Текст книги "Кошечка в сапожках (сборник)"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)

Софи Брэчтмэнн посмотрела на свои часы.

– Ваше время вышло, – сказала она. – Всего доброго, мистер Хоуп.

Глава 7

А ЭТО СОБАКА, СОБАКА КОСМАТАЯ,

КОТОРАЯ КОШКУ ГОНЯЕТ ЛОХМАТУЮ…

В среду утром Уоррен Чамберс пришел в контору без нескольких минут девять. Мэтью только что заказал кофе и датский сыр из магазина деликатесов на Хероне. Он позвонил Синтии и попросил ее сделать еще один такой же заказ. А Уоррен сразу же стал излагать дело.

– Я нанял одну женщину по имени Тутс Кайли, – сказал он, – которая работала на Отто Самалсона. Она очень хороший работник. Во всяком случае, была такой. Но некоторое время не работала.

– А почему?

– Она употребляла кокаин.

– Это замечательно, – сказал Мэтью.

– Я думаю, что сейчас с ней все в порядке, надеюсь, что так. Мэтью, поверь мне, этот город не наводнен опытными сыщиками. Так что давай рискнем. Если она не справится, я компенсирую потери, идет?

– Ну, это уж мы как-нибудь сообразим вместе. И никаких «но».

– Я надеюсь, что с ней будет все в порядке. Она работала с Отто, когда он сорвал эту мошенническую операцию по уклонению от налогов, которую проворачивали Гэйбл и Уорд, ты помнишь? Четыре года назад. Клиентом Отто был парень по имени Луис Горвич…

– A-а! Что-то связанное со скотом, так?

– Точнее, с нефтяными скважинами.

– Почти угадал. А как ее настоящее имя?

– Так и есть – Тутс. Посмотрим, что будет, ладно? А что касается семьи Брэчтмэннов, – сказал он и потянулся к карману своей куртки как раз в тот момент, когда раздался звонок на письменном столе Мэтью и ему сообщили, что пришел человек из магазина деликатесов.

В упаковке было все заказанное Мэтью, и, отпустив посыльного и продолжая разговаривать, они принялись за завтрак.

– Следовало бы отказаться от сыра, – сказал Уоррен, вгрызаясь в кусочек датского. – В нем много холестерина.

– Что тебе удалось достать по Брэчтмэннам? – спросил Мэтью.

– Немного. Ты не замечал, какая у нас тут, в Калузе, примитивная библиотека? – Он вытер руки бумажной салфеткой и достал из кармана куртки несколько сложенных желтых листков. – Это семейное древо. Для справки. Здесь всего лишь четыре поколения. Причем я следовал той ветви, которая окончилась здесь, в Калузе.

Мэтью откусил сыра, отхлебнул кофе и взял написанную от руки страничку.

Готфрид Брэчтмэнн жен. на Элизе Мехлер

Джекоб Брэчтмэнн жен. на Шарлоте Шэпке

Франц Брэчтмэнн жен. на Софи Уитт

Элиза Брэчтмэнн…

– Готфрид Брэчтмэнн был пивоваром в Мюнхене, – пояснил Уоррен. – Он женился на Элизе Мехлер, дочери тамошнего банкира, и она родила ему двоих детей, Анну и Джекоба. Джекоб – единственный, кто нас интересует. Этот тот самый, который приехал в Америку.

– Когда?

– В начале века, в тысяча девятьсот первом году. Приехал сюда с женой, Шарлоттой. Говорят, это была необыкновенная красавица, роковая женщина. Джекоб начал американскую ветвь Пивоваренной компании Брэчтмэннов.

– Здесь, в Калузе?

– Нет, в Бруклине, близ Нью-Йорка. Это была первая ветвь. Сейчас их девять, включая и здешнюю. Я расскажу об этом позже, Мэтью. А сейчас давай сосредоточимся на семье.

– Ладно.

– В тысяча девятьсот пятом году, зимой, Джекоб и Шарлотта приехали в Калузу. Они влюбились в это место и в следующем году, когда родился их сын Франц, построили здесь дом, на Фэтбэк-Кей.

– Я был там.

– Наверно, красотища?

– Да, там великолепно.

– Мы добрались до тысяча девятьсот шестого года. Брэчтмэнны переезжают в новый дом, и Джекоб начинает строить второй пивоваренный завод в Калузе, а спустя двадцать семь лет здесь уже было четыре пивоваренных завода, и Брэчтмэнны стали двенадцатыми по счету крупнейшими пивоварами в США. На одной шикарной вечеринке в Палм-Бич красавец Франц знакомится с восемнадцатилетней Софи Уитт, она только что приехала из нацистской Германии… Ты меня слушаешь, Мэтью?

– Слушаю, слушаю.

– В тысяча девятьсот тридцать третьем Франц Брэчтмэнн женился на Софи Уитт.

– А когда родилась Элиза?

– В феврале пятьдесят второго. Софи тогда было тридцать семь лет.

– Поздновато, чтобы рожать.

– Это точно. Но тем не менее она родила прекрасную девочку, настолько прекрасную, что счастливый отец – он назвал ее в честь своей бабушки – спустя несколько лет стал выпускать сорт пива с факсимильным изображением его дорогой доченьки. Ей было тогда два года. «Золотая девочка» тебе ни о чем не говорит? А марка «Прекрасное пиво»? Ты же понимаешь, Мэтью! Она-то и продвинула Брэчтмэннов с двенадцатого места, и они стали одной из крупнейших пивоваренных компаний страны. Старик Джейк ко времени, когда родилась внучка, уже умер. Не дожил до такого торжества!

По просьбе Мэтью Уоррен более подробно рассказал всю эту историю.

Компания Брэчтмэннов владела пивоварнями в девяти штатах. Первая пивоварня в Бруклине выпускала в день пять миллионов бутылок и девять миллионов жестяных банок с пивом, а пивоварня в Калузе, самая маленькая из всех пивоварен Брэчтмэннов, отправляла потребителям почти два миллиона баррелей пива в год. Компания выпускала также напитки, владела дрожжевыми и солодовыми фабриками и несколькими сельскохозяйственными предприятиями, где выращивали и обрабатывали зерно и ячмень, необходимые, чтобы варить пиво.

Валовой доход компании за бюджетный год равнялся пяти с половиной миллиардам долларов, что показывало рост на семь и шесть десятых процента в сравнении с предыдущим годом. Чистая прибыль составила триста шестьдесят четыре миллиона долларов, на сорок два миллиона долларов больше, чем в предыдущем году. За последние восемь лет долевые прибыли Брэчтмэннов вырастали в среднем на шестнадцать процентов в год. Компания, основанная Джекобом Брэчтмэнном в тысяча девятьсот первом году, пережила его смерть в тысяча девятьсот сорок пятом и смерть его сына пять лет назад. Теперь она процветала под руководством Софи Брэчтмэнн, которая в возрасте семидесяти трех лет была единственным крупнейшим держателем акций компании. Дела компании вела ее дочь Элиза, которой теперь тридцать шесть лет. Личико прелестной маленькой девочки, какой она была двух лет от роду, все еще украшает этикетку названного в ее честь пива, которое принесло семье Брэчтмэннов целое состояние.

– Ты отлично поработал, – сказал Мэтью.

– Это только начало. Мне надо провести еще кое-какие раскопки.

– И что же ты полагаешь найти?

– Грязь, – ответил Уоррен.

Мэтью возненавидел больницы, когда заболела мать Сьюзен. В пятьдесят шесть лет ее не стало. Она, которая за свою жизнь не выкурила ни одной сигареты, умирала от рака легкого. Врачи сделали биопсию, зашили ее и сказали, что сделать ничего не могут. Брат Сьюзен тогда принял решение скрыть от нее, что она безнадежна. Потому что, видите ли… она, конечно, замечательная женщина, и могла бы вынести такое известие, и, может быть, даже была бы рада возможности умереть с достоинством, но нельзя, понимаете ли, лишать ее возможности бороться, сопротивляться… О Господи! Мэтью и раньше не любил его, а тут просто…

Он помнил, как однажды днем пришел в больницу. Его теща лежала в подушках, ее голова была запрокинута к окну, туда, где сквозь жалюзи лился солнечный свет. Они были очень похожи со Сьюзен, те же черные глаза и каштановые волосы, полный рот с припухлыми губами, у нее уже с возрастными морщинками по краям. Она была красавицей в свое время и все еще выглядела красивой, хотя и измученной болезнью, от которой она быстро умирала. Она плакала, когда Мэтью вошел в палату. Он сел рядом с ее койкой.

– В чем дело, мама? – спросил он. – Что случилось?

Она взяла в свои ладони его руки и сказала:

– Мэтью, пожалуйста, скажи им, что я пытаюсь.

– Кому сказать, мама?

– Врачам.

– Что?

– Что я пытаюсь, я действительно хочу выздороветь. У меня просто нет сил, Мэтью.

– Я поговорю с ними, – сказал он.

В тот же день он нашел в коридоре одного из врачей. И спросил его, что можно рассказать ей. Ничего, согласно решению семьи, – ответил ему врач.

– Я тоже из этой семьи, черт подери, – сказал Мэтью. – Что вы ей сказали?

– Что она выздоровеет, если хорошо постарается…

– Но это же ложь.

– Таково было решение семьи…

– Независимо от усилий она умрет.

– Мистер Хоуп, мне кажется, вам следует обсудить это с вашим шурином. Я пытаюсь укрепить ее дух, это все, что я могу для нее сделать.

Она умерла на следующей неделе, должно быть, не догадываясь, что умирает, не понимая, что делает последний вздох. Было ли это благом, Бог весть. Он очень любил эту женщину, и ему до сих пор ее недоставало. Возможно, из-за нее он и женился на Сьюзен.

Эти больничные запахи с избытком антисептика. Эти звуки и жужжание электронных мониторов. И вызов по селектору срочно требующихся врачей. И голоса сиделок, говорящие с больными как с младенцами.

Чарльз Эббот лежал в отдельной палате на четвертом этаже калузской больницы. Медсестра в коридоре за столиком сказала Мэтью, что Эббот находится здесь с двадцать первого декабря прошлого года, уже пятьдесят два дня, это очень долго, только безнадежные больные лежат столько, а то и дольше, но…

– Он был в коме почти месяц, – сказала она. – Видели бы вы его, когда он попал сюда.

Мэтью не ожидал, что Эбботу так плохо. Он лежал в постели с гипсом на руках и ногах, его лицо было синюшным и бледным, правый глаз полузакрыт.

Больницы, больницы… Он представился Эбботу и сел рядом.

– Меня интересует Джонатан Пэрриш, – сказал Мэтью.

– Никогда не слышал о нем.

– Двое людей, которых вы знаете, вели наблюдение за его домом.

– А кто эти двое?

– Билли Уолкер и Артур Хэрли.

– Их я тоже не знаю, – сказал Эббот.

– А я думаю, что знаете, сэр, – сказал Мэтью. – Они живут в Калузе, вместе с вашей дочерью.

– Хорошо, предположим, что я их знаю. Ну и что?

– Вы не могли бы сказать, почему их интересует дом Пэрриша?

– Не имею представления.

– Какое отношение Джонатан Пэрриш имеет к Софи Брэчтмэнн?

– Так это она послала вас ко мне? – сразу же спросил Эббот.

– Нет. Я представляю интересы человека, которого обвиняют в убийстве. Я пытаюсь…

– Тогда откуда же вы знаете ее имя? Что вам нужно здесь, мистер Хоуп? Или это Элиза послала вас?

– Я никогда не видел Элизы Брэчтмэнн.

– Но с Софи-то вы встречались?

– Да.

– Это она рассказала, как найти меня?

– Нет, рассказала ваша дочь.

– Что-что?

– Она сказала мне, что вы лежите в больнице. А я обзвонил все больницы в…

– А она не говорила вам, как я оказался здесь?

– Нет, сэр.

– На меня напали четверо мужчин с бейсбольными битами.

– И когда это было, мистер Эббот?

– Двадцать первого декабря, через два дня после моей поездки к Софи. Интересное совпадение? Они выследили меня. Я выходил из бара на Палметто, и вдруг они набросились на меня вчетвером.

– Вы никого из них не узнали?

– Нет. Скорее всего наемные головорезы.

– А вы сообщили об этом в полицию?

– Мне не понадобилось сообщать. Полицейские появились одновременно со «скорой помощью».

– Значит, полиция в курсе, что с вами случилось?

– Не надейтесь, что они поймают наемных бандитов. Элиза лучше знает, как использовать местные таланты.

– Элиза?

– Да. Это, конечно, она напустила на меня этих бандитов. Старуха, правда, не одобряет подобную тактику…

– Вы думаете, что Элиза Брэчтмэнн наняла четырех человек, чтобы…

– Именно это я и думаю. Я ездил повидаться с Софи девятнадцатого. Как только я уехал, она наверняка поговорила с Элизой, та забеспокоилась, и на тебе! Двадцать первого я попадаю в больницу с проломленным черепом, сотрясением мозга, восемью сломанными ребрами, переломами рук и ног, со сломанным носом и ключицей и шестью выбитыми зубами – все это подарок маленькой «золотой девочки». Вы говорите, никогда не встречались с ней?

– Никогда.

– Элиза очень красивая женщина, я полагаю, это проклятые арийские гены. Софи толстая старая дама, но, когда я работал у них в имении, она тоже была красива. Тогда ей было за пятьдесят, но она следила за собой, делала по тридцать – сорок заплывов в день и выглядела лет на десять моложе. И волосы у нее все еще были светлыми, они начали седеть в…

– Когда же это было?

– Я начал работать у них в шестьдесят втором. Мне тогда было двадцать два, я приехал во Флориду из Калифорнии, с хорошими рекомендациями. Мистер Брэчтмэнн сразу же нанял меня. Элиза тогда была десятилетней девочкой. Длинные светлые волосы, зеленые глазки… вы же видели этикетку пива «Золотая девочка», не так ли? Это Элиза. Я не видел ее с шестьдесят девятого, когда родилась Хэлен, но в прошлом августовском номере в журнале «Тайм» была напечатана статья об их компании, и там была ее фотография, волосы коротко обрезаны, и глазки все те же – зеленые кошачьи глазки. Хэлен сильно напоминает свою мать, только у Хэлен глаза голубые. Как у меня. Я полагаю, голубое лучше зеленого, вам не кажется? И ходит она так же, как ее мать. Та же кошачья походка. Сейчас она беременна, а беременные женщины ходят вперевалочку, ведь так? Но она и сейчас двигается как большая кошка на охоте, этак крадучись. В точности как Элиза.

– Вы говорите, что Элиза – мать Хэлен. Но Софи Брэчтмэнн так не думает.

– Это она вам сказала? Что за лживая старая карга, – Эббот слабо покачал перевязанной головой. – Она прекрасно знает, что произошло. С чего бы она стала платить мне деньги? Полмиллиона долларов. Столько она заплатила мне.

– А я думал, что она отказалась вообще платить вам. Она сказала мне…

– Это верно, она не дала мне и пяти центов, когда я приезжал повидаться с ней перед Рождеством, она приказала своему человеку вышвырнуть меня с их территории. А я толкую о том, что было тогда. Я говорю о шестьдесят девятом годе, когда Элиза была беременной, и Софи совсем обезумела.

– Расскажите мне об этом, – попросил Мэтью.

– А какая мне от этого польза? – спросил Эббот.

– Но и вреда ведь никакого. Расскажите!

Эббот посмотрел на него, а Мэтью весь обратился в слух.

В январе тысяча девятьсот шестьдесят девятого года губернатор Калифорнии Рональд Рейган просит легислатуру[16]16
  Легислатура – законодательный орган штата (в США).


[Закрыть] штата изгнать из университетов преступников-анархистов и современных фашистов. В Лос-Анджелесе начинается суд над убийцей Бобби Кеннеди. В Париже на колокольне собора Парижской Богоматери вывешивают флаг Вьетконга.

В Калузе, штат Флорида, в имении Брэчтмэннов, девушка с длинными светлыми волосами и бледно-зелеными глазами, которой исполнится семнадцать только в следующем месяце, однажды вечером приходит в комнату над гаражом и говорит их шоферу, что она от него беременна. До официального разрешения абортов в США еще четыре года.

На часах одиннадцать. Двадцатидевятилетний Чарльз Эббот смотрит по телевизору новости. Он узнает, что Линдон Бэйнс Джонсон только что продал права на публикацию своих мемуаров за полтора миллиона долларов. И ему мгновенно приходит в голову мысль, во сколько, интересно, Брэчтмэнны будут готовы оценить его, Чарльза Эббота, мемуары. Он может рассказать им – а почему, собственно, только им? – обо всем, что произошло в декабре прошлого года. Обо всем.

Ох, это такие приятные мемуары.

Шестнадцатилетняя Элиза входит в его комнату посреди ночи. Она в слезах, и попадает в его объятия. Ему еще в Лондоне объяснили, что никогда не следует спрашивать прекрасную молодую леди, почему она в слезах и почему она в ваших объятиях. Просто осушите поцелуями слезы, и расстегните блузку, и дайте этим очаровательным грудкам скользнуть в ваши руки, и поцелуйте розовенькие сосочки школьницы, и поднимите юбочку над белыми-белыми бедрами, и спустите невинные хлопковые панталончики, и позвольте своему старому приятелю самому найти непростой путь туда, где ох как тепло и влажно.

В конце января петушки и курочки вернулись домой, в свой курятник, чтобы там спариваться друг с другом, и девушка, вся в слезах, рассказала, что у нее не пришла менструация, а она должна быть примерно в середине месяца, и она уверена, что беременна, и не знает, что ей делать, потому что родители ее убьют.

– Так-так, – рассеянно говорит ей Эббот, поскольку озабочен совсем другим: он прикидывает, как ему лучше потратить деньги, которые он получит от семьи Брэчтмэннов. Он знает, его товар стоит не меньше ста тысяч. Во столько это обойдется любому предприимчивому журналу новостей в США. Он уже представлял себе эти заголовки: «Золотая девочка беременна. Отец – шофер Брэчтмэннов».

Что-что? Золотая девочка беременна? Эта драгоценная маленькая девочка Франца Брэчтмэнна с этикетки Прекрасного Пива? Беременна, как простая шлюшка? И отец шофер, ни больше ни меньше? Ах, ах, ах, ну и ничего себе скандал, ничего себе номер! Вполне достаточно, чтобы перестать пить это пиво!

Нет, он не пойдет сразу разговаривать с семьей, потому что подозревает, что девушка попросту зря запаниковала. Единственная не пришедшая менструация – это еще совсем ни о чем не говорит. Он подождет. В феврале, когда Элиза скажет ему, что у нее не пришла вторая менструация, они пойдут вместе к ее матери, к спокойной, прекрасной, здравомыслящей, стройной Софи.

– Боюсь, что наша красавица попала в интересное положение, – скажет ей Эббот.

И голубые глаза Софи уставятся на живот дочери, только там еще ничего не заметно.

– Это правда? – спросит Софи.

И Элиза кивнет.

– Ну как ты могла оказаться настолько глупа? – скажет ее мать.

Эббот сочувственно поцокает языком. Глаза Софи и его встретятся. И между ними электрической дугой пролетит по воздуху смертельная ненависть. И он вдруг подумает, что не совершил ли ошибку, придя к матери. Возможно, иметь дело с отцом было бы безопаснее. Поскольку они католики, об аборте не может быть и речи. Но если бы они и были готовы пойти на компромисс с верой, то все равно оставалась опасность утечки информации, и первоначальный скандал возрос бы в геометрической профессии, если бы семья Брэчтмэннов вывезла свою беременную золотую девочку делать аборт где-то за пределами США. Нет, аборт – неподходящий выход из положения.

Элиза должна родить. Может быть, удастся организовать подходящую свадьбу с кем-то? Ей только что исполнилось семнадцать. Стоит только объявить о свадьбе – и люди пойдут чесать языками, и снова возникнет опасность еще более крупного скандала, который может уничтожить пиво «Золотая девочка». А если пятно позора ляжет на пиво, то компания понесет громадные убытки. Вот так история!

С Эбботом было не так сложно. Надо расплатиться с ним хорошенько, да и выставить его на все четыре стороны. Если заплатить ему достаточно и, возможно… А почему бы и нет? Заплатить ему, и пусть он даст ребенку свое имя, заберет его с собой и навсегда исчезнет из их жизни.

– Скажите мне, мистер Эббот, вас устроит, если все это будет оценено в полмиллиона долларов?

Полмиллиона долларов – это больше, чем Эббот мог просто себе вообразить. Он даже не стал обсуждать эту сумму – ну и дурак же он был, – побоявшись, что Софи откажется, если он попытается торговаться с ней.

И вот в феврале шестьдесят девятого Софи поставила в известность, что она берет Элизу в Европу на школьные мартовские каникулы, покататься на лыжах в Цюрсе и в Лехте, затем купят себе кое-что в Париже и в Лондоне… Она молила Бога, чтобы мужу не пришла в голову мысль разделить их компанию. Правда, она знала, что в течение следующих месяцев он будет занят строительством еще одного пивоваренного завода, девятого по счету, в Денвере.

Путешествие в Европу затянулось. В апреле Софи послала телеграмму в школу Святого Марка, в Калузе, сообщая им, что Элизе помогает в занятиях какой-то репетитор. В школе все были потрясены. Что это еще за нелепость? Однако Брэчтмэнны были богаты и могущественны, и добрые традиции обязывали сделать реверанс перед их причудами.

В начале мая в разговоре с мужем по телефону Софи сказала ему, что они, возможно, задержатся за границей на всю весну и лето во Флориде, такая дьявольская жара, да и Франц занят новой пивоварней. А когда Франц сказал, что надеется выбраться к ним на недельку в середине месяца, она пришла в восторг. «Ах, дорогой, – сказала она, – это будет просто замечательно!» И испытала неописуемое облегчение, когда он через несколько дней сообщил, что в Денвере возникли проблемы и он не сможет к ним приехать.

Софи много думала, как лучше все устроить. Должен ли ребенок родиться в Европе или в Штатах? Если в Европе, то исчезновение будет абсолютным. Однако Эббот наотрез отказался покидать Америку. Софи подозревала, что существует темное европейское прошлое, от которого он скрылся, и больше эту тему не затрагивала.

В июне Эббот встретился с беременной Элизой в Нью-Йорке и отвез ее к акушеру-гинекологу, которого рекомендовал ему какой-то давний друг из Лондона. Эббот сказал гинекологу, что они только что приехали из Англии и нужно, чтобы кто-то присмотрел за Элизой и принял у нее роды. У него пока нет в Америке медицинской страховки, но он заплатит доктору вперед наличными, если он захочет.

– Нет-нет, не делай глупостей, именной чек вполне подойдет, – сказал ему доктор.

Спустя два месяца в больнице Ленокс-Хилл, на углу Семьдесят седьмой улицы и Парк-авеню, родилась Хэлен Эббот.

– В августе шестьдесят девятого, – сказал Эббот. – Спустя пару дней после краха с акциями по лесу.

– Это было…

– Девятнадцатого.

– Вы были там, когда родилась девочка? – спросил Мэтью.

– Да.

– А Софи Брэчтмэнн?

– Она была в Нью-Йорке, но в больницу ни разу не приезжала. Я зарегистрировал Элизу Брэчтмэнн под именем Элизы Эббот – миссис Чарльз Эббот.

– Стало быть, вы говорите…

– Нет, я не говорю, что Элиза когда-либо была моей женой. У вас есть дети, мистер Хоуп?

– Да.

– Когда ваша жена рожала, вас просили показать свидетельство о браке?

– Гинеколог жены знал, что она…

– Она показывала ЕМУ свидетельство о браке?

– Нет.

– И тот врач, к которому мы приехали в Нью-Йорк, тоже не спрашивал об этом. Мы представились ему как муж и жена, вот и все. Мистер и миссис Чарльз Эббот. А Софи открыла на наше имя текущий счет в Нью-Йорке. Из этого счета мы оплатили гонорары доктору и все расходы по больнице. На чеках были отпечатаны имена Чарльз и Элиза Эббот. А когда родилась моя дочь, то в больничных записях она была зарегистрирована как Хэлен Эббот.

– Значит, на вашем пути не осталось и следа Элизы Брэчтмэнн. Как же вы хотите доказать…

– Тогда-то я и не думал о том, чтобы доказывать что-либо, мистер Хоуп. Я делал то, за что мне заплатили. Присматривать за Элизой во время родов, принять из ее рук ребенка, да и скрыться с глаз долой из ее жизни. Так я и сделал, вернулся обратно в Калифорнию. Вырастил Хэлен, которая стала очаровательной молодой женщиной.

Мэтью промолчал.

– А потом мне пришло в голову, что я обманут. Эта тайна стоила гораздо больше, чем они мне заплатили.

– Поэтому вы и вернулись обратно в Калузу.

– Вы правы. Как раз перед Рождеством появился нежданно-негаданно в доме Софи…

– И попросили у нее миллион баксов.

– И оказался в больнице, потому что Элиза забеспокоилась. Она наверно подумала: о, Бог мой, он явился сюда через столько лет, а с ним снова пришла угроза для компании. Потому-то она и позаботилась обо мне на свой лад – напустив на меня отряд головорезов, чтобы они помогли мне изменить намерения. – Он горестно покивал. – Но я получу свои денежки, мистер Хоуп, попомните мои слова. Арт Хэрли ездил в больницу Ленокс-Хилл, искал там доказательства. И нашел сиделку, которая в то время работала в родильном отделении. И теперь мы знаем, что есть нужные доказательства.

– Что за доказательства?

– Фотографии. Люси была там, когда их делали.

– Люси?

– Ну, эта сиделка. Люси Стронг.

– И что же снято на фотографиях?

– Элиза с ребенком, который лежит у ее груди.

– А Софи Брэчтмэнн видела их?

– Пока что нет.

– А почему вы их не показали?

– Потому что у нас их еще нет.

– А у кого же они?

– У какого-то Джонатана Пэрриша, который их делал, – сказал Эббот.

Леона выбралась из зеленого «ягуара», закрыла дверцу и направилась к двери магазина. На зеркальном стекле окна было выведено: «Оружейная лавка Бобби. Оружие покупается, продается и обменивается. Все принадлежности для стрельбы».

Она глубоко вздохнула, повернула дверную ручку и вошла в магазин. Колокольчик над дверью звякнул. Мужчина, стоявший в дальнем конце магазина, повернулся к ней. Он выглядел совсем не так, как человек, который, по ее понятиям, должен торговать оружием. Это был не мощный, мужественный, загорелый стрелок, а, напротив, круглолицый маленький мужчина в брючках цвета хаки и в спортивной рубашке с короткими рукавами. Он широко улыбнулся во весь рот, увидев Леону.

Повсюду, куда ни посмотри, было оружие. На стенах магазина винтовки и дробовики. В витринах вдоль двух стен лежали пистолеты. Но больше всего их было в центральной витрине.

– Добрый день, мадам, – сказал мужчина, выходя навстречу ей из-за прилавка. – Я Бобби Ньюкс, а это мой магазинчик. Могу я помочь вам выбрать оружие?

Оружие. Это слово будто выстрелило в нее. Да, она пришла сюда купить оружие. Но то, что оно было названо вслух, неоспоримо определяло его смертоносную силу. Оружие. Она была окружена в этом магазине орудиями смерти.

– Да, спасибо, – сказала она и двинулась к прилавку.

– Какой тип оружия вы хотите иметь, мадам? – спросил Ньюкс.

Сказать ему, что она хочет попрактиковаться в стрельбе по мишеням? Или поохотиться в лесу? Она ведь смотрела только постановления за минувший год, а новейшие законы позволяли практически каждому иметь у себя припрятанный пистолет. Не зная этого, она нервно улыбнулась и сказала:

– Я не знаю. У меня никогда не было оружия.

– А не думали ли вы о винтовках? Что-нибудь вроде этого «ремингтона», вон на стене? Или тот «спрингфилд»?

– Нет, я в самом деле…

– А о дробовике вы не думали? Или вам нужно ручное оружие?

– Да-да. Ручное.

– Давайте-ка взглянем на этот прилавок, – сказал Ньюкс, – здесь все виды пистолетов. Есть кольты и «ламы», «раджерсы» и «севиджес», «стейрс» и «дерринджерс»…

– И все это пистолеты?

– Да, мадам, это все названия пистолетов. «Бернаделли», «кросмэнсы», «смит-и-вессоны»…

– А это что за пистолет? – спросила она, постучав пальцем по стеклянной витрине.

– В нижнем ряду? – спросил Ньюкс.

– Нет, над ним. И немного левее. Да-да. Вот этот.

– Это модель Айвера Джонсона Трэйлсмена, из-за формы ствола его называют «курносый». Многие женщины считают его тяжеловатым, он весит семьсот граммов. Здесь много легких пистолетов, возможно, они больше вам подойдут. Вы будете его держать дома, для самообороны? Или носить при себе?

– Держать дома, – сказала Леона и прокашлялась.

– Неплохая идея в наши дни, – сказал Ньюкс. – Вот замечательный легкий пистолет «лама», воздушная модель. Автоматический пистолет, весит всего четыреста семьдесят пять граммов, его магазин вмещает восемь патронов. Замечательный пистолет.

– А что такое магазин? – спросила Леона.

– Магазин? – спросил Ньюкс и прищурился. – Позвольте, я покажу вам.

Он выдвинул заднюю часть витрины, просунул туда руку и вытащил пистолет, о котором только что говорил.

– Вот, видите, здесь, в рукоятке пистолета, его еще называют обоймой… – Он сделал что-то, заставившее этакую штучку, похожую на ящичек, выскользнуть из рукоятки. – …Со всеми этими пулями в ней. Она действует только автоматически, имейте в виду. В других револьверах нет магазинов, их заряжают в таком цилиндре… ну, вы видите этот вот револьвер, в витрине?

– Вот этот?

– Да, это «смит-и-вессон-терьер» тридцать второго калибра, очень маленький револьвер, вам, возможно, захочется его иметь. Вы видите этот цилиндр вон там?

– Вот здесь?

– Да, вы показываете прямо на него. Вот здесь-то и заряжается револьвер. Вы помещаете туда пули одну за другой, а в автоматический вы просто заталкиваете магазин внутрь – и на этом работа закончена. Револьверы или автоматические пистолеты – это фактически одно и то же, две стороны одной и той же монеты. Это вопрос вкуса.

– Мне все же нравится, как выглядит вот этот, – сказала Леона.

– Это Айвер Джонсон. Замечательное оружие, мадам, оно также бывает тридцать второго калибра, а еще есть такая же винтовка двадцать второго калибра, если это…

– Нет, мне не нужна винтовка.

– Нет-нет, мадам, я не говорю о винтовке как таковой, я говорю о калибре пули, это мы называем винтовкой двадцать второго калибра. А в этой модели цилиндр револьвера вмещает восемь пуль.

– А сколько пуль вмещает вот эта модель?

– Это шестьдесят шестая модель, вмещает пять пуль.

– Хм, – сказала Леона.

– Вы, кажется, склоняетесь к револьверу, мадам.

– Вот этот револьвер очень мило выглядит.

– Да, мадам, это замечательный револьвер. Но должен вам сказать, что мне поистине нравится из револьверов, так это здесь, в центральной витрине, мадам, позвольте мне только обойти вокруг прилавка и показать вам.

Он достал из кармана колечко с ключами, отыскал тот, который был ему нужен, отпер витрину и отодвинул часть стеклянной верхушки.

– Вот кольт «кобра», – сказал он, доставая пистолет из витрины. – Это частично алюминиевый вариант специального пистолета для детективов. Различие состоит в том, что «специальный» весит пятьсот девяносто граммов, а «кобра» – всего лишь четыреста двадцать, что делает его удобным для женщин. Он шестизарядный и также выпускается в модели двадцать второго калибра. Если вы когда-нибудь захотите поиграть в охоту, это будет для вас идеальным оружием, потому что его можно специально заказать и с пятидюймовым стволом.

– Он в самом деле выглядит очень мило, – сказала она.

– Да, он мил, мадам. А вы не хотите подержать его?

– А можно?

– Конечно. Он не заряжен, так что вы можете не беспокоиться.

– А вы уверены?

– Ну, взгляните сами, – оказал он и щелкнул цилиндром, выдвигая его наружу. – Ничего в нем нет, мадам. Совершенно безопасно.

Леона взяла револьвер. Рукоятка, отделанная ореховым деревом, хорошо ложилась в ладонь и была холодна. Ствол отразил огни над головой. Леона навела револьвер на входную дверь. Ее палец был внутри ободка со спусковым крючком. Она нажала пальцем на спуск. Послышатся негромкий щелчок.

Теперь она представляла, как пользуются этим револьвером. Как он стреляет и как убивает.

– Я беру его, – сказала она.

Тутс Кайли сгорбившись сидела за рулем потрепанного зеленого «шеви» и видела, как Леона выходит из оружейной лавки с пакетом в руках. Она повернула ключ в зажигании и двинулась с места прежде, чем Леона успела отойти на три шага от входной двери.

Преследуемый обычно не обращает особого внимания на машину, которая отъезжает раньше, чем он заберется в собственный автомобиль. Но если он уже сел и поехал, и внезапно другой автомобиль тоже срывается с места и едет вперед или пристраивается следом, то весьма вероятно, что это привлечет внимание. Тутс сделала так, как обучил ее Отто. Засеки своего подозреваемого, заведи машину, тронься с места, и пускай она думает, что ты просто уезжаешь. Ей и в голову не придет, что ты следишь за ней. А ты ее потом перехватишь в нескольких кварталах дальше по трассе.