Текст книги "Энеолит СССР"

Автор книги: Екатерина Черныш

Соавторы: Рауф Мунчаев,Вадим Массон,Николай Мерперт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 41 страниц)

Наряду с исследованием поселения Кюльтепе I Азербайджанская экспедиция в 50-е годы провела успешные разведочные изыскания, увенчавшиеся, в частности, открытием в Мильско-Карабахской степи ряда древнейших оседло-земледельческих памятников, предшествующих культуре «куро-аракского энеолита». Заслуга в их описании и культурно-хронологической интерпретации принадлежит А. А. Иессену. Сблизив эти памятники с древнейшим слоем Нахичеванского Кюльтепе I, А.А. Иессен пришел к выводу, что еще до развития «куро-аракского энеолита» здесь существовала оседлая раннеземледельческая культура (Иессен А.А., 1963, с. 3–14; 1965, с. 10–17). Он справедливо отмечал, что «сейчас не остается никаких оснований относить куро-аракскую культуру к энеолиту» и «мы имеем все основания для отнесения к энеолиту культуры Кюльтепе I, тогда как куро-аракская культура характеризуется уже вполне развитой металлургией» (Иессен А.А., 1965, с. 17). Датировав названные памятники IV тысячелетием до н. э., он показал и связь их с Ираном (Иессен А.А., 1965, с. 17). Первоначально древнейшие раннеземледельческие памятники Закавказья были выявлены только на территории Азербайджана, поэтому, формулируя заключение о развитии в Закавказье оседлой культуры раннеземледельческого типа, предшествующей культуре «куро-аракского энеолита», А.А. Иессен отмечал, что пока еще нельзя определить, как далеко в пределы Закавказья проникала данная культура, где проходили северная и северо-западная границы ее ареала (Иессен А.А., 1963, с. 10; 1965, с. 15). Но уже тогда, в самом начале 60-х годов, были обнаружены и начали исследоваться памятники, свидетельствующие о развитии в Центральном и Восточном Закавказье оседло-земледельческой культуры, по времени даже более ранней, чем та, которая представлена памятниками Южного Закавказья.

Принципиально важные результаты были достигнуты в Азербайджане благодаря открытию в 60-х годах в его западных районах целой группы раннеземледельческих поселений V–IV тысячелетий до н. э. Исследование их связано, прежде всего, с именем И.Г. Нариманова, открывшего и в разной степени обследовавшего все известные на территории Западного Азербайджана древнейшие оседло-земледельческие поселения, в том числе Бабадервиш (холм I), Шомутепе, Тойретепе, Иланлытепе, Гаргалартепеси и др. (Нариманов И.Г., 1964; 1965; 1966; 1968; 1969). Им же были сделаны и первые обобщения по этим памятникам, в частности вывод о том, что они представляют древнейшую раннеземледельческую культуру Закавказья, которую он предложил назвать шомутепинской (Нариманов И.Г., 1966, с. 121). Под руководством И.Г. Нариманова обследованы раннеземледельческие памятники и в других районах Азербайджана: в Муганской и Мильско-Карабахской степях. Среди последних особого внимания заслуживает поселение Аликемектепеси в Муганской низменности (Джалилабадский р-н), исследования которого продолжаются и в настоящее время (Махмудов Ф.Р., Нариманов И.Г., 1972; 1974; 1975; 1976).

Важные результаты были получены и в Грузии, в ее юго-восточной части (Болнисский и Марнеульский районы), пограничной с Западным Азербайджаном. На правобережье среднего течения Куры начиная с 1964 г. открыта целая группа раннеземледельческих поселений, в культурно-историческом отношении идентичная памятникам шомутепинского типа в Азербайджане. Это поселения Шулаверисгора, Имирисгора, Храмис Дидигора, Дангреулигора, Гадачрилигора, Цопи, Арухло и др. С 1965 г. экспедициями Тбилисского государственного университета и Государственного музея истории Грузии под руководством О.М. Джапаридзе и А.И. Джавахишвили и Института истории, археологии и этнографии АН Грузинской ССР под руководством Т.Н. Чубинишвили проведены планомерные стационарные исследования некоторых из этих памятников, в частности Шулаверисгора, Имирисгора, Храмис Дидигора и Арухло I (Отчет Квемо-Картлийской археологической экспедиции, 1975; Джапаридзе О.М., Джавахишвили А.И., 1971; Чубинишвили Т.Н., Кушнарева К.Х., 1967; Чубинишвили Т.Н., 1971; Чубинишвили Т.Н., Челидзе Л.М., Небиеридзе Л.Д., 1974). Ряд энеолитических памятников обследован и в других районах Грузинской ССР. Это так называемое Делисское поселение в г. Тбилиси (Абрамишвили Р.М., 1976; Абрамишвили Р.М., Окропиридзе Н.И. и др., 1979; Тбилиси. Археологические памятники, 1978), поселения в ущелье Арагви (Рамишвили Р.М., Джорбенадзе В.А., Каландадзе З.А. и др., 1979), в Кахетии (Пицхелаури К.Н., Дедабришвили Ш.Ш. и др., 1979; Пицхелаури К.Н., 1979; Варазашвили В.В., 1980) и Западной Грузии (Пхакадзе Г.Г., 1979).

Наконец, группа древнейших оседло-земледельческих памятников обследована на территории Армении, в частности на Араратской равнине. Это поселения Техут, Шангавит (нижний слой), Адаблур (Кзяхблур), Цахкунк, Хатунарх и др. (Торосян Р.М., Микаелян Г.А., Даведжян С.Г., 1970, с. 386; Сардарян А.А., 1967, с. 278–281). Наибольшую известность получило Техутское поселение близ г. Эчмиадзина, раскопки которого проводились в 1965–1968 гг. (Мартиросян А.А., Торосян Р.М., 1967, с. 52–62; Торосян Р.М., 1971; 1976).

Отмеченные памятники Южного Кавказа представляют значительный культурно-хронологический пласт, предшествующий «куро-аракскому энеолиту» и характеризующий развитие в Закавказье древнейших форм земледелия и скотоводства и основанной на производящем хозяйстве оседло-земледельческой культуры. В настоящее время известно уже более 70 памятников этой культуры на территории Закавказья – от крайнего юга до его северо-восточных районов. На ряде этих памятников слои, характеризующие древнейшую раннеземледельческую культуру, перекрыты слоями «куро-аракского энеолита».

Крайне важно и знаменательно, что близкие в культурно-хронологическом отношении памятники выявлены и в северной, пограничной с Закавказьем части Кавказа. Это, прежде всего, поселение Гинчи в Горном Дагестане, исследованное в середине 60-х годов М.Г. Гаджиевым, где ранний слой также перекрыт слоем с материалами «куро-аракского энеолита» (Гаджиев М.Г., 1966, с. 55–61; 1980а, с. 8–9). К энеолитическим памятникам, обследованным на данной территории, относятся также поселения Гапшима, Верхнее Лабкомахи и др. (Гаджиев М.Г., 1975, с. 18–22; 1980 б, с. 8–27; Давудов О.М., 1973, с. 123).

Такова в общих чертах краткая история открытия и полевого изучения памятников древнейших раннеземледельческих культур Закавказья и Северо-Восточного Кавказа. Открытие и первые итоги раскопок этих памятников, надо сказать, сразу же привлекли к себе серьезное внимание и вызвали широкий интерес исследователей не только в нашей стране, но и за рубежом.

Введение в научный оборот материалов отдельных раннеземледельческих поселений представляло собой не просто их публикацию; оно сопровождалось серьезными попытками культурно-исторической интерпретации данных памятников, в частности осмыслением характера представленной ими культуры (или культур), определением ее (или их) ареала. Полученные для некоторых поселений Азербайджана и Грузии радиокарбонные даты позволили поставить и решать вопросы хронологизации древнейшей оседло-земледельческой культуры Закавказья. Наличие в ряде комплексов образцов расписной керамики и глиняной антропоморфной пластики способствовало как уточнению датировки культуры в целом и отдельных групп ее памятников в частности, так и установлению характера и путей осуществления связей раннеземледельческих общин Южного Кавказа с племенами сопредельных областей Передней Азии.

На отдельных раннеземледельческих памятниках Закавказья, в частности на поселении Арухло I в Грузии, были проведены специальные работы с целью исследования палеогеографии края, а также древнейших ирригационных сооружений (Чубинишвили Т.Н., Челидзе Л.М. и др., 1973, с. 13–15; Мацхонашвили К.Г., 1979, с. 32–34; Колесников В.И., 1979, с. 35–38). Изучение палеоботанических и остеологических находок и отдельных категорий археологического материала отмеченных памятников дало основание как для общей характеристики экономики, и в первую очередь ее важнейших отраслей – земледелия и скотоводства, так и для суждения о культивировавшихся на Кавказе в эпоху энеолита злаках, видах домашних и диких животных (Нариманов И.Г., 1977, с. 56–58; Чубинишвили Т.Н., Челидзе Л.М., 1978, с. 55–66; Гаджиев М.Г., 1966, с. 55–56; Лисицына Г.Н., Прищепенко Л.В., 1977, с. 61–67; Межлумян С.К., 1972, с. 44–50; Бендукидзе О.Г., 1979а, с. 39–44; 1979б, с. 61–64).

Специальному исследованию (технико-морфологическому анализу и статистической обработке) подверглись некоторые категории инвентаря энеолитических памятников Восточного Закавказья, например, такая многочисленная группа материала, как каменные орудия (Аразова Р.Б., 1974; Коробкова Г.Ф., Эсакиа К.М., 1979), а также проблема планировки и жилой архитектуры поселений Южного Кавказа в V–III тысячелетиях до н. э. (Джавахишвили А.И., 1973). Выделение стратифицированных объектов и послойное изучение содержащегося в них археологического материала позволили наметить относительную периодизацию древнейших раннеземледельческих памятников Восточного Закавказья (Кигурадзе Т.В., 1976). Наконец, сделаны попытки воссоздать общую картину культурно-исторического развития Кавказа, в частности Закавказья, в эпоху энеолита (Мунчаев Р.М., 1975), определить этническую принадлежность населения Южного Кавказа в V–IV тысячелетиях до н. э. (Джапаридзе О.М., 1976).

Суммируя изложенное, можно констатировать, что за сравнительно ограниченный период, всего за 20 лет, проделана большая и целенаправленная работа по выявлению и изучению древнейших раннеземледельческих памятников Закавказья. Их открытие и исследование относятся к наиболее крупным достижениям в изучении кавказской археологии за минувшее двадцатилетие. За это время опубликована значительная литература, посвященная раннеземледельческим памятникам Кавказа. В результате удалось археологически обосновать вывод о том, что Кавказ, в частности Закавказье, является одним из древнейших на территории СССР центров развития земледелия и скотоводства и основанной на них оседлой культуры переднеазиатского типа. Вполне закономерным поэтому следует признать включение соответствующих памятников Закавказья в общую систему раннеземледельческих культур Переднего Востока. В данной связи отметим недавно опубликованное исследование известного английского археолога Д. Мелларта, который, рассмотрев в специальной главе памятники Закавказья, сделал попытку определить место древнейшей оседло-земледельческой культуры Южного Кавказа на общем фоне развития раннеземледельческой культуры Ближнего Востока (Mellaart J., 1975).

Результаты изучения энеолита Кавказа, в частности раннеземледельческих памятников Закавказья и Северо-Восточного Кавказа, бесспорны и весьма важны. Однако было бы неправильно их переоценивать и пытаться на их основании дать в настоящее время широкую и полную в культурно-историческом и локально-хронологическом отношении картину развития Кавказа в рассматриваемую эпоху. Несмотря на значимость достигнутых результатов в исследовании раннеземледельческих памятников Кавказа и представленной ими культуры, пока, к сожалению, многие общие и частные вопросы, связанные с их всесторонней научной интерпретацией, все еще остаются слабо разработанными и невыясненными. Так, не решен до сих пор важнейший вопрос о том, характеризуют ли известные раннеземледельческие памятники, предшествующие «куро-аракскому энеолиту», одну археологическую культуру Закавказья с отдельными локально-хронологическими вариантами или они представляют ряд самостоятельных культур – нахичеванско-мильско-муганскую, шулавери-шомутепинскую, техутскую и, наконец, гинчинскую (Кигурадзе Т.В., 1976, с. 150). Неясно и культурно-хронологическое положение отдельных поселений, таких, как Техут, Гинчи и др., в общем ряду древнейших раннеземледельческих памятников Кавказа. Отсюда и слабая разработанность проблемы происхождения раннеземледельческой культуры Закавказья.

Выше, например, отмечалось, что уже сделана попытка наметить относительную периодизацию раннеземледельческих памятников Южного Кавказа (Кигурадзе Т.В., 1976), однако, как будет показано, эту периодизацию нельзя распространять на всю древнейшую раннеземледельческую культуру Закавказья, так как даже применительно к группе памятников Квемо-Картли (Грузия) она вызывает возражения (Чубинишвили Т.Н., Челидзе Л.М., 1978, стр. 63). Решение этих вопросов осложняется и отсутствием сколько-нибудь достаточного количества радиокарбонных дат для установления как абсолютной хронологии энеолита Кавказа вообще и отдельных групп памятников в частности, так и четкой их последовательности. В результате мы не можем в настоящее время расчленить энеолит Кавказа, как, допустим, среднеазиатский, на ранний, средний и поздний или выделить в нем, как в трипольской культуре, ряд последовательных этапов развития – от начальных фаз до заключительных. То же самое следует сказать и в отношении выделения локальных вариантов раннеземледельческой культуры Закавказья эпохи энеолита. Это объясняется не только недостаточной изученностью древнейшей раннеземледельческой культуры и отдельных групп ее памятников, но и тем, что до сих пор не подвергнуты специальному исследованию некоторые ее важнейшие атрибуты, такие, например, как керамический комплекс и обряд захоронения. Если мы располагаем уже значительной коллекцией керамики со сравнительно большого числа раннеземледельческих поселений Азербайджана, Грузии и Армении, то данных по погребальному обряду древнейших земледельцев Закавказья у нас крайне мало. Последнее обстоятельство в совокупности с ограниченностью других материалов затрудняет изучение проблем социального развития и идеологических представлений раннеземледельческих племен Южного Кавказа, а также Дагестана.

Достойно сожаления, что многие исследованные памятники энеолита Южного Кавказа все еще слабо опубликованы. Наиболее полно (с характеристикой стратиграфии и послойным описанием вскрытых комплексов и добытых материалов) до сих пор изданы лишь три памятника – Шулаверисгора, Имирисгора и Техутское поселение. Комплексы же таких широко известных уже энеолитических памятников на территории Западного Азербайджана, как, например, Шомутепе, Тойретепе и др., изданы весьма выборочно, а материалы поселения Аликемектепеси на Мугани до сих пор практически не опубликованы. Ждет издания и крупное монографическое исследование о Нахичеванском Кюльтепе I, завершенное О.А. Абибуллаевым незадолго до смерти.

К слабо разработанным вопросам древнейшей оседло-земледельческой культуры Кавказа мы обратимся вновь при рассмотрении соответствующих комплексов и некоторых общих проблем. Но прежде укажем, что памятники, о которых шла речь, представляют собой раннеземледельческие поселения переднеазиатского типа, расположенные, за исключением Гинчинского поселения, в Закавказье. Аналогичные им памятники в других областях Кавказа, в частности в районах Кавказского Причерноморья и Северного Кавказа, до сих пор не обнаружены. Возможность их открытия там не исключена.

Едва ли можно сомневаться в том, что в Кавказском Причерноморье и в центральных районах Северного Кавказа развивалась энеолитическая культура. Носителями этой культуры были, видимо, местные, знакомые уже с земледелием и скотоводством племена. Речь идет о поселении Тетрамица в Западной Грузии, разведочно обследованном в 1924–1932 гг. (Киладзе Н.З., 1951), ряде памятников Кавказского Причерноморья (стоянки с тяпкообразными мотыжками в с. Гантиади, селище на горе Гуад-Иху, нижний слой поселения у с. Мачара, стоянки Ахштырь 1–5, Имеретинская, Молдовка и др. в районе Сочи – Адлера), исследованных в 50-70-е годы (Бжания В.В., 1966а; 1966б; Бжания В.В., Папаскири Л.А., Габелия О.Н., 1979; Барамидзе М.В., Пхакадзе Г.Г., Орджоникидзе А.З., 1978; Барамидзе М.В., Пхакадзе Г.Г. и др., 1979), и древнейшей группе погребений Нальчикского могильника в Центральном Предкавказье (Круглов А.А., Пиотровский Б.Б., Подгаецкий Г.В., 1941). К сожалению, эти памятники изучены пока слабо. Достаточно сказать, что обследование Тетрамицы ограничилось по существу лишь сбором подъемного материала, что ни одна из гантиадских стоянок до сих пор стационарно не исследовалась. И все же имеющиеся данные позволяют уже теперь определить относительное хронологическое положение названных памятников Кавказского Причерноморья, выяснить в общих чертах характер представленной ими культуры. Устанавливается, в частности, что эти комплексы занимают хронологически промежуточное положение между памятниками неолита, с одной стороны, и майкопской культуры эпохи ранней бронзы – с другой. Далее, что в энеолите этого региона Кавказа была распространена единая в своей основе культура, восходящая к местному неолиту и даже мезолиту, со специфическими особенностями, заметно отличающими ее от раннеземледельческой культуры Закавказья.

Что же касается культуры энеолита Центрального Предкавказья, как и значительной части всего Северного Кавказа, то она по существу еще не изучена, а наши знания об этой культуре, непосредственно предшествующей культуре раннебронзового века, основываются в настоящее время главным образом на материалах Агубековского поселения (Кричевский Е.Ю., Круглов А.П., 1941) и древнейших комплексах Нальчикского могильника в Кабардино-Балкарии, исследованных в 1929–1933 гг. Первый из этих памятников относят к самому заключительному этапу неолита, а второй – к энеолиту (Мунчаев Р.М., 1975). Кроме того, до сих пор неясно культурно-хронологическое соотношение этих памятников между собой. Нальчикский могильник, к сожалению, содержит крайне ограниченный материал, который не может быть использован для сколько-нибудь широких и убедительных обобщений.

Таково общее состояние проблемы энеолита Кавказа и древнейшей раннеземледельческой культуры Закавказья в частности.

Глава вторая
Памятники культуры энеолита Кавказа

Древнейшие раннеземледельческие памятники Закавказья и вопросы хронологии и периодизации

В настоящее время на территории Закавказья известно свыше 70 раннеземледельческих памятников. Наиболее широко они выявлены и изучены на территории Азербайджана и Грузии (карта 2). Так, в пределах Азербайджанской ССР открыто не менее 50 ранних оседло-земледельческих поселений. Ряд памятников выявлен в Армении, а также по другую сторону Кавказского хребта – в Дагестане. Хотя материалы большинства памятников опубликованы еще недостаточно полно, мы располагаем уже определенными данными, позволяющими осветить вопросы развития древнейшей раннеземледельческой культуры Закавказья.

Карта 2. Распространение энеолитических памятников Кавказа.

1 – Арухло I–III; 2 – Дангреулигора; 3 – Шулаверисгора; 4 – Гадачрилигора; 5 – Имирисгора; 6 – Храмис Дидигора; 7 – Бабадервиш; 8 – Шомутепе; 9 – Тойретепе; 10 – Гаргалартепеси; 11 – Иланлытепе; 12–16 – поселения Мильской степи; 17 – Кечили; 18 – Аликемектепеси; 19 – Гурудере I–VI; 20 – Мишарчайские поселения; 21 – Нахичеванский Кюльтепе I; 22 – Маштоцблур; 23 – Шенгавит; 24 – Техут; 25 – Хатунарх; 26 – Адаблур; 27 – Гинчи; 28 – Тетрамица; 29 – Мачарское поселение; 30 – Гуад-Иху; 31 – Нальчикский могильник.

Самым известным энеолитическим памятником Азербайджана и всего Кавказа является, несомненно, Кюльтепе I близ г. Нахичевани, точнее, нижний (или первый) слой этого многослойного поселения. Более 15 раннеземледельческих поселений зафиксировано в Мильско-Карабахской степи, причем из них раскапывалось лишь поселение Иланлытепе, а на Камильтепе был заложен разведочный шурф. В этой части Азербайджана, на юго-восточных склонах Малого Кавказа, в междуречье Гуручая и Кенделенчая, также открыто несколько поселений со слоями энеолитической эпохи (Каракепяктепе, Гюнештепе, Зергертепе, Маинатепе, Кюльтепе, Чадыртепе, Шерекялы и др.). Группа энеолитических поселений имеется и в Муганской степи (Аликемектепеси, Сулутепе, Учтепе, Мишарчай I–IV, Гурудере I–VI и др.), но широко исследовалось лишь поселение Аликемектепеси. Отмеченные памятники, таким образом, расположены в южной части Азербайджана – от Нахичевани на юго-западе до Мугани на юго-востоке.

Другая группа раннеземледельческих поселений сконцентрирована в западной части Азербайджана на правом берегу р. Куры. Здесь, главным образом в пределах Казахского района республики, раскопаны такие поселения, как Тойретепе, Шомутепе, Бабадервиш и Гаргалартепеси, и рекогносцировочно обследован ряд аналогичных памятников (Тойретепе II, Ментеж, Рустепеси и др.). Энеолитические памятники открыты также и в бассейне Таузчая и Шамхорчая.

С этой группой смыкаются раннеземледельческие памятники, расположенные в Марнеульском и Болнисском районах Грузии, соседних с Западным Азербайджаном. Здесь концентрируется значительная группа энеолитических поселений. Это, прежде всего, поселения у станции Шулавери и селения Имири (Шулаверисгора, Дангреулигора, Храмис Дидигора и Имирисгора), у селений Арухло (поселения Арухло I–III при слиянии рек Храми и Машавера) и Цопи (бассейны Банушчая и Дебедчая). Все эти памятники обследованы в разной степени. Наиболее изучены среди них Шулаверисгора, Имирисгора и Арухло I (грузинское «гора» соответствует тюркскому «тепе-тапа-депе», армянскому «блур» и арабскому «телль»).

Отдельные энеолитические памятники выявлены и в других районах Грузии, в частности в Ахалцихском и Тетрицкаройском районах, на территории г. Тбилиси и бассейне р. Арагви, в Восточной (Кахетия) и ряде пунктов Западной Грузии. Названные памятники пока слабо изучены, и их связь в культурно-хронологическом отношении с группой раннеземледельческих поселений, расположенных в западной части Азербайджана и соседних с ней районах Грузии, не совсем ясна.

Раннеземледельческие памятники на территории Армении представляют поселения Техут и Кюльтапа в окрестностях Эчмиадзина, Мхлутапа у сел. Цахкунк, Адаблур (Кзяхблур). Видимо, к эпохе энеолита относятся и такие поселения Араратской равнины, как Маштоцблур и Шенгавит I. Все эти памятники мало исследованы и почти не опубликованы (Кигурадзе Т.В., 1976, с. 151). Исключение составляет лишь Техутское поселение (Торосян Р.М., 1976).

С отмеченными памятниками Закавказья в культурно-хронологическом отношении до некоторой степени, возможно, связаны несколько энеолитических поселений в Горном Дагестане (Северо-Восточный Кавказ). Единственным исследованным памятником среди них является поселение в урочище Гинчи (Советский р-н Дагестанской АССР). Аналогичные указанным памятники в других регионах Кавказа пока не открыты. Правда, там известен ряд комплексов, принадлежность которых к энеолиту очевидна. Это древнейшие погребения Нальчикского могильника на Северном Кавказе и группа памятников на Черноморском побережье Кавказа.

Энеолитическая культура Закавказья представлена исключительно бытовыми памятниками – поселениями. Большинство их представляет собой, подобно переднеазиатским теллям, небольшие искусственные холмы – тепе; другие расположены на невысоких естественных холмах. Поселения находятся в основном на речных аллювиальных равнинах и сконцентрированы в Мильско-Карабахской степи и на Мугани, в Араратской равнине (на берегах древних притоков р. Араке) и в долинах древнего течения р. Куры и ее правых притоков – Храми, Дебеды и Акстафачая (карта 2; табл. XXVI, 1). Помимо поселений в виде жилых искусственных холмов, расположенных в предгорных и низких межгорных долинах, ряд раннеземледельческих поселений зафиксирован в более высокой зоне – на естественных речных террасах, на мысах у слияния рек или на склонах (Чубинишвили Т.Н., Челидзе Л.М., 1978, с. 61). Эти поселения часто располагаются компактными группами из нескольких (три-пять) холмов близ берегов рек и русел древних протоков. Все они естественно «укреплены». В настоящее время большинство исследователей рассматривают закавказские раннеземледельческие памятники, предшествующие куро-аракской культуре раннебронзового века, как единую культуру – древнейшую раннеземледельческую культуру Закавказья – на разных этапах ее развития, а наблюдающиеся отличия в комплексах тех или иных поселений объясняют локально-хронологическим положением их в общем ряду энеолитических памятников Южного Кавказа (Джавахишвили А.И., 1973, с. 255; Мунчаев Р.М., 1975, с. 85; Кигурадзе Т.В., 1976, с. 150).

Как же в настоящее время решаются вопросы, связанные с установлением хронологии древнейшей раннеземледельческой культуры Закавказья вообще и периодизации отдельных ее групп в частности? Относительное хронологическое положение данной культуры ясно: стратиграфия ряда памятников, как и другие важные данные, убедительно свидетельствуют о том, что она предшествует по времени куро-аракской культуре, датируемой концом IV–III тысячелетием до н. э. Небольшая серия радиокарбонных дат, полученных для нескольких раннеземледельческих поселений Закавказья, а также некоторые сравнительные данные позволяют уже сейчас определить общую хронологию рассматриваемой культуры. Укажем памятники, датированные по С-14:

1. Шомутепе – 5560±70 лет до н. э. (ЛЕ-631). Образец угля взят из слоя поселения на глубине 1 м (Семенцев А.А., Романова Е.Н., 1969, с. 56).

2. Тойретепе – 4295±125 лет до н. э. (определение Бомбейской лаборатории). Образец взят из средней части четырехметрового слоя поселения (Нариманов И.Г., 1966, с. 123).

3. Кюльтепе I близ г. Нахичевани – 3807±90 лет до н. э. (ЛЕ-477). Образец взят на глубине 18,2 м, т. е. в нижней половине энеолитического слоя памятника (Артемьев А.В., Бутомо С.В., Дрожжин В.М. и др., 1961, с. 11).

4. С Гаргалартепеси изучены два образца угля: из очага, открытого в материковом слое, – 4800±60 лет до н. э. (ЛЕ-1083) и из очага, раскопанного на уровне 2 м выше материкового слоя, – 4175±60 лет до н. э. (ЛЕ-1084) (Нариманов И.Г., 1977, с. 57).

5. С поселения Шулаверисгора анализу подвергнуты четыре образца, взятые с разных уровней культурного слоя и исследованы в разных лабораториях. Получены даты: а) 3995±300 лет до н. э. (ТБ-15). Образец взят на уровне строительного горизонта II поселения, на глубине 0,2 м; б) 4660+210 лет до н. э. (ТБ-16). Образец, взятый на уровне того же строительного горизонта, был разделен на части и еще дважды подвергнут определению, в том числе в той же лаборатории Тбилисского университета, а также в Институте геологии и геофизики Сибирского отделения АН СССР. Получены даты: 4900±55 лет до н. э. (ТБ-72) и 4260±100 лет до н. э. (СОАН-1292). (Чубинишвили Т.Н., Челидзе Л.М., 1978, с. 66); в) 4750±80 лет до н. э. (ЛЕ-1099). Образец взят на уровне строительных горизонтов VI–VII; г) 4360+130 лет до н. э. (ЛЕ-1100). Образец взят на глубине 4,4 м на уровне строительного горизонта IX. (Бурчуладзе А.А. и др., 1975, с. 90; Отчет Квемо-Картлийской археологической экспедиции, 1975, с. 127).

6. Для Имирисгора получены две даты: 4350±120 лет до н. э. (ТБ-19) и 4540±120 лет до н. э. (ТБ-27). Образцы взяты на уровне строительных горизонтов IV–I (Бурчуладзе А.А. и др., 1975 с. 90).

7. Храмис Дидигора – 4570±70 лет до н. э. (LJ-3270). Определение сделано в лаборатории С-14 Калифорнийского университета по образцу, взятому на уровне позднейшего строительного горизонта V (Кигурадзе Т.В., 1976, с. 168; Linick T.W., 1977, р. 30). Укажем, что для этого памятника получена еще одна радиокарбонная дата, близкая к вышеприведенной: 4680±50 лет до н. э. (ТБ-301). Образец взят с глубины 4,2 м (Менабде М.В., Кигурадзе Т.В., Гогадзе К.М., 1980, с. 34).

8. Для Арухло I получены три даты, две из которых опубликованы: 4770+60 лет до н. э. (ТБ-92) и 4817±60 лет до н. э. (ТБ-277). Образцы взяты в верхних строительных горизонтах (Чубинишвили Т.Н., Челидзе Л.М., 1978, с. 64; Горидзе А.Д., 1979, с. 425).

Количество радиокарбонных дат, как видим, довольно ограниченно. Необходимо отметить, что сотрудником Института истории, археологии и этнографии АН Грузинской ССР Г.Л. Кавтарадзе, исходя из «калибрационной кривой» Р.М. Кларка, а в тех случаях, когда дата старше 4500 лет до н. э., путем экстраполяции этой кривой, получены калиброванные даты многих названных памятников Закавказья. Все они старше приведенных выше дат на 600 лет и более (Кавтарадзе Г.Л., 1981, с. 136–138). При определении хронологии мы исходим из отмеченных выше радиокарбонных дат. Таким образом, мы имеем в общей сложности около 15 таких дат (включая две дополнительные даты для одного образца из Шулаверисгора) для восьми раннеземледельческих памятников Южного Кавказа, в том числе для семи поселений, расположенных в Центральном Закавказье, и для одного памятника (Нахичеванский Кюльтепе I) в Южном Закавказье. Для поселений Шомутепе, Тойретепе и Нахичеванский Кюльтепе I получено по одной дате, для Гаргалартепеси, Имирисгора и Храмис Дидигора – по две, для Арухло I – три и для Шулаверского поселения-шесть. До сих пор, к сожалению, нет ни одной радиокарбонной даты для памятников Мильско-Карабахской и Муганской степей и Араратской долины. Для памятников других областей Кавказа, в частности Кавказского Причерноморья, мы имеем единственную пока радиокарбонную дату – 3810+90 лет до н. э. (ЛЕ-1347), полученную для энеолитического слоя Мачарского поселения в Абхазии (Бжания В.В., Папаскири Л.А., Габелия О.Н., 1979, с. 497).

Учитывая ограниченное число радиокарбонных дат, отсутствие значительной их серии хотя бы для нескольких памятников, а также несоответствие отдельных дат сравнительной стратиграфии поселений, мы не будем рассматривать каждую из этих дат и таким образом определять хронологическую последовательность изучаемых памятников. На основании этих дат представляется возможным говорить с уверенностью лишь об абсолютной хронологии рассматриваемой культуры в целом. Большинство приведенных дат приходится на V тысячелетие до н. э., одна – на середину VI тысячелетия до н. э. и две – на начало IV тысячелетия до н. э. Видимо, развитие культуры энеолита Южного Кавказа относится в основном к V тысячелетию до н. э., ее формирование и начальные этапы генезиса – к VI тысячелетию до н. э., а позднейшие стадии – к началу IV тысячелетия до н. э. Как будет показано ниже, в пользу такого общего заключения свидетельствуют и некоторые археологические данные.

Центральнозакавказская, или шулавери-шомутепинская, группа памятников, судя по радиокарбонным датам, старше Нахичеванского Кюльтепе I, на что указывает и сравнительный анализ материалов данных комплексов. А поскольку почти все памятники, известные в Мильско-Карабахской и Муганской степях, по материалу ближе Нахичеванскому Кюльтепе I и Аликемектепеси, чем памятникам среднего течения р. Куры, они, следовательно, могут быть объединены с Кюльтепе I условно в одну хронологическую группу – нахичеванско-мильско-муганскую или южнозакавказскую. Причем в этой условно выделяемой группе относительно ранним является, вероятно, само Кюльтепе I близ Нахичевани, а поселение Аликемектепеси на Мугани – сравнительно поздним комплексом, представляющим, видимо, завершающий этап рассматриваемой культуры.