Текст книги "Драконы"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

Соавторы: Энн Маккефри,Урсула Кребер Ле Гуин,Орсон Скотт Кард,Холли Блэк,Роберт Сильверберг,Харлан Эллисон,Гордон Руперт Диксон,Питер Сойер Бигл,Майкл Суэнвик,Кэролайн Черри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 48 страниц)

Мы следили за всеми известными драконами. В зеленом поясе мира, где много рек и гор, лесов и пастбищ, я видел, как целый шахтерский поселок превратился в пепел от огненного дыхания огромного дракона, настолько яркой окраски, что он казался солнцем, которое обрушилось на землю. Девушка, которую я любил, должна была проследить за ним до его норы в пещере глубоко под рудниками. Я видел, как она погибла там. Я сам едва не погиб. Теперь этот дракон заперт в глубине горы, запечатан словом и камнем. Тот самый дракон, который гнался за мной. – Он замолчал, потягивая «драконий след». Затем посмотрел не на Амбрис, а на Пеку. – Теперь ты понимаешь, какая опасность грозит всем вам? А что, если однажды ваш дракон расслабится и проспит сезон спаривания, убаюканный совместным теплом двух солнц? Вы ведь не знаете, что он кольцом окружает весь этот остров. А он не знает, что вы на его острове воруете у него золото. А что, если вы нагрузите свои лодки золотом и поплывете вниз по реке – и вдруг его огромное белое туловище вздымается поперек вашего пути как стена? Или того хуже, вы видите, как он открывает глаз, сверкающий, словно третье солнце, и обнаруживает, что вы украли у него золото? Он вытянется вокруг острова во всю длину, стиснет его кольцом и раздавит вас всех, а потом дохнет ледяным дыханием и превратит весь остров в ледяную глыбу, холодную, как его сердце, и уже не заснет вовеки.

Снова воцарилась тишина. Пека почувствовала, как по позвоночнику у нее прошла дрожь, словно ветер пробежал по нему пальцами, как по дудочке.

– Твоя сказка, – сказала она, – становится все интереснее. – Она отпила глоток «драконьего следа» и договорила: – Мне нравится сидеть в теплом, уютном месте и слушать сказки, в которые не обязательно верить.

– Это похоже на правду, детка, – пожал плечами Кор Флинт.

– Это и есть правда, – сказал Рид.

– Может, и так, – сказала она. – Может, тогда тебе лучше не будить этого дракона.

– А вдруг он неожиданно проснется? Зима погубила моего отца. Дракон может погубить всех вас в разгар зимы.

– Опасностей много. Камень обрушится, наводнение случится, ледяной ветер налетит. Дракон – это всего лишь еще одна опасность среди многих, неизбежность которых нужно принимать.

Он внимательно глядел на нее:

– Однажды я видел дракона с крыльями нежно-голубыми, как весеннее небо. Ты когда-нибудь встречала весну на Хорсбрете? А ведь могла бы.

– Ты их любишь, – сказала она, отпив еще глоток. – Судя по твоему голосу, ты их любишь и ненавидишь одновременно, Гонитель Драконов.

– Я их ненавижу, – сказал он спокойно. – Проведешь меня в недра горы?

– Нет. Мне надо работать.

Он пошевелился, и одежда заиграла на нем красными, золотыми, серебряными и нежно-голубыми оттенками. Пека допила «драконий след», и он запылал у нее внутри, словно расплавленное золото.

– Это всего лишь сказка. Все твои драконы – это пестрые узоры в наших головах. Не буди дракона. Разбудишь дракона – уничтожишь ночь.

– Вовсе нет, – сказал он. – Тогда ты увидишь настоящую ночь. Этого ты и боишься.

– Возможно, на самом деле и нет никакого дракона, – передернул плечами Кор Флинт.

– Ну, весна-то есть, – сказала Амбрис с мечтательным видом. – Иногда с материка доносится ее аромат, и я… И я удивляюсь. Но, вообще-то, после тяжелого рабочего дня, сидя у жаркого очага и потягивая «драконий след», можно поверить во что угодно. Особенно в дракона. – Она залюбовалась золотистым напитком в стакане. – Пека, это ты готовила? Что ты туда кладешь?

– Золото.

В глазах Рида мелькнуло выражение, от которого у нее подступили слезы. Она снова наполнила стакан:

– Огонь, камень, мрак, запах дыма, запах ночи, похожий на аромат холодной коры. Тебя это не трогает, Рид Ярроу.

– Очень даже трогает, – невозмутимо сказал он. – Это лучший «драконий след», какой мне доводилось пробовать.

– И еще я кладу туда сердце дракона, – она заметила, что он слегка вздрогнул, и от этого по нему пробежали волны искристо-ледяного цвета, – если это и есть Хорсбрет.

Дракон ворвался в ее мысли, с крыльями, покрытыми инеем, и с ледяным сердцем хранителя зимы. Она затаила дыхание, представив себе, как он свернулся кольцом вокруг них и видит собственные сны. По жилам у нее словно пробежал огонь, а золотистый напиток в руках превратился в преступную тайну.

– Я не верю этому, – сказала она. – Это сказка.

– Да сходи ты с ним туда, детка, – примирительно сказала мать. – Может, там и нет никаких драконов, но не можем же мы допустить, чтобы он погиб во льду, как его отец. К тому же, а вдруг и вправду наступит весна?

– Весна бывает только на равнинах. Не стоит будить то, чего нельзя будить. Я знаю.

– Откуда? – спросил Рид.

Она не сразу нашла нужные слова, впервые в жизни пожалев, что не владеет красноречием жителей равнин.

– Просто чувствую, – ответила она. Он только ухмыльнулся. Она откинулась на спинку стула, возмущенная и слегка испуганная. – Ладно, Рид Ярроу, ты ведь все равно пойдешь туда, со мной или без меня. Утром я проведу тебя на берег. Может, тогда ты послушаешься меня.

– Ты ничего не видишь за пределами своего снежного убежища. – Он был непреклонен. – Утро уже наступило.

По самой глубокой штольне они выбрались наружу и очутились на заснеженном склоне горы. Над головой нависало свинцово-серое небо, и сквозь туман, окутавший берега острова, смутно виднелось море – сплошное белое пространство неподвижного льда. Гавань на материке была заперта ледяным замком. Пека представила себе корабли, вмерзшие в лед, словно птицы. Мир выглядел безотрадной пустыней.

– В недрах горы, по крайней мере, у нас есть огонь и золото. А здесь даже солнца нет.

Она вынула кожаную фляжку с «драконьим следом» и хлебнула, чтобы согреться. Потом протянула фляжку Риду, но тот отказался:

– Мне нужна ясная голова. Да и тебе тоже, не то мы непременно упокоимся во льду на дне какой-нибудь расщелины.

– Понятно. Я не допущу этого. – Она закрыла фляжку. – Если тебя это волнует.

– Нет, не особо волнует. – Он посмотрел на нее словно издалека. – У тебя действительно тонкое чутье?

– Да.

– В твоем возрасте я тоже полагался на чутье. Теперь я вообще мало что чувствую.

Он двинулся вперед. Она посмотрела ему вслед, удивляясь, как ему удается сдерживать ее при том раздражении, которое он в ней вызывал. Поравнявшись с ним, она резко окликнула его:

– Рид Ярроу.

– Да.

– У тебя два имени. Рид Ярроу и Гонитель Драконов. Гора дала тебе твое простое имя. Другое, цветистое, ты получил от внешнего мира. Одно имя позволяет разговаривать с тобой, а второе – как сказка на дне бутылки с «драконьим следом». Может, ты сумел бы понять меня, если бы не взял с собой на Хорсбрет свое прошлое.

– Не так уж сложно тебя понять, – рассеянно ответил он. – Все, что тебе нужно, – это торчать здесь во тьме и пить «драконий след».

Она перевела дыхание.

– Ты говоришь, но не слушаешь, – сказала она. – Совсем как эти жители равнин.

Он ничего не ответил. Дальше они шли в молчании по замерзшему руслу реки. Мир словно вымер, но ее дыхание не оседало инеем на меховой опушке капюшона, что служило для нее предвестием конца зимы.

– Пересечение солнц должно начаться месяца через два, – с удивлением заметила она.

– Во-первых, я не житель равнин, – внезапно заговорил он, снова удивив ее. – Во-вторых, меня заботит судьба рудокопов, судьба Хорсбрета. Она так меня заботит, что ради этого я решил выступить против ледяного дракона, пустив в ход все свое искусство. Разве будет лучше, если я оставлю вас в опасности, во власти жестокого холода влачить жалкое существование среди снега и камня, чтобы вы жили полной жизнью один-единственный месяц в году?

– Мог бы спросить нас.

– Я и спросил.

– Куда он денется, если ты прогонишь его с Хорсбрета? – вздохнув, спросила она.

Он не сразу ответил. При дневном свете одежда его не переливалась разными цветами, хотя Пеке показалось, что вокруг его заплечного мешка мерцает какое-то цветовое излучение. Он блеснул глазами и опустил голову, в памяти его ожили воспоминания.

– Он отыщет какое-нибудь дальнее уединенное место, где одни камни и нет золота. Он может обвиться вокруг пустоты и видеть сны о прошлом. Однажды, далеко на севере, в стране льдов, я неожиданно наткнулся на ледяного дракона. У него даже кости просвечивали сквозь крылья. Я мог бы поклясться, что он отбрасывал белую тень.

– И тебе не захотелось убить его?

– Нет. Он мне понравился.

– Тогда почему ты…

Но он вдруг резко обернулся и взглянул на нее едва ли не со злобой, словно его внезапно вырвали из сна:

– Я пришел сюда, потому что вы живете у источника смертельной угрозы. И мне нужен проводник, а не слепень.

– И тебе понадобилась я, – грубо отрезала она. – Вовсе тебя не заботит Хорсбрет. Ты думаешь только об этом драконе. Даже по твоему голосу это понятно. А что такое слепень?

– Спроси у коровы. Или у лошади. Вообще у любой живности, которая не может жить на этом проклятом, насквозь промороженном куске льда.

– И все же, что тебе дался этот остров? Броди себе по всему белому свету. Зачем тебе дракон, обвившийся вокруг крошечного островка на краю мира?

– Потому что он великолепен и смертельно опасен, а обвился он вокруг моей родины. И я не знаю – не знаю, что случится и кто из нас останется на острове.

Она уставилась на него в изумлении. Он посмотрел ей прямо в глаза:

– Я очень искусен в своем деле. Но это очень могучий дракон.

Она круто развернулась, подняв вихрь снега:

– Я возвращаюсь. Сам ищи дорогу к нему. Надеюсь, он тебя сожрет.

– Тебя истерзает любопытство, – остановил он ее. – Оно будет терзать тебя всю оставшуюся жизнь. Ты будешь сидеть во тьме, пить свой «драконий след» двенадцать месяцев из тринадцати в году и гадать, что со мной случилось. Гадать, как выглядит ледяной дракон при свете зимнего дня, во всей красе своего полета.

Она остановилась. Потом, пыхтя от ярости, все же пошла вслед за ним. Они погружались все глубже во тьму и туман. На ночь они устроили ночлег, поужинали сушеным мясом и «драконьим следом» у костра на снегу. Ночное небо было таким же гнетущим, как и дневное, и не было звезд. Проснувшись все в том же сером тумане, они отправились дальше. Вокруг веяло холодом. Их стеной окружал лед, желтоватый, как старая слоновая кость. Они вдыхали пронзительный солоноватый запах моря. Русло древней реки уткнулось в непроходимую скалу. Они обогнули ее и направились вниз по замерзшей реке. Кругом глыбы льда засверкали, как драгоценные камни, переливаясь голубым, зеленым, красным и золотым цветом, словно в сокровищнице великана. Пека остановилась и уставилась на них. Рид заметил с каким-то горьким удовлетворением:

– Драконий след.

– Драконий след, – выдохнула она. Голос на морозе звучал еле слышно. – Ледяные драгоценности, упавшие с неба звезды. Здесь ты можешь рассказывать мне все что угодно, и я поверю этому. Странное ощущение.

Она открыла фляжку и отпила солидный глоток «драконьего следа». Рид тоже потянулся к фляге, но только прополоскал рот и сплюнул. Он был бледен, вокруг глаз проступили круги от усталости.

– Как по-твоему, на какой глубине мы находимся?

– Близко к уровню моря. Нет никакого дракона. Сплошной туман. – Она содрогнулась от окружавшего их безмолвия. – Воздух совершенно неподвижный. Как камень. Мы вот-вот должны выйти к морю.

– Сначала мы выйдем к дракону.

Они спустились с холмов, похожих на обледенелые россыпи драгоценных камней. Река в этом месте разбивалась на множество нитей, напоминавших тончайшую филигрань изо льда и камня. Вокруг висел туман, настолько холодный, что обжигал легкие. Пека прикрыла рот мехом и дышала сквозь него. То ли из-за тумана, то ли из-за «драконьего следа», которым она время от времени согревалась, вокруг нее появлялись странные тени, мелькали лица и громадные крылья. Щемило сердце, ноги казались тяжелыми, как валуны, так что она едва передвигала ими. Рид кашлял, но упрямо, хотя и с трудом, продвигался вперед, как человек, который идет против ветра. Река еще больше расширялась перед впадением в море. Спотыкаясь, они теперь спускались сквозь туман, и холод пробирал до костей. Рид исчез из виду. Потом Пека снова наткнулась на него, когда он остановился. Туман разошелся на полосы у них над головой, и она увидела странное черное солнце, занавешенное покровом из серебристой паутины. Пека смотрела на все это в замешательстве, а тем временем паутина сдвинулась вверх, и черное солнце пристальным взглядом уставилось на нее. Она услышала, как стучит у нее в груди сердце – и на этот стук эхом отзывался пульс тумана и всего окружающего пространства: то билось ледяное сердце Хорсбрета.

От удивления она широко раскрыла рот, сделав большой глоток воздуха. Они стояли перед входом в пещеру, дышавшую клубами ледяного тумана. По зернисто-белым стенам свешивались похожие на колонны сосульки. Посредине торчали не то кристаллы кварца, не то молочно-белые зубы. За завесой тумана простиралась белая громада, извилистая, как земляной червь, и твердая, как камень. В облаках и клубах тумана Пека не могла различить, где кончается зима и начинается дракон.

Она ахнула. Огромное серебристое веко опустилось, как пергаментный свиток, и поднялось снова. Из глубин пещеры донесся едва различимый гул, смутный, полусонный вопрос: «Кто?»

Она услышала рядом дыхание Рида.

– Видишь шрам у него под глазом? – тихо произнес он. Она разглядела рваную отметину под черным солнцем. – Я знаю имя Гонителя, который нанес ему эту рану триста лет назад. А еще у него сломан верхний клык. Он зубами и крыльями ухватил и поднял на воздух целую крепость, построенную из мрамора. И я знаю заклинание, которое раскололо тогда этот зуб. Посмотри, какая у него чешуя на крыльях. Словно присыпана серебристым инеем. Он древен как мир. – Рид обернулся к ней. Из-за седых волос, влажных от тумана, он казался воплощением зимы. – Тебе лучше уйти теперь. Здесь опасно.

– Наверху ничуть не безопаснее, – прошептала она в ответ. – Давай вернемся вместе. Слышишь, как бьется его сердце.

– У него вместо крови золото. Только один из Гонителей видел ее и остался в живых.

– Пожалуйста. – Она вцепилась в его мешок.

В воздухе замелькали разные цвета: зеленовато-желтый, малахитовый, опаловый. Снова послышался неясный гул из глубин пещеры; в глазу дракона мелькнула тень. Рид стремительно схватил Пеку за руки.

– Оставь его, пусть он спит. Его место здесь, на Хорсбрете. Разве ты не понимаешь этого? Разве ты не понимаешь? Он создан из золота, снега и тьмы.

Но Рид не смотрел на нее. Его взгляд, устремленный, как и черное солнце драконьего глаза, куда-то далеко, блуждал в неизвестных ей воспоминаниях в поисках верного расчета. А за его спиной наполовину погрузился в снег кривой коготь, похожий на лунный серп.

Пека отошла от Гонителя, живо представив себе, как окровавленный лунный серп вонзается ему в сердце, а разъяренный дракон стискивает в своих кольцах Хорсбрет, уничтожая на нем все живое.

– Рид Ярроу, – прошептала она. – Рид Ярроу. Пожалуйста.

Но он не услышал.

– Дракон острова Хорсбрет, – заговорил он, и ему ответило эхо, отражаясь от ледяных стен. – Дракон острова Хорсбрет, чьи крылья – иней, чья кровь – золото. – (По хребту дракона пробежала легкая рябь, стряхнувшая снег.) – Я проследил весь твой разрушительный путь, от твоего появления в мире, где нет времени и нет смены времен года, до этого дня. Ты спал на этом острове на одну ночь дольше, чем следовало. Хорсбрет – это не сон дракона, он принадлежит миру живых, и я, опытный и титулованный Гонитель Драконов, бросаю тебе вызов ради его освобождения. – (С дракона осыпалось еще больше снега, и обнажились сверкающая чешуя и блестящие ноздри. Ритм его туманного дыхания изменился.) – Я знаю тебя, – продолжал Рид слегка осипшим на морозе голосом, преодолевающим ледяное безмолвие. – Это ты принес белую гибель рыбачьему острову Клонос, десяти Гонителям в Иниме, зимнему дворцу древнего владетеля Цюирша. Я изгнал девять ледяных драконов, возможно, твоих отпрысков, из этого мира. Я искал тебя много лет, и вот я вернулся туда, где был рожден, и обнаружил тебя здесь. Я предстаю перед тобой во всеоружии знаний, опыта и тайной мудрости. Покинь Хорсбрет и навсегда возвращайся туда, где ты был рожден, или я изгоню тебя в ледяной мрак на окраине мира.

Дракон смотрел на него не моргая, окруженный неизмеримой толщины ледяным покровом. На мгновение от его дыхания перестал исходить пар. Затем он со стуком захлопнул челюсти, разбросав осколки льда. Он встряхнулся, освобождаясь из-под тяжести ледовой мантии. Белая голова вздымалась все выше и выше, и лед разлетался во все стороны с грохотом и треском. Сквозь серый туман с неба смотрели на Рида два черных солнца. Прежде чем дракон взревел, Пека рванулась с места.

Она очутилась на ледяном уступе над головой у Рида, сама не зная каким образом. Рид исчез в густом тумане. Туман превратился в пламя, и она видела сквозь него только красную тень Рида. Семь лунных серпов взметнулись из снега и обрушились на Рида, вспарывая воздух. Странный голос окликнул его по имени. Он отшатнулся и произнес заклинание. Когти миновали его, глубоко вонзившись в снег.

Пека сидела в своем убежище. Она прижимала к груди флягу с «драконьим следом», чувствуя, как по металлическим стенкам сосуда отражаются удары ее сердца. В горле саднило: это ей принадлежал тот странный голос. Она открыла флягу и сделала несколько глотков. По жилам пробежал огонь. Ледяное облако вздыбилось над Ридом. Он что-то произнес и тут же очутился в десяти футах от того места, где только что стоял, и смотрел, как туда обрушилась и распалась на куски ледяная глыба.

Пека совсем вжалась в ледяную стену. С этой высоты она видела застывший во льду хаос моря. Ледяной панцирь окрашивался то зеленым, то призрачно-оранжевым цветом. Радужные потоки света обвивали дракона, опутывая крылья. Чешуя покрылась пламенем, и небольшая кость, размером с руку Рида, с треском сломалась. Потом ледяное дыхание дракона заморозило и раскололо радугу. Рид на мгновение замешкался, и коготь снова хлестнул его. Кончик когтя задел вещевой мешок, и он лопнул и взорвался разноцветными огнями. Дракон прикрыл глаза, а Пека закрыла лицо ладонями, защищаясь от яркой вспышки.

Она услышала, как Рид вскрикнул от боли. Затем он как-то очутился рядом и выхватил у нее из рук флягу с «драконьим следом».

Он дрожащими руками открыл крышку. Одна из кистей сморщилась, как от ожога, и была покрыта серебристым налетом.

– Что это такое было? – прошептала она.

Он облил золотистым напитком обожженную руку и сунул ее в снег. Огни начали гаснуть.

– Пламя. – Он тяжело дышал. – Драконье пламя. Я не успел с ним справиться.

– Как же ты носишь его в мешке?

– Оно упрятано в кристаллы, свернуто. Это будет даже труднее, чем я предполагал.

Пека чувствовала, как слова, которых она никогда не говорила раньше, просятся у нее с языка.

– Ладно, – твердо сказала она. – Я подожду.

Он взглянул на нее, и на мгновение в его глазах мелькнуло что-то, словно какое-то страшное воспоминание.

– Ты можешь по льду перебраться отсюда на материк.

– Сам можешь перебираться на материк, – ответила она. – Это мой дом. Есть дракон, нет дракона – здесь вся моя жизнь. А теперь здесь не будет жизни. Ты его разбудил. Обжег ему крыло. Сломал кость. Сказал ему, что на его острове живут люди. Из-за тебя Хорсбрет погибнет.

– Нет. Это будет величайшее из моих достижений.

С этими словами он покинул ее и мгновенно появился, словно горящий факел, на голове у дракона, прямо между его глазами. От его лица и рук веером разлетались серебристые искры. Он говорил, и слова его загорались, вспыхивали и таяли в воздухе. Голос дракона рокотал, словно гром, а шкура содрогалась и ходила волнами. Его когти вспарывали лед, оставляя на нем глубокие трещины. Воздух сотрясался, как будто по земле что есть силы колотил невидимый отсюда драконий хвост. Затем дракон мотнул головой и швырнул Рида на скалу. Пека зажмурилась. Но Рид легко приземлился, выхватил один из кристаллов и послал струю пронзительного золотого света, целясь дракону прямо в сердце.

Пека с трудом поднялась на ноги, сдерживая рыдания. Но тут дракон махнул хвостом и скинул Рида на снежный сугроб в двадцати футах. На несколько минут все вокруг покрылось ледяным туманом, так что Пека ничего не могла разглядеть. Она выпила, чтобы унять дрожь. Наконец в белом вихре вспыхнул зеленый огонь. Она снова села и приготовилась ждать.

С моря надвигалась ночь. Но Рид по-прежнему рассеивал тьму ослепительными цветными лучами, направляя их в серовато-белое, испещренное рубцами и шрамами туловище дракона. Он принялся распевать бесконечную песнь, убаюкивая дракона так, что туман, исходивший из утробы чудовища, постепенно редел и рассеивался. Пека сама едва не заснула под эту колыбельную, но держалась, наблюдая, как Рид незаметно, но неуклонно подбирался все ближе и ближе к дракону. Колыбельная, несомненно, была дракону знакома, и потому он не стал дожидаться окончания. Внезапно он мотнул головой и сомкнул челюсти, но промахнулся. Рид успел отскочить во тьму, и драконьи зубы лязгнули в пустоте. Потом Рид завел другую, заунывную и зловещую песнь, от которой срывались и падали сосульки над головой Пеки. Вдруг в пасти дракона с треском сломался клык, и чудовище издало пронзительный вопль. Дракон расправил одно из прозрачных перепончатых крыльев, и оно простерлось над морем до самого горизонта. Но чудовище остановилось и снова дохнуло на Рида, заставив его закашляться. Над ними заклубился зловонный пепельно-серый туман. Пека закрыла лицо руками. Снизу до нее доносились звуки, напоминавшие то каменный обвал, то треск дерева в огне. Слышался гулкий рев дракона, похожий на удар камня о камень и сопровождаемый мелодичным звоном падающих сосулек и глухими проклятиями. Из хаоса цветных огней вынырнул Рид и распластался на выступе рядом с Пекой.

Лицо его покрывали свежие царапины, должно быть, от сосулек, а седые волосы были все в крови. Он удивленно посмотрел на нее рассеянным взглядом:

– Ты все еще здесь.

– А где же еще? Ты побеждаешь или проигрываешь?

Он взял пригоршню снега и протер лицо:

– У меня такое ощущение, что я сражаюсь уже тысячу лет… Иногда мне кажется, что в его воспоминаниях я смешиваюсь с другими Гонителями, древними битвами, неведомыми краями. Он не помнит, кто я такой, и знает только, что я не даю ему спать. Видела размах крыла? Однажды я сражался с красным драконом, и у него были крылья такой же величины. Они пламенели на солнце. Этот улетит еще до рассвета.

– Ты уверен?

Она совсем окоченела и ерзала на своем месте.

– Он слишком стар и медлителен. И не выносит яркого золотого света. – Рид помолчал, со вздохом стряхнул снег с ладоней и прислонился щекой к ледяной стене. – Я тоже устал. Из кристаллов у меня остался только один, для того чтобы погасить в нем источник тумана, драконью сущность. После этого исход битвы предрешен.

Она молчала, но он, казалось, читал ее мысли:

– В чем дело?

– Ты пойдешь на поиски других драконов. А у меня только этот и был.

– Но ты же не знала…

– Какая разница, знала или не знала я о его существовании? Теперь-то я знаю. Он лежал тут каждую зиму, свернувшись кольцом вокруг нас, а мы жили в теплой тьме, при свете очага или костра. Он отгораживал нас от всего мира. Разве это так уж плохо? Разве на равнинах есть нечто, без чего нельзя прожить?

Он помолчал, морщась не то от боли, не то в замешательстве.

– Это опасное существо, разрушитель.

– Зима тоже опасна. И гора – иногда. Но в них есть и красота. Ты набрался таких знаний и опыта, Рид Ярроу, сын рудокопа, что забыл о простых вещах. Ты ведь когда-то любил Хорсбрет.

– Ребенком – да.

– Сожалею, что привела тебя сюда, – вздохнула она. – Лучше бы я осталась наверху, с рудокопами, в эту последнюю мирную ночь.

– Мирные времена вернутся, – сказал он, но она лишь безнадежно покачала головой:

– Мое чутье молчит.

Она ожидала, что он усмехнется, но он напряженно свел брови. Неожиданно он коснулся ее щеки обожженной рукой:

– Порой до меня почти доходит то, что ты пытаешься сказать. Но тут вмешиваются знания и опыт, и я не слышу тебя. Я рад, что ты не ушла. Если я погибну, ты останешься одна против обезумевшего дракона. Но все же я рад.

Высоко над его плечом взошла черная луна, и Пека вскочила на ноги. Рид скатился с выступа, в клубящийся туман. Пека отвернулась от слепящего черного блеска. Синие огни пронизали туман, черная луна внезапно пропала с неба, и Пека перевела дух.

Потоки золотого сияния разлились в предрассветном небе, словно лучи восходящего солнца, которые Пека видела только раз в году в течение месяца. Оцепенев от страха и холода, Пека замерла на своем уступе и впервые за последний час увидела Рида. Он стоял прямо перед драконом, вытянув вперед обожженную руку. На ладони у него светился кристалл, до того ледяной и мертвенно-белый, что Пека при взгляде на него почувствовала, как смертельный холод стиснул ей сердце.

Ее бросило в дрожь. Все суставы свело, словно сковало льдом, а по жилам, казалось, заструился холодный туман. Она с трудом вдохнула колкий морозный воздух, затем потянулась к фляге с «драконьим следом» – рука еле двигалась, а пальцы не гнулись вовсе. Дыхание дракона сделалось хриплым и прерывистым. Глаза его скрылись под серебристыми веками. Развернутое крыло лежало на льду, словно спущенный парус. Он разинул пасть и еле слышно шипел, но голову отдернул назад, подальше от руки с кристаллом. В тишине было слышно, как медленно-медленно бьется драконье сердце.

Пека заставила себя подняться, она шла, и под ее ногами крошились сосульки. В бледном свете наступавшей зимней зари она увидела начало и конец гигантского кольца, охватившего Хорсбрет. Дракон с огромным усилием пошевелил кончиком хвоста позади Рида и с легким стуком уронил его наземь. Рид стоял неподвижно, и теперь единственным цветом, которым он обладал, была холодная, безжалостная синева его глаз. Пека остановилась, пошатываясь, на краю уступа, и мир запечатлевался в ее памяти во всех подробностях: серебристая чешуя на туловище дракона; пальцы Рида в серебристых ожогах; его седые, как у старика, волосы; чистейшая белизна драконьей шкуры. Два могучих противника, два порождения зимы стояли насмерть лицом к лицу. По всему телу дракона пробежала рябь, голова откинулась назад, и Пека увидела, как широко раздвинулись его челюсти. Она разглядела сломанный зуб, осколки которого сверкали, как драгоценные камни, когда она ненароком задевала их киркой. Пека содрогнулась. Заметив ее, дракон устало и сердито зашипел.

Она смотрела на него, не в силах ни сочувствовать, ни бояться. Крыло на льду зашевелилось. Рид поднял голову. Он был страшно бледен и изможден до предела. Но в его холодном взгляде светилось торжество, поразившее ее, как тот мертвенно-белый кристалл, что он держал на ладони.

Она отступила назад, в туман, понимая, что Рид изгоняет не старого, усталого ледяного дракона, а кого-то другого из глубин своей памяти, кого-то, кто никогда не покорится.

– Ты, тупоголовый дракон! – закричала она. – Как ты смеешь вот так запросто уступать Хорсбрет? И кому – какому-то Гонителю Драконов, который носит в себе еще более страшную стужу, чем ты? – Казалось, ее сердце забилось в унисон с сердцем изнуренного, почти покоренного дракона. Она упала на колени, не зная, понимает ли он ее слова или только слышит их. – Представь себе Хорсбрет, – умоляла она, выбирая слова, которыми можно было бы согреть их обоих. – Очаг. Золото. Ночь. Сны, зимние сказки, безмолвие. – На нее обрушился клуб тумана, и она кашляла, пока слезы на замерзли у нее на щеках… Она услышала, как Рид произносит ее имя необычно суровым голосом, и это напугало ее. Непослушными пальцами она откупорила флягу с «драконьим следом», отпила большой глоток и снова закашлялась, ощутив, как кровь быстрее заструилась по жилам. – Неужели в тебе совсем не осталось огня? Зимнего пламени?

И вдруг перед ней предстал яркий образ золота: золото в сердце дракона, жаркое золото «драконьего следа», жесткое золото драконьей крови. Рид снова произнес ее имя голосом, подобным треску льда. Она зажмурила глаза, протягивая руки, словно в бреду. Когда он позвал ее в третий раз, она опрокинула содержимое фляги прямо в глотку дракону.

Тяжелые веки над глазами поднялись, глаза, обведенные белыми кругами, расширились. Она услышала судорожный глоток. Голова опустилась, и из нутра дракона вырвался странный звук, похожий одновременно на рычание и плач. Потом он снова разинул пасть и дохнул золотым пламенем.

Волосы и брови Рида мгновенно покрылись огненно-золотым налетом, и он нырнул в сугроб. Дракон еще раз зашипел на него. В сторону моря от него побежал огненный поток. Гигантский хвост яростно колотился; по льду во все стороны побежали глубокие трещины. Обледеневшие скалы покрылись испариной; ледяные столбы оседали и падали. Уступ, на котором стояла Пека, обрушился, и она покатилась вниз в лавине льда и камней. Все огромное белое драконье кольцо пришло в движение, разворачиваясь перед ее глазами. В воздухе громадной аркой развернулось сначала одно крыло, потом другое. Дракон с шипением дохнул на гору и страшно взревел, но изрыгнул лишь пламя из нутра, где прежде таилась зимняя стужа. Ледяной панцирь раскалывался на глазах. Выбираясь из-под снега, Пека ощущала, как все шатается и ползет у нее под ногами. Ветер трепал ее волосы, распахивал полы толстой куртки. Затем он с грохотом обрушился на нее и опрокинул на снег. В вышине дракон, развернув крылья чуть ли не на всю ширь острова, дохнул на море огнем, и ледяной панцирь начал таять.

Рид вытащил ее из-под снега. Под ногами у них ломался снежно-ледяной покров. Рид молчал, и она решила, что он сердится, хотя с опаленными бровями он выглядел довольно забавно. Рид подталкивал ее, направляя в сторону моря. Вокруг них летали искры. Лед подался под ногами, и она, поскользнувшись, ухватилась за шероховатый край льдины. В лицо ей летели соленые брызги. Ледяные обломки горы падали в море вокруг них и образовывали мелкие водовороты. Дракон кружил над горой, расплавляя ледяные скалы и утесы. Они с шумом обрушивались в воду и отгоняли от берега большие льдины. Гора разваливалась на части, и ледяные глыбы отрывались, обнажая скалу, изрытую множеством шахт.

– Ты только посмотри, что я натворила. Только посмотри, – заплакала Пека.

Рид фыркнул в ответ. Ей показалось, что она видит отсюда фигурки людей на вершине скалы, взирающих на гибель острова. Переполненное море стремительно несло льдины к материку. Река оттаяла и извилистым бледно-голубым потоком устремилась вниз, к морю. Дракон уже летел над материком, дохнув пламенем на гавань, и пустующие корабли – без груза и команды – закачались на волнах.