Текст книги "Энеолит СССР"

Автор книги: Екатерина Черныш

Соавторы: Рауф Мунчаев,Вадим Массон,Николай Мерперт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 41 страниц)

Последнее характерно и для некоторых могильников Среднего Поднепровья (Круц В.А., 1977). Правда, позднее в этом районе в могильниках с трупосожжением софиевского типа, наличием медных изделий, в первую очередь орудий и оружия, выделяются погребения особого типа, которые рассматриваются как захоронения глав родов и племен (Круц В.А., 1977, с. 121). Эта социальная группа, безусловно, существовала и на более ранних этапах, однако теперь она подчеркивает свое особое положение в обществе, возможно, не только социальное, но и имущественное, специфическим набором погребального инвентаря. Судя по так называемым кладам украшений, найденным в Цвикловцах и Кетрошике, накопление богатств все же имело место в весьма ограниченных масштабах.

Более наглядно особое положение племенной верхушки выступает по материалам Усатовского могильника, где эта социальная группа погребалась в курганах со сложными каменными конструкциями, с различного рода медными предметами, в том числе с оружием. Расположенный рядом грунтовой могильник, видимо, принадлежал рядовым общинникам (Патокова Э.Ф., 1979). Таким образом, погребения знати выделяются по крайней мере по двум признакам: сложностью погребального сооружения, приобретающего черты монументализма, и специфическим («богатым») погребальным инвентарем. В одном из курганов на древнем горизонте рядом с основной могилой обнаружены два мужских безынвентарных захоронения, которые Е.Ф. Лагодовская считала могилами рабов (Лагодовська О.Ф., 1943, с. 60). Во всяком случае вполне вероятно, что перед нами еще одна особенность захоронений лиц привилегированного положения на раннем этапе – человеческие жертвоприношения. Возможно, представители племенной аристократии воспроизведены в мужских статуэтках с перевязью через плечо.

Особый интерес представляет открытие крупных поселений трипольской культуры, существовавших в начале позднего периода. Первым обратил на них внимание К.В. Шишкин, тщательно проанализировавший материалы аэрофотосъемки и отметивший наличие на Уманщине огромных поселений, где жилища располагались несколькими концентрическими кругами (Шишкин К.В., 1973). Таковы поселения Майданецкое (270 га), Доброводы (250 га) и Тальянки (400 га). В Доброводах, помимо кольцевой планировки, наблюдается еще и квартальная застройка. Эти данные, первоначально вызвавшие недоумение, были полностью подтверждены при детальном изучении одного из таких суперцентров – Майданецкого поселения (Шмаглий Н.М., Дудкин В.П., Зиньковский К.В., 1973; Шмаглий Н.М., 1978; 1980). Результаты сплошной геофизической разведки и проведенных по данным этой разведки раскопок свидетельствуют о том, что оно занимало площадь 300 га и состояло из 1500 жилищ, располагавшихся четырьмя эллипсами. Число жителей таких поселков, по данным К.В. Шишкина, достигало 10–15 тыс., а по данным Н.М. Шмаглия, – даже 20–24 тыс. Эти памятники были объявлены протогородами энеолита Европы (Шмаглий Н.М., Дудкин В.П., Зиньковский К.В., 1975, с. 108). Позднее Н.М. Шмаглий характеризовал Майданецкое поселение как «земледельческо-скотоводческую предстанцию восточноевропейского города, аграрного в основе» (Шмаглий Н.М., 1978, с. 42).

Не приходится отрицать, что открытые памятники действительно представляют собой огромные поселения, но их внутренняя структура, как и микрохронология, все еще не вполне изучены. Так, не доказано одновременное существование всех «колец жилищ», а в последней работе Н.М. Шмаглий определяет время существования одного «жилого кольца» сроком жизни одного поколения (Шмаглий Н.М., 1978, с. 42). Но в таком случае и предложенная им цифра числа жителей Майданецкого поселения должна быть сокращена по крайней мере вчетверо. Огромные размеры уманских центров не должны удивлять, если мы вспомним о сохранении ими традиционной кольцевой планировки со свободной застройкой и огромным пустым участком в центре. Коэффициент застройки, определяемый соотношением общей площади поселения к площади жилых домов, составляет в Майданецком 30, а на древневосточных теллях и среднеазиатских тепе – 1–1,5 (Массон В.М., 1975, с. 14). С учетом этого коэффициента Майданецкое поселение соответствует древневосточному поселению площадью 10 га. Правда, и такое поселение по размерам приближается к древневосточному городу. Однако на огромных трипольских памятниках пока не установлены достоверно те качественно новые структурные изменения, которые отличают поселение городского типа от разросшегося села. Не известны здесь (во всяком случае пока) ни ремесленные кварталы, ни монументальные культовые комплексы. Возможно, трипольским обществом был сделан лишь первый шаг к становлению городских центров – произошла концентрация населения. Однако это не привело к сложению поселений нового типа, что, вероятно, было обусловлено экономической слабостью трипольского общества: огромной ролью скотоводства (Коробкова Г.Ф., 1975а), относительно слабым развитием ремесла, архаическим орудийным комплексом. Огромные центры не получили дальнейшего развития и пришли в упадок еще до конца существования всего трипольского общества в целом.

Если рассматривать трипольское общество в политическом плане как своего рода конфедерацию племенных союзов, то в уманских гигантах можно было бы видеть руины общетрипольских столиц, последовательно сменявших друг друга. Но этот вопрос нуждается в дальнейшей разработке и, прежде всего, – в продолжении комплексных раскопок суперцентров с детальным изучением их производственной базы. Но как бы то ни было, их открытие показывает, что трипольское общество (о чем свидетельствуют и материалы последних лет) было отнюдь не примитивным, хотя, подобно многим раннеземледельческим обществам Европы, остановилось перед городской цивилизацией как перед рубежом.

Керамика и пластика периода позднего Триполья. Петрены.

Позднетрипольские расписные сосуды. Старые Бадражи.

Глава шестая
Идеологические представления и памятники искусства трипольских племен

Среди северопричерноморских комплексов энеолитического времени памятники культуры Триполье-Кукутени дают наиболее полные наборы изделий, позволяющие рассматривать сложные вопросы, связанные с идеологическими представлениями древних племен. Этой проблеме посвящено значительное число работ как русских, так и зарубежных исследователей. Большинство авторов ограничивалось публикацией отдельных категорий инвентаря, отражающих идеологические представления трипольско-кукутенских племен, что в лучшем случае сопровождалось попытками их классификации (Хвойко В.В., 1901; Hadaczek К., 1914; Makarenko N., 1927; Cehak H., 1933; Himner M., 1933; Majewski К., 1938; 1948; Маевский К., 1959; Пассек Т.С., 1949а; 1961а; Макаревич М.Л., 1954; Мовша Т.Г., 1953; 1969; 1973; 1975б; Berlescu N., 1964; Кусургашева А.П., 1970; Попова Т.А., 1970). Вместе с тем предпринимались попытки реконструировать сами идеологические представления, в той или иной мере нашедшие отражение в объектах материальной культуры (Пассек Т.С., 1947; Селинов В.И., Лагодовская Е.Ф., 1940; Патокова Э.Ф., 1957; Макаревич М.Л., 1960; Гембарович М.Т., 1956; Даниленко В.Н., 1974; Збенович В.Г., 1974; Dumitrescu V., 1968b; 1974а; Niţu A., 1967; Marinescu-Bîlcu S., 1974а; 1974b). Неоднократно предметом специальных исследований становилась трипольская пластика, привлекшая внимание ученых еще в начале XX в. (Скрыленко А.А., 1905). Пытаясь дать обобщенную картину идеологии и религиозных верований трипольских племен, С.Н. Бибиков интерпретировал их пластику с привлечением широких археологических и этнографических параллелей в материалах Балкан, Эгеи и Ближнего Востока (Бибиков С.Н., 1953). В 70-е годы специалисты разрабатывали типологию трипольской антропоморфной скульптуры, изучали сложный процесс ее эволюции с учетом локальной специфики, анализировали семантику (Погожева А.П., 1971; Мовша Т.Г., 1975б). Используя в качестве исходного материала орнаментированную керамику и пластику Триполья, Б.А. Рыбаков поставил вопрос об изучении мифологии энеолитических земледельцев Северного Причерноморья (Рыбаков Б.А., 1965; 1976; 1981).

Для рассматриваемой темы первостепенное значение имеют объекты материальной культуры, связанные с древними культами и обрядами, предназначенные для отправления ритуалов сооружения, материалы погребений в той мере, в какой они отражают определенные каноны и идеологию, а также результаты семантического анализа форм и орнаментации керамических изделий.

К числу первых относятся амулеты из глины, кости и металла, достаточно широко распространенные на трипольских памятниках разных периодов. Способ ношения амулетов, прикрепленных к ремешку или тесьме, документируется глиняными статуэтками (табл. LVIII, 34, рис. 12, 10). Прежде всего, это группа подвесок из зубов оленя, клыков кабана, волка или собаки, традиция ношения которых восходит к доземледельческой эпохе. Ожерелья из зубов и клыков этих животных, особо почитавшихся в древности, известны, например, в составе наборов украшений, обнаруженных на поселениях Хэбэшешти I, Цвикловцы и Карбуна (табл. LXII, 27, 60). Скорее всего они служили оберегами.

Наиболее интересны антропоморфные подвески-амулеты, самые древние из которых представлены в коллекции поселения Флорешты II. Они изготовлены из глины и кости, причем среди костяных имеются как заготовки, так и законченные изделия (табл. LVIII, 17, 18). Голова, плечи и бедра условно переданы небольшими выступами почти равной величины. Предельным лаконизмом отличается и костяной амулет с раннетрипольского поселения Сабатиновка II, в котором очертания человеческого тела едва улавливаются (табл. LVIII, 8). В поздний период распространяются крупные костяные статуэтки-амулеты с отверстием для подвешивания, с круглой головкой, отделенной от удлиненной нижней части небольшими выступами или неглубокими вырезами, как правило, орнаментированные. Они напоминают рукояти медных кинжалов, составленные из костяных пластинок антропоморфных очертаний. Кинжал с такой рукоятью найден, в частности, в погребении 82 кургана 9 могильника Нерушай (табл. LXXXIX, 5). Подобный амулет с поселения Бильче Золотое-Вертеба украшен резным орнаментом, а на статуэтке-амулете из Выхватинского могильника маленькими круглыми ямками переданы ожерелье и, видимо, пояс (Hadaczek K., 1914, табл. V, 27а; Пассек Т.С., 1961а, рис. 44, 2).

В повседневной жизни чаще использовались простые глиняные амулеты – круглые, овальные, треугольные, ромбовидные, звездчатые и скрипкообразные пластины с одним, двумя (на месте глаз) или несколькими отверстиями. Крупная коллекция глиняных амулетов происходит с поселения Хэбэшешти I (табл. LVIII, 4–6, 10–12). Она включает диски с гладкой поверхностью, с ямками вдоль края, с отверстиями и без них, с выпуклостью в центре. Отдельные из них имитируют металлические амулеты (табл. LVIII, 38, 39).

Последние крайне немногочисленны и столь же условно передают очертания человеческой фигуры. Нижняя часть тела изображается в виде ромба или овала, что, возможно, символизирует плодоносящую силу женского божества. Верхняя часть таких амулетов сплющена или, напротив, сильно вытянута, а иногда декорирована рядом выступов. Серия медных амулетов (29 экз.) известна в Карбунском кладе (Сергеев Г.П., 1963), дисковидный медный амулет диаметром около 10 см-в составе набора украшений, найденного в Хэбэшешти I (Dumitrescu V., Dumitrescu H., Petrescu-Dîmboviţa M., Gostar N., 1954). Один из медных карбунских амулетов выполнен в виде овальной, несколько выпуклой пластины с рядом шишечек вдоль края, оттиснутых с оборотной стороны, и двумя отверстиями для крепления (табл. LVIII, 33). На другом – дисковидном амулете из Карбуны крохотная головка обозначена двумя неглубокими вырезами, глаза-отверстия пробиты на самом краю пластины, а в центре сделано отверстие побольше (табл. LVIII, 32). Узор из двойных углов, сходящихся у центрального отверстия, образован небольшими ямками и, видимо, символизирует женское начало. Аналогичные женские символы имеются и на глиняных амулетах (табл. LVIII, 30). Соединенные вершинами треугольники встречаются и на расписных трипольских сосудах (табл. LXVII, 8). Следует отметить также золотой амулет с поселения Траян-Дялул Фынтынилор III. Это круг с большим отверстием в центре, увенчанный расширяющейся кверху головкой с двумя глазами-отверстиями (табл. LVIII, 7). Подобные ему амулеты известны на северобалканских энеолитических поселениях (Dumitrescu H., 1961).

Сходство узоров, украшающих дисковидные металлические и глиняные амулеты, а также глиняные статуэтки, свидетельствует, очевидно, о смысловом единстве, лежащем в их основе. Так, в нижней части живота статуэток обычно размещен ромб, зачастую разделенный штриховкой на четыре малых ромба (рис. 10, 10, 14). Вероятно, соединенные вершинами ромбы изображены на металлическом амулете из Карбуны (табл. LVIII, 32), глиняном амулете из Трудешти-Гигоешти (табл. LVIII, 30) и пинтадере из Фрумушики I (табл. LVIII, 31), но малые размеры этих предметов, очевидно, вынудили мастеров оборвать рисунок по краям, сохранив его центральную часть, несущую основную смысловую нагрузку. Таким образом, ромбовидные фигуры, выпуклости в центре дисковидных глиняных амулетов и налепы на животе статуэток – явления одного порядка. Они символизируют идею женского плодородия (Рыбаков Б.А., 1965; 1981).

Особую группу составляют амулеты, связанные с культом солнечного быка. Примером может служить амулет с поселения Бильче Золотое-Вертеба (табл. LXXIV, 15), вырезанный из прямоугольной костяной пластины и имитирующий голову быка с мощными рогами. Небольшие отверстия по углам обозначают глаза и ноздри, широкий лоб и рога подчеркивает линия, образованная мелкими ямками. Такими же ямками обозначены контуры женской фигуры, занимающей почти всю поверхность пластины. Ее голова помещена в центре бычьего лба, приподнятые руки почти касаются глаз быка, а два треугольника, вписанных один в другой (тело), упираются в нижний край пластины. Подобные трактовки женских фигур отмечены на расписных сосудах Верхнего Днестра (табл. LXXIV, 13). Костяной амулет из Бильче Золотого облегчает понимание рисунков, имеющихся на груди отдельных трипольских статуэток. Так, на ручке ковша с поселения Фрумушика I, выполненной в виде женской фигурки, видны два изображения «рогатых» амулетов с отверстиями в центре – большого составного на груди и поменьше на шее (табл. LXIV, 10). В обоих случаях женская фигура помещена между бычьими рогами. Такой же составной амулет нарисован на статуэтке, происходящей с поселения Дрэгушени (табл. LXIV, 9). Соединение образов женского божества и быка нашло воплощение и в глиняном «рогатом» амулете с несколькими налепными грудями (табл. LXIV, 8), найденном на позднетрипольском поселении Кошиловцы-Обоз (Захарук Ю.Н., 1960).

Разнообразные по форме и орнаментации амулеты, безусловно, имели разное назначение. Глиняные детские погремушки-обереги предназначались, очевидно, для защиты от болезней, порчи и всяческого зла. Большинство их имело яйцевидную форму и было заполнено мелкими глиняными шариками, издававшими звук при встряхивании (Бибиков С.Н., 1953, табл. 73, в). Отдельные экземпляры выполнялись в виде полых фигурок человека или птицы, также заполненных глиняными шариками и снабженных отверстиями для подвешивания (Пассек Т.С., 1961а, рис. 45, 5). Статуарные погремушки расписывались краской; их головки имели множество отверстий.

Большой интерес с точки зрения реконструкции идеологических воззрений и обрядовых действий трипольско-кукутенских племен представляет пластика. Она весьма многообразна: это антропоморфные и зооморфные статуэтки, модели жилищ и утвари, чаши со скульптурными поддонами, сосуды с пластическими элементами, алтари и т. д.

Среди антропоморфных статуэток численно преобладают женские, в то время как мужские довольно редки. Женские статуэтки претерпевают изменения во времени, варьируют территориально, отражая черты локальной специфики трипольско-кукутенского населения, однако их семантика остается практически неизменной – сам скульптурный тип подчеркивает именно женское начало (Погожева А.П., 1971; Мовша Т.Г., 1969; 1975б). В раннюю пору изображаются преимущественно сидящие, даже полулежащие, зрелые женщины с неестественно увеличенными бедрами, причем акцентируется моделировка нижней части фигуры, тогда как торс и голова трактуются весьма условно. Из знаков, встречающихся на женских фигурах, особенно примечателен упоминавшийся выше ромб с точками, символизирующий, прежде всего, идею женского плодородия, но одновременно являющийся и символом засеянного поля (Рыбаков Б.А., 1965; 1981). Чаще всего он помещен в нижней части живота, реже – на чреслах и спине. На отдельных фигурках этот знак многократно повторен, что, видимо, должно было усиливать его действие (Маркевич В.И., 1970а, с. 64). Среди других знаков, имеющихся на статуэтках, отметим солярные круги и лучистые звезды, связанные с космической символикой (Бибиков С.Н., 1953, с. 253). В спиралевидном орнаменте, украшающем женские статуэтки, в ряде случаев отчетливо прослеживаются изображения змей. Б.А. Рыбаков, специально рассматривавший вопрос о роли и значении этого образа в трипольском искусстве, справедливо подчеркивал его положительное значение, считая, что змею помещали на женских фигурках как символ охраны плода (Рыбаков Б.А., 1965, с. 35, 36). Как на раннетрипольских памятниках, например, в Луке-Врублевецкой, так и в позднетрипольских комплексах типа Кошиловцы-Обоз имеются статуэтки с изображением колоса или какого-то иного растения, произрастающего из нижней части живота (табл. LVI, 10; LXXХ, 7). Таким образом, перед нами налицо стремление древних коропластов подчеркнуть именно материнское, плодоносящее начало женского персонажа, связанного с космическими символами и оберегаемого змеями-охранительницами. Варианты женских терракот с акцентированными признаками беременности или поддерживающими груди руками («поза Венеры») только подтверждают эту основную направленность. При всех различиях в трактовке отдельных деталей женские статуэтки отражают канонизированный, многокомпонентный образ. Приемы их лепки стабильны и в определенный хронологический период выдерживаются с поразительной последовательностью.

Еще один аспект получения возможной информации о семантике трипольских терракот связан с технологией их изготовления. На наш взгляд, объяснение приема лепки статуэток из двух половинок слиянием двух начал (Кусургашева А.П., 1970) несколько проблематично, поскольку сами они все же воссоздают женский образ. Зато другая технологическая особенность – замешивание теста фигурок на муке и преднамеренное помещение в полость некоторых из них зерен злаковых растений – вполне объяснима. Она указывает на прямую связь воспроизводимого в терракоте персонажа с идеей плодородия полей, с повседневными запросами и нуждами землепашцев. Так, в Луке-Врублевецкой найдено девять фигурок с отпечатками зерен (Бибиков С.Н., 1953, с. 256), а в Новых Русештах I обнаружены женские фигурки, в брюшную полость которых были положены глиняные желваки, символизирующие «зерно жизни» (Кусургашева А.П., 1970, с. 74; Маркевич В.И., 1970а, с. 64).

С точки зрения семантики антропоморфных статуэток, интересны и условия их находки. Большинство статуэток происходит из культурного слоя поселений, однако зафиксированы и особые случаи их обнаружения. В частности, в одном из жилищ поселения Сабатиновка II найдена женская статуэтка, упавшая с черепа быка, куда она была поставлена в древности (Даниленко В.М., Макаревич М.Л., 1956б). В постройке 3 на том же поселении пять женских фигурок располагались близ пяти зернотерок, а 16 – на специальном возвышении, очевидно, алтаре (Макаревич М.Л., 1960). Эти факты свидетельствуют об использовании женских статуэток при совершении сложных магических обрядов в полном соответствии с их семантической нагрузкой. В этом плане большой интерес представляет находка женских статуэток в одном из центральных жилищ поселения Гелэешти, относящегося к концу среднего периода культуры Триполье-Кукутени (Cucoş S., 1973б). Четыре глиняных статуэтки находились в большом расписном антропоморфном сосуде, вкопанном в пол в юго-восточном углу помещения и окруженном шестью расписными сосудами, установленными рядом с ним на полу. Центральный сосуд в верхней части украшен тремя белыми спиралями с черным контуром, выполненными по красному фону с тонкими черными штрихами. Нижняя часть сосуда выкрашена яркой красной краской. На шейке помещены два знака в виде рогов барана. Ручки имитируют соски женской груди. Статуэтки стояли на дне сосуда, опираясь на стенки. Две из них были расписаны и установлены одна против другой, как и две другие неорнаментированные фигурки. Все статуэтки имеют разную высоту. По-разному моделированы и животы: почти плоский и слегка выпуклый у фигурок, лишенных орнамента, и нескольких увеличенный и сильно выдающийся вперед – у расписных. У статуэтки с плоским животом и без орнамента специально отломана головка. Роспись одной из фигурок выполнена по белой облицовке коричневато-красными широкими полосами, нанесенными горизонтально по бедрам и коленям; головка и концы соединенных в столбик ног окрашены черной краской. Вторая статуэтка расписана по естественной поверхности обожженной глины. Черные полосы, более тонкие и часто расположенные, проведены от пояса на бедра; концы соединенных ног и головка окрашены в черный цвет. На обеих фигурках внизу живота оставлен незакрашенный треугольник, направленный вершиной вверх. Узоры на груди и спине этих фигурок почти совпадают.

Орнамент из параллельно расположенных полос известен уже в раннем Триполье. Возможно, он символизирует растение, произрастающее из тела существа, изображаемого статуэткой. Совпадение подобных орнаментов на статуэтках, происходящих с отдаленных территорий, свидетельствует о копировании разными мастерами какого-то единого известного им образца, на что уже обращала внимание Т.Г. Мовша (Мовша Т.Г., 1973, с. 19). Окраска статуэток, преднамеренная их обмазка или покрытие слоем земли могут быть связаны с определенными магическими обрядами ранних земледельцев. Для более позднего времени, в частности в античных городах и сельских поселениях Северного Причерноморья, зафиксированы находки обмазанных или помещенных в комок земли статуэток, которые, как предполагают исследователи, должны были символизировать захоронение зерна в земле или сошествие богини плодородия в подземное царство (Руслева А.С., 1971; Кругликова И.Т., 1966).

На особое значение образа, воплощенного в женских статуэтках, указывает и обычай помещения их в могилы. В Выхватинском могильнике (табл. LXXXIX, 8) женские фигурки обнаружены преимущественно в детских захоронениях, но встречались и в отдельных богатых погребениях взрослых мужчин (Пассек Т.С., 1961а, с. 171). В усатовских грунтовых и курганных погребениях их находили (по одной-две) в заполнении могильных ям, поверх каменных закладок могил, среди камней кромлеха, в культовых ямах (Селинов В.И., Лагодовская Е.Ф., 1940; Патокова Э.Ф., 1957; 1979).

Мужские трипольские статуэтки единичны, что, впрочем, характерно и для большинства памятников других раннеземледельческих культур. На ранних этапах Триполья фигурки мужчин с гипертрофированными признаками пола скорее всего связаны с магией плодородия, как и женские скульптуры (Бибиков С.Н., 1953). Отдельные образцы сидящих мужских фигурок иконографически восходят к известным балканским статуэткам типа «мыслитель». Имеются также фигурки мужчин с изображением широкого пояса или перевязки через плечо, предназначенной, судя по аналогиям, для подвешивания кинжала (табл. LVI, 9). Так, среди северобалканских статуэток представлен редчайший экземпляр, на котором кинжал в ножнах изображен висящим на груди на перевязи через плечо. Эта статуэтка принадлежит культуре Чернавода III, синхронной позднему Триполью (Berciu D., 1960, р. 81, fig. 16, 1). Трипольские мужские статуэтки с изображением перевязи Т.Г. Мовша связывает с обрядом посвящения юношей в воины (Мовша Т.Г., 1973, рис. 12), однако следует заметить, что порой перевязь имеют и женские статуэтки. Крайне редки мужские статуэтки, воспроизводящие воинов-предводителей. Несомненно, часть из них отражает развитие культа почитаемых предков, в числе которых могли бы быть и удачливые военные вожди. На поздних этапах энеолита фигурки мужчин-воинов появляются также в Средней Азии (Массон В.М., Сарианиди В.И., 1973).

Трипольская зооморфная пластика достаточно разнообразна, хотя по численности значительно уступает антропоморфной. Преобладают изображения различных домашних животных, прежде всего, быка с мощными рогами, а также коровы с полным выменем, барана, козла, свиньи и собаки. Лепные головки этих животных нередко украшают сосуды, предназначенные для приготовления пищи. Показательно обнаружение фигурок рогатых животных на дне очага на поселении Незвиско III (Черныш Е.К., 1962). Очевидно, они были брошены в огонь преднамеренно, в ритуальных целях. На поселении Болбочь найдена статуэтка барана с двумя крохотными кусочками меди во лбу (Маркевич В.И., 1981, с. 158). Не исключено, что она тоже использовалась при совершении обрядов.

Ряд фактов указывают на особую роль быка и собаки в идеологических представлениях и обрядовых действиях трипольско-кукутенских племен. Выше уже упоминалось соединение образов быка и женского божества в орнаментике статуэток и расписных сосудов, на «рогатых» глиняных амулетах и фигурных ручках черпаков. Отмечались и случаи совместных находок черепа быка с антропоморфными статуэтками. Кроме того, черепа быков с уцелевшими рогами неоднократно зафиксированы в жилищах трипольцев, в частности в Сабатиновке II и Луке-Врублевецкой. В последнем случае череп быка был зарыт перед очагом и перекрыт каменной плитой (Бибиков С.Н., 1953). В одном из усатовских курганов (курган 9 могильника I) в восточном проходе кромлеха обнаружена высеченная из известняка голова быка, обращенная лобной частью на восток (Патокова Э.Ф., 1979, с. 60), что, видимо, можно рассматривать как проявление культа солнечного божества. О глубоком проникновении этого культа в жизнь земледельческих общин свидетельствует обилие и разнообразие символов солнце-быка включенных в орнаментальные композиции керамических изделий (табл. LXVII, 2; LXXXII, 2–7; XCII, 2, 6, 12).

На собаку как символ апотропея указывал еще Б.Л. Богаевский. Предпочтение, которое трипольцы отдавали изображениям собак, исследователь объяснял тем, что собаки постоянно сопутствовали ранним земледельцам, охраняя их посевы и стада от диких животных (Богаевский Б.Л., 1937). Стремление трипольцев использовать собак в культовых действиях, предохранявших от зла, достаточно четко прослеживается на разных материалах: это и обряд захоронения собак на площади поселений и могильников, и практика изготовления из их клыков амулетов-оберегов, и включение в росписи их изображений в роли «небесных псов», (табл. LXXXI), стерегущих урожай и стада (Рыбаков Б.А., 1965; 1981).

В числе животных, почитавшихся трипольцами, следует также упомянуть медведя и оленя. Медведь, возможно, был жертвенным животным. Кости медведя содержат остеологические коллекции многих поселений, в том числе Луки-Врублевецкой, Ленковцев, Чапаевки, Подгорцев. Б.А. Рыбаков обратил внимание на сосуды, изображающие медведя, связав воплощенный в них образ с одной из ипостасей женского божества (Рыбаков Б.А., 1965). Олень и лось были промысловыми животными. Их мясо употреблялось в пищу, рога шли на изготовление земледельческих орудий, а зубы – на амулеты-подвески. На раннетрипольском поселении Ленковцы в центре жилища близ очага и в хозяйственных ямах рога оленя найдены в комплексе с зернотерками, створками раковин речных моллюсков и рогами быка (Черныш К.К., 1959, с. 24–27, рис. 16–18), что не исключает возможности их почитания как предмета, связанного с обработкой земли, или обращения к ним молитвы об умножении промыслового стада.

Трипольская зооморфная и антропоморфная пластика делится на фигурки многоразового употребления и фигурки, предназначенные для одноактного пользования. Первые – довольно крупные, тщательно вылепленные и пышно орнаментированные, вторые сделаны наспех, как правило, грубые, но в целом повторяют исходный канон. На существование фигурок одноактного пользования впервые обратил внимание С.Н. Бибиков при раскопках поселения Лука-Врублевецкая, где они в большинстве случаев встречались во фрагментах, будучи преднамеренно сломаны. Это позволило исследователю сделать вывод о существовании у трипольцев обряда, связанного с представлениями об умирающей и воскресающей природе (Бибиков С.Н., 1953, с. 263).

Культовые обряды и церемонии, при которых использовались статуэтки, совершались, видимо, как в обычных жилищах, так и в специально отведенных для этих целей местах (Макаревич М.Л., 1960). Так, почти в каждом жилище Луки-Врублевецкой обнаружена хотя бы одна фигурка многоразового пользования – святыня коллектива, населявшего дом (Бибиков С.Н., 1953). Известна такая фигурка и в обычной жилой землянке поселения Новые Русешты I (Маркевич В.И., 1970а, с. 64). Вместе с тем на ряде поселений выделяются жилища-святилища, а на памятниках позднего периода, в частности в Усатово, и сооружения, специально предназначенные для отправления культа. Жилища-святилища, как правило, по размерам и конструкции не отличаются от жилых строений, но содержат большое число культовых предметов. Таково жилище-святилище 5 на поселении Лука-Врублевецкая, где выявлены ритуальное погребение младенца и захоронение части черепа быка (перед очагом под каменной плитой), а также найдены сосуд в виде птицы, глиняные женские статуэтки, фигурки свиньи, козы, быка и собаки, фрагмент модели жилища и глиняная погремушка (Бибиков С.Н., 1953). Жилище-святилище 3 на поселении Сабатиновка II представляло собой дом площадью около 70 кв. м, куда вел коридор, завершенный вымосткой из камней у входа (Макаревич М.Л., 1954, с. 90–94; 1960, с. 291, рис. 1). В предвходовой части помещения находок и подсобных сооружений не оказалось. В удаленной от входа части находилась глиняная печь с круглым основанием, возле которой найдены сосуды, пять зернотерок и пять женских статуэток. В одном из сосудов обнаружены кости быка. Вдоль торцевой стены, противоположной входу, располагались прямоугольный глинобитный алтарь (6×2,75×0,40 м) и массивное глиняное сиденье – «рогатый трон». На алтарь были помещены 16 женских сидячих статуэток и миниатюрные модели сидений (креслиц) с «рогатыми» спинками, окрашенные красной и белой красками.