Текст книги "Графиня берет выходной (СИ)"
Автор книги: Екатерина Павлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)
– Да, Уиллер, ты что забыл в нашей гостинице? «Феттелини» остановились в другом месте, – уличительно прищуриваю глаза и поджимаю губы.
– Не было больше свободных номеров в том отеле, поэтому я изъявил желание остановиться где-нибудь подальше от команды, – пожимает плечами парень, – У меня номер на тридцатом этаже.
– Так, почему бы тебе, Уиллер, не отправиться на тридцатый этаж? Это только двадцать восьмой, – поднимаю указательный палец вверх, подсказывая ему правильное направление.
– Ой, ладно, Хендрикс, не хочешь болтать, как хочешь! Бывай! – растягивает он губы в широкой улыбке, – Лорд Истербрук, мое почтение! – небрежно прислоняет он ладонь ребром к виску и салютует моему мужу.
– Доброй ночи, Лорд Истербрук, – выхватываю сумку из рук Генриха, и выбегаю из лифта. Меньше всего хочется, чтобы поползли слухи о Донне Хендрикс и Генрихе Истербруке. Томас Уиллер доверия у меня совсем не вызывает, он и мать родную продаст ради порции отменных сплетен.
Как и собиралась, забегаю в номер к подруге. Элджи открывает дверь, замотанная в ночной халат, и сонно зевает вместо приветствия:
– Прости, я сегодня легла пораньше, – поясняет она, – Расскажи, как прошла твоя тренировка?
Знаю, что подруга спрашивает меня из вежливости. Вижу, что она выглядит уставшей. Графиня Даор обязательно бы проявила тактичность, но мне, Диане Истербрук, необходимо выговориться. Я бросаю сумку с вещами на пол, подхватываю Элджи под локоток и веду в спальню. Позволяю ей лечь в кровать, а сама присаживаюсь на оттоманку в ногах и в деталях начинаю рассказывать о случившемся в мастерской.
– Подожди, – с тяжелым вздохом перебивает подруга, – То есть ты знаешь, что Генрих знает, кто ты есть на самом деле? Почему бы не признаться друг другу в том, какие вы оба смышленые и догадливые?
И действительно почему? Я, конечно, беспокоюсь из-за гонок, но не думаю, что Генрих в действительности будет мне что-то запрещать. Это больше мои личные сомнения и терзания.
– А почему он первый не может признаться? – капризно спрашиваю я, – Нет, Элджи, это такая игра, и я не готова проигрывать Генриху. Кстати, мне сегодня показалось, что она назвал меня «Ди», но я точно не уверена. Немного о другом думала, – виновато признаюсь я.
– То есть, ты думаешь, что он понял, что ты знаешь, что он узнал тебя? – с умным видом спрашивает Элджи, и я на секунду зависаю.
– О, Боже! Как все сложно! – подскакиваю на своем месте, – Ничего я не думаю, кроме того, что так просто не сдамся! – размахиваю в воздухе указательным пальцем и прыгаю к Элджи на кровать, – Можно я сегодня у тебя останусь?
– Я ничего не имею против, но… Но я завтра утром хотела встать пораньше и пойти в спортзал. Боюсь, тебя разбудить.
– Да? – задумчиво чешу нос, – Ладно, ты права. Я, наверное, тогда переночую у себя. Люблю тебя, дорогая, ты самая лучшая, – целую в щеку подругу и возвращаюсь в свой номер.
В среду у меня получается улучшить свое время на трассе, хотя болид слушается меня плохо. На поворотах его сильно заносит и приходится снижать скорость. Скорсезе в очередной раз объясняет мои ошибки на замедленной видеозаписи, я киваю, но ничего нового для себя не узнаю. Исправить ошибки – это дело техники и тренировок.
Хочу пораньше уехать с автодрома. Боюсь, что если опять засижусь допоздна, то за мной вновь приедет муж, он же грозился обучать меня пресловутому этикету! Вот только на этот раз чувствую, что моя выдержка лопнет по швам. Мне категорически противопоказано находиться с Генрихом Истербруком в одном помещении.
– Мисс Хендрикс! – окликает меня старший конструктор Джонатан Тейлор, – У меня для вас небольшой презент, – протягивает он мне внушительную книжечку, – Возьмите, почитаете на досуге: «История развития двигателей гоночных болидов». Здесь написано о других формах расположения кристаллов.
– О! – округляю глаза и натянуто улыбаюсь, – Неожиданно! Спасибо, обязательно почитаю на досуге!
Принимаю тяжелую ношу и еду в отель. Открывать книгу не планирую, но Элджи в номере нет. Судя по ее сообщению, она отправилась на очередную экскурсию и вернется только утром. Даже обидно немного становится, отпуск планировала я, а по полной отрывается Элджи. Переодеваюсь в ночную пижаму, заказываю в номер обед и открываю книгу, решая все-таки просмотреть пару картинок со скуки. Несколько вариантов расположения камней кажутся мне интересными и заслуживающими внимания, оставляю в книге несколько закладок.
Смотрю на часы. Шесть часов и тринадцать минут вечера. Генрих мне не позвонил и не написал. Ни мне, ни Донне, если быть более точной. Немного злюсь, ведь обещал же заняться моим обучением! Хочу заказать ужин в номер, но неожиданно в дверь стучат. Никто кроме подруги беспокоить меня не должен, но и у нее на этот случай должен иметься ключ.
Встаю с кровати, медленно тащусь ко входу и открываю дверь. Это настоящий удар под дых. Дышать становится нереально трудно, спазм сжимает и выкручивает мои легкие, я не могу ни вздохнуть, ни выдохнуть. Без кислорода мозг тоже отказывается работать, лишь на прощание машет мне ручкой.
Как дурочка стою недвижно и любуюсь собственным мужем. Именно любуюсь, его лица без маски аристократичности я давно не видела или не замечала. Мне кажется, что именно сейчас, в этот самый момент я глубоко и бесконечно осознаю всю силу любви к своему супругу. Любви, которая незримо теплилась все это время в моей души, а сейчас вырвалась на свободу искрящим гейзером чувств.
Шесть часов и тринадцать минут вечера.
Мой муж великолепен. Серые глаза уже не кажутся такими ледяными, его взгляд сродни потокам вод теплого океана, которые спасают в своей неге от жара палящего солнца. На щеках играют соблазнительные ямочки от улыбки. И я забываю саму себя.
Удивительно, почему я никогда не замечала этого раньше? А может, всегда знала, и только делала вид? На интуитивном уровне мне было спокойнее, когда Генрих носил свою надменную аристократическую маску. Будто пыталась обезопасить свое сердце и душу от сильных чувств. В маску влюбиться сложнее чем в живого человека. И сейчас он мне совсем не оставляет выбора. Для меня больше нет пути назад. Нельзя не любить.
Стою ни жива, ни мертва. Время тянется ужасно долго, будто я зависла в вязком киселе и не могу выбраться. Да, и выбираться, честно говоря, не хочется.
– А вы к кому? – хрипло, не своим голос спрашиваю и смотрю, как широкая улыбка обнажает белоснежные зубы и еще ярче очерчивает ямочки на щеках. Соблазниться, умереть и не встать.
Спина каменная, ноги деревянные, пола под собой не чувствую. То ли парю в воздухе, то ли покачиваюсь на волнах эйфории. Живот скручивает от волнения и предвкушения чего-то сладко-запретного.
С толикой досады и какой-то долей обреченности понимаю, что этот новый Генрих умеет улыбаться не только губами. Он улыбается глазами. Будто незримый свет души сияет на их дне и ложится лучиками морщин в уголках глаз. На меня с головой обрушивается новая волна очарования, сметает все прежние чувства и переживания, не щадит ничего, хочется плакать от собственного бессилия. И вместе с тем в душе рождается что-то чистое и светлое, способное столь же ярко сиять и отражаться в моих глазах.
– Простите, Донна, это я, Генрих Истербрук, – чуть склоняет голову мужчина и прислоняется лбом к дверному косяку, – Не хочется вас компрометировать лишний раз. А это лицо почти никто не знает.
Генрих врет. Нет, слишком грубое слово. Он лукавит. Не говорит всей правды. Безусловно, он желает оставаться в глазах общественности примерным семьянином, за что я ему и благодарна, но ведь это всего лишь повод. Причина его появления без маски кроется в другом – поразить меня в самое сердце. И на этот раз лукавить не буду уже я, ему удалось это сделать.
Продолжать игру не хочется. Это становится бесполезным занятием, когда истина и так лежит на поверхности. Но завершить ее необходимо на высокой ноте.
– Проходите, Генрих, вы собираетесь заняться моим воспитанием? – хлопаю ресницами, медленно приходя в себя.
– Да, безусловно. Только ради этого и пришел, – снова хитрит он.
– С чего же мы начнем? – жестом пропускаю его в комнату и вытираю влажные ладони о брюки пижамы.
– Начтем мы с бокала вина. Как вы на это смотрите, Ди? – выделяет он мое имя. Вздрагиваю и с вызовом скидываю голову. Готова поспорить, что вчера он проболтался случайно, а какую игру ведет сейчас?
– Ди? – удивленно поднимаю бровь, – Почему вы меня называете этим именем уже второй раз?
– Простите, я взял на себя смелость немного сократить ваше имя, Донна, Ди. Слышите? Общая заглавная буква, – поясняет он и с придыханием уточняет: – Вы не против, Ди?
Против ли я? Очень может быть! У меня мурашки по коже бегут от этого проникновенного «Ди», раствориться хочется в его звучании. Для меня это как восьмая нота в октаве звуков, такая же неповторимая и незаменимая, как и семь остальных.
– Нет, не против, – пожимаю плечами.
Мы разливаем вино по бокалам. Терпкое, кисло-сладкое, с горчинкой на языке – все, как я люблю. Порой, мне становится страшно от того, насколько Генрих хорошо меня знает. Распиваем напиток медленно, наслаждаясь его вкусом и взглядами в сторону друг друга. Генрих исправно выполняет свое обещание, рассказывает мне что-то о манерах, об этикете, о правилах поведения в высшем свете. Я его не слушаю, лишь вежливо киваю и пытаюсь съесть его взглядом, отхватить себе маленький кусочек, запечатлеть эти воспоминания в памяти навечно. Слежу неотрывно за его пальцами, аккуратно барабанящими по столу, губами, подергивающимися в легкой улыбке. Мечтаю почувствовать эти губы на своем теле, на языке. Ощутить всю их сладость и мягкость. Вино приятно согревает кровь, заставляя мысли течь совсем не в целомудренном направлении.
– Мисс Хендрикс, а танцевать вы умеете? – спрашивает он, и я по инерции киваю.
– Точнее нет! Не умею! – быстро исправляюсь и замираю.
– Позволите? – протягивает мне руку, а мое сердце восторженно подпрыгивает в груди.
Я позволю все, не только танец.
– Вальс? – уточняю, протягивая навстречу свою ладонь.
– Танго, – коварно усмехается, и дрожь желания пробирает меня до костей, от макушки и до кончиков пальцев, вложенных в горячую руку мужа.
Он включает музыку на телефоне и одним рывком притягивает меня к себе. Мой нос касается его подбородка, делаю глубокий вздох, блаженно прикрывая глаза, и наслаждаюсь свежестью мужского парфюма. Этот негодяй, самый восхитительный негодяй во всем мире, подготовился по всем фронтам и бежать некуда.
Горячая рука ложится на мою талию и отстраняет меня от его груди на короткое расстояние. Чувствую легкое разочарование и посылаю Генриху горячий взгляд.
Сантиметры, разделяющие тела, только разжигают огонь страсти, теплящийся в сердцах, они сродни легкому ветерку, который заставляет еще сильнее тлеть и без того алые угли. Крепко держит меня в своих руках, и мы начинаем плавно скользить по мягкому ковру, не разрывая взгляда. Размеренными шагами наступаю на Генриха, а он отходит назад, пока не упирается в диван. Перехватывает мою ладонь и надвигается уже на меня, гипнотизируя хищным взглядом. Во рту становится сухо. Упираюсь ягодицами о столик и рукой ищу бокал с вином. Залпом допиваю напиток и отставляю бокал в сторону. Промахиваюсь и он летит на пол, разбиваясь на осколки, словно наша прежняя жизнь до этого момента.
– На счастье, – одновременно выдыхаем друг другу в губы и движемся дальше.
Вновь увлекаемся, Генрих впечатывается в стену, а я влетаю в него. Моя грудь сильно вздымается при дыхании, чувствуя отзвуки его сердца, которое отсчитывает финальные секунды нашей эпохальной игры.
Разворачивает меня в кольце своих объятий, и моя нога взлетает ему на талию. Кажется, задеваю напольную вазу, но это неважно, потому что его рука крепко обхватывает мою ягодицу, заставляя плавиться и дрожать, и воздух застревает в горле. Удивленно вскидываю бровь, а губы мужа кривятся в дерзкой усмешке, и его наглая рука мягко поглаживает бедро. Скользит вверх и возвращается на талию. Я целиком и полностью нахожусь в руках Генриха Истербрука, и мы продолжаем наш танец, лишь мысок моей ноги скользит по полу.
Резко отталкивает меня от себя на вытянутую руку, наши взгляды скрещиваются, в воздухе искрит, и мужчина, кружа меня, притягивает к себе назад, подхватывает под поясницей и заставляет выгибаться ему навстречу. Его нос скользит по моей шее, декольте, обжигая жаром дыхания, и утопает в ложбинке между грудей. Закусываю губу и издаю тихий стон.
– Запрещенный прием, Ди? – вскидывает он бровь, – Как далеко ты готова зайти?
– Достаточно далеко, чтобы одержать победу в этом противостоянии, – с вызовом смотрю ему в глаза, хотя лицо его расплывается в тумане страсти.
– Как ты смотришь на то, чтобы объявить ничью и плавному перейти к чествованию победителей?
– Полностью одобряю, – шепчу, подставляя ему свои губы.
Все, что происходит дальше мне сложно описать словами. Я не помню себя от переполняющей страсти, разрастающегося в душе вихря желания и острой потребности в одном единственном мужчине, который заставляет меня плавиться в своих руках.
Тело ломит, изнывает после каждого прикосновения Генриха, мучительно желая большего. Мы яростно целуемся, желая затушить снедающий нас огонь, но разжигаем его только сильнее.
Руки трясутся мелкой дрожью, неуклюже снимают одежду, и она летит прочь. Мы обнажаем наши тела, ведь наши души уже обнажены друг перед другом.
Не могу оторваться от мужа, от его губ, волос, кожи, запаха. Как бы тесно я не прижималась к его телу, как бы глубоко не втягивала его аромат, мне все равно этого мало. Переплетаем наши языки и тела, как переплетаются искры полыхающего костра.
– Ди, люблю тебя, – порывисто шепчет Генрих. Ответить ему не могу, просто открываю свою душу и чувства и направляю на мужа ошеломляющий поток своих эмоций. Мой сдержанный мужчина издает слабый стон, и меня в ответ охватывает гораздо большая волна чувств.
Готова сгорать в его руках вечно, и воскресать из пламени любви как птица Феникс, чтобы затем вновь парить в небесах.
И я. Люблю. Тебя.
Глава 7. Все краски ревности
Утро будит нас стуком в дверь. Мы подпрыгиваем на кровати, путаемся в одеяле и удивленно переглядываемся.
– Это Элджи! – шепчу Генриху, округляя глаза. Притягиваю одеяло к груди и чуть громче выкрикиваю в коридор: – Иду!
– Иди, – шепчет Генрих, срывает с моих губ быстрый поцелуй и без лишних слов прячется под одеяло. От его выходки становится смешно, громко фыркаю, срываю одеяло и возвращаю поцелуй. Ведем себя как парочка незадачливых любовников, а с другой стороны, кто мы?
Выдавать себя подруге вот так с порога действительно не хочется, и еще не факт, что за дверью окажется Элджи, а не какой-нибудь Александр Ханниган, готовый прочесть мне нотации.
Нахожу на полу свою пижаму, подпрыгивая на одной ноге, натягиваю штаны, набрасываю рубашку на плечи и на ходу застегиваю пуговицы, перед тем как открыть дверь. Элджи. Взбудораженная, ветренная и безумно счастливая, последнее время – типичное состояние моей подруги. Глаза сияют, щеки горят, а губы норовят растянуться в глупой улыбке.
– Доброе утро, не разбудила? – пританцовывая на месте, спрашивает она и просовывает свою рыжую макушку в номер: – Ты одна?
Смущенно кошусь на кровать и киваю:
– Конечно, а с кем мне быть?
Вот казалось бы, что тут такого рассказать, что я переспала с мужем? Муж-то мой собственный, разве что бывший! Элджи округлила бы глаза, хихикнула, передала бы привет Генриху и выбежала прочь. Но конкретно сейчас, когда на коже горят следы после ночных поцелуев, а постель хранит тепло наших тел, не могу этого сделать. Язык к небу прилипает, и слова правильные не находятся. Чувствую себя какой-то испорченной девицей. Понимаю, что Элджи и сама всю ночь не на квадроцикле по пустыням гоняла, но все равно не могу признаться. Особенно, когда твой муж прячется под одеялом.
– Ну, мало ли, – смеется она и пожимает плечами, а мне убить хочется эту рыжую бестию. Не дай бог, Генрих неправильно поймет ее сальную шуточку, – Пойдем позавтракаем?
Элджи незаметно оказывается в гостиной, быстрым взглядом скользит по напольной вазе, лежащей на боку в углу комнаты, двум бокалам вина, один из которых представляет собой разлетевшиеся по полу осколки, довольно хмыкает и вскидывает бровь. Расспрашивать меня о погроме в гостиной рыжая заноза не спешит, проявляя чудеса тактичности.
Чудеса длятся не долго, не успеваю и глазом моргнуть, как подруга залетает в спальню и навостряет свои лыжи в сторону кровати.
– Иди переодевайся, а я тебя здесь подожду! – с разбега устремляется она прямо на скомканное одеяло.
У меня, наверное, белеет лицо, и сердце останавливается на долю секунды.
– Нет! – истошно кричу и бросаюсь следом в попытке ее остановить. Но нет, поздно, подруга падает аккурат поверх одеяла и разводит руками в стороны на манер бабочки.
– Ты чего? – изумленно поет она, привставая на локтях, – Мужика там прячешь? – переворачивается на живот и начинает шустро перерывать одеяло. А вдруг, и правда, кто-нибудь да найдется?
В следующую секунду бледнею еще сильнее, ведь Генрих под одеялом не находится! Я самолично подхожу к кровати и провожу ладонью по белоснежным смятым после бурной ночи простыням. И никого! Испарился!
– Никого я там не прячу, – неуверенно произношу, – Просто ты приехала вся пыльная из своей пустыни и сразу же давай на кровать с ногами прыгать, – растеряно бормочу.
– И очень жаль, что ты там никого не прячешь! – деловито цокает рыжая, вновь вытягиваясь на кровати, – Я тебе говорила, признайся во всем и переспи уже со своим мужем! – назидательно произносит она и хохочет: – Развели маскарад!
А мои щеки опаляет огнем стыда. Как близка она от истины.
– Шла бы ты к себе в номер, подруга, переоделась к завтраку, – ворчу с недовольным видом.
– Хорошо, мамочка, – фыркает она и медленно поднимается с кровати.
– Сама, мамочка, – показываю ей язык.
Провожаю Элджи до двери, щелкаю замком и возвращаюсь в спальню срочно разыскивать своего супруга.
– Генри! – полушепотом кричу, переворачиваю все подушки и ужасно пугаюсь, когда меня из-под кровати хватают за ногу, – Генри!
Подпрыгиваю на месте, а потом падаю коленями на ковер.
– Кошмар какой! Прятаться под кроватью собственной жены от чужих глаз! – хохочет он, притягивая меня к себе.
– Прости, – бормочу, пряча лицо у него на груди, – Я ничего такого не просила.
– Брось, – мягко проговаривает он, развеивая мои сомнения. Не сердится, не обиделся. Берет в ладони мое лицо и нежно целует в нос, – Захочешь, потом расскажешь все своей Леди Аберкорн, – усмехается, – Меня даже заводит, что приходится вот так скрываться ото всех.
Рука его осторожно поглаживает мою спину, и приятная волна проносится по всему телу. Нет, волна не страсти, а такой теплой, за душу берущей нежности. Да, мне тоже нравится, что у нас с мужем появился общий секрет, и известен он только нам двоим и больше никому в целом мире. Это волнует, разжигает в сердце огонь, и разгоняет адреналин в крови.
– К тому же у меня осталось совсем мало времени. Придется в аэропорт ехать прямо отсюда.
– В аэропорт? – удивляюсь и приподнимаю голову, чтобы заглянуть Генриху в глаза.
– Да, дорогая, я вчера за тем только к тебе и шел, чтобы сообщить о вынужденном отъезде, – лукаво улыбается этот проходимец.
– Безусловно, только ради этого! – морщу носик, не веря в такую откровенную чистоту помыслов супруга. Опять он подменяет понятия повода и причины, но мне нравится!
– У меня через несколько часов состоится аудиенция у его Величества Артура Кенсингтона II, – шепчет он мне в самое ушко, чтобы эта информация больше никого кроме нас двоих и коснуться не могла, – А завтра утром собрание с лордами из высшего эшелона власти.
– Вот как! – наигранно возмущаюсь, хочется узнать подробности, но понимаю, что сейчас не место и не время, – Пока я здесь, ты, значит, там, – вскидываю указательный палец к потолку, намекая на его Величество, – Чаи распиваешь!
– Расскажу все при нашей следующей встрече. Хотя я бы с радостью предложил тебе присоединиться, – серьезно сообщает Генрих и с едва заметной горчинкой в голосе добавляет, – Но у кого-то сегодня тренировка, а завтра свободный заезд. Не успеешь вернуться.
Вздыхаю и приподнимаюсь у него на груди, чтобы заглянуть в глаза:
– А когда ты вернешься? – сердце сжимается из-за предстоящего расставания, но при этом я рада, что Генрих не высказывается против соревнований.
– Буду завтра вечером, должен успеть на прием к эмиру, – снова привлекает меня к себе и целует в висок, но я не могу вот так расслабиться и спокойно положить голову ему на плечо, не уточнив волнующий меня вопрос:
– То есть ты не против моего маленького увлечения? – с придыханием спрашиваю и зажмуриваю один глаз.
– Не против ли я твоего ма-а-аленького увлечения? – смеется Генрих, растягивая звуки и принимая вертикальное положение вместе со мной, – Дорогая, твое увлечение «маленьким» ну никак не назовешь!
Он принимается ходить по комнате, пытаясь успокоиться, а я опускаю очи долу, будто нашкодивший котенок. Лучше бы промолчала! Не буди лихо, пока оно тихо, называется!
– Дорогая, я чуть богу душу не отдал, когда твой болид сошел с дистанции. А каково мне было, когда ты появилась в ангаре после того заезда? Места живого на тебе не было. Черт, Ди, если бы можно было тебя запереть дома! – бросает он в сердцах, а мое лицо вытягивается вниз. Вот этого я и опасалась!
Губы мои поджимаются, а руки непроизвольно скрещиваются на груди.
– Нет, родная, нет! – тут же подбегает ко мне мужчина, хватается за мои плечи и встревоженно заглядывает в глаза, – Я не посмею. Безумно хочу запретить тебе так рисковать, но не стану ничего подобного делать. Просто обещай, что ты будешь осторожна. И в другой раз нажмешь на эту чертову аварийную кнопку!
Внимательно всматриваюсь в его лицо. Хмурится. Переживает. Волнуется. Но готов уступить мне.
– Я постараюсь, – спокойно выдыхаю, обхватываю мужа за плечи и прижимаюсь к его груди.
– Ди, возможно, сейчас твое увлечение действительно выглядит безобидным занятием, но это временно, – выдыхает Генрих мне в макушку, укачивая в кольце своих рук, а я немного напрягаюсь, прислушиваясь к его словам. – Милая, ты учувствуешь в Мировой серии заездов, черт побери! Еще пара соревнований и от журналистов не будет отбоя, всем захочется узнать кто такая Донна Хендрикс, и откуда она взялась!
Замираю, признавая правоту мужа. Людям скучно живется, они любят докапываться до правды и создавать сенсацию на ровном месте.
– Не переживай, я тебя всегда поддержу, – ласково щелкает меня по носу Генрих и выпускает из объятий, – Вместе мы что-нибудь придумаем.
Он уходит в душ, а я запрыгиваю с ногами на кровать. Придумывать ничего не нужно, я просто откатаю воскресный заезд и вернусь к своей повседневной жизни. Конечно, произнесенное Генрихом «мы» бодрит неимоверно, но нужно быть реалистом. Максимум на что я способна – сбросить свою маску перед мужем, если он, разумеется, этого захочет. Но обнажать свое лицо перед публикой я не собираюсь.
Тревожные мысли не стоят на одном месте и плавно перетекают в новое русло. По-хорошему нам с Генрихом следует обсудить тему нашего развода, но не хочется омрачать такое прекрасное утро бюрократическими вопросами. Когда вернусь домой, мы просто заключим новый брачный контракт. Или подкупим юриста, чтобы он аннулировал подписанные нами бумаги. В голове у меня много идей, но не хватает решительности обсудить все это прямо сейчас. Знаю, что все будет хорошо, я это чувствую всеми фибрами своей души, но, тем не менее, глупо боюсь, что мои ожидания не оправдаются.
Да, и вообще, у мужа на носу важные переговоры! Не хочется отвлекать его по пустякам.
Генрих выходит из душа в банном полотенце весь такой домашний и родной, а я растягиваю губы в глупой счастливой улыбке.
– Ди, не думай, что я собираюсь поддерживать тебя только на словах, – серьезно замечает мужчина, – Завтра тебе кое-что привезу из семейного сейфа, как и обещал, – подмигивает он, я порывисто подбегаю к мужу и целую его в подбородок.
Прощаться не хочется совершенно, мы медлим до последнего.
– И все-таки, когда именно ты узнал меня под маской Донны Хендрикс? – уточняю на пороге, приоткрывая дверь.
– Родная, всегда это знал, – разводит Генри руками в стороны, – Не всегда нужны глаза, чтобы чувствовать человека, для этого вполне можно обойтись сердцем.
Молчу и краснею. Стыдно за устроенный маскарад.
– Но извиняться за нашу игру не буду, – твердо произносит Генрих, – Мне она понравилась.
– Мне тоже, – отвечаю шепотом, а перед глазами вспыхивают воспоминания вчерашнего танца и не только.
– Отлично, значит, завтра вечером продолжим, – строго произносит мужчина, выходя в коридор. Замечает мой туманный взгляд, довольно усмехается и встряхивает меня за руку, – Чтобы ни у кого завтра вечером на приеме мне возникло лишних вопросов. Справитесь, мисс Хендрикс?
– Это будет, ох, как сложно! – томно вздыхаю я.
* * *
На завтрак к Элджи, как бы не старалась, не успеваю. Подруга уже ждет меня в фойе отеля, но она пребывает в каких-то своих мечтах и фантазиях, поэтому моего опоздания не замечает. О причинах моей задержки и погроме в комнате тоже не спрашивает, при этом и сама не спешит делиться подробностями своей поездки в пустыню, ограничиваясь парочкой общих восторженных фраз. Значит, время для откровенных бесед еще не пришло.
Днем еду на автодром, но потренироваться не получается – трассу готовят к соревнованиям. Зато мне удается хорошенько донять механиков беседами, предлагая Джонатану Тейлору различные схемы двигателей, о которых я успела вычитать вчера в книге до прихода Генриха. Он хмурится, улыбается и терпеливо объясняет недостатки каждого выбранного мной варианта.
– Молодец, Донна, – в итоге хвалит он меня, – Некоторые подобранные тобой схемы были действительно стоящими, хоть и не подошли нам по ряду причин.
И снова вечер провожу в компании учебника, хотя Элджи предлагала посидеть в баре. Вот только поход в бар перед свободными заездами показался мне не самой лучшей идеей, к тому же не хотелось, чтобы муж понапрасну нервничал и ревновал меня. Вернется, вот тогда можно будет немного пощекотать ему нервишки, а на расстоянии получается как-то не очень честно.
Перед сном Генрих присылает сообщение, что аудиенция у его Величества прошла продуктивно. И все, больше никаких подробностей, отчего мое любопытство разгорается еще сильнее. Видите ли, мой муж всегда старался быть политически беспристрастным и не водить особых дел с высшим эшелоном власти. Конечно, сфера его деятельности и масштабы оказания услуг обязывают его сотрудничать с аристократией и монаршей семьей, но ничего такого, о чем следовало бы говорить шепотом. Эта напущенная таинственность меня немного пугает и заставляет волноваться. Что же затеяли мой драгоценный супруг и его Величество Артур II?
Вспоминаю наш последний разговор с Генрихом перед моим отъездом, тогда я была слишком раздражена и возмущена из-за «супружеской измены», чтобы задумываться над его словами, но сейчас вспоминаю, что речь шла о каком-то крупном бриллианте, найденном в Абу-Сахари. Тянусь к телефону и пишу соответствующий запрос в интернете. Ничего интересного и стоящего в последнее время в Абу-Сахари не находили, вообще ни одного маломальского камушка! Жаль, что я не слушала тогда мужа внимательно!
И все же совсем неспроста Генрих затеял историю со спонсорством, чувствую, что это вовсе не ради меня, как мне подумалось изначально! Уверена, дело обстоит куда серьезнее. Или я себя банально накручиваю.
Ночью опять не могу сомкнуть глаз, зато на следующий день свободный заезд откатываю на спокойной волне. Хочется побыстрее отправиться в гостиницу и заняться сборами, но на выходе меня ловит Александр Ханниган:
– Донна, девочка, я говорил тебе, что ты молодец? – улыбается мне мужчина, – Улучшила свое личное время.
– А? Да, – растеряно киваю. И ведь действительно улучшила свой предыдущий результат на целых три секунды, вот только совсем не обратила на этот факт внимание.
– Ты сегодня сопровождаешь мистера Истербрука, он должен прибыть к самому началу мероприятия, – хмурится Александр и переминается с ноги на ногу, – Я уже говорил и скажу еще раз. Не позволяй ему переходить границы дозволенного, это спонсорство того не стоит, – по-отечески строгим тоном проговаривает мужчина и поясняет, – Не нравится мне, как он на тебя смотрит.
– А как он на меня смотрит? – растягиваю губы в дурацкой улыбке.
Брови Ханнигана сначала взлетают на лоб, а потом смыкаются над переносицей:
– Вот приблизительно с таким же глупым выражением лица, как и у тебя сейчас, – удрученно качает головой, – Может, ты скажешь, что неважно себя чувствуешь и тебя заменит Эрин?
– Вы еще скажите, что меня заменит какая-нибудь девица из группы поддержки! Нет, Александр, все в полном порядке, я превосходно себя чувствую! – фыркаю и спешу в гостиницу собираться на бал.
Я должна быть на высоте, затмить всех. Только так, и никак иначе. К тому же, выбора мне не оставили, Элджи шепнула по секрету, что местные красавицы еще с вечера начали подготовку к боевым действиям. А своего мужа в лапы матерых хищниц я отдавать не намерена!
Сама не замечаю, как змея ревности сворачивается клубком у моих ног. Еще ничего плохого не случилось, а местные девицы меня неимоверно раздражают!
Не буду вдаваться в подробные описания своего вечернего туалета, но могу сказать, что подошла я к этому вопросу весьма ответственно: с грацией и шармом графини Дианы Даор и живостью и непосредственностью Донны Хендрикс.
Во дворец к эмиру мы едем с Элджи вдвоем на такси, остальные ребята из команды должны быть уже на месте. Предъявляем на входе приглашения и проходим в общую залу. Гостей собирается довольно много, два десятка гоночных команд в полном составе и верхушка восточной аристократии. Достаточно одного взгляда, чтобы определить, к какому социальному классу относится человек. Ребята из автоклуба одеты проще, кучкуются большими шумными компаниями и громко шутят, налегая на выпивку и еду. В то время как аристократы стоят поодаль небольшими группами и ведут себя надменно тихо.
Элджи говорит, что ей нужно найти одного знакомого и быстро теряется в толпе. Делаю вывод, что с братом мне сегодня поболтать не удастся, не посмею его отвлекать от дел любовных.
В одиночестве отхожу в дальний угол и отправляю сообщение супругу. Почему-то глупое чувство тревоги в этот вечер меня совсем не желает покидать. Наверное, так устроен женский мозг: накручивать себя, когда все хорошо.
