Текст книги "Мудрец острова Саре"

Автор книги: Джулия Дин Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Глава 21

Как только Джейрен вышел сообщить Мозелю о задержке в отправлении, как Атайя села на край набитого соломой матраса и создала визуальную сферу, чтобы убедиться, что Дарэк один в опочивальне, как и она. Туман вмиг рассеялся, и появилась на удивление безмятежная картина короля на отдыхе.

Он располагался в мягком кресле у камина, укутанный в меховые одеяла, в тапочках и ночной сорочке. У локтя стояла чашка горячего чая, а не вино, как обычно. Король зевал, перелистывая скучные документы, усеянные цифрами и секретными кодами. Дверь, ведущая через шкаф в соседнюю палату, была закрыта, и Атайя убедилась, что там нет слуг. К столь позднему часу они закончили работу и улеглись спать.

И, что самое важное, нигде не было видно украшений с камнями, которые могли бы оказаться корбаловым кристаллом.

Убедившись, что момент идеально подходит для ее появления, принцесса рассеяла сферу. Затем пожелала себе удачи, пообещала по возможности не ругаться с Дарэком, прошептала заклинание и переместилась из Эльсского леса в уединенное убежище его величества в замке Делфар.

Атайя появилась в нише прямо за креслом брата. Она подождала, но он, судя по всему, не заметил ее присутствия.

– Дарэк?

Вздрогнув, король вскочил на ноги и развернулся. Бумаги разлетелись по сторонам, словно сухие листья на осеннем ветру. Лицо превратилось в маску отвращения, ужаса, что Атайя посмела появиться одна, в полной уверенности, что ее силы обеспечат ей безопасность. Однако ненависть тотчас сменилась тревогой, и губы нервно задрожали: Дарэк считал, сколько сердцебиений ему осталось до конца жизни.

– Не утруждай себя звать стражника, – твердо сказала Атайя, но без угрозы в голосе. – Я могу исчезнуть, не успеешь ты ахнуть.

Тщетно пытаясь скрыть страх, Дарэк попятился назад. Глаза взволнованно посматривали на дверь, ведущую в соседнюю палату: чтобы добежать до нее, надо миновать Атайю.

– Что? – заревел он, чтобы голос не перешел в блеянье. – Пришла завершить то, что не сумел Николас?

Атайя заерзала на подушках.

– Дарэк, если бы я хотела убить тебя, мне бы не понадобилась помощь Николаса. Я появилась бы незаметно сама, как сейчас, усыпила бы тебя, отравила вино или чай, который ты теперь предпочитаешь, и исчезла. Ты бы еще не проснулся для смертельного глотка, как я вернулась бы в Кайбурн.

Несмотря на простоту плана, король не успокоился.

– У меня есть право на подозрительность, – огрызнулся он. – Тебе не привыкать к цареубийству.

Атайя пропустила замечание мимо ушей, ведь она клялась избегать бессмысленных споров, которые все равно ни к чему не приведут.

– Бывают дни, когда ты искушаешь меня сделать подобный шаг, – признала она. – Ты и сам доказал, что с радостью избавишься от меня при первом случае. Как бы мы ни желали друг другу смерти, вряд ли мы использовали бы в этих целях Николаса.

Дарэку было нечего ответить, и он задумчиво погладил бородку, осознавая ее правоту.

– Так, значит, до тебя дошли слухи. Зачем бы еще ты оказалась здесь?

– Я хочу узнать, что произошло тем вечером.

Она встала на ноги и в мольбе протянула руки:

– Мы прекрасно знаем его, Дарэк. Николас просто не способен на столь мерзкое злодеяние. Я расспросила бы его, но брат болен, и ты единственный, кто может мне все рассказать.

– Болен? – рассмеялся король, устроившись в кресле и набросив на себя меховую пелерину. – Это не то слово.

Атайю бросило в дрожь – состояние брата, видимо, намного хуже, чем сказал Мозель, чтобы избавить ее от лишнего беспокойства. И она была ему за это благодарна: принцесса потеряла половину последователей, и переживаний и так хватило.

– Я удовлетворю твое любопытство, – продолжил Дарэк, понимая, что Атайя не уйдет без ответа и может сотворить что-либо ужасное, если он будет долго противиться. – Выпьешь пока чаю? – предложил он, показывая на глиняный чайник у камина. – В нем нет кахнила.

Атайя прикусила язык.

– Нет, спасибо. Я хочу услышать правду.

Дарэк откинулся на спинку и повернул лицо к огню, в золотистом свете его измятое, бледное лицо походило на пергамент.

– Вчера мы вместе ужинали, здесь, в моих палатах. – Он глотнул чаю и сморщился: напиток остыл. – Мы обсуждали разные темы, по большей части дела Саре, которым управляет Николас. Однако он был чем-то озабочен и вскоре начал жаловаться на головную боль и тошноту. Почти ничего не ел, чего с ним раньше не случалось.

Возбужденный повествованием король встал с кресла и начал медленно шагать по ворсистому ковру из Круачи.

– Он привез мне хереса, прямо с острова. Мы собирались выпить его, когда Николасу вдруг стало хуже – заело, видать, чувство вины. Он протянул мне кубок и произнес тост за мое здоровье – выбрал же! – но когда я поднес напиток к тубам… – Дарэк замер на месте, подбирая нужные слова. – В нем словно что-то переломилось. Он закричал, выбил кубок из моих рук, херес повсюду разбрызгался. Испортил мой лучший камзол, – раздраженно добавил король, видимо, чтобы не вспоминать, что он был на волосок от смерти. – С тех пор он сам не свой. Постоянные головные боли. Когда открывает рот, то издает какой-то бред. Несравнимо хуже, чем отец в свои последние дни. – Дарэк бросил взгляд на сестру, которая, по его мнению, ускорила этот процесс, хоть и отпиралась. – Нам приходится держать его под успокоительными лекарствами, иначе он встает с кровати и пугает слуг.

У Атайи вдруг проснулась симпатия к монашкам Святого Джиллиана, которые заботились за ней изо дня в день. К концу ее пребывания там они наверняка были на грани нервного срыва.

– Он кидается на людей? – спросила она, вспомнив огромный синяк, который посадила Джейрену, когда была вне себя.

– Нет, – ответил Дарэк, удивившись вопросу. – Но он в постоянном страхе и не находит себе места, словно боится, что его кто-то преследует. Недавно Мэйлен проник в комнату, хотя я запретил ему ходить туда. Однако мальчик узнал, что дядя болен, и решил навестить его. Своевольный растет, – отметил король, гордясь сыном за непослушание – черту, которую презирал в Атайе. – Когда я застал его там, Николас был необычайно спокойным. Присутствие племянника на диво утихомирило его: они играли в игрушки. Мэйлен теперь захаживает к нему по вечерам на пару часов, чтобы брат пришел в себя и выпил своей поссет на ночь. Мальчика, конечно, охраняют, но Николас не пытался пока обидеть его. Кто бы ни желал моей смерти, очевидно, он не понимает, что Мэйлен – мой наследник, иначе велели бы брату убить и его.

Его величество посмотрел на Атайю с сардонической улыбкой, обнаружив ошибку в ее плане.

– Полагаю, ты убедил ребенка, что в болезни Николаса виновата я.

Дарэк пожал плечами.

– Конечно. Он усвоит, что такое колдуны, в раннем возрасте, чтобы остерегаться их и знать, какой ужас они могут сотворить с государством, которым ему предстоит править. Поступок брата потряс весь Кайбурн, – продолжил король, будто Атайю это интересовало. – В Делфархаме прошли волнения, по требованию народа казнили всех заключенных в тюрьме Трибунала. Если люди даже здесь разозлились, то представляю, как тебя ненавидят в Кайбурне. – Он подошел к ней ближе, отбросив все страхи. – Ненавидят за то, что ты натворила… или не ты. Правда уже не имеет значения.

Атайя с горечью поняла, что он прав, она ничего не может поделать… ничего, кроме как доказать свою невиновность. Но как?

– И что ты намерен предпринять? – спросила она, отложив свои проблемы на потом. – Предложишь за меня более высокое вознаграждение?

Ее вопрос вызвал у брата едкий смех.

– Вознаграждение? – повторил он. – Ты глубоко ошибаешься, Атайя. Я мог бы вообще отказаться от него. Понимаешь ли, в мои планы не входит твой арест. После поступка Николаса ты служишь моим целям среди своего народа. Люди так тебя ненавидят, что лишь обрадуются твоей поимке. – Он замолк, в глазах искрила жестокость. – А я хочу, чтобы они оставались разъяренными.

Король подождал возражений, однако они не последовали.

– К тому же я уже пытался поместить тебя в заточение, но ничего хорошего из этого не вышло, – заключил Дарэк, отойдя от нее. – Нет, самым лучшим наказанием для тебя будет презрение тех, кого ты пыталась совратить магией. И если совращения, обнищания, голода, преследований Трибунала недостаточно, чтобы они отреклись от тебя, то епископ Люкин придумает новые пытки, за которые лорнгельды возненавидят тебя еще больше.

– Но я не виновата! – крикнула она, метнувшись к нему через всю комнату. – Николаса околдовали, это правда. Но не я, а человек, который зовется Мудрецом острова Саре.

Дарэк недоверчиво поднял бровь.

– Как? Честно говоря, Атайя, никогда не слышал о его существовании.

– Еще услышишь, – сказала она без угроз. – Это он хочет убить тебя, а не я.

– Отчего же? – устало вздохнул король.

– Потому что ты выступаешь против лорнгельдов, – ответила она. – И что важней, оттого, что он жаждет править Кайтом.

И не только им, – хотела добавить Атайя, но промолчала.

– А ты не жаждешь? – громко фыркнул Дарэк.

У принцессы словно открылась старая рана, однако она сдержала гнев. Брат давно обвиняет ее в подобных стремлениях. Обидно стало, когда его мнение разделили люди. На сей раз в его голос прокралось сомнение: прав ли он в своих заключениях? Если б Атайе была нужна корона, она уже давно бы ее взяла…

– Зачем какому-то никому не известному сарцу править Кайтом? – нетерпеливо спросил он.

– Считает, что он избранник судьбы. Долго объяснять.

– Если он хочет свергнуть меня, то почему не придет и не сделает это сам?

– Зачем же себя утруждать, когда можно добиться цели, не замарав рук? Подумай, Дарэк. Заставив Николаса убить тебя, он успешно избавляется сразу от двух претендентов на трон. Ты был бы мертв, а Совет приговорил бы принца к повешению за преступление или, на худой конец, лишил прав и навсегда запер в подземелье. Убедив всех, что в том моя вина, Мудрец запятнал мое имя. Остается Мэйлен. Четырехлетний король для него не преграда.

Дарэк сердито посмотрел на нее:

– Весьма занимательный сюжет, Атайя. Ты точно не придумала его сама?

– Дарэк…

– Если на самом деле на острове живет некий Мудрец, то откуда мне знать, что ты с ним не заодно?

– Он пытался привлечь меня на свою сторону. Однако я узнала масштаб его амбиций и отказала в союзе. Все, что произошло с того момента, – его месть. Он добивается своего единственным путем, что ему остался.

Король задумчиво почесал подбородок.

– Я, кажется, начинаю видеть логику событий, и весьма нелицеприятную, Атайя, – сказал он, испепеляя ее взглядом. – Николас признался, что встречался с тобой два месяца назад. И не случайно он после этого вернулся в Делфархам и попросил пост лорд-маршала Саре. Это ты послала брата на остров, чтобы поговорить с колдуном и узнать, не сможет ли он тебе помочь в безумной кампании.

– Нет, Дарэк. Николас сам решил отправиться на Саре и разыскать Мудреца. И никого он не предавал. Брат пытался защитить нас всех: тебя, меня, Кайт. Он оставался преданным тебе…

– Правда, Атайя?

– Я сказала ему, что слышала о некоем чародее, и попросила что-либо разузнать о нем. Я понятия не имела, на что идет Николас. Кто знал, что Мудрец и его народ плохо к нам отнесутся? С острова доходит мало вестей…

– Подожди… его народ?

– На Саре есть опытные колдуны, Дарэк. Сотни. Во главе стоит Мудрец. Они годами ждали знака, чтобы начать борьбу, а теперь готовятся вернуться в Кайт и заявить свои права на власть.

К несчастью, я и есть этот знак, – подумала она, – но брату ни к чему такая информация, зачем давать еще один повод для злобы.

Его величество раздраженно ухмыльнулся.

– Этого мне еще не хватало, – произнес он, очевидно, не готовый поверить, что над ним нависла новая угроза. – Куча обезумевших отродий дьявола, претендующих на престол.

Атайя хотела продолжить, но тут раздался стук в дверь, и она инстинктивно набросила невидимый покров, исчезнув из вида. Дарэк уставился на пустое пространство, затем услышал дыхание и понял, что она на месте.

Вошел сонный слуга, потирая глаза:

– Ваше величество, вас хочет видеть епископ Люкин, если еще не слишком поздно. – Он озадаченно огляделся по сторонам. – Мне показалось, я слышал голоса и…

– Епископ? Проси его! – воскликнул Дарэк, в восторге от его появления. Король радостно засмеялся, но хохот получился истерическим. Атайя подумала, что он впервые в жизни так сильно радуется посещению Люкина. – Да, проси его.

Через минуту в палату вошел верховный судья – весь в черном, бодрый, как если б зашел поутру. Он, видимо, не подозревал, что уже почти полночь.

– Извиняюсь за столь поздний визит, – начал он голосом неуместно громким для царившей вокруг тишины, – но мне необходима ваша подпись на…

– Забудь об этом. Погляди, кто у нас в гостях, Джон! – Дарэк махнул рукой. – Давай, Атайя, появись для доброго священника.

Принцесса осторожно сняла заклинание. Как только епископ увидел ее очертания в воздухе, попятился в ужасе назад, зашипев от злости. Бумага выпала из руки на пол, тотчас забытая.

– Ваше величество, что же вы застыли? – Глаза Люкина заметались по комнате в поисках корбалового кристалла. – Нужно бежать, ваша жизнь в опасности!

– Не думаю, Джон, – вяло ответил Дарэк. – Атайя убедила меня, что это не входит в ее планы, значит, она пришла за чем-то иным.

– Все, что я хочу, так это увидеть Николаса, – проговорила она, стоя на безопасном расстоянии от епископа. – Он болен, и если тут замешана магия, то, возможно, я чем-то смогу ему помочь.

– Вздор! – заявил Люкин. – Вы хотите снова околдовать его, чтобы он сделал вторую попытку покушения.

– Вы можете пойти со мной и убедиться в обратном, – спокойно предложила она, затем повернулась к Дарэку и произнесла примиренческим тоном, – ради Николаса: – Пожалуйста… он ведь и мой брат. Разреши мне повидаться с ним.

– Сир, вы не должны допускать…

– Конечно, – прервал епископа король. – Я думаю, ты просто обязана взглянуть на то, что натворило твое колдовство. Или этого Мудреца, если ты так настаиваешь.

Вопреки яростным возражениям Люкина Дарэк зажег свечу и повел ее к Николасу. Накинув невидимый покров, Атайя последовала за ними.

Король шагал по коридору, весело насвистывая, отчего становилось жутко. У опочивальни стояли два вооруженных стражника, которые не смогли скрыть удивления, когда его величество с епископом прошли внутрь и подержали дверь открытой, чтобы принцесса тоже неслышно прошмыгнула.

Она давно не была в этих комнатах, где играла вместе с Николасом в счастливом детстве. Сервант из орехового дерева служил неприступной крепостью, нижние полки, ныне используемые для хранения тарелок и кубков, служили лестницей при осаде, по которой надо было забраться перед сражением. Атайя представила эхо детского смеха, однако кругом царила тишина. Сегодня некогда радостное место превратилось в больничную палату. Пришлось отбросить детские воспоминания во имя взрослых забот и трагедий.

Дарэк провел ее через наружную комнату по короткому проходу мимо шкафа принца в спальню. Стало светлей: через открытые ставни падал лунный свет, разливаясь серебром по ковру и одеялам. Король поставил свечу на низкий столик у двери, добавив всему золотистый оттенок.

– Ваше величество, – решил выступить Люкин в защиту принца, на этот раз не так рьяно, – нельзя позволять ей…

– О, Джон, тише. Ты начинаешь брюзжать, как архиепископ Вентан.

От такого сравнения тот тотчас замолчал.

Не обращая на них внимания, Атайя подобралась к кровати. Тяжелые парчовые занавески были раздвинуты, стеганые одеяла сбились у ног Николаса. Ей показалось, что он не спит, хотя и не до конца проснулся. Принц беспокойно крутился под промокшей потом простыней, стонал и шептал себе под нос, словно разговаривал с духами в полудреме.

– Николас? – Она села рядом и коснулась мягких каштановых волос, словно мать погладила больного ребенка. – Ты спишь?

Он отреагировал на ее прикосновение, но не на голос. Перевернулся на спину и медленно открыл глаза, однако взор ударил по ней, словно зимний ветер по голой коже. В глубоких карих озерах проблеснула искорка – он узнал ее, – но тотчас погасла. Будто сознание захлестнуло нечто более всеобъемлющее, помешавшее ему воззвать о помощи, да и вспомнить, что он в ней нуждается. Затем внутренняя борьба исчезла, сменившись пустотой. Николас перешел из мук существования к безумию, которое спасало его от терзаний заклинания, оставляя от человека лишь оболочку.

– Ты узнаешь меня? – прошептала Атайя, зная ответ наперед.

– Я не могу, – ответил он, но не ей. – Голос говорит мне, что я должен, но я не стану.

– Голос… чей голос, Николас?

Его лицо дернулось от боли, глаза взрослого человека засверкали, как у ребенка.

– Это моя армия, – сказал он, вытащив двух деревянных солдатиков. Атайя подарила их на день рождения Мэйлену два года назад. – Маленький мальчик разрешает мне с ними играть.

– Очень милые, – выдавила она, едва сдерживая слезы. – Николас, ты знаешь этих людей? – спросила принцесса, отойдя в сторону, чтобы он увидел Дарэка с епископом.

Она подумала о том, как Джейрен ворошил ее память нескончаемыми вопросами по пути из монастыря Святого Джиллиана, и понадеялась, что сможет вывести брата из потемок заклинания таким же способом.

– Это папа маленького мальчика, – сказал принц, показывая на Дарэка, и шепотом добавил: – Мне он не нравится. Он злой.

– Правда? – выразил досаду король.

Если бы положение не было столь плачевным, Атайя рассмеялась бы через боль.

– А другой человек?

Николас недовольно сморщил лицо:

– Он слишком громко говорит.

Принцу неожиданно надоела беседа, и он занялся своими солдатиками. Взяв их в руки, он стукал игрушками друг о друга, изображая смертельный бой, не менее свирепый, чем тот, который происходил в его сознании.

– Он не узнает нас, – нетерпеливо и грубо произнес Дарэк. – Мы его уже не раз спрашивали.

Атайя его не слышала, она была опустошена собственными терзаниями. Принцесса видела, как сходил с ума отец, но та душевная рана была лишь ссадиной по сравнению с нынешним страданием. Она часто бывала не в ладу с Кельвином и хранила о нем не только добрые воспоминания… но Николас! Брат был ее другом на протяжении двадцати одного года, с ним она делила радости и горести, любила его всем сердцем. Эти счастливые времена уже не повторятся, а она для него будет просто незнакомкой, как ни мучителен сей факт.

Принцесса поняла, что перенес Джейрен, когда нашел ее в келье монастыря: обрести тело, зная, что душа навеки спрятана за маской безумия. И затем, словно злую шутку, она вспомнила его слова в утешение. Тогда она улыбнулась, а теперь они беспощадно отдавали в мозгу.

Николас заботился о тебе всю жизнь, и с ним ничего дурного не сталось.

Ирония судьбы. Ими полна ее жизнь.

Ты когда-то был ребенком, в этой же комнате, – подумала она, глядя на лицо брата. – А теперь ты снова почти малыш.

Глаза наполнились слезами, все стало расплывчатым, но она вытерла их краешком одеяла.

– Ну же, Атайя, – заворчал позади Дарэк. – Тебе не к лицу театральные эмоции.

Принцесса была слишком опечалена, чтобы обидеться.

– Что его ждет? – спросила она срывающимся голосом.

– Пока не знаю. Если придет в себя, его будут судить. Что бы ты ни думала, – презрительно добавил он, – а покушение на короля – тяжкое преступление, околдован человек или нет. Если не поправится, то его запрут где-нибудь, чтобы не повторил попытку. Пока он ведет себя тихо, но кто его знает?

– Или кто ее знает, – отметил епископ. – Сир, вы выполнили желание сестры, хотя я так и не понял зачем. Однако она опасна, и ей здесь нельзя оставаться, уверяю вас!

До Дарэка наконец дошла мудрость увещеваний Люкина. Может, тому способствовал поздний час, но его веки отяжелели от присутствия Атайи, хоть и недолгого, но утомительного.

– Ты на него посмотрела, теперь уходи, – сказал он, повернувшись к сестре. – Возвращайся к людям, которые тебя презирают.

– И не смейте здесь появляться, – добавил епископ. – Я занял соседнюю опочивальню, пока нахожусь в столице, и буду следить, все ли спокойно. Если вздумаете снова возникнуть в Делфархаме, его величество будет не так благосклонен, как сегодня.

Атайя не хотела спорить. В этом не было смысла, и общение с Николасом уже высосало все ее силы и вымотало душу. Она даже была не в состоянии проклинать Мудреца. Пока король не передумал и не решил, что разумней арестовать ее, Атайя покинула спальню и принца – точней, то, что от него осталось, – шепнув одно лишь слово.

* * *

Первым делом по возвращении Атайя выплакала слезы, над которыми смеялся Дарэк. Когда глаза высохли, а рукав платья промок насквозь, она нашла мастера Тоню в надежде что-либо узнать о болезни Николаса. Несмотря на поздний час, Тоня работала на кухне – растирала в ступке семена подсолнуха, чтобы снять скопившееся за день напряжение. Мозель с Джейреном сидели рядом за столом, и оба вскочили на ноги, когда вошла принцесса, с явным облегчением, что она невредима.

Тоня крепко обняла ее, оставив на плечах белые масляные отпечатки.

– Джейрен сказал мне, куда ты отправилась, и я сильно волновалась. То и дело вспоминала, как ты исчезла забрать Алдуса и так и не вернулась. – Она отпустила ее, но в глазах осталась тревога. – Ты видела Николаса? Как он?

– Плохо, Тоня, – ответила Атайя, опустив взгляд. – Совсем плохо. Мне нужна твоя помощь, чтобы разобраться, что с ним.

Запинаясь, принцесса передала все, что сказал ей Дарэк о поведении брата, и собственные наблюдения. Только один момент заинтересовал Тоню.

– Говоришь, что-то в нем сломалось, словно щелкнуло, – задумчиво повторила она.

– Что это значит?

– Боюсь, Николас находится под заклинанием принуждения. – Мастер села рядом и взяла руки Атайя в свои ладони, более шершавые. – Совет считает крайне неэтичным вмешиваться в свободу воли человека. Оно было запрещено раньше, чем обряд передачи магических сил.

Принцессе стало тяжело дышать. Нет, только не еще одно запретное заклинание. Родри нарушил указ Совета, забрал волшебный дар у одного человека и дал другому – ее отцу, Кельвину. Однако колдун не предупредил об опасности ритуала, и Кельвин в итоге сошел с ума и умер из-за несчастного случая, учиненного дочерью. Королю не удалось достигнуть главной цели своей жизни – свободы для лорнгельдов, народа, который он надеялся лучше понять, обладая магией. Атайя поклялась продолжить то, что он начал. Косвенным образом передача способности к чародейству явилась семенем, из которого выросла вся ее кампания.

Станет ли заклинание принуждения камнем, который все разрушит?

– Не понимаю… если Николаса заставляли убить короля, то почему он этого не сделал? – спросил Джейрен.

– Потому что это противоречило его сути, шло вразрез с его натурой. Понимаешь ли, чтобы заклинание подействовало, необходимо содействие, хоть самое малое, иначе жертва не выполнит приказания. Я уверена, что в глубине души Николас, как и ты, – сказала Тоня, повернувшись к Атайе, – хотел бы, чтоб Дарэк умер. Мудрец ухватился за это и завладел его разумом. Однако невозможно заставить человека сделать то, что претит ему. Если, как ты считаешь, Николас не способен убить, тем более брата, то никакой магией его не вынудишь. Брандегарт не так хорошо знал принца и, вероятно, неправильно трактовал обиду, которую Ник держит на Дарэка, приняв ее за чистую ненависть. Когда наступил момент исполнения задания, то нечто «щелкнуло», как ты выражаешься. И это был сознательный отказ Николаса подчиняться, в результате развилась лихорадка. Мудрец до сих пор давит на него, а принц сопротивляется с той же силой. Отсюда и невменяемость. Мне кажется, он ведет себя как ребенок, потому что весь его разум занят борьбой с заклинанием.

Атайя наклонилась вперед, истощенная до предобморочного состояния.

Может, я начинаю взрослеть, – сказал ей принц четыре месяца назад, когда решил посвятить себя ее делу. – Не думал, что мне в этом поможет моя маленькая сестренка.

О, Николас, как же Мудрец посмеялся над твоими стремлениями…

– Есть вероятность, что он перестанет бороться и сдастся?

Тоня нахмурила седые брови.

– Не уверена, первоначальное сопротивление должно было бы разрушить силу заклинания, но не могу обещать. Дарэк может до сих пор находиться в опасности.

Мозель смотрел то на одну колдунью, то на другую, надеясь, что его вопрос не прозвучит слишком невежественно.

– А вы не можете просто снять заклинание?

– Если бы все было так просто, – серьезно ответила Тоня. – У Мудреца наверняка возможности уровня адепта. Попытка вмешаться может навредить: когда пытаешься развязать некоторые узлы, они затягиваются еще туже. Освободить Николаса едва ли легче, чем Атайю от блокировки. Если заклинание принуждения достаточно сильное, то у жертвы единственный путь из-под его влияния – выполнить требуемое распоряжение.

Принцесса распрямилась.

– Ты хочешь сказать, что Николас не оклемается, пока не умрет Дарэк? – в ужасе спросила она. – И умрет от руки брата?

– Если мы не вмешаемся, – ответила Тоня. – Или не умрет чародей, нанесший заклинание. Но в этом я не уверена, – осторожно добавила она. – В таких вопросах сведущ Хедрик. Надо посоветоваться с ним, прежде чем что-либо предпринимать.

В припадке ярости Атайя ударила кулаком по столу, да так, что чуть не перевернулась Тонина чаша с растертыми семенами.

– Черт возьми, что этот Мудрец делает со мной!

– Губит тебя, – угрюмо сказал Джейрен. – Он хочет воспользоваться твоими достижениями. Думаю, он решил, что ты добилась слишком многого, и теперь порочит твое доброе имя, чтобы самому возглавить кампанию и подчинить тебя своей воле.

– И Дриану он подослал, чтобы выяснить, насколько нам тяжело, и подобрать лучший момент для предложения вступить в союз – союз, который мне так нужен. Могу поспорить, он уничтожил бы меня в любом случае, даже если бы я согласилась. Черт, еще один Родри!

– Он опасней, чем Родри, – отметила Тоня. – Мудрец трудится не ради собственного эго, а ради процветания целого народа. Люди впадают в заблуждения своего величия.

Она взяла пестик и продолжила толочь зерна, скрипя зубами и представляя, что вместо них молотит кости Мудреца.

– Отбросим проблему величия, Мудрец подождет. Наша главная забота – Николас. И точно одно, – решительно проговорила Атайя. – Мы не сможем ему помочь, пока он в замке Делфар.

– Хочешь вернуться и забрать его? – осторожно спросила Тоня.

– Придется. Но не этой ночью – епископ слишком подозрителен. Подожду несколько дней, а потом попробую.

Она повернулась к Мозелю с Джейреном:

– И скажите Сесил, что Мэйлен будет ждать ее у нас. Чтобы она не колебалась, ехать ли в Делфархам или бежать из Халсея вместе с вами.

У Джессингера расширились зрачки.

– Вы хотите выкрасть мальчика?

– Не выкрасть, – поправила принцесса, съежившись от неправильного выбора слова. – Я просто верну его матери. Дарэк забивает его голову ложью, мальчику давно пора услышать мнение Сесил. Будет просто забрать их обоих, – продолжила она, опередив вопрос Мозеля. – Мэйлен приходит к Николасу почти каждый вечер. Так сказал мне Дарэк. Принесу мальчика после того, как найду безопасное место для брата, там, где Мудрец – или Дарэк – не смогут его найти. Пока не знаю, где оно будет, – добавила она, нахмурившись, – но в лагере Брандегарт станет искать первым делом. Как только ему станет известно, что заклинание не сработало, он захочет околдовать его заново.

– Или наказать за неудачу, – пробормотала Тоня, и на этой мрачной ноте разговор закончился.