Текст книги "Мой ангел-вредитель (СИ)"
Автор книги: Екатерина Крылатова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
– Как и в любом другом правиле, имеются исключения. За примерами ходить не надо: язык повернется назвать Марию Васильевну Белой?
– Не повернется. Она будто силы тащит, выходишь из ее кабинета – точно выпили тебя, а взамен какой-то гадости налили.
– Вот-вот. Интуиция заставляет держаться от подобных людей как можно дальше, но с корабля бежать особо некуда. Увольняться решаются немногие, а начальница-стерва, как притча во языцех, никого не удивит. Она это понимает и совсем потеряла совесть. Похожий способ избрала моя жена. Заряжается от соседки сверху, и все счастливы: из склочной крикливой дамы откачивают негатив, орет она меньше. Дом ищет благодетеля, но никогда не найдет, – улыбнулся Артемий Петрович.
Подавив всколыхнувшееся в душе чувство, робко спросила:
– Вы тоже… ммм…
– Присасываюсь к живым источникам? Нет, выдыхайте, я Светлый.
Гора с плеч, честное пионерское! Сколько он успел бы выпить из меня за время знакомства, представить трудно.
– Окружающих сей факт, конечно, утешает, а меня – не очень… Не смотрите вы так, в виду имелось совсем другое. Моральная сторона понятна: люди не страдают, и сам от них не зависишь. Но, как считаете, с чего вдруг такой резкий контраст в численности?
– Темным приспособиться легче?
– Совершенно верно. Легче в том плане, что пополнить резерв можно в любой момент, в первый попавшийся магазин зашел – и пожалуйста. В современном ритме очень удобно. Годится всё: эмоции, чувства, желания. Тараканы всеядны, и они процветают. Физический контакт – вообще кладезь, через прикосновение можно получить доступ к Жизненной Силе. Правда, это как раз-таки и порицается.
– Потому что наносит наибольший вред?
Он взглянул на меня даже с некоторым уважением.
– Именно. Раз перескакиваем с пятого на десятое, поясню. Срок жизни каждого из нас определен, и с этим ничего не поделаешь. Подключаясь же к Жизненной Силе, выпиваешь не просто секундную энергию – ты вытягиваешь из человека года. Некоторые в пятьдесят выглядят на двадцать пять, а некоторые – наоборот. Одна из причин такой несправедливости.
Неужели есть личности (не могу я назвать их людьми), готовые ради молодости красть самое дорогое – жизнь?!
– Что касается Светлых магов, – как ни в чем не бывало продолжил Артемий Петрович, – для пополнения резерва существует один-единственный способ, исключая источники: здоровый сон и правильное питание, как бы нелепо это не звучало. Болезнь, переутомление, обезвоживание, и ты бессилен, поэтому мы не болеем. Инфекциям просто не за что цепляться, вот и летят мимо. Плюс большой, но относительный. По той же причине я терпеть не могу ночные дежурства, на следующий день всех поубивать хочется. Опять же, организм у каждого свой: кто-то подремал два часа, и как огурчик, а кому-то и десяти часов будет мало.
– Вам, например, сколько требуется? – полюбопытствовала я.
– Засекал ради интереса. Семь-восемь часов, однако верхней планки нет.
За увлекательным разговором мы и не заметили, как разобрали всю макулатуру.
– Рекорд, – удовлетворенно подвел итог Воропаев. – Оценили метод? КПД если не стопроцентный, то близко к нему.
– Дальше не расскажете?
– К счастью – или к сожалению? – данная тема практически неисчерпаема. Зависит от того, какие именно аспекты жизни вам интересны. Пожалуй, повторить попытку стоит, самого главного-то я не сказал. Увлекся лирическими отступлениями.
– Завтра? – с надеждой спросила я.
– Вы забываете о непосредственных обязанностях, – укорил он, – да и я человек подневольный. Не раньше следующей недели. Черт побери, не думал, что когда-нибудь буду болтать об этом. Однако вы у нас, интерн Соболева, ни рыба ни мясо, так что… лишь для вашей пользы. И для безопасности окружающих, – последнюю фразу он буркнул себе под нос, но я услышала.
– Спасибо. Помочь отнести документы?
– Зачем эксплуатировать женщину, когда поблизости слоняется толпа мужчин? – неожиданно подмигнул мой начальник. – Найдется, кому подработать носильщиком. Всего доброго.
Взглянув на часы, обомлела: половина седьмого! Время пролетело незаметно. Всегда бы так!
Артемий Петрович выжидающе смотрел на меня. Правильно, нечего в дверях торчать.
– Спасибо, – пробормотала я и вышла.
То ли вправду знания – сила, то ли мне просто нравилось говорить с ним, но настроение в тот вечер было на высоте. Мистификация постепенно обретала смысл, что не могло не радовать. Может быть, в следующий раз я наберусь смелости и задам вопрос, интересующий больше всех остальных. Может быть…
Глава семнадцатая
Заветное желание Моргарта Громова
Человеческая свобода – это не бескрайний выбор бескрайних решений. Свобода – это обычно выбор из двух, противоречивых таких решений.
Емец Д.А.
Дом номер шестьдесят шесть на окраине издавна славился дурной репутацией. Большинство квартир не имели хозяев, а находящиеся в частной собственности апартаменты в основном пустовали. Молодые семьи или одинокие пенсионеры, сумевшие выгадать жилье за бесценок, съезжали через пару месяцев, а то и недель. Наведывались сюда и телевизионщики, и «Охотники за приведениями», снимали обшарпанные стены, брали интервью, но уезжали не солоно хлебавши.
– Вот за стенкой кто-то скребется, – утверждала словоохотливая старушка, одна из немногих обитателей строения. – Как прийду с магазина, так начинается: у-у-у, а-а-а! Сил моих больше нету!
Так и стоял дом, слепо таращась пустыми окнами, лишь в четырех или пяти квартирах теплилась жизнь.
Марк Олегович Громов, щуплый мужичок трудноопределимого возраста, семенил по пустынной улице и рассеянно мурлыкал услышанный в маршрутке мотивчик. Современной музыки он не понимал, но эта мелодия проникла глубоко в сердце, даря мир и покой своей бессмысленностью. Кожаный портфель, которым Марк Олегович помахивал в такт, потускнел от времени и в нескольких местах протерся. Но именно портфель да, пожалуй, грязно-коричневый пиджак были теми драгоценностями, с коими их хозяин не согласился бы расстаться за все блага мира: пиджак сохранял личину, портфель отводил любопытные взгляды и маскировал ауру.
Чем меньше шагов оставалось до шестьдесят шестого дома, тем сильнее дрожали кривоватые пальцы и тем громче играл в голове мотивчик. Он не смог ничего поделать, хозяйка останется недовольна.
– Госпожа, я потерял контроль над ситуацией… – квакал Громов. – Нет, лучше так: моя повелительница, ситуация вышла из-под контроля. Я пытался, пытался всё исправить… Что же делать? Да, нужно что-то делать…
Близоруко щурясь (в этой ипостаси он должен был носить очки), Марк Олегович разглядел пятно света на уровне третьего этажа. Хозяйка вернулась раньше, и Ульяна наверняка с ней. Скорей бы подготовили девчонку! Он получит право уйти на покой, выполнив свою миссию. Госпожа отблагодарит, и тогда он, Моргарт, возвысится над собратьями и поведет их к свету, к свободе, к равноправию! Мечты-мечты…
Лампочка в подъезде вновь перегорела, но привыкшие к отсутствию света глаза прекрасно видели в темноте. Шесть этажей, железная решетка, и он в квартире. Из-под двери гостиной выбивалась полоска голубоватого света, были слышны голоса. Мгновенная тишина: его присутствие не осталось незамеченным.
– Входи же, не стой столбом!
В центре комнаты перед громадным зачарованным зеркалом застыла высокая фигура в сером плаще. Капюшон откинут, пшеничного цвета волосы рассыпались по плечам. Как в двести девяносто два выглядеть на пятьдесят? Спросите ведьму.
Брови женщины нахмурены, тонкие покусанные губы кривились в улыбке. Она, не отрываясь, смотрела в зеркало, но поприветствовала слугу легким кивком. Доброе слово и кошке приятно, а услуги Моргарта и его собратьев были поистине неоценимы.
– Как трогательно, – прошипела колдунья, обращаясь к стеклу, – и как предсказуемо. Впрочем, другого я не ожидала.
В прозрачной глубине зеркала мелькали фигуры. Звук не передавался, да он и не нужен. Что есть слова? Сотрясение воздуха без цели и смысла, гораздо приятнее читать эмоции.
– Свет мой, зеркальце, скажи да всю правду доложи: кто на свете всех хитрее, всех умнее и сильнее? – Ирина была настроена лирически. – И кому тогда, мой свет, умирать во цвете лет? Покажи ее!
Изображение дрогнуло, пошло рябью. Ведьма, а вместе с ней и Моргарт, жадно вглядывались в сидящую за столом женщину. Злая, уставшая, она что-то яростно писала, подносила к губам кружку, то и дело хватала трубку телефона и бросала обратно.
– Бедная, бедная Дашенька, – сочувствие слов Бестужевой не коснулось ее хрипловатого голоса. – Дети обречены на те же ошибки, что совершали мы в свое время. Ведовство не сумело помочь мне, и тебе не поможет. Здесь иное, естественное, заложенное изначально. Вороти назад!
Мечтательное выражение вернулось вместе с предыдущей картинкой. Боясь пошевелиться, Громов следил за каждым движением бровей госпожи. Такую Ирину он лицезрел впервые.
– Чудесная игра природы, верно, Ульяна?
– Не могу сказать точно, хозяйка, – пробормотала съежившаяся в кресле девушка. – Миниатюру я видела лишь однажды, но… определенное сходство есть.
– Сходство? – расхохоталась Ирен. Фонарь во дворе качнулся, но устоял. – В первый раз я не поверила собственным глазам. Решила, что теряю рассудок, что Мир Иной случайно упустил свою жертву, однако нет… История повторяется. Достаточно, зеркало!
Стекло погасло, позволив вспыхнуть оплывшим свечам на столе. Бестужева не признавала электричества, являвшегося, по ее мнению, никчемным изобретением лишенного чудес бытия.
– Как видишь, Моргарт, мне удалось зачаровать зеркало, – женщина любовно погладила резную раму. – А чем можешь похвастать ты?
– Госпожа, я потерял контроль над ситуацией, – затараторил Марк Олегович, – Дарья Порфирьевна…
– Избавь меня от подробностей! Когда ты достанешь Niveus?
– Но, миледи, разве сила Niveus не была использована? – подала голос Ульяна, отводя удар на себя.
Девушка жалела недотепу-эльфа, да и общее ярмо плена накладывало определенный отпечаток. Пятеро в лодке, не считая ведьмы и тех, о ком Ульяна не знала. Только догадывалась.
Но отвлечь Ирину оказалось не так-то легко.
– Нет, иначе давно бы растворилась в небытие… Так когда? Или ты предлагаешь явиться самой и сделать это лично? – вкрадчивые интонации Бестужевой электризовали воздух.
– Она не отдаст! – жалобно пискнул Моргарт и попятился. – Вы же знаете, что я не могу никого убить…
– Ничтожество, жалкий червяк, недомерок! Трогать ее как раз-таки нельзя! Исчезнет девчонка – не будет Восьмого элемента, а без данной составляющей ритуал потеряет всякий смысл! – Ирина сжала кулаки и разжала их. – Думаешь, что мешает приступить прямо сейчас? Место известно, элементы намечены, Niveus рядом, только руку протяни… Восьмой элемент – главный ключ к вратам. Гораздо важнее амулета, потому что получить его – один шанс из ста. Малейший просчет, и планы насмарку. А, что с тобой разговаривать?
Громов дрожал осиновым листом. Восьмой элемент, Десятый – для него всё едино. Магию эльф ненавидит, магов терпеть не может, однако от Ирен не уйти. Не единожды возникало искушение выдать ее Сообществу, но вампиры не берут под протекцию. Цена предательства заоблачна – кому как не Тролльфу Обыкновенному об этом знать?
– Тебе повезло, Моргарт, – уронила ведьма. – Даю последнее поручение, не выполнишь – пеняй на себя. Ты должен помешать моей дочери любой ценой. Сначала помешать, а затем помочь.
– Но…
– Не выполнишь – пеняй на себя, – угрожающе повторила Ирина. – Моё зеркало не всесильно. Следи за каждым ее шагом, за каждым письмом, запиской. Хочу знать всё: куда ходит, с кем встречается, что задумала. Дарья мешает, вот только убрать ее не можем, пока не можем. Помни, что я тебе сказала. А сейчас вон!
Ульяна, о которой на время забыли, поставила блокировку на нежелательные мысли. Настоящей ведьмой ей никогда не стать, но элементарные приемы усвоены прочно. Девушку в зеркале она узнала и поразилась превратностям судьбы. Ирен всё решила, у них не будет даже иллюзии выбора. Главное – ритуал, и не важно, сколько жизней придется искалечить.
Ульяна выдохнула через нос. Она воспользуется своим шансом и предупредит, когда окажется на свободе, хочет того Ирина или нет. Не ради бестужевской дочери-эгоистки, о нет! Та и сама готова шагать по трупам. Ради себя, ради справедливости. Ради мужа.
***
На следующее утро к нам нежданно-негаданно нагрянула комиссия. Как потом выяснилось, в курсе была одна Мария Васильевна, но она предпочла не сообщать о таком «пустяке».
– К нам едет ревизор. «Всё должно выглядеть естественно, без показухи!» – передразнил Воропаев. – Она сама хоть представляет, как это? Не иначе как грядет сокращение.
– Дела-а, – протянул Ярослав. – Артемий Петрович, а нам-то что делать?
– Исчезнуть на ближайшие два часа. Ваш отряд смерти в программе не предусмотрен. Можете пересидеть в сестринской – там всегда работа найдется, – только на глаза не попадайтесь, как людей прошу! Идите, Сологуб. Если Малышева встретите, просветите на данную тему. Для вас, Соболева, есть особое поручение.
Он протянул мне непрозрачный пакет.
– Отнесёте Печорину, он предупрежден.
– И потом в сестринскую?
– Не будем устраивать перенаселение. Вот ключ, обходными путями доберетесь до моего кабинета. На столе увидите стопку тетрадей. Почитайте, вам это будет интересно. И не забудьте закрыть за собой дверь.
– Артемий Петрович, почему мы не можем работать, как планировали? – полюбопытствовала я. – Думаете, не справимся? Комиссия ведь не первая…
– Вам нужен прямой ответ, или кривой сгодится?
– Желательно, прямой.
– Дело не в вас, – Воропаев потер висок, – предчувствие какое-то нехорошее. Может, и ерунда оно всё, но на душе погано. А интерны нынче слишком дороги, чтобы ими разбрасываться. Вот переведут вас в другую больницу, и что тогда? Я ж от счастья с ума сойду!
– Тогда ни пуха ни пера вам, – улыбнулась я.
– К черту!
Печорин ставил пломбу важному с виду субъекту и не слишком обрадовался визиту.
– Если не горит, обождите в приемной, – буркнул стоматолог вместо приветствия. – Ну и зубы у вас, товарищ! Завидую зеленой завистью.
«Товарищ» что-то невнятно промычал в ответ: вата мешала. Вампир на качество не скупился и ваты всегда клал под завязку.
– Евгений Бенедиктович, мне только пакет отдать…
– Я же сказал, обождите! Потолкуем на вечные темы.
Никуда не торопясь, ожидала в приемной. Вопли важного субъекта доносились из-за приоткрытой двери. Не такие уж и завидные зубы оказались. Или я опять не углядела сарказм?
– Ну чего вы орете?! Больно? Как это больно?! После третьего укола, дорогой мой, болеть там уже просто нечему, – втолковывал Печорин, перекрикивая визг аппаратуры. – Не притворяйтесь, вы роняете себя в моих глазах!
Когда пациент, постанывая и держась за щеку, выполз из кабинета, Бенедиктович разрешил мне войти. Он был заметно не в духе.
– Давайте сюда свой пакет, – велел стоматолог, стягивая перчатки. – Вот ведь народ пошел, Ванька их покусай! По-русски говорю, что зуб пропащий, надо выдрать и заменить. А он: «Нет, пломбируйте, как хотите!» Раз в месяц является, как призрак усопшей тетушки, за новой пломбой. Старые, видите ли, выпадают! А за что им держаться, за что?!
– «Критические дни»? – понимающе хмыкнула я.
– Они, проклятые! Хоть больничный оформляй, – вампир достал с верхней полки пачку томатного сока и фляжку. Поминутно отхлебывая от одной и другой, он постепенно добрел. – Значит, ревизоры к нам пожаловали? Занятно, занятно. Ко мне они заглядывают редко, можете не беспокоиться.
– Да я и не беспокоюсь. Вы бы поосторожнее с коньяком. Мало ли что?
– Без лысых знаю! – фыркнул Евгений. – Не обижайтесь, в ближайшие дней пять я буду слегка не в адеквате. Или слегка в неадеквате, как посмотреть. Излишки производства.
«Критическими днями» вампиры в шутку обзывали период обострения чувства голода. В такие минуты им трудно понять, где заканчивается реальность и начинается… нет, не мечта. Скорее, усиленная борьба. Многие срываются, и большинство обращений приходится именно на этот период вампирской жизни. У некоторых он длится неделю, максимум две, остальным повезло меньше. Печорин, по собственному признанию, страдал последние три дня каждого месяца и полторы недели последующего. И хотя самообладания у него на семерых, нервная система пошаливает.
– Жизнь, друг мой Вера, есть не что иное, как стечение обстоятельств, – вещал стоматолог. – Опоздал на автобус, перевел старушку через дорогу, наступил на ногу гопнику – и пожалуйста, новый виток. А не повстречайся на твоем пути гопник, всё сложилось бы иначе.
– Говорят, на встречу с судьбой нельзя опоздать, – не согласилась я.
– Да, но легко можно отложить до завтра. Другое дело, что терпение судьбы не бесконечно. Пока будете канителиться, ей станет скучно и она уйдет, – загадочно уронил Печорин. – Роковых ошибок не существует, слыхали? Убеждаюсь в этом каждое утро.
– Не все так считают, – я вздохнула, думая о личном. – Многие напряженно ждут подвоха и удивляются, когда он стучит в окно. Вроде как радоваться должны своей предусмотрительности.
– Знал бы, где упаду, соломки б подстелил, – кивнул он, с сожалением сминая пачку. – Хуже разгильдяйства только паранойя. Я вот разгильдяй и горжусь этим, жить как-то проще.
– Ну, вы у нас за рамками обыденности…
– Люблю иезуитские комплименты! Как хочешь, так и расценивай, – хохотнул вампир. – Ладно, Вера, не смею задерживать. Расскажете потом, чего там комиссия разнюхала.
– Евгений Бенедиктович, я тут хотела спросить… В тот день в вашей квартире Инесса…
Стоматолог помрачнел.
– Что «Инесса»? Маленькая дурочка вызвала Татьяну на поединок и проиграла. Кодекс Мертвых не позволяет ищейкам игнорировать вызов, Несс это понимала. Она спасла наши шкуры наиглупейшим образом, и теперь… короче, сейчас ее лучше не трогать.
Стоп-стоп-стоп! Выходит, причиной бегства вампиров стало не мое желание? Подвеска на шее внешне не изменилась, не потускнела и по-прежнему реагировала на неприятности. А я-то радовалась, наивная! Поставив в уме галочку – узнать у Воропаева тонкости насчет вампиро-упырского мира – осмелилась задать вопрос:
– Инесса… умерла?
– Формально она жива, – Печорин скривился, точно вместо коньяка ему подсунули уксус. – Ходит по земле, говорит, мыслит, чувствует, но, в конечном счете… Р-р-р, смерть и то предпочтительнее такой жизни!
Если бы Евгений имел возможность вернуться в прошлое и исправить то, что произошло, он бы сделал это? Отдал собственную жизнь взамен жизни Инессы? Возможно. А жизнь друга? Существует ли она вообще, дружба между вампиром и… не-вампиром?
– Извините, что так вышло…
– Не извиняйтесь, – спокойно прервали меня. Слишком спокойно. В женском варианте от подобного спокойствия отдает истерикой, но Евгений, к счастью, женщиной не был, – вас я бы обвинял в последнюю очередь. Напортачили только с местом и временем, а за язык Несс никто не тянул. Дала бы нам умереть спокойно, и дело с концом. Благородство уголовно наказуемо, жаль, что пока не все это поняли.
Ясно, что пора идти. Печорину необходимо побыть одному, развлечь себя диалогом с бутылкой. Находить успокоение в пьянстве без возможности спиться – еще куда ни шло, а знать, что иного выхода нет… Права была Марина Константиновна: это не игра и не детская сказка, ты или пан, или пропал. Гарантий счастливого конца не дать и страховому агентству.
Евгений Бенедиктович словно почувствовал мое настроение.
– Отставить пессимизм, – велел он, – миром правят оптимисты. Цени тех, кто всё еще с нами, борись за них! Обломай гадов, ставящих палки в колеса, пускай обтопчутся! А сложить лапки и вниз любой суслик сможет. Мне ли учить этому? Крамолова искренне желает твоей смерти, а ты мало того что живешь, так еще и вокруг пальца ее обводишь!.. Ох, зря я это сказал, ох зря…
– То есть здоровых на голову ведьм не существует?! – дрогнувшим голосом спросила я.
– Теоретически, все мы сумасшедшие, просто некоторые удачно маскируются… И потом, где ты видела адекватных чародеев? Навязчивая идея – чуть ли не признак вида, – через силу улыбнулся стоматолог. – С исключением мы оба знакомы, правда, без заморочек тоже не обошлось. Примеры тут излишни: ты о них побольше моего знаешь. Хочешь бесплатный совет имени меня? Дай ему немного времени. Вот увидишь, всё образуется.
***
Тетради, о которых упомянул Воропаев, лежали на самом краешке стола. Ничем не примечательные на первый взгляд, с потертыми обложками и загнутыми уголками, они оказались конспектами. «История магии», «Целительство», «Трансфигурация», «Практическая магия», «Теория магии: возникновение, наследование, развитие», «Растения и их свойства», «Легенды и мифы», «Основные теории метафизики», «Нежить северных и южных широт»… Я устроилась в кресле начальника и углубилась в чтение. С ответственностью заявляю, что при наличии подобной программы согласилась бы не только посещать уроки, но и без сожаления отказалась от выходных! Удивительное рядом. Чем дольше листала «Историю магии», тем толще становилась тетрадь; вскоре она достигла размера хорошей энциклопедии. «Нежить» и «Растения» сопровождались прекрасными иллюстрациями, выполненными другой рукой, и комментариями на полях. Помимо классических вампиров, оборотней, домовых и русалок здесь попадались описание Нетопырей Чешуйчатых, Мавок Подземных и (не уверена, что разобрала правильно) Тролльфов Обыкновенных. С пожелтевшей от времени страницы на меня глядело странное существо с большими грустными глазами, ростом пятилетнего ребенка и острыми, как у эльфа, ушами. Морщинистая кожа, нос картофельных очертаний, руки-ноги не толще веточек – вид хилый и невинный, но почему-то данные твари внесены в раздел Опасных сразу после упырей и перед мавками. Стремясь разобраться в несправедливости, принялась изучать конспект с самого начала.
– Всё читаете?
Я вздрогнула. Артемий Петрович стоит напротив и уже не первую минуту любуется «научным интересом», а я этого даже не заметила. Показали сороке бусики, и она выпала из реальности.
– Ну и как, интересно?
– Очень! Будто читаешь фантастическую книжку, – улыбнулась я, – и одновременно справочник.
– А мне приходилось сдавать всё это в форме тестов и зачетов, помимо основной программы, – пожаловался Воропаев. – Четвертый час ночи, устал как собака, но сижу и зазубриваю, что кол против вампиров вырезают из трехлетней осины, произраставшей недалеко от сельского кладбища, а нетопыри водятся в зоне умеренного климата. При этом нагрузку по биологии и остальным предметам никто не отменял.
– Зато интересно. Не тангенсы-котангенсы, не эволюция позвоночных и даже не спряжение глагола to be.
– Спорить не буду, – отмахнулся он. – Подайте-ка лучше телефон из верхнего ящика. Думал сначала, что посеял, потом вспомнил… Спасибо.
– Комиссия назад не собирается? – полюбопытствовала я, ища нужную страницу в «Теории магии». Там еще схемки были…
– Намеков не понимают, всё ищут чего-то. По нашему отделению пробежались, теперь хирургию разносят. Мэри заперлась у себя и глушит кофе, так что даю команду «вольно», можете вылезать из засады.
Пока разговор течет по нужному руслу, необходимо прояснить очередную непонятку.
– Артемий Петрович, за что она меня ненавидит?
– Кто? – напрягся он. Плохо: когда мой начальник включает дурака, дело пахнет керосином.
– Мария Васильевна. Не наложи она проклятия…
– Хотите сказать, вы бы продолжали жить в счастливом неведении?
– Нет, я хочу сказать, что проклятие – всего лишь следствие. Нужна причина.
Его ответный взгляд можно было расценить и так, и этак.
– Откуда мне знать, чем вы ей навредили? – буркнул Воропаев. – Крамолова как двигатель: заводится с пол-оборота и гонит, пока бензин не кончится. Повспоминайте, где и когда вы с ней сталкивались…
Всё с вами ясно. Знать знаете, но не скажете ни за какие шиши. Только странная картина получается, если сложить известные кусочки. И нелепые реплики, и противные намеки обретают смысл. Поделиться мыслью или не стоит?
– Не стоит. Велосипеда вы не изобрели.
Вот ведь!.. А говорил, что не читает мыслей! Или опять на лбу написаны?!
– Замечательно. Раз над нами больше не висит неведомая опасность, – как можно ядовитее сказала я, – возвращаюсь к своим непосредственным обязанностям. Разрешите идти?
И про генетику спрашивать не буду, обойдусь!
– Не злитесь, Вера Сергеевна, это не ваше амплуа, – насмешливо откликнулся Воропаев. – Повторюсь: мыслей не читаю, просто у вас очень выразительное лицо, эмоции отражает не хуже зеркала. В будущем это может стать проблемой.
– В будущем?
– В вашем дальнейшем будущем, – с готовностью кивнул он. – Умение скрывать чувства – это, если хотите знать, целая наука.
– Тогда вы профессор… нет, академик в этой области! – противным голосом сообщила я. О сказанном пожалела на месте. Всему есть предел, даже наглости.
– Так-так-так, – до дрожи знакомая фальшиво-ласковая интонация, – очередной парадоксальный вывод, и вновь не без оснований. Вскормленный и взлелеянный, можно сказать. Я весь внимание, озвучивайте аргументы.
– Пожалуйста! Вы преспокойно общаетесь с теми, кого ненавидите, пожимаете руки тем, кого бы с гораздо большим удовольствием стерли с лица Земли. Сегодня вы один, завтра другой, послезавтра третий! Говорите одно, думаете совсем иное. Зачем нужны колкие слова и заумные теории, если за ними ничего не стоит? Всё это время скармливали мне красивую сказку, а я покорно глотала и даже решила… – ногти глубоко впились в ладони, заставив умолкнуть. Я и не заметила, как вскочила с места и сжала кулаки.
Морщины боли у его рта постепенно разгладились.
«Накипело? Я понимаю. Решили, что имеете право на откровенность. Что ж, это действительно так. За всё время нашего знакомства я не сказал вам ни слова неправды. Умалчивал – возможно, но не врал. К чему сейчас строить оскорбленную невинность? Для этого нет и не может быть повода, я намеренно не давал его вам. Вспомните»
«Я помню каждую встречу, каждое слово, но это не имеет значения. Если бы вы презирали меня, как стремитесь показать, то не стали бы делать того, что сделали, – я легко выдержала его пристальный взгляд. – Вы могли, не задумываясь, стереть мне память (это вполне осуществимо), но предпочли рассказать, донести, как-то объяснить. Продолжаете подзуживать, хотя, следуя вашей логике, нам нужно общаться как можно меньше…»
«Логика – достояние всеобщее, Вера, на «мою» и «не мою» она не делится»
«Перестаньте! Будь всё так, как мечтаете показать, вы бы никогда не пошли к Крамоловой, чтобы защитить меня, и уж тем более не имело бы смысла разыскивать Гайдарева…»
– Вы знаете об этом? – хрипло прошептал Воропаев. – Откуда?
– Догадалась. Не сразу, но истина лежала на поверхности. Я наконец-то поняла, от чего так рьяно ограждают все встречные-поперечные. Глупо с их стороны.
– Благими намерениями дорога в ад вымощена или что-то вроде того, – вздохнул мой начальник. – Надо было советовать пуститься во все тяжкие. Кто знает, может, и вышел бы из этого толк?
– Советы нужны затем, чтобы было на кого свалить вину в случае провала, – обобщила я известную мысль. – Учатся на своих ошибках, вам не кажется?
– Не вы ли столь рьяно обвиняли меня в пустословии? Тьфу, совсем заговорился! Смысл такой: едва встретившись, мы начинаем обсуждать проблемы мирового масштаба и как-то забываем о главном. Всё «бы» да «бы» да «если бы». Грибов не напасёшься.
– Тогда давайте мыслить материально, – с улыбкой предложила я. – Нужна ваша помощь.
– Раз нужна, показывайте, – он обогнул стол и заглянул мне через плечо. – О, великая наука генетика!
– Магические способности наследуются как аутосомно-рецессивный признак?
– Теоретически да, но не забывайте о теории относительности. К тому же здесь не столько о способностях, сколько об анатомических и физиологических особенностях. Всё это наследуется по одному и тому же принципу.
– Особенности? – я удивленно моргнула. – Какие, например?
– Строение клетки и некоторых внутренних органов, состав крови. Скорость кровотока, сердечный ритм, артериальное давление… А, понятно, до этой тетради вы пока не дошли.
– И… существенные они, различия?
– До пересадки сердца лучше не доходить, действие некоторых препаратов иное. В остальном же не слишком, основная закавыка – сердечнососудистая система. Ладно, переходим к наследованию. Что вам непонятно?
– Если верить схеме, у каждого человека есть… рецессивная аллель магии, – недоверчиво усмехнулась я.
– Только давайте без аллелей, локусов, гомозигот и прочих штучек. Гораздо проще объяснить на уровне начальной школы, чем углубляться в законы Менделя. И я не запутаюсь, и вы сразу поймете. Способности на уровне зачаточных или склонность к ним есть в каждом. Это подтверждают случаи рождения необычных детей в норма… обычных семьях. Вероятность ничтожно мала, куда меньше приведенных здесь двадцати пяти процентов, но она имеется. Пример перед вами.
Артемий Петрович перелистнул страничку.
– В браке носителя с проявляющим признак – читай: мага и человека, – все дети независимо от пола проявят признак. Вероятность рождения ребенка-носителя еще ниже, чем в первом случае: около одного – полутора процентов, но, опять-таки, чудеса случаются. Ну и последний вариант, брак проявляющих признак…
– Дети рождаются носителями?
Он кивнул.
– Либо не рождаются вообще. Подобные браки в большинстве своем бесплодны. Ваше любопытство удовлетворено? Хм, вижу, что нет. Очередной вопрос из ряда вон. Ну задавайте, не первый раз замужем.
– Вы знаете о наследовании и поэтому не хотите, чтобы ваши дети были подобны вам? – я знала, что ступаю на зыбкую, опасную почву. В конце концов, это его личное дело. Кто я такая, чтобы лезть?
– Быть непохожим на остальных очень непросто, – ответил Артемий Петрович, нашаривая слова. – Я знаю об этом не понаслышке. Ребенку намного труднее, чем взрослому: детский коллектив не знает снисхождения, а уж чужака отличит за долю секунды. Когда ты вырастаешь, постепенно учишься подстраиваться, но до этого чудесного дня еще нужно дожить. Вы правы, я не желаю такой судьбы своим детям.
Обернулась: тоска и душевные муки не успели исчезнуть из зеленых глаз. Мне удалось заметить их прежде, чем снова спрячутся в глубине. Он моргнул и сердито взглянул на меня, мгновение слабости миновало.
Мой отец любит повторять, что сильные люди не выставляют свои проблемы напоказ – они их решают. Сочувствие им ни к чему, а жалость и вовсе провоцирует желание схватиться за тяжелый тупой предмет. Я пытаюсь быть сильной, но это не всегда удается. Да и рядом всегда есть люди, которым небезразличны мои проблемы. Боль надо выплескивать, иначе она разъест тебя изнутри.
