Текст книги "Драконы"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

Соавторы: Энн Маккефри,Урсула Кребер Ле Гуин,Орсон Скотт Кард,Холли Блэк,Роберт Сильверберг,Харлан Эллисон,Гордон Руперт Диксон,Питер Сойер Бигл,Майкл Суэнвик,Кэролайн Черри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 48 страниц)

– Если бы мы с Рисом вместе отправились в бой, мы могли бы выстоять. Если бы вы тогда отпустили меня, мы сражались бы друг за друга и победили. А сейчас Рис мертв, а Мадог стал нашим соседом. Позвольте мне принять его вызов и проверить, поможет ли мне везение стать мужем дочери Мадога. Если он пойдет на нас войной, он, конечно, вряд ли сможет победить, но и нам не одержать верх.

Отец и тогда не хотел его отпускать, говоря, что горы станут им защитой, – армия Мадога не сумеет быстро одолеть их. Разумеется, везение всегда на их стороне, однако все же вряд ли благоразумно идти на риск.

Везение, дарованное их роду, состояло вот в чем: из всех земель Диведа королевству Огана всегда суждено было оставаться самым скромным и бедным, зато ему никогда не грозили ни завоевания, ни голод. Оган унаследовал везение от своего прадеда Огана, сына Огана из Лланфиннида: тот однажды спас и приютил в своем дворце фею, не подозревая, что помогает волшебному существу. За доброту та наградила Огана и весь его род везением, и только неверие могло разрушить добрые чары. По крайней мере так утверждал прадед. И вот теперь его правнук увещевал сына:

– Наше везение поможет нам. Давай подождем, пусть Мадог только сунется сюда! В горах мы сумеем его одолеть.

– А одолеем ли мы дракона? Даже если мы победим Мадога, что станет с нашими стадами? Сможем ли мы защитить крестьян от страшного чудища? Неужели мы, прячась в горах и уповая на свое везение, позволим дракону разорять эти земли? Так ли надлежит поступать достойным правителям? – спрашивал Гвидион.

А в это время в зале ожидал их решения посланник Мадога – черный ворон. Он был чернее, чем смертный грех, – чернее, чем замыслы колдуна, чью волю он исполнял.

Появившись в зале, ворон сел на балку между старой корзиной и связкой чеснока и заговорил:

– Как вам, должно быть, уже известно, Мадог стал правителем всех королевств Диведа, кроме вашего. Теперь он предлагает вам заключить соглашение на тех же условиях, какие он ранее выдвигал остальным: если у короля Огана есть сын, способный доказать, что он достоин стать мужем дочери Мадога и наследником всех его земель, то король Оган сможет править в своих владениях столько, сколько захочет, а его сын унаследует титул отца и получит треть королевства Мадога в придачу. В том случае, если принц не захочет или не сможет стать супругом принцессы, Оган должен будет объявить Мадога своим единственным законным наследником. Если соглашение будет нарушено, армия Мадога вступит на ваши земли (не забывайте, теперь это объединенная армия четырех королевств, каждое из которых больше вашего). Неужели предложение Мадога не кажется вам заманчивым? Ведь он лишь просит взять в жены его дочь. Так стоит ли затевать войну? И разве не хочет Гвидион увеличить свои владения? Треть земель Мадога – и без того вполне достойное приданое, а возможность унаследовать все королевство еще привлекательнее.

Так вещал ворон. Когда он закончил говорить, принц попросил у матери благословения, а потом сказал Огану:

– Отец, прими условия Мадога! Если везение и впрямь на нашей стороне, оно спасет меня и поможет заполучить невесту. А если оно подведет, то у нас нет надежды в любом случае.

Пересекая границу королевства Мадога, Гвидион думал, что, вероятно, везение послало Овэйна ему в помощь. Быть может, и Мили неспроста увязалась за ними. Принц теперь, как никогда, дорожил всеми, кто был ему предан, и не смел отказаться от их помощи, несмотря на то что иногда их поведение казалось ему неразумным, а сердце его рвалось на части от тревоги за друзей и близких. В таких обстоятельствах верить в везение становилось все сложнее.

– Никаких признаков дракона, – удивлялся Овэйн, озирая окрестные холмы.

Гвидион тоже внимательно смотрел по сторонам и время от времени поглядывал на небо, где медленно парила одинокая птица.

Уж не ворон ли это? Издали не разобрать.

– Я думал, тут будет страшнее, – признался Овэйн.

Гвидион вздрогнул – откуда-то вдруг повеяло холодом. Но Всполох спокойно продолжал свой путь, а Мили бежала впереди, высунув язык и иногда принюхиваясь к следам, попадавшимся на дороге.

– Мили наверняка учует дракона, – успокоил Овэйн.

– Ты уверен? – усомнился Гвидион.

Сам он за это не поручился бы. Если младшая дочь Мадога способна превращаться в ворона, когда ей заблагорассудится, кто знает, в каком обличье может предстать дракон?

Вечером они поужинали черным хлебом и колбасой, которые дала Гвидиону мать, и выпили эля, который захватил с собой Овэйн.

– Из отцовского погреба, мать сама готовила, – похвастался Овэйн. Потом он приуныл и, вздохнув, сказал: – Теперь-то уж родители наверняка поняли, что я не на охоту уехал.

– Что? Неужели ты им не сказал? – изумился Гвидион. – Как ты мог уехать без их благословения!

В ответ Овэйн только руками развел. Потом скормил Мили кусок колбасы. Собака мгновенно проглотила его и воззрилась на них самым преданным взглядом.

Сыновнее неповиновение друга обеспокоило Гвидиона. Он представил, как родители сперва станут искать Овэйна, потом узнают правду и будут бояться за его жизнь. Гвидион не мог взять на себя такую ответственность. Утром он сказал своему спутнику:

– Вернись назад! Не надо дальше меня сопровождать.

Овэйн пожал плечами и сказал:

– Не стану я возвращаться. По крайней мере, без тебя. – Потом он почесал Мили за ухом и добавил: – А Мили ни за что не уйдет домой без меня.

Гвидион перестал понимать, что движет его другом: преданность или глупая мальчишеская спесь. Все перепуталось. Что до самого Овэйна, то его, казалось, ничто особо не тревожило. Он сказал:

– Завтра к полудню мы уже доберемся до дворца Мадога.

Больше всего Гвидиона беспокоил один вопрос: где дракон?

Ему всюду мерещилась опасность: среди скал, обступивших их со всех сторон, в небе, склонившемся над ними. Принцу казалось, будто кто-то следит за ними. Между тем Всполох и Ласточка безмятежно щипали траву. И только Мили была настороже: навострив свои длинные уши, насколько можно было их навострить, она, по-видимому, пыталась догадаться, скоро ли они доберутся до логова разбойников и достанется ли ей, в конце концов, последний кусок колбасы, оставшийся после завтрака.

– Он в пути, уже пересек границу, – сообщила Гласог.

– Хорошо, – обрадовался Мадог. Потом колдун обратился к своим полководцам: – Ну, что я вам говорил?

Те по-прежнему выглядели обеспокоенными.

Гласог вышла на балкон замка, который когда-то принадлежал королю Бану. Она оглядывала окрестности и пыталась разгадать замыслы дракона. Неужели он заранее предвидел то, что происходит? Как он намерен сокрушить Мадога?

Вдруг девушка встала на ограждение балкона и бросилась вниз – тут же обернулась вороном и полетела вдаль над пустыми выжженными полями.

Разумеется, дракон знал о везении Огана и был слишком хитер и осторожен, чтобы прямо противостоять ему. Он наверняка сидел в своем логове среди скал и тихонько посмеивался над Мадогом и его приближенными.

Гласог решила проведать чудище: над драконьей норой она увидела тонкую струйку дыма. Убедившись, что их страшный союзник бездействует, ворон полетел на запад, не сводя глаз с тонкой ленты дороги. Гласог не знала, чего им теперь ждать. Одно было ясно: на этот раз дракон им помогать не станет.

Ее отец тоже это понимал и считал: подлость за подлость. Если не помощь дракона, то человеческая хитрость. Коварный змей их предал, а значит, и они вправе рискнуть драконьей наградой.

У дороги Гвидион и Овэйн увидели сожженный крестьянский дом. Мили обнюхала головешки и ощетинилась. Когда Овэйн позвал ее, она подбежала, продолжая оглядываться на страшное пожарище.

От дома остались обуглившиеся развалины, за которыми виднелся сад с почерневшими мертвыми деревьями.

– Интересно, что сталось с хозяином и хозяйкой? – спросил Овэйн.

– Что уж тут интересного, – грустно ответил Гвидион и невольно вспомнил о своих родителях.

Вот какова была бы цена их отступления в горы.

Сожженный дом стал лишь первым напоминанием о существовании дракона. Чем дальше они шли, тем чаще встречали подобные пепелища. У одного двора на заборе они увидели череп. На нем сидел ворон.

– То был храбрый воин, – сказала птица, гулко ударив клювом по черепу. Потом ворон вытянул шею, указывая на поле. – Вон там лежит его жена. А чуть дальше – их дочь.

– Не говори с ним, – предостерег Гвидион друга.

Они поехали дальше, не оглядываясь. Всполох уже изрядно устал и еле брел.

Ворон между тем летел впереди. Усевшись на каменную ограду, он вдруг обратился к Гвидиону:

– Если ты умрешь, твой отец перестанет верить в свое везение, и тогда оно его покинет. Так случилось и со всеми остальными.

– Всегда есть кто-нибудь не такой, как все, – ответил Гвидион.

Овэйн схватился за лук:

– Давай я подстрелю эту мерзкую птицу!

Гвидион остановил его:

– Не стоит убивать посланника за то, что он исполнил поручение. Пожалеем глупую тварь. Пусть живет.

Вскоре ворон улетел. Гвидион иногда видел его высоко в небе, – должно быть, птица следила за ними. Принц не стал говорить об этом другу, тому и так было явно не по себе. Мили теперь бежала рядом, высоко поднимая лапы и вздрагивая от каждого шороха.

Дальше были еще черепа. Посреди мертвых садов виднелись колья и виселицы. Выжженная трава рассыпалась в прах под копытами коней. Всполох, любивший, бывало, на ходу пощипать травку, теперь лишь возмущенно фыркал. Ласточка испуганно оглядывалась на собственную тень.

За поворотом они увидели знакомую речку, а потом из-за холма показался замок, в котором когда-то жил король Бан. Раньше замок стоял посреди зеленой равнины – теперь его окружала выжженная земля.

Час испытания близился. Гвидион достал лук, который был приторочен к седлу, и приготовил лучшие стрелы. Овэйн последовал примеру друга.

На подступах к замку их никто не остановил. У самых ворот сидел ворон и точил о камень клюв. Он посмотрел на пришедших и торжественно сказал:

– Добро пожаловать, принц Гвидион! Отныне принцесса ваша! Докажите, что вы достойны ее!

Из башни выбежали вооруженные воины. Они выстроились в шеренгу и начали наступать на чужаков.

– Что будем делать? – спросил Овэйн, не смея поднять лук.

Гвидион не стал медлить. Он взял заранее приготовленную стрелу, натянул тетиву и прицелился в ближайшего воина.

Шеренга остановилась. Вдруг сквозь строй прошел темноволосый мужчина в сером одеянии. На груди у него Гвидион заметил знак королевской власти на золотой цепи. Незнакомец распахнул им свои объятия. «Неужели это сам Мадог?» – подумал Гвидион. От одной мысли об этом его рука дрогнула, и случайно затронутая тетива лука, который принц сжимал все крепче, негромко зазвенела.

– Смотрите, к нам пожаловал сам Гвидион, сын Огана! – радостно пропел незнакомец.

Разумеется, это был Мадог – никому другому и в голову не пришло бы навесить на себя столько золота.

– Мой нареченный зять! Как я рад твоему приезду!

С тяжелым сердцем Гвидион снял стрелу с тетивы, опустил лук и кое-как заставил толстяка Всполоха, на деле оказавшегося умнее, чем можно было ожидать, двинуться навстречу Мадогу. Овэйн тоже опустил оружие, и стражники распахнули перед ними ворота. На улицах их встречала толпа зевак: радостные крики сперва звучали неуверенно, как будто люди чего-то боялись или не знали, как им себя вести, но постепенно приветствия становились все громче и громче. Среди этого шума Всполох и Ласточка беспокоились и отчаянно фыркали. Между тем Гвидион и Овэйн убрали стрелы в колчаны, а луки опять прикрепили к седлам.

Когда всадники спешились, Мили подбежала к Овэйну и больше не отходила от него ни на шаг. Увидев приближающегося Мадога, она зарычала и громко гавкнула, словно предупреждала об опасности.

– Тише-тише, – успокоил ее Овэйн. Он почтительно поклонился колдуну, одной рукой держа Мили за ошейник, а другой – за морду. – Будь умницей, ты ведь хорошая собака.

Гвидион поклонился Мадогу так, как должен принц кланяться королю и будущему тестю, а сам между тем все пытался понять, в чем тут подвох. Когда конюхи увели Всполоха и Ласточку, Гвидиону стало тревожно. Отвечая на рукопожатия и объятия Мадога, он старался ни на миг не терять из виду Овэйна и Мили. Колдун же явно хотел поговорить с принцем с глазу на глаз. Отозвав Гвидиона в сторону, он сказал:

– О принц, вы воистину прекрасны. Не зря мы ждали так долго. Славно, что вы убили дракона.

Гвидион смутился. Он и сам не понимал, почему избег испытания. И что же теперь делать? Если сказать, что дракон жив, колдун немедля лишит принца награды, а потом, глядишь, убьет и его самого, и Овэйна, и всех их близких.

Но отец всегда учил Гвидиона, что лгать нехорошо. Род Оганов славился своей честностью. Поэтому принц посмотрел королю прямо в глаза и сказал:

– Я не встретил никакого дракона.

– Как это? – удивился Мадог.

– Мы не видели ни самого дракона, ни даже его тени.

Мадог ухмыльнулся и похлопал его по плечу, а потом обратился ко всем присутствующим:

– Воистину перед нами самый настоящий принц!

Толпа опять принялась ликовать, и даже Овэйн и Мили, кажется, немного приободрились. Овэйн, однако, продолжал на всякий случай держать собаку за ошейник.

Мадог шепотом раскрыл Гвидиону тайну:

– Если бы ты соврал, тебе пришлось бы немедленно сразиться с драконом. До сих пор эта участь постигала всех принцев, что являлись к нам.

– Но я на самом деле ничего не видел, кроме сожженных домов, черепов и костей, – рассеянно повторил Гвидион.

Мадог широко улыбнулся, обнажив зубы:

– Ну, значит, такова твоя судьба. Победа за тобой, о чем тут еще думать?

Между тем они подошли к воротам замка.

– Дочь моя, прошу, выйди к нам! – воскликнул Мадог, заходя внутрь.

Гвидион замешкался на пороге, не зная, чего ему ожидать. Вдруг ему предстоит встреча с самим драконом? Принцу хотелось, чтобы рядом с ним был его друг, и их собака, и верные кони. Как сквозь сон принц услышал отчаянный лай Мили. Мысли путались. И вдруг перед Гвидионом предстала прекрасная дева в бело-золотом одеянии.

– Это моя старшая дочь Эри, – представил ее Мадог.

Гвидион вошел во дворец вслед за ними. По дороге он думал: «Если после стольких утрат и тягот все вдруг решилось само собой, не иначе везение Огана по-прежнему с нами?..»

Принцесса была так хороша собой, так юна и добра! Гвидион сразу разглядел ее чистую душу. Стоило Эри улыбнуться, как он понял, что красавица не подозревает о злодеяниях, которые творят ее жестокий отец и коварная сестра.

Гвидион взял Эри за руку, и все подданные, присутствовавшие в замке, радостно приветствовали их. «Наш принц» – так они теперь его называли. Если среди них находились бывшие подданные короля Бана, их радость, вполне возможно, была искренней, ведь Гвидион вернул им надежду на избавление от власти Мадога. Заиграли волынки. Молодых повели в пиршественный зал. Какая-то женщина подарила Эри букет цветов (где она их только нашла в этом выжженном крае?).

– Овэйн! – крикнул Гвидион, оглянувшись и нигде не видя ни своего друга, ни Мили. – Овэйн!

Принц отказался идти дальше без своего спутника. В конце концов Овэйну удалось его догнать. Вид у него был испуганный. Гвидион тоже порядком встревожился. Вместе с толпой друзья вошли в зал: там играли волынки, кружились танцоры и пахло едой и элем.

«Все слишком просто получается, что-то тут не так», – думал Гвидион. Он решил ни за что не расставаться с Овэйном и Мили и никому не отдавать свой меч. Принц изумленно озирался по сторонам: Мадог устроил настоящий свадебный пир, – не иначе, колдун начал готовиться к празднику за несколько дней до их прибытия.

«Но откуда он узнал о том, что я скоро приеду? – недоумевал Гвидион. – Неужели Мадог точно так же готовился к встрече с остальными рыцарями? А потом на поминальных тризнах потчевал своих подданных свадебными яствами?»

От одной мысли об этом принц похолодел и даже хотел было отпустить ладошку Эри, но Мадог уже ждал молодых возле трона. Он соединил их руки, произнес слова клятвы, которые новобрачные повторили за ним, и провозгласил их мужем и женой.

В голове Гвидиона в этот миг пронеслось: «Будь что будет…»

– Отныне и до конца дней… – завершил церемонию Мадог. Он еще раз соединил руки молодоженов и сказал: – Как только появится наследник, принц Гвидион получит во владение треть моих земель. Что до его отца, то он будет править своим королевством, покуда жив.

Заключительная часть обещания – «покуда жив» – не слишком понравилась Гвидиону.

Между тем Мадог продолжал свою речь.

– Объявляю вас мужем и женой! – повторил он трижды, словно заклинание. – А теперь, дорогой зять, ты можешь поцеловать невесту.

Радостный гул толпы напоминал шум моря. В глазах Эри тоже волновалось море – глубокое, синее, бездонное. Мили зарычала, когда Гвидион поцеловал Эри сперва один раз, потом другой, потом третий.

Гудели волынки, смеялись гости. Наверняка здесь веселились бывшие подданные короля Бана, и короля Луга, и короля Лугана. Гвидиону хотелось думать, что он и впрямь победил, подарив радость людям. Ведь это значит, что больше не будет кровопролитий и захватов земель и отныне Мадог станет их мирным соседом, не хуже самого несносного из них, а в хорошем настроении, может быть, даже немного лучше.

Сидя по правую руку от Мадога и по левую руку от своей невесты и время от времени обмениваясь взглядами с Овэйном, Гвидион думал, что, возможно, у него действительно есть шанс выбраться отсюда живым. При этом, однако, ему никак не удавалось придумать, как это осуществить: как сбежать с пира и оставить красивую молодую жену, любимую дочь Мадога? Служанки сновали туда-сюда с цветами, факелами, полотенцами, щетками, подносами и тарелками. Эль лился рекой. Танцоры прыгали и кружились – вдруг один из них натолкнулся на разносчика эля, и они повздорили. Но стоило Мадогу подойти к ним, как оба пали перед ним ниц. В зале повисла зловещая тишина.

Драчунов спасла Эри. Она рассмеялась и захлопала в ладоши – ее смех звучал робко и несмело, но тут вслед за ней расхохотался король, и вскоре в зале уже вновь царило прежнее веселье. Гвидион вздохнул с облегчением, а Эри взяла его за руку и улыбнулась. Принц опять залюбовался морской синевой ее глаз.

– Несите еще эля, – крикнул Мадог, – да смотрите не пролейте ни капли!

Стало быть, у злого колдуна тоже было чувство юмора. Стоило Гвидиону отвернуться, как ему снова наполнили кубок. Он старался не пить много и время от времени посматривал на Овэйна. Тот тоже не спускал с него глаз. А Мили нашла себе отменную косточку и грызла ее под столом.

Пили за здоровье молодых, за их благополучие, за счастье и достаток – тосты звучали один за другим, и принцу приходилось постоянно прикладываться к кубку. Мадог смеялся и называл Гвидиона самым лучшим зятем в мире. Колдун расспрашивал принца о стычках с разбойниками, потом приглашал его приезжать к нему в гости с друзьями, родственниками и всеми, кого он пожелает взять с собой. После этого Мадог хлопнул Овэйна по плечу и спросил, женат ли он. Узнав, что тот холост, колдун поманил юношу в соседний зал, где, по его словам, было немало юных прелестниц, способных славно развлечь рыцаря, оберегающего покой своего друга в первую брачную ночь.

Овэйн смутился и попытался было подняться из-за стола… Но тут эль ударил ему в голову, и бедняга снова сел, подперев голову рукой. Гвидион обеспокоенно посмотрел на него, но тут Мадог коснулся руки принца и, отодвигая от него очередную кружку эля, сказал вкрадчивым голосом:

– Думаю, уже все готово для брачной ночи.

Гвидион поднялся и проводил невесту в женские покои, где ее ждали служанки.

– Овэйн! – окликнул принц друга.

Овэйн встал и что-то сказал Гвидиону, но крики пирующих и громкие звуки волынок заглушили его слова. Принц заметил, что его друг чем-то расстроен. Придворные дамы попытались было увести Гвидиона к молодой жене, но он не позволил. Наконец, Овэйн, раскрасневшийся от эля и стыда, сумел подойти. Но их тут же окружили другие рыцари: одни отпускали скабрезные шуточки, другие предлагали очередные тосты.

Мадог пригласил Гвидиона подняться по лестнице в супружеские покои. Гости провожали принца, поднимая кубки в его честь, Мадог обнимал его и называл своим сыном, о котором всегда мечтал. Колдун говорил, что отныне и навек в Диведе воцарится мир, обещал жить в согласии с отцом Гвидиона и всем его родом, пророчил принцу безоблачное будущее…

У Гвидиона голова шла кругом. От шума голосов звенело в ушах. Мадог повел его наверх, Овэйн и Мили попытались было следовать за ними, но их остановили. Лай Мили еще долго раздавался в пиршественном зале. Между тем Гвидиона привели в супружеские покои. Перед ним распахнулась дверь опочивальни…

Внутри было совсем темно.

Гвидион замешкался, чувствуя себя последним трусом. Провожавшие его рыцари засмеялись, кто-то из них даже слегка подтолкнул его сзади. Звать на помощь Овэйна в такой момент принц посчитал постыдным. Он переступил порог, и дверь за ним захлопнулась.

В темноте он услышал неясный шорох: на миг ему показалось, что это шуршит драконья чешуя. Но тут в тишине раздался нежный голос Эри:

– Мой супруг, это вы?

Свет звезд проникал сквозь закрытые ставни. Постепенно глаза Гвидиона привыкли к темноте, и он начал различать очертания мебели. В комнате стояла кровать – это шорох крахмальных простынь он принял за шелест чешуи дракона. На кровати принц разглядел женский силуэт – звездный свет падал на обнаженное плечо.

Гвидион в нерешительности замер у двери. Потом он чуть приоткрыл ее и выглянул в коридор: там, опершись на меч, стоял Овэйн. Они оба смутились и отвели глаза.

– Я здесь, мой господин, – сказал Овэйн, дыша парами эля.

Прежде он никогда не называл Гвидиона «господином», но сегодня он чувствовал себя совсем растерянным.

– Остальные ушли пировать, а я буду сторожить. Клянусь, я всю ночь глаз не сомкну.

Гвидион, однако, по-прежнему тревожился. Чего бы он только не отдал за возможность выбраться из этого замка и, отвергнув сладкие обещания Мадога, мчаться сломя голову домой за родительским советом, за помощью и защитой, как в детстве!

Но принц поборол себя.

– Хорошо, – сказал он Овэйну и, закрыв дверь на щеколду, снова оказался в темноте.

– Мой господин, – ласково позвала Эри.

Гвидион почувствовал себя глупо: пока они с Овэйном скрытничали, как мальчишки, собравшиеся воровать яблоки в саду, молодая жена ждала его, томясь страхом и смущением. Принц тоже изрядно волновался.

Он распахнул ставни: звездный свет немного рассеял темноту в комнате. В окно повеяло ночной прохладой. Принц задумался: правильно ли он поступил, открыв окно? Не сможет ли дракон напасть на него здесь? И что это за шорох? Его жена подошла к нему, взяла за руку, прильнула к нему и сказала, что звезды прекрасны.

По-видимому, в ответ на это должен был последовать комплимент со стороны Гвидиона, и он попытался выдавить из себя нечто соответствующее случаю. Потом он набрался смелости и обнял дочь Мадога, поцеловал ее, а потом…

Принц очнулся, лежа на кровати. В окнах розовел рассвет. В ногах лежал меч. Руки запутались в длинных волосах женщины, спавшей рядом…

О небо! Ее волосы были черны, как вороново крыло.

Гвидион вскочил. Незнакомка села на кровати: она куталась в покрывало, темные волосы струились по плечам, карие глаза глядели холодно и спокойно.

– Где моя жена? – крикнул принц.

Девушка надменно улыбнулась, встала с кровати и гордо прошлась перед ним в покрывале, словно в королевской мантии:

– Она перед тобой, о мой супруг.

Гвидион бросился к двери и поднял щеколду. Дверь не открывалась. Тогда он принялся колотить в нее изо всех сил, крича: «Овэйн! Овэйн!»

Ответа не было. Принц медленно обернулся к той, с кем, по-видимому, провел ночь, боясь, что она снова изменит облик, превратившись во что-нибудь ужасное. Колдунья сидела на кровати среди смятых простынь. В лучах рассвета ее волосы блестели, как нити черной паутины. Что общего у этой злодейки с невинной красавицей Эри? Зачем ей понадобился Гвидион?

Принц спросил:

– Где Овэйн? Что с ним?

– Наверное, где-нибудь отдыхает.

– Кто ты?

– Гласог, – ответила она, пожимая плечами, длинные пряди рассыпались и затрепетали от утреннего ветра, залетевшего в открытое окно. – Или Эри, если тебе так больше нравится. Я старшая дочь Мадога и младшая тоже, потому что на самом деле я его единственная дочь.

– Зачем этот обман? Почему твой отец предлагал всем в невесты Эри, а не тебя?

– Все верят Эри. Она ведь такая красивая, такая добрая!

– Что вы с Мадогом задумали?

– Нам нужна власть над королевством твоего отца, последним незавоеванным королевством Диведа. И благодаря тебе мы ее получим.

Гвидион пытался вспомнить прошлую ночь, и не мог. Ему страшно было даже подумать, что он делил ложе с колдуньей Гласог, темноволосой дочерью Мадога. Пустота и холод сковали сердце. Из последних сил стараясь не отчаиваться, принц спросил:

– Ты можешь поклясться, что Овэйн жив и здоров?

– Неужели ты поверишь моей клятве? – усмехнулась Гласог.

– Мне нужно поговорить с твоим отцом, – решительно сказал Гвидион. – Так или иначе, он обещал мне треть своего королевства в качестве твоего приданого. Не знаю уж, на какой из его дочерей я женат, на младшей, старшей или единственной, но ты все равно моя супруга. Неужели Мадог нарушит клятву?

Гласог ответила:

– Ты забываешь, что в договоре речь также шла о наследнике. Как только он родится, тебя и твоего друга отпустят, а твой отец, разумеется, сможет мирно править… покуда жив…

Принц подошел к открытому окну и посмотрел на бледное рассветное небо. Он знал, что после рождения наследника ему с Овэйном, скорее всего, позволят уйти не из владений колдуна, а из жизни. А его ребенок получит право на престол в королевстве Огана, уж Мадог об этом позаботится.

Покуда жив отец… А ведь после его смерти этот младенец унаследует не только королевство Огана, но и везение Огана – и уж тогда Мадог сможет легко и быстро расправиться с любым врагом без всяких войн и битв, лишь хитростью и коварством.

Гвидион смотрел на выжженные холмы, за которыми лежала дорога домой. Как хотел бы он сейчас там оказаться, как хотел бы попросить совета у отца! Вряд ли Овэйн сумеет выбраться из замка и рассказать королю Огану, что сталось с его сыном. Ведь Овэйн пообещал, что будет сторожить у двери всю ночь. Значит, его увели либо силой, либо колдовством. А вместе с ним и Мили.

Злые чары нагнали на принца сон и заставили забыть прошлую ночь… Эти чары продолжают действовать: вот и сейчас он видит на ложе не Гласог, а светловолосую Эри, ласковую и смущенную, – она зовет и манит его к себе…

Гвидион содрогнулся, отвернулся от нее и со всего размаху ударил по оконной раме, так что заболела рука. Он обдумывал всевозможные планы побега и был даже готов взять меч и убить Гласог, пока она не зачала ребенка, который обречет на гибель самого принца и его родителей.

Тут Эри заговорила голосом Гласог:

– Если ты решишься на какое-нибудь безумство, отец вряд ли сочтет нужным сохранять жизнь твоему другу. И тогда я ему не завидую. Впрочем, я и сейчас ему не завидую.

– Что вы сделали с Овэйном?

Эри пожала плечами. Опять зазвучал голос Гласог:

– Знаешь ли, дорогой супруг…

– Наш брак не был консумирован, насколько я помню, – сказал Гвидион.

Когда он повернулся к собеседнице, перед ним снова была Гласог. Она повела плечом – черные волосы заблестели.

– Это не так уж важно, когда умеешь колдовать.

Принц в отчаянии метнулся к окну:

– Но ведь я могу рассказать всем правду!

– Нет, не можешь. Не посмеешь, тебе не дадут ее рассказать. И о какой правде речь? Брачный обет дан, соглашение в силе. Даже если я рожу не твоего ребенка, меня это устроит, ведь свадьба состоялась, клятвы прозвучали и все об этом знают.

Принц посмотрел на нее ненавидящим взглядом. Гласог сохраняла спокойствие, лишь слегка теребила черную прядь.

– Мы поженились, – продолжала Гласог, – и теперь любая ложь сойдет мне с рук. Младенец, которого я рожу, станет твоим наследником.

– Я не признаю этого ребенка, – пообещал Гвидион.

В ответ Гласог лишь покачала головой:

– Мой отец пойдет на любую ложь. И даже на убийство.

Она встала, завернулась в простыню, пригладила волосы.

В лучах рассвета лицо Гласог с запавшими щеками, надменным ртом и черными глазами выглядело зловеще и не обещало ничего хорошего.

Принц недоумевал: «Зачем она открыла мне правду? Почему не осталась в образе Эри?»

Гласог, как любящая супруга, спросила:

– Мой супруг, тебе что-нибудь угодно?

– Нет, – ответил Гвидион.

Сейчас ему нужно было время, чтобы подумать и решить, как быть дальше.

Колдунья кивнула, встала у окна и подняла руки. На миг утреннее солнце озарило силуэт женщины, закутанной в простыню, потом черные волосы превратились в крылья, и вот уже ворон вылетел из окна, а простыня соскользнула с подоконника на пол.

«Как там дракон?» – хотел было спросить Гвидион, но спрашивать было уже не у кого.

Он снова подошел к двери и попробовал ее открыть, надеясь, что чары ослабли. Но дверь по-прежнему не поддавалась. Принц попытался выбить ее, но только повредил себе плечо. Усталый, он сел на пороге. Теперь стало ясно, какую ужасную ошибку он совершил.

За окном была высокая отвесная стена. Когда Гвидион попробовал выбраться из окна, оказалось, что проем слишком узок. В комнате не было ни камина, ни даже питьевой воды. У принца, конечно, остался меч, с помощью которого он всегда мог положить конец собственным мучениям, но, судя по словам Гласог, ее и Мадога такой исход полностью устраивал. Они станут скрывать смерть Гвидиона до тех пор, пока им это необходимо. Все обитатели замка присутствовали на вчерашней свадьбе и видели, как супруги удалились в опочивальню. И даже Овэйн мог это подтвердить: конечно, он рассказал бы лишь о том, чему сам был свидетелем, и его честность не позволила бы ему утверждать, будто он доподлинно знает, что на самом деле произошло прошлой ночью.

«И где, спрашивается, хваленое везение Огана? Куда подевалось?» – подумал принц и упал на кровать, обхватив голову руками. Не слишком-то оно в последнее время о нем заботилось, могло бы быть и поблагосклоннее к праправнуку великого короля Огана. Ведь Гвидион всегда верил в свое везение, а оно могло утратить силу лишь от неверия…

Впрочем, разве не являла собой Гласог воплощенное неверие? И разве не таков был сам Мадог?

Если же в этом состоял изъян прадедовского благословения, то тогда зачем оно вообще дано? Неужели лишь для того, чтобы в конце концов судьба их рода оказалась в руках Мадога? Оставалось надеяться, что фея, даровавшая прадеду везение, знала, что делает, и имела на такой случай какой-нибудь тайный замысел. Гвидион всерьез верил, что должен, как все потомки Огана, идти навстречу судьбе.