Текст книги "Кошечка в сапожках (сборник)"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц)

– А вы слышали, как потом приезжали полицейские машины?

– Нет.

– Вы слышали, как позже приехала на своей машине миссис Маркхэм?

– Нет.

– Значит, все, что вы слышали и видели, – это звук разбиваемого стекла и какого-то мужчину, забирающегося в…

– Это был не «какой-то мужчина», – твердо заявила она, – это был Карлтон Маркхэм.

Которого она не видела в лицо, подумал Мэтью.

Глава 4

Верным признаком прогресса в городе Калузе, штат Флорида, был новый указатель у здания Управления общественной безопасности. На нем четкими белыми буквами было начертано, что здесь расположено полицейское управление. Оно самим фактом своего существования должно было напоминать законопослушным жителям Калузы, что выбранное ими место жительства так же свободно от греха, как Рай, – до того момента, когда Змей отмочил свой фокус.

Большой новый указатель не стали скрывать, как его предшественника, за густым кустарником у железных ворот. Он стоял на металлическом основании у поворота дороги, перпендикулярно зданию, так что его издалека было видно и днем и ночью (он освещался). «Полицейское управление» – гласил он. Мы здесь, ребята! Если у вас есть трудности – заходите. У Мэтью трудности были. Утвердительно кивнув, он пошел к лифту.

Детектив Морис Блум ожидал его на третьем этаже. Сегодня было восьмое декабря. Они не виделись с конца мая, чересчур большой перерыв между двумя выпивками. Но их улыбки и рукопожатия были искренними. Они расположились в кабинете Блума, увешанном фотографиями, сделанными в те времена, когда он выказывал чудеса храбрости в графстве Нассай, где тогда работал, пока не перебрался южнее, и детектив произнес:

– Я слышал, у тебя была стычка с Роулзом.

Он имел в виду обмен «любезностями» между Мэтью и коллегой Блума Купером Роулзом, еще в июне, когда Блум находился в отпуске.

– Можно и так это назвать, – ответил Мэтью.

– Сожалею об этом, – сказал Блум.

Он и на самом деле выглядел удрученным – как обычно, с печальными карими глазами под густыми темными бровями, оседлавшими нос, не единожды сломанный. Казалось, он вот-вот расплачется. Блум одевался как служащий похоронного бюро из страны с холодным климатом, отдавая предпочтение темным костюмам, висевшим на нем как на вешалке. Он был более шести футов ростом, с широкими плечами и с увесистыми кулаками уличного бойца, и весил двести двадцать фунтов. Мэтью только недавно узнал, что он работал детективом в девятом полицейском участке Нью-Йорка, прежде чем переехал в Нассау, а это – не фунт изюма. Он хорошо мог представить, как Блум вытряхивает торговцев наркотиками в Алфабет-Сити. Блум обучал его всему, что умел делать сам, из своей особой, «мужской» системы самообороны. Мэтью теперь знал, как почти без усилий сломать кому-нибудь руку. Возможно, это было по-мужски. Во всяком случае, он без сомнения вверял свою жизнь Блуму.

– Куп сказал мне, что ты совал свой нос в дело с наркотиками, это правда? – спросил Блум.

– Там убили моего хорошего друга, Мори, и я пытался узнать, за что.

– Ну, я вовсе не собираюсь прекращать дело, Мэтью, но…

– Вот и не прекращай.

– Но расследование убийств – это дело полиции.

– Да, я слышал об этом.

– Ты опять за свое?

– Не надо. Я твой друг. Но и Куп тоже мой друг, и я хочу, чтобы вы ладили.

– После сегодняшнего он будет относиться ко мне еще хуже, – сказал Мэтью, – я снова собираюсь сунуть свой нос. На этот раз официально…

– Дело Маркхэма? Я слышал, что ты взялся за него.

– Да.

– По-моему, напрасно. Он виновен как первородный грешник.

Южное выражение. Детектив Морис Блум натурализуется.

– Мори, у меня к тебе есть несколько вопросов.

– Валяй, – ответил Блум.

– Убийство произошло в графстве Калуза.

– Правильно.

– Детектива из управления шерифа, который составил донесение, зовут Джонас Крайер.

– Хороший полицейский.

– И в нем указано, что он встречался с тобой здесь в ночь убийства, после того как записал заявление Маркхэма.

– Так оно и было.

– И что он дал тебе запись заявления.

– Верно.

– Зачем?

– Потому что мы занимались расследованием кражи со взломом, которая была в доме Маркхэма за десять дней до убийства.

– Откуда он узнал об этом?

– Я же сказал тебе: он хороший полицейский.

– Выкладывай, Мори.

– О’кей. Один из наших полицейских в ночь убийства патрулировал на машине в районе Санрайз-Шор. Увидев машину из управления шерифа возле дома Маркхэма, он остановился, чтобы узнать, в чем дело – на случай, если понадобится помощь. Поговорил с Крайером, упомянул про кражу, что была неделю назад или около того. Крайер запомнил это, позвонил мне, а потом приехал сюда после допроса Маркхэма…

– Он передал тебе расследование убийства?

– Нет.

– Он когда-нибудь передавал тебе дела?

– Нет.

– Мори, ты присутствовал при допросе Маркхэма в ночь убийства…

– Вместе с Хэггерти из прокуратуры и детективом Сиэрсом из управления шерифа.

– Это тот, который принял первый сигнал о происшествии на Рэнчер-роуд?

– Да. Крайер был у него старшим. Когда Сиэрс понял, что речь идет об убийстве, он связался с управлением и попросил Крайера приехать.

– Сиэрс официально занимался расследованием?

– Да.

– Тогда почему ты присутствовал при допросе, Мори?

– Потому что я вел дело о краже со взломом.

– Зачем понадобилось твое присутствие? Моего клиента никто даже не спрашивал о краже.

– Он давал показания добровольно, это верно. Я присутствовал там для того, чтобы задать определенные вопросы, если потребуется.

– Но этого не потребовалось?

– Нет, ни разу. К чему ты клонишь, Мэтью? Техника допроса? Я имел полное право там находиться. Тебе известно, что я веду дело о краже, и я уверен, что Хэггерти послал тебе мое донесение, когда ты обратился с запросом.

– Да, он это сделал. Он также прислал мне заявление свидетельницы миссис Мейсон. Почему тебе поручили взять это заявление?

– Потому что я занимался этим делом.

– Ах, да, я забыл: твоя специальность – кражи!

– Мэтью, никогда не шути с уроженцами Нью-Йорка. Они могут твой язык затолкать тебе в задницу.

– Поскольку ты – спец по кражам, – продолжил Мэтью, проигнорировав совет, – тогда я уверен, что тебе известно: мой клиент заявил, что вещи, откопанные вами на заднем дворе его дома, были у него украдены за десять дней до убийства вместе с орудием преступления. Он заявил об этом на допросе.

– Да, он это сказал. Но, Мэтью, это ему не поможет, поверь мне. Мы застали его врасплох. Эти тряпки, этот нож…

– Они были украдены за десять дней до убийства, Мори…

– Так говорит твой клиент. Но мы нашли их закопанными на его заднем дворе на следующий день после убийства.

– Отпечатки пальцев на ноже есть?

– Я уверен, что ты в своем запросе потребовал все заключения экспертов…

– Да.

– Тогда разве ты не читал заключения лаборатории в Тампе? Нож был чисто протерт – и лезвие и рукоятка. Но это не помешало им обнаружить следы крови: практически невозможно избавиться от следов крови на ноже с деревянной рукояткой. Эти следы совпадают со следами на одежде, Мэтью, – на одежде твоего клиента, и они относятся к группе крови Пруденс Маркхэм, группе Б. Если и было когда-либо…

– Почему вы пошли копаться на заднем дворе?

– Мэтью, ты в какие игры со мной играешь? Разве у тебя нет всех документов, относящихся к аресту и обыску?

– Тебе известно, что есть. Мой клиент сказал мне, что Сиэрс приехал с ордером на обыск.

– Так и было.

– Только на основании того, что соседка якобы что-то видела?

– Этого было достаточно для судьи, чтобы выписать ордер, – ответил Блум, тяжело вздыхая. – Мэтью, это очень жестокое убийство. Медэксперт насчитал четырнадцать колотых и резаных ран. Это зверство, ничем не оправданное зверство, Мэтью. Мне не хотелось бы быть в этом деле с тобой по разные стороны.

– Я не уверен, что это сделал он, Мори.

– А я уверен, что это он, – сказал Блум и снова вздохнул.

В окружной суд графства Калуза штат Флорида

ЗАЯВЛЕНИЕ О ВЫДАЧЕ ОРДЕРА НА ОБЫСК

Ко мне, судье вышеназванного суда, лично прибыл детектив Р. Сиэрс, полицейский из управления шерифа графства Калуза, хорошо мне известный, который, будучи приведен к присяге, сделал заявление, в котором сообщил, что он имеет основания полагать и полагает, что ЗАКОНЫ ШТАТА ФЛОРИДА, а именно:

Уголовный кодекс, ст.782.04 относительно убийства,

были нарушены Карлтоном Барнэби Маркхэмом, по убеждению заявителя, улики и последствия преступления в настоящее время находятся в нижеследующем месте, а именно: Помпано-Уэй, № 1143, в квартале под названием Санрайз-Шор, расположенном в пределах города Калуза, графства Калуза, штат Флорида. Дом № 1143 на Помпано-Уэй расположен приблизительно в 100 футах восточнее Фландерз-авеню и в 200 футах севернее пересечения Фландерз-авеню и 12-й Стрит. Это одноэтажное здание бежевого цвета с более темным, коричневым фундаментом. Его дверь, выходящая на запад, представляет собой алюминиевую конструкцию. Номер 1143 нанесен на стене дома, справа от входа. Здание размещается на участке примерно 60 футов шириной и 100 футов длиной. Справа от участка находится дом № 1141, Помпано-Уэй, принадлежащий Бельме Джудит Мейсон, вдове, проживающей в нем. Слева от участка находится дом № 1145, Помпано-Уэй, принадлежащий мистеру и миссис Оскар Рэддисон, проживающим в нем.

Заявитель просит выдать ордер на обыск, особенно на клумбе размером 4 фута в ширину и 12 в длину, засаженной глоксинией и гарденией и находящейся приблизительно в 20 футах от задней стены здания № 1143, Помпано-Уэй, приблизительно в 6 футах от границы участка, обозначенной рядом воскового мирта.

ОСНОВАНИЯ УБЕЖДЕННОСТИ ЗАЯВИТЕЛЯ СОСТОЯТ В СЛЕДУЮЩЕМ:

1. 20 ноября 1986 г. в 22.45 заявитель получил по радио вызов от помощника шерифа капитана Гэнди и проследовал на Рэнчер-роуд, 8489, где было обнаружено тело пострадавшей, позднее опознанной как Пруденс Энн Маркхэм, лежащее на автостоянке возле киностудии «Энвил».

2. Вместе со старшим детективом Дж. Крайером заявитель проследовал на Помпано-Уэй, 1143, куда прибыл в 00.20 21.11.86. После разговора с жильцом, Карлтоном Барнэби Маркхэмом, заявитель проследовал с ним и детективом Крайером в Южный медицинский госпиталь, где было произведено опознание трупа.

3. Детектив Крайер поехал в полицейское управление Калузы. Заявитель отвез мистера Маркхэма домой, прибыв на Помпано-Уэй, 1143, в 01.15 21.11.86. Затем заявитель опросил соседей, проживающих справа и слева от дома Маркхэма.

4. Оскар Рэддисон, проживающий в доме № 1145, Помпано-Уэй, заявил следующее (см. прилагаемое заявление свидетеля): 20.11.86 в 23.15 он был разбужен звуками, доносящимися с заднего двора дома 1143, Помпано-Уэй. Он подошел к окну, выглянул и увидел Карлтона Барнэби Маркхэма, копающего на клумбе за домом; 20.11.86 в 23.20 он увидел Карлтона Барнэби Маркхэма закапывающего что-то на клумбе за домом, а затем разравнивающего землю.

На основании этого заявитель просит, чтобы ему был выдан ордер на обыск согласно закону, предписывающему всем шерифам и их помощникам, полицейским, действующим в пределах своих полномочий, следователям прокуратуры, действующим в пределах своих округов в штате Флорида, как в дневное, так и в ночное время, оказывать необходимую помощь в обыске ранее описанного места и изъятии в качестве улик: любых вещественных доказательств, которые могут иметь отношение к убийству Пруденс Энн Маркхэм, поскольку эти улики могут быть использованы в деле в соответствии с Уголовным кодексом штата Флорида.

Заявитель: Р. Сиэрс.

Принесена присяга и подписано в моем присутствии 21 ноября 1986 года. Сальваторе Н. Монелло (в качестве должностного лица).

В окружной суд графства Калуза, штат Флорида.

Настоящим удостоверяю, что данная копия полностью и точно соответствует оригиналу, хранящемуся в данном учреждении, что заверяю собственноручной подписью и приложением печати.

21 ноября 1986 года Д. Н. Террилл, секретарь окружного суда.

Мэтью уже собрался выйти из своей конторы после обеда в понедельник, когда зазвонил телефон. Пробормотав себе под нос какое-то ругательство, он положил атташе-кейс на стол и, сняв трубку, сказал: «Алло».

– Мэтью, привет, это я, Сьюзен.

Это была его бывшая жена.

– Я слышала, что ты взялся за крупное дело, – начала она.

– Кто тебе это сказал?

– Элиот Маклауфлин.

Это адвокат, который помогал ей улаживать дело по разводу. Человек, несущий ответственность за ежемесячное откачивание значительной части доходов Мэтью. Мэтью не желал ему зла. Просто мечтал, чтобы в один прекрасный день он попал под автобус.

– Когда я смогу с тобой увидеться? – спросила она.

Прошлой весной, в то время как Мэтью, по выражению Блума, «совал свой нос в дела с наркотиками», они со Сьюзен по непонятным им обоим причинам снова начали встречаться. «Встречаться» – это эвфемизм. На самом деле их совместное времяпрепровождение носило более интимные и страстные формы, чем в то время, когда они были мужем и женой. Поди разберись, почему это происходило. Он не виделся с ней со Дня Благодарения, когда они вместе позвонили по междугородному телефону их дочери Джоанне, обучающейся в интернате в Массачусетсе. Академия Симмса – это название для непослушных девчонок отождествлялось почти с военным училищем. На самом деле там было совсем неплохо, и Джоанне, после почти двухмесячного нытья, там начало нравиться. Это было связано, возможно, с тем, что она познакомилась с семнадцатилетним футболистом Томасом Дэрроу и у них возникло то, что Джоанна называла «дружбой». Джоанне было четырнадцать лет. Мэтью оставалось надеяться, что «дружба» на этот раз не эвфемизм.

У них со Сьюзен тоже началась «дружба».

В провинциальной, любящей сплетни Калузе оставалось мало тех, кто еще не знал, что Мэтью и Сьюзен снова начали встречаться. Кое-кто цинично утверждал, что внезапная вспышка страсти у Мэтью вызвана вовсе не прелестями Сьюзен, а его желанием избавиться от ярма алиментов. Другие искренне желали, чтобы свадебные колокола поскорее зазвонили вновь. Третьи скептически отмеряли новым (или старым) любовникам от силы три месяца. Но Мэтью встречался с бывшей женой уже полгода, и когда он услышал, как она, затаив дыхание, произнесла: «Когда я смогу с тобой увидеться?», у него участилось сердцебиение и он не смог сохранить безразличный тон.

– Сегодня вечером? – спросил он.

– Нам надо серьезно поговорить, – сказала она.

– Во сколько?

– Когда ты заканчиваешь работу?

– Я как раз собирался уходить. Мне нужно съездить в Санрайз-Шор, побеседовать со свидетелем.

– Когда ты собираешься освободиться?

Мэтью посмотрел на часы.

– В четыре часа.

– Приезжай сразу сюда, – сказала Сьюзен.

Оскару Рэддисону было за пятьдесят, но мускулы под его рубашкой выпирали, как у штангиста, красные шорты открывали крепкие, как дубовые столбы, ноги, покрытые бронзовым загаром. Карие глаза смотрели на собеседника умно и внимательно. Он пригласил Мэтью в дом, не обратив никакого внимания на предупреждение о том, что беседа будет записываться на магнитофон. Он даже предложил Мэтью выпить. Это было в половине третьего дня. Мэтью отказался, и Рэддисон подошел к холодильнику, чтобы достать для себя банку пива. Открыв банку, он произнес:

– Я бы хотел закончить все до возвращения Лу. Это моя жена. Мы приглашены на обед.

– Я не отниму у вас много времени, – сказал Мэтью и включил магнитофон. – Мистер Рэддисон, согласно свидетельским показаниям, которые вы дали детективу Сиэрсу из управления шерифа…

– Хороший парень, – заметил Рэддисон.

– Я с ним еще не встречался, – сказал Мэтью.

– И не дурак, – произнес Рэддисон, – когда я сказал ему про клумбу, он сразу понял, что найдет там улики.

– Вы сказали ему об этом, когда он пришел к вам в ночь убийства? Это было около четверти второго?

– Да.

– Примерно в то же время, когда детектив Блум беседовал с миссис Мейсон.

– Я об этом не знаю.

– Ее свидетельское заявление было сделано в двадцать минут второго.

– Мне об этом ничего не известно. Она его видела? Там, в саду?

– А что видели вы? – спросил Мэтью.

– Карлтона. С лопатой в руках. Копающего на клумбе.

– Во сколько это было?

– Я проснулся около четверти двенадцатого.

– Вы проснулись из-за того, что кто-то роет землю?

– Нет, я захотел в сортир. Я всегда два-три раза за ночь встаю в сортир. Побочный эффект.

– От чего?

– У меня повышенный холестерин, доктор прописал мне лекарство. Один из побочных эффектов – мочегонный. Я обычно ложусь спать около девяти, просыпаюсь в одиннадцать – полдвенадцатого, потом в два и еще раз в пять. Потом я сплю до восьми, встаю и седлаю унитаз. Метеоризм – это другой побочный эффект.

– Понятно, – сказал Мэтью.

– Думаю, мне не следовало все это говорить при вашей включенной машине, но все это чистая правда.

– Значит, вы проснулись, чтобы сходить в туалет, в четверть двенадцатого…

– Правильно. И вот тогда-то я и услышал, что кто-то копает по соседству.

– Кто-то. Не мистер Маркхэм.

– Я не знал, что это Карлтон, пока не выглянул.

– Когда это было?

– Как справил нужду.

– Откуда вы выглянули?

– Из окна ванной.

– В ванной горел свет?

– Нет, я никогда его не включаю, чтобы не разбудить Лу. Я нахожу дорогу в темноте: у меня в прихожей горит маленький ночник, так что мне достаточно света.

– Значит, в ванной было темно?

– Да.

– И вы смотрели из окна ванной на задний двор Маркхэма, так?

– Именно это я и сделал.

– Где находится ванная, мистер Рэддисон?

– Через гостиную от спальни.

– В какой части дома?

– Там, – указал Рэддисон.

– Значит, это южная сторона вашего дома, так? Наиболее удаленная от дома Маркхэма.

– Верно, южная. Но не такая уж отдаленная. И у меня хорошее зрение. Если хотите, можете справиться у моего врача. Никогда в жизни не носил очков и сейчас не ношу. Я видел Карлтона ясно, как днем. Он копал на клумбе.

– Чем?

– Конечно же лопатой. Или заступом. Не могу сказать точно.

– Значит, в руках у него была лопата или заступ?

– Да, сэр.

– И что он делал?

– Копал яму на клумбе.

– Какого размера?

– Достаточного, чтобы засунуть туда одежду и нож, так я считаю.

– Вы не видели эту одежду и нож?

– Нет, я только видел, что он роет. Но когда они пришли и раскопали…

– Значит, вы не видели, как мистер Маркхэм закапывал одежду? Или нож?

– Я видел, как он копал яму на клумбе, как потом засунул туда что-то, засыпал землей и сверху заново воткнул цветы. Вот что я видел.

– Но не окровавленную одежду или нож?

– Это то, что они нашли в той яме, так? Значит, Карлтон их и закапывал.

– Вы хоть заметили, что он закапывал?

– Нет, сэр.

– Чего бы он там ни закапывал… Где все это было, пока он рыл яму?

– На земле.

– Вы это видели на земле?

– Нет, сэр, я этого не видел. Он стоял ко мне спиной, все это должно было лежать на земле у его ног.

– Вы не видели, как он входил в дом?

– Нет, конкретно нет.

– Что вы имеете в виду, говоря «конкретно»?

– Я имею в виду, что не видел того момента, когда он входил в дом. Но он направился к парадному входу. Позже, когда закончил.

– Вы сказали, что он стоял к вам спиной, когда копал.

– Да, сэр.

– Значит, вы не видели его лица?

– Нет, пока он копал.

– Что он сделал, когда кончил копать?

– Поднял вещи с земли и опустил их в яму.

– Он стоял все еще спиной к вам? Когда поднял вещи с земли?

– Да, верно.

– А когда опустил их в яму, тоже?

– Да.

– Значит, вы не видели, что он опускал в яму?

– Я уже сказал об этом.

– И лица его вы тоже не видели?

– В тот момент – нет.

– А вы видели его, когда он закапывал яму? Или когда втыкал на место цветы?

– Нет, тогда тоже не видел.

– Когда же вы увидели его лицо, мистер Рэддисон?

– Когда он уходил со двора.

– Вы видели его лицо, когда он шел?

– Да. Он повернулся в мою сторону на минуту, и я увидел его лицо.

– На минуту?

– Да, сэр.

– Именно на одну минуту?

– Ну около того, чуть больше или чуть меньше.

– Как все-таки – больше или меньше?

– Я не засекал.

– Это могло быть меньше минуты?

– Могло, я точно не знаю. Он повернулся спиной к клумбе и направился к углу дома…

– Куда направился?

– Не знаю. Наверное, спать.

– Вы сказали, что он направился к углу дома?

– Да, в промежуток между двумя домами.

– Ведущий на улицу?

– Ну, он мог этой же дорогой попасть на улицу. Но он мог выйти и к парадной двери.

– Лопата была при нем?

– Да.

– Но вам точно не известно, вы не видели – входил он в дом Маркхэма или нет, когда закончил копать?

– Нет, я не видел. Он скрылся из виду, когда оказался между домами.

– В направлении улицы.

– Или переднего входа.

– А вы слышали, как открывалась или закрывалась дверь?

– Нет, я лег спать.

– Вы были в постели, когда к вам пришел детектив Сиэрс?

– Да.

– Спали?

– Да, спал. Я всегда засыпаю после того, как схожу в сортир.

– Вам не показалось это странным? Что мистер Маркхэм копается на клумбе в такое время?

– Да, мне показалось это странным. Но они вообще странные люди. Муж содержит часовой магазин, жена кино снимает, – Рэддисон приподнял брови, – и кроме того, я тогда еще не знал, что ее убили. Я не знал об этом до тех пор, пока не пришел детектив Сиэрс.

– И вы решили рассказать ему о том, что видели на дворе Маркхэма?

– Да, конечно. А разве вы поступили бы иначе? У человека убили жену, а вы видите, как он закапывает нож и одежду. Я хотел сказать, что…

– Но ведь вы не видели, что он закапывал?

– Но именно это они откопали.

– Несколько раньше, мистер Рэддисон, вы сказали, что решили, будто мистер Маркхэм отправился обратно спать, после того, как закончил копать. Я вас правильно понял?

– Он там не зарядку делал, это точно. Он закапывал нож и одежду.

– Но у вас были основания полагать, что он спал, прежде чем начал копать? Он был в пижаме?

– Нет, не в пижаме.

– А в чем он был?

– В темной одежде. Брюки и какая-то ветровка, то ли синяя, то ли черная.

– А шляпа на нем была?

– Нет, сэр, не было.

– Вы видели волосы?

– Да, сэр.

– Какого цвета?

– Желтые, как солома, – сказал Рэддисон, и сердце у Мэтью сжалось.

Он не мог сосредоточиться на том, что говорила Сьюзен.

Они сидели возле бассейна во дворе дома, который он в последнее время все чаще и чаще разделял с ней. Они потягивали мартини, глядя на закат. Она рассказывала ему, что Джоанна должна приехать на каникулы девятнадцатого числа, осталось меньше двух недель, и они должны решить, что ей сказать, потому что Джоанна – смышленая девочка, она мгновенно догадается, что отношения между ними совсем не те, что были в сентябре, когда она уезжала в школу.

А он размышлял о том, что в деле слишком много «белых пятен». Интересно, как прокурор собирается их восполнить?

– Все дело в том, – сказала Сьюзен, – что пока мы сами для себя не решили, какого черта делаем, мы не сможем объяснить это Джоанне. Ты понимаешь, какого черта мы делаем, Мэтью?

– Я знаю только, что хочу этого, – ответил он.

– Это неправильно, – сказала она, внимательно на него посмотрев. Полные, чувственные губы придавали ее красоте несколько порочный вид, темные волосы успели отрасти после неудачного опыта короткой стрижки, карие глаза смотрели внимательно и печально.

– Ты сейчас где-то далеко отсюда, – сказала она, – скажи мне, что случилось?

– Нет, давай сначала решим с Джоанной. Ты сказала, что…

– У нас до ее приезда есть одиннадцать дней. Что с тобой, Мэт?

– Слишком много «белых пятен», – ответил он, покачав головой.

– Ты о деле Маркхэма?

– Да.

– А что за «белые пятна»?

– Ты когда-нибудь выходила из дому без сумочки?

– Да.

– Куда?

– В гимнастический зал. Я кидаю кошелек в «бардачок» машины.

– А еще куда-нибудь?

– На пляж. То же самое.

– А в городе?

– Беру сумочку. А что?

– Почему прокурор не заинтересовался пропавшей сумочкой?

– Почему пропавшей?

– Женщину нашли убитой на открытом месте с четырнадцатью колотыми и резаными ранами. Ее машина припаркована в двенадцати футах от того места, где лежало ее тело. Машина была закрыта, полиции пришлось взломать ее. В машине сумочки не было. В студии – тоже. Так где же она?

– А кошелек в машине был?

– Нет, ничего. И фильма тоже.

– Фильма?

– Она монтировала фильм там, на Рэнчер-роуд. Значит, исчезли и фильм, и сумочка, и ключи от машины. Я могу сделать вывод, что все это взял убийца. Я прав?

– Да, это выглядит правдоподобно.

– Но почему это не кажется правдоподобным Хэггерти?

– Хэггерти?

– Это человек, поддерживающий обвинение.

– Не улавливаю ход твоих мыслей, Мэтью.

– Я хочу сказать, что он должен понимать то, что понимаю я. Что убийца унес эти вещи.

– Да?

– Но он думает, что мой клиент и есть тот самый убийца! Так что же сделал мой клиент со всеми этими вещами? Где они? Если бы они были у Хэггерти, то он перечислил бы их в своем ответе на мой запрос. Значит, у него их нет. Так где же они? И где лопата или заступ, которыми он якобы закопал одежду во дворе? Значит, этого тоже нет.

– Разве? Так как же он может построить дело без…

– О, он уверен, что сможет. Но почему эти вопросы его не волнуют?

– А почему они должны его волновать?

– Они волнуют меня. Потому что именно это заставляет меня думать: а что же у него есть? Не важно, чего у него нет. Что у него есть? Почему он уверен, что может отправить Маркхэма на электрический стул? У него нет пропавшей сумочки, пропавших ключей, пропавшего фильма, пропавшей лопаты. А есть у него двое свидетелей, окровавленная одежда и нож, и он намерен обойтись этим. Почему?

– А почему бы тебе самому не спросить у него об этом?

– Он уже сказал мне, что у него есть. В ответе на мой запрос.

– А ему можно что-нибудь скрывать?

– Нет, нельзя.

– Он обязан сообщить тебе…

– Да, по закону обязан. Он не обязан сообщать мне, как намерен строить обвинение, но…

– Но он обязан сообщить, какие у него имеются улики.

– Да.

– И он сообщил тебе?

– Я обязан ему верить.

Некоторое время они молчали. Солнце уже почти скрылось.

– Мне очень хотелось бы тебе помочь, Мэтью, – ласково сказала она.

– Извини, что морочу тебе голову своими делами.

Они вновь замолчали.

– Что еще тебя беспокоит? – спросила она.

Он глубоко вздохнул.

– Скажи мне.

– Я, кажется, сойду с ума, Сьюзен. Я могу отправить на электрический стул невинного человека, потому что я не знаю, что мне делать.

– Ты должен знать, что тебе следует делать.

– Возможно.

– Он невиновен?

– Я обязан в это верить.

– А ты веришь?

– Да.

– Тогда ты не позволишь им его убить, Мэтью, – сказала она, сжимая его руку.

Позже, уже в постели с ней, он продолжал думать о деле. Блики света, отражаясь от бассейна, плясали на потолке. Ему стаю казаться, что такие же тонкие лучики и серебристые пылинки доказательств парят в воздухе, гонимые ветром. Ее длинные волосы коснулись его лица, их губы слились. Он закрыл глаза, пятна света плясали на их телах. Она опустилась на него.

И он на какое-то время забыл и о сумочке, и о ключах, и о фильме, и о лопате – обо всех этих пропавших вещах. Во всем свете были только они двое: он и эта женщина, которую он любил когда-то и, возможно, полюбил снова.

Но потом он снова вернулся к той же мысли: вещи были у убийцы.

Надпись на деревянном щите гласила:

«ОРКИДЕЙШЕЗ»

Экзотические орхидеи

Ниже был указан адрес: 3755. Грунтовая дорога вела с Тимукуэн-Пойнт-роуд через пальмовые заросли. Эти земли использовались в качестве пастбищ – около тысячи акров были обнесены колючей проволокой.

Грунтовая дорога проходила мимо озера, окруженного дубами. В озере водились крокодилы. Дорога, тянущаяся вдоль берега целых полмили, упиралась в главный дом. Оранжереи находились ярдах в двухстах от главного дома, между ними был сарай, который служил конюшней во времена, когда здесь были еще лошади. Среди хижин затесалось некрашеное блочное строение без окон, в котором размещался генератор. Строение с земляным полом футов пятнадцать в ширину и двадцать в длину. В одной из стен – вентиляционная щель. С середины потолка свисала голая лампочка, выключатель был внутри, за толстой деревянной дверью, закрытой на засов.

Он отодвинул засов и включил свет.

На ней были только красные кожаные сапоги на высоком каблуке. Из мягкой красной кожи, длинные, до самых бедер. У нее были длинные медно-красные волосы, темнее, чем сапоги. Треугольник еще более темных курчавых волос – в том месте, где раздваивались ее ноги. Она сидела на земле в углу за генератором, со связанными руками и ногами. Трехдюймовая липкая лента закрывала рот. Глаза зеленели в тусклом свете лампочки под потолком.

– Добрый вечер. Кошечка, – сказал он.

Закрыв за собой дверь, он поставил принесенную сумку.

– Соскучилась тут без меня?

И подошел к ней, обогнув генератор. Она отпрянула от него, пытаясь как бы вжаться в угол. Посмотрев на нее и прищелкнув языком, он покачал головой.

– Как же ты перемазалась, сидя здесь, в грязи! Как не стыдно! Женщина, которая всегда так за собой следила!

И продолжал смотреть на нее сверху вниз.

– Может, снять эту ленту с твоего рта? Ты ведь не будешь кричать, если я ее сниму? Все равно тебя никто не услышит. Обещаешь не орать, если я сниму ленту?

Она кивнула.

– Честно? Ты не будешь кричать, как в прошлый раз? – Снова кивок. Зеленые глаза еще больше распахнулись.

– Ну, хорошо, давай снимем эту ленту, – сказал он, наклоняясь над ней. С улыбкой повертев ее голову, нашел конец ленты и рывком содрал ее. Она прикусила губу, сдерживая крик.

– Было больно, когда я снимал ленту?

Она молчала, прикусив губу.

– Ты меня слышишь? Тебе больно?

Он кивнул, выпрямился и подошел к двери, где оставил сумку.

– Есть хочешь?

– Да, – ответила она.

Он поднес к ней сумку.

– Держу пари, ты надеешься, что здесь сандвич, да?

Она молчала.

– Я задал тебе вопрос, – произнес он.

– Я не хочу есть.

– Не дерзи!

– Прости, я…

– Ты слышала мой вопрос?

– Да, я… Прости… если тебе показалось…

– Или ты не хочешь, чтобы я тебя накормил?

– Нет, хочу.

– Чего ты хочешь?

– Чтобы ты меня накормил.

– Даже объедками?

– Нет, нет…

– Снова дерзишь?

– Нет, нет! Извини. Но…

– Лучше не дерзи мне, Кошечка.

– Я больше не буду, честное слово!

– Я думал, ты готова взять в рот любую гадость. Разве не так? Что ты пошла против воли Божьей и грешишь под каждым зеленым кустом.

Он наклонился и посмотрел на ее рот.

– Все что угодно в этот рот, – сказал он, – а теперь ты отвергаешь хорошую сытную пищу?

– Ты не сказал, что…

– Женщина, которая любит поесть так, как ты… – Его взгляд упал на ее обнаженную грудь. – О, Боже, тебе холодно, Кошечка? Или страшно?

– Холодно, – ответила она.

– Но не страшно?

Она не ответила.

– Вот почему ты скукожилась? – спросил он и неожиданно сжал сосок ее левой груди большим и указательным пальцами. – Потому что тебе холодно? Или страшно? – Он сдавил сосок сильнее. – Тебе больно?

– Да, – ответила она.

– Ах, извини, – сказал он. – Так что же? Холодно или страшно?

– И то и другое. Отпусти меня.

– Ты хочешь сказать, что я должен тебя отпустить? – спросил он, сдавливая сосок сильнее. – Совсем?