Текст книги "Кошечка в сапожках (сборник)"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)

Мэтью выбрался из «карлэнн-гайа», раскрыл зонтик и прошел по грязной подъездной дорожке к конторе. Женщина лет сорока была за стойкой с черной пластиковой табличкой: «Ирен Маккоули, управляющая», а рядом располагался пластиковый штатив с бланками для получения карточек «Американ-экспресс». Ирен Маккоули, если это была она, стояла наклонившись над газетой и читала ее, опершись локтями о стойку. Она подняла глаза на Мэтью, когда тот вошел, и смотрела на него, пока он закрывал зонтик.

– Опять сняли табличку, что свободных мест нет? – спросила она. – Если вы подыскиваете комнату, то у нас все заказано до конца месяца.

– Вы мисс Маккоули? – спросил он.

– Миссис Маккоули.

«Жаль», – подумал он, так как она была весьма привлекательна. Серьезные голубые глаза. Блестящие коричневые волосы почти до плеч, завитушечки на лбу. Черные короткие шорты и черная блузка, обнажающая спину. Тонкий нос, большой рот. Хорошая грудь и ножки тоже ничего, насколько он мог их увидеть. Она почувствовала, что он ее разглядывает. Недовольно приподняла брови. «Ну и что? – говорило выражение ее лица. – Все на своих местах?» И он вдруг испытан волнение.

– Меня ожидает мистер Хэрли, – солгал он. – Вы не могли бы сказать, в какой он комнате?

– В одиннадцатой, предпоследняя справа.

– Спасибо, – сказал он, раскрыл зонтик и шагнул в дождь.

Подход, который он разработал, был довольно простым. Мистер Хэрли? Это вы, да? Я Мэтью Хоуп, адвокат. Из фирмы «Саммервилл и Хоуп». Я представляю интересы Ральфа Пэрриша, которого обвиняют в убийстве собственного брата, Джонатана Пэрриша. Этак вот спокойненько, все дальше и дальше…

А теперь надо изменить ритм. Мистер Хэрли, мой клиент назвал ваше имя как свидетеля событий, которые произошли утром тридцатого января. Прежде чем мы удовлетворим требование прокурора штата об установлении вашего алиби, я хотел бы знать, не могу ли я услышать от вас несколько слов.

Так, хорошо. Здесь возможны две реакции. Да, я тот самый человек, которого ваш клиент видел убегающим, и я в самом деле свидетель убийства, но я боялся сам предлагать свои услуги. Убийство совершил не ваш клиент, его совершил… Кто же? Таков был первый возможный сценарий: доброжелательный свидетель указывает на истинного убийцу. В этом случае неприятности Пэрриша станут достоянием прошлого, а заодно и неприятности Мэтью.

Но вот второй сценарий. Гораздо опаснее. Я не понимаю, о чем, черт вас подери, вы говорите. В таком случае мистер Хэрли, этот предполагаемый мужчина в черном, становился также и предполагаемым убийцей. И что же дальше? Извините, что побеспокоил вас, сэр, и – уматывать отсюда побыстрее, прежде чем Хэрли…

Прежде чем что?

Мэтью хотелось, чтобы Уоррен Чамберс со своим пистолетом был здесь, в «Прибрежном замке Кале»! Низко пригнув голову, держа зонтик наклонно, словно черный щит, отражающий встречный ветер и беснующийся дождь, Мэтью ринулся через внутренний дворик, обегая лужи, перескакивая через ручейки и проделывая довольно неплохо забег по пересеченной местности, пока не провалился по голень в какую-то рытвину, до краев наполненную холодной бурой водой.

– Черт подери! – воскликнул он и услышал позади себя серебристый смех.

Он повернулся и увидел Ирен Маккоули, стоявшую снаружи у дверей конторы. Руки она уперла в бедра, а ноги были длинными и стройными, как он и думал. Тугие черные шорты, свободная черная блузка без спины, ножки в черных сандалиях на высоких каблуках и без задников были слегка расставлены. Он вдруг понял, что она ему напомнила: афишу фильма «Проклятый янки», когда он был еще подростком, и эту картину крутили в Чикаго. Лола, получающая все, что захочет, желанная, с ее раздвинутыми ножками в нижнем белье и на высоких каблучках; стрельни-ка ей прямо в промежность, Гвен.

– Это действительно плохое место, – сказала Ирен. – Здесь многие попадаются. Мне надо было предупредить вас.

– Лучше поздно, чем никогда, – угрюмо буркнул он.

Его туфли, носки да и брюки тоже были в грязи. Он посмотрел на все это, приподнял промокшую брючину, вынул ногу из туфли, а когда опустил, вода так и захлюпала в мокасине.

– Позвольте мне предложить вам полотенце, – сказала Ирен и пошла обратно, в контору.

Мэтью последовал за ней. Он стоял на ступеньке у входа, под зонтиком, и чувствовал себя довольно глупо.

– Давайте уж, заходите, – сказала она. – Здесь нет бесценного персидского ковра.

Если уж на то пошло, там вообще не было ковра, а был зеленый линолеум, протертый до дыр перед стойкой и диваном, стоявшим у противоположной стены. Наружная дверь громко захлопнулась за ним.

Когда он сидел на диване, стягивал с ноги мокасин и носок, когда принимал из рук женщины с серьезными голубыми глазами и блестящими коричневыми волосами чистое белое полотенце, он испытал странное чувство – будто все это уже было когда-то: он сидел в этой маленькой комнате, калорифер исходил сухим теплом, пахло мокрой одеждой, дождь все лил и лил, а эта женщина протягивала ему чистое белое полотенце.

– Спасибо, – сказал он.

Их глаза встретились.

– Мне надо было предупредить вас, – снова сказала она.

Он начал старательно вытирать ногу.

– Позвольте, я отожму ваш носок.

– Нет, ну что вы в самом деле…

– Мне это нетрудно, – сказана она и взяла с пола носок.

Ее рука промелькнула перед ним, на ногтях был ярко-красный маникюр. Ирен открыла наружную дверь и стояла, придерживая ее бедром; она выжимала носок, а дождь так и хлестал.

Да, он уже был здесь раньше и переживал эти мгновения.

– Я люблю дождь, – вдруг сказала она.

Наружная дверь снова захлопнулась.

– Позвольте, я положу его на калорифер.

– Мне действительно нужно повидать мистера Хэрли.

– Да никуда он не денется в такой дождь, – сказала она и отправилась за стойку. Он смотрел, как она расправляет носок на защитной сетке электрического калорифера. – Надо засыпать эту яму, как только закончится сезон. Придет лето, здесь будет мертво, как на кладбище, и у меня будет много времени.

Дождь настойчиво колотил по крыше. От голубого носка поднимался пар.

– Надо последить, чтобы он не сгорел, – сказала она и улыбнулась. – Вы приехали в Калузу? Или живете здесь?

– Я здесь живу.

Их глаза снова встретились.

– Может, вы смогли бы приехать и помогли бы мне засыпать эту яму, – сказала она. – Как-нибудь летом.

Стучал дождь, воздух был душный и влажный. Тишина. И отчетливое сознание, что он уже здесь был. Этот протертый линолеум. Эти окна с жалюзи. И даже этот календарь на стене. И дождь, обволакивающий, поглощающий – молотящий по крыше.

– Думаете, вы сможете это сделать? – спросила она.

– Может быть, ваш муж захочет сам это сделать? – сказал он.

– Маловероятно.

– Ах, нет?

– Если учесть, что он умер года четыре назад…

– Мне очень жаль, – сказал Мэтью.

– А мне не очень.

Мэтью улыбнулся.

– Как поживает мой носок? – спросил он.

– Вы, кажется, очень торопитесь повидаться с Хэрли, – сказала Ирен.

– Я не хочу упустить его.

– А может, вам стоит подумать, не упускаете ли вы что-нибудь еще? – Она подошла к калориферу и дотронулась до носка. – Нет, все еще сырой.

– В любом случае мне придется его надеть, – сказал он.

Она пожала плечами, сняла носок с калорифера и отдала ему.

– Вы долго у него пробудете? – спросила она.

– Я и сам не знаю.

– Я собираюсь часа в четыре что-нибудь выпить. Буду рада, если вы присоединитесь ко мне.

– У меня назначена еще одна встреча на пять часов.

– Ох, – сказала она.

Ирен смотрела на него, пока он надевал носок и мокасин.

– Я не знаю, как вас зовут, – сказала она.

– Мэтью Хоуп.

– Рада познакомиться, Мэтью.

Она протянула ему руку, и он взял ее.

– Позвоните мне как-нибудь.

– Позвоню.

– Когда бы то ни было. Я буду здесь.

– Позвоню, – снова сказал он и высвободил руку.

Он взял зонтик и подошел к дверям.

– Нет ли там других рытвин? – спросил он с улыбкой.

– Есть как раз перед номером десятым, метрах в пяти от парадной двери. Вы просто обогните ее подальше.

– Спасибо.

– Не провалитесь снова, – сказала она.

– Не провалюсь.

Он с щелчком раскрыл зонтик и шагнул в дождь. А она подошла к входной двери и смотрела вслед, пока он пересекал внутренний дворик. Мэтью боролся с искушением пустить ей пыль в глаза, этак ринуться через дворик, наподобие морского пехотинца, штурмующего укрепленную точку с пулеметом, безрассудно прошлепать по грязи. Но он сдержал себя и двигался медленно и осторожно, чтобы не попасть в еще одну воронку с грязной водой. Он старался сейчас думать только о грядущем разговоре с Хэрли.

Он подошел к комнатке-кабине под одиннадцатым номером. Жалюзи на окнах были опущены. Мэтью взошел на низенькое деревянное крылечко, подошел к двери и постучал.

– Кто там? – спросил женский голос.

В компьютерной комнате здания Управления общественной безопасности полицейский Чарльз Маклин рывком выдернул несколько листков бумаги из маленького матричного принтера. Всего три минуты назад он внес в компьютер имя Артура Нельсона Хэрли, а потом добавил буквы ПИ, то есть «поиск информации», и еще буквы АК, что означало «Аль Капо»,[14]14
  Аль Капо – сокращение от Аль Капоне – знаменитого американского гангстера, итальянского происхождения.


[Закрыть] поскольку специалист, придумавший эту программу, был итальянцем. Это подразумевало более широкий поиск информации, чем обычный, ограниченный поиск, не выходящий за пределы предыдущих пяти-семи лет. При следующем вопросе Чарли отпечатал буквы ФЛ, то есть «Флорида», а не ЮС для поиска по всей территории США, поскольку он знал, что поиск по всем штатам должен выйти на картотеку ФБР, и в итоге дело затянется на целые часы.

Хотя Чарли и не сидел в тот момент в доме Пэрриша, он, тем не менее, по совместительству выполнял работу для Уоррена Чамберса, а жалованье получал от управления полиции Калузы. Чарли никак не мог понять, чем ему нравится этот черномазый. Ему хотелось, чтобы Чамберсу везло, чтобы он ни делал. Он сгорал от нетерпения поскорее рассказать Уоррену, что он провел стандартную проверку Хэрли и нашел то, что уже выглядело здоровенной ямищей, полной дерьма.

Даже не отрывая отрезной полоски с края отпечатанного листа, Чарли начал читать его. «Послужной список» Хэрли, занявший целый лист, уходил в прошлое лет на двадцать, к тем временам, когда его впервые арестовали за вооруженное нападение. Самый последний арест был восемь лет назад в Талахасси, и его тогда обвинили в оскорблении действием с отягчающими обстоятельствами и в попытке убийства, поскольку он набросился на одного мужчину с разбитой пивной бутылкой и едва не убил его.

Чарли издал протяжный негромкий свист.

Глава 5

А ЭТО ВОТ ДЕВУШКА, СТРАХОМ ОБЪЯТАЯ,

КОТОРАЯ ДОИТ КОРОВУ РОГАТУЮ…

Девушке, которая открыла дверь в комнату-кабинку номер одиннадцать мотеля «Прибрежный замок Кале», было не больше девятнадцати. На ней были просторные белые шорты и белая блузка типа мужской, надетая навыпуск. Воротник блузки был вышит желто-голубыми цветочками, что гармонировало с цветом ее длинных прямых волос и глубоко посаженных глаз. Она была примерно на седьмом месяце беременности.

– Я ищу мистера Хэрли, – сказал Мэтью. – Артура Нельсона Хэрли.

– Арта сейчас нет, – ответила она.

– Он придет?

– Как вас зовут?

– Мэтью Хоуп.

– Арт вас знает?

– Нет.

– Вам надо было сказать об этом раньше. Я бы не открыла незнакомцу.

– Если бы вы позволили мне войти, – сказал Мэтью, – то мы, возможно, смогли бы…

– Кто там, Хэл? – спросил из глубины комнаты мужской голос.

– Какой-то Мэтью Хоуп, – сказала она через плечо.

За ее спиной внезапно появился мужчина. Мэтью дал ему на вид года двадцать два – двадцать три, рыжие волосы, голубые глаза, лицо усыпано веснушками. Он был в выцветших голубых джинсах, еще на нем были тенниска, пояс с серебряными заклепками и сандалии.

– Что вы хотите? – спросил он.

– Я адвокат, – сказал Мэтью. – Мне бы хотелось…

– Вас что, бабушка прислала? – удивленно спросила девушка, и ее глаза расширились. – Почему же вы не сказали? Заходите.

– Спасибо.

Он закрыл зонтик, стряхнул с него воду, все еще стоя в дверном проеме, а потом шагнул в комнату и закрыл за собой дверь. «Так, – подумал он, – бабушка». В комнате две кровати, сдвинутые вместе. Пара чемоданов в углу. Телевизор. Раскрытая дверь, а за ней ванная комната, в которой никого не было. Мэтью подумал, а не стоит ли сказать им, что его и вправду прислала бабушка.

– Вы Артур Хэрли? – спросил он молодого мужчину.

– Я Билли Уолкер.

– Это ваша жена, мистер Уолкер?

– Нет.

– Я Хэлен Эббот, – представилась девушка. – Я знала, что она до нас доберется в конце концов. Билли, разве я тебе не говорила?

– Да, ты так и говорила.

– Но почему она послала вас искать Арта? – спросила она Мэтью. – Арт только разговаривал с ней по телефону.

– Ну… – сказал Мэтью.

– У Арта не было никакого личного контакта с ней. В первый раз с ней поехал повидаться мой отец, перед Рождеством, а потом уж съездила и я, где-то в прошлом месяце.

– Так-так.

– Я знаю, что вы не можете вести переговоры с моим отцом, пока он лежит в больнице. Но почему бы вам не потолковать со мной? Это ведь я ее внучка, а не Арт. Какое, черт подери, отношение имеет он к бабушке?

Мэтью понятия не имел, какое отношение имел Арт к бабушке, а также к Хэлен, если только он и не обрюхатил ее. Он знал только, что Артуру Нельсону Хэрли принадлежит автомобиль, который был припаркован напротив дома Пэрриша днем в субботу. И в нем сидели двое мужчин и вели наблюдение за домом. Одному было лет сорок, и он был одет во все черное, а другой молодой и рыжий. Билли Уолкер был рыжим и молодым. Стало быть, решил Мэтью, тот в черном и есть Артур Нельсон Хэрли.

– Вы не знаете, когда он вернется? – спросил Мэтью.

– Я думаю, это и есть ответ на мой вопрос! – сказала Хэлен. – Она хочет, чтобы вы разговаривали с ним. У меня просто слов нет! Она выписывает этот проклятый чек, но, видите ли, не на мое имя!

Мэтью промолчал.

– Ее что, не устраивает моя цена? – спросила Хэлен.

Мэтью молчал.

– Вы знаете, как выполнять поручение, правда ведь? – сказала Хэлен. – Бабушка сказала вам, что надо поговорить с мужчиной, и вы хотите говорить только с мужчиной.

Снаружи донесся шум подъехавшей машины. Хэлен подошла к двери. Голубая «хонда-сивик» как раз выехала из дождя и затормозила прямо перед кабинкой. Водитель распахнул дверь и выбрался из машины, ему было минимум сорок. Но одет он был не в черное, а в зеленое. Зеленые полистироловые брючки-слаксы и такого же цвета спортивная рубашка с короткими рукавами. В левом ухе была серьга. Длинные черные волосы были распущены. Он выглядел как «проклятый засранец хиппи».

– А вот и Арт, – сказала Хэлен.

Артур Нельсон Хэрли вошел в комнату.

– А это кто? – спросил он, посмотрев на Мэтью.

– Бабушкин адвокат.

– Да?

Хэрли посмотрел на Мэтью внимательнее.

– Он получил указание разговаривать только с тобой, – сказала Хэлен.

– Кого вы представляете? – спросил Хэрли. – Старуху? Или обеих: и ее, и дочь?

– Ну…

– Я вас спрашиваю: знает ли мать Хэлен, что вы здесь?

– Нет, – сказал Мэтью.

– Тогда все, что вы хотите нам сообщить, идет от старухи, верно? Элиза не имеет никакого…

– Ну, нет, так бы я не сказал.

– А как бы вы сказали?

Мэтью заметил на левом предплечье Хэрли татуировку, где большая змея душила какого-то маленького зверька.

– Мистер Хэрли, – сказал он, – как вы знаете, я адвокат…

– Адвокат Софи Брэчтмэнн.

– Нет.

– Так вы не адвокат бабушки? – спросила Хэлен.

– Нет.

– Тогда чей же?

– Я представляю интересы Ральфа Пэрриша, которого обвиняют в…

– Пэрриш!

Это имя прозвучало в комнате так, словно его прошипела змея, вытатуированная на руке Хэрли, но оно вырвалось у Билли таким наэлектризованным шепотом, что испугало даже его самого. Он виновато посмотрел на Хэрли, оба понимали, что, повторив это имя, Билли подтвердил, что знает его.

– Вы знали Джонатана Пэрриша? – сказал Мэтью.

– Что вам здесь нужно? – спросил Хэрли.

– Прокурор штата дал указание провести проверку алиби…

– Да мы даже и ногой не ступили в этот дом! – сказал Билли.

– В день убийства вы не были где-нибудь поблизости? – спросил Мэтью.

– Убийства? – переспросил Билли.

– Какого еще убийства? – спросил Хэрли.

– Все, что мы сделали, это…

– Билли, заткнись! Кого убили?

– Джонатана Пэрриша.

– Ох, черт подери! – воскликнул Билли.

– Когда?

– Тридцатого числа прошлого месяца.

– А где?

– В его доме на Уиспер-Кей.

– О, Господи, Арт! Мы следили за домом, где этого мужика…

– Я сказал тебе, чтобы ты заткнулся!

– Я знал, что эти проклятые картинки доведут нас до беды!

– Ты не слышал, что он велел тебе заткнуться? – спросила Хэлен.

– Теперь этот мужик приходит к нам и толкует что-то о прокуроре штата…

– А что за картинки? – спросил Мэтью.

– Всего хорошего, мистер Хоуп, – сказала Хэлен.

Если белый человек хочет изменить свою внешность, ему не особенно трудно это сделать. Он надевает другую одежду, приклеивает фальшивые усы или поддельный нос, пересаживается в другой автомобиль – вот вам и новый частный детектив. А если негр захочет, чтобы его не узнали, это сделать чертовски трудно. Он может поменять и одежду, и автомобиль, и нос, и даже отпечатки пальцев, но он не в состоянии изменить цвет кожи. И если лицо, за которым он следит, смотрит по сторонам и везде видит этого негра, то уже не имеет значения, как он одет, потому что он черный и его засекли, и ничего уже с этим не поделаешь.

И небо, и залив, и дождь были такими же серыми, как старенький «форд» Уоррена, когда он увидел, что Леона Саммервилл выходит из зеленого «ягуара», и ее встречного беглого взгляда было довольно, чтобы понять – она засекла его снова. От места встречи с врачом в административном здании Бэйо он проследовал за ней до ее дома и ждал на расстоянии в два квартала, на Пеони-Драйв, пока она снова не появилась в половине пятого. Потом он поехал за ней сюда, в Марина-Лоу. Она сидела за рулем, прямая и стройная, и на этот раз не мотала машину туда-сюда: она засекла его и знала, что он едет за ней.

Теперь она передавала ключи служителю стоянки. Она оделась, как полагалось для вечерних приемов, – на ней была бледно-голубая плиссированная юбка, такая же блузка и такие же туфли-лодочки на низком каблуке. Она прекрасно выглядела, вполне подходяще для любовного свидания в уютном местечке. На лице ее блуждала улыбка. Она оглядела автостоянку, зная, что он сидит в машине и наблюдает за ней.

Как он признается Мэтью Хоупу, что он сорвал наблюдение?

Леона Саммервилл уже собиралась войти в здание, но тут Мэтью Хоуп, собственной персоной, подъехал к парадному входу в своей желтовато-коричневой «карлэнн-гайа», вышел и приветливо окликнул ее:

– Леона!

Она обернулась и приветливо улыбнулась ему.

Мэтью отдал служителю ключи. Леона взяла его под руку. Уоррен внимательно наблюдал, как они вместе вошли внутрь. «Хм-хм, – подумал он. – Нет-нет!» Но почему, собственно, нет? Неужели это возможно? Он очень надеялся, что нет. Как же ему были ненавистны все эти интрижки!

Хэлен рыдала, чего Хэрли совершенно не выносил. Ему хотелось ударить ее, сделать что-нибудь такое, чтобы ей пришлось зарыдать по-настоящему, и в то же время ему хотелось обнять ее, приласкать, утешить. Все чувства смешались в нем, никогда в жизни не было ничего подобного. Он бы и сам был не прочь понять, что все-таки в нем происходит. И о ребенке он думал, которого она носила в себе. Интересно, кто родится? Он надеялся, что девочка, – мальчикам труднее сладить с этим миром, слишком много здесь для них припасено дерьма.

– Ну, не плачь, малышка, успокойся, – он обнял ее и поцеловал.

Билли сидел на другой кровати. А Хэлен все сопела и всхлипывала, сморкаясь в маленький носовой платок, обшитый тесьмой.

– Пожалуйста, малышка, я не могу смотреть, как ты страдаешь, – сказал Хэрли и снова поцеловал ее.

– Я, наверно, сорвала все это, – сказала Хэлен, прижимая к глазам мокрый платок. – Я, наверно, рассказала ему слишком много… Но он же представился как бабушкин адвокат…

– Он этого не делал, – сказал Билли. – Он и не говорил, что он адвокат твоей бабушки. Ты сама ни с того ни с сего так решила.

– Так говорил этот мужик, что он адвокат Софи, или нет? – спросил Хэрли.

– Боюсь, что нет, Арт. Мне так обидно, черт меня подери. – Она всхлипнула, и слезы так и полились снова. – Мне бы сообразить, что он здесь что-то вынюхивает!

– Успокойся, дорогая, – сказал Хэрли, обнимая ее и похлопывая по плечу. – Что он спрашивал?

– Да все о тебе расспрашивал. Когда ты вернешься.

– А с чего ты решила, что он что-то вынюхивает?

– Он же спрашивал про тебя…

– Что именно?

– Спрашивал, не знаешь ли ты Джонатана Пэрриша, не жена ли я Билли.

– И ты ему сказала, что нет?

– Да. Билли ведь сказал ему свое имя, и я тоже…

– Потрясающе, теперь он знает наши имена!

– Твое имя он уже знал, Арт, – сказал Билли, вставая и направляясь к телевизору. – Еще до того, как он пришел сюда, он знал твое имя.

– Ладно, довольно, – сказал Хэрли.

– Если мы с тобой женаты, – сказал Билли, улыбаясь, – это вовсе не означает, Арт, что ты можешь мне давать указания.

– А я говорю: довольно, – он снова повернулся к Хэлен. – Что же ты ему рассказала насчет своей бабушки?

– Я сказала, что приезжала повидаться с ней.

– А ты говорила, почему ты приезжала повидаться с ней?

– Извини, Арт. Мне следовало быть более осторожной, но я в самом деле думала, что он бабушкин…

– Ты упоминала о деньгах, Хэлен?

Она посмотрела на него и готова была снова заплакать.

– Так упоминала или нет?

– Я, я… я… возможно, сказала что-то такое насчет… насчет того, устраивает ли ее моя цена.

– Ты сказала и о том, что она выписала чек, – подсказал Билли.

– Нет, я не говорила…

– Ты сказала, что тебе хотелось бы, чтобы чек был выписан на твое имя.

Хэрли нахмурился.

– Извини меня, Арт, – сказала Хэлен.

– Ничего страшного, дорогая.

Он молчал, обдумывая все это. Билли стоял у телевизора, решая, включить его или нет. Хэлен сидела на кровати, скрестив ноги на индийский манер, и смотрела на Хэрли, стараясь понять, очень ли он на нее злится. Раньше он колотил ее. И это уже вошло в привычку, он был горячий мужик. Но с тех пор, как она забеременела, он ни разу не прикоснулся к ней.

– Насколько я понимаю, – сказал Хэрли, – этому адвокату известно, что ты приезжала повидаться со своей бабушкой и хочешь получить от нее чек.

– Да, – сказала Хэлен.

– А он знает, зачем они тебе?

– Не думаю.

– А ты что скажешь, Билли?

– О «зачем» вообще никакой речи не было.

– О сумме упоминали?

– Цифры вообще не назывались.

– Значит, он не знает, что мы рассчитываем на миллион долларов?

– Ну откуда же, Арт? – сказала Хэлен.

– Стало быть… он знает только, что ты приезжала, чтобы поговорить с ней о деньгах. И рассчитываешь на какой-то чек.

– Он также знает, что мы ждем переговоров, – сказал Билли.

– Откуда же, черт вас подери? – спросил Хэрли.

– Потому что Хэлен…

– Потому что я… думала, что она послала его для переговоров с тобой. И я, должно быть, что-то об этом сказала.

– Он также знает их имена, – сказал Билли, – которые ты сообщил ему, дорогой муженек. Хэлен не имеет к этому никакого отношения. Ты, видно, хочешь свалить вину на нее. А ты сам выболтал ему все и назвал имя старухи.

– Так я же думал, что он ее адвокат. Хэлен же говорила, что он…

– Преподнес ему имя на серебряном подносе – Софи Брэчтмэнн. И имя ее дочки тоже назвал – практически раскрыл для него все карты, – уныло сказал Билли.

– Ну, все мы делаем ошибки, – сказал Хэрли, подошел к Хэлен и поцеловал ее в макушку. – Кто из вас первый может бросить в другого камень?

– Я, – сказал Билли. – Я вообще ни хрена ему не говорил.

– А кто сболтнул, что мы наблюдали за домом? – спросил Хэрли. – Кто сболтнул о карточках?

– Может, я и…

– Так что мы все виноваты. Но что сделано, то сделано. Теперь важно просчитать следующий шаг.

– Наш следующий шаг – это убраться отсюда к чертовой матери, – сказал Билли.

– Нет, наш следующий шаг – отыскать фотографии, – возразил Хэрли.

– Он прав, – сказала Хэлен. – Ничто не убедит ее, пока она их не увидит, те, где я снята вместе с матерью.

– Но мы даже не знаем точно, есть ли вообще такие, – сказал Билли.

– Они существуют, это точно, – сказал Хэрли.

– Только потому, что так кажется какой-то черномазой…

– Ей не кажется, она действительно помнит.

– Поговори с ней подольше, так она и Рождество Христово вспомнит.

– Но она же была, когда нас фотографировали, – воскликнула Хэлен.

– Мы должны их найти, – настаивал Хэрли.

– Возвращайся к дому Пэрриша, – сказала Хэлен.

– Это невозможно, – возразил Билли.

– Надо проникнуть в дом и отыскать эти фотографии.

– Да ведь в этом доме совершено убийство! – воскликнул Билли. – Ты что, не слышал, что он сказал?

– Но карточки-то в доме, – сказала Хэлен.

– Да, где-то в доме, – согласился Хэрли.

– Мы покажем ей фотографии, и она увидит бусы, – упрямо настаивала Хэлен.

Дождь прекратился. И радуга волшебной аркой встала над калузским заливом.

– Загадай желание, – сказала Леона.

Они сидели за столиком для двоих у окна, смотревшего на пристань. Парусные шлюпки поскрипывали на ветру, гуляющему по их оснастке. По серому небу изодранными клоками все еще неслись тучи. На западе проступала слабая голубая полоска.

– А разве загадывают желание, глядя на радугу? – спросил Мэтью.

– Я всегда загадываю. Чего тебе хотелось бы больше всего на свете?

– Если скажу, это не сбудется, – сказал он.

– А кто это установил? – спросила Леона.

– Это правило, проверенное временем.

– Правила, тем более, проверенные временем, для того и существуют, чтобы их нарушали, – сказала Леона. – Я скажу тебе свое желание. Ты готов?

– Не искушай судьбу.

– Да черт с ней, с судьбой.

Она порядочно выпила, и это уже становилось заметно. Коктейль, два мартини… Они были здесь около часа, а она так и не сказала, зачем его вызвала.

– Я хотела бы… я хотела бы быть счастливой, – отрывисто сказала она и посмотрела в свою рюмку.

– Я думал, что ты и так…

– Счастлива? Ты в самом деле так думал?

Она взглянула на него. Потом подняла рюмку и в молчаливом тосте протянула ее к радуге. И выпила.

– А теперь ты.

– Но радуги уже почти нет, – пытался отговориться Мэтью.

– Так говори скорей, пока она совсем не исчезла.

– Да я могу загадать желание и на луну. Если я произнесу это вслух, то…

– Поторопись, она же исчезнет!

– Чтобы ты была счастливой, – сказал Мэтью и быстро выпил.

Леона с удивлением посмотрела на него.

– Почему? – спросила она. – Для тебя это действительно важно?

– Просто не хочу, чтобы ты была несчастной, – сказал он и пожал плечами.

– Но я несчастна.

– А ты не хочешь мне рассказать почему?

Она покачала головой.

– Зачем ты меня позвала, Леона?

Она подняла рюмку, осушила ее и сказала:

– Давай еще возьмем!

– Сначала поговорим, – сказал он.

Леона вздохнула. «Вот оно, начинается, – подумал он. – Сейчас скажет: Мэтью, я хочу развестись с Фрэнком».

– Мэтью, – сказала она, – за мной следят.

Первое, что он испытал, было чувство облегчения, а потом – чувство досады: значит, Уоррен сорвал наблюдение.

– Не смеши меня, – сказал он.

– Нет-нет, я в этом уверена.

– Ты что, видела кого-то?

– Видела.

– На кого он похож?

– Это высокий негр, он ездит на старом сером «форде».

«Ах, черт подери», – подумал Мэтью. А вслух сказал:

– А с чего это он стал за тобой следить?

– Может быть, Фрэнк подозревает меня?

«Вот теперь-то точно начинается», – подумал он.

– Мэтью, он прав. У меня в самом деле интрижка.

Мэтью промолчал.

– Может быть, Фрэнк приставил ко мне частного детектива? – спросила она.

Мэтью не ответил.

– Чтобы застукать меня в постели с поличным. Сделать снимки на месте преступления. Теперь ты мне позволишь еще порцию? – И она показала официанту пустую рюмку. Тот кивнул и поспешил к бару.

Она повернулась к Мэтью и снова улыбнулась.

– Фрэнк тебе ничего не говорил? Например, чтобы приставить ко мне детектива?

– Нет, – солгал он и тут же подумал: а собственно, почему? Леона была с ним откровенна, почему бы и ему не выложить карты на стол и открыто не рассказать обо всем. Но было уже поздно, пусть уж она сама…

– Если бы он думал, что у меня какая-то интрижка, он бы тебе сказал?

– Не знаю.

– А ты ему рассказывал, когда у тебя было с Агатой Хеммингз?

– Нет.

– А вообще мужчины рассказывают друг другу о таких вещах?

– Некоторые рассказывают, я – нет.

– Некоторые женщины тоже рассказывают, – сказала она и посмотрела в сторону бара, где для нее готовили коктейль. – Но не я. У меня нет друзей среди женщин. А тебя я считаю другом.

– Спасибо, – кивнул Мэтью.

– А ты меня?

– Да.

– Хорошим другом?

– Очень хорошим.

«Ну, начала, так говори же!» – подумал он.

– Ну и как друг, – спросила она, – ты хотел бы, чтобы кто-то делал мои фотографии, через окно мотеля, голой, с раздвинутыми ногами, во время этого?..

– Леона, я…

– Коктейль «Танкэрей» со льдом, – сказал официант.

Он, видимо, что-то услышал, и вид у него был виноватый. Леона посмотрела на него снизу вверх и ангельски улыбнулась.

– Спасибо, – сказала она.

– Сэр? Еще один, для вас?

– Нет, спасибо, – ответил Мэтью.

Официант поспешил отойти от столика.

– Думаю, я смутила его, – сказала Леона.

– И не только его, – не глядя на нее, буркнул Мэтью.

– Не будь ханжой, – она подняла рюмку. – За радуги и за желания.

Он смотрел на нее, пока она пила.

– Ты расскажешь, почему ты несчастлива?

Леона глубоко вздохнула.

– Может быть, потому что старею.

– Чепуха, – сказал он. – Сколько тебе лет, Леона? Тридцать семь? Тридцать восемь?

– Через месяц будет сорок.

– А выглядишь на двадцать пять.

– Ах ты льстец, – сказала она и через стол дотянулась до его руки. – Дорогой добрый друг, дорогой мой друг, – сказала она и вяло улыбнулась. – Мэтью?

– Да, Леона.

– Нет у меня никакой интрижки.

Она стиснула его пальцы и пристально посмотрела ему в глаза.

– Если Фрэнк тебя спросит, скажи ему, что ничего нет, хорошо?

Отпирая дверь своей квартиры в кооперативном доме, Уоррен Чамберс услышал, что внутри звонит телефон. Он оставил ключ в замке, пробежал через гостиную и схватил трубку.

– Алло!

– Уоррен, это Мэтью.

– Привет, Мэтью.

«Сейчас я должен все рассказать ему, – подумал он, – что меня засекли и что я знаю: ты встречался сегодня днем с нашей подозреваемой. И хотя меня засекли, я готов ознакомить тебя, Мэтью, со сценарием, который у меня успел сложиться. Итак. Твой партнер подозревает, что его жена крутит любовь на стороне, и просит тебя приставить к ней частного детектива. Ты обязан это сделать и назначаешь меня. Но так как долбишь эту дамочку ты сам, ты предупреждаешь ее, что какое-то время, пока частный детектив занят работой, они должны быть очень осторожны. Поэтому вы трахаетесь тихонько, извини уж мне такое выражение, пока частное расследование не засвидетельствует, что она чиста. Ну, а потом, когда Саммервилл успокоится, вы уж тогда наверстаете, возьмете свое, ну не совсем свое, так что чертям станет тошно. Ну, и как? Ты доволен, Мэтью? Не такое уж плохое продвижение вперед за такое короткое время, а?»