Текст книги "Энеолит СССР"

Автор книги: Екатерина Черныш

Соавторы: Рауф Мунчаев,Вадим Массон,Николай Мерперт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 41 страниц)

К вопросу о культуре энеолита Кавказского Причерноморья и Центрального Предкавказья

Мы рассмотрели значительную серию раннеземледельческих памятников Закавказья и Дагестана. Аналогичные им памятники до сих пор не открыты в других областях Кавказа, в частности в районах Кавказского Причерноморья и Северного Кавказа. Возможность их открытия не должна совершенно исключаться. Едва ли можно сомневаться, что в Кавказском Причерноморье и в центральных районах Северного Кавказа развивалась энеолитическая культура. О том, что носителями этой культуры были местные земледельческо-скотоводческие племена, свидетельствует небольшая группа открытых здесь памятников. Речь идет о поселении Тетрамица в Западной Грузии, ряде памятников на территории Абхазии и к северу от нее, древнейшей группе погребений Нальчикского могильника в Кабардино-Балкарии. Чтобы составить представление об этих памятниках и таким образом проследить особенности культурно-исторического развития населения данных областей Кавказа в эпоху энеолита, кратко остановимся на них.

Памятники Кавказского Причерноморья.

Поселение Тетрамица находилось на правом берегу р. Риони в г. Кутаиси на вершине небольшого холма (Киладзе Н.З., 1951). К сожалению, обследование памятника ограничилось сборами подъемного материала. Вероятно, это однослойный памятник, хотя его коллекция при первом ознакомлении не производит впечатления единого комплекса. В ней есть, например, обломок значительно более позднего по возрасту глиняного предмета (Киладзе Н.З., 1951, с. 263). Судя по находкам кусков обмазки стен жилищ, можно предполагать, что это были легкие постройки из жердей, обмазанных глиной.

На Тетрамице обнаружены разнообразные орудия из обсидиана, кремня, песчаника, базальта и других пород камня. Большой архаичностью отличается кремневый инвентарь, правда, в его составе нет микролитических орудий геометрических форм. Он аналогичен соответствующему инвентарю неолитических комплексов Западной Грузии. В нем преобладают скребки, есть резцы, проколки и различные комбинированные орудия. Найдены также кремневые нуклеусы, пластины, отщепы (Киладзе Н.З., 1951, с. 263–264). В каменном инвентаре памятника представлены крупные мотыгообразные орудия, в том числе мотыжки «сочи-адлерского» типа, и макролитические орудия типа «пик» (Киладзе Н.З., 1951, табл. VII, 1–2), зернотерки (до 30 обломков), песты, ступки. Есть кремневые вкладыши серпов (табл. L, 11, 12) с одним зубчатым краем (Киладзе Н.З., 1951, табл. III, 1; VI, 1, 3; VII), много наконечников стрел и дротиков (табл. L, 1–8), среди них доминируют черешковые. Но более всего на Тетрамице каменных клиновидных орудий, имеющих вид плоских шлифованных топоров, стамесок и долот (табл. L, 9, 10). Еще одну группу находок составляют обломки браслетов из мергеля (табл. L, 13, 14), в основном в виде плоских колец, узких или широких (Киладзе Н.З., 1951, табл. XII). Керамика найдена здесь в небольшом количестве, причем в мелких обломках, что не дает возможности судить о ее формах. Ясно только, что сосуды толстостенные, грубой выделки, бурого цвета, содержат в тесте примеси кварцевого песка (Киладзе Н.З., 1951, с. 263). Указанные особенности сближают керамику Тетрамицы с местной керамикой предшествующей и последующей эпох. Инвентарь поселения включает также обломок глиняной сильной стилизованной антропоморфной статуэтки (Круглов А.П., Пиотровский Б.Б., Подгаецкий Г.В., 1941, с. 114). Ни в одном случае не дано описание этой статуэтки, не опубликован и рисунок сохранившейся ее части. Отмеченными категориями инвентаря исчерпывается коллекция Тетрамицы. Недалеко от нее находилось поселение Сатаплиа, где собран подобный материал (Пиотровский Б.Б., 1949, с. 28).

Культура, представленная комплексом Тетрамица, генетически связана с неолитом. Таким образом, здесь наблюдается преемственность в развитии местной культуры. Она, как мы видим, отличается от энеолитической культуры Центрального и Южного Закавказья. Развитие земледельческо-скотоводческой культуры в данной области Кавказа, как и во всем Кавказском Причерноморье, шло своим, особым путем. О том же свидетельствуют энеолитические памятники, открытые на территории Абхазии. К числу последних относятся стоянки с тяпкообразными мотыжками в с. Гантиади, селище на горе Гуад-Иху, нижний слой поселения у с. Мачара (Бжания В.В., 1966а, б) и поселение в с. Атара Армянская (Барамидзе М.В., Пхакадзе Г.Г. и др., 1979).

До сих пор ни одна из гантиадских стоянок не исследована стационарно. Материал стоянок однороден. Все эти памятники представляют собой открытые поселения. Нигде не выявлены остатки жилищ. Правда, предполагается, что на одном из участков Мачарского поселения было огороженное жилище в виде полуземлянки (Бжания В.В., 1966a, с. 114). Она имела овальную в плане форму и достигала в поперечнике 3,4 м. В центре прослежена каменная выкладка со скоплением углей и керамики – очевидно, очаг (Бжания В.В., 1966а, с. 115). Производственный инвентарь памятников состоит из обломков зернотерок, терочников, пестов и значительного количества грубых каменных мотыжек, изготовленных техникой скола, причем на Мачарском поселении найдены только дисковидные мотыжки, которые называют иногда «мотыжками сухумского типа» (Бжания В.В., 1966а, с. 115), а на остальных – тяпкообразные, или «сочи-адлерского типа» (табл. L, 15–20). Последние встречаются значительными сериями на многих памятниках от г. Гагры до Сочи, доказывая тем самым наличие на данной территории земледелия.

Тетрамица – самый крайний юго-восточный пункт находок мотыжек «сочи-адлерского типа». К югу от Гагры такие мотыжки известны на Очамчирском поселении эпохи ранней бронзы в Абхазии (Соловьев Л.Н., 1939). Для памятников Центрального и Южного Закавказья этот тип орудий не характерен. Поселение Храмис Дидигора в настоящее время – единственное на этой территории, где обнаружены каменные мотыжки. Они близки по форме аналогичным предметам из некоторых комплексов Ближнего Востока, главным образом из Северной Месопотамии IV тысячелетия до н. э. (Джемдет-Наср и особенно североубейдские памятники, например, Тепе Гавра). Хассуна – единственный памятник Северной Месопотамии VI тысячелетия до н. э., где найдены такие орудия. В памятниках халафской культуры (V тысячелетие до н. э.) они до сих пор не известны. Считается, что их появление на Кавказе есть все-таки результат переднеазиатского влияния (Формозов А.А., 1965, с. 61) – через Восточную Анатолию и бассейн Чороха (Федоров Я.А., 1973, с. 53).

Остановимся и на некоторых других категориях инвентаря, представленного в памятниках Абхазии. В материалах Мачарского поселения обращает на себя внимание значительное количество примитивных каменных проколок и других орудий, изготовленных из галечных отщепов техникой скола, без шлифовки (Бжания В.В., 1966а, с. 115), в то время как на других поселениях встречены подшлифованные орудия – долота и тесловидные топоры (табл. L, 21–26). Характерны для абхазских памятников и каменные грузила для рыболовных сетей. Они представляют собой небольшие округлые или овальные плоские гальки, у которых с двух противоположных краев путем скола сделаны выемки (табл. L, 27–29). Кремня мало. Например, на Мачарском поселении обнаружено всего 12 кремневых отщепов. Несколько кремневых наконечников стрел найдены на гантиадском селище Барановка (Бжания В.В., 1966а, с. 116). Среди них имеются как черешковые, так и с плоским основанием, аналогичные некоторым типам наконечников стрел из Тетрамицы и вместе с последними указывающие на то, что данный вид оружия получает здесь широкое распространение в энеолите. О том же свидетельствуют находки совместно с мотыжками «сочи-адлерского типа» двусторонне обработанных наконечников стрел асимметричной формы на стоянке Бочаров ручей близ Сочи (Формозов А.А., 1957, с. 141). Наряду с луком и стрелой здесь в эпоху энеолита использовали и пращу (Бжания В.В., 1966а, с. 116–117, рис. 3, 4, 6).

Представление о керамике памятников Кавказского Причерноморья дают находки обломков глиняной посуды на Мачарском поселении. Она грубой выделки, изготовлена из глины с примесью крупных зерен гранитной дресвы, а иногда частиц морского гравия или кальцитового песка, отличается слабым обжигом. Цвет ее темно-красный, буровато-красный и коричневый. На поверхности сосудов заметны следы заглаживания гребенкой или пучком травы. В отдельных случаях применялся ангоб. Все сосуды плоскодонные с массивными поддонами. Преобладают сосуды чашевидной формы с узкими днищами и невысокими венчиками, слегка отогнутыми наружу (табл. L, 32–34). Сосуды лишены ручек, хотя на других памятниках имеются образцы с петельчатыми ручками (Бжания В.В., 1966б, с. 8). Посуды с орнаментом здесь нет. На днищах некоторых сосудов хорошо заметны отпечатки листьев (табл. L, 31), а в двух случаях (табл. L, 30) – оттиски циновки (Бжания В.В., 1966а, с. 116, рис. 2, 5, 6). Те же особенности присущи керамике поселения в с. Атара Армянская Очамчирского р-на (Барамидзе М.В., Пхакадзе Г.Г. и др., 1979, с. 78). Описанная керамика близка местной неолитической посуде, но в общем более совершенна и разнообразна. По ряду признаков близка она и посуде памятников бронзового века, что в совокупности с другими фактами свидетельствует о преемственности в развитии местной культуры. Последняя, как и культура, представленная поселением Тетрамица, весьма своеобразна, что выражается в керамике и наличии специфических типов орудий, например, мотыжек «сочи-адлерского типа». На одном из памятников региона (на селище Гуад-Иху) найден металл – два небольших слитка свинца (Бжания В.В., 1966б, с. 8). Вероятно, знакомство с металлом населения Кавказского Причерноморья произошло именно в эпоху энеолита.

О том, что культурно-историческое развитие Западного Кавказа шло несколько изолированно от остальных областей Кавказа, свидетельствует и ряд памятников, открытых к северу от Абхазии, в районе Сочи-Адлера. Это стоянки Ахштырь 1–5, Имеретинская бухта, Молдовка и др. (Формозов А.А., 1962, с. 126–128). К сожалению, большинство их не раскапывалось. Они содержат разновременный материал, но основная часть его довольно однотипна и по существу не отличается от инвентаря энеолитических памятников Абхазии. Там найдены аналогичные тяпкообразные мотыжки, обломки зернотерок, песты, терочники, плоские полированные топоры, грузила для сетей и грубые кремневые пластинки, фрагменты плоскодонной неорнаментированной керамики (Формозов А.А., 1962, с. 126–129). Таким образом, на значительной территории Кавказского Причерноморья в рассматриваемую эпоху, как и в неолите, была распространена единая в своей основе культура со специфическими особенностями, заметно отличающими ее от раннеземледельческой культуры Закавказья. Установлено относительное хронологическое положение комплексов данной культуры (Формозов А.А., 1957; 1962; Бжания В.В., 1966а; 1966б). Они занимают промежуточное положение между памятниками типа Одиши, Кистрик и Нижняя Шиловка, характеризующими культуру местного неолита, и Очамчирским поселением, Воронцовской пещерой (ранние стоянки) и другими, относящимися к эпохе ранней бронзы. Предложенная их датировка IV – началом III тысячелетия до н. э. может быть принята. Она подтверждается в определенной степени и приведенной выше радиокарбонной датой – 3810±90 лет до н. э., полученной для энеолитического слоя Мачарского поселения.

Памятники Центрального Предкавказья.

Древнейшая культура Северного Кавказа изучена крайне слабо. Как отмечалось, наши знания о позднем неолите и энеолите Центрального Предкавказья по существу продолжают до сих пор базироваться на материалах Агубековского поселения и Нальчикского могильника (ранняя группа погребений), исследованных в Кабардино-Балкарии на рубеже и в начале 30-х годов. Агубековское поселение по традиции все еще рассматривается как неолитический памятник. Однако его материалы имеют сравнительно поздний облик, что позволяет датировать поселение и эпохой энеолита. Несмотря на отсутствие ясности культурно-хронологического положения данного памятника и учитывая, что он не рассматривается в соответствующем выпуске «Археологии СССР», посвященном неолиту, мы считаем целесообразным дать здесь краткую характеристику Агубековского поселения. Это, несомненно, поможет несколько расширить представление о культуре Северного Кавказа, предшествующей бронзовому веку.

Агубековское поселение располагалось в районе г. Нальчика, на правом берегу протока, на холмообразной возвышенности, ограниченной оврагом (Кричевский Е.Ю., Круглов А.П., 1941, с. 51). Культурный слой его достигал 0,4–0,6 м и был насыщен керамикой, каменными и обсидиановыми орудиями, кусками стен легких плетеных хижин и др. Планировка поселка и особенности хозяйственно-бытовых построек (форма, размеры и т. д.) не установлены.

Комплекс каменных орудий поселения включает терки, крупные экземпляры которых (22–25×10-14 см) служили, вероятно, зернотерками, терочники, песты, округлые в сечении и почти цилиндрической формы полированные топоры, долотца, точильные камни и дисковидные орудия с округлым отверстием в центре (Кричевский Е.Ю., Круглов А.П., 1941, рис. 6–7, табл. II–III). Большинство орудий сделано из кремня и обсидиана местного происхождения. Это, прежде всего, разнообразные скребки, обработанные сколами или мягкой ретушью, с округлым рабочим краем, дисковидной формы (Кричевский Е.Ю., Круглов А.П., 1941, с. 55). Имеются проколки и острия из кремневых пластинок. Выделяется группа орудий из кремневых и обсидиановых отщепов и пластин с небольшими выемками по краю (Кричевский Е.Ю., Круглов А.П., 1941, с. 58, рис. 5, 14, 15). Найдено немало ножевидных пластин, обработанных по краю ретушью; некоторые из них использовались, возможно, как вкладыши серпов (Кричевский Е.Ю., Круглов А.П., 1941, с. 51–59, рис. 5, 16, 17 и др.). Обнаружены также кремневый наконечник стрелы вытянутой треугольной формы с выемкой в основании и обломки каменной булавы (Кричевский Е.Ю., Круглов А.П., 1941, с. 56, рис. 4, 13, с. 60, табл. II, 1).

Итак, орудия Агубековского поселения не отличаются в общем от соответствующего инвентаря закавказских памятников. Кремневые и обсидиановые изделия Агубекова в технико-морфологическом отношении ближе инвентарю древнейших памятников Дагестана, особенно Гинчинского поселения (Гаджиев М.Г., 1978б, с. 27–29), что, по мнению отдельных исследователей, позволяет говорить о связи Агубекова с древнейшими оседлыми поселениями Северо-Восточного Кавказа (Гаджиев М.Г., 1978б, с. 29). Следует подчеркнуть здесь и типологическую близость кремневых и обсидиановых изделий Агубековского поселения орудиям, представленным на поселениях раннебронзового века Северного Кавказа – майкопской культуры.

На Агубековском поселении найдено более 1000 обломков глиняных сосудов. Посуда довольно однообразна. Она изготовлена из глины низкого качества с примесями чешуек слюды и зерен кварца, отличается грубой лепкой и слабым обжигом. Цвет сосудов преимущественно желтоватый с красноватым или сероватым оттенком (Кричевский Е.Ю., Круглов А.П., 1941, с. 53). Целых форм нет. Установлено, что почти все сосуды были плоскодонными. Найден лишь один фрагмент миниатюрной круглодонной чашечки (Кричевский Е.Ю., Круглов А.П., 1941, с. 53, рис. 3, 2). Выделяются горшки с несколько расширяющимся краем и сосуды с резко отогнутым наружу венчиком (Кричевский Е.Ю., Круглов А.П., 1941, с. 54). Некоторые горшочки имели ручки в виде просверленных ушек (Кричевский Е.Ю., Круглов А.П., 1941, с. 55, рис. 3, 5, 6). Орнамент на керамике отсутствует. Исключение составляет один черепок, украшенный горизонтально расположенным выступом (Кричевский Е.Ю., Круглов А.П., 1941, с. 55, рис. 3, 4). Мы видим, что керамика Агубековского поселения отличается от глиняной посуды энеолитических памятников Закавказья, Северо-Восточного Кавказа и Кавказского Причерноморья. Это свидетельствует о том, что культура позднего неолита и энеолита Центрального Предкавказья имела локальные особенности. В какой-то степени доказательством тому служит и обломок найденной в Агубекове глиняной антропоморфной статуэтки, довольно стилизованной. Сохранившаяся ее часть изображает плоскую овальную головку, моделированную одним защипом, на высокой шее, с девятью дырочками по краям (Кричевский Е.Ю., Круглов А.П., 1941, с. 55, рис. 3, 1). Эта фигурка не похожа на глиняную антропоморфную скульптуру раннеземледельческих поселений Закавказья, описанную выше. Таким образом, Агубековское поселение доказывает существование в Центральном Предкавказье в эпоху позднего неолита и энеолита локальной оседлой культуры, базировавшейся, вероятно, на земледелии и скотоводстве.

Нальчикский могильник также дает некоторое представление о характере культуры, в частности погребального обряда, населения данной области Кавказа в изучаемую эпоху. Могильник площадью около 300 кв. м находился на территории г. Нальчика, имел плоскую и низкую (до 0,67 м) насыпь и содержал 147 погребений. Они располагались в супесчанистом слое, а некоторые – в подстилающих его галечных отложениях (Круглов А.П., Пиотровский Б.Б., Подгаецкий Г.В., 1941, с. 69). В центре могильника открыты скопления костяков, а на периферии костяки распределялись относительно равномерно, будучи отделены друг от друга. Количество костяков в отдельных группах колебалось от пяти до восьми. По-видимому, каждая семейная или семейно-родовая ячейка имела здесь свой участок для погребения сородичей. Часть погребений находилась под каменной кладкой.

Погребения совершены, как правило, в скорченном положении на правом (30) или левом (27) боку и ориентированы по осям восток-запад, север-юг или юго-запад – северо-восток. В 12 случаях погребения произведены на спине с подогнутыми ногами, в пяти – на груди, также с подогнутыми ногами (Круглов А.П., Пиотровский Б.Б., Подгаецкий Г.В., 1941, с. 104). Большинство женских захоронений совершено на левом боку, а мужских – на правом. Из 27 детских погребений четыре сопутствовали захоронениям взрослых. Отмечены случаи парных и коллективных захоронений. Большинство костяков имело следы окрашенности красной краской. Наиболее сильно окрашенными оказались погребения, ориентированные по оси восток – запад. Такая ориентировка присуща большинству погребений, причем, как выяснилось, древнейшим в могильнике. Почти все погребения, ориентированные с севера на юг, относятся к позднему времени. Ранним погребениям в отличие от поздних свойственна сравнительно слабая скорченность. Таким образом, погребальные комплексы памятника образуют две разновременные группы. Первую и основную группу составляют древнейшие погребения могильника, относящиеся к энеолиту, а вторую – захоронения, датирующиеся временем около середины II тысячелетия до н. э.

Остановимся на инвентаре древнейших захоронений могильника. Подавляющее их большинство не имело инвентаря. Одним из немногих захоронений с инвентарем является женское погребение 86. Здесь найдены разнообразные предметы: большое количество мелких белых бус цилиндрической формы (табл. LI, 13–17); обломок венчика глиняного сосуда; медное, согнутое из тонкой проволоки колечко (лежало у черепа, на костях правой кисти); два каменных браслета (по одному на каждой руке); 30 целых и 17 обломков просверленных клыков оленя и резцов быка – подвесок (табл. LI, 5-11, 18–23); цилиндрическая пронизь (табл. LI, 4); две подвески из обломков каменных браслетов; черная каменная (возможно, из гишера) бочонкообразная уплощенная бусина; обломок кремневой пластины. Из чего были сделаны мелкие цилиндрические бусины – стекловидной пасты, глины или камня – неясно (Круглов А.П., Пиотровский Б.Б., Подгаецкий Г.В., 1941, с. 120). Такие же предметы встречены и в других погребениях, содержавших инвентарь. Исключение составляет погребение 92, где найдено кремневое орудие в виде ножевидной пластины с ретушью по краям и на конце (Круглов А.П., Пиотровский Б.Б., Подгаецкий Г.В., 1941, с. 102, рис. 56). Отметим для примера, что в погребении 41 обнаружены 33 каменные бусины (бочонковидные, круглые и цилиндрические). Большинство их – мраморные, есть также бусы из змеевика и одна из гишера (Круглов А.П., Пиотровский Б.Б., Подгаецкий Г.В., 1941, с. 81). Погребение 8 сопровождали подвески из зубов козы (или овцы), оленя, лисы и кошки, костяные кольца, круглые плоские каменные бусины и просверленные раковины (Круглов А.П., Пиотровский Б.Б., Подгаецкий Г.В., 1941, с. 70, 74, рис. 8). В погребениях 46 и 83 и близ погребений 54 и 55 найдены каменные браслеты.

Итак, погребальный инвентарь Нальчикского могильника ограничивается предметами украшения и не содержит глиняной посуды, производственных и бытовых предметов. Лишь в одном из вскрытых до начала стационарных исследований памятника погребений найдена антропоморфная статуэтка. Документация для этого погребения отсутствует. Известно, что она находилась близ костяка, рядом с которым обнаружена шаровидная булава. Статуэтка сделана из мергеля и изображает женщину. Фигурка плоская, слегка изогнутая, в нижнем конце имеет круглое отверстие; талия подчеркнута, ноги не расчленены (Круглов А.П., Пиотровский Б.Б., Подгаецкий Г.В., 1941, с. 120, табл. VII, 1).

Именно крайней ограниченностью материалов объясняется продолжающийся до сих пор спор о культурно-хронологическом положении Нальчикского могильника. Этот памятник рассматривался и как неолитический, и как энеолитический, и, наконец, как синхронный памятникам раннебронзового века Северного Кавказа (Мунчаев Р.М., 1975, с. 141). Представленные в инвентаре ранних погребений Нальчикского могильника типы украшений, включая медное колечко, в целом довольно архаичны. Среди них выделяются, пожалуй, каменные браслеты (табл. LI, 24–29). Известно, что подобные украшения появляются довольно рано. Они присутствуют в таких ранних памятниках, например, Месопотамии, как Джармо, Телль Магзалия, Телль Сотто и др. На Кавказе же в отличие от Передней Азии они сохраняются, судя по находкам в Тетрамице, Нальчикском могильнике и в двух майкопских памятниках (Мунчаев Р.М., 1975, с. 144), вплоть до эпохи энеолита и ранней бронзы. Анализ каменных браслетов и других типов украшений из Нальчикского могильника, как и обряда захоронений в нем, убеждает нас в том, что данный памятник хронологически предшествует майкопской культуре и относится именно к энеолиту. Нальчикский могильник следует датировать второй половиной IV тысячелетия до н. э. Видимо, тем же временем датируется и Агубековское поселение.

Культура, представленная Нальчикским могильником, была распространена, вероятно, и в других областях Северного Кавказа, в частности на территории Чечено-Ингушетии. Здесь известны два погребения, которые по ряду признаков связываются с ранней группой захоронений Нальчикского могильника. Это, во-первых, погребение в кургане 6 у сел. Бамут (Мунчаев Р.М., 1961, с. 139–140), совершенное в сильно скорченном положении на спине, головой на юг – юго-запад. Погребение было густо посыпано красной краской. У правого предплечья умершего найдена кремневая пластинка (табл. LI, 1) с ретушью по краям и на конце, аналогичная пластинке из погребения 92 могильника в Нальчике. По всей могиле был разбросан мелкий настовый бисер. Это захоронение до мельчайших деталей повторяет ранние погребения Нальчикского могильника. Любопытно, что в обоих могильниках пластинки находились у плечевых костей, и в том и в другом был найден бисер. Второй памятник на территории Чечено-Ингушетии – это остатки скорченного погребения в г. Грозном. Оно тоже было густо посыпано красной краской (Милорадович О.В., 1956, с. 132). В нем найдены кремневая ножевидная пластинка с ретушью по краям (табл. LI, 2) и круглая подвеска из мергеля (табл. LI, 3). У верхнего края подвески просверлены два отверстия для прикрепления ее к одежде. Это украшение сопоставляется с аналогичной шлифованной подвеской из порфирита, обнаруженной в Мариупольском могильнике (Милорадович О.В., 1956, с. 132–133), и с круглыми просверленными раковинами из погребений 3 и 8 Нальчикского могильника.

На основании материалов погребальных памятников довольно определенно можно сделать вывод: в эпоху энеолита на Северном Кавказе существовал уже обычай погребения под курганной насыпью, получивший здесь широкое распространение в бронзовом веке. Можно предполагать наличие связей между племенами отдельных областей Предкавказья. Однако ясно, что ни этих материалов, ни данных, полученных при раскопках Агубековского поселения и Нальчикского могильника, недостаточно для всестороннего изучения и понимания культуры Северного Кавказа эпохи первого появления металла. Несмотря на неполноту и отрывочность данных, все же имеются основания утверждать, что как Причерноморье, так и Северный Кавказ в рассматриваемую эпоху до некоторой степени отставали от Закавказья. Это свидетельствует об определенной неравномерности в культурно-историческом развитии отдельных областей Кавказа на заре эпохи металла. Несомненно, основными причинами, ускорившими эволюцию энеолитической культуры Закавказья и Дагестана, явились факторы социально-экономического характера. Именно усиленное развитие производящих форм хозяйства – земледелия и скотоводства, сопровождавшееся расширением и активизацией связей местных племен между собой и с населением сопредельных (с юга) районов Передней Азии, привело к сложению и расцвету здесь самобытной раннеземледельческой культуры.