Текст книги "Мудрец острова Саре"

Автор книги: Джулия Дин Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Дриана взглянула на стражников в конце коридора.

– Значит ли это, что ты намерен осуществлять второй план?

– Ее высочество не оставила мне выбора, – ответил он, не скрывая сожаления. – Если Атайя не хочет признать меня, это должен сделать ее народ, из чего следует, что они будут вынуждены разочароваться в ней.

– И когда такое произойдет, – подвела итог Дриана, – им понадобится новый предводитель.

Наконец ей удалось вынудить его улыбнуться.

– Идем, Дриана, нас ждут гости.

Островитянка последовала за ним по коридору до простой дубовой двери, у которой стояли караульные в форме. Их присутствие было чистой формальностью: Брандегарт обезвредил пленников сдерживающим заклинанием. Дриана подозревала, что он сделал это, чтобы поиздеваться над Ранальфом.

Принц Николас в задумчивости сидел у ярко пылающего камина, а наемник сердито расхаживал взад-вперед, не находя себе места после долгих часов неволи. Мудрец подошел к ним.

– Боюсь, ваша сестра меня разочаровала.

Ранальф одобрительно фыркнул:

– Умница.

– Возможно, – признал чародей, – но она приняла глупое решение. В любом случае это уже не важно. Атайя заложила фундамент: распространила по всему Кайту весть о том, что лорнгельдам не обязательно умирать вследствие отпущения грехов. Однако что касается их обучения, тут должен появиться я и сказать им, что в их силе заложено больше, чем говорит Атайя Трелэйн.

– Они никогда не пойдут за вами, – заявил Николас. – Своими страданиями она заслужила преданность.

Брандегарт наклонился к нему ближе.

– Да, но надолго ли это? – поинтересовался он. – Только время способно доказать.

Николас вскочил на ноги.

– Если вы причините ей вред, я…

– Что вы? – вяло спросил Мудрец. – Убьете меня? Посмотрел бы я, как у вас это получится. Откровенно говоря, я не собираюсь делать ей больно. Не напрямую, – добавил он и строго взглянул принцу в глаза. – Однако за поступки других людей я не отвечаю.

Комната погрузилась в тишину, стало слышно, как потрескивает огонь в камине. Ранальф ахнул:

– Нет, черт возьми, ты не посмеешь! Ты не тронешь принца Кайта!

Брандегарт прищурил глаза:

– На свете крайне мало вещей, которых я не посмею свершить.

Затянувшееся молчание наемника убедило Николаса, как ничто иное, что Мудрец сказал правду. Затем в неожиданном приступе ярости глаза Ранальфа заметались по помещению в поисках оружия – любого оружия. Он схватил железную кочергу, губы лихорадочно зашевелились, из кончиков пальцев вырвались разряды зеленого пламени, охватили незамысловатую стальную палку, превратив ее в светящийся меч.

– Тогда тебе придется сначала убить меня, – сказал он и встал на пути чародея.

Брандегарт невозмутимо оглядел меч.

– Это будет проще, чем тебе кажется, – отметил он. – Успокойся, подобными театральными жестами меня не остановить. Я Мудрец острова Саре, и моя воля – закон.

– Тогда я поменяю закон! – крикнул Ранальф и взмахнул мечом рядом с хладнокровным лицом мага, оставив в воздухе зеленую дымку. – Я оспорю твой пост Мудреца. Я вызываю тебя на бой, Брандегарт из Крю, прямо сейчас, прямо здесь.

Николас вскочил на ноги.

– Не делай этого, Ранальф!

Дриана бросилась на шею чародея:

– Нет, Бранд, ты еще не поправился от последнего сражения!

Однако Мудрец лишь ухмыльнулся:

– Правда, Ранальф, какой эффектный шаг. Дриана, дорогая, принеси из моего кабинета черную коробку с камина.

Тонкие брови поднялись от удивления при столь быстрой смене темы, но страх тотчас развеялся. На лице женщины появилась едва заметная улыбка, и она вылетела из комнаты.

– Ты это на полном серьезе, так? – спросил Брандегарт, оценивая позу и сноровку наемника, словно подумывая нанять его на службу. – Похоже, что да. Однако, может, ты забыл, что я не обязан принимать вызов больше одного раза в год? В другое время я получил бы удовольствие от битвы с тобой, но сейчас у меня нет сил на подобные безрассудства.

На лице Ранальфа появился оскал, и огненные полосы заскакали с новым напором, словно жир по сковородке.

– Испугался? Если я одолею тебя, то стану Мудрецом. Тогда я не только смогу вытащить Николаса из этого поганого места, но и командовать любым колдуном на острове, к примеру, заставить их не высовывать нос с Саре и никогда не ступать на землю Кайта.

У Николаса расширились глаза. Какой бесценный выигрыш! Однако Брандегарт был адептом, как Атайя, а наемник даже не достиг уровня мастера. Вызов отнимет у него время… и жизнь.

Принц подошел к другу, отстраняясь от опасного огня.

– Не делай глупостей, Ранальф. Ему нужен я.

В следующее мгновение уже вернулась запыхавшаяся Дриана и протянула Мудрецу черную коробку, которая помещалась на ладони. Он не стал ее вскрывать, а просто зажал в кулаке, касаясь пальцем резной поверхности.

– Николас правильно уловил суть, мой друг, – произнес Брандегарт. – Возьми себя в руки. Я не принимаю вызов и советую тебе не злить меня.

Ранальф пропустил мимо ушей совет чародея.

– Тогда откинем чертовы формальности, – прогремел он. – Покуда я дышу, ты не коснешься принца.

Наемник крепче сжал кочергу и притянул ее к себе, приготовившись нанести смертельный удар.

Глаза Мудреца ожесточились. Ранальф сделал шаг вперед, Брандегарт закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями, а затем медленно поднял веки. Зрачки стали молочно-глазурными, зеленая радужка затуманилась словно поддельный изумруд.

Он спокойно поднял крышку коробки и достал светящийся багровый камень. Кристалл.

У Николаса отвисла челюсть.

Корбаловый кристалл.

Ранальф зашатался от неожиданной боли, волшебное пламя зашипело и погасло, засасываясь обратно в пальцы. Он попятился, выбросил бесполезную кочергу и опустился на колени, схватившись за голову. Непокорность во взгляде быстро сменилась ужасом.

– Проклятие! – кричал он, судорожно хватая воздух, словно даже дыхание стало мучением. – Это невероятно!

– Ты все еще хочешь сражаться со мной, старый друг? – спросил Мудрец, мрачно смеясь.

Он приблизился к Ранальфу, но его движения были неуклюжими и окостенелыми, словно он выпил слишком много вина и вынужден был сосредоточиваться на каждом шагу, чтобы не споткнуться.

– Талантливый трюк, верно? – старательно произнес он, поднял кристалл кверху, восхищаясь игрой света, чего Николас никак не ожидал от колдуна. – Ты до сих пор веришь, что можешь победить меня, Ранальф? Если я справляюсь с этим, то уж точно справлюсь с тобой.

Принц с благоговением смотрел на корбал. Ни разу не упоминалось, что Мудрец обладает такой силой – способностями, о существовании которых не подозревала ни Атайя, ни Совет мастеров!

Вдруг осознав, что он единственный, кто может помочь Ранальфу, Николас вышел из оцепенения и метнулся за кристаллом. Однако реакция Брандегарта оказалась не такой уж заторможенной. Он отдернул мускулистую руку назад, сбив принца с ног и задев серебряным браслетом его скулу. Кристалл остался в кулаке.

Николас вытер со щеки капли крови и пополз к Ранальфу. Чародей не стал его останавливать, зная, что лорд-маршал не в силах унять боль друга. Странно, что Брандегарт ударил его физически, а не с помощью магии, чего не стал бы делать колдун-мастер. Он решил запомнить этот факт на будущее.

Если у него есть будущее.

Брандегарт склонился над ними, гордо держа камень, словно плод своего творения.

– Удивлены, мой принц? Конечно, вы удивлены. А ведь это так просто… зависит от дисциплины. От дисциплины ума, который совершенствуют долгое время. Вы никогда не слышали о колдунах в Круачи, которые ходят по раскаленному песку и не чувствуют боли? В отличие от песка корбал не вызывает боли – он просто заставляет колдуна поверить в то, что она существует. Осмыслив обман, он освобождается от нее.

Маг посмотрел на колдуна у своих ног, и губы искривились в улыбке.

– Наш друг, похоже, недостаточно умен.

– Но вы сейчас не можете творить заклинания, – обличил его Николас, и хотя ответа не последовало, многозначительное молчание доказывало, что он не ошибся.

– Я лишь между делом изучал технику борьбы с корбалом, – нечленораздельно произнес Брандегарт. – Многие колдуны не теряют своей способности, но ненадолго, головная боль вынуждает их сдаться. На Саре нет угрозы от кристаллов. Однако Дамерон знал, что если его народу предстоит вернуться в Кайт, то Мудрец должен развить умение противиться воздействию камня, чтобы защищать остальных. Несколько моих самых талантливых учеников тоже учатся этому: Курик достиг наилучших результатов, хотя он не справляется с большими корбалами вроде этого. Разум – великое оружие, мой принц, и познавшие его тайны – самые могущественные люди.

Брандегарт одарил Николаса внушающей страх улыбкой.

– Если кристалл – единственная защита от колдовства в Кайте, – тихо сказал он, – то у нее нет шанса победить меня.

Мудрец благоговейно поцеловал камень, словно священный амулет, который гарантировал ему победу в предстоящей битве. Он положил его в коробку и несколько раз моргнул.

Напряженные мускулы Ранальфа расслабились, как только корбал убрали со света. Мудрец опустился рядом и протянул к наемнику руки, пока тот не пришел в себя.

– Отойдите и не вмешивайтесь, – предупредил он Николаса, однако принц не двинулся с места.

Чародей бросил в него сердитый взгляд и что-то прошептал. Через мгновение лорд-маршал оказался на спине. Не успел он отдышаться, как вокруг появилась сверкающая воздушная паутина – бестелесная ткань, которая пульсировала в такт его сердцебиению. Через нее было плохо видно, словно сквозь стекло под дождем. Когда Николас попытался коснуться ее, словно железный кулак ударил его в грудь, посыпались синие искры, опалив кончики пальцев.

Обезвредив Николаса, Мудрец взял голову Ранальфа ладонями и заговорил. Наемник тотчас дернулся, будто его ударили, а потом расслабился. Брандегарт приложил к его глазам по пальцу.

– I nunc tu qui mandata mea persequeris.

Он щелкнул пальцами. Ранальф вздрогнул и изумленно осмотрелся, как если бы только что нарушили его сон. Он поднялся на ноги, забыв о недавней боли.

– Ранальф? – закричал принц. – Ранальф, ты в порядке?

Наемник с неестественным спокойствием кивнул:

– Да, все хорошо.

Чародей велел Дриане позвать стражников.

– Заберите его, – приказал он, указав на колдуна. – Я потом решу, что с ним делать. Он не окажет сопротивления, – равнодушно добавил Мудрец. – Ему это даже в голову не придет.

Брандегарт изменил сдерживающее заклинание, чтобы пленник смог выйти, и тот мирно зашагал под конвоем, лишь один раз споткнувшись. Он с озадаченным видом обернулся на Николаса и вышел. Принц подумал, что, видимо, видит преданного друга в последний раз.

– Теперь ваша очередь, – сказал Мудрец, махнул рукой, и мерцающая клетка рассеялась.

Внутри нее принц чувствовал себя в большей безопасности: по крайней мере маг не мог его коснуться.

– Что вы собираетесь делать со мной? – спросил он, пытаясь придать голосу храбрости, хотя в нем звучал страх.

– Вы скоро отправляетесь в Кайт, мой принц, – сообщил ему Брандегарт. – Но не надейтесь найти Атайю и предупредить ее, – добавил он. – Боюсь, через пару секунд вы вообще не будете помнить о нашем разговоре.

Николас попятился прочь, однако его до сих пор сковывало заклинание. Вскоре он почувствовал, что лежит на спине у противоположной стены и бежать некуда. Брандегарт приложил к его лбу руку, и тело принца потяжелело, придавливая его к полу. Перед глазами поплыли темные клубы дыма. Он явно ощущал присутствие Мудреца, давящее со всех сторон, чужие мысли наполнили разум, уничтожая одну за другой свои.

– Теперь откройте мне ваше сознание, Николас, – велел ему чародей. – И внимательно слушайте мои распоряжения.

Глава 19

Мозель Джессингер с трудом поднимался по крутой винтовой лестнице северной башни. Он запыхался уже на втором лестничном пролете. Для него было загадкой возвращение принца Николаса в Делфархам, но почему он направился именно в эту часть замка, представляло еще большую тайну. Когда-то здесь жил Родри, комнаты двумя этажами ниже служили ему личными покоями, а наверху располагалась давно заброшенная библиотека. Воздух был спертый, пахло гнилым деревом, на ступенях лежал толстый слой пыли. Сюда давно никто не приходил, даже король, который имел обыкновение захаживать в библиотеку после смерти Кельвина. Какой интерес это место может иметь для Николаса?

Переведя дыхание, Мозель протянул руку к старой дубовой двери, но она открылась сама по себе. Из библиотеки появился Николас с ранцем за спиной, который лопался по швам от книг и свитков.

– Ваше высочество, мне сказали о вашем прибытии, – задыхаясь, произнес Джессингер. – Я удивлен, что вы вернулись в Делфархам так быстро.

– Понимаю. – Николас достал из камзола ключ и запер дверь. – Я не собирался приезжать сюда, но у меня появились мысли о расширении торговли между Кайтом и Саре, и я решил поведать о них Дарэку. – Он посмотрел на Мозеля. – Вы же знаете, я никогда раньше не занимался государственными делами.

Джессингер с любопытством оглядел пухлый ранец принца.

– Вы ведь не надеетесь найти совет в старых книгах Родри.

– Нет-нет. Атайя попросила меня выбрать определенные записи, когда я буду здесь, в основном о Кельвине. Вот и все.

Мозель едва скрыл обиду, лицо его вытянулось.

– Я бы мог достать их для нее, если б знал, что ей нужно.

– О, не беспокойтесь. Она не подумала попросить вас, когда была в Халсее. Я уже распорядился послать курьера, вам незачем вызываться доставить рукописи. Гонец переправит их к сиру Джарвису в Кайбурне, а оттуда Атайя в любое время заберет их.

– Курьера… значит, Ранальф вернулся с вами?

– Нет, он остался на острове. Дела, понимаете ли.

Затем, не попрощавшись, Николас прошмыгнул мимо графа и стал спускаться по лестнице. Мозель засеменил следом, озадаченный такой грубостью.

– Подождите, пожалуйста, – сказал он. Когда они добрались до покоев Родри, Джессингер взял Николаса за руку. Посмотрев вниз и убедившись, что там никого нет, нагнулся к нему. – Вы уже что-нибудь узнали?

– О чем? – заморгал глазами принц.

– О Мудреце острова Саре, – нахмурил брови Мозель: Николас не мог забыть столь важную вещь.

Несколько секунд глаза лорд-маршала оставались пустыми, как у актера, который забыл слова. Затем он вспомнил:

– Ах да, Мудрец. Мы встречались. Очень приятный человек, мы играли с ним в кости.

– И? – поторопил его Мозель, встревоженно ломая руки.

– Он обычно побеждает, – ответил принц, пожимая плечами, хотя это было трудно под тяжестью книг за спиной. – Я был в его замке, ничего необыкновенного.

– А что насчет секты? Сарские колдуны – наши друзья или враги?

Николас напрягся и задумался, словно Джессингер говорил на иностранном языке, и ему приходилось все переводить, прежде чем дать ответ.

– Я его еще не спрашивал. Всего два месяца прошло, Мозель, – добавил он с непривычной королевской снисходительностью. – Я не могу ускорять события.

– Ты сообщил Атайе, что связался с ним?

Николас вздохнул: его терпение заканчивалось.

– Нет, в этом нет необходимости… пока я не узнаю нечто стоящее. Мне надо много сделать, чтобы не приехать в Кайбурн с пустыми руками.

Джессингер от изумления поднял бровь. С пустыми руками? Странное восприятие для человека, который клялся сообщать Атайе малейшую деталь о Мудреце.

– Но ей, естественно, захочется узнать…

– Она скоро и узнает. Если не возражаете, Мозель, у меня есть одно дело в соборе.

Николас направился вниз, но граф поймал его за руку.

– Ваше высочество, с вами все в порядке? Похоже, вы чем-то озабочены. Если я могу быть полезен…

– Все хорошо, Мозель. Я просто устал с дороги. Приехал очень поздно вчера ночью и не спал с тех пор, как покинул остров. Прошу меня извинить.

На этот раз принц зашагал так быстро, что Джессингер не смог бы догнать его.

* * *

Епископ Люкин неслышно шагал по северной стороне собора Святого Адриэля. Когда он посещал столицу, архиепископ Вентан обычно приглашал его прочесть молитву на вечерней службе. Поскольку предстояло отпустить грехи одному юноше, то он направлялся в ризницу за освященным вином и кахнилом, необходимыми для ритуала.

Люкин довольно улыбался. Несмотря на старания принцессы, не все лорнгельды Кайта поддались ее ереси.

Улыбка епископа тотчас пропала, когда он увидел, что дверь ризницы приоткрыта. Он вошел внутрь и застал там человека в капюшоне, который стоял в луже воды и рылся в вещах. Это, конечно же, не священник Вентана: вместо рясы на нем была промокшая шерстяная накидка и пара грязных сапог с нерастаявшим льдом.

– Эй, ты! – крикнул Люкин так рьяно, словно пытался разбудить прихожанина, который задремал в самом дальнем конце нефа. – Что ты тут делаешь?

Мужчина быстро засунул руку в карман камзола и развернулся, от накидки ледяные капли полетели прямо в лицо епископу.

– Принц Николас? – произнес он, стирая воду с лица. Лорд-маршал расплылся в располагающей к себе улыбке.

– Епископ Люкин, как я рад вас видеть. Я не знал, что вы здесь, то есть в Делфархаме.

Верховного судью удивила доброжелательность принца: Николас всегда настороженно относился к священникам Кайта, стараясь быть отчужденно-вежливым.

– Я помогаю на сегодняшней вечерне архиепископу, – сказал он, обводя рукой личное помещение Вентана. – Я прибыл в столицу несколько дней назад, чтобы обговорить с его величеством некоторые вопросы относительно… – он сделал паузу, чтобы подобрать нужное слово, – плана, над которым мы работаем.

Люкин не считал нужным вдаваться в подробности, зная о симпатиях Николаса к Атайе и лорнгельдам.

– А, вы о Трибунале, – догадался принц. – Я слышал, что дела у вас идут хорошо. Продолжайте в том же духе, верховный судья.

Приготовившись к резкой критике или по крайней мере терпимым оскорблениям, епископ Люкин стоял, открыв рот, как простак, озадаченный неожиданной похвалой.

– Спасибо, ваше высочество, – поблагодарил он, почти заикаясь. – А что же привело вас в столицу?

– О, то же самое – планы, которые я пытаюсь осуществить.

– И вы зашли в собор, чтобы мы помолились за их успех?

Николас многозначительно улыбнулся.

– Что-то вроде того, – сказал он. – На самом деле я ищу архиепископа Вентана. Хочу спросить его, кто из священников обладает официальной юрисдикцией над Саре: как ни странно, там никто не имеет об этом представления. Я зашел сюда по пути в его комнату, чтобы посмотреть, нет ли тут вина – утолить жажду.

Верховный судья посмотрел на него с некоторым возмущением.

– В ризнице хранится только освященное вино для отпущения грехов и церковных ритуалов, – объяснил он, нахмурившись: это должно быть хорошо известно принцу. – Было бы неправильно с вашей стороны выпить его просто для утоления жажды. Но я уверен, архиепископ с радостью предложит вам что-нибудь из личных запасов.

– Да, конечно. Пойду загляну к нему. – Николас вышел из ризницы, оставив за собой капли дождя. – Удачного дня, ваша светлость.

Люкин поклонился, затем подошел к шкафу, где лежали вино с кахнилом, и подумал, что надо сказать ризничему, что они заканчиваются. Когда он закрыл дверь кабинета снаружи, то увидел, как Николас быстро шагает к западному выходу из собора – в противоположном от комнаты Вентана направлении.

Епископ хотел крикнуть принцу, что он не туда идет, но передумал. Вряд ли Николас пришел к Вентану. Зная его высочество, можно было предположить, что у него здесь свидание с дамой – нашел же место, – а в ризницу он спрятался, чтобы его не заметил ревнивый соперник.

– Ну да что в том плохого? – пробормотал Люкин, пытаясь выкинуть происшествие из головы, и подумал о проповеди, которую ему предстояло прочесть, и о юноше, кого ждала смерть.

* * *

Вечером король с братом ужинали в личной палате его величества, избежав суеты большой залы, чтобы спокойно поговорить. В камине горел огонь, холодный дождь, ливший весь день, закончился, оставив на окнах разводы, которые искажали вид на Делфархам. Серебряные тарелки на столе были уже почти пустыми, кости голубей – обглоданными. Однако ел в основном Дарэк. Николас почти не притронулся к мясу, и только по корочке хлеба и паре крошек сыра можно было судить, что он вообще ел.

– Тебе нездоровится? – спросил Дарэк, выпив до дна еще один кубок красного вина из Эваршота. – Я не помню, чтобы ты так относился к подобному ужину… да и к любому вообще.

– Видимо, да, – ответил Николас, глядя с тоской на тарелку, словно нищий, который завидует празднеству на чужом столе. – Голова болит, и живот тоже. Наверное, я еще не пришел в себя с дороги.

– Не было нужды отправляться в путь в феврале, – упрекнул его король. – Через месяц-другой путешествие из Саре было б менее трудным.

– Знаю. Мне… просто захотелось.

Дарэк пожал плечами и взял пирожное с серебряного подноса. Он никогда не видел смысла в поступках Николаса, почему что-либо должно измениться? Тем не менее что-то с ним было не так, но непонятно, что именно. Они приятно поговорили и даже не поругались по поводу Атайи. В принце пропала прежняя живость – он ни разу не пошутил за вечер, не стал воспевать красоту женщин, которые встретились ему на острове. Вместо этого Николас избегал взгляда Дарэка, скользил глазами по комнате, словно ждал, что его схватят в любой момент, вздрагивал при любом звуке. Казалось, будто он шпион при чужом дворе – и довольно неумелый, поскольку все время боится разоблачения.

– Ты удивляешь меня, Николас. Ты уже целый день провел в Делфархаме и до сих пор не поинтересовался Атайей.

Король решил обсудить этот вопрос, не откладывая на потом.

Николаса озадачило его замечание.

– У меня есть дела, Дарэк. И это единственное, что меня сейчас волнует.

У Дарэка поднялись брови, и он проглотил последний кусочек пирога.

– Приятно слышать, что ты так серьезно воспринимаешь задачи лорд-маршала. – Он откинулся на спинку кресла. – Богу известно, до тебя этого никто не делал.

– У меня есть несколько задумок касательно острова, – поделился Николас, неожиданно оживившись, и облокотился о стол, старательно протирая пальцы салфеткой. – Я хочу построить новую сеть дорог. Прежние в ужасном состоянии. И еще мне кажется, что можно расширить порт. Шахты на севере Крю богаты серебром, и люди хотят получить взамен товары.

Следующие пятнадцать минут принц говорил без умолку, а Дарэк вполуха слушал, радуясь, что брат даже не упомянул их своевольную сестру. Казалось, что у него наконец-таки проснулся здравый смысл, что давно должно было случиться, и избавил его разум от забот об Атайе раз и навсегда.

– Мы могли бы, как я полагаю, ввозить ткань, в особенности шерстяную. Там кругом скалы, по большей части негодные для разведения овец. Еще можно обменивать эваршотское вино на вот это, – сказал Николас в завершение, встал с кресла и подошел к серванту. – Я купил прекрасный десерт для нашего ужина – херес с пряностями с острова Саре. Идеален для холодного вечера, – добавил он через плечо, наполняя два чистых кубка. – В него добавлена корица и клевер… тебе очень понравится.

– Мы уже целый графин выпили. Спасибо, Николас, но меня уже клонит в сон. К тому же у тебя болит голова.

– О, просто попробуй глоточек. Уважь мои старания – я привез бутылку с Саре и даже не разбил. Что касается головной боли, то эта вещь только поможет ее заглушить. Доверься мне.

Руки Николаса дрожали, когда он поставил оловянные бокалы на стол, что сразу заметил Дарэк.

– Ты весь дрожишь, брат. Плохо ел весь вечер, ты, очевидно, заболел…

– Да, видимо, подхватил простуду, – признал принц, хотя слова звучали неестественно, как заученный стих. – Я лягу спать сразу же, как только ты отведаешь вина и скажешь мне, сколько дюжин бутылок я должен прислать тебе по возвращении на Саре.

– Приличная вещь, – поднял кубок Дарэк и поднес его к носу. – Запах превосходный. Его изготовляют на виноградниках твоей усадьбы?

– Нет, это подарок от… – Николас замолк, словно во избежание закрытой темы, – от друга.

Принц улыбнулся, однако лицо оставалось напряженным, словно у раненого солдата, который отчаянно пытается скрыть серьезность своего увечья. Он чокнулся краем бокала, и раздался звон олова.

– За здоровье и долгую жизнь короля.

Дарэк еще раз вдохнул аромат вина, поднес сосуд к губам и заметил, что состояние брата резко ухудшилось за последние несколько секунд: он весь взмок и находился на грани обморока. Когда король собрался выпить глоток вина, чтобы Николас пошел спать, как обещал, брат вдруг ахнул и наклонился над столом, смахнув пустые тарелки на пол.

– Нет! Нет, не пей! – выбил он бокал из рук Дарэка, облив вином шелковый камзол короля и дорогой ковер из Круачи. – Боже, прости меня… О мой Бог…

– Николас! Что за дьявол с тобой происходит?

Еще не договорив вопроса, король понял, что с его братом творится нечто ужасное: он упал на колени, дергаясь в судорогах, и сжимал голову руками, неистово крутя ее, словно пытался оторвать. Затем набрал в легкие воздуха и издал крик неземной боли, и в палату ввалились полдюжины стражников в ливреях и поток встревоженных придворных.

– Ваше величество? Вы в порядке?

К королю подбежал Бернс, лейтенант капитана Пара, с мечом наготове.

– Я – да, – ответил Дарэк, уставившись на брата и не веря своим глазам.

Он бредит. Это не просто болезнь… это сумасшествие! Николас лежал на спине с широко раскрытыми глазами, изрекая невнятные потоки вздора, и корчился от боли. Но ведь принц не колдун… а что же еще, как не магия, могло вызвать столь неожиданный приступ безумия?

– Ему было не по себе весь вечер, но я думал, что у него просто температура, – объяснил Дарэк не столько окружающим, сколько самому себе. – Мы собирались отведать хереса, который он привез с острова, но тут Николас выбил кубок у меня из рук, все содержимое опрокинулось…

Король посмотрел на испачканный камзол, и все вино, что он выпил за ужином, вдруг дало ему в голову. Ноги затряслись, стало не хватать свежего воздуха. Пролившаяся жидкость проела маленькие дырки на шелке, тонкие струйки дыма поднимались с выжженной ткани. Он нагнулся проверить ковер и заметил, что там происходит то же самое.

– Кахнил, – догадался Дарэк, бросив взгляд, полный ужаса, на брата. – Боже мой, вино… оно было отравлено.

По палате прошла молния ахов и вскриков.

– Сарский заговор, мой господин? – спросил некто, пробившись на передний план.

– Не уверен, – пробормотал король, до сих пор вне себя от открытия. – Но я видел, как он снимает сургуч и вытаскивает пробку: яд не мог оказаться там заранее. Очевидно, Николас добавил его сам… но почему? И откуда он мог достать кахнил?

– Он сегодня заходил в собор, – прозвучал баритон Люкина, заглушив все остальные предположения, словно глас в день Страшного Суда. Он пробрался сквозь толпу солдат и придворных и опустился на колени рядом с принцем. – Я встретил его в ризнице, где хранится яд.

У Дарэка голова шла кругом. Зачем сарцам убивать его? И почему это делает Николас? Они не ладили с ним долгие годы, но брат не способен на такой поступок! Или король заблуждался? Кто еще стал бы инициировать заговор?

У его величества замерло сердце. Кто еще…

– О Боже, – прошептал он и ожесточенно взглянул налицо Николаса. – Ясно, кто спровоцировал тебя на братоубийство.

Такую насмешку можно ожидать только от Атайи. Кроме нее, никто бы не додумался подсыпать ему кахнил и предать смерти, которой умирают только лорнгельды. Отпустить ему грехи, лишить жизни, короны. Занять трон… Господи, именно к этому она так давно стремилась!

Епископ Люкин склонился ближе.

– Полагаю, ваши подозрения обоснованны, сир. Он не мог действовать один и не совершил бы столь гнусного деяния, если б его не заставил кто-то… кто ему очень дорог.

В приступе гнева Дарэк бросился на брата и затряс его за ворот.

– Она околдовала тебя, так? Это Атайя приказала тебе отравить меня?

Николас был в сознании, однако в глазах отражались лишь боль и смятение. Он вырвал пучок волос, словно вместе с ним уйдут мучения.

– …хотела, чтоб я… – задыхался он. – Мне надо… но я не могу! – Принц повернул голову в сторону и продолжил несвязно бормотать сам с собой. – Я приехал ради нее. Только чтобы помочь Атайе…

– Я так и знал! – воскликнул Дарэк, виня себя, что не догадался раньше, нежели чем разозлившись на предательство. – Боже, какой я дурак. Они ведь всегда были заодно.

– …помогите мне. О Господи, Атайя, сними эту боль.

– Что она сказала тебе, Николас? – не унимался король. – Когда ты встречался с ней? Где?

Принц вздрагивал от каждого вопроса, словно ему наносили удары. Тупо посмотрел на брата, затем отвернулся, сопротивляясь, уже не зная, зачем и что от него хотят услышать.

– Расскажи нам, сын мой, – подстегнул его епископ, положив руку принцу на плечо. – Возможно, когда ты признаешься во всем, Бог избавит тебя от боли.

В отчаянном взгляде Николаса мелькнула надежда, измученное сознание зацепилось за слова епископа, словно они обещали ему жизнь после смерти.

– Я разговаривал с ней… в лесу, – с трудом выдавил он. – А один раз… в Халсее.

– Что? – Дарэк поднялся на ноги и попятился назад, обескураженный двуличностью королевы больше, чем Атайей и Николасом вместе взятыми. – Атайя приезжала в Халсей, а Сесил ничего мне не сказала?

Епископ поднял суровые глаза.

– Прискорбная новость, ваше величество. Она королева, но перед законом все равны. Я понимаю, как неприятно вам это слышать, но если она укрывала в своем замке принцессу, то во имя ее же души нам придется выяснить степень ее вовлеченности в дела лорнгельдов. Сесил связывает с вашей сестрой долгая дружба, и не исключено, что ее тоже околдовали.

Дарэк некоторое время молчал, словно оплакивал потерю того, что давно ему не принадлежало, хотя раньше он даже не осознавал этого. Затем, приведя мысли в порядок, король стал раздавать стражникам приказы:

– Поместите моего брата под охрану. Я хочу, чтобы его караулили тщательно круглые сутки. Пошлите за капитаном Парром. Пусть он завтра на рассвете отправится в Халсей – Сесил слишком долго жила без меня. Подготовьте экипаж для ее возвращения. Нет, Парра не ищите, – передумал он, потирая виски, – я найду его сам. Не могу оставаться в этой комнате более ни минуты.

Придворные расступились, чтобы пропустить короля.

– Я заподозрил неладное, еще когда он попросил пост лорд-маршала Саре, но не видел причин отказать, – бурчал он под нос. Дарэк резко развернулся и посмотрел на епископа Люкина с видом несчастного грешника, которому нужен духовный совет. – Но если он изначально хотел отравить меня, то зачем было отправляться на остров? Боже, ничего не понимаю!

На его пути, в дверном проходе, застрял лорд Джессингер, уставившись на принца.

– С дороги, Мозель. Нет, постой, – вдруг сказал Дарэк, схватив старика за руку. – Что тебе об этом известно? Вы с Николасом вместе вернулись из Халсея. Сесил упоминала, что к ним заезжала Атайя или о чем они разговаривали?