Текст книги "Энеолит СССР"

Автор книги: Екатерина Черныш

Соавторы: Рауф Мунчаев,Вадим Массон,Николай Мерперт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 41 страниц)

Судя по ряду данных, роль земледелия в раннетрипольской экономике отнюдь не была ведущей. На таких поселениях, как Лука-Врублевецкая и Сабатиновка II_1–2, процент земледельческих орудий колеблется от 10 до 13. Их хозяйство Г.Ф. Коробкова относит к скотоводческо-земледельческому типу с доминантой животноводства (Коробкова Г.Ф., 1972, с. 20). На тех же памятниках орудия для разделки туш животных и обработки шкур составляют 50–62 %. Остеологические материалы, детально изученные В.И. Бибиковой и В.И. Цалкиным, позволяют определить, какая часть животных была добыта на охоте, а какая принадлежала домашним особям. На ряде раннетрипольских памятников кости диких животных преобладают. Такая картина наблюдается в Луке-Врублевецкой, Голерканах, Берново-Луке (Бибикова В.И., 1953; Цалкин В.И., 1970, с. 213), а также в Бернашовке (Збенович В.Г., 1980в). При этом до 75 % охотничьей добычи составляют копытные животные (благородный олень, косуля и кабан), на которых охотились с целью получения мяса. В составе стада домашних животных отмечаются колебания, видимо, отражающие порайонную хозяйственную специфику. Так, в Берново-Луке на крупный рогатый скот приходится около половины всех домашних животных, тогда как в Луке-Врублевецкой и Солонченах I доминирует свинья (Пассек Т.С., 1961а). Во всех случаях количество костей мелкого рогатого скота невелико, следовательно, раннетрипольское скотоводство было основано на разведении крупного рогатого скота и свиней.

Значительная роль охоты в получении мясных продуктов указывает и на стремление трипольцев максимально использовать местные природные ресурсы. С этим направлением хозяйственной деятельности тесно связаны собирательство и рыболовство. В лесах и рощах, окружавших раннетрипольские поселки, собирали кизил, дикую грушу, яблоки и вишню (Янушевич З.В., 1976, с. 187–188). В речных протоках и главным образом в Днестре ловили сома и вырезуба, причем отдельные особи сома, попадавшие на стол трипольцев, достигали длины 1,6–1,8 м (Пассек Т.С., 1961а, с. 59). Из домашних производств, помимо изготовления орудий, получили развитие домостроительство и керамическое производство.

Об общественном устройстве раннетрипольского населения можно судить на основании раскопок жилищ и поселений. Как отмечала Т.С. Пассек, поселки были в основном небольшими, площадью около 250×200 м, и состояли из землянок и наземных домов (Пассек Т.С., 1961а, с. 93). Судя по данным разведок, проведенных в Днестровско-Прутском междуречье, в то время существовали и более крупные поселения, занимавшие площадь в несколько гектаров. Имеются данные и о кольцевом расположении жилищ, по крайней мере на некоторых из ранних поселений. Так, поселение Бернашовка на Днестре состояло из семи домов. Размеры наименьшего жилища составляли 30 кв. м, наибольшего – 150 кв. м. По подсчетам В.Г. Збеновича, на поселении могло проживать примерно 50–60 человек (Збенович В.Г., 1980в). Поселение Лука-Врублевецкая включало семь землянок, причем большинство их соответствовало домам средней величины (примерно 65 кв. м) и только площадь одной землянки сильно вытянутой в плане формы превышала 130 кв. м. На поселении Тырпешти III площадь построек колебалась в пределах 12–77 кв. м. Наиболее крупные жилища можно рассматривать как место обитания нескольких малых семей. Например, в самой большой землянке Луки-Врублевецкой, имеющей длину 40 м, отмечено деление на три камеры, возможно, служившие жилищами отдельным семьям.

Весьма показательна и тенденция подчеркнуть хозяйственное и идеологическое единство общин, оставивших эти небольшие поселки. На ряде памятников зафиксированы своего рода культовые центры, которые нередко помещались в строении, одновременно выполнявшем и функции обычного жилого дома. Возможно, такие дома принадлежали семьям старейшин, бывших также хранителями культовых объектов и отправлявших культовые обряды и церемонии.

Примечательно, что уже на раннем этапе отмечается кустовое расположение трипольских поселений, когда более мелкие памятники группируются близ весьма значительного по площади центра. В таком густонаселенном районе Северной Молдавии, как бассейн Реута, крупным раннетрипольским поселением является Гура-Каменка IX (Массон В.М., 1980б). Возможно, перед нами тип расселения, характеризующий наличие такой племенной группировки, в состав которой входило несколько общин и во главе которой стояли уже племенные вожди. Во всяком случае находка Карбунского клада, насчитывающего 852 предмета, в том числе 444 медных, показывает, что уже на этом этапе развития происходит известное накопление богатств. Наличие в кладе наряду с проушными топорами явно культовых предметов, в частности антропоморфных подвесок, позволило Г.П. Сергееву сделать заключение о принадлежности клада крупному родовому или родо-племенному вождю, выполнявшему одновременно и «жреческие» функции (Сергеев Г.П., 1963, с. 151). До открытия раннетрипольских могильников или установления разного уровня благосостояния по предметам, найденным в жилищах одного поселения, этот вывод бесспорно сугубо предварителен. Но думается, что уровень общественной организации раннетрипольского населения, целенаправленно ведшего освоение новых территорий, нельзя излишне занижать. Не исключено, что здесь имелось и несколько племенных групп, своеобразие культуры которых нашло отражение в локальных вариантах.

Как можно было видеть, в средний период происходит дальнейшее увеличение территории, занятой трипольскими племенами. Расселяющиеся общины достигают районов Поднепровья, традиционные области обитания густо обживаются, население увеличивается, ведущими типами поселений становятся крупные и средние поселки. Судя по всему, завершается пора экстенсивного освоения новых территорий, пригодных для земледелия и скотоводства, и делаются попытки интенсификации традиционных видов производств, одним из проявлений чего становится усиление локальной специфики.

При этом комплекс орудий остается в основных чертах прежним. Как и ранее, господствуют орудия из кремня, камня, кости и рога. Медные орудия редки и изготовляются преимущественно с помощью ковки; литье еще не получает сколько-нибудь широкого распространения. Основными орудиями земледельцев по-прежнему являются серпы и мотыги. Последние делаются из рога лося или оленя, а также из сланцев и гнейса. Серпы имеют изогнутую основу, в которую под углом вставляются кремневые вкладыши, но сами вкладыши, как правило, ретушируются, что повышает их производительность. В средний период трипольской культуры размеры пластин, используемых для серпов, остаются теми же, что и в ранний период. Нанесенная на них ретушь, сначала довольно мелкая и нерегулярная, затем становится ровной, струйчатой. В конце среднего периода появляются прекрасно оформленные ретушью, небольшие (в среднем 3×2 см), прямоугольных очертаний вкладыши с ровным рабочим краем. В это время на Волыни, в местах добычи высокосортного кремня, появляются массивные (9×3 см) вкладыши серпов, продолжающие линию развития однолезвийных, а не составных серпов с прямым рабочим краем. Постепенно серпы с лезвием в виде удлиненных отретушированных пластин – сначала длиной до 10 см, а позднее до 20 см – в ряде мест вытесняют прежний тип серпа с зубчатым расположением вкладышей.

Состав возделываемых растений в пору среднего Триполья в основном сохраняется прежним – преобладает пшеница-двузернянка. Особый интерес представляет обнаружение в среднетрипольских слоях поселения Новые Русешты I_1а косточек винограда. По определению палеоботаников, они принадлежат культурному сорту, имевшему, однако, небольшую ягоду (Янушевич З.В., 1976, с. 190). Виноградарство, для которого природные условия Днестровско-Прутского междуречья были достаточно благоприятны, стало новой отраслью сельскохозяйственного производства трипольского общества.

Интересна тенденция увеличения объема крупных глиняных сосудов, явно предназначавшихся для хранения зерновых запасов и потому именуемых зерновиками. И в ранний период, и на начальных ступенях среднего периода они имеют высоту 30–35 см. Наряду с ними уже в начале среднего периода появляются сосуды высотой 70, 80 и 100 см. Такие огромные сосуды-зернохранилища продолжают существовать на протяжении всего позднего периода. Миски, служившие для приготовления пищи, увеличиваются в размерах одновременно с ними. Диаметр мисок достигает зачастую 80-110 см. Трипольцы придавали большое значение сохранности зерна от порчи, часто помещая его в сосуды антропоморфных очертаний с традиционным змеевидным узором. Сосуды плотно накрывались специальными крышками, привязывавшимися к ручкам, и таким образом зерно становилось недоступным для грызунов и насекомых. Тенденция увеличения объема сосудов, скорее всего, отражает как общее увеличение объема зерновой продукции, так и упорядочение коллективных форм ее хранения и потребления.

Анализ остеологических коллекций, происходящих со среднетрипольских памятников, указывает на значительные локальные различия. Так, на приднепровских поселениях Коломийщина II и Владимировка процент костей диких животных невелик – 15–19, тогда как на Березовском поселении количество костей диких особей превышает 50 % (Цалкин В.И., 1970, с. 213). Объектами охоты продолжают оставаться в первую очередь крупные копытные – олень и кабан, реже – косуля, но добывается также, особенно в Поднепровье, лось (Цалкин В.И., 1970, с. 216). В.И. Цалкин отмечает местные особенности и в составе стада домашних животных. Так, в Поливановом Яру (II–III) преобладают кости свиньи, а на кости крупного рогатого скота приходится около 20 %. Кости свиньи резко преобладают и в Клищеве (Заец И.И., 1975б). Во Владимировне и Коломийщине II, наоборот, костей свиньи сравнительно мало (8-11 %), а кости крупного рогатого скота составляют 37–44 % (Цалкин В.И., 1970, с. 234–238).

Массовое трассологическое изучение коллекций орудий позволило наряду с привлечением остеологических данных более четко представить хозяйственную специализацию поселений (Коробкова Г.Ф., 1972). Так, процент земледельческих орудий в комплексе нижних слоев поселения Поливанов Яр высокий – 32,1, т. е. такой же, какой наблюдается у оседло-земледельческих общин Средней Азии и Закавказья. Г.Ф. Коробкова характеризует этот тип хозяйства как земледельческо-скотоводческий. Наоборот, в средних слоях поселения Поливанов Яр число земледельческих орудий резко падает, составляя всего 6,5 %, что позволило Г.Ф. Коробковой определять такой тип хозяйства как скотоводческо-земледельческий. Преимущественно скотоводческим было и хозяйство обитателей поселения Сороки-Озеро, где земледельческие орудия составляют всего 3,4 %. Для этого поселения показателен очень высокий (до 52) процент орудий, предназначенных для обработки дерева, что, надо полагать, отражает местную специализацию в сфере производств, не связанных с получением продуктов питания. Весьма низок процент земледельческих орудий и на Березовском поселении (3–3,7), где орудия для обработки шкур и выделки кожи составляют 50–60 %, а орудия для обработки дерева – 19–20 %. Поскольку, согласно палеозоологическим определениям, здесь резко преобладают кости диких животных, Г.Ф. Коробкова характеризует данный тип хозяйства в первую очередь как скотоводческо-охотничий (Коробкова Г.Ф., 1972, с. 20). В целом для сферы хозяйства, связанной с получением продуктов питания, наблюдается тенденция к доминанте именно скотоводческо-земледельческого типа. Так, например, на поселении Клищев на земледельческие орудия приходится всего 13,6 % (Заец И.И., 1975б).

В пору среднего Триполья, по имеющимся данным, намечается и определенная специализация в сфере домашних производств. Правда, основные производства, судя по материалам поселений Поливанов Яр II и III, были децентрализованы и представлены практически в каждом хозяйственно-жилом комплексе (Попова Т.А., 1972, с. 18). Однако в последнее время стали появляться материалы, свидетельствующие о начале профессиональной специализации. В частности, большое значение имеет открытие на поселении Веселый Кут в Поднепровье гончарной мастерской с двухъярусным горном (Цвек Е.В., 1978). Эта весьма развитая конструкция обжигательной печи не только позволяла получать высокие температуры, но и добиваться стабильного режима обжига (Сайко Э.В., 1977). Мастерская состояла из двух помещений: одно служило сушильной камерой, а во втором располагался горн. Поблизости находилась яма, заполненная шлаком. В топочной камере оказались наиболее ценные сосуды. Рядом обнаружены остатки другой мастерской, обжигательная печь которой была разрушена. Видимо, она функционировала в более раннее время. Значение этого открытия нельзя приуменьшать. Перед нами явные следы технологического прогресса. Вполне возможно, что работавшие здесь из поколения в поколение гончары принадлежали к числу ремесленников, узко специализировавшихся в рамках своей общины, которая и обеспечивала их продуктами питания.

Основным источником для суждений об общественном устройстве в период среднего Триполья, как и более раннего времени, являются жилища и поселения. По-прежнему весьма характерна циркульная планировка поселений, при которой дома располагались одним или несколькими кругами, а центр зачастую не застраивался. Во всяком случае в Поднепровье, крайней восточной области расселения трипольцев, это прослеживается достаточно четко. Так, круговая планировка отмечена на поселении Веселый Кут (Цвек Е.В., Шиянова А.В., 1977). На поселении Гарбузин жилища образуют два концентрических круга (Цвек Е.В., 1974а; 1974б, с. 355; 1976), а на таком большом памятнике, как Владимировка, – целых пять кругов (Пассек Т.С., 1949а, с. 148). Безусловно, данная планировка связана с функцией обороны. Возможно, для этой же цели служили рвы и валы, сохранившиеся далеко не везде, но хорошо представленные на поселениях Поливанов Яр II и III, Старые Куконешты и Сороки-Озеро.

Поселки состоят главным образом из наземных домов разной величины, причем крупные дома, разделенные перегородками, можно рассматривать как места обитания большесемейной общины, объединявшей несколько малых семей. На Коломийщине II большой дом (27×6–7 м) четырьмя поперечными перегородками делился на пять отсеков. В двух отсеках располагались печи, а в одном – крестовидный жертвенник. Интересна отмечаемая на ряде памятников группировка домов по три. Е.В. Цвек, установившая эту особенность поселения Шкаровка, полагала, что здесь речь может идти о существовании патронимических групп (Цвек Е.В., 1974б; 1976). Во всяком случае такая обособленная группа домов может отражать хозяйственное и родственное единства обитавших здесь малых семей, аналогичное объединению нескольких малых семей в одном большом многокамерном доме. Имеются данные и о наличии на поселениях культовых центров (Цвек Е.В., 1976, с. 56), но этот вопрос еще недостаточно изучен. В других поселках, как, например, в Клищеве, где общая планировка надежно установлена геофизической разведкой, а часть жилищ полностью раскопана (Заец И.И., 1973; 1975б), кольцевое расположение домов отсутствует. Всего в Клищеве отмечено 48 жилищ. Среди раскопанных было четыре малых дома (менее 30 кв. м), пять средних (до 80 кв. м) и один большой (более 100 кв. м), разделенный на четыре камеры (по 26–28 кв. м), три из которых имели печи. Это позволяет считать камеры местом проживания отдельных семей. Видимо, в Клищеве обитала община, состоявшая из нескольких большесемейных групп, обладавших как общими жилищами, так и отдельными односемейными домами.

При изучении трипольских памятников Северной Молдавии была предложена их группировка по площади и выделены малые (до 4 га), средние (от 4 до 8 га) и крупные (свыше 10 га) поселения (Массон В.М., Маркевич В.И., 1975). При этом отмечалось, что в средний период наибольшее распространение получают именно средние и крупные поселения. Возможно, сходная картина наблюдается и в некоторых других областях распространения трипольских памятников. Во всяком случае площадь ряда поселений Поднепровья весьма значительна: Владимировка занимает около 60 га, Мирополье – 25, Гарбузин – 35 га. Не исключено, что уже в конце среднего периода начинается формирование по крайней мере некоторых из гигантских центров, открытых при дешифровке аэрофотоснимков сначала на Уманщине, а затем и в Северной Молдавии. В последнем регионе таким центром оказалось поселение Петрены, раскапывавшееся еще в начале XX в. и давшее яркий материал начала позднего периода (Маркевич В.И., 1973б, с. 93).

Наличие иерархической системы поселений, особенно их гнездовое расположение группами из средних и мелких поселков, близ одного или двух, возможно, неодновременных крупных центров, безусловно, является отражением сложной общественной структуры. Не исключено, что мы имеем дело с рядом племенных групп, объединявших несколько общинных поселков и имевших свой племенной центр. Центры типа Петрен могли быть столицами племенных союзов, но их характеристика и интерпретация требуют дальнейших исследований. В пору среднего Триполья отмечается высокая плотность населения, во всяком случае в Днестровско-Прутском междуречье, что также является одним из показателей подъема общества, оставившего памятники трипольского типа и, судя по всему, достигшего едва ли не поры наивысшего расцвета.

В поздний период территория, занятая трипольскими племенами, еще более расширилась. В частности, на юге была освоена засушливая степная зона, что, естественно, привело к увеличению разнообразия хозяйственных систем. Вместе с тем наблюдается дальнейший прогресс целого ряда производств, технология которых совершенствуется, способствуя их превращению в ремесла. Одновременное сокращение числа поселений, постепенная утрата трипольскими племенами отдельных районов и другие явления свидетельствуют о нарастании известного рода кризисной ситуации в развитии трипольского общества. Оно занимает теперь огромную территорию от Среднего Поднепровья на севере до района Одессы на юге, равную по площади территории харапской цивилизации. Локальные особенности, наблюдаемые в сфере хозяйства, в какой-то мере соответствуют культурным различиям, устанавливаемым археологами в пределах ареала памятников позднетрипольского типа. В древности эти явления, возможно, были взаимозависимы.

Основой трипольской экономики позднего периода оставались земледелие и скотоводство, хотя последнее в отдельных районах уступало пальму первенства охоте, в чем отразилась сложность конкретно-исторического процесса. Помимо ранее возделывавшихся видов пшеницы и ячменя, возрастает, по крайней мере на некоторых памятниках, удельный вес проса и бобовых (Янушевич З.В., 1976, с. 198). На поселении Варваровка XV найдены косточки примитивной сливы, которую специалисты рассматривают как гибрид от спонтанных скрещиваний принесенной из Малой Азии алычи с диким абрикосом, а на поселении Варваровка VIII – зерна крупноягодного винограда столового сорта (Янушевич З.В., 1976, с. 185–186, 190). Локальное своеобразие частично проявилось и в типах земледельческих орудий. Так, в пору позднего Триполья распространяются серпы из одной крупной пластины, оформленной пильчатой или струйчатой ретушью. Наряду с этой новой формой жатвенного орудия в Днестровско-Прутском междуречье сохраняется традиционный тип серпа с крупнозубчатым лезвием (Коробкова Г.Ф., 1978, с. 40).

Как и в пору среднего Триполья, имелись поселения, где среди занятий жителей едва ли не первое место занимало земледелие. Так, в Усатове 20,2 % орудий связаны с земледельческим трудом, тогда как с обработкой шкур домашних и диких животных – всего 14,3 % (Коробкова Г.Ф., 1972, с. 20). Это тем более интересно, что, согласно прежним представлениям, усатовские племена были в первую очередь скотоводческими. В самом Усатове роль охоты действительно была невелика – кости диких особей составляют там около 9 % остеологической коллекции (Цалкин В.И., 1970, с. 212). Показательно наличие здесь костей таких степных животных, как сайга и кулан, что полностью соответствует природным условиям зоны, а также костей льва, на которого, видимо, охотились в то время (Бибикова В.И., 1963). Среди костей домашних животных дочти 50 % приходится на мелкий рогатый скот, что предполагает степной характер животноводства (Цалкин В.И., 1970, с. 239). На поселении Маяки стадо почти на 70 % состоит из мелкого рогатого скота, а свинья, крайне редкая и в Усатове, отсутствует (Збенович В.Г., 1974, с. 112). Примечательно большое количество костей овец на этих памятниках, что, возможно, указывает на отгонный характер скотоводства. Во всяком случае усатовское скотоводство резко отлично от форм, практиковавшихся трипольцами, обитавшими в более раннее время и в пору позднего Триполья в лесостепной зоне. Новые исследования, проведенные в этой зоне, свидетельствуют о том, что эволюция форм хозяйства трипольцев не была прямолинейной. Так, если одно время бытовало мнение о постепенном падении роли охоты от раннего Триполья к позднему (Пассек Т.С., 1961а, с. 145), то теперь известны позднетрипольские поселения, где основой получения мясной пищи была охота. На поселении Сандраки II, например, доля костей диких животных составляла 52,6 % (Цалкин В.И., 1970, с. 214), а на поселении Жванец – более 60 % (Мовша Т.Г., 1970б, с. 90–91). Основной добычей трипольских охотников, как и прежде, были крупные мясные животные.

Интересна динамика развития хозяйства самой северной группы трипольских племен, обитавшей в Среднем Поднепровье (Круц В.А., 1977). На первом этапе, когда только происходило освоение этого района, роль охоты была исключительно велика, а в составе стада отсутствовала свинья. Позднее удельный вес домашних животных возрос. Первопоселенцы, передвигаясь с небольшими стадами, в составе которых почти не была представлена малоподвижная свинья, поддерживали баланс мясного рациона главным образом за счет охоты (Круц В.А., 1977, с. 145). В данном случае высокий процент (70–83 %) костей диких животных является не признаком архаизма, а отражением конкретной ситуации.

Среди позднетрипольских орудий, как и ранее, много изделий из кремня, камня, кости и рога, в том числе таких важнейших орудий земледельцев, как серпы и мотыги. Месторождения кремня усиленно разрабатывались на Волыни, откуда сырье широко распространялось далее, в первую очередь на поселения Поднестровья и Попрутья. Заселение Волыни трипольскими общинами началось, очевидно, в конце среднего периода, так как в начале позднего периода эта территория была уже довольно хорошо ими освоена. Обобщая данные позднетрипольских поселений Волыни, Н.М. Шмаглий заключает, что там изделия из кремня на памятниках горо́дского типа найдены в большом количестве (Шмаглий Н.М., 1971). Они изготовлены из кремня двух сортов, преимущественно из высокосортного местного – так называемого волынского кремня. Первичная обработка кремня производилась в местах его выходов, поэтому на поселениях почти нет нуклеусов и отщепов с участками корки. Размеры нуклеусов и пластин в длину достигают 10–15 см. Районы Среднего Поднепровья также снабжались волынским кремнем (Круц В.А., 1977).

Наряду с традиционными каменными и костяными изделиями в поздний период все большую роль начинают играть, особенно в южных областях, металлические орудия и оружие. С позднего этапа среднего Триполья получает распространение литье, используются мышьяковистые руды и медно-серебряные сплавы (Рындина Н.В., 1961; 1971). Известны и находки самих литейных форм. Переход к литью, требовавшему высокой степени профессионализма, был важной технологической предпосылкой развития ремесел. Особого подъема достиг южный, усатовский, очаг металлообработки, работавший на кавказском сырье, но, судя по типам ряда орудий, тесно связанный с эгейским миром (Черных Е.Н., 1978а, с. 64). Предполагается также существование менее мощного северного, софиевского, очага металлообработки, использовавшего традиционное для Триполья балкано-карпатское сырье (Черных Е.Н., 1970, с. 25–26). Несмотря на высказывавшиеся сомнения относительно существования в Среднем Поднепровье этого самостоятельного очага (Круц В.А., 1977, с. 135), мнение Н.В. Рындиной и Е.Н. Черныха (Рындина Н.В., 1971; Черных Е.Н., 1978а) по данному вопросу кажется нам наиболее убедительным.

Другой сферой технологического прогресса, ведущего к обособлению ремесел, было гончарное дело. На поселении Жванец открыт гончарный центр, располагавшийся за его пределами и включавший по меньшей мере шесть двухъярусных гончарных горнов. Под обжигательной камеры этих горнов был снабжен отверстиями и опирался на столбы (Мовша Т.Г., 1971в). Двухъярусная гончарная печь обнаружена и на поселении Костешты-Село. Под ее обжигательной камеры держался на глиняных конусах, радиально прикрепленных к стенкам (Маркевич В.И., 1975, с. 44). Такая конструкция позволяла наиболее полно использовать термические возможности топочной камеры, не загроможденной опорными столбами. Т.Г. Мовша ставит вопрос о существовании в период позднего Триполья художественно-гончарных центров, где трудились мастера-профессионалы (Мовша Т.Г., 1971в). На поселении Жванец открыта также производственная площадка с шестью рабочими местами для обработки зерна (Мовша Т.Г., 1978), что, впрочем, отмечено и на некоторых раннетрипольских памятниках, а в Цвикловцах обнаружены рабочие места по обработке камня (Мовша Т.Г., 1970а). Во всяком случае в сфере металлообработки и гончарном деле налицо технологический прогресс – важнейшая предпосылка выделения ремесел в отличную от земледелия сферу производственной деятельности. Но не вполне ясно, в какой мере этот процесс завершился отделением ремесла от земледелия уже в рамках трипольского общества, на чем настаивают некоторые наиболее оптимистически настроенные исследователи. Пока нет оснований считать, что перед нами нечто большее, чем общинное ремесло, т. е. мастера-профессионалы, работающие в рамках общины и поставляющие ее членам продукцию не посредством обмена, а именно в силу своей принадлежности к данной общине (Массон В.М., 1976, с. 63–66).

Позднетрипольские поселения, становившиеся постепенно местом сосредоточения специализированных производств, ярко демонстрируют и другую характерную особенность – усиление фортификационной функции. Поселки все чаще располагаются в естественно укрепленных пунктах – на высоких мысах и возвышенностях – и дополнительно обводятся валами и рвами. На поселении Жванец-Щовб зафиксированы неоднократные перестройки валов и рвов, забрасывание старых и возведение новых, при этом один из валов был облицован каменными плитами (Мовша Т.Г., 1974; 1975в). Несколькими валами и рвами, возможно, также неодновременными, было укреплено и поселение Костешты II. Как показали экспериментальные исследования, для устройства одного из рвов этого поселения (ширина 6 м, глубина 2,5–3,0 м) с помощью роговых мотыг, найденных здесь в изобилии, было необходимо около 200 человеко-дней, т. е. усилия значительной части взрослого населения поселка (Коробкова Г.Ф., 1979). Наиболее высокая часть поселения Казаровичи была обведена двойным рвом, правда, называть ее детинцем, видимо, преждевременно (Круц В.А., 1977, с. 111). Вероятно, этот укрепленный участок представлял собой убежище для всего населения при чрезвычайных обстоятельствах.

Внутренняя структура позднетрипольского поселения весьма полно изучена Т.С. Пассек в результате сплошных раскопок памятника Коломийщина I, сохраняющего в этом отношении эталонное значение (Пассек Т.С., 1949а, с. 149–153). По внешнему кругу здесь располагалось 31 жилище и 8 жилищ находились в центре. Среди этих строений 6 относятся к числу малых (от 8 до 28 кв. м) домов с одной печью, 12 – к числу средних (от 43 до 98 кв. м) с двумя или четырьмя очагами и 10 – к числу больших домов (от 106 до 136 кв. м) в основном с четырьмя-пятью печами, хотя в одном доме было две печи, а в трех домах – по три. Общий вывод исследователей о принадлежности больших домов крупным коллективам, скорее всего большесемейным, а малых – выделившимся парным или, лучше сказать, малым семьям, вполне убедителен (Кричевский Е.Ю., 1940д; Пассек Т.С., 1949а). Опираясь на эти работы, С.Н. Бибиков полагал, что число 30–40 домов для небольшого поселения является постоянной величиной и что исходя из расчета шесть-семь человек на семью в целом число его жителей составляло около 500 человек (Бибиков С.Н., 1965, с. 52). Обычно демографы определяют число членов семьи в пять-шесть человек, что подтверждается и материалами древнего Шумера. В таком случае число жителей подобных поселений следует определять в 400–480 человек, но, разумеется, это лишь вероятная оценка, так как в реальной действительности численность населения существенно колебалась.

На поселении Брынзены-Цыганка, полностью раскопанном В.И. Маркевичем, на площади 1,5 га зафиксированы остатки 50 жилищ. На поселении среднего периода Хэбэшешти I на той же площади находилось 44 дома. Работами в Среднем Поднепровье установлено, что в начале позднего периода в небольших поселках (Чапаевка) на площади около 5 тыс. кв. м располагались по кругу 11 углубленных жилищ, каждое из которых имело свой очаг, и культовые объекты. Судя по размерам жилищ (10–12 кв. м.), здесь, видимо, обитала исходная хозяйственная и идеологическая ячейка общества – малая семья. Кроме того, на поселении Чапаевка обнаружено жилище удлиненной формы площадью почти 100 кв. м (Круц В.А., 1977, с. 15–27). Наличие крупных многосемейных жилищ, как и наблюдаемая в некоторых случаях территориальная близость отдельных групп небольших домов, указывает на существование, помимо малой семьи, живущей в небольшом наземном или углубленном доме, и общины, занимающей поселок в целом, еще одной общественной ячейки. Скорее всего это была, как и в более ранние периоды Триполья, большесемейная община, но на этот раз, согласно данным могильников, уже бесспорно патриархальная.

Исследованные могильники содержат материалы, указывающие на наличие объединений типа большесемейных общин. Так, на могильнике поселения Чапаевка, где были погребены взрослые общинники, могилы располагались тремя рядами, насчитывающими до 14 захоронений каждый. Видимо, в таких рядах совершены захоронения членов одной ячейки, которой и была большесемейная община. Могильник небольшого рядового и, видимо, довольно бедного поселения был изучен Т.С. Пассек у с. Выхватинцы (Пассек Т.С., 1961а). Недавно материалы его были повторно проанализированы В.А. Дергачевым (Дергачев В.А., 1978), выделившим в одной из частей могильника три неодновременные группы могил, каждая из которых включала одно женское, одно-два мужских и одно-пять детских захоронений. Рассматривая эти группы как могильники малых семей, возможно, поочередно занимавших первенствующее положение в данном коллективе, В.А. Дергачев подчеркивает, что в каждой из них составом инвентаря выделяются мужские погребения. Так, одна мужская могила содержала 11 сосудов и статуэтку, другая – уникальный топор-молот, третья, помимо прочих находок, – медное шило – единственный металлический предмет во всем могильнике. На особое общественное положение мужчин, погребенных с наиболее «богатым» инвентарем, обращала внимание еще Т.С. Пассек (Пассек Т.С., 1961а, с. 166). Состав инвентаря явно указывает на главенствующее положение мужчин в системе общественных отношений. Кроме того, отмечает В.А. Дергачев, наличие орудий, в том числе серпов, и оружия исключительно у мужчин в возрасте от 15 до 50 лет показывает, что они были основной производительной группой населения. Вместе с тем материалы Выхватинского могильника в целом свидетельствуют о слабой имущественной дифференциации общества, во всяком случае в той мере, в какой это явление нашло отражение в погребальных обрядах.