Текст книги "Драконы"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

Соавторы: Энн Маккефри,Урсула Кребер Ле Гуин,Орсон Скотт Кард,Холли Блэк,Роберт Сильверберг,Харлан Эллисон,Гордон Руперт Диксон,Питер Сойер Бигл,Майкл Суэнвик,Кэролайн Черри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 48 страниц)

Барри Молзберг
CONCERTO ACCADEMICO [11]11
  Пер. О. Ратниковой


[Закрыть] [12]12
  Академический концерт ( ит.).


[Закрыть]

Барри Молзберг начал свою карьеру в 1965 году в качестве сотрудника литературного агентства Скотта Мередита в Нью-Йорке и видел книжный бизнес с разных сторон: как читатель, писатель, издатель, литературный агент и критик. Молзберг стал публиковать рассказы в 1967 году, романы – в 1970-м и вскоре приобрел славу плодовитого писателя, который придерживается сардонического взгляда на наличие или отсутствие смысла в жизни и действиях отдельных людей. Иногда за подобную точку зрения его даже называли антифантастом. В числе наиболее значительных произведений Молзберга роман «После „Аполлона“» («Beyond Apollo»), награжденный премией Джона Кэмпбелла, а также романы «Мир Херовита» («Herovit's World»), «Ночь Герники» («Guernica Night»), «Галактики» («Galaxies») и «Воссоздание Зигмунда Фрейда» («The Remaking of Sigmund Freud»). Рассказы Молзберга представлены в одиннадцати сборниках, среди них – «Луч света. Рекурсивная научная фантастика Барри Молзберга» («The Passage of the Light: The Recursive Science Fiction of Barry N. Malzberg») и «В каменном доме» («In the Stone House»). За сборник критических эссе «Орудия ночи» («The Engines of the Night») писатель получил премию журнала «Locus». Следующий сборник «Завтрак среди руин» («Breakfast in the Ruins») в 2007 году также был удостоен премии журнала «Locus» и номинирован на «Хьюго». Молзберг со своей женой Джойс живет в Тинеке, штат Нью-Джерси.

В память о сэре Адриане Боулте [13]13
  Адриан Боулт (1889–1983) – английский дирижер.


[Закрыть]

Дракон вошел в концертный зал и неуклюже поволок свою трехтонную тушу в сторону дирижерского пульта как раз в тот момент, когда Симфонический оркестр Тарритауна [14]14
  Тарритаун – поселок в штате Нью-Йорк.


[Закрыть]начал исполнение третьей части Девятой симфонии Воана Уильямса. [15]15
  Ральф Воан Уильямс (1872–1958) – британский композитор, органист, дирижер.


[Закрыть]Глассоп, сидевший на третьем месте в ряду вторых скрипок – оркестр был организован по старинному антифонному способу, и вторые скрипки сидели полукругом напротив первых, – был первым, кто увидел его, но он продолжал сидеть спокойно, лишь слегка пригнул голову, удивленный видом зеленого чудовища, плавно двигавшегося по центральному проходу. Фалкс, дирижер, конечно, не заметил дракона, поскольку стоял к нему спиной, и Глассоп не нашел нужным сообщить ему об этом. Помещение было освещено тускло: для дневной репетиции не включали света; в полумраке чудовище походило на плывущего крокодила. Глассоп видел картинки в детских книжках и понял, кто перед ним. Он не был тупицей. Зверь определенно являлся драконом, и вид у него был весьма решительный, словно у него имелось здесь какое-то дело. Глассоп заиграл пиццикато, [16]16
  Пиццикато ( ит. pizzicato) – прием игры на смычковых струнных музыкальных инструментах; когда звук извлекается не смычком, а щипком струны, отчего звук становится отрывистым и более тихим, чем при игре смычком.


[Закрыть]прислушиваясь к мелодии фаготов, и попытался сосредоточиться на нотах. В этом деле необходимо умен, сохранять спокойствие; будучи захваченным врасплох, можно закончить как Никиш, [17]17
  Артур Никиш (1855–1922) – венгерский дирижер; скончался от сердечного приступа.


[Закрыть]который уронил себе на ногу дирижерскую палочку и умер от заражения крови, ведь антибиотиков тогда еще не было. Стоит еще вспомнить Тосканини, [18]18
  Артуро Тосканини (1867–1957) – итальянский дирижер.


[Закрыть]который вылетевшей из рук палочкой выбил глаз скрипачу.

– Извините, – произнес Шмитт, его сосед, – по-моему, к нам приближается какая-то рептилия?

Шмитт раньше играл в Филармоническом оркестре Осло, те, как он жаловался Глассопу, вторые скрипки сидели к дирижеру ближе первых, затем решил переехать к дочери и тратить пенсию в Америке. Это был суровый скандинав и не слишком хороший скрипач, но Глассоп знал, что он старателен.

– Это дракон, – сообщил ему Глассоп. – Такие живут в лесах и описываются в историях про королев.

– Не говорите глупостей, я знаю, что это такое, – сказал Шмитт. – Вопрос в том, откуда он здесь взялся.

Глассоп пожал плечами. Иногда лучшим ответом является молчание. Дракон остановился на полпути между дверями и сценой и поскреб лапой пол; взгляд его мутных глаз был прикован к духовой секции Симфонического оркестра Тарритауна. Фалкс постучал своей палочкой по пустому пюпитру и воскликнул: «Духовые, духовые!» Он кричал, пока музыканты не прекратили игру. Глассоп положил скрипку на колени и взглянул на дирижера – мужчину средних лет, жизнь которого была полна разочарований. Глассоп подозревал, что, хотя дирижер был женат на богатой наследнице и руководил полупрофессиональным оркестром в Уэстчестере, [19]19
  Уэстчестер – округ в штате Нью-Йорк, в котором расположен поселок Тарритаун.


[Закрыть]на самом деле его амбиции простирались несколько южнее. Будучи помощником дирижера в Нью-Йоркском филармоническом, он как-то раз замещал Булеза [20]20
  Пьер Булез (р. 1925) – французский композитор и режиссер.


[Закрыть]на детском концерте, но это было очень давно.

– Духовые деревянные, – сказал Фалкс, – этот мрачный отрывок играют совершенно не так. Вы должны играть легато, [21]21
  Легато ( ит. legato) – в музыке прием игры на музыкальном инструменте, связное исполнение звуков, при котором имеет место плавный переход одного звука в другой, пауза между звуками отсутствует.


[Закрыть]должны вести за собой всех к флюгельгорну!

– Драконы, – пробормотал Шмитт. – Когда я был молодым, ходили слухи, что в лесах под Ригой живут драконы. Конечно, я уже далеко не молод, друг мой. Чувствуете, как от него пахнет?

Глассоп не слишком глубоко вдохнул, размышляя о том, что бы сказал его внук Зеке о драконе в концертном зале. Возможно, мальчишка вел бы себя так же невозмутимо, как Шмитт, а может быть, и не заметил бы диковинного зверя, подобно Фалксу. Дети сейчас слишком многое видят, сплошные убийства на MTV, так что драконами их не удивишь. Дракон, о котором шла речь, еще немного поскреб плиточный пол, затем неуклюже уселся на задние лапы, уставившись в спину Фалксу с внимательным и заинтересованным выражением. Слушал он так сосредоточенно, как будто это он играл на гобое.

– Это очень мрачная симфония, – продолжал Фалкс. – Воан Уильямс написал ее в пятьдесят восьмом, в последний год жизни. Ему было тогда восемьдесят шесть, он был болен и выглядел, по словам Колина Дэвиса, [22]22
  Сэр Колин Рекс Дэвис (р. 1927) – британский дирижер.


[Закрыть]как мешок с кирпичами. Мы должны понять человека, который знал, что одной ногой стоит в могиле, который видел смерть, так сказать, в качестве постоянного гостя в своем доме, пожилого знакомого, который и сам походил на мешок с кирпичами. Позже настанет время для струнных постичь природу севера, но сейчас деревянные духовые должны изящно ввести в зал старика. Понимаете меня?

Глассоп пожал плечами и уставился на четвертый стул в ряду первых скрипок, на котором сидела Гертруда, его возлюбленная. Гертруда играла в Симфоническом оркестре Тарритауна, как они говорила, чтобы заполнить свободное время и отвлечься от детей, которые медленно разрушали ее жизнь, но Глассоп думал, что он лучше знает, в чем дело, и может заглянуть ей прямо в душу. Она была на тридцать лет моложе его; б о льшую часть струнной секции составляли беженцы от коммунизма или декаданса или пенсионеры капитализма, но она говорила, что у нее зрелое любящее сердце и она ничего не имеет против вторых скрипок или мужчин в возрасте. Если бы ее муж и дети умерли, как она сказала Глассопу в сакраментальной тишине укромной кабинки университетского кафе, она подумала бы о его предложении, о его страстном желании. Разумеется, в ближайшем будущем подобного не предвиделось, но опять же – кто знает?

Гертруда посмотрела на него и что-то сказала. «Дра-кон, – без труда прочитал по губам Глассоп. – Вы видите дракона?» Она взяла смычок, высоко подняла его и указала в зал. «Я сошла с ума? – прочитал Глассоп. – Это дракон?»

«Нет. Нет, вы не сошли с ума, – ответил Глассоп, покачав головой, затем кивнул. – Да, это дракон». Он повторил движение дважды, чтобы быть уверенным в том, что она поняла его правильно. Гертруда вздохнула, пожала плечами, снова подняла смычок. «Мы единственные? – спросила она. – Кто его видит? Кто видит дракона?» Глассоп пожал плечами. Откуда он мог знать? Ему было и без того нелегко поверить своим глазам, некогда было рассматривать окружающих. «Не знаю», – одними губами произнес он. Теперь настала очередь Гертруды пожимать плечами, затем она перевернула страницу, словно заканчивая разговор. Да, вот что бывает, когда чистая любовь настигает тебя и возрасте шестидесяти семи лет. Если ему повезет, он, подобно греческому философу, вскоре вырвет чудовище у себя из груди. Ну а пока разговор с Гертрудой, на которую была направлена его пылкая, хотя и бесплодная страсть, убедил его в том, что он не сошел с ума, что он действительно заметил дракона в проходе между рядами. Возможно, другие тоже его заметили. Возможно, весь оркестр прекрасно понимает, что происходит, но сохраняет полное спокойствие. Таковы были участники Симфонического оркестра Тарритауна. Они прошли через множество жизненных бурь, лишились родины, всего, что имели, и для двух третей музыкантов дракон в концертном зале представлял отнюдь не главную проблему в жизни.

– Сейчас неплохо, – сказал Фалкс. – Попробуем еще раз. С начала третьей части, пожалуйста. Помните, что, если мы будем играть последнюю часть аттакка, [23]23
  Аттакка ( ит. attacca) – в конце части начинать следующую часть сразу, без перерыва в звучании.


[Закрыть]вы должны заставить слушателей почувствовать переход. Воан Уильямс умер через три недели после премьеры, в ночь перед тем, как была сделана запись Боулта. Мы должны постараться не последовать его примеру.

Глассоп приложил скрипку к подбородку, прислушался к малому барабану Баметта, глядя на Леонарда Целлера, который выводил первые фразы на кларнете. Каким был для Воана Уильямса тот последний год, размышлял Глассоп. Восемьдесят шесть лет, и он все еще писал симфонии… Видел ли он драконов? Английская музыка полна рвов с водой, замков, рыцарей и единорогов, и, разумеется, там есть место и для дракона. У чехов – гоблины и водяные духи, у скучных скандинавов вроде Шмитта – в основном гномы. Но драконов трудно приписать какой-то одной нации, как большинство мифологических существ. Глассоп, повинуясь дирижерской палочке Фалкса, вступил в игру и начал свою сумрачную мелодию.

Внезапно дракон встал на четвереньки и заревел, затем поднял передние лапы и оказался на удивление высоким – наверное, в половину высоты потолка. Рев его был странно тонким, словно трель флейты, такой не ожидаешь услышать от страшного чудовища. Однако он заставил духовые смолкнуть, и Соломон, не успев поднять флюгельгорн, выронил его. Теперь уже было очевидно, что дракон видим: все члены Симфонического оркестра Тарритауна явно заметили его. Можно даже сказать, внимание музыкантов было приковано к происходящему. Фалкс оглянулся, уставился в зал, затем резко развернулся лицом к оркестру.

– О боже! – выговорил он. – О боже, какой он большой! – Он схватился за грудь, постучал по ней, выронил палочку. – По-моему, я сейчас упаду в обморок, – пробормотал он. – Это ужасная, жуткая неожиданность.

Дракон подошел к краю сцены и устроился на полу прямо под вторыми скрипками; ближе всего к нему оказался Глассоп. Сидя на четвертом месте с внешней стороны, Глассоп получил самый лучший обзор: он мог смотреть прямо в глаза монстру и одновременно перед ним открывался хороший вид на зал и оркестр.

– О боже! – воскликнул Фалкс, бросаясь сначала вправо, затем влево. – Никогда не видел ничего подобного.

Он упал на колени, пополз по сцене, нашел свою палочку, затем на четвереньках протиснулся под стульями первых скрипок и исчез за занавесом. Со стороны басов и двух первых скрипок, сидевших в конце ряда, раздались восклицания ужаса, затем они вскочили и последовали за Фалксом – возможно, проверить, жив ли он; но остальные сидели спокойно. Глассоп рассматривал дракона, огромного, милого крокодила с большими внимательными глазами и каким-то особенным добродушным изгибом рта. Животное дохнуло на них, и до Глассопа донесся аромат цветов – сладкий, давно забытый запах.

– О, какое удивительное событие! – произнес зачарованный Шмитт, двумя руками прижав к животу скрипку и не сводя взгляда со сказочного чудовища. – Магия, – сказал он таким тоном, словно только сегодня утром вернулся из страны фьордов. – Это магия.

Глассоп медленно, осторожно положил скрипку на пол. «Магия, – подумал он, – Шмитт прав. Это действительно похоже на магию». С его места животное казалось огромным, но почему то не страшным. Оно мирно дышало, распространяя запах цветов, и, когда Глассоп протянул руку, чтобы потрогать чешую, дракон мягко лизнул ему руку, внимательно глядя на него. Глассоп почувствовал, как его наполняет странное, чудесное чувство покоя.

Он осторожно поднялся, стараясь не споткнуться о скрипку, заводскую имитацию Амати, которая стоила не больше двенадцати сотен долларов, но с которой у него были связаны кое-какие воспоминания, подошел к дирижерскому пульту и осторожно, на негнущихся ногах, поднялся. Весь Симфонический оркестр Тарритауна – пожилые мужчины, старики, женщины средних лет, несколько человек неопределенного возраста и, разумеется, его возлюбленная Гертруда, уставшая от жизни, – уставились на него. Несколько человек из ряда первых скрипок последовали примеру Фалкса, среди деревянных духовых и басов тоже виднелись пустые места, но большинство из семидесяти трех членов оркестра остались на месте. Глассоп обнаружил, что испытывает странную, могучую радость, – такое чувство не посещало его уже много лет. В поисках поддержки он взглянул на дракона, который, наклонив голову, позволял Шмитгу чесать себя и что-то шептать на ухо, затем на Гертруду, одарившую его своей самой преданной улыбкой, как в кафе, а потом обратился к оркестру.

– В возрасте восьмидесяти шести лет, – начал Глассоп, – Ральф Воан Уильямс, великий британский композитор, которого Колин Дэвис находил старым маразматиком и сравнивал с мешком кирпичей, пережил чудеса, видел чудеса, и на восемьдесят седьмом году он написал самую прекрасную из своих девяти симфоний и дожил до премьеры. Он слышал чудеса, видел драконов, видел этих прекрасных мифических существ в своем сознании и писал яростные и юмористические строки. Разве мы можем довольствоваться меньшим? Приближаясь к старческому маразму, можем ли мы требовать от себя меньшего, чем требовал Ральф Воан Уильямс?

– Итак, – продолжал Глассоп, чувствуя себя великим, твердым, чувствуя себя на своем месте, наслаждаясь дыханием дракона, обволакивавшим его, – мы будем играть музыку вместе. В ми минор мы сыграем мелодию, которую слышал Ральф Воан Уильямс на болотах во время своих дальних прогулок. Гертруда, – сказал Глассоп, – я искренне люблю тебя, я, больной старик, и тебе дарую я благословение своего интеллекта и своей простой, безыскусной, хрупкой страсти. – Он взмахнул дирижерской палочкой. – С самого начала, – велел он. – Мы начнем симфонию ми минор с самого начала, с ее серьезной, нисходящей темы, и все тридцать семь минут будем играть величественно. Скрипки, готовьтесь вести.

Глассоп, в этот миг переставший быть жалким беженцем, поднял руки. Зазвучали скрипки. За спиной Глассоп слышал биение сердца дракона, который радостно раскрыл пасть, чтобы изрыгнуть огонь – чистый огонь своего живого дыхания, и Глассопу показалось, что под дугой, которую описывал смычок Гертруды, он видит таинственное болото, трость Ральфа Воана Уильямса и самого великого старика, который на языках драконьего пламени устремляется вперед, в вечность.

Джейн Йолен
МАЛЬЧИК ДРАКОНА [24]24
  Пер. Е. Третьяковой


[Закрыть]

Обладательница многочисленных премий Джейн Йолен является автором около трехсот книг, большинство которых написаны для детей. Ее называют «американским Гансом Христианом Андерсеном». Джейн Йолен работала редактором, выступала в качестве профессионального чтеца. У нее трое взрослых детей и шестеро внуков. Самое известное произведение писательницы «Совиная луна» («Owl Мооп») было высоко оценено критиками и в 1988 году завоевало престижную награду – медаль Калдекотта. Йолен дважды удостаивалась премий Святого Христофора, премии «Небьюла» и премии Общества детских писателей (Society of Children's Book Writers), трижды получала «Аслана» – статуэтку Мифопоэтической премии, а также награждалась Всемирной премией фэнтези и премией Клубов мальчиков Америки (Boys' Clubs of America Junior Book Award) и входила в число финалистов Национальной книжной премии. Шесть колледжей присвоили писательнице почетную степень доктора. Среди ее произведений для взрослых – впечатляющий фэнтезийный роман на тему холокоста «Шиповник» («Briar Rose») и трилогия «Великая Альта» («Great Alta»). Рассказы и повести Джейн Йолен вошли в сборник «Давным-давно (она сказала)» («Once upon a Time (She Said)»). Все трое детей писательницы занимаются книжным бизнесом. Джейн Йолен надеется, что кто-нибудь из ее шести внуков продолжит семейную традицию.

Однажды ранней весной, в один из тех дней, когда ветер гонит бесконечные вереницы облаков по серому небу, мальчик нашел пещеру. Случилось это так: он заблудился среди болотистых пустошей, простиравшихся к северу от замка, когда отправился на поиски гончей сэра Эктора – той самой, что, почуяв зайца, часто срывалась с цепи. Так вышло и на этот раз: собака убежала, и теперь мальчик бродил и звал ее. Преследуя беглянку, он несколько раз переправился через извилистую речку и вымок почти по пояс. При этом особенно обидно было осознавать, что другим мальчишкам вода в этой реке едва доходила до бедер. Напоминание о маленьком росте еще сильнее расстроило мальчика.

Солнце стояло высоко в небе, в животе урчало, а лая гончей уже час как не было слышно. Наверняка негодница давно уже вернулась на псарню, где ее ждали теплая подстилка и миска с едой. Но мальчик отвечал за эту собаку и не мог вернуться в замок, не будучи уверенным, что на болотах ее нет. К тому же он заблудился. Ну, может, еще не совсем заблудился, но уже «начинал беспокоиться», как говаривал, бывало, главный ловчий – великан с обветренным лицом и выгоревшими волосами, целыми днями бродивший по лесам и пустошам.

Мальчик огляделся в поисках укрытия от полуденного солнца: на болоте, среди поросших мхом кочек и бурых луж, спрятаться было негде. Неподалеку он увидел холм со скалистой вершиной и решил попробовать взобраться на него, чтобы поискать там какое-нибудь убежище, а заодно и осмотреть окрестности. Раньше мальчик никогда не уходил один так далеко от замка, тем более на север, где среди болот водились ведьмы, поэтому теперь ему требовалось всерьез поразмыслить, как поскорее найти дорогу домой и как отыскать собаку. Если бы холм был выше, мальчик ни за что не рискнул бы подняться на него. Великий холм, что находился к северо-западу от замка, давно пользовался дурной славой, но этот бугорок вряд ли можно было заподозрить в чем-нибудь подобном. Зато с его вершины наверняка видны стены замка или хотя бы его самая высокая башня.

Поднявшись до середины холма, мальчик увидел пещеру.

С виду это была ничем не примечательная круглая черная дыра в скале, правда на редкость правильной формы, словно кем-то вырезанная в камне. Казалось даже, что ее края отшлифованы неизвестным мастером. Мальчик вошел внутрь. Двигаться пришлось осторожно: потолок был неровный, с множеством острых выступов. Постепенно глаза привыкли к темноте. И тут в тишине послышалось чье-то дыхание – негромкое, ровное, похожее на рокот, прерывавшийся мерными паузами.

Малыш затаился и, переждав немного, стал спешно выбираться наружу. Пятясь, он ударился обо что-то головой – раздался шум, многократно повторенный эхом. Мальчик тихонько выругался.

– Сто-о-о-о-ой! – раздался вдруг приказ.

Бедняга покорно остановился. Сердце его замерло.

– Кто-о-о-о-о ты-ы?

Каждое слово походило на долгий вздох, эхом отражавшийся от стен пещеры.

Мальчик прикусил губу и ответил дрожащим голосом, мало похожим на свой собственный:

– Я никто. Просто Артос. Приемыш из замка… – и торопливо добавил уважительное обращение к собеседнику: – сэр.

Низкий рокочущий звук, больше похожий на храп, чем на что-либо другое, был ответом. Этот звук показался мальчику совсем не опасным, так что он набрался смелости задать вопрос:

– А кто вы… – тут он опять помедлил, – сэр?

В темноте что-то щелкнуло, раздался странный шум. Потом вновь зазвучал голос собеседника, но он был громче раз в десять:

– Я великий мастер загадок! Я хранитель мудрости! Я слово и свет! Я был, есть и буду всегда!

Артос едва не оглох и кое-как устоял на ногах. Он выставил вперед правую руку, словно пытаясь заслониться от невыносимого шума. Когда раскаты громоподобного голоса стихли, мальчик спросил еле слышно:

– Вы отшельник, сэр? Или затворник? Или друид? Или одинокий кающийся рыцарь?

В ответ донесся оглушительный шепот, подобный порыву ветра:

– Я дракон!

– Ой! – сказал Артос.

– И это все, что ты можешь сказать? – упрекнул его голос. – Подумать только, ему говорят, что перед ним дракон, а он лишь ойкает.

Мальчик онемел от страха.

В темноте раздался долгий шумный вздох.

– Сядь, мальчик. Давненько никто не заходил в мою пещеру. Сижу тут – все один да один, даже поговорить не с кем.

– Но… но…

Вряд ли такое начало могло понравиться чудищу.

– Никаких «но», – прервал мальчика дракон.

– Но… – упорно продолжал Артос.

– Тихо, малыш. Я отплачу тебе, если ты выслушаешь меня.

Мальчик покорно сел. На самом деле его не слишком прельстила возможность обогащения. Он лишь немного успокоился при мысли, что не будет сразу съеден живьем.

– Скажи, Артос, что бы ты хотел получить в награду? Золото, драгоценные камни или мудрость?

Внезапный всполох огня осветил пещеру, и Артос увидел, что в ней полным-полно драгоценностей и всяких золотых вещиц. Но мальчик знал, что драконы хитры и коварны. Будучи от природы сообразительным, он тут же смекнул, чего нужно просить, чтобы спастись.

– Я выбираю мудрость, сэр, – ответил он.

Еще один всполох разогнал тьму.

– Отличный выбор, – одобрил дракон. – Мне как раз нужен был мальчик твоего возраста и разумения, чтобы передать ему мою мудрость. Слушай меня внимательно.

Артос сидел неподвижно, надеясь, что дракон по его поведению поймет, что он само внимание.

– Сегодня я научу тебя вот какой мудрости: «Старые драконы, как сухие колючки, могут больно ранить». А я очень старый дракон. Так что берегись меня.

– Да, сэр, – сказал Артос, вспомнив, что прежде слышал такую поговорку от жителей деревни, находившейся в стенах замка.

Правда, тамошние крестьяне в таких случаях говорили не о драконах, а о священниках. Дракону мальчик ничего об этом не сказал, только повторил:

– Я обязательно запомню, сэр.

– А теперь иди, – велел дракон. – И в награду за то, что ты так внимательно слушал, можешь взять вот этот камешек.

Опять раздался странный шум, и из темноты к Артосу потянулась гигантская лапа с четырьмя огромными пальцами (три из них были направлены вперед и один назад). Лапа нащупала что-то на полу пещеры, а потом длинный коготь указал мальчику на красный камень размером с луковицу.

Артос с опаской посмотрел на страшный коготь, потом, преодолев страх, быстро наклонился, схватил камень и бросился к выходу.

– Я буду ждать тебя завтра, – сказал дракон. – Приходи в час отдыха.

– Откуда ты знаешь, что у меня есть час отдыха? – спросил Артос.

– Когда ты станешь мудрым, как дракон, ты многое поймешь, в том числе и это.

Артос вздохнул.

– К пещере есть короткий путь с северного моста замка. Думаю, ты найдешь. И кстати, принеси мне мясной похлебки. Да смотри, чтобы там было побольше мяса!

Дракон убрал коготь, гигантская лапа скрылась во тьме.

– Да-да, непременно, – пообещал мальчик. – До завтра.

На самом деле возвращаться он вовсе не собирался.

На следующее утро в кузнице, случайно став свидетелем разговора аптекаря Старого Линна и оружейника Магнуса Питера, Артос вспомнил о своем обещании. Конечно, он не забыл о драконе: всю ночь в кошмарах ему снились оскаленные челюсти, гигантские когти, блестящая чешуя, слышались хриплое дыхание и зловещий шепот. Но о том, что он обещал чудищу, мальчик предпочитал не вспоминать, по-видимому считая это благоразумным. Наверное, он вообще забыл бы о данном дракону слове, если бы не препирательства аптекаря и кузнеца.

– В моей похлебке вечно нет мяса! – жаловался Старый Линн.

– А зачем тому мясо, кто точит лясы? – сразу полез на рожон Магнус Питер. – Кто трудится и сражается, тому и мясо полагается.

Оружейник называл себя «мастером мечей и речей». Раньше Старый Линн тоже был весьма остер на язык и постоянно высмеивал кузнеца, но однажды его хватил удар – случилось это в самый разгар пира, на котором весельчак развлекал какого-то заезжего короля. Старый Линн тогда упал лицом в плошку с супом. С тех пор бедняга не блистал остроумием и больше не рассказывал байки после обеда, как в былые времена. Кое-кто, посмеиваясь, говорил, что Старый Линн утопил свой ум в супе. Несмотря ни на что, несчастному разрешили остаться в замке, ведь у сэра Эктора были хорошая память и доброе сердце. Сплетники также твердили, что Линна держат при дворе по другой причине: якобы у него есть огромный шкаф, створки которого сплошь покрыты волшебными рунами, а внутри хранятся всякие травы и снадобья.

В то утро Артос пришел в кузницу, чтобы выменять красный камень, который ему дал дракон, на меч. Мальчик только начал объяснять оружейнику, зачем явился, и не успел показать ему свое сокровище, как на пороге показался Старый Линн и, даже не поздоровавшись, принялся жаловаться на жизнь. Он частенько заходил к кузнецу поплакаться. Эти двое знали друг друга очень давно, даже дольше, чем сэра Эктора. Несмотря на бесконечные склоки и препирательства, они слыли закадычными друзьями.

– Солому в моей подстилке меняют лишь раз в неделю, – ныл Старый Линн. – Мой горшок никто не выносит. Вино то и дело разбавляют. А теперь еще за столом отсадили от солонки.

Кузнец усмехнулся и вернулся к своим делам, приговаривая:

– Но ведь тебе дают ночлег, хотя ты этого больше не заслуживаешь. А свой горшок ты и сам можешь вынести. Каким-никаким вином тебя все же угощают, и, даже сидя далеко от солонки, ты видишь перед собой миску, полную похлебки.

Вот тогда-то Старый Линн и пожаловался:

– Но в моей похлебке вечно нет мяса!

Слово «мясо», многократно повторенное Магнусом Питером в его остроумных замечаниях, напомнило Артосу о данном обещании. Ведь именно мяса просил у него дракон напоследок.

Никем не замеченный, мальчик вышел из кузницы, так и не добившись от кузнеца обещания сделать ему меч, который позволил бы ему стать ровней другим ребятам. В руке Артос крепко сжимал драконий камень.

Он взял на кухне горшок с похлебкой, где плавали три куска мяса, и направился к северным воротам замка. Проходя мимо стражи, мальчик пытался выглядеть как можно более беззаботно, словно просто отправляется на прогулку. Сердце его отчаянно билось. На мосту Артос ускорил шаг – в зеленой воде рва он краем глаза заметил старую черепаху, которая пыталась взобраться на ржавый боевой шлем. Миновав мост, мальчик побежал.

Он мчался во весь опор по тропе, заросшей мхом и вереском, и очень старался при этом не расплескать похлебку. Он не пролил ни капли, даже когда перебирался через два огромных валуна, преградившие дорогу. На самом деле бегать по болотам и лазить по скалам было гораздо легче, чем выманивать горшок с похлебкой у поварихи. Артосу это удалось лишь потому, что Мэг неровно к нему дышала и налила ему похлебку в обмен на поцелуй. Оставалось надеяться, что при этом она не заметила, как предмет ее страсти задержал дыхание, чтобы не помереть от ее чесночного духа, и закрыл глаза, чтобы не видеть ее щетинистых усов. Зато после поцелуя повариха так разволновалась, что забыла спросить у мальчика, зачем ему нужен этот горшок. Но что, если дракон захочет есть похлебку каждый день? Неужели Артосу придется постоянно целоваться с Мэг? Мальчик решил пока не думать о страшном и продолжил путь. Дракон был прав: эта дорога к пещере оказалась гораздо короче, а единственными препятствиями на ней были те два валуна да еще редкие заросли терновника. Зато не приходилось опасаться, что вот-вот угодишь в трясину.

Мальчик добрался до пещеры даже раньше, чем обещал. Он осторожно вступил под темные своды. На этот раз драконьего дыхания не было слышно.

– Может быть, – подумал он вслух, приободрившись от звука собственного голоса, – хозяина сегодня нет дома? Тогда я, пожалуй, оставлю угощение и пойду.

– Сто-о-о-о-ой! – раздалось в тишине.

От неожиданности Артос едва не уронил горшок.

– Я принес похлебку! – крикнул он.

Мальчик и сам не понимал, зачем кричит. От страха он иногда переставал слышать себя и говорил либо слишком громко, либо совсем тихо.

– Тогда дай ее мне! – приказал голос.

Огромный коготь со скрежетом потянулся к мальчику.

Судя по форме и длине тени, это был коготь задней лапы дракона. Хорошо хоть, что пока дело обходилось без столбов пламени, лишь в дальнем углу пещеры мерцал какой-то огонек. Мальчик немного осмелел и попросил:

– Не могли бы вы, сэр, отдать мне потом горшок? Я должен вернуть его на кухню.

– Вместо горшка я дам тебе немного мудрости, – был ответ.

Артос почему-то вовсе не был уверен, что эта мудрость поможет ему избежать потных объятий Мэг.

– А горшок заберешь завтра, когда принесешь мне еще похлебки.

– Еще?! – в ужасе воскликнул Артос.

– Ещ-щ-щ-ще! – заревел дракон. – И побольше мяс-с-са!

Острый коготь опять потянулся к нему, как и вчера, и ловко поддел горшок за ручку. Раздался ужасный скрежет. Дракон поднял горшок и утащил в темную глубину пещеры. Потом мальчик услышал какой-то странный шум, словно чудище что-то искало среди своих сокровищ. Из тьмы вновь вынырнул коготь и пододвинул что-то к ногам Артоса.

Мальчик бросил взгляд на подарок дракона. Это оказалась книга, к тому же изрядно потрепанная. Рассмотреть ее как следует в полутьме пещеры было сложно.

– Вот она, мудрос-с-с-сть, – зашептал дракон.

Артос пожал плечами:

– Это же просто книга. Читать я и так умею. Отец Бертрам меня научил.

– У книги ес-с-с-сть душ-ш-ш-ша, – прошипело чудище.

– Она волшебная?

– Все книги волшебные, мой мальчик, – наставительно сказал дракон.

– Ладно, почитаю при случае, – пообещал Артос, поднимая книгу с земли. Потом, боясь показаться неблагодарным, добавил: – Спасибо.

А про себя подумал: «И правда, старые драконы, как сухие колючки…»

– В книге ты видишь лишь буквы, мой мальчик. Как большинство нынешних грамотеев, ты складываешь из них слова. Между тем тебе пора учиться читать между строк – inter linea.

Подойдя к выходу из пещеры, где было гораздо светлее, Артос открыл книгу на первой странице и стал читать. Он водил пальцем по строчкам и произносил вслух каждое слово. Когда страница закончилась, мальчик поднял взгляд от книги и разочарованно сказал:

– Тут между строк ничего не написано, сэр.

В темном углу пещеры раздался не то сдавленный смех, не то кашель.

– Между строк всегда что-то есть, но чтобы прочесть это, нужна великая мудрость.

– Зачем тогда мне эта книга, сэр? Я ведь не такой уж мудрый.

– Ты достоин ее хотя бы потому, что ты сейчас здесь.

– Здесь?

– Да, здесь и сейчас. Ты пришел сюда, хотя мог бы спокойно кормить гончих на псарне Эктора, или чистить денники, или потеть в кузнице, или хулиганить со своими дружками. Но вместо этого ты вернулся ко мне. Значит, ты хочешь обрести мудрость. – Дракон поскребся в темноте. – Ох-х!