпуске новостей мой отец блистал с фальшивым камнем? – изящно приподнимаю бровь. Перепалка с Генрихом тонизирует как крепкий кофе с утра и возвращает бодрость духа.
– Надо пояснить, что старым олухом я назвал исключительно достопочтенного лорда Лукаса. Он милый старичок, но важное задание провалил в считанные секунды. Впрочем, со своей ролью он справился. И да, твой отец в интервью предъявил фальшивый камень. Вот такая нехитрая утка для отвода глаз, – совершенно спокойно сознается Генрих.
– Какие вы с папой интриганы!
– Рады стараться во благо семьи и Короны, – подносит мои пальчики к своим губам.
– Получается, что ваза – это не случайное подношение эмира? – уточняю я, хотя и без этого догадываюсь, что случайности не случайны, уж в отношении моего супруга, так точно.
– Нет, не случайное, у нас заранее была договоренность, – подтверждает он мои мысли, – Так что придется тебе ее выставлять на видное место перед приездом эмира.
– Эх, – показательно вздыхаю, прикрывая глаза, – А я уж было подумала, что меня минует сия ужасная участь.
Генрих издает тихий смешок и легонько щелкает меня по носу.
– И все-таки… прокручивая события в голове, с уверенностью могу заявить, что Саид Ибн Рашид заранее знал, что алмаз стоит искать в вазе. Ты не думаешь, что сам Юсуф сдал нас Саиду?
– Нет, вряд ли Юсуф имеет к этому отношение, – качает головой Генрих и скептически кривит лицо, чуть приподнимает уголок губы и зажмуривает один глаз, – Ему не выгодно лишаться и камня, и денег. Нужно заметить, что Великий эмир Абу-Сахари тоже пошел вразрез с местными законами, дабы пополнить исключительно свои золотые запасы, – муж замолкает, в тишине перебирая свои мысли, и медленно проговаривает: – Думаю, нас сдал кто-то из его ближайшего окружения, но поверь, великий и ужасный Юсуф Аль Харунж сам разберется с предателями в своих рядах.
– И зачем ты мне только в аэропорту отдал эту вазу! – нахожу к чему еще можно придраться, хотя давно уже пришла в себя после очередного короткого нервного потрясения, – Словами не передать, чего я натерпелась, когда думала, что камень вот-вот отыщется!
– Родная, я не давал тебе вазу, – настойчиво поправляет меня Генрих, – Ты сама ее попросила.
– Я спросила? – возмущенно восклицаю, отлипая от груди Генриха, с которой я почти сроднилась за время поездки.
– Именно, милая, – кивает он, притягивая меня к себе назад, – Ты попросила, а я не стал возражать по такому пустяку, ведь ваза к этому моменту была абсолютно безопасна!
– Хорошо, ничья, – соглашаюсь я, с удобством растекаясь лужицей у него на груди.
Заезжаем домой, я наспех принимаю душ и облачаюсь в вечернее платье. Наношу макияж, укладываю волосы, и когда до завершения образа остаются считанные штрихи в виде ювелирного гарнитура с рубинами, замечаю в отражении зеркала Генриха, лениво прислонившегося к дверному косяку.
Он уже собрался и выглядит, как и всегда превосходно. Улыбается одними глазами и любовно оглаживает взглядом мою фигуру. Волнительная дрожь пробегает по позвоночнику, заставляя волоски на затылке вставать дыбом.
Супруг в несколько решительных шагов оказывается рядом, прижимается подбородком к моему виску и обнимает за талию.
– Позволите, графиня? – кивает в сторону коробочки с драгоценностями.
Конечно, я позволяю. Я давно позволяю Генриху Истербруку творить со мной все, что ему заблагорассудится. Прикрываю глаза и остро ощущаю, как его пальцы скользят по коже, горячее дыхание щекочет волосы, и мурашки врассыпную разбегаются по моему телу, заставляя пальцы подгибаться на ногах.
– Ты великолепно выглядишь, – касается моего виска поцелуем.
– Нет, мы с тобой оба великолепно выглядим, – любуюсь нашим истинным отражением, совершенно позабыв о том, что мы не успели набросить на себя искусственные иллюзии.
– Моя невероятная жена умеет делать комплименты? – смеется Генрих, – Это потрясающая новость.
Берет мою руку и надевает кольцо с камнем иллюзии, навешивает на меня глянцевый идеальный облик графини Даор, без единого проблеска эмоций на лице.
– Вечером снимешь, – тут же шепчет мне на ушко, – Хочу дома видеть свою горячую жену, а не колючую холодную аристократку, – говорит, а я улыбаюсь.
– Поспешим, Король ждать не будет.
Буквально отпрыгиваю от Генриха в сторону как от огня: еще секунда, и я расплавлюсь, еще мгновение, и забуду обо всем на свете.
– Пока Сияние Мадонны у нас, Король будет ждать нас как миленький, – шутит Генри, довольный моей реакцией.
И Король действительно ждет нас, но не потому, что мы опаздываем, а потому что Артуру не терпится забрать свое сокровище, и он приезжает к моим родителям раньше положенного.
Родители, не стесняясь присутствия монарха, встречают нас с Генрихом с распростертыми объятиями и сердечными поцелуями. Отчего-то мне кажется, что все, находящиеся в комнате, прекрасно осведомлены, как на самом деле я провела свои «морские» каникулы. Но, разумеется, никто ни словом, ни делом мои догадки подтверждать не собирается.
Николас, как и всегда, опаздывает, и ужин начинается без него. Братец появляется спустя пять минут, долго расшаркивается, извиняется и присаживается за свое место, с аппетитом набрасываясь на блюда за столом. Впрочем, ничего нового, все как всегда.
Некоторое время ужинаем в тишине, а потом Его Величество решает завести светский разговор:
– Наслышан, что в Абу-Сахари проходил Гран-При серии мировых гонок. Как вам понравились соревнования, господа? – деловитым тоном спрашивает Артур, обращаясь в первую очередь к Генриху.
Но Николас ловко опережает его с ответом:
– О! Лорд Истребрук не пропустил ни одного заезда! – беспечно смеется братец и, не поднимая взгляда, продолжает с энтузиазмом нарезать стейк на тарелке. Скриплю зубами в точности как острый нож по тарелке Николаса, Генрих бросает на Ника убийственный взгляд, папа едва заметно хмыкает и качает головой, а Артур и мама сохраняют ледяное спокойствие.
