Текст книги "Мой ангел-вредитель (СИ)"
Автор книги: Екатерина Крылатова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
– Всё хорошо, всё хорошо, не кричи…
Вскоре лицо девушки перестало подергиваться, морщинки боли разгладились.
– И ч-часто ее так? – белая как мел Лизавета испуганно взирала на неподвижную Соболеву.
– Довольно часто. Идите, Наумова, спасибо за кофе.
Она лишь невнятно пробормотала что-то вместо прощания и закрыла за собой дверь.
«Поездка домой, судя по всему, отменяется, – Артемий вернул на место сбившуюся подушку, погладил девушку по прохладной щеке. – Завтра, завтра мы узнаем, что делать дальше…»
Глава двадцать первая
Десять лет в один день
Человеческие действия и поступки стоит оценивать не с точки зрения материальной выгоды, а с точки зрения времени, которое они пожирают.
NN.
– Доброе утро, страна!
Артемий вздрогнул и проснулся. Перед ним стоял свежий, как огурчик, Печорин с папкой для бумаг в руках. В таких папках следователи обычно хранят уголовные дела. Имелась даже надпись: «Дело №» и прочерк.
– Добрее видали. Что там у тебя?
– Результат экспертизы, – вампир с сомнением взглянул на Воропаева. – Так послушаешь или кофейку налить? Видок у тебя еще тот…
Окончательно проснувшийся Артемий взял документы и просмотрел их, мрачнея с каждым новым словом. Состав образца расписали по пунктам: синильная кислота, мышьяк, углекислота с какими-то дикими примесями, канцерогены, этиловый спирт, частицы вулканического и соснового пепла, волокна растительного и животного происхождения, не поддающиеся идентификации... В графе «составляющие» стояла приписка синей пастой: «Предполагается присутствие плазмы крови неизвестного животного».
– Отпечатки пальцев прогнали по базе данных, – пояснил вампир. – Штучку брали семь человек: Соболева, Малышев, ты, я и трое неизвестных. Никто из них к ответственности не привлекался, наше дело зашло в тупик.
– Кто-то из местных. Знать бы, кто…
– Машка? – предположил Евгений. Он считал это очевидным.
– Она как раз-таки и не при чем. Крамолова не выходила из кабинета во время отсутствия Веры, – голова побаливала после бессонной ночи, мешая думать. – Хотя и вправду не факт.
– Эдвард говорил про такси. Может, стоит плясать оттуда?
– На каком основании? Ментов привлечь для полного счастья? – поморщился Артемий. – Представь на минутку, что мы приходим и подаем заявление: так, мол, и так, отравили, состав яда прилагается, узнайте кто. Предположениями делиться?
– Ладно, не злись, я сдуру ляпнул, – блуждающий по палате взгляд стоматолога остановился на тумбочке. – О, бутербродики! Лизка заходила?
Воропаев кивнул, проверяя состояние Веры. Девушка по-прежнему не реагировала на внешнее раздражение, а дышать будто перестала совсем. Подсчитал пульс: число ударов аналогично вчерашнему, изменений ритма не произошло – он понял это безо всяких приборов. Но что-то всё равно поменялось…
– Слушай, какая-то она не такая, – поделился мыслью Печорин. – В чем прикол?
Щеки запали, под глазами не синева даже – чернота, морщинки на лбу и у рта… Морщинки?!
– Да она старше тебя выглядит, моей ровесницей! За одну ночь постарела?
Последний фрагмент паззла встал на место. Вот почему бессильна магия! Верно составленная отрава на синильной кислоте и крови нежити в совокупности с откачкой Силы дает…
– Летаргис!
– Чего?
– Болезненное состояние, похожее на сон и характеризующееся неподвижностью, отсутствием реакций на внешние раздражители и резким снижением интенсивности всех внешних признаков жизни, – всё-таки знания не проешь и не пропьешь. – От обычной летаргии его отличают причина возникновения и тяжесть последствий.
Вампир потряс головой, отгоняя навязчивые образы.
– То есть Вера запомнит всё, что мы тут говорим и делаем?
– Не знаю. Велика вероятность перехода в стадию комы, а тогда… – к горлу вновь подступила паника. – Наумова на месте?
– Придет минут через двадцать, Лизка никогда не опаздывает.
– Можешь побыть здесь до ее прихода? – Артемий мысленно рассчитывал вектор направления, вспоминал расположение домов. В само здание нельзя, он его совсем не знает.
– Могу. А куда ты намылился?
– К Петровой. Она должна помочь.
Бенедиктович глядел на него с открытым ртом. Коллективное помешательство! Сначала Соболева пьет какую-то дрянь на протоплазме, теперь этот собирается лететь через полстраны, и за чем? За советом!
– Позвонить не судьба? – на всякий случай уточнил он.
– Нет. Если повезет, вытащу ее к нам. Пожелай мне удачи.
– Удачи!
Спонтанные решения не являлись коньком Воропаева, но теперь требовалось именно такое решение. Одна голова хорошо, а две лучше, в случае с Еленой Михайловной – три. В последний раз взглянув на Веру, на застывшего сусликом Печорина, он усмехнулся и растворился в воздухе.
***
Трансгрессия, телепортация – у перемещения в пространстве много имен, но все сводится к одному: оно в сотни раз быстрее полета и в тысячи раз опаснее. Со своими среднестатистическими способностями Артемий совершил не больше десяти телепортаций в жизни, и то по крайней необходимости. На третьей попытке он отделался повреждением плеча, а предпоследняя едва не стоила жизни.
Сегодня же, несмотря на весьма приблизительный вектор, всё прошло как по маслу. Знакомая боль в левой руке – на иные неудобства он просто-напросто не обратил внимания, – и зав. терапией оказался у серого здания в четыре этажа. Самая большая школа города, носящая гордое звание лицея.
Пожилой охранник с плохо скрываемым любопытством оглядел посетителя. Холодина на улице, а этот без куртки или пальто, в тонкой рубашке. Закаляется? На родителя он вроде не похож…
Воропаев понял сомнения доблестного служащего, но не стал их развеивать.
– День добрый. Где я могу найти Петрову Елену Михайловну?
– Так урок у нее, – ответила горбоносая женщина с высветленными прядями, которая мыла полы в холле. – Этаж четвертый, кабинет четыреста первый.
– Спасибо.
– Вы конца урока подождите, – посоветовала уборщица, – осталось-то пять минут.
– Обязательно.
Школа затихла, только со стороны спортзала доносились вскрики и шлепки мячей. По четвертому этажу слонялась компания выгнанных с урока.
– Вот же …., мля, – пожаловался худой как скелет парень лет пятнадцати. – Совсем о…..!
Подумаешь, не выучил, разговаривал, огрызнулся! Да я ее…. Пусть все слышат!
Его спутники, разнузданного вида девица с бордовыми губами и задумчивый субъект в очках, поддакнули.
– Полный п….ц, – согласилась школьница. – Остофигела уже, гадина!
Парень в очках завистливо вздохнул. Его словарь нехороших слов день ото дня пополнялся, но произносить их вслух мешала стеснительность культурного ребенка.
«Да, нам за такое откручивали головы. Чтоб хоть кто-нибудь рот не по теме открыл? Учитель всегда прав» – подумал Артемий, проходя мимо.
Все трое еще долго плевались пеной, недоумевая, откуда взялось во рту жидкое мыло.
Дверь кабинета Петровой была приоткрыта.
– … и третий этап энергетического обмена – стадия анаэробного дыхания, в скобках – кислородного расщепления. Реакция этой стадии осуществляется в митохондриях… митохондриях, Маркова! Новое предложение здесь же: кислородное дыхание сопровождается выделением большого количества энергии и аккумуляции ее в АТФ, – знакомый трубный глас Елены Михайловны разносился по всему коридору. – Через минуту звонок, допишем на следующем уроке. Дома параграфы пятнадцать – семнадцать, до пластического обмена. Сафронов, можешь покинуть угол! Ты тоже, Жукевич! Детский сад на выгуле, в другой раз за дверь пойдете. Бондаренко, задержишься на перемене.
Старшеклассники спешили покинуть кабинет со звонком, осталась лишь одна ученица. Невысокая, со светлой косой до пояса и покаянно опущенной головой, она напомнила Веру.
– Елена Михайловна, можно?
Биологичка сидела за компьютером, спиной к Воропаеву. Не оборачиваясь, проворчала:
– Заходите... Вот тебе тест, кыся моя. Пока не выполнишь, не уйдешь.
– Ну Елена Михайловна, – заныла девушка, утрачивая сходство с Верой, – я его тыщу раз делала, больше тройки всё равно не выходит…
– Выполнишь в тысяча первый, – отрезала женщина. – Дерзай! А вы проходите, садитесь, в ногах правды нет.
– Я вас не задержу.
Она удивленно зыркнула на него из-под очков, плотно сжатые губы дрогнули.
– Настасья, иди.
Нерадивая ученица не верила своему счастью.
– После уроков зайдешь. Брысь! И дверь за собой закрой.
Петрова не изменилась: та же прямая спина, точно аршин проглотила, те же короткие волосы с красноватым отливом, тот же требовательный голос и твердый взгляд. Только морщин прибавилось, а стекла очков стали толще.
– Старею совсем, – спокойно сообщила она, – фон здесь практически нулевой, вот и перестала сканировать. Здравствуй, Тёмушка, давненько я тебя не видела.
Ведьма указала ему на стул.
– Садись. Ко мне сейчас биологи придут, дам им задание и поговорю с тобой.
Химико-биологический класс состоял из десяти девушек. Они подозрительно косились на Воропаева и перешёптывались между собой.
– Так, биолухи, открываем справочник и читаем «Ткани животных», особое внимание уделяем нервной и эпителиальной, – велела Алевтина. – В конце урока спрошу. И тихо мне тут, кто будет губами шлепать – опрос вне очереди. Мила, повернись! Алина Большая, вынь бананы из ушей! Алина Меньшая, убирай телефон! Полина, в свою тетрадь!
Пухлощекая, похожая на хомячка темноволосая девушка бросала на посетителя странные взгляды, однако по первому окрику уткнулась в учебник.
– Зачатки магии, – пояснила Петрова, набрасывая «полог тишины». – Пра-пра-пра-пра с отцовской стороны была ведьмой, но дар не проявился.
– Угу.
– А теперь говори, что случилось. Выглядишь ужасно, краше в гроб кладут!
Артемий вкратце рассказал ей о произошедшем. Женщина хмурилась, поправляла сползавшие на кончик носа очки и задавала уточняющие вопросы.
– Жаль девочку, но что требуется от меня?
– Подскажите, как остановить процесс. Двое суток прошло, это третьи, ей то хуже, то состояние не меняется…
– Прости, перебью, – Елена вертела в пальцах красную ручку. – Приступы прекратились?
– Когда я уходил, всё было спокойно.
– Это значит только одно: началась вторая стадия, летаргис переходит в токсическую кому.
Новый удар. Воропаев не изменился в лице, только ногти впились в ладони.
– Пойми, летаргис – явление малоизученное, в связи с чрезвычайной редкостью проявления, – спокойно, с расстановкой втолковывала Петрова, совсем как на уроках двадцать лет назад. – Теорий масса, эксперименты – к чему скрывать? – проводились, но я не знаю, выжил ли кто-либо из подопытных.
– «Снять может тот, кто наложил». Что если отыскать ведьму, упросить ее, заставить, наконец? – не сдавался зав. терапией.
– Можно попробовать, но времени в обрез. Не дай болезни прогрессировать, иначе…гхм…инвалидность неизбежна. Страдают все внутренние органы и системы, особенно центральная нервная, а это равносильно медленной смерти. Сейчас главное выиграть время. Дабы предотвратить обезвоживание, прокапай ей вот что, – Петрова черкнула пару строк. – Никаких обезболивающих, навредишь только.
Она прикрыла глаза, точно вспоминая.
– Я прибуду, как только освобожусь, взгляну собственными глазами и постараюсь помочь. Большего обещать не могу.
– Спасибо вам огромное…
– Да погоди ты! Дай хотя бы доброе дело сделаю – полечу тебя, а то с ног валишься, – ведьма секунд пять подержала его руки в своих, коснулась висков. – Не дергайся, не увидят они: «полог» универсальный.
Прохладная волна пронеслась по всему телу, отхлынула, и на смену ей пришел целебный жар. Стало легче, головная боль отступила, усталость сняло как рукой. Проснулось чувство голода: Артемий вспомнил, что два дня ничего не ел, разве что Лизаветин кофе можно счесть за поздний ужин.
– Ступай, – Елена Михайловна убрала руки и тепло улыбнулась, – ты нужен там. Удачи!
«Мальчик вырос, – не без грусти подумала учительница, поймав мысленную благодарность, – а кажется, только вчера бросался бумажками, дерзил, оставался после уроков и привыкал к магии. Слишком много ему пришлось пережить, тогда и сейчас. Слишком много…»
Когда дверь за Воропаевым закрылась, немолодая женщина стряхнула с себя оцепенение.
– Ну, хим-био, подготовились? Тогда юбилейный вопрос для Милы: что представляет собой эпителиальная ткань?
***
– У нас опять проблема, – сообщил стоматолог, едва Артемий вернулся в палату.
– Мог бы хоть раз сказать: «У нас всё замечательно». Что за проблема?
– Прислушайся, – скорбный тон Печорина не предвещал ничего хорошего.
Из коридора доносились голоса: детский лепет доктора Наумовой и крики незнакомой женщины. Еще бы драться начали!
– Нельзя туда входить! – защищалась Лизавета. – Ей требуется покой, я вам как лечащий врач говорю!
– Девушка, отойдите с дороги, я вас как мать прошу! – напирала незнакомка. – Моя дочь лежит при смерти, а меня к ней не пускают! Произвол! Беспредел! Отойдите немедленно!
– Теперь понимаешь? – шепнул вампир, изображая петлю на шее. – Если не впустить, она здесь все разнесет. Явилась сразу после твоего ухода, справки навела и привет!
Воропаев ничего не ответил, подошел к Вериной кровати.
– Приступов не было?
– Неа, лежит себе, отдыхает. Объясняю ей, что мама пришла – молчит.
– Скажи Наумовой, чтобы впустила, – он сел на стул, с которым практически сроднился.
– Думаешь, стоит?
– Стоит.
Печорин пожал плечами – у каждого, мол, свои тараканы, – но дверь открыл.
– Заходите, гражданка Соболева. И вы тоже, доктор Лиза.
В палате появилась внушительных размеров дама в белом халате, а за ней – измученная битвой Лизавета. Светлана Борисовна бросилась к дочери, сбивая всё на своем пути.
– Доктор, скажите мне правду: что с Верой? – обратилась она к Воропаеву.
– Светлана Борисовна, первым делом вам следует успокоиться. Присаживайтесь. Женька, уступи место даме! Елизавета Григорьевна, будьте добры распорядиться насчет новой капельницы, – он протянул Наумовой листок с пометками Алевтины.
– Хорошо, Артемий Петрович, – Лиза незаметно поманила Печорина. Тот, бухтя и оглядываясь, вышел за ней.
Совсем не так представлял Артемий знакомство с Вериной мамой: он предпочел бы что-нибудь более дружеское и менее драматичное. Но мы имеем то, что имеем.
– Светлана Борисовна…
– Просто Светлана, не до официоза как-то, – вздохнула женщина, сдерживая слезы. – Простите, сейчас успокоюсь. Ох, аж колотит всю! Анечка вчера позвонила. Веры, говорит, второй день дома нет, телефон выключен. Я на вечерней примчалась, Анютке пустырника накапала и сразу сюда. Да, объясняют, лежит здесь такая, со вчерашнего вечера. Сердечный приступ. Еле номер палаты узнала, представляете? – она всхлипнула.
– Представляю. Светлана Борисовна… тьфу ты, Светлана, у вашей дочери действительно сердечный приступ. Опасности для жизни нет, необходимое лечение проводится…
– Тогда почему не сообщили? И где необходимые аппараты, капельницы, в конце концов? – ринулась в атаку мать. – Бардак у вас тут, честно скажу! Немедленно предоставьте мне результаты, на основе которых был поставлен диагноз! Я имею на это право!
– Ваш муж, кажется, хирург? – спокойно спросил Воропаев.
– Да, нейрохирург. А какое это имеет значение?
– Он наверняка посвящал вас в тонкости мед. обследования. Предъявить результаты сей момент вам никто не сможет, потому что диагноз предварительный…Дослушайте до конца! Состояние больной стабилизировалось, а ваши крики и нервы выздоровления не ускорят. Хотите помочь? Успокойтесь и идите домой. Если понадобитесь, вам сразу сообщат, а дежурство под окнами и распугивание моих сотрудников не принесут пользы ни вам, ни нам.
Воропаев мог быть с ней более вежливым, ходить вокруг да около, юлить, успокаивать, но не стал этого делать. Сейчас ему требовалось как можно скорее выпроводить ее и проверить предположение.
– Ну вы и наглец, доктор! Довожу до вашего сведения, что я поступлю так, как считаю нужным. Надо будет дежурить, ходить сюда дни напролет – буду ходить и дежурить. Мужа подключу, если понадобится. Мы свои права знаем!
Упрямство у них, оказывается, семейная черта.
– Я не хочу воевать с вами, – отозвался Артемий, – да и цель у нас одна: поднять на ноги Веру…Сергеевну.
– Кто вы ей? Верочка упоминала ваше имя, но как-то вылетело из головы.
– Гхм… считайте меня другом семьи. Поверьте, Светлана, я заинтересован не меньше вашего и всего лишь хочу помочь.
– Да-да, понимаю, – пробормотала она, попадая под влияние. – Простите, что сорвалась. Нервы, нервы. Обещаете сообщить, когда станет известно?
– Клянусь. С Аней всё в порядке?
– Слава Богу! Испугалась, конечно, перенервничала, но теперь в порядке.
– Рад это слышать…
Печорин и Лизавета бочком-бочком протиснулись через узкий дверной проем. Штатив капельницы мешался, раскачиваясь, как фрегат в бурю.
– Если нужны деньги, какие-то лекарства, только скажите, – попросила Светлана Борисовна. – Всего вам доброго.
– До свидания.
– Я тебе поражаюсь, – признался вампир после краткого пересказа беседы. – Уболтать и выпроводить, тактично умолчав о самом главном! Она вообще хоть заметила, что Соболева… того?
– Маловероятно. Я отводил ей глаза, – Воропаев затолкал подальше чувство вины перед Вериной мамой. И Анькой: о ней он совершенно забыл. – Кстати, почему ты не на рабочем месте? Внеплановый отгул?
– Что, уже надоел? – невесело хохотнул Бенедиктович. – Сегодня с полвторого, людей мало... Ты-то хоть как, перенесся нормально? Петрова поможет?
– Обещала прибыть, когда освободится, – Артемий колдовал над капельницей, выполняя привычные операции. – Сделай доброе дело, подержи немного.
Говорить о выводах биологички не хотелось, к тому же в голову пришла неожиданная мысль. Что если поделиться с девушкой Силой? Люди переливают кровь, маги – магию, но о подобном способе он ни разу не слышал. Можно ли «разбудить» процессы организма чужой энергией? Сейчас науке это станет известно.
– Эй, ты чего?
– Если поведу себя странно, разрывай контакт, но без причины не суйся.
Прежде чем вампир успел сообразить, что к чему, зав. терапией взял свободную от капельницы руку девушки в свои. Правой обхватил запястье, пальцы левой легли на локтевой сгиб. Холодная, как лед, на фоне белой кожи выделялись дорожки вен.
«Когда придешь в себя, мало не покажется» – мысленно пообещал Воропаев и открыл доступ к сознанию.
Инстинкт самосохранения силен не только на физическом уровне. Как странник в пустыне стремится к живительному оазису, так истощенный организм цепляется за любой источник.
Вера жадно, глоток за глотком черпала Силу, не позволяя перекрыть канал. Пусть не сразу, толчками, но она оживала…
– Стой! Куда?!
Рывок в сторону, и связь потеряна. Он лежит на полу плашмя, где-то рядом ругается Печорин. Мир смешался в аляповатый ворох пятен, не поймешь, где стены, а где потолок…
Две неслабые оплеухи привели в чувство – нашатырю и не снилось.
– Очухался? Поздравляю, вставай!
– Что ты наделал? Я почти нашел ее…
– Одним местом чую, не «наделай» я это, вместо одного полутрупа мы получили бы два! – огрызнулся вампир. – Гений! Какого хрена?! Сначала просто сидел, раскачивался, а потом ка-ак завоешь дурным голосом, и тащит тебя куда-то…Блин, словами не опишешь, эмоции одни! Я лучше жестами покажу…
– Но получилось…Получилось ведь?
Щеки Веры заметно порозовели, наиболее заметные морщинки разгладились. Эффект, как говорится, на лицо. Мгновенный эффект.
– Тридцать четыре – тридцать пять, – зацокал языком стоматолог, – вернулись года три-четыре. Сколько теперь тебе считай сам, раз с математикой хорошо!
– Весь седой, да? – губы сами собой растянулись в дурацкой улыбке.
– Нет, конечно. Так, чуть-чуть совсем. Тебе даже идет, этакий налет изысканности.
– Да ну тебя! – он весело рассмеялся, впервые за эти три дня.
– Я бы не спешил радоваться, Ромео. Повторять опыт ты не будешь – понял? – хотя еще лет десять, и украденное время вернется, – Евгений выглядел обеспокоенным не на шутку. И очень серьезным. – Спустись с небес на землю! Ей снова будет двадцать пять, но летаргия никуда не денется! Хоть сорок лет в нее вкачай – толку не будет, пока внутри живет эта химическая пакость!
Пускай так, но Вере стало лучше! Время выиграно.
– Есть идея, как найти нужную нам ведьму.
– Слушаю, сын мой, – буркнул Печорин. – И как это сделать?
– Аналогичным способом войти в память и выведать адрес. Если повезет, спросить у самой Веры…
– Тёмыч, посмотри на меня осмысленно и задумайся вот над чем: ты держал ее руку не больше минуты, а потерял три года. Чтобы вытянуть все крупицы нужной инфы, потребуется, как минимум, минут пять. Как минимум!
Радость пропала так же быстро, как и появилась.
– Понял теперь? – выдохнул друг.
– Ты прав, у меня совсем снесло крышу. Дождусь Елены, без самодеятельности.
«Что творит с нами любовь? Логика машет ручкой и обещает слать открытки по праздникам» – хмуро подумал Печорин, вспоминая об Инессе. Со дня того злополучного поединка Несс навестила его лишь однажды, уже в новом обличии. Взглянула в глаза, кивнула в ответ на незаданный вопрос и без единого слова исчезла. Больше он ее не видел, несмотря на упорные поиски. Инесса догадалась, что умерла для него, для будущей жизни, и просто боялась быть найденной.
Глава двадцать вторая
Omnia vincit amor (Любовь побеждает все)
Петрова сдержала свое обещание, явившись ближе к пяти вечера в сопровождении седовласого мужчины. Спутник Елены Михайловны был настолько кругл, что, казалось, он не идет, а катится по прямой. Серебряные волосы незнакомца доходили до плеч, умные карие глазки на фоне внушительных щек заставляли вспомнить о хомяках.
– Артемий, это Леонид Илларионович Новёшенький, старший сотрудник РИИЦМа. Он специализируется на магическом сне, – представила гостя ведьма.
– А РИИЦМ – это?.. – протянул отпросившийся по такому случаю вампир.
– Российский Исследовательский институт Целительной магии, – расшифровал Воропаев, пожимая пухлую руку. – Рад знакомству.
– Взаимно, – даже голос Леонида был под стать облику: плавный, неторопливый. Не говорит, а словно песню поет. – А вы, как я полагаю, Евгений? – обратился он к Печорину.
– Совершенно верно.
– Ну-с, посмотрим на нашу пациентку.
Пока старший сотрудник хлопотал над Верой, Петрова отвела Артемия в сторону.
– Я не смогу здесь помочь, прости. Леонид – один из лучших, он защитил кандидатскую по летаргису и его формам. Послушаем, что скажет.
– Откуда вы его знаете?
– Планировала идти работать в РИИЦМ, но не срослось. Он в те годы заведовал моей группой, так и познакомились…
Новёшенький кашлянул, привлекая внимание.
– Что я могу сказать? По словам многоуважаемой Елены Михайловны, патологическое состояние возникло около трех суток назад, и за столь короткий промежуток угнетение прогрессировало. Следовало обратиться к нам сразу после обнаружения, удалось бы избежать неприятных последствий…
– Думайте, о чем говорите! – зашипела на него Петрова. – Чтобы попасть к вам по первому требованию, нужно быть либо всемогущим, либо продать душу дьяволу!
– Сейчас это уже неважно, – обиделся старший сотрудник. – Остановлюсь на том, что удалось понять при визуальном осмотре: истощение, обезвоживание на ранней стадии, потеря жизненных сил, летаргис третьей степени.
– Как третьей?!
– Мне очень жаль, – сложил ручки на животе Леонид. Чуть слезу не пустил.
– Оставьте при себе вашу жалость! – не выдержал Воропаев. – Что можно сделать?
– Единственный возможный способ – это вернуть девушке утраченную жизнь, ни больше ни меньше. Только «родная» энергия способна исцелить ее и вывести токсин. По-другому никак.
Неоценимая помощь, это уж точно! Он стиснул виски. Думай-думай-думай…
– Вот к чему приводит разобщенность, – печально изрек Новёшенький. – У них, – показал он на Печорина, – какое-никакое, но Сообщество. Ор-га-ни-за-ция. У нас же каждый сам за себя.
– О да, самое время поболтать о политическом устройстве!
– Ах да, о времени. Его у вас осталось не так много.
– Сколько? – собственный голос казался ему приглушенным, точно доносился сквозь вату.
Сочувствие сотрудника РИИЦМа было неподдельным. Он уже много лет изучал летаргис и поэтому уверенно определял сроки.
– Час. В лучшем случае, два.
Артемий сел на краешек кровати, вынул бесполезную теперь капельницу. Седьмую за несколько часов: вода в организм не поступала. Печорин, Елена, суетящийся Новёшенький – все они отошли на второй план. Тонкие руки – сожми посильнее, и переломятся, – в его руках. Он снова пытается открыться. Не выходит. На висках импульс сильнее, попробуем так. Терять ему нечего, а время поджимает. Утечка – ну и пусть…
С головой погружаться в чужое сознание Воропаеву еще не доводилось, но вопрос «Да или нет?» здесь не стоял. Четкий план? Увольте! Вернуться обратно, по возможности – с адресом.
Пустота затягивает, цепляется, хочет погасить, растоптать. Жизнь здесь померкла, затянута тьмой. Он ныряет глубже, оставляя позади хаос эмоций, обрывки страхов, образы…Сердцевина, центр. Вот она, здесь!
– Вера, ты слышишь меня?
Тишина.
– Вера!
Звон в ушах заглушает отчаянный крик:
– Где ты? – отдается эхом до боли знакомый голос. – Не уходи!
– Я рядом, моя хорошая. Ты можешь сказать?..
– Адрес, да… Была бумажка но, я ее выбросила... Совсем не помню адреса…
Голос пропадал, его сменяло шипение.
– Ничего страшного, вспомни хоть что-нибудь!
– Дом… там еще рядом… нехороший… на окраине…
– Шестьдесят шестой? С привидениями?
– Да, – благодарно отзывается она. – Соседний двор… Пятиэтажка… на стене нарисовано что-то, уже потом заметила…Четвертый этаж, дверь… дверь налево.
– Пятиэтажка в соседнем дворе, рисунок на стене, этаж четыре, дверь налево? Спасибо! Потерпи немного, я вернусь и смогу тебя вытащить…
– Не уходи! Останься, пожалуйста!
– Я ненадолго, совсем скоро вернусь. Отпускай, ну же!..
Что-то выталкивает его, возвращает к реальности.
– Эй, ты как? – Печорин.
Зрение возвращается постепенно.
– Окраина…
– Мы все слышали. По коням, Петька.
Елена Михайловна и Леонид (глаза как плошки, будто НЛО увидели) решили вдвоем остаться с Верой, чтобы хоть как-то контролировать ситуацию.
– На машине?
– Ага. Ключи давай, темно уже!
Привычка всегда носить с собой ключи спасла и на этот раз.
Они добрались до запасного входа и оказались на стоянке. «Ниссан», занесенный снегом по самую крышу, приветливо мигнул фарами.
Печорин, этот гений экстремального вождения, домчал по гололеду в рекордные сроки. Зимой темнеет рано, поэтому отыскать нужный дом удалось не сразу.
– Так, вон шестьдесят шестой, – указал вампир. – Соседние дворы, кажется, сюда… Оба-на, вот и рисуночек! Подъезд какой?
– Она не сказала.
– По логике вещей, тот или этот. Куда сначала?
– Давай в этот!
«Этот» – понял Артемий, стоило им войти. Слишком явное присутствие ведьмы, отыскал бы и без знания этажа.
– Слуш-шай, – не привыкший к спринтерским забегам стоматолог пыхтел и отдувался. – А что если она п-потратила Веркину силу?
– Отдаст свою, – и силу, и жизнь, и все остальное, если потребуется. Церемониться с мерзавкой он не собирался. Покусившийся на убийство однажды сделает это снова.
Древняя дверь была чуть приоткрыта, заметно тянуло жженой бумагой, хлоркой и… опасностью.
– Она там, – констатировал очевидное вампир. – Ты глушишь, я вяжу?
– Погоди, – Воропаев тщательно проверил щиты и охранки, поставленные в машине. – Теперь идем.
Предосторожности оказались нелишними: в коридоре их окатило какой-то нервнопаралитической жидкостью без цвета, вкуса и запаха. Дозы вполне хватило бы на парочку африканских слонов и одного жирафа. Друзья застыли на мгновение, после чего прокрались к гостиной. Там полыхала зарево.
Языки пламени пожирали старинные фолианты, сухие травы, кривое раритетное помело. Огонь быстро переметнулся на стены, лизнул обои и заплясал на пыльной мебели. Посреди этого ада стояла старуха и бросала в костер порошки, выливала содержимое банок и склянок. Пламя гудело, выло, словно дикий зверь, меняло цвета. Лицо старой ведьмы в цветных отблесках выглядело отстраненным, чуть ли не мечтательным.
– Ой, соколики мои, явились-таки! – усмехнулась баба Клава, нисколько не удивившись.
Повинуясь ее воле, пламя сомкнулось в кольцо.
– Гори-гори ясно, чтобы не погасло! Да здравствует инквизиция!
– Мечтать не вредно, – цветное великолепие исчезло, оставив после себя нетронутые стены и мебель, но книги и составляющие зелий были утеряны навсегда. Покрытая копотью люстра теперь горела обычным своим светом. Лампочку не мешало бы сменить…
– Ах ты, пес шелудивый! Колдун проклятый! Чтоб тебя!..
Очередь проклятий, сглазов и необратимых наговоров, ударяясь о невидимую преграду, с треском лопалась, гасла и давала рикошет.
– У-у-у, чтоб тебя! – яростно повторяла старуха. – Нежить!
– Я бы попросил!.. – возмутился Печорин, резво отпрыгнув в сторону. Туда, где он стоял долю секунды назад, ударил штопорный сглаз.
– Может, пора прекратить этот цирк и отдать то, что вы бессовестно украли? – предложил Артемий, театрально зевнув.
– Я ничего не крала! Вот расписка, убедись сам.
Косо выдранный из тетради листок бумаги нахально демонстрировал знакомый почерк и уничтожаться не соглашался.
– И не старайся: всё чин-чинарем, скреплено кровью! – торжествующе хихикнула ведьма. Она уже мысленно садилась в самолет.
Расписка не горела в огне, не тонула в воде и не собиралась рваться. Тогда Воропаев, пропустив неразборчивые имя-фамилию, внимательно прочел текст в надежде найти любую зацепку, невыполнимое условие или неточность. Напрасное усилие! Всё составлено так, что на кривой козе не подъедешь. Услуги оказаны? Оказаны, а какие именно – не уточнили. Претензий не имеем, возмещения ущерба не требуем!
– Убедился? Моя она со всеми потрохами, так что убирайтесь, покуда целы!..
Имя-отчество… фамилия. Он хмыкнул, с трудом сдерживая смех. Как тут не поразиться находчивости и наглости?! Пять баллов, дорогая, я тебя недооценил!
– Чего ты там унюхал? – буркнул Печорин.
– Прочти верхнюю строчку.
– «Я, Вера Сергеевна В…», – он запнулся, недоверчиво протер глаза – «…Воропаева, год рождения, обязуюсь…». Она что, твою фамилию взяла?!
– Ага. К величайшему сожалению, произошла ошибка: Веры Сергеевны Воропаевой не существует в природе; во всяком случае, она не ваша клиентка. Бумага недействительна, будьте добры выплатить неустойку.
По листку пробежало пламя, и он осыпался пеплом на вылинявший ковер. Старуха с проклятиями кинулась к шифоньеру, схватила склянку странной формы.
– Сделаете хоть шаг – разобью! – предупредила она, отступая. – Пущай никому не достанется!
– Не глупите, бабуся, – вампир поднял ладони в примиряющем жесте. – Нашли, где Силу хранить! Отдайте бутылочку, и мы расстанемся друзьями.
– Еще чего! У меня заказ на тринадцать лет, обещали к ночи забрать. Думала, сотру все следы и на Канарах пропишусь, а тут вы! – прошамкала ведьма, одновременно следя за ними и покачивая склянку за горлышко. – Что, припекло? Подыхает? И правильно, дураков надо травить, как крыс! Времечко-то не резиновое, совсем чуть-чуть ей осталось. Отмучается, и всё, счастливей вас, непутевых, будет. Ох-ох-ох, вот куда любови приводят! Что ж ты делать будешь, когда преставится, а, непутевый? В монастырь ведь не возьмут…
