Текст книги "Леди и некромант. Тени прошлого (СИ)"
Автор книги: Екатерина Лесина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)
Глава 12. Некромант и подземелья
Глава 12. Некромант и подземелья
...катакомбы Харраза бесконечны, так гласит легенда.
О них вообще ходит уйма легенд, одна другой удивительней. Есть страшные, о Моровой деве, которая спит где-то внизу в хрустальном гробу, ожидая безумца, готового разбудить ее поцелуем. И тогда дева встанет и пойдет гулять по миру под ручку с женихом, поднесет ему и Харраз, и всю Империю...
О Тальке-Искателе, некогда спустившемся вниз, чтобы отыскать сокровища Империи, и даже отыскавшего, как говорили некоторые. Но заклятье-сторож лишило Талька разума, обрекши на вечную жизнь и вечный поиск.
О костяных червях и доме, сделанном из женских голов, и о том, что головы эти жили и просили спасенья... да мало ли еще о чем?
В лигах подземных ходов отыскалось бы немало интересного.
Не то, чтобы Ричард вовсе не верил в местечковые байки, скорее уж относился к ним скептически... хрустальные гробы или там живые головы – это все недоказуемо, пока не замечено. А вот храм подземный в катакомбах имелся. И прошлым разом Ричард дошел до этого храма.
– Нехорошее место, – Альер возник перед самым входом и, вытянув шею, заглянул в черную дыру.
...официально катакомбы были закрыты для посещений, являя собой не то историческую ценность, не то собственность города и императора. Никто не знал точно, но на всякий случай запрет соблюдали и замки, висевшие на воротах трех центральных ходов, не трогали.
Хватало и иных способов проникнуть внутрь.
Катакомбы вились под городом, то и дело открываясь наружу жадными ртами. И почтенная магистерия делала вид, будто не знает о двух дюжинах провалов, а горожане старались не тревожить управу жалобами, что из оных провалов что-то да лезет. И все были счастливы.
Кроме Ричарда.
Он поправил сумку.
Застегнул куртку, вытащив связку амулетов так, чтобы легко можно было сорвать любой. Повязал на голову косынку, памятуя, сколь долго и муторно вычесывал из волос синюю местную плесень.
Проверил клинок на поясе.
И старую карту, купленную им еще в прошлый раз... нет, карт в Харразе продавалось великое множество, на любой вкус, вот только правдивые средь них встречались редко.
Ричарду почти повезло.
– А может, ты камень Оливии оставишь? – поинтересовался Альер, переминаясь перед забранным решеткой провалом. – Я уже коротал века в одиночестве... как-то не тот опыт, чтобы повторять.
Прозвучало жизнеутверждающе.
И вновь появилась трусливая мыслишка отступить.
Скажем, сесть на корабль. Можно ведь и не одному... их с Оливией доли хватит для безбедного существования... да что там, и детям останется...
Он тряхнул головой, избавляясь от странной уверенности, что дети у них были бы чудесными.
Какие, к Проклятым богам, дети?
Ричард поправил повязку со светящимися камнями и решительно шагнул в темноту.
В конце концов, он бывал уже здесь. И не верил в ту легенду, которая утверждала, что проклятые подземелья имели дурное обыкновение меняться.
Ричард определенно проходил по этому узкому коридору, больше похожему на крысиный лаз. Не известно, кто и для какой надобности его вырыл, но сомнительно, чтобы цели были благородными. Скорее уж честное общество Харраза использовала подземелья, чтобы припрятать кое-какие ценности, которые магистерия Харраза ценностями не считала.
Впрочем, лаз давно уже не использовался.
Синий мох разросся здесь густо.
В рассеянном свете камней, он обретал насыщенный сливовый оттенок.
Вздрагивал.
Расползался под ногами с премерзким чавкающим звуком. Стекал по стенам, оставляя на одежде слизистые следы. И запах... с другой стороны опытные люди нарочно натирали одежду этим самым мхом, утверждая, что вонь его не столько отпугивает нежить, сколько прячет от нее сытный дух человека...
Знакомый поворот.
И стена с узким, как протиснуться, лазом. Он вывел в коридор широкий, с ровным полом и гладкими стенами. Через каждые десять шагов в стенах этих были сделаны ниши.
Воздух здесь был почти хороший.
И мох встречался лишь изредка, в трещинах пола.
Прямо.
Сотни две шагов, насколько Ричард помнил. И каждый плодил долгое эхо. Ричард не мог бы сказать точно, когда появилось ощущение, что за ним следят.
У белесой статуи, от которой остались лишь пара ног и голова, закатившаяся за эти ступни?
Или чуть позже? У затянутой серебристой паутиной ниши, в которой что-то виднелось и, возможно, ценное, но навряд ли настолько ценное, чтобы рисковать здоровьем и связываться с Белой вдовой. Толстобрюхая паучиха, чей яд способен был отправить на тот свет не один десяток некромантов, дремала в уголке. Но стоило Ричарду приблизиться, как белесый ком расправил конечности, приподнялся, уставившись на Ричарда двумя десятками черных глаз...
– Нет уж, я не стану тебя трогать, – сказал он, не столько надеясь убедить паучиху в мирных своих намерениях, сколько желая разбить тишину.
Голос утонул в толстых стенах.
А у подземного озерца, разлившегося на месте древних купален, ощущение стало явным.
Ричард обернулся.
Пусто.
Сюда выходило с полдюжины дорог да и само место... круглый зал с утопленным полом, в котором некогда сделаны были ямины купален, но ныне и они, и роскошные мозаики, и лежаки мраморные, скрывались под черной гладью воды. Из нее белыми столпами поднимались остатки колонн. И купол потолка, испещренный трещинами и позолоченными звездами, отражался в воде, словно в зеркале.
С потолка этого свисали нити слюны подземных мух, облепленные гроздьями светящихся яиц. Пожалуй, это было почти красиво.
Куда теперь?
Третий ход, отмеченный остатками фресок? Кто-то на кого-то лил воду: уцелели лишь смуглые руки, державшие амфору с узким горлом, и тонкая струя воды... второй? Он короче, но идет через старую штольню, которая и в прошлый раз казалась не слишком-то надежной. И как знать, во что превратилась за последние пару лет.
Тогда пятый?
Он длиннее, но при всем том спокойней, ни тебе провалов, в которых могло угнездиться что-нибудь этакое, из особого списка, ни потайных ответвлений, ни прочих неприятностей... вот только начинался пятый по ту сторону озера. А оно вновь поднялось, всего на ладонь, однако и этого хватило, чтобы затопить и ту узкую кромку, по которой можно было бы перебраться...
И дорожку он помнил.
Вроде бы...
И не глубоко... Ричард сунул палку... воды на палец, иная лужа поглубже станет, но... все равно, что-то да подсказывало: не стоит соваться...
– Альер, ты тут?
– А куда я денусь? – меланхолично заметил дух, не соизволив, однако, явиться. – Если ты позволил себе быть настолько эгоистичным, что проигнорировал детские мои страхи...
– Какие детские страхи?
– Одиночества, – дух всхлипнул. – Тоски... думаешь, мне будет приятно провести следующую сотню лет в этих подземельях? Пока какой-нибудь идиот не наткнется на бренные твои останки, а вероятность этого ничтожна...
Вода была черна.
Гладка.
И с виду безопасна... с виду...
...водной нечисти не так много. Вода вообще обладает на редкость пакостным свойством растворять силу... лоскотухи не выносят подземелий. Раххвашам нужна проточная вода... что еще? Бисвары? О них давно никто ничего не слышал, но сомнительно, чтобы в местных купальнях хватило места этой твари, способной корабль пополам перекусить...
Но все-таки...
– Как далеко ты можешь отойти?
– Здесь? Шагов на тысячу... чуть больше...
– Тогда будь любезен проверить этот ход, – Ричард указал на ближайший ход.
Был еще седьмой, узкая нора, пробитая в стене, но Ричард понятия не имел, куда эта нора вела.
– И этот...
– Низший, а ты не забываешься? – гнев императора был прохладен, а в подземельях и без того не жарко, чтобы еще изнутри Ричарда морозить.
– Хочешь вернуться наверх? Тогда помогай...
– Правильно бабушка моя говорила, вам только дай волю, мигом на шею сядете...
...впрочем, это ворчание было беззлобным.
И отвлекало.
От воды.
...кто еще? Жуки-гаххарды, что строили гнезда из костей и собственной слюны, застывавшей мгновенно и обретавшей удивительную крепость. В гнездах жуки выращивали личинок, а для корма...
...нет, гаххардам нужен свет.
Да и кормиться здесь особо нечем. И по всему выходит, что все опасения Ричарда – всего-навсего детские его страхи... или не детские?
Интуиция...
– Завал, – Альер соизволил материализоваться. Он огляделся.
Укоризненно покачал головой.
И руки за спину заложив, ступил на черную гладь.
– Щели есть, но ты слишком толстый, не пролезешь... а я говорил, что в пище следует проявлять похвальную сдержанность...
– А тот? – Ричард указал на ближайшую дыру.
– Ведет прямиком в логово костожора, – с немалым удовольствием произнес Альер. – Но волноваться не стоит, тварь старая и линять собралась, а потому впала в спячку. Если ты к нему сам не полезешь...
Лезть к существу, о котором Ричард только в книгах читал и большей частью нехорошее, он не собирался. Что ж...
– А вода...
– Вода как вода... – Альер присел и шлепнул по ней ладонью, которая провалилась в черную жижу. – Неприятно. Силы тянет, но...
Он прислушался.
И исчез.
– Иди уже... – голос его раздался в ушах. – Все равно вариантов других нет... и низший...
– Что?
– Постарайся все-таки выжить...
Ричард и сам был заинтересован в этом.
Он ступил в черную воду, и та всхлипнула. Продавилась, прежде чем лопнуть... плеснула... пошла мелкою рябью, будто дрожью.
Второй.
И тишина.
Третий... неглубоко. Вода едва доходит до щиколотки... и провалов здесь быть не должно... все же купальни общественные раньше крепкими строили. Подводили родники, а под полом клали трубы, в которых вода нагревалась... и трубы эти, надо полагать, сохранились...
Шаг.
Ход близок.
А ощущение опасности – остро как никогда.
Альер молчит.
И рука сама ложиться на рукоять клинка. Ричард мысленно просит у сабли прощения и помощи... он хреновый фехтовальщик, и если здесь встретиться что-то сродни тем прозрачным цаплям, он обречен и...
Шаг.
Всхлип.
И вздох, от которого волосы шевелятся.
Присутствие чье-то. Внимательный взгляд.
Пустота подземных коридоров... вода вздрагивает... озеро похоже на зеркало, огромное черное зеркало, из которого выступают белые клыки колонн...
...и раньше здесь было красиво.
– Ты пришел?
Она выступила из-за колонны, хрупкая девушка в белом хитоне...
– Я так ждала... – произнесла она на мертвом языке, и Ричард удивился, что понимает его. Нет, он, конечно, учил... но не надеялся даже.
Кто она?
Не призрак.
Слишком плотная и тяжелая сущность. Дух, на которых ему везет в последнее время? Не похоже... что-то третье... или четвертое?
Не останавливаться. До заветного хода осталось с десяток шагов. И Ричард успеет... можно бы и бегом, но почему-то не отпускала уверенность, что если Ричард побежит, тварь бросится.
...а вот хватит ли у него сил.
– Ты уже уходишь? Не уходи.
Она оказалась рядом.
И руку протянула, коснулась его куртки, вспоров тяжелую шкуру виверны с легкостью.
– Я ведь так долго тебя ждала...
– Простите, лайра... я не уверен, что ждали вы именно меня...
– А кого? – удивилась нечисть.
Почти искренне.
– Не знаю... я всего-навсего...
Шаг.
И она семенит следом. Ее босые пяточки лишь касаются гладкой поверхности, но вода не проседает под весом твари. Напротив, она крепка, будто стоит нежить на камне...
...кто?
Думай, Ричард... и вправду голову включать надо...
...малый справочник? Нет, там лишь самые распространенные подвиды...
Большой?
Или сразу Арргахова книга «О Тварях редких запредельных»? Ее он когда-то пролистал... раздел человекоподобные... таких немного... каюша? Нет, та бы уже зовом постаралась, да и вода...
– Ты живой, – тварь чуть прибавила шаг и оказалась перед Ричардом. – Ты ведь живой?
– Да...
И намерен таковым остаться дальше.
– Ты что-то ищешь? – она склонила голову набок, и шея изогнулась. Да и... человеческого в твари было куда меньше, чем Ричарду показалось.
Узкое лицо.
Провалы глазниц, из-за которых огромные глаза казались еще больше. Во тьме они тускло поблескивали. Щеки впалые. Губы.
Зубы.
Мелкие и острые.
– Ищу.
– Я могу тебе помочь, – голова перекатилась на другое плечо, и нежить подняла его, а потом и руками поставила голову на место. – Я хорошо умею помогать... а ты мне подаришь.
– Что подарить?
– Подарок, глупый. Вы, живые, такие непонятливые, – посетовала она. – Девушки любят подарки... у тебя есть зеркальце?
Нечисть встала, загораживая проход.
И вот... ударить бы ее, разом решив проблему, однако что-то подсказывало, что не все так просто, и вряд ли сабля, даже старой закалки, справится с тоненькой этой шейкой.
Он сбросил с плеча сумку.
Зеркальце имелось.
Где-то там.
Ричард копошился в вещах, а нежить ждала, нетерпеливо приплясывая.
– Вот, – он подал ей зеркальце в простенькой раме. – Подарок.
Она стояла.
Переводила взгляд с Ричарда на зеркальце.
И обратно.
Она всхлипнула и прижала тоненькие руки к груди. И вытянула, коснулась зеркала осторожно, будто опасаясь сломать его. Острые коготки придержали раму.
– Это... мне? – тихо уточнила нежить.
– Тебе. Ты же хотела?
Она кивнула.
И узел темных волос, который удерживался на затылке парой шпилек, рассыпался по плечам. Пряди извивались и... и не пряди – тонкие черные змейки.
Випера.
Вот уж и вправду редкость редкостная. Они и в те стародавние времена считались истребленными, а ныне, если и встречались, то в детских сборниках сказок.
– Я красивая? – она осторожно поднесла зеркало к лицу, и змеи зашевелились, потянулись, каждая норовила разглядеть собственное отражение.
– Ты же видишь, – Ричард старался говорить спокойно.
Уж лучше бы он в логово костожора сунулся, при толике везения был бы шанс. А виперы... что он про них знает? Женщины со змеиными волосами... ядовиты... причем по-разному. Яд одних способен парализовать жертву. Других – дарит медленную смерть... третьих...
Так, это все не так важно...
Виперы вполне разумны. И не являются нежитью в полном смысле слова... питаются... рыбой, кажется... впрочем, есть подозрения, что и человечиной не побрезгуют.
К магии не восприимчивы.
К тому же, если верить сказкам, шкура их лишь похожа на тонкую человеческую кожу, а на деле способна выдержать удар сабли... и не только сабли.
– Ты меня убить хочешь? – випера отвлеклась от зеркала.
– Вряд ли у меня получится, – не стал кривить душой Ричард.
– Не получится.
Она заправила змейку за ухо.
– Но ты все равно хочешь меня убить?
– Не то, чтобы хочу... ты ведь сама... убьешь меня.
– Зачем?
Интересный вопрос... а и вправду, зачем?
...виперы селились в тихих влажных местах, предпочитая удаленные пещеры. И если так, то люди им были без надобности?
– Ты мне скажи... – Ричард нашел в кармане бусину на веревочке, из которой когда-то собирался сделать амулет, да что-то руки не дошли. Он вытащил эту бусину и протянул випере. – Держи. Будет еще лучше...
...ее одеяния – вовсе не одежда, а складки плоти...
– Я не голодна, – она бусину приняла и наклонилась. – Повесь. Не бойся. Они не тронут тебя... ты вежливый. Забавный. Остальные кричат... бросаются... всяким. Больно хотят делать. Я не люблю, когда больно... люди такие... невежливые.
Прикасаться к змеям было не то, чтобы противно, скорее страшно. Все же трогать живых змей – не самая лучшая идея.
Но укусить его не укусили.
А кожа виперы на ощупь была теплой и слегка шершавой.
– Они боялись.
– Я тоже боялась. Раньше. Давно. Я была слабой и пряталась. Теперь я сильная.
– Верю.
Странный разговор. И еще более странно, что Ричард в состоянии его продолжать.
– Что ты ищешь? – спросила випера и по губам ее скользнул раздвоенный язычок.
– Вот это, – Ричард извлек монеты. – Или то, что на них похоже...
...она говорит на старом языке и... и быть может, это ничего не значит. А может, випера стара, старше любого живого существа, с которым Ричарду приходилось иметь дело.
Ее змеи вытянулись.
Опутали запястье Ричарда.
Лизнули пальцы.
Коснулись золотых монет. И заключенное в них заклятье дрогнуло, отзываясь на чужую просьбу. Випера смежила веки.
...чешуя на щеках.
И на шее... на шее крупнее, а на лице мелкая и плотная, чешуйки смыкаются так, что кажутся гладкою поверхностью...
– Оно плохое, – наконец, произнесла випера. – Я знаю, где оно лежит... это было раньше... я только перестала прятаться ото всех... я свила гнездо... а он пришел и сказал, что не станет убивать меня. Он мог.
Змеи раздраженно зашипели.
Если хоть одна вопьется, то...
– Ты боишься? – випера вперилась в Ричарда взглядом.
– Боюсь, конечно.
– Но ты не бежишь?
– Куда мне бежать.
– И не пытаешься меня убить.
– Говорю же, вряд ли выйдет...
– Ты не такой... тот... он был злым... он убил моих сестер... я старшей была, да... и трижды сменила шкуру... но он мог бы убить меня... он, не ты... он всех... и мою мать... а она давно жила... очень давно... он сказал, что сделал за меня мою работу... и бросил мне корзину дохлой рыбы... я не ем дохлую... – пожаловалась випера. – А потом ушел... оставил свою вещь и ушел. Я тоже хотела. Но оказалось, он сделал так, что я не могу оставить ту нору.
Змеи взвились над ее головой, а складки хитона заволновались.
– Если ты заберешь ее, будет хорошо... там слишком сухо стало. И мои кладки не выживают.
– Мне жаль.
– Скажи, – прозвучал в голове голос Альера, – что ты не настолько обезумел, чтобы соваться в логово этой твари?
А у Ричарда есть выбор? С чего он решил, что монета будет в храме? Местный храм, в отличие от предыдущих, был хорошенько разграблен, там если что и осталось, то не золотое...
– Заберу, – пообещал Ричард и уточнил. – Если ты не станешь меня убивать.
– Не стану.
Как-то вот... неубедительно прозвучало, право слово.
***
Альвийское дружелюбие – высокая кухня... все церемонно, изящно и не слишком-то съедобно. Как-то вот довелось мне побывать в одном сверхмодном ресторане и ощущения были сходные.
Дом со сводчатым потолком.
Белоснежные стены.
Белые же узоры.
Белые ковры и серебро.
Белые светящиеся камни на подставках из белого же камня, правда, не светящегося. Белые кресла, правда, больше похожие на переплетение стальных труб. И женщина в белых же одеяниях, которая так и не соизволила представиться.
Рядом с ней я чувствовала себя безродной замарашкой. Еще и вспотевшей.
– Присядь, дитя, – широким жестом альвийка указала на кресло. – Меня зовут Нинадриэль Прекраснейшая...
Она замолчала, давая мне несколько мгновений на то, чтобы оценить имя, и я вежливо кивнула. Мне ли спорить? Прекраснейшая так прекраснейшая...
– Твое имя мне известно, – тонкая рука поднялась, и белопенные одежды скатились до локтя. – И речь ныне пойдет не о нем...
Тихон молча устроился на полу.
В не слишком-то чистых штанах, в куртке, наброшенной на голое тело, он составлял удивительный контраст и с матерью своей и с самим этим местом. Он скрестил ноги и руки положил на колени, а в пальцах появилась серая гайка.
– ...и не о сыне моем, который позабыл о сыновнем долге и отринул свое предопределение ради пустого...
Тихон и ухом не повел.
– Речь ныне пойдет о Равновесии мира, которое должно быть восстановлено, – дева сложила руки на коленях.
А пальцы-то когтистые.
И вон в оскале дружелюбия клыки мелькнули.
– Когда я получила письмо от сына своего, который уже десять солнцеворотов не подавал весточки, сердце мое преисполнилось печали...
– Мама...
– И мою душу греет лишь понимание, что он, позабыв обо всем, чему учила я его...
...на месте Тихона я бы тоже сбежала. С этакою мозгоклюйкой жить еще то удовольствие извращенного плана.
– А могу я узнать, зачем я здесь...
...и одна. Гуле в альвийском посольстве оказались не рады.
– Люди... вы спешите... боги отмерили вам малый срок жизни, и это было весьма мудро с их стороны, но вы... вы плодитесь, расползаетесь заразой по миру, уродуя облик его руками и магией, своею безумной фантазией...
Тихон вновь вздохнул.
– ...вы даже лучших из нас меняете... – альвийка поджала губы, и жест этот, совершенно человеческий рассмашил. Я наклонилась, скрывая улыбку. – Но вы правы...
Нам подали воду.
Прислуга, к слову, в посольстве была вполне себе человеческой.
Но вышколенной, невидимой и неслышимой.
– ...чем меньше времени займет наше общение, тем легче будет нам обеим... мужчины, к сожалению, слишком толстокожи, чтобы осознать, насколько мучительны иные встречи...
Я вновь кивнула.
И вправду мучительны.
Стул вот гладкий и твердый, со странно скошенной спинкой, на которую и опереться-то страшно... и эта окружающая белизна давит.
– Вы знаете, какой вы крови, – лицо альвийки исказилось, а глаза потемнели. Коготки постучали по подлокотникам кресла. Премерзкий такой звук... не гвоздем по стеклу, но близко, очень близко...
– В этом, безусловно, нет вашей вины... лишь Боги определяют, кому и кем родиться...
Ложь.
Точнее, вины-то моей нет, но она об этом явно сожалеет. И потому вся эта патетическая речь мнится мне фальшивой.
– Милостью их ты появилась в этом мире именно тогда, когда нужда стала велика...
Она поднялась.
И прошлась вдоль окон, которые здесь были огромны, в пол. И пронизанная солнцем фигура ее казалось засияла, засветилась.
– Альвов осталось мало... слишком мало. Священная роща вымирает... ее посадили на новом месте согласно слову Императора... знаком покорности и... и когда его свергли, мы обратились к людям с просьбой позволить нам вернуться. Но знаете, что нам ответил этот наглец, провозгласивший себя Императором?
– Понятия не имею, – совершенно искренне ответила я.
– ...что мы должны быть рады тому, что имеем... нас избавили от дани и довольно... а мы были слишком слабы, чтобы остановить их, позабывших, чем нам обязаны...
...интересно, чем?
С другой стороны, кажется, я догадываюсь...
...Тихон гениальный мастер, но, мнится, не один он такой... и как знать, не альвы ли нашли способ управиться с Регалиями... или создать иной артефакт, способный противостоять им?
– ...и мы вынуждены были остаться на тех бесплодных землях. Многие из моих сестер отдали жизнь, помогая деревьям ар-рани войти в силу, но и этого оказалось недостаточно...
Пальцы на стекле.
И ощущение, что она вот-вот станет вовсе прозрачной, исчезнет, растворившись в солнечном свете.
– Мне жаль, – сказала я.
Что еще можно было сказать?
– Жаль... твоя жалость ничего не стоит.
– Если так, то зачем я здесь?
– Твоя кровь стоит многого... – она не повернулась ко мне и, возможно, поэтому слова ее прозвучали как-то особенно жутко.
– Моя кровь мне самой нужна.
Не слишком вежливо, однако... как есть. Не собираюсь я жизнь отдавать, искупая грехи предков, которых я никогда не видела.
– И хватит играть, – я поднялась. – Может, у вас впереди и вечность, которую вы готовы потратить на пустую болтовню, но у меня время ограничено...
Не знаю, что на меня нашло.
Белизна подействовала?
Или это вот альвийское совершенство, вызывавшее – что уж тут греха таить – обыкновенную женскую зависть. А может еще что... главное, никогда-то прежде я не вела себя подобным вот образом.
– Что ж. Пусть так. Ваш путь приведет вас в Большую императорскую усыпальницу, – альвийка закрыла глаза. И лицо ее побледневшее застыло. – Он предвидел все... он умел ждать... редкий талант для вашего рода... вы стали слишком могущественными, чтобы проявлять терпение. Слишком самоуверенными, чтобы опасаться низших. Слишком... он понял все, но поздно.
Голос ее звенел струной. Еще немного и она лопнет, опалив пальцы...
– Однако как и прочие, он не умел проигрывать... умереть? Он был готов... не просто умереть, но принести в жертву всех своих жен и наложниц. Он не пощадил ни собственных детей, ни чужих... все, в ком текла хоть капля его крови, ушли.
Говорила она без сожаления.
С другой стороны, ей ли сожалеть? Радоваться должна...
– ...он лег в саркофаг из камня шиму живым...
...неприятно.
И непонятно.
Я еще могу принять самоубийство как красивый способ уйти, в конце концов, история знает изрядно примеров, но все же люди в большинстве своем предпочитали что попроще: пулю в висок, яд в бокал или змею в корзине с фруктами... а вот похоронить себя заживо – это как-то... чересчур?
– Ты не понимаешь, девочка? Конечно... ты слишком чужда этому миру... он не мертв... в полном смысле слова не мертв, – альвийка провела ладонью по лицу, стирая совершенство.
Я вдруг явственно увидела, насколько она стара.
Кожа гладкая.
Ровная.
И черты лица прежние, но... но сейчас ее нельзя было принять за юную деву.
– Он продолжает тянуть силы из Священной рощи, и с каждым днем – все больше... мы не знали... не заметили... наивные, мы поверили, будто и вправду получили свободу... треклятый договор...
Вздох.
И холодное.
– Он готовится вернуться. И если так, то грядет новая война... а может, не война... нынешняя Династия слаба. Как и те, кто притворяется верным ей... вы, люди, ничего не знаете о верности... достаточно вырвать глотку Императору, и стая признает право сильнейшего... а он силен... также силен, как столетия тому... и куда более безумен, чем прежде... камень сохраняет жизнь, но не разум...
Альва повернулась ко мне.
– Ты уничтожишь его.
– Как?
Маг я слабенький, как меня уверили, да и не испытываю внутренней потребности в совершении подвига. Если уж альвы не способны...
– Кровь против крови, девочка, – альва устало опустилась на пол. – Мой сын объяснит... а мы...
Она взмахнула рукой, и на ладони ее появился крупный алый камень.
– Возьми...
