Текст книги "Мудрец острова Саре"

Автор книги: Джулия Дин Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Глава 16

Услышав знакомый стук в дверь, епископ Люкин заложил полоску красного бархата меж страниц молитвенника, украшенных цветными рисунками.

– Войди, – пригласил он в кабинет юного помощника.

– Ваша светлость? Вас ждут этажом ниже.

– Великолепно, брат Джайлз.

Люкин величаво поднялся на ноги. Отложил в сторону священную книгу: пришло время закончить размышления.

Быстрым шагом они спустились по крутым винтовым ступеням, ведущим в склеп монастыря. Святилище наверху было тихим и безмятежным, там пахло ладаном, солнечный свет струился сквозь круглое окно. Однако внизу начиналось погруженное во мрак царство, где в воздухе стоял запах смерти и разложения, слышался скрип железа о дерево, стоны умирающих, вонь крови и человеческих отходов, гниющей соломы и плоти.

Люкин спугнул со своего пути крысу и повернулся к помощнику:

– Сколько человек выжило после нападения?

– Пятеро, – ответил Джайлз и повел епископа по узкому дымному коридору к двери с железным косяком. – Здесь их предводитель.

– Это он убил брата Жофрея?

– Все утверждают, что да.

Хмурым кивком Люкин приказал стражнику пропустить его. Камера была холодной и тусклой – до создания Трибунала она служила для хранения вина, – яркого света двух факелов у двери хватало, чтобы пробудить действие корбаловых кристаллов, которые были разложены на квадратном куске бархатной ткани на перевернутой бочке. Перед бочкой сидел Саттер Дубай с руками за спиной в железных наручниках. Он дрожал от холода и корчился от боли, вызываемой камнем размером с грецкий орех. В углу на табурете скрипел пером по пергаменту священник в черном, записывая каждое слово, которое вылетало из сухих губ заключенного.

Епископ аккуратно переступил через груду грязных лохмотьев, чтобы не запачкать полы рясы с вышивкой.

– Саттер Дубай, не так ли? – спросил он, рассматривая кровавую одежду, спутанные каштановые волосы и заостренные черты лица. – Мы давно вас ищем.

Саттер посмотрел на него одним карим глазом, другой заплыл от синяка. Он молчал, поэтому Люкин продолжил:

– У меня есть вести от вашего отца-барона.

– Вы его тоже арестовали? – с трудом выговорил бунтарь.

В присутствии одного корбала речь становится невнятной, а если учесть выпитое накануне спиртное и потрескавшиеся кровоточащие губы, то его было почти невозможно понимать.

– Отнюдь нет, – ответил епископ, чей слух давно привык к нечленораздельным звукам, издаваемым измученными узниками. – Ведь это он сообщил нам, что вы отказываетесь выполнить свой священный долг – исповедаться перед отпущением грехов. Барон Дубай – верный сын церкви, – подчеркнул он. – В отличие от его отпрыска.

Люкин протянул руку к человеку с пером, молча требуя пергамент.

– Он сознался? – спросил он, проглядывая записи.

– Его почти все время рвало, – ответил священник с ухмылкой, указав на дурно пахнущее ведро в углу. – Это когда он был в сознании. Перепил эля, должно быть.

– Краденого эля, несомненно, – презрительно фыркнул епископ.

– Слушайте, я уже говорил ему и теперь повторяю вам, – вмешался Саттер, снова съежившись от корбалового кристалла. – Я ушел от нее. Вы не понимаете? Я больше не один из них!

Люкин сердито на него посмотрел: его это не убедило.

– Конечно же, нет. Вы научились всему, чему хотели, для использования своих дьявольских сил, а затем ушли. Так и бывает. А жили вы изгнанником, потому что семья отреклась от вас, и вам некуда было пойти. Почти любой, имевший дело с принцессой, скажет то же самое.

– Вы неправильно поняли.

– Нет, это вы ничего не понимаете, колдун, – пресек его речь верховный судья, склонившись над страдальцем. – Вы не понимаете масштаб ваших преступлений. Но скоро поймете.

Он сделал резкий жест, и Джайлз достал короткую веревку с двумя большими узлами – четыре дюйма друг от друга. Подойдя к пленному сзади, он завязал ее вокруг головы на уровне глаз, а концы прикрепил к деревянному рычагу в форме креста. Когда устройство было готово, он повернул его, словно капитан корабля – штурвал. Веревка натянулась, вдавив узлы в плоть. Саттер вздрогнул, издав от боли поросячий визг.

– Без зрения вам мало толку будет от визуальной сферы, мой друг, – отметил Люкин. – И зачем тогда вам магия?

– Пожалуйста… скажите, что вам от меня нужно.

– Информация. Содействие. Простые вещи.

– Но я же сказал вам, что ушел от нее…

– Однако вы еще не попросили отпустить вам грехи. Значит, не до конца раскаиваетесь. – Джайлз сдвинул рычаг еще на один оборот. – Вам есть что рассказать, помимо заклинаний, мой друг, продолжил Люкин низким голосом. – За одно воровство следует отрубить руки, а за убийство судьи, назначенного королем, – повесить прямо сейчас.

Саттер сглотнул слюну в страхе, что веревка натянется еще сильней.

– Вам есть что сказать, чтобы я смягчился и сохранил вам конечности или вашу жизнь… а лучше даже и то, и другое? – спросил епископ. – Вообще хоть что-либо?

Саттер тотчас захлебнулся в потоке слов, и писчий схватил пергамент, чтобы занести все, что он скажет.

– Я могу отвести вас туда, – выпалил узник, хватая ртом воздух. – Прямо в лагерь принцессы. Мне все равно, что с ней будет… с ними всеми. Я им был не нужен. С самого начала. Есть путеводные следы – руны… их видят только колдуны. Пожалуйста, не трогайте мои глаза, – взмолился он, слизывая струйку крови с губ. – Иначе я не увижу путь и не смогу пройти через защитные заклинания.

У епископа от любопытства поднялись брови, но голос остался спокойным и ровным.

– Что за защитные заклинания?

– Стены отражения. Иллюзии. Приспособления, чтобы никто не набрел на лагерь.

– Ах да. Вот почему мои люди не смогли найти это место, – догадался Люкин.

Благодаря недавнему знакомству с отцом Алдусом он знал о существовании разных способов обмана зрения и ощущений, но не нашел метода справиться с ними.

– Скажите мне, сколько человек живет в лагере?

– Около пяти сотен…

Брат Джайлз зашипел от изумления.

– Боже, защити нас! – произнес он в ужасе.

– Но они не все колдуны, – поспешил добавить Саттер. – Чуть больше половины – лорнгельды, а остальные – их мужья, жены, дети. Они голодны и слабы… Они не ждут вас. Несколько десятков человек с кристаллами смогут взять их всех в плен, если я покажу вам дорогу…

Епископ сделал шаг назад, задумчиво потирая лоб.

– Интересное предложение, надо признать. Такого не поступало ни от одного из ваших друзей.

Воодушевленный согласием судьи бунтарь продолжил:

– И вы заполучите не только колдунов. Я знаю, кто украл корбаловую корону. Это мальчишка, которого вы поймали с нами в овчарне. Он похвастался как-то Трулу. Под часовней хранится сундук. Обитый кожей, с тремя медными замками…

У Люкина сверкнули глаза, и если б Саттер мог видеть, то понял бы, что его план сработал. Точное описание сундука, украденного у короля, вызвало доверие. Глава Трибунала знал, как будет благодарен Дарэк, если он вернет ему корону. Не исключено, что его величество даже назовет его имя в день назначения архиепископа Делфархама.

Он взял у писчего пергамент и указал ему на дверь.

– Мальчишка… выбейте из него одно признание, а потом повесьте, как заурядного вора, коим он и является. Позаботьтесь, чтобы повешение произошло прилюдно. Я хочу, чтобы люди в Кайбурне увидели, что будет с теми, кто посмеет позариться на собственность короля.

– Что делать с остальными?

– Мне достаточно этого, – небрежно ответил епископ. – Их должна ждать та же участь, что и юношу.

Кивнув, священник в черном шмыгнул из камеры словно крыса. Люкин повернулся к Саттеру.

– Вы рассказали любопытные вещи, – отметил он с улыбкой, которую не видел заключенный. – Я предлагаю отправиться на охоту завтра утром. Вы поведете меня и моих людей прямо в лагерь колдунов. Если я буду доволен тем, что найду там, то, возможно, мы продолжим сотрудничество. Если нет… – поднял он палец, и брат Джайлз повернул рычаг, вдавливая распухший глаз бунтаря в череп. – Впрочем, вам об этом лучше не думать.

* * *

Атайя стояла в часовне перед продолговатой панелью, разговаривая с Домом Де Пьером в Килфарнане, за много миль отсюда. Она боялась, что случай с Саттером будет не единственным мятежом, и решила предупредить союзников о подобной опасности среди последователей.

– У нас пока не доходило до открытого восстания, – сообщил ей Мэйзон, – но среди учеников случаются раздоры. Я буду начеку, но надо надеяться, что, кроме Ауреля, недовольных у нас нет. Я свяжусь с Дженной и Джоном. Они открыли школу на юге, – напомнил он. – Хотя у них вряд ли возникнут проблемы. Должно быть, кто-то им помогает, потому что жалоб на нехватку еды оттуда ни разу не поступало. О, и пока я не забыл, я послал сиру Джарвису еще один кусок рунной ткани. Она прибудет через неделю.

– Так Дриана наконец добралась до тебя?

– Кто? – озадаченно переспросил Мэйзон. – Последнее время из Кайбурна никто не приезжал. Я просто подумал, что тебе может понадобиться сукно.

Атайя прикусила губу, обеспокоенная судьбой сарской женщины и ее мужа, но не успела она уточнить детали, как в часовню просунул голову Кейл.

– Извините, что прерываю, ваше высочество, но вы просили сообщить, если появятся люди епископа.

Атайя кивнула и повернулась к панели с расплывчатыми краями:

– Я должна идти, Мэйзон. Мы со вчерашнего дня ждем непрошеных гостей, и вот они наконец прибыли.

Она коснулась плоского камня на своей ладони, и панель почернела. Вскоре черный перешел в белый, окно потеряло форму, превратилось в туман, который тонкими струйками вошел в кончики ее пальцев, откуда и возник. Положив ключ в карман, Атайя вопросительно посмотрела на Кейла.

– Солдаты. Приблизительно пятьдесят-шестьдесят. Жерар принял послание от караульного на опушке. – Он остановился откашляться. – Их ведет Саттер.

Плохая весть, хотя ее и предвидели.

– Прикажи всем быть начеку и не покидать лагерь ни под каким предлогом. Не думаю, что люди епископа доберутся до нас – я лично переставила стены отражения сегодня утром, – но не будем рисковать.

Кейл вышел выполнить поручение, а Атайя осталась в часовне и села на скамью.

– Volo videre, – прошептала она, и на ладонях появилась визуальная сфера.

Почти все будут наблюдать за ситуацией с помощью этого заклинания, но принцесса должна видеть это собственными глазами.

Когда появилось изображение, Саттер с адриэлитами подошел к опушке на сто ярдов и осматривал дубы в поиске входа. Атайю удивило, что бунтарь один, без пойманных с ним сообщников. Даже Камерона с ними нет, с грустью отметила она.

После рейда на полу овчарни осталось около двадцати человек. Брать пленников живыми противоречило принципам епископа. У Атайи оставалась надежда на оставшихся. Саттер тоже в опасности, хотя, судя по его действиям, сын барона собирался получить свободу, предав своих. Запекшаяся кровь на лице лишь доказывала, насколько ничтожны его шансы.

– Ну и где твой невидимый след? – спросил епископ, и его голос прогремел даже в туманной сфере.

Саттер двигался вдоль края леса, ища первую руну на пути к лагерю. По его следам ступали два солдата, каждый держал в руке по веревке, привязанной одним концом к запястью баронского сына, другим – к седлу.

– Я… он где-то тут! – выкрикнул бунтарь. – Я просто пока не нашел, – пробормотал он и вздрогнул.

Атайя увидела корбал с орех величиной, который свисал на кожаном шнурке на шее епископа, – признак недоверия.

– Советую вам стараться усерднее, мой друг. Мое терпение заканчивается, а адриэлиты рвутся в бой.

Сзади переминались по снегу боевые кони, а пятьдесят суровых солдат вглядывались в глубь леса, не выпуская рукояток мечей.

– Кристалл, – произнес Саттер. – Он мешает мне. Если вы его прикроете, то я увижу след.

Люкин неохотно удовлетворил его просьбу, но что может сделать один колдун против пятидесяти солдат? Он взял камень в руку, дал пленнику знак продолжать поиски, и тот, шатаясь, отправился вперед, щурясь на деревья, где должны были скрываться ярко-красные руны.

– Ну? – выкрикнул епископ. – Вы сказали мне, что дорога начинается от засохшего дуба, а мы уже таких три прошли.

– Постойте, дайте мне еще пару минут, я найду его.

Атайя еще полчаса внимательно наблюдала, как Саттер встревоженно ведет солдат по следу, указывающему на юг, в противоположном направлении от лагеря. Когда они вышли из леса недалеко от того места, где в него вошли, бунтарь понял, что его задумка провалилась.

– Здесь нет никаких рун, так? – сказал Люкин, остановив коня у засохших кустов.

Саттер в страхе покачал головой.

– Должно быть, они их стерли.

Епископ помрачнел.

– Значит, они подозревали, что ты их предашь. Ни одна из сторон не может тебе доверять… Как Алдусу, – добавил он еле слышно.

Осознав, что его дело проиграно, бунтарь решил испытать последний шанс, каким бы опрометчивым он ни был. Выкрикнув заклинание, он создал в каждой руке по зеленой огненной бечевке, ударил по оковам и разрезал их, словно меч плоть.

Однако епископ Люкин приготовился сражаться с сотнями колдунов, а не каким-то одиночкой. По его команде пятьдесят адриэлитов подняли руки с мечами, засверкали кольца, броши, и на каждом – по корбаловому кристаллу. Саттер застыл, закатил глаза и закричал в агонии. Потом рухнул на землю и стал кататься по снегу, словно его охватил огонь.

Епископ повернулся к командиру.

– Кончай с ним! – гаркнул он, и тотчас через ветку дуба перекинули веревку и набросили на шею Саттера петлю.

– Нет, нет, я помогу вам найти их! – верещал он, однако, судя по панике в голосе, уже не надеялся на спасение.

– Дурак, какой теперь в этом толк? Наше главное оружие – застать их врасплох. Без нужной тактики кристаллы нам не помогут. А если уж они уничтожили следы, то наверняка наблюдают за нами прямо сейчас и давно знают, что мы здесь.

Епископ поднял указательный палец, и веревка натянулась. Атайя взяла себя в руки. Хотя ей хотелось убрать визуальную сферу, она продолжала смотреть на предсмертные муки бунтаря, не отводя взгляда от его налитых кровью глаз, черного высунутого языка, дергавшихся еще долго после удушения ног. Несмотря на весь ужас происходящего, Люкин на самом деле сделал ему одолжение. Кристаллы довели бы баронского сына до безумия, а веревка быстро оборвала его жизнь.

Убедившись, что жертва мертва, епископ, глубоко задумавшись, прикусил нижнюю губу. Затем развернул коня и словно посмотрел принцессе прямо в глаза.

– Вы наблюдаете за нами, ваше высочество? Благодаря своему маленькому шару? Если так, то знайте: настанет день, и я вымету вас из этого леса. Он занимает большую территорию, и мне понадобится время, однако вам не удастся прятаться вечно. Никому из вас.

Сфера задрожала на ладонях Атайи. Верховный судья пришпорил коня и поскакал прочь вместе с адриэлитами. Когда стало ясно, что он не вернется, принцесса удалила сферу и вышла из часовни.

Кейл находился около колокольни. Он стоял на коленях рядом с мастером Тоней, перед которой тоже только что рассеялась сфера. Лицо ее было бледным словно воск свечи.

– Возьми пару человек и снимите его, – тихо велела Атайя юноше. – Мы похороним его за часовней рядом с Терренсом.

Кейл пошел выполнять неприятное задание, а принцесса помогла Тоне подняться на ноги.

– Полагаю, уже можно установить руны обратно, – подавленно произнесла женщина.

– Давай подождем несколько дней. Вместе с Саттером поймали еще четверых. Епископ может сделать еще одну попытку.

Хотя Атайя сомневалась, что он использует ту же тактику второй раз. Конек Люкина – непредсказуемость. Он придумает более надежный план, чтобы не зависеть от одного колдуна, не знающего, на чьей он стороне.

– Это не твоя вина, Атайя, – сказала Тоня перед тем, как уйти. – Он был недостойным человеком и сам навлек на себя беду.

– Я знаю, но Саттер – не единственный лорнгельд, который решит продаться Трибуналу. – Принцесса задрожала от неожиданного порыва ветра. – Мы уже не можем чувствовать себя в безопасности.

Тоня похлопала ее по плечу.

– Ты как-то сказала, что это война одного колдуна. Нам придется пережить ее. Больше делать нечего.

Несмотря на утешение мастера, Атайя встревожилась как никогда раньше. Вооруженные солдаты с мечами и корбалами были знакомым врагом, врагом – с которым она боролась всегда. Но колдуны, которые хотят ее гибели? Это уже совсем другой бой, и принцесса пока не знала, как его принять.

Глава 17

– Вы проиграли еще десять крон, – сказал Николас, сгребая щедрую стопку серебряных монет, и улыбнулся партнеру, который сидел напротив эмалированного игрального стола. – Вам сегодня не везет в кости, ваша светлость.

Брандегарт ухмыльнулся:

– Кажется, да.

Он поднял пару костей и бросил их на чашу, с грустью глядя на свой оскудевший запас серебра.

Хоть Николас и знал, что неприлично считать выигрыш, но прикинул, что у него приблизительно пятьдесят крон. Давно пора, думал он про себя. Принц уже третий раз гостил у Мудреца, но впервые ему удалось обыграть его. Странно, что к нему неожиданно повернулась удача, однако жаловаться он не собирался. Возможно, просто наступил Новый год. Николас провел зимние праздники за выполнением обязанностей лорд-маршала и за последние несколько недель не мог выбраться к чародею.

Он сам не знал, почему пришел. За долгими беседами Брандегарт из Крю редко говорил о колдовстве, несмотря на тонкие намеки принца. Мудрец предпочитал вести разговоры о климате Саре, архитектуре дворца, даже о последних слухах, кто кому при дворе наставил рога.

Однако когда речь заходила об Атайе, их роли расходились. Брандегарт задавал внешне безобидные вопросы, а Николас отвечал на них как можно уклончивей, а потом искусно менял тему.

Его светлость был обаятельным собеседником – почти как принц – и имел способность подталкивать его говорить о таких вещах, которые он не стал бы упоминать: о напряженных отношениях с Дарэком, о глубокой преданности Атайе. Николас надеялся, что Мудрец примет его откровенность за проявление доверия и ответит тем же относительно истинной цели своей секты и собственной роли в жизни сарских лорнгельдов.

– Погода портится, – отметил Николас, глядя на крупные снежинки, которые кружили у окна. – Наверное, мне надо возвращаться в поместье, а то попаду в бурю.

И Ранальф тоже, – подумал он, зная, что наемник будет волноваться, если игра в кости затянется дольше нескольких часов. Он ждал принца в большой зале: не хотел отпускать Николаса в замок одного и в то же время боялся столкнуться с Мудрецом лицом к лицу.

– Не стоит беспокоиться по поводу погоды, – уверил его Брандегарт. – Если приблизится буран, я почувствую. – Он прошелся к окну и закрыл ставни, жалуясь на сквозняк. Потом что-то прошептал и пошевелил пальцами, а затем вернулся за стол. – И даже если начнется метель, – дружелюбно добавил он, – мы рады будем предложить вам переночевать.

Николас улыбнулся, представив реакцию Ранальфа на подобное приглашение.

– К тому же неучтиво с вашей стороны выиграть все мои деньги и отчалить, – побранил его Мудрец, хотя потеря вряд ли его заботила.

Принц заметил, что у хозяина замка необычайно приподнятое настроение – глаза искрятся радостью, словно скоро ему доставят долгожданное удовольствие.

– Полагаю, еще три-четыре партии нам не повредят, – согласился лорд-маршал, встряхнув кости в стаканчике. Он втайне хотел задержаться, раскаленные камни делали здешний кабинет намного уютней его комнаты в поместье. Вино было подогрето с пряностями, каштаны в оловянной тарелке – идеально поджарены. – Я не удивлюсь, если вы отыграете все до последнего, – добавил он. – Моя сестра часто говорит, как мне не везет в кости, и надо отдать ей должное, она обычно права.

– Колдунам это свойственно, – с улыбкой ответил Брандегарт.

Однако пророчество Николаса не сбылось. Его деньги увеличивались с каждым выбросом, и через час он стал на сотню крон богаче.

– Небольшое состояние, – подметил Мудрец, взял с тарелки каштан и расколол его зубами. – Состояние, в котором так нуждается ваша сестра, как я понимаю. – Он замолчал, ожидая реакции принца, однако ее не последовало. – Я слышал, зима на континенте столь же сурова, как и у нас, – продолжил чародей с напускным равнодушием. – Сурова даже для спокойной жизни и вдвойне хуже для лорнгельдов в Кайте. Прошел слух, что к принцессе они валят валом, во все ее школы, но оказываются в плачевном положении. Как только Трибунал узнаёт об их способностях, у них отбирают земли и собственность. Им будет сложно пережить такую зиму.

Николас не смог скрыть ни тревоги, ни удивления.

– У вас вести новее, чем у меня, – признал он. – Ко мне не приходило посланий из Кайта с пор, как я приехал на остров два месяца назад.

– Вы же брат чародейки, Николас, и должны знать, что мой народ обладает даром сообщения событий иными путями, нежели обычные люди, – сказал Мудрец, довольный, что создал вокруг себя тайну, и разгрыз еще один каштан. – Странно, почему Атайя со своими последователями живут в лесу, как нищие? Бесспорно, если бы они объединили свои силы, то смогли бы заставить короля выполнять их волю.

– Принцесса считает, что насилие только подтвердит, что колдуны порочны, какими их считают жители Кайта. Она надеется, что со временем все больше лорнгельдов откажутся от отпущения грехов, и у Дарэка не останется другого выхода, как изменить закон о магии.

– Время – роскошь, которой у нее нет, мой друг. Ее народ голодает без крыши над головой. – Брандегарт наклонился ближе, и крученое металлическое ожерелье вокруг его шеи засверкало, словно лунный свет. – Вы же брат короля, – отметил он как бы между делом, – вы не можете убедить его смягчиться?

Николас безрадостно рассмеялся.

– Вы переоцениваете мое влияние на него.

– Я удивлен, что вас это ничуть не расстраивает, – сказал Мудрец, выковыривая из зубов орех. – Быть принцем Кайта – и столь беспомощным.

Николас придерживался о себе другого мнения, и на него нахлынула волна негодования.

– О, я весьма зол по этому поводу. Меня изумляет, почему Дарэк так упрям, когда речь заходит о лорнгельдах, ведь наш отец держался противоположной позиции.

Брандегарт сочувственно кивнул:

– Жаль, что Бог не сделал вас старшим сыном. И Атайя не родилась мальчиком.

– Поверьте мне, ваша светлость, я сам над этим не раз задумывался. Иногда мне хочется, чтобы Дарэк… – Николас осекся, вспомнив, что однажды чародей уже заставил его рассказать больше, чем он собирался. – Однако Атайя тоже права. Силой проблемы Кайта не решить. А ее учитель, мастер Хедрик, считает, что ей судьбой предначертано изменить жизнь лорнгельдов. Он заранее знал, что ей предстоит возглавить кампанию. И поскольку он был ее учителем, то моя сестра, несомненно, идет по верному пути.

Глаза Брандегарта засветились от задора, и принц заподозрил, что выдал ему нечто слишком значительное, сам того не понимая. Но не успел он придумать равноценный вопрос, как раздался бойкий стук в дверь, возвещавший прибытие Тулиса – управляющего. Он вошел в кабинет, небрежно кивнул Николасу и поклонился хозяину.

– У нас небольшая неприятность, ваша светлость. Слуга его высочества решил вернуться в поместье без него. В свете неблагоприятной погоды мы хотели предложить ему… остаться на ночь.

– Неблагоприятной… что?

Николас метнулся к окну и распахнул ставни. Глазам стало больно от искрящей белизны. Снег валил такими хлопьями, что за ним едва виднелся двор, который плавно переходил в небо. Буран закончится не скоро.

Невероятно! – встревоженно подумал он. – Мы не так долго играли…

Разве можно что-то рассчитать, когда вмешивается колдун?

У лорд-маршала застрял ком в горле. Он вдруг понял, что это не природная метель, ее создал Брандегарт. Он сам видел, как мудрец накладывал заклинание, но не чтобы утихомирить ветер, а чтобы вызвать буран, и тогда его гость не сможет уйти. Ранальф, должно быть, что-то почувствовал и догадался об уловке. Иначе наемник не решился бы бросить его и не поскакал бы предупреждать Джозефа и остальных, что принц в опасности.

Николас попытался сглотнуть слюну, но не смог. Горло стянуло, словно на него набросили петлю. Планы Мудреца заходили дальше, чем азартная игра, и принц проклинал себя за то, что не понял этого раньше. Неудивительно, что ему позволили выиграть: так проще заманить остаться дольше. Тем не менее, очевидно, не все шло по расчету мага. Брандегарт стучал пальцами по эмалированному столу. Он явно не ожидал, что Ранальф попытается бежать, но старался скрыть раздражение.

– Чутье подвело меня, – отметил он с напускным спокойствием, с гордостью глядя на бурю. – Наверное, старею. Уже сорок два года. Хотя не хочу этого признавать.

Судя по тону, он так вовсе не думал. Когда заметил ужас на лице принца, то не стал больше лицемерить, и дружелюбную улыбку сменил злостный оскал. Николас понял, что он попал в ловушку.

– Где он сейчас? – спросил Мудрец, искоса посмотрев на управляющего.

– В большой зале. Приказать, чтоб его привели?

Брандегарт кивнул, Тулис поклонился и вышел, бесшумно закрыв за собой дверь. Когда он вышел, чародей тихо засмеялся.

– Какая самонадеянность полагать, что он сможет преспокойно уйти из моего замка. Узнаю Ранальфа.

У Николаса отвисла челюсть.

– Откуда вы знаете…

Тут в каждой клетке его мозга будто забили тревожные колокола. Он понимал, что шансы сбежать ничтожны, но почему-то рванул к двери.

Колдун даже не поднялся с кресла, только едва повернул голову.

– Я бы не советовал вам прикасаться к дверной ручке, мой принц.

Николас услышал предупреждение слишком поздно, чтобы остановить руку. Он схватился за железо, и от пальцев до плеча потекла волна боли. Принц крикнул в шоке, попытался оторвать ладонь, но неземной холод приковал его к ручке.

Брандегарт неспешно подошел к гостю, прошептал пару слов, и снял его руку. Боль прошла, но на коже остался лед.

– Боюсь, мне придется настоять… – начал Мудрец, ведя его обратно к игральному столу. – Ваш слуга умен. Только самый подозрительный колдун догадался бы, что буря ненастоящая. Однако его чувствительность усложнила положение дел. И теперь я вынужден применить силу, чтобы вы задержались у меня чуть дольше.

Чародей передал ему шелковый шарф, чтобы перевязать руку. Через пару минут – самых долгих и мучительных минут в жизни Николаса – в коридоре послышались шаги. Они звучали все громче и громче, приближались. Потом стал различимым поток проклятий, женского смеха, удар тела по панельной стене. Вошел Тулис, два стражника, которые направили алебарды на шею пленника. Яростное лицо Ранальфа украшал синяк под скулой. К удивлению принца, руки наемника не были связаны: они сжимались и разжимались, так им хотелось задушить какого-нибудь сарца.

Еще больше его изумила женщина в атласном платье, которая вошла вслед за ним. Он едва ее узнал: настолько сильно изменилась островитянка с момента их встречи в Кайте. В рыжие волосы были вплетены ленты, на идеально облегающем фигуру наряде светился жемчуг. В глазах знойной женщины не осталось и следа крестьянской наивности. Дриана почувствовала его взгляд, но лишь отбросила назад локон и самодовольно улыбнулась, будто Николас был просто очередным мужчиной, очарованным ее красотой.

– Это слуга принца, ваша светлость, – представил Ранальфа Тулис, пихнув его вперед.

Управляющий хотел заставить гостя поклониться, но тот только громко харкнул на ковровый пол.

Брандегарт широко улыбнулся в восторге от оскорбления.

– Ранальф. Ранальф Осгут. Дриана сказала, что видела тебя, но я не поверил. – Мудрец одарил принца косой ухмылкой. – Вы связались с людьми весьма сомнительной репутации, мой принц.

– Это точно, – огрызнулся островитянин, окинув сердитым взглядом чародея и его даму.

– Все еще служишь наемным убийцей, Ранальф? – радостно спросил Брандегарт. – Предоставляешь свои услуги принцу Кайта? Это получше, чем графу Таселю, но ты почему-то примыкаешь к проигрывающей стороне в любой битве.

– И мы теперь твои пленные, так?

Чародей снисходительно цокнул языком.

– Вы обижаете меня. Было бы жестоко позволить вам заблудиться в метель и замерзнуть до смерти. Ты – солдат, Ранальф. Или по крайней мере был им. И тебе известно, что такое буран. – Брандегарт вздохнул. – Ты немного подпортил дело, мой друг. Я собирался разместить вас на ночь, а утром послать домой. И сейчас намереваюсь сделать то же самое, однако вы теперь почему-то твердите, что являетесь моими заложниками.

– А что нам еще думать? Вот этот тупица сказал мне, что ты перережешь Николасу горло, если я попытаюсь убежать.

Ранальф толкнул локтем стражника, который показался принцу знакомым.

Мудрец взглянул на него с мягким порицанием, поскольку угроза была вполне реальна, однако слуга не должен быть столь прямолинейным.

– Коннор иногда крайне неделикатен.

– Коннор, – произнес Николас, к которому наконец вернулся дар речи, – так он ей не муж? – почему-то полюбопытствовал он, хотя по той фамильярности, с которой Дриана положила руку на плечо Брандегарта, было ясно, кто является истинным объектом ее страсти.

Маг закачал головой:

– Нет, он просто мой солдат. Он не колдун, но пользу приносит.

– И оба шпионили в лагере у Атайи… для вас.

Мудрец расхохотался:

– А что тут удивительного. Вы-то сами с какой целью на остров приехали?

Николас пропустил вопрос мимо ушей и уставился на женщину.

– Так это ты рассказала ему обо всем… о Ранальфе…

– Они с Брандом старые друзья, – сказала Дриана, бросив на наемника застенчивый взгляд, который пропал даром. – С моей стороны было бы грубо не упомянуть о нем.

Принц заметил, как изменилась ее речь: пропал грубый восторженный говор селянки, звуки произносились четко, но неестественно, с манерностью, какую редко встретишь даже при дворе короля, словно она усердно трудилась, чтобы скрыть свое плебейское происхождение.

– Но зачем посылать ее? – спросил он Мудреца, забыв об опасности, в которой ныне находился ради решения очень важной загадки. – Почему вы не отправились сами?

– С тремя сломанными ребрами, вывихнутым коленом и дюжиной ран, ожогов и синяков? Тогда я был нерасположен к путешествиям. В июне меня испытывали, и противник попался талантливый. – Брандегарт нахмурился из-за неприятных воспоминаний. – Весьма талантливый.

– Чертовски слабый, если не убил тебя, – зарычал Ранальф, но замолк после удара в ухо от одного из стражников.

– Испытывали? – переспросил Николас.

– Да, проверяли, достоин ли я занимать нынешнее положение. Мудрецом не становятся так же, как королем, наследуя титул от отца. Эту должность обретают в честной схватке – нужно доказать, что твой магический дар сильней и достоин такой чести. Правда, некоторые короли захватывают трон военным превосходством, – добавил он задумчиво. – Однако на Саре так не принято. Брат Дрианы, Девин, бросил мне вызов несколько лет назад. Он, вероятно, решил, что пост Мудреца более привлекателен, чем свинопаса. Надо было оставаться со своими свиньями, – заключил Брандегарт, презрительно махнув рукой. – Он был дураком и плохим магом, что вам подтвердит Дриана. Однако, если б не его глупость, я бы никогда не встретил его прекрасную молодую сестру. Я не сомневался, что предо мной колдунья, потому что она вмиг меня околдовала. Мы оба стали на восемь лет старше, однако Дриана столь же великолепна, как в шестнадцать.