355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Екатерина Крылатова » Мой ангел-вредитель (СИ) » Текст книги (страница 17)
Мой ангел-вредитель (СИ)
  • Текст добавлен: 8 сентября 2016, 23:13

Текст книги "Мой ангел-вредитель (СИ)"


Автор книги: Екатерина Крылатова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Ребята тщетно пытались развлечь меня. Кара поделилась свежей сплетней: дескать, через месяц-два к нам прибудет новая интерница. Авторитетный источник сообщает, что это будет девушка, обладательница красного диплома со всеми вытекающими. Я вежливо улыбалась, кивала, но при первой же возможности улизнула к своей больной.

Единственным приятным событием стала встреча с Мариной Константиновной. Она обрадовалась мне, точно родной, угостила яблоками и усадила рядом, разговоры разговаривать. Симпатия, питаемая мною к этой женщине, только усилилась, и не важно, чья она мать. И фамилии у них разные!

– Как там Осип Тарасович? – спросила я, хрустя яблоком.

– Не жалуется. Подумаю дважды, говорит, прежде чем снова сбегать, – поделилась собеседница. – Честно говоря, Верочка, представить не могла, что вы здесь работаете.

– Ну, официального разрешения пока нет. Я практику прохожу, интернатуру.

– Вот как, – она облизнула пересохшие губы. – Что ж, надеюсь, у вас все образуется, и разрешение будет получено. Вы ответственно подходите к делу и любите свою работу, это заметно.

Не только работу, но и ее составляющие. О последнем, я, разумеется, умолчала.

Настроение испортила случайная мысль: если бы Марина Константиновна знала, с кем именно ведет беседу, продолжила бы любезничать или отослала куда подальше?

К концу дня я по привычке свернула к кабинету Воропаева, дернула закрытую дверь и только потом вспомнила, что его нет. Настроение упало окончательно. Желание оказаться рядом, высказать всё, что я о нем думаю, а потом броситься на шею, отозвалось почти физической болью. Где же ты, Артемий Петрович?

Воспоминания о нашем поцелуе (первом и, вероятно, последнем) преследовали меня всю ночь, заставляя просыпаться с сердцем в пятках. Под утро мне приснилось возможное продолжение… И раньше снилось, конечно, но никогда так ярко, по-настоящему… Тьфу ты ну ты, гормонально озабоченные школьницы и то ведут себя приличнее! Школьницам простительно, а «взрослым, адекватным людям» – нет.

В порыве отчаяния достала листок Крамоловой, успевший истрепаться за время постоянных доставаний. Судя по адресу, это где-то на окраине города. Съезжу завтра перед работой.

«Надолго же тебя хватило! – издевался внутренний голос. – Денечек повздыхала, и привет. Кто закопал твою гордость? Стоит пальцем поманить, и ты бежишь. Давай, Тузик, принеси палочку! Никто не оценит, песик, зря стараешься. Ты для него игрушка, забавный звереныш…»

Пусть так, но если существует хоть малейший шанс, стоит им воспользоваться. Хотя бы попытаться. Лучше раскаиваться в последствиях, чем сожалеть о несделанном. Это не отпустит меня, не на моих условиях. Будь что будет, но я пойду. За спрос не бьют в нос.

«Нет в тебе гордости, Соболева. Ни капельки, ни каплюсеньки! Это не любовь, если хочешь знать, а навязчивая идея, одержимость. Остановись!»

Так уж вышло, что я разучилась следовать советам, даже своим собственным. «Я даю себе замечательные советы, но никогда им не следую» – пела Алиса в диснеевском мультике. Но вопроса «идти или нет?» больше не стояло: либо рискну, либо сойду с ума. Позже назову это состоянием аффекта, но сейчас я сказала бы проще – любовь.

***

Едва дождавшись утра, наскоро оделась, сжевала что-то, совсем не имевшее вкуса, и вызвала такси. В ожидании машины взобралась на подоконник, обняла руками колени и попыталась собраться с мыслями. Денег с собой брала минимум: требуется лишь консультация, а это не может иметь заоблачную цену. Узнаю, возможно ли, и сразу уйду. На «нет» и суда нет, а вот если вариант существует… Трудно представить.

Таксист, молодой прыщавый парень сонного вида, всю дорогу молча крутил баранку и высадил меня у покосившейся от времени пятиэтажки. Сверилась с адресом: тот самый дом.

– Ждать? – бросил таксист и сплюнул.

– Нет, спасибо.

– Тогда бывайте. Только тут, эта, водилы редко пасутся, случайно не наткнетесь. Телефон хоть есть, чтоб вызвать?

Меня умилило подобное беспокойство. Мужская забота в наше время такая редкость, что за нее становится неудобно и все время хочется благодарить.

– Есть, конечно. У меня тут бабушка живет, – буркнула первое, что пришло в голову.

Он бибикнул на прощание и неуклюже вырулил на трассу. Постояв минутку, я набросила капюшон и вошла в подъезд.

И как здесь только люди живут?! Чуть не растянувшись во весь рост, ухватилась за перила и тут же отдернула руку: кто-то вымазал их в мазуте. Пол загажен до невозможности, самым безобидным и привычным сором были раскисшие окурки. Стены пестрели откровенными признаниями пополам с трехэтажными матюгами. В воздухе стоял теплый, сладковатый запах накопленного за годы мусора. Я осторожно поднималась по лестнице, стараясь глубоко не дышать и ничего не касаться.

Площадка нужного этажа выглядела относительно чистой, а застоявшаяся вонь не казалась такой отвратительной. Выходит, здесь все же могут обитать приличные люди.

«Хороший знак, хороший знак», – уговаривала я себя, не решаясь постучать в потрескавшуюся от старости дверь. Всё мое существо возражало против этого места. Чувствуя, что еще секунда, и я трусливо удеру, мысленно обозвала себя тряпкой и постучала.

Никто не отозвался. Я выждала и постучала снова. Лишь после третьей серии ударов по ту сторону двери зашаркали тапочки.

– Кто тама? – прошелестел старушечий голосок.

– Я… мне… – как об этом скажешь? – Мне нужна помощь.

Молчание.

– Мне посоветовали обратиться к вам…

– И?

– Мария Васильевна Крамолова рекомендовала вас как знающего мага, – прошептала я в щелочку.

Испуганное пыхтение сменилось деловым.

– Идентификатор предъяви!

– Что, простите?

– Идентификатор магии. Или личности, – гаркнула старуха.

– Моей?

– Нет, моей! Марии Крамоловой, шляпа! – мне показалось, или имя главврача она произносила особенно тихо?

Недолго думая, сунула в щелку крамоловский листочек. Авось прокатит.

С минуту бабуля шебуршала бумажкой, кряхтела и бормотала.

– А попозьже прийти было нельзя? Шастают всё, шастают, сделай им то, сделай им это, – запричитала она, не спеша открывать. Понимающе хмыкнула: на бескорыстие и альтруизм надеяться не приходилось.

– Я заплачу.

Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы явить миру алчные глаза и острый носик.

– Правда? Не надуешь?

– Честное пионерское, – усмехнулась я, помахав перед ведьмой кошельком.

– Мамой клянешься? – вдруг поинтересовались из квартиры.

– Обойдетесь!

– Тогда ступай, откуда пришла! Кыш! Брысь! Фу! Убирайся!

Сумасшедшая! Впрочем, всем бабулькам позволительны милые шалости. Да и не собираюсь я ее надувать, значит, никто не пострадает.

– Хорошо. Клянусь золотой медалью Ульяны Сушкиной, что расплачусь с вами без обмана. Довольны?

Бабуся потерла сухонькие ладошки.

– Довольна, ой как довольна! Заходи, девонька, не стой на пороге!

Куртку, шапку и сапожки с меня буквально сдернули и, не позволяя осмотреться, потянули вглубь квартиры. С неожиданной для пожилого человека силой ведьма втолкнула меня в комнату, вошла следом и заперла за собой дверь.

– Это чтоб не убежала не заплативши! – пояснила старуха, скаля в улыбке беззубый рот. – Я женщина старая, догнать не смогу, так что сама понимаешь!

Кивнула, памятуя о милых шалостях. Пока бабулька плясала рядом, я успела осмотреть гостиную. Скромная, даже бедная обстановка: древние обои с какими-то цветочками, на полу – вылинявший, кое-где проеденный ковер, из мебели – диван, пара кресел, кофейный столик, шифоньер и советский телевизор на тумбочке. Забытые в кресле клубок и спицы, вышитые салфеточки, фотографии в рамках. Никаких трав, склянок с зельями и прочих магических прибамбасов в поле зрения не наблюдалось. От квартиры колдуньи, пусть и пенсионного возраста, волей-неволей ожидаешь большего.

– Не дворец, как видишь, но живем, – угадала мои мысли ведьма. – Ты не стесняйся, милая, садись. Я пока приготовлю всё.

Я послушно опустилась в кресло, не сводя глаз с суетящейся хозяйки. Бабушка – божий одуванчик, таким сразу уступают места в автобусах и пропускают вперед в очереди. Платочек на голове, кофта крупной вязки и цветастая юбка из лоскутков – точно с картинки сошла. Общее впечатление портили глаза – черные, цепкие, до невозможности хитрые, – и будто примерзшая к сухим губам ухмылочка.

Горка предметов на столе тем временем росла: колода карт, лист бумаги и ручка, подушечка с иголками, зеркало, кинжал с чеканной рукояткой, пучок остро пахнущих трав…

– Вот и все, пожалуй, – старуха чинно уселась в кресло, расправила юбку. – А теперь, девонька, расскажи-ка бабе Клаве, зачем ты к ней пожаловала?

– Если вы та, за кого себя выдаете, то должны знать это сами, – с вызовом ответила я.

– Знаю, милая, все знаю, – хихикнула колдунья. – И про ведьмака твоего знаю, и про любовь неудержимую, и про соперницу поганую, чтоб ей пусто, гадюке, было! Ничего от бабы Клавы не скроешь. Желанье твое заветное, пустое, глупое, тоже знаю... Вот только сказочку-то приятней из первых уст послушать, как считаешь?

Не обманула Крамолова, толковая бабуся. Только фиг я ей что расскажу, пусть обломается!

– Раз уж я плачу, то и условия диктовать мне, как считаете?

– Кто ж спорит, голуба моя, кто ж спорит? Не хочешь говорить, так не надо! – чересчур поспешно сказала старуха.

– Я рада, что мы поняли друг друга. А теперь, дорогая Клавдия… э-э-э…

– Можно просто баба Клава!

– Дорогая баба Клава, вы сможете мне помочь?

Ведунья вздохнула, извлекая из воздуха вставную челюсть, ловко приладила ее на место, причмокнула и только потом кивнула.

– Я-то могу, вот только понравится ли тебе жизнь такая?

Не обращая внимания на затопившую сердце радость, грустно улыбнулась:

– Какая? Не таскать продукты из супермаркета? – воровство среди магов идет по отдельной статье. – Людям помогать?

– Ага, и еще минутки считать да от анализов всю жизнь прятаться! – бабуля тактично умолчала о самом главном. – Только ничего не выйдет у тебя, зайка моя!

– П-почему? Вы же сами сказали…

– Знаю я, чего сказала! – рявкнула ведьма на притихшую меня. – Но ты ж как он хочешь быть, Светленькой, а я могу сделать только Темненькой! Как тебе такой вариант, лапушка? Запретов меньше, зато за каждую капельку глотки перегрызать придется. Это я, конечно, утрирую, но поверь: подпитка нужна постоянная, а с каждым днем аппетиты всё больше и больше становятся.

Вот тебе и раз! Я недоверчиво уставилась на бабу Клаву, но та лишь скромно поигрывала ножичком.

– Заруби на носу, девонька: принимаю я один раз и на всю жизнь. Если счас откажешься, а потом раздумаешь, не отыскать тебе боле моей квартирки, так и знай! – промурлыкала она, поглаживая чеканную рукоятку.

Снежинка в дрожащих пальцах оставалась холодной: либо ведьма говорит правду, либо просто не желает мне зла. На мой карман она косилась с подозрением, сопела, но молчала.

– Ты думай, рыбонька, думай, а я пока карты кину, – подмигнула баба Клава. – Может, и надумаешь чего.

– Погодите! Разве вы не можете просто объяснить способ – за отдельную плату?

– Ишь чаго удумала! – сердито фыркнула старуха. Ее настроение менялось с удивительной скоростью. – Профсекретов не раскрываю, даже не проси!

– Только не говорите, что вы единственная, кто знает…

– Единственная, – отрезала она. – Не веришь – как знаешь, удерживать не буду.

Баба Клава освободила место на столе и принялась тасовать колоду, бормоча сквозь искусственные зубы. Карты как птички порхали в кривых пальцах, менялись местами; дама червей была выловлена из общей кучи и продемонстрирована мне.

– Вот она, красавица! Вокруг нее, непутевой, всё вертится!

На первую карту легло еще три. Колдунья перевернула их: три вальта – червей, треф и бубен.

– Эти голубчики рядом с тобой крутились, потому и выскочили, лишь мешают и путают. Одну лямку вчетвером тянули, только каждый – по свою душу да своими средствами. Этот, – ткнула она в вальта червей, – никак места найти не может, все на родню оглядывается. Много имеет – еще больше посеет. Люба ты ему, только не по пути вам, не встретитесь боле. Этот, бубновый, сам себе на уме, лезет везде, но с его стороны не жди беды. Ну а этот, – валет треф ухмылялся в черные усы, – как был дурак дураком, так всю жизнь и останется. Добрый, правда, но проста-а-ак.… Зря мамка молодца Ванькой не назвала, в самый раз было б, – рассмеялась старуха. – В случае несчастья какого зови их, помогут и много не возьмут.

Теперь вальты лежали в ряд, слева от червовой дамы. Колода продолжала мелькать, выпуская на волю еще три карты: дамы треф, пик и бубен. Баба Клава взяла бубновую.

– Соперница твоя, змеюка подколодная. Мечется чего-то, мечется, было счастье – ушло счастье, была любовь – завяли помидоры! Даром своим тяготится, вот и кровь портит. Выскочит она, девонька, когда ждать не будешь, укусит пребольно. Только кто из вас вверх возьмет, не знаю, молчат карты – я молчать буду.

Дама треф выше вас всех стоит, царицей величается. Такая же царица, как я – гусь лапчатый! Собака на сене, сама не ест и другим не дает. Думает, обхитрила, но не тут-то было. Что посеешь, то и пожнешь, в нужный час не отыскать ей защитника. Яблоко от яблони недалеко катится.

Дама пик – черная душа, враг ваш заклятый. Семь бед – один ответ. Во мраке, как рыба в синем море, плавает, окроме себя никого не признает. Козни строит, замысел черный лелеет. Люди ей – мошкара, прихлопнет и не обернется. Не связывайтесь с ней, лапушка, целее будете!

«Мы еще посмотрим, кто кого прихлопнет» – я без восторга взглянула на пиковую даму, олицетворявшую, без сомнения, Крамолову. Мысль стать Темной колдуньей на миг показалась очень даже соблазнительной.

– Первый сброс был на друзей, – бормотала старуха, – второй – на врагов, третий будет на любовь. Р-р-раз!

На столик посыпались шестерки, семерки, восьмерки, десятки… Баба Клава охнула.

– А ну брысь отсюдова! Кыш, кому сказала! Дармоеды! Красивая ты, девка, вот и повылезали. Пшли отсюдова, пшли!

Куда там! Карты бестолково ползали по столешнице, падали на пол, спеша забиться в укромные щелки. Я успела ухватить за краешек бубновую десятку.

– Приятель институтский, – хмуро пояснила ведьма, свистом подзывая «беглецов». – Ходил за тобой, ходил, а в итоге от ворот поворот получил.

– Сашка? – в душе шевельнулось чувство вины.

– А я знаю? Сашки-Аркашки-Ивашки. Многих влюбить успела, а сама теперь только созрела.

Продолжая бормотать, баба Клава сняла еще две карты; остаток колоды исчез в карманах цветастой юбки.

– Мне перевернуть али ты подсуетишься?

– Лучше вы.

– Клиент всегда прав, – пожала плечами бабуся. – Король треф, король червей. Начнем с последнего, что попроще: мужик хороший, справный, добрый, дури в голове немного и, главное, ко все этим шарам-бурам не причастный – такие нынче на дороге не валяются. Любить будет, ценить будет, на руках носить; дом полная чаша, милые бранятся – только тешатся. Одна беда: шибко ревнивый, всё «где да как да почему» терзать станет.

Второй… ох-ох-ох-ох-ох, нелегко тебе здесь будет, рыбонька. Как белка в колесе вертится, везде успеть пытается, а толку – чуть. За двумя зайцами погонишься – от обоих получишь! Тяжко ему, дураку, сам виноват – ценности определи, и шито-крыто будет. Спеси б поменьше, осторожности побольше. Головка на плечах светлая, но больная, ногам покою не дает… Любить любит, но боится: тебя боится, за тебя боится, судьбы, что вам обоим уготована. Сорвется однажды – всю жизнь себя корить будет…

Ведьма одним махом сгребла карты в кучу, спрятала в кулачке и выжидающе уставилась на меня.

– Что, лапушка, угодила тебе баба Клава?

– Угодила, – буркнула я, – много слов и не по делу. Про самое главное даже не заикнулись…

– И-и-и, милая, когда ж это дамы с королями самое главное-то говорили? – протянула бабуся, потирая ладошки. – Они, если хошь знать, будущего не предсказывают, так, возможности и вероятности. А решения человечек сам принять должен, благо, головушка на плечах – чай не капусты кочан. Кстати, – продолжила она, помолчав, – в качестве бонуса могу на деточек бросить…

– Не надо! – поспешила отказаться я. – И вообще, я пришла к вам не за этим.

Старушка перестала улыбаться.

– Что же ты решила?

– У меня с собой нет крупной суммы…

– Осилишь даже с пятью копейками в кармане! Одно слово: да или нет?

Глубоко вдохнула. Всё обернулось не так, как планировалось, совсем не так! Перед внутренним взором качались извечные чаши весов, вверх-вниз, вверх-вниз.… Наконец, одна из чаш с громким лязгом рухнула на пол. Я зажмурилась и прошептала:

– Да.

***

– Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – поведал механический голос -дцатый раз подряд.

– Хватит издеваться над девушкой, – посоветовал Печорин, вальяжно развалившись в кресле с привычной фляжкой в руках. Посетителей на горизонте не наблюдалось, поэтому он позволил себе расслабиться.

– Что ей сделается, роботу? – Воропаев не спешил сдаваться, снова и снова набирая номер.

– Я про Соболеву, – уточнил вампир. – Ну опоздала разок, с кем не бывает? А то, что телефон вне зоны доступа, вообще ни о чем не говорит.

– Думаешь?

– Ага-с, – Печорин зевнул и потянулся. – Клык даю, стоит сейчас твоя ненаглядная на остановке, ждет маршрутку и знать не знает, что водитель, падла, аккурат к сегодняшнему утру ушел в запой. Бедная девочка мерзнет, злится, а у сотика как назло села батарейка. Или дома его забыла – тоже вариант. Так что выдыхай, сын мой, и оставь в покое аппарат и его абонента!

Печоринская версия казалась добротной, реальной и вполне логичной, только…

– Что-то здесь не сходится, – рассуждал вслух Воропаев. – Вера без телефона из дома не выходит, а чтоб уж зарядка сдохла…

– Верочка, в отличие от здесь присутствующих, человек. Читай по губам: де-вуш-ка, им позволительно опаздывать и забывать дома мобильники. Это, если хочешь знать, даже нормально и говорит о стандартном мышлении, своевременном развитии и правильной работе головного мозга.

– Ой, лучше молчи! Психиатр упырский! – отмахнулся зав. терапией, пытаясь прогнать тревожные мысли. Воображение услужливо подбрасывало картинки, одна другой ужаснее.

– Я всего лишь пытаюсь помочь, – обиделся вампир. – Кто ж виноват, что твоей интуиции не сидится не месте?

– Ты прав, ты прав, – Артемий машинально достал ключи от машины.

– Куда это ты намылился?

– Не явится через полчаса – поеду искать.

– Валера, ты больной?! – округлил глаза Печорин. – Она, может, только этого и добивается! Сидит где-то и ждет, отомстить хочет за обманутые надежды. Не поддавайся на провокацию!

– Больной здесь ты, – он набрал номер снова, наудачу. Аппарат вызываемого абонента выключен. – Кто угодно, только не Вера.

– Все бабы одинаковые. На твоей могиле напишут: «Ушел в расцвете», – беззлобно заявил Печорин. – Кто-то еще поет о «чисто деловых отношениях»! Стоит ей припоздниться, у тебя душа болит. Ничем хорошим это не закончится, предупреждаю…

– Есть у меня мыслишка, – добавил стоматолог немного погодя. – В соболевском районе один чел живет. Забавный мужик, Эдвардом кличут. Короче говоря, этот самый Эдвард видит твою ненаглядную каждое утро, чуть ли не до работы провожает: она на маршрутке – он на «Жигулях». Сечешь?

– Еще бы! Можешь спросить?..

– Попробую. Так-с, набираем номерок, включаем «громкую» связь и вуаля! Алё, Эдвард?

Громовой голос с сильным акцентом прорезал тишину:

– Здравствуй, дарагой!

– И тебе не хворать! Слушай, брат, тут такое дело…

– Падажды с дэлами, дарагой! Сто лет тибя не слышал! Как жизнь маладая, всё трудишься? Вот вечно ты, мил чалаэк, трудишься! Я тибэ поражаюсь! Ты кагда кушать успеваешь?

– Ох, Эдвард, покушать мне удается не всегда, – вздохнул Евгений, под грозным взглядом Воропаева отключая «громкую» связь. Напрасный труд! Могучий голос Эдварда надрывал динамики с той же силой.

– Не, дарагой, так дэла не дэлаются! Я тибэ скока раз павтарял: гастрыт адреса не спрашваэт…

– Знаю-знаю, не забыл… Эдвард, вопрос жизни и смерти: девушку, которая по утрам маршрутку ждет, помнишь?

– Канэшно, как такую забудэшь! Красавыца, голос как горный мед, фыгуркой лоза, лыцом… карочэ, нэ был бы трижды жэнат, украл бы давно, – мечтательно поведал собеседник и тут же спохватился: – А что стряслось?

– Да видишь ли, на службу не пришла. Мы тут волнуемся: нет ее и нет…

– Как нэ пришла? Пачэму нэ пришла? На моих глазах в машыну садылась, каторая ее около дома ждала…

– Погоди-ка, – удивился Печорин, покосившись на Артемия. Тот лишь плечами пожал. – В какую такую машину? Не такси?

– Вэрно, вэрно, таксы. На час раншэ, чем абычна, уехала. Я ищо сибэ сказал: какой харошый дэвушка! Отвэтствэнный!

– А куда уехала, не видел?

– Извини, мил чалаэк, нэ видел. Кагда найдётся наша красавыца, пазванишь мнэ?

– Обязательно, Эдвард. Спасибо за помощь, – стоматолог бросил трубку. – Ты сам все слышал. Куда могла намылиться наша красавица?

– Понятия не имею. С чего ты взял, что этому Эдварду можно верить? Кто он вообще такой?

– Джигит, натурально, – улыбнулся стоматолог, – а по совместительству скромный вампир. Я ему, Темыч, как себе доверяю. Он Соболеву еще в день ее приезда приметил. До дома провожает чтобы всякая шваль не цеплялась, представляешь?

– Если честно, не очень, – Воропаев потер переносицу. – И почему он Эдвард, раз джигит?

– Эх, друг мой, всё просто, как третья положительная: его зовут Эдик. Эдвард – как раз для нашей организации, не находишь?

Артемий ничего не ответил, скомкано попрощался и почти бегом покинул кабинет. Оставшись в одиночестве, Евгений Бенедиктович включил бормашину. Под привычное визжание думалось легче.

– Если Верочка успела объявиться, я ей не завидую. Совсем не завидую, – поделился он с аппаратом.

***

Ведьма расплылась в фальшивой улыбке, достала из воздуха бумагу и ручку и сунула мне.

– Пиши.

– Это еще зачем? – нахмурилась я. – Вам требуется расписка?

– А как же, милая? – заговорчески подмигнула бабуся. – Это чтоб не надумала обмануть бедную старую женщину. Как бюрократы говорят? Без бумажки ты… мнэ-э… небезызвестный продукт жизнедеятельности, вот!

– Я не собираюсь вас обманывать, – подвигать к себе бумагу не спешила, – но ведь прежде стоит обговорить условия сделки.

– Да какие там условия? – отмахнулась баба Клава, пряча алчно блеснувшие глазки. – Я выполняю заказ, ты расплачиваешься по тарифу.

– Вот! – торжественно объявила я. – Тариф вы мне так и не озвучили. Сколько?

Денег было не жаль, но старуха с неожиданным отвращением уставилась на кошелек, будто перед ней материализовался тот самый продукт жизнедеятельности.

– Ты, милая, кажись, надуть бабулю решила?! – всплеснула она сухонькими ручками. – Кому сейчас ваши бумажки-кругляшки нужны? Мусор один! За ведьмину работу иной валютой платят.

Хорошо, что не успела взяться за расписку!

– У меня ничего нет.

– Вреш-шь, есть!

– Честно, нет, – раздраженно отозвалась я.

– Есть, есть, – настаивала ведунья. – Молодость, красота, удача, счастье, трудолюбие, – загибала сухие пальцы баба Клава, – а, главное, Сила Жизненная. Ею, родимою, всё и меряется. На красоту и счастье твои посягать не буду, а вот Силой изволь-ка поделиться.

…через прикосновение можно получить доступ к Жизненной Силе. Правда, это как раз-таки и порицается.

– Потому что наносит наибольший вред?

– Именно. Раз перескакиваем с пятого на десятое, поясню сразу. Срок жизни каждого из нас определен, с этим ничего не поделаешь. Подключаясь к Силе, выпиваешь не просто секундную энергию – ты вытягиваешь из человека года. Некоторые в пятьдесят выглядят на двадцать пять, а некоторые – наоборот. Одна из причин такой несправедливости…

Я сидела как громом пораженная. Бизнес, говорите? Способ заработать?

– Ты понимаешь, о чем я, верно? – по-змеиному прошипела старуха, вмиг переставая сюсюкать. – Вот и решай: стоит ли любовь всей жизни нескольких лет, или не любовь это вовсе?

Бежать отсюда, бежать, пока не поздно! Он ведь никогда не примет меня в роли ведьмы, тем более – Темной. Это неправильно, мерзко, аморально…

– Что, жалко годков? Вот когда человечек проявляется, не сладкими речами, а делами, – подзуживала баба Клава. – Ведьмой станешь – с лихвой время вернешь, краше прежнего будешь. Жить вечно сможешь, пока род человеческий на земле не иссякнет.

– Вечно жить, говорите? – оказывается, я не разучилась смеяться. – Триста лет и не днем больше.

– Ой, жадная! А тебе трех веков, чай, недостаточно?!

Баба Клава выплюнула какое-то страшное, неразборчивое слово… и вскрикнула. Картины на стене вспыхнули белым пламенем, огонь в мгновение ока переметнулся на обои.

– Стой! Стой!

С прискорбием заявляю: сквернословит эта бабушка почище всех грузчиков, сантехников, гасторбайтеров и прочих знатоков русского языка вместе взятых. Да я таких слов не знаю!

– Вот же…! … … недоделанный! – вопила она, разобрав чью-то родословную до прародителей. – Понавешал! Защитил! Умный самый …!

Защитное поле в действии. Пустячок, а приятно. Я улыбнулась, ощущая знакомое присутствие. Не забыть после поблагодарить, он не обязан был этого делать.

В квартире стоял резкий запах паленого и старого лака. Баба Клава распахнула все окна и, впустив в квартиру морозный воздух, выгнала запах сквозняками. К магии она почему-то не прибегнула, обои так и остались обугленными.

– Убирайся, пока я тебя не убила!

– Крамолова будет счастлива. Она послала к вам в надежде, что я не вернусь ведьмой или не вернусь вообще, – подхватила сумочку, сделала крохотный шаг к выходу. – А говорила, что терпеть вас не может. Выходит, зря.

Спокойно подойти к двери, взяться за ручку…

– Постой, деточка, куда же ты? – всполошилась колдунья.

– Разве не вы велели мне убраться? Вот я и ухожу.

– Ну прости, прости клячу старую, погорячилась маленько, – запричитала она, буквально таща меня обратно к креслу.

– Значит, поможете? – усмехнулась я.

– Помогу, помогу. Только расписка-то всё равно нужна, по протоколу положена, – огорченно вздохнула бабуся.

– Раз нужна, напишу. Диктуйте.

– Форма изложения вольная, но если требуется… Пиши: «Я, фамилия-имя-отчество, год рождения, желаю воспользоваться услугами Лукоморьиной К.Д., принимаю все нижеперечисленные условия и обязуюсь честно оплатить оказанные мне услуги. Подтверждаю, что не имею к вышеупомянутой гражданке Лукоморьиной никаких претензий и в случае возможных недоразумений не намерена призывать ее к ответственности, а также не настаиваю на возмещении возможного ущерба…», – как по книжке тараторила она.

– Подождите минутку, – напряглась я. Ручка замерла над бумагой. – Какой еще «возможный ущерб»?

– Формальность, чистая формальность, лапушка, чтобы не нарушать отчетности, – залебезила старуха, пряча хитрые глазки. – Фирма веников не вяжет! Сколько на свете живу, недовольных не было! Благодарили только, чесслово!

Смотрите мне, гражданка Лукоморьина, в случае чего одна-единственная расписка роли не сыграет.

– …число-месяц-год. Подпись. А теперь давай пальчик, чтобы всё чин-чинарем было!

Я охнула, когда баба Клава глубоко проткнула мой палец цыганской иглой, притворно зацокала и приложила ранку под подписью.

– Вот и всё, милая, – противно оскалилась старуха. – Теперь хошь-не хошь, а заплатить придется. Но о результате труда моего не пожалеешь, слово потомственной ведьмы! Теперь отдохни, голуба, пока баба Клава все приготовит.

– Погодите, а условия?

– Только одно: никому не говори, где я живу, лады? – она ущипнула меня за щеку. Правая половина лица полностью онемела.

Старушка отперла дверь и, хихикая, умчалась на кухню. В квартире что-то звенело, гремело, лязгало и падало; треск искр сменялся нечеловеческим ревом, а тот, в свою очередь – бьющим по ушам визгом. Запахло гарью и паленой проводкой, весь дом сотрясали слабые, но вполне ощутимые взрывы.

– А-а-апчхау!!! Пчхи-хи-кхи! Вот пакость-то! – простонали из кухни. – Чтоб я хоть раз еще эту дрянь готовила?! Но для дела, для дела… Овчинка стоит выделки, ох стоит! Долг платежом красен!

Всё разом стихло, только люстра продолжала раскачиваться и мелодично звенеть подвесками. Баба Клава, как ни в чем не бывало, проскользнула в гостиную, вновь заперла дверь и устроилась напротив меня.

– Маленькие технические неполадки, – проскрипела она и кашлянула пару раз. – А вот то, за чем ты пришла.

На ладони колдуньи лежал прозрачный флакончик размером с грецкий орех, наполненный бледно-лиловой жидкостью. Я потянулась к нему, но бабуля ловко отдернула ручку.

– Куды лезешь, девонька? Сначала стулья!

– Мне сесть, лечь, встать? – голос не подвел, но коленки предательски дрожали.

– Протяни руку.

Стоило ведьме ухватиться за мое запястье, как ее ощутимо ударило током. Мы обе слышали треск разряда.

– Уй! Не пускает, – пожаловалась старуха. – Скажи, чтобы успокоилось, если совсем убрать нельзя. Должно послушаться.

– Как?

– Просто позови.

Пускай не с первой и даже не с пятой попытки, однако мне удалось войти в контакт с магией. Она напоминала золотистое сияние, которое можно не только увидеть, но и пощупать. Она была рада мне, вот только наотрез отказалась впускать старуху. Недовольство поля чувствовалось где-то на грани сознания. Привычное «Нельзя! Не надо!» вызвало лишь грустную улыбку. Пожалуйста, я тебя прошу! Хотя бы ненадолго. Она не сможет причинить вреда, ведь ты рядом.

Сияние полыхнуло и... освободило крохотный участок у запястья в пару сантиметров толщиной.

– Лишнего не возьму, не бойся, – прошелестела ведьма, – не стоит оно того.

Она вцепилась в мою руку, закрыла глаза… Ни заклинаний, ни огненных знаков, ни раскатов грома. Почуяв неладное, я рванулась, но меня будто удерживали в кресле. Сухие шершавые пальцы давили всё сильнее, вытягивая чужую жизнь. Ни боли, ни головокружения – ни-че-го, только внезапно нахлынувшая тоска. Отчаяние.

Поле отшвырнуло старуху прежде, чем она успела оттолкнуть мою руку.

– Злобное какое! – баба Клава погрозила пустоте кулаком. – Честных сделок не признаешь?

Она вложила мне в ладонь пузырек и вытолкнула из квартиры.

– Иди, милая, и про условия не забудь. Выпьешь дома, когда одна окажешься, не позже следующих суток. Проснешься уже другой, – ведунья помахала на прощание, крепко прижимая к себе прикрытую резиновой крышкой непонятную банку. – Привет всем передавай, особенно Дашеньке…

Вытирая слезы, я вышла из подъезда и побрела к остановке. Мороз больно хватал за мокрые щеки, пришлось набросить капюшон. Прислонившись к стене дома, достала зеркальце. Не постарела совсем! Не знаю, сколько лет из меня выкачали, но морщинок не прибавилось.

Включила телефон и ужаснулась: без двадцати двенадцать! Я просидела в логове старой ведьмы почти пять часов! Контрольным выстрелом стала смс-ка: «Вам звонил абонент такой-то» и время последнего звонка. Сорок три непринятых вызова.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю