Текст книги "«Голубые Орхидеи»"
Автор книги: Джулия Фэнтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
– А она недурна, – осмелился заметить Арт Соерназ, невысокий, нервного вида драматург, который написал книгу и теперь, казалось, сомневался в успехе, потому что до сих пор не нашли актрису на роль Тамары, хотя прослушивание длилось уже четыре месяца, вызывая множество споров.
– О, всего лишь еще одна посредственная юбка, – вздохнул автор песен Тони Трапписта.
– Если я услышу, что еще хоть одна певица заверещит, что ей нужны люди, меня вырвет, – с раздражением бросила Бетти Орловски, хореограф. Сорокапятилетнюю, бывшую танцовщицу Марты Грэхем невозможно было назвала привлекательной – все ее тело состояло из острых углов. – Спасибо, дорогая, – прервала она певицу, – мы свяжемся с тобой.
Поникнув, певица ушла со сцены. Каждый знал, что «спасибо», сказанное таким образом, означало отказ.
Продюсер Кит Ленард, сидевший рядом с Беттиной, подавил усмешку. Штат его служащих всегда был лучшим в деле, он выбирал сотрудников за талант, а не за обаяние, и надеялся получить от них максимальную отдачу. Он вложил в «Балалайку» более миллиона долларов и убедил ряд финансистов внести еще два.
Кит тяжело вздохнул от усталости. Он просидел еще одну ночь с женой Синтией, которая в тридцать шесть лет перенесла уже два инфаркта из-за выпадения митрального клапана и жила в страхе перед третьим. Бедная Синтия без конца извинялась за то, что причиняет ему беспокойство, а когда она наконец заснула, Кит провел остаток ночи, измеряя шагами свой кабинет, так как беспокоился о проклятом шоу.
Существует же кто-то, кто мог бы петь как Джулия Эндрюс, танцевать как Гуэн Вердон и играть как Мэри Мартин. Ему необходимо, чтобы все это сочеталось в одной.
– Следующая, – рявкнула Беттина Орловски и, повернувшись к Тони, спросила: – Это номер сорок четыре?
Из затемненных кулис появилась красивая женщина и направилась к микрофону. На ней было облегающее платье цвета морской волны из шармеза [15]15
Тонкий атлас.
[Закрыть], обрисовывающее линии ее безупречной фигуры. Буйные черные кудри падали на плечи.
– Боже мой, кто это? – спросил Милтон Комден, композитор.
Кит прищурился. Она показалась ему знакомой.
– Думаю, это маленький сюрприз Майка Даффи, – пробормотал он, когда Валентина подошла к микрофону и запела первые такты «Не оставляй меня сейчас».
У микрофона Валентина с головой ушла в знакомую, завоевавшую «Грэмми» балладу. Странно петь перед почти пустым залом, но она сделала все от нее зависящее, хотя ежеминутно ожидала, что ее прервут.
Но ее не прервали.
Она пропела песню до конца, форсируя последние ноты.
Удивительно чистые, хрустальные звуки дрожали в воздухе. В порыве восторга Кит подумал, что должен пригласить Майка Даффи на ленч – нет, на обед в ресторан «Времена года». Валентина Ледерер из «Голубых Орхидей» обладала притягательной силой, выходящей за огни рампы.
Другие тоже ощутили это. Он увидел, как все прекратили ерзать и чертить что-то в своих блокнотах и сосредоточили на ней все внимание. Даже режиссер Мел Паркингтон как зачарованный смотрел на сцену.
– Очень, очень хорошо, – сказал Кит, когда Валентина закончила. – Приходите сюда завтра в десять, и мы посмотрим, как вы играете и танцуете. Приготовьте какую-нибудь сценку и пятиминутный танцевальный номер.
Валентина застыла испуганная.
– У тебя же есть какой-нибудь номер, дорогая? – растягивая слова, произнесла Беттина.
– Ну… да.
Когда Валентина ушла, Беттина повернулась к Киту с усмешкой: «говорила же я тебе»:
– Она не профессионалка.
– Профессионалка, – возразил Кит.
– Черт побери, все мы знаем, что она умеет петь. Но сможет ли она танцевать и играть? Что касается меня, не думаю, что она справится.
– Подожди, и ты увидишь, Беттина. На этот раз ты не права.
– Посмотрим, – сказала Беттина с вызывающей улыбкой.
Окрыленная, Валентина вылетела из театра. Ее пригласили прийти – у нее есть шанс! Только теперь она поняла, как сильно хочет получить роль Тамары, как ей отчаянно нужна новая проба сил.
Начинался дождь, она раскрыла свой черный зонт и выбежала на улицу, пытаясь поймать такси, но, когда она остановила машину, действительность нанесла Валентине удар.
Она прошла только самую легкую часть пробы.
– Куда ехать? – спросил шофер.
– Я… в «стэпс», на углу Бродвея и Семьдесят четвертой, – сказала она, называя известную студию, где занимались танцоры Бродвея.
Может, они помогут ей с номером? Она посмотрела на свои часы от Картье, Еще только четыре. У нее достаточно времени, и она готова проработать полночи, если нужно. Возможно, в этом есть необходимость.
На третьем этаже танцевальной студии профессиональные танцовщики разминались у перекладины, не по годам развитые подростки исполняли совершенные жете и изысканные комбинации пируэтов. Каждый мускул тела Валентины болел от напряженной работы, которой руководил инструктор, согласившийся подготовить с ней номер, который она выбрала для завтрашнего просмотра.
– У тебя есть талант, – уверила ее Гейл Эттер, одна из самых известных преподавательниц.
– И, слава Богу, ты все быстро схватываешь, – согласилась с ней Елена Куникова – другой инструктор. – Но все, что мы сможем сделать за один вечер, – это отполировать твое исполнение, сгладить острые углы. Этого пока достаточно. – Затем Елена добавила: – Если тебе понадобятся еще тренировки, я, возможно, смогу тебе уделить немного студийного времени, но не в ближайшие несколько дней.
После двух часов занятий Валентина решила наконец сделать перерыв. В коридоре она набрала телефон гостиничного номера Орхидеи.
Орхидея взяла трубку после седьмого гудка.
– Орхи, это я.
– Нам пришлось поторопиться. У меня Роман, – пробормотала Орхидея, – а он не очень-то быстрый. Боже, я слышу классическую музыку. Откуда ты звонишь, Вэл?
– Я в «стэпс». Работаю над танцевальным номером. Орхидея, у меня потрясающие новости…
Наступило молчание. Еще несколько дней назад Валентина пыталась рассказать Орхидее о бродвейской пьесе, но сестра отказалась слушать. Сейчас Орхидея бросила:
– Я уже сказала тебе, Вэл, я ничего не хочу об этом слышать.
– Орхидея…
Голос Орхидеи задрожал.
– Это же все изменит. Разве тебе нет дела до «Голубых Орхидей»? Неужели тебе совсем нет дела?
– Я делаю это не для того, чтобы причинить вред тебе или «Голубым Орхидеям». Я запишу следующий альбом, у нас будет много времени для студийных записей, и мы сможем составить расписание выступлений.
– Ты говоришь чепуху! А как насчет концертов? Как ты поедешь на гастроли, если окажешься привязанной к Нью-Йорку из-за этого дурацкого мюзикла? Вэл… пожалуйста… не делай этого. Пожалуйста! Мне нужны«Голубые Орхидеи», – жалобно молила Орхидея.
– Ах, Орхи, – начала Валентина, готовая сдаться. Страдания сестры терзали ее. Разве участие в бродвейском шоу стоило того, чтобы причинять боль той, кого она так любила?
– Во всяком случае, – перебила Орхидея, – если ты не оставишь эту глупую, дурацкую идею, я заставлю тебя пожалеть… вот подожди! Я… я найму юриста. Я действительно это сделаю, Вэл!
– Что?
– Ты меня слышала, – огрызнулась Орхидея. – Помни свои обязательства перед «Голубыми Орхидеями», Вэл… или ты очень, очень пожалеешь.
Она бросила телефонную трубку.
– Валентина, мы готовы продолжить.
– Что? О… да.
С пылающими щеками Валентина повесила трубку на рычаг и снова пошла в студию. Как могла Орхидея сказать такое?
Но пока она упорно работала, выполняя сложные комбинации, в душе ее происходила борьба. Настало время сделать следующий шаг.
И она решила продолжить пробы.
Позже она попытается пригладить взъерошенные перышки Орхидеи.
На следующий день проливной дождь перешел в настоящий шторм. Сильный ветер, налетевший из Канады, трепал город всю ночь, произошли даже перебои с подачей электроэнергии, напомнив встревоженным нью-йоркцам об аварии 1965 года.
Выйдя из такси около театра, Валентина поплотнее закуталась от ветра в свое теплое пальто от Барберри и стала бороться с зонтиком, который во что бы то ни стало хотел вывернуться наизнанку. Каждый мускул ее тела стонал от боли после многочасовой вчерашней репетиции, но она выпила три чашки кофе и чувствовала себя готовой к выступлению.
Внезапно сильный удар отбросил Валентину назад. Ее зонт столкнулся с другим зонтом – одна из опасностей, подстерегающих пешеходов в дождливые дни на переполненных народом тротуарах.
– Эй, с вами все в порядке? – Она услышала мужской голос. Когда она опустила черную ткань зонта, то оказалась лицом к лицу с улыбающимся мужчиной лет сорока.
– Со мной – да, но вот зонтик, кажется, погиб, – сказала она, показывая ему зонтик с огромной дырой.
– Вот, возьмите мой.
– Нет, нет, я не могу.
– Конечно можете. У меня дома в шкафу, по крайней мере, еще шесть, а может семь. Я, получаю каждый год новый в день своего рождения.
Он вложил ей в руки свой зонт, и, посмотрев вниз, на ручку, Валентина обнаружила, что она вырезана из какого-то дорогого темного дерева. Ручка была еще теплой от его руки.
Мужчину нельзя было назвать красивым в полном смысле этого слова – у него были глубоко посаженные голубые глаза и приятное произношение. Черты лица резкие, как у мужчин с рекламы Мальборо, рот большой и твердый, а на висках в густых блестящих каштановых волосах пробивается несколько красивых седых прядей.
– Вы идете в театр… Валентина?
Она засмеялась. Значит, он сразу же узнал ее и немного поддразнивал. Но кто он? Они вместе вошли в театр, и, когда он расписывался в журнале, Валентина прочла: Кит Ленард.
– О! – невольно воскликнула она. – Вы… это вы…
Он прослушивал ее вчера, но зал был так слабо освещен, что она почти не видела лиц.
– Один из ваших горячих поклонников.
На сцене Беттина работала с восьмью танцовщицами, включая Валентину; чтобы они размялись, она показала им несколько основных движений и потом наблюдала, быстро ли они усваивают новый материал. Позже каждая из танцовщиц должна будет исполнить свой пятиминутный номер в сопровождении музыки.
Откинувшись в кресле третьего ряда, Кит наблюдал за девушками, но его глаза постоянно обращались к Валентине Ледерер. И не только потому, что она самая красивая. Ее присутствие на сцене настолько ощутимо, что заставляло остальных танцовщиц невольно поблекнуть.
К тому же у нее прелестная улыбка, – вспомнил он их неожиданную встречу у дверей театра.
С нетерпением он смотрел, как танцовщицы исполняли свои сольные номера. Одна, станцевавшая «Высохшие кости», показалась ему забавной и легкой – она сможет хорошо исполнить роль второго плана. Но когда Валентина начала свой огненный танец – подражание русскому казачку, – он подался вперед и сердце его забилось сильнее.
Она господствовала на сцене. Это было как раз то, что он искал. Она оживит «Балалайку», заставит ее засверкать.
– Она не подходит, – поздно вечером бушевала Беттина. – Ты понимаешь, что я хочу сказать, Кит, она просто не может делать антраша.
Они спорили уже несколько часов, сделав короткий перерыв, чтобы проглотить бутерброды, доставленные из Понгери Тай на углу Бродвея и Восьмой.
– Она замечательная, – настаивал Кит. Мел Паркингтон согласно кивнул. – В ней есть нечто, Беттина… те качества, которые мне нужны. Она озаряет всю эту чертову сцену. Я не мог отвести от нее взгляда и уверен, что я не единственный, кто испытывал эти чувства.
– Она очень похожа на Тамару, – поддержал его Арт Стернз. Заглянувшие в театр на прослушивание Лорен Грей и Брюс Роузен, двое из наиболее важных лиц, субсидировавших постановку, согласно кивнули.
– Но она спотыкалась и делала все шиворот-навыворот, – раздраженно бросила Беттина. – Черт побери, ведь и моя репутация тоже поставлена на карту. Мне нужна эта постановка, Кит, и я не намерена провалить ее, взяв рок-звезду, возомнившую себя танцовщицей. Высшая балетная школа! – усмехнулась она. – Вот уж действительно! Вся постановка держится на танце, а ты сейчас готов подвергнуть ее риску.
– Но у нее прелестная внешность, – вставил Паркингтон. – И у нее есть имя. Не стоит забывать об этом. Люди будут приходить только для того, чтобы увидеть ее, и им плевать, умеет она танцевать или нет. Мне она понравилась… и очень.
– Мел прав, – начал Кит, думая о своем праве на решающее слово. Он всем своим нутром ощущал, как хороша Валентина для шоу. Она каким-то образом задела его за живое, хотя он и не мог определить, чем именно. Разумеется, будет лучше, если они сами увидят это. Поддержка Мела очень важна.
– Но ее нельзя назвать потрясающей танцовщицей, – упорно настаивала хореограф, попыхивая ментоловой сигаретой. – Черт возьми, мне нужна потрясающая танцовщица, и я добуду ее или уйду.
За столом воцарилось молчание.
– Беттина, ты признаешь, что у нее эффектная внешность?
– Ну да.
– Что у нее есть имя?
Беттина выпустила большое кольцо дыма.
– Да.
– Как она усваивает комбинации, которые ты ей показывала? – настойчиво спрашивал Кит.
– Она быстро схватывала, но…
– Очень быстро?
– Можно сказать да, но это не значит…
Кит ударил кулаком по столу так, что кофейные чашки зазвенели.
– Хорошо! – торжествующе воскликнул он. – Мел и Беттина, готов заключить с вами пари. У меня есть предложение. Я думаю, Валентина сделает это шоу, и я хочу, чтобы она участвовала… очень хочу. Дайте мне четыре недели до начала репетиций, я прослежу, чтобы она прошла курс интенсивных занятий танцами и игрой. Если она профессионально не вырастет за это временя, мы отбросим ее и возьмем другую актрису на роль Тамары.
Снова наступило молчание. Все лица были обращены к нему. Все они знали, что имя Валентины обеспечит шоу кассовый успех заранее.
– Ты сумасшедший сукин сын, – наконец сказал Мел.
– Но сообразительный, – усмехаясь, ответил Кит.
Он продолжал пребывать в хорошем настроении и в поезде, следовавшем до Коннектикута, где у них с женой Синтией был большой дом в деревне Уилтон, неподалеку от Стамфорда и Дарьена.
Кит решил, что расскажет все Валентине сам. Он не мог дождаться той минуты, когда услышит волнение в ее чуть хрипловатом приятном голосе от полученных новостей. Он надеялся, что сна охотно включится в игру.
На станции Норуолк он вышел из поезда, перешел через дорогу к почти пустынной стоянке, чтобы забрать свой темно-синий «мерседес» с открывающимся верхом. Без зонтика дождь поливал его лицо, стекал за воротник.
Он ехал домой. Даже ночью рощи Коннектикута с их извивающимися старыми каменными изгородями выглядели прелестно. Всего в часе езды от Нью-Йорка располагался район, принадлежавший руководителям самых известных компаний, адвокатам, работникам арбитража, агентам по продаже, состоятельным людям из шоу-бизнеса, таким, как Дэйв Брубек, Джордж С. Скотт и Реджис Филбин, которые жили в Уилтоне годами.
Его дом находился в стороне от Волфпит Роуд, неподалеку от южного Норуолского бассейна. Это был особняк в георгианском стиле с двумя крыльями, недавно оцененный в четыре миллиона долларов.
– Это ты, Кити? – спросила Синтия, когда он вошел в спальню. Книга в твердой обложке лежала у нее на коленях. Она уже давно страдала бессонницей и спала только три-четыре часа, а остальное время проводила, поглощая романы Дэниэлы Стил, Джудит Кренц и Джанет Дэйли.
– Да, дорогая. Задержался на обсуждении постановки, но я настоял на своем, – сказал он удовлетворенно жене.
Она не поинтересовалась, как он настоял на своем. Дела, связанные с театральными постановками, не слишком интересовали Синтию. Она смотрела на него, рассеянно улыбаясь, маленькая женщина с красиво уложенными светлыми волосами, с прекрасной кожей, на которую тем не менее уже легла печать десяти лет болезни.
– Хорошо, что ты вернулся, – промурлыкала она, похлопывая по кровати рядом с собой. – Мы можем пообниматься несколько минут, прежде чем ты заснешь. Мне необходимы твои объятия.
Кит кивнул. Он знал, что «пообниматься» не значит заняться любовью, это всего лишь довольно бесстрастные объятия, прежде чем оба отвернутся друг от друга и попытаются заснуть. Даже во время медового месяца Синтия была довольно равнодушна к сексу, а сейчас они занимались любовью раз в месяц или даже реже. Но Синтия любила его и зависела от него… и он тоже любил ее. Возможно без страсти, но между ними существовала глубокая связь, и он никогда не забывал об этом.
Он стал раздеваться.
– Кажется, у тебя промок воротничок рубашки, – заметила Синтия.
– Я забыл свой зонтик, – ответил он.
– Я позвоню Бергдорфу и закажу тебе еще один, – сказала она успокаивающе.
Кит лег в постель, выключил свет у изголовья кровати и послушно обнял жену.
На следующее утро Валентина позвонила Майку Даффи, чтобы рассказать, как прошла проба, и осторожно разузнать о Ките Ленарде.
– Голубка моя, – сказал Майк Даффи, – Кит Ленард – это метеор, который периодически запускают в задницу Бродвея в последние десять лет. У него на полке теснится столько «Тони», что не осталось места для безделушек. Он пользуется репутацией создателя звезд. Но тебе известно все это. Ты же тоже из театральной семьи?
– А он…
– Говори же, девочка, – забавляясь, сказал Даффи. – Честный ли он? Черт побери, да. К тому же очень-очень женатый. Многие женщины пытались соблазнить его, но он верен Синтии, что чертовски необычно в наши дни. Отличный парень, – закончил он.
– Замечательно, – сказала она, подавляя внезапную боль разочарования.
Полчаса спустя позвонил сам Кит. Он обрисовал свое предложение, подчеркнув, что это будет тяжелая, изматывающая работа, которая окончится только тем, что она займет определенное положение в актерской ассоциации «Эквити», но нет гарантии, что получит роль Тамары.
– Вы хотите сказать, что я буду проходить испытание… что я могу работать до умопомрачения и все же не получить роль? – повторила она.
– Может быть и так. Но если ты сделаешь это, у тебя есть возможность стать великой актрисой и звездой Бродвея первой величины. Стоит это четырехнедельной игры?
– Конечно, – ответила она после минутного колебания.
– Да, но я не слышу энтузиазма в твоем голосе, – зондировал почву Кит. – Ты готова проделать работу, которая может оказаться необходимой? Я уже сказал, тебе, наверное, придется придерживаться очень жесткого режима. Это будет сущий ад.
Валентина засмеялась.
– Тот, кто совершал рок-турне по сорока городам, привык к жесткому режиму.
– Мне нравится такой ответ, – сказал Кит, чуть понизив голос.
– Хорошо, – согласилась она, вновь ощущая нервную дрожь. Кит Ленард ее явно волновал. Но она знала, что должна выбросить его из головы. Во всяком случае, в этом смысле. Ей не хотелось страдать.
Валентина поспешно вошла в кафе «Сан Мартин» – испанский ресторан на Первой авеню, между Семьдесят пятой и Семьдесят шестой улицами. Сердце ее прерывисто билось.
Она назначила здесь встречу с Орхидеей… Им нужно поговорить.
Она кивнула Рамону, хозяину, и ее проводили к столику. Многие обедающие подняли глаза и смотрели на нее с восхищением, когда она шла в своем элегантном шерстяном жакете от Энн Клейн нежного оттенка чайного листа.
В воздухе приятно пахло фирменным блюдом ресторана – paella a la Valenciana [16]16
Паэлья по-валенсийски – блюдо из риса с моллюсками.
[Закрыть].
Она уже покончила – со своим перрье и нетерпеливо читала меню, когда, опоздав на тридцать минут, в ресторан влетела Орхидея. Все головы повернулись, провожая ее взглядом. На ней был яркий зеленовато-голубой комбинезон от Перри Эллиса, заставлявший ее вьющиеся каштановые волосы выглядеть почти красными. Зеленовато-голубая сумочка под цвет глаз завершала наряд.
– Я ходила по магазинам, – объявила она, – и заказала несколько новых костюмов, по-настоящему великолепных, со множеством блесток и вышитых бисером. Я думаю, для «Голубых Орхидей» пришло время перемен, Вэл. Более откровенные костюмы, более обнаженные. А также я подумываю о силиконовой имплантации. Мне нравится округлая грудь.
– Если мы сделаем более открытые платья, то рискуем оказаться голыми, – вполголоса пробормотала Валентина, наблюдая за Орхидеей, как та усаживается за стол, делая при этом ряд быстрых нервных движений.
– Орхидея, – начала она одновременно с сестрой, сказавшей:
– Вэл, надеюсь, ты…
Обе замолчали.
– Ты первая, – уступила Орхидея.
– Орхи… – Валентина подыскивала верные слова. В последнее время между ними возникли некоторые трудности, как бы минные поля, через которые им обеим приходилось осторожно пробираться.
– Да, да, да, – подталкивала Орхидея. – Продолжай, скажи, что ты взялаэту чертову роль, не так ли? Ты собираешься играть Тамару. – Она так произнесла имя, что оно прозвучало как насмешка.
– Да. Я хочу получить ее, если смогу. Но сначала я должна провести четыре недели…
Орхидея выскочила из-за стола. Лицо ее побагровело, глаза метали молнии.
– Значит, ты действительно сделала это! Что ж, не думай, что это сойдет тебе с рук, Вэл. Не сойдет!
– Орхидея, пожалуйста…
– Ты мне не нужна! – пронзительно кричала Орхидея. Она яростно вцепилась в край стола и толкнула его на Валентину так, что стаканы с водой и остатки перрье полетели той на колени.
Валентина с трудом ловила воздух, а к ним подбежало несколько официантов. Орхидея продолжала выкрикивать:
– «Голубых Орхидей» больше нет, черт возьми! Ты мерзкая предательница! Я не хочу тебя больше видеть и разговаривать с тобой!
Орхидея выскочила из-за стола и бросилась из ресторана.
– С вами все в порядке, мисс? – спросил перепутанный официант.
– Да, – запинаясь, прошептала Валентина, глядя сквозь слезы вслед сестре.
На следующее утро новость о распаде «Голубых Орхидей» облетела все бульварные газеты и вечерние новости. Нескольких человек, обедавших в кафе «Сан Мартин», уговорили дать их версии о ссоре: «Стар» и «Нэшнл Инквайер» поместили фотографии Орхидеи и Валентины в полный рост в их самых сексуальных костюмах и отвернувшимися друг от друга.
Телефон Валентины разрывался от звонков репортеров, обозревателей, друзей, а также официальных представителей студии «Ариста Рекордс», с которой у них в данный момент был заключен контракт. Всем им Валентина настойчиво твердила, что это была всего лишь обычная ссора, разногласие, которое легко можно сгладить. Она оставляет свою дверь открытой для Орхидеи, если та передумает.
В середине дня позвонила Пичис и спросила, что произошло. Они с мужем были в Лос-Анджелесе, где Эдгар заключал одну из многочисленных театральных сделок. Ледереры купили второй дом в Бел-Эйр.
– Это только временно, – настаивала Валентина, ее голос охрип от слез.
– Так ли это, дорогая? – обеспокоенно спрашивала Пичис. – Может быть, ты, Вэл, не представляешь себе, как много «Голубые Орхидеи» значат для твоей сестры. Она обрела в них свою индивидуальность, а теперь ты отняла ее.
– Я отняла? – воскликнула Валентина, снова начиная рыдать. – Это она все разрушила. Мое участие в пьесе не повредило бы «Голубым Орхидеям». Я собиралась записывать пластинки и выступать иногда в концертах… – Она захлебывалась от слез.
– Дорогая, – мягко сказала Пичис, – я знаю, какую боль это тебе причиняет. Но постарайся увидеть и светлую сторону в том, что произошло, – теперь вы обе получили возможность посмотреть, на что каждая из вас сама по себе способна.
– Я не хочу быть сама по себе, без Орхидеи, – рыдала Валентина.
Но она понимала, что у нее нет выбора. С «Голубыми Орхидеями» покончено, во всяком случае в данный момент.
