Текст книги "Драконы"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

Соавторы: Энн Маккефри,Урсула Кребер Ле Гуин,Орсон Скотт Кард,Холли Блэк,Роберт Сильверберг,Харлан Эллисон,Гордон Руперт Диксон,Питер Сойер Бигл,Майкл Суэнвик,Кэролайн Черри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 48 страниц)

– Они идут, – предупредил он.

Несколько человек послушались его совета. И действительно, через неделю дорогу заполонили беженцы из северных городов. Некоторые из них рассказывали кошмарные истории. Когда они двинулись дальше, с ними ушло много местных.

Но большинство осталось. Эти люди походили на ее отца, их земля была у них в крови.

Последним организованным отрядом, прошедшим через деревню, была кучка оборванных кавалеристов; люди, похожие на скелеты, ехали на лошадях с выпирающими ребрами. Они пронеслись мимо ночью на тяжело дышавших, покрытых пеной животных, и единственным, кто остановился, был бледный молодой офицер. Он на несколько мгновений придержал коня и крикнул:

– Уходите! Уходите! Они жгут все! – И ускакал вслед за своими людьми.

Затем через деревню прошло еще несколько десятков солдат – они шли поодиночке или небольшими группами. Они не всегда шли по дороге и не платили за то, что брали. Один солдат убил фермера с другого конца деревни, изнасиловал его жену, забрал его деньги и сбежал. Он был одет в зеленые с золотом лохмотья.

После них не пришел никто. Дорога опустела.

Хозяин харчевни сообщил, что при северном ветре чувствует запах пепла. Он собрал свои пожитки и вместе с семьей ушел на юг. Тери была в растерянности. Джефф ходил с круглыми глазами: он был охвачен любопытством и лишь слегка напуган. Он задавал тысячи вопросов насчет врагов и упражнялся во владении мечом. Отец, занятой как всегда, был поглощен своими делами. Война там или не война – у него были поля, которые нужно было убирать. Однако улыбался он меньше обычного, начал пить, и Адара часто видела, как он поднимал голову от работы и смотрел на небо.

Адара душными летними днями бродила по полям в одиночестве, играла и пыталась придумать, куда бы спрятаться, когда отец решит увезти их.

Последними пришли наездники драконов, и с ними Хэл.

Их было всего четверо. Адара увидела первого и побежала сказать отцу, тот положил руку ей на плечо, и вместе они смотрели, как он пролетал – одинокий, потрепанный зеленый дракон. Он не остановился на их ферме.

Через два дня появились еще три дракона, один из них отделился от группы и, описывая круги, спустился к ферме; остальные полетели дальше, на юг.

Дядя Хэл был истощен, мрачен и угрюм. Его дракон выглядел больным. Из глаз у него постоянно текло, крылья были обожжены, и он летел странными рывками, с большим трудом.

– Ну, теперь-то ты уедешь? – спросил Хэл у брата при детях.

– Нет. Для меня ничего не изменилось.

Хэл выругался.

– Они будут здесь меньше чем через три дня! – воскликнул он. – Их драконы прилетят еще раньше.

– Отец, мне страшно, – сказала Тери.

Отец взглянул на нее, увидел ужас в ее глазах, подумал немного и снова повернулся к брату:

– Я остаюсь. Но если ты сможешь, я хотел бы, чтобы ты забрал детей.

Теперь настала очередь Хэла смолкнуть. Он подумал несколько мгновений и наконец покачал головой:

– Я не могу, Джон. Я хочу этого, я бы с радостью взял их, но это невозможно. Бримстоун ранен. Он едва может нести меня. Если мы возьмем кого-то еще, то не долетим.

Тери начала плакать.

– Мне очень жаль, дорогая моя, – прошептал Хэл. – Правда жаль.

И он в бессильной ярости стиснул кулаки.

– Тери почти взрослая девушка, – сказал отец. – Она весит много, но, может быть, ты возьмешь одного из младших.

Братья обменялись взглядами, и в глазах их было отчаяние. Хэл задрожал.

– Адара, – наконец произнес он, – она маленькая и легкая. – Он выдавил смешок. – Она, кажется, вообще ничего не весит. Я возьму Адару. А вы берите лошадей или телегу или идите пешком. Но уходите, черт бы вас побрал, уходите.

– Посмотрим, – уклончиво ответил отец. – Забирай Адару и береги ее для нас.

– Хорошо, – согласился Хэл, обернулся и улыбнулся ей. – Пойдем, дитя мое. Дядя Хэл покатает тебя на Бримстоуне.

Адара взглянула на него без улыбки.

– Нет, – сказала она, развернулась, проскользнула в дверь и бросилась бежать.

Конечно, они погнались за ней – Хэл, ее отец и даже Джефф. Но ее отец потерял время, стоя в дверях и крича ей, чтобы она вернулась, а когда он побежал, то движения его были неуклюжими, да и сам он был тяжел; Адара же действительно была маленькой, легкой и проворной. Хэл и Джефф бежали за ней дольше, но Хэл ослаб, а Джефф скоро выдохся, хотя несколько минут следовал буквально за ней по пятам. К тому моменту, когда Адара добралась до ближайшего пшеничного поля, все трое были уже далеко. Она без труда спряталась среди пшеницы, и они напрасно искали ее несколько часов, пока она осторожно ползла к лесу.

Когда стемнело, они принесли фонари и факелы и продолжали поиски. Время от времени она слышала брань отца и улыбалась, глядя, как они прочесывают поля. В конце концов она заснула, размышляя о приближении зимы и о том, как ей дожить до своего дня рождения. Ведь до него оставалось еще много времени.

Ее разбудил рассвет – рассвет и какой-то шум в небе.

Адара зевнула и заморгала; шум повторился. Она вскарабкалась на самую верхушку дерева, на последнюю ветку, которая могла ее выдержать, и раздвинула листья.

В небе были драконы.

Она никогда не видела таких чудовищ. Чешуя у них была темная, покрытая сажей, а не зеленая, как у дракона Хэла. Один был цвета ржавчины, второй – цвета запекшейся крови, а третий был угольно-черным. Глаза их походили на тлеющие головни, из ноздрей вырывался дым, они махали темными кожистыми крыльями и хвостами. Рыжий дракон раскрыл пасть и заревел, и лес содрогнулся; даже та ветка, на которой сидела Адара, задрожала. Черный тоже взревел, из его пасти вырвался оранжево-синий язык пламени и поджег деревья. Листья свернулись и почернели; из того места, куда попало дыхание дракона, пошел дым. Кровавый дракон пролетел совсем низко над деревьями, Адара услышала скрип его крыльев; пасть его была приоткрыта. Адара увидела между его пожелтевшими зубами сажу и пепел, и ветер, который поднимал его крылья, обжег ее кожу, оцарапал ее, как наждачная бумага. Она съежилась.

На спинах драконов ехали люди с кнутами и копьями, в черной с оранжевым форме; лица их были скрыты за темными шлемами. Тот, что летел на рыжем драконе, взмахнул копьем, указывая на ферму, видневшуюся за полями. Адара посмотрела в ту сторону.

Хэл вылетел встретить их.

Его зеленый дракон, поднимавшийся над фермой, был таким же крупным, как драконы врагов, но Адаре он почему-то показался маленьким. Он расправил крылья, и стало видно, как сильно он изувечен; кончик правого крыла был обуглен, и оно тяжело провисало, когда он летел. Хэл, сидевший у зверя на спине, походил на одного из тех крошечных игрушечных солдатиков, которых он привез им в подарок прошлым летом.

Враги разделились и атаковали его с трех сторон. Хэл понял, что они затевают. Он хотел развернуться, отшвырнуть в сторону черного дракона и сбежать. Кнут его мелькал рассерженно, отчаянно. Зеленый дракон раскрыл пасть и издал слабый угрожающий рык, но пламя его было бледным и жалким и не достигло приближавшегося врага.

Остальные пока молчали. Затем, по сигналу, все три дракона одновременно дохнули огнем. Хэла охватило пламя.

Его дракон издал высокий скулящий звук, и Адара увидела, что он горит, – он горел, они оба горели, и животное, и его хозяин. Они тяжело рухнули на землю, и их обугленные тела остались лежать среди пшеницы ее отца, и над ними поднимался дым.

В воздухе кружился пепел.

Адара, вытянув шею, оглянулась и увидела столб дыма, поднимавшийся за рекой. Там находилась ферма, на которой жила Старуха Лора со своими внуками и их детьми.

Когда она снова посмотрела на свой дом, то увидела, что три темных дракона спускаются. Один за другим они приземлились, и на глазах у Адары первый наездник спрыгнул на землю и направился к дверям.

Она была напугана, растеряна, – в конце концов, ей было всего семь лет. Тяжелый, душный летний воздух давил на нее, делал ее беспомощной, усиливал ее страхи. Поэтому Адара сделала единственную вещь, которая была ей знакома, – сделала не думая, это получилось у нее само собой. Она слезла с дерева и бросилась бежать. Она бежала через поля, через лес, прочь от фермы, от семьи, от драконов, прочь от всего этого. Она бежала до тех пор, пока у нее не заболели ноги, и прибежала к реке, в самое холодное из известных ей мест – к глубоким пещерам, скрытым под обрывистыми берегами, и спряталась в этом прохладном укрытии, в темноте и безопасности.

И там, в холодной пещере, она сидела весь день. Адара была рождена зимой, холод не тревожил ее. Но все же она дрожала всем телом.

Прошел день, наступила ночь. Адара не выходила из пещеры.

Она пыталась заснуть, но перед глазами у нее все время стоял горящий дракон.

Лежа в темноте, она свернулась в крошечный комок и попыталась сосчитать, сколько дней осталось до ее дня рождения. В пещере стояла приятная прохлада; Адара при желании даже могла представить себе, что сейчас не лето, а зима или поздняя осень. Вскоре к ней придет ее ледяной дракон, и она отправится на его спине в страну вечной зимы, где на бесконечных заснеженных полях стоят огромные ледяные замки и соборы и где все только тишина и покой.

Когда она лежала там, ей почти показалось, что наступила зима. В пещере как будто становилось все холоднее с каждой минутой. От этого она почувствовала себя в безопасности. Она ненадолго вздремнула. Когда она проснулась, стало еще холоднее. На стенах пещеры появилась белая изморозь, и Адара обнаружила, что сидит на льдине. Она вскочила и взглянула в сторону выхода из пещеры, через который проникал тусклый рассвет. Лицо ее овевал ледяной ветер. Но он шел снаружи, из летнего мира, а не из глубин пещеры.

Она негромко вскрикнула от радости и принялась карабкаться по обледеневшим камням.

Снаружи ее ждал ледяной дракон.

Он дохнул на воду, и река замерзла – по крайней мере часть ее, – но Адара видела, что лед быстро тает в лучах восходящего солнца. Он дохнул на зеленую траву высотой с Адару, росшую на берегах, и высокие стебли стали белыми и хрупкими, а когда ледяной дракон взмахнул крыльями, трава захрустела и повалилась на землю, словно срезанная серпом.

Взгляды их встретились; Адара подбежала к дракону, взобралась на его крыло и обняла его за шею. Она знала, что им нужно спешить. Ледяной дракон выглядел странно маленьким, и она поняла, что он тает от летней жары.

– Поспеши, дракон, – прошептала она. – Забери меня отсюда, увези меня в страну вечной зимы. Мы никогда не вернемся сюда, никогда. Я построю тебе самый лучший замок, я буду за тобой ухаживать, мы будем летать с тобой каждый день. Только увези меня отсюда, дракон, забери меня к себе домой.

Ледяной дракон услышал и понял ее слова. Он раскрыл широкие полупрозрачные крылья и сделал взмах, и над летними полями завыл ледяной арктический ветер. Они поднялись над землей. Пещера осталась внизу. Река осталась внизу. Они летели над лесом, все вверх и вверх. Ледяной дракон, описав круг, направился на север. Внизу мелькнула отцовская ферма, но она уже была очень маленькой и становилась все меньше. Они повернулись к ней спиной и взмыли в небо.

Затем до Адары донесся какой-то звук. Невероятный звук, слишком тихий и слишком далекий, чтобы его можно было услышать, особенно из-за хлопанья крыльев дракона. Но она все-таки услышала его. Она услышала крик отца.

По щекам ее заструились горячие слезы; падая на спину ледяного дракона, они протапливали в изморози небольшие дырочки. Внезапно Адара ощутила под руками обжигающий холод и, отняв одну руку, обнаружила след, оставленный ею на коже дракона. Она испугалась, но не выпустила его шею.

– Поверни обратно, – прошептала она. – О, прошу тебя, дракон, отвези меня обратно.

Она не видела глаз дракона, но знала, что увидит в них. Он открыл пасть и выпустил бело-голубую струю холодного воздуха. Он не производил шума – ледяные драконы не ревут. Но сердцем она чувствовала, как он страдает, и понимала его горе.

– Прошу тебя, – зашептала она снова. – Помоги мне. – Голос ее был тихим и тонким.

Ледяной дракон повернул назад.

Когда Адара вернулась, три дракона сидели у хлева, объедая почерневшие, обугленные трупы коров ее отца. Рядом с ними, опираясь на свое копье, стоял один из наездников и время от времени подгонял своего дракона.

Когда над полями просвистел порыв холодного ветра, солдат поднял глаза и что-то крикнул, затем бросился к черному дракону. Чудовище оторвало последний кусок мяса от трупа отцовской лошади, сглотнуло и неохотно поднялось в воздух. Всадник взмахнул кнутом.

Адара увидела, как дверь дома распахнулась. Во двор выбежали двое других наездников и бросились к своим драконам. Один из них на бегу натягивал штаны. Больше на нем ничего не было.

Черный дракон взревел и изрыгнул в сторону Адары языки пламени. Она ощутила прикосновение раскаленного воздуха; ледяной дракон содрогнулся, когда огненная волна пронеслась у него под брюхом. Затем он изогнул свою длинную шею, устремил на врага зловещий взгляд своих пустых глаз и открыл покрытый изморозью рот. Из пасти, усаженной ледяными зубами, вырвался поток воздуха, и дыхание это было холодным и белым.

Холодная волна коснулась левого крыла угольно-черного дракона, пролетавшего под ними, и черное животное издало пронзительный крик боли; когда оно снова забило крыльями, то, что было покрыто изморозью, сломалось. Дракон и его всадник начали снижаться.

Ледяной дракон дохнул снова.

Они были мертвы и превратились в кусок льда, еще не долетев до земли.

Но на ледяного гиганта уже устремились дракон цвета ржавчины и дракон цвета крови с полуодетым всадником. Адару оглушил злобный рев, она чувствовала их огненное дыхание, раскаленный воздух дрожал, в воздухе пахло серой.

Два длинных огненных меча скрестились в воздухе, но ни один из них не коснулся ледяного дракона, хотя он съеживался от жара, и каждый раз, когда он делал взмах крыльями, с него дождем лилась вода.

Кровавый дракон подлетел слишком близко, и дыхание ледяного чудовища обожгло всадника. На глазах у Адары его обнаженная грудь посинела, на нем осела замерзшая влага, он покрылся инеем. Он вскрикнул, и умер, и свалился со спины дракона, но его удерживала упряжь, примерзшая к шее его животного. Ледяной дракон приблизился, и его крылья насвистывали тайную зимнюю песню; волна огня встретилась с волной холода. Ледяной дракон снова содрогнулся всем телом и развернулся, обливаясь водой. Враг умер.

Но под ними оказался последний вражеский солдат, в полном вооружении, на драконе с ржаво-красной чешуей. Адара закричала, и в этот миг язык огня обжег крыло ее животного. Пламя тут же погасло, но вместе с ним исчезло и крыло – оно растаяло.

Дракон яростно забил оставшимся крылом, чтобы остановить падение, но это не помогло – он с ужасным грохотом рухнул на землю. Лапы его рассыпались, крыло раскололось надвое, и от удара девочка слетела с его шеи. Она покатилась на мягкую землю поля, затем с трудом поднялась – она была вся в синяках, но цела.

Ледяной дракон казался сейчас очень маленьким и жалким. Его длинная шея склонилась к земле, голова упала на пшеничные колосья.

Вражеский дракон стремительно приближался, издавая торжествующий рев. Глаза дракона горели. Человек размахивал копьем и что-то кричал.

Ледяной дракон в последний раз с трудом поднял голову и издал единственный звук, какой слышала от него Адара, – ужасный тонкий крик, полный скорби, подобный свисту северного ветра среди башен и бастионов белых замков, пустующих в стране вечной зимы.

Когда смолк крик, ледяной дракон в последний раз дохнул холодом – он породил длинный дымящийся бело-голубой язык льда, снега и мертвой тишины, несущий гибель всем живым существам. Дракон и его всадник оказались на пути ледяного дыхания – всадник все еще размахивал копьем и кнутом. Адара смотрела, как он упал и раскололся на куски.

Затем она побежала – побежала прочь с поля, обратно домой, к своей семье, побежала так быстро, как только могла, задыхаясь и глотая слезы, как любой семилетний ребенок.

Отца прибили гвоздями к стене спальни. Они хотели, чтобы он смотрел, как они по очереди надругались над Тери. Адара не знала, что делать, но она развязала Тери, которая уже не могла плакать, и вместе они освободили Джеффа, а потом сняли отца. Тери обняла его, промыла его раны. Когда он открыл глаза, то увидел Адару и улыбнулся. Она сжала его в объятиях и плакала, глядя на него.

К вечеру он сказал, что готов идти. Они выбрались из дома под покровом темноты и отправились на юг по королевской дороге.

Тогда, в те часы, полные тьмы и страха, родные ни о чем ее не спрашивали. Но позднее, когда они оказались на юге, в безопасности, посыпались бесконечные вопросы. Адара отвечала правдиво. Но никто не поверил ей, кроме Джеффа, да и тот перестал верить ее рассказу, когда вырос. В конце концов, ей было всего семь лет, и она не понимала, что ледяные драконы не приходят летом, что их нельзя приручить и на них нельзя летать.

А кроме того, когда они уходили из дома в ту ночь, поблизости не было никакого ледяного дракона – только гигантские трупы трех боевых чудовищ и тела их всадников в черной с оранжевым форме. И еще пруд, которого раньше там не было, – небольшой тихий пруд с очень холодной водой. Они осторожно обошли его, направляясь к дороге.

Три года их отец работал на юге на другого фермера. Руки его уже никогда не обрели прежней силы, потому что были проткнуты гвоздями, но он развил мышцы спины и плеч, и ему помогала его сила воли. Он копил деньги и казался вполне счастливым.

– Я лишился Хэла и своей земли, – говорил он Адаре, – и это печалит меня. Но это ничего. Зато дочь вернулась ко мне.

Он говорил так потому, что зима отпустила ее и она улыбалась, смеялась и даже плакала, как другие маленькие девочки.

Через три года после их бегства королевская армия победила врага в великой битве и королевские драконы сожгли вражескую столицу. Наступил мир, и северные провинции в очередной раз сменили хозяев. Тери оправилась после происшедшего, вышла замуж за молодого торговца и осталась с ним на юге. Джефф и Адара вместе с отцом вернулись на ферму.

Когда ударили первые морозы, из своих нор выползли ледяные ящерицы, как это бывало каждый год. Адара наблюдала за ними с улыбкой на лице, вспоминая прежние времена. Но она не трогала их. Это были хрупкие ледяные создания, и тепло ее рук могло убить их.

Холли Блэк
СОБЕК [4]4
  Пер. Т. Казаковой


[Закрыть]

Холли Блэк родилась в Нью-Джерси, вышла замуж за своего одноклассника и уже заканчивала Ратгерский университет по специальности «библиотековедение», когда успех первой книги заставил писательницу прервать обучение. Блэк является автором бестселлера «Спайдервик. Хроники» («Spiderwick Chronicles»), по которому в 2008 году был снят фильм. Ее первый рассказ увидел свет в 1997 году, но настоящей известности она добилась, выпустив свой первый роман «Зачарованная» («Tithe: A Modern Faerie Tale»). Блэк написала одиннадцать книг из серии «Спайдервик» и три книги из серии «Современные волшебные сказки», в том числе роман «Отважная» («Valiant: A Modern Tale of Faerie»), получивший премию Андре Нортон. Недавно вышел первый сборник Холли Блэк «Любители отравы и другие рассказы» («The Poison Eaters and Others»), а также роман «Белый Кот» («White Cat»), открывающий новую серию «Мастера проклятий» («Curse Workers»). Блэк номинировалась на премию Айснера за серию графических романов «Добрые соседи» («The Good Neighbors») и совместно с Джастин Ларбалестьер выступала в качестве составителя антологии «Зомби против Единорогов» («Zombies vs. Unicorns»).

Мама всегда была слегка не от мира сего, поэтому я решила, что если ей хочется представлять себя верховной жрицей культа, которому поклоняются три человека, ну и пускай. Вроде вполне безобидно. К тому же, думала я, это поможет ей пережить увольнение из универсама. Может, даже отвлечет ее от мыслей о Хэнке, кладовщике из этого универсама, а то она только о нем и говорила.

Мама работала помощницей на выходе у кассы, а Хэнк – в складских помещениях, но за обедом они встречались, с Хэнком. Сначала мне показалось, что именно Хэнк вбил ей в голову все эти бредни насчет Собека Пожирателя и нелюдей, потому что он почти всегда оказывался в центре событий в ее выдумках. Она утверждала, что Хэнк «может воплощаться в разных обличьях»: не совсем понятно, что она имела в виду. Я считала, что он так пытается затащить ее в постель, используя весь этот бред сивой кобылы.

Позже выяснилось, что у Хэнка жена и трое детишек. Уже после увольнения мама взяла меня с собой в магазин, ну вроде за молоком, яйцами и туалетной бумагой, а там прошла в подсобку. Я за ней.

Хэнк оказался длинным костлявым мужиком в больших очках. Из-за очков и глаза его казались большими, но они стали еще больше, когда он увидел маму.

– Это все из-за нелюдей, – сказала она. – Ты ведь знаешь, они вечно болтают. Это они все подстроили, чтобы меня уволить.

Он вроде как ошалел:

– По-моему, вряд ли это кто-то…

– Это правда, это все нелюди подстроили! Правда-правда! Разве они к тебе не подбираются? Неужели ты не поможешь мне, Хэнк?

– Да я не про это говорю. – Судя по голосу, он явно перепугался.

Мне вдруг пришло в голову, что они вовсе не ходили вместе обедать, а просто она загоняла его здесь в угол и несла всю эту белиберду.

Теперь-то мне кажется, именно из-за увольнения у нее и поехала крыша. Раньше она тоже была с причудами, не вполне все дома, но теперь, после увольнения, остался один сплошной Собек.

Она устроила у нас дома что-то вроде святилища для него: накупила пластмассовых крокодильчиков и обклеила их вдоль спины искусственными самоцветами, а хвосты раскрасила позолотой. Как-то ночью я заглянула в ее книжки и обнаружила там этого Собека. Оказалось, это бог в образе крокодила, которому поклонялись в Египте. В общем, древний миф.

– Я видела его, – утверждала она, – в сточной канаве.

– Мам, это крокодилий бог, – сказала я. – А в сточных канавах живут аллигаторы. И вообще это все выдумки, городской фольклор.

Она стала обводить глаза черным на манер египетских жриц. Мне она в таком виде напоминала престарелую фанатку гот-рока.

– Амайя, ты должна ему молиться. Он пытается бороться со злом в нашем мире, но силы может черпать только в наших молитвах.

– Ладно, – сказала я.

Раз уж ее так повело, надо как-то приспосабливаться.

Ну я и приспосабливалась, например когда она на две недели забрала меня из школы, потому что боялась оставаться одна. А то заявила, что одна из моих подружек, Лидия, на самом деле – из этих самых нелюдей. Когда Лидия появлялась у нас, мама взвизгивала и принималась бормотать заклинания. По мне, все это чушь собачья, но я приспособилась и больше Лидию не приглашала. Впрочем, я вообще не очень-то люблю всяких гостей.

Мы и без маминой работы жили вполне сносно. Папа, истинный технарь, которого всякие вымыслы раздражали до ужаса, каждый месяц аккуратно выплачивал алименты и пособие на ребенка – достаточно, чтобы хватало на квартплату, коммунальные расходы и питание, если соблюдать хоть какую-то экономию. В общем, мама могла бы передохнуть и прийти в себя.

– Я пошла работать, когда была моложе тебя, – говорила мама. – Уж отпуск-то я заслужила.

Наверное, она была права. Может, она изжила бы все это, как изжила кучу всяких других навязчивых идей. Вроде той, что в ней воплотилась другая женщина, которую отец прикончил в одной из предыдущих жизней: убежденная в этом, она устраивала ему скандалы и кричала по телефону: «Убийца!» – пока моя мачеха не отключила телефон, как мне потом рассказывали.

Но, торча все время дома, она сошлась с Мирандой и ее дружком Паоло. Миранда приходилась племянницей коменданту дома, так что они жили в одной из квартир бесплатно. Паоло раньше выгуливал собак для жильцов, но одна из этих собак сбежала, и у него с хозяевами возникли какие-то неприятности, я не поняла, какого рода. По-моему, на него подали в суд, но, что они надеялись при этом получить, я понятия не имею. Во всяком случае большую часть времени Миранда с Паоло проводили, сидя на крыльце и куря дешевые сигареты без фильтра. Иногда Миранде удавалось выклянчить немного денег у кого-нибудь из родственников.

Они поверили в Собека.

Миранда решила, что Собек изменит ее судьбу и покажет всем ее братьям и сестрам, всем, кто называл ее бездельницей, что она на самом деле совсем другая. Особенная. Предназначенная для великих свершений, хотя им этого и не понять.

Для Паоло Собек стал чем-то вроде бога-воина, уничтожающего врагов по просьбе своих адептов. Послушать Паоло, так у него было полно врагов, требующих безусловного уничтожения. Он даже предложил другое прозвище для Собека: вместо Собек Творец называть его Собек Разрушитель, хотя это прозвище не прижилось.

В какой-то момент мама решила, что Паоло – это Хэнк, то есть одно из воплощений Хэнка. Вряд ли Миранде это очень понравилось.

Но больше всего они любили разговоры про нелюдей. Нелюди выглядят совсем как люди, но внутри они трухлявые. Они захватили власть над всем миром. Все неприятности в жизни из-за нелюдей. Мама, Миранда и Паоло просто обожали обсуждать, кто из знакомых людей на самом деле – нелюди. Очень увлекательное занятие.

Паоло и Миранда вначале стали называть наш многоквартирный дом Арсиноем, по имени города, к которому Собек был особенно привязан, но потом забыли сложное имя и перешли к названию Крокодилополь. Я тоже называла его так, потому что звучало смешно.

Понимаете, я не знала, что вот так все и начинается. В школе об этом не предупреждают, а по телевизору я смотрю самые что ни на есть неправильные передачи. Даже тот факт, что я постоянно была на нервах из-за того, как они себя ведут и как легко мама раздражается, не заставил меня задуматься.

Мама вместе с Мирандой и Паоло наводнили весь дом блестящими разукрашенными фигурками аллигаторов, однако ничего не менялось, и они принялись искать самого Собека. Для начала они отправились к тому месту, где, по словам мамы, она видела его сквозь решетку. В люк пролезть оказалось невозможно, и они стали бросать ломтики бекона сквозь решетку в темный подвал.

Потом Паоло удалось как-то раздобыть инструмент, чтобы сдвинуть решетку люка, и они то и дело спускались туда и бродили по сырому туннелю, исполненные религиозного рвения. Чаще всего они возвращались грязные и унылые, но пару раз, по их словам, им удавалось заметить то ли хвост, то ли еще что.

Мама всегда замечала его первой, и вскоре он начал с ней разговаривать. Даже приходить к ней. Прокрадываться в спальню, когда она спала. Требовать, чтобы Миранда и Паоло доказали свою преданность ему.

По утрам по всему телу у нее проступали длинные темные ссадины, похожие на следы когтей. Священные отметины верховной жрицы.

Не знаю, как она это делала. Зато знаю почему, даже если она сама об этом не догадывалась. Она боялась утратить последователей культа. Думаю, что рано или поздно они должны были перейти на более высокую ступень поклонения и принести Собеку жертву в обмен на какие-нибудь блага. Вот именно – жертву. То есть меня.

Оснований было множество. Начать с того, что я была под рукой. Меня надо было кормить – а это деньги. К тому же я над ними насмехалась. Когда ко мне приходила моя лучшая подруга Шана, мы заглядывали в их записи и хохотали так, что чуть в штаны не писали. Они записывали туда молитвы вроде: «О Собек, чьим потом питается Нил, обрати этот лотерейный билет, пропитанный нашим потом, в наличные деньги, дабы мы могли отблагодарить тебя должным поклонением».

По-моему, их беспокоило и то, что я способна понять, что все эти молитвенные ритуалы были как-то связаны с сексом. Они закрывались в гостиной для их совершения, а потом выходили оттуда – все потные, взъерошенные и полураздетые. Конечно, Паоло и Миранда после этого смущались при виде меня. В общем, я им не очень нравилась. К тому же, имея в доме ребенка, мама как-то не вполне годилась на роль ясновидящей.

Но окончательным поводом послужило то, о чем мне особенно неприятно писать, хоть это и правда. Они выбрали меня, потому что я оказалась такой тупицей, что поверила им и спустилась в канализационный люк.

Я, конечно, побаивалась их иногда, когда они особенно чудили. Но, видимо, недостаточно сильно побаивалась. Вообще-то, мне казалось, что если я буду в этом участвовать, то, может, они придут в себя. Мама явно ускользала куда-то в иное пространство, и я не знала, как ее удержать, а потому решила просто выждать. Они велели мне молиться Собеку, и я молилась. Они говорили, что скоро все изменится и грядет вознаграждение, и я кивала. В общем, тоска зеленая.

– В этот раз придется тебе спуститься туда вместе с матерью, – сказал Паоло, сдвинув крышку люка. – Я посторожу на всякий случай, вдруг копы появятся.

– Темно-то как.

Стоя у люка, я разглядела только блики на поверхности воды в глубине колодца.

Раньше, когда они спускались в люк, я обычно стояла на стреме. Я стояла на углу переулка, глядя то на отражение уличных фонарей в темной воде, то на проезжавшие машины. Иногда, глядя на воду в глубине колодца, я отвлекалась и думала о другом: о школе, о подружках, о том, как я когда-нибудь поступлю в колледж, а потом в политехнический вуз, – а глаза при этом как бы жили своей жизнью и подшучивали надо мной. Как-то раз мне привиделся хвост, волочившийся по воде. В другой раз вроде бы сверкнули золотисто-желтые глаза размером с теннисные мячи. Я чуть было не окликнула маму, но, пока я разевала рот, видение, чем бы оно ни было вызвано, исчезло.

Как бы то ни было, лезть вниз мне совсем не хотелось.

– Все в порядке, – сказала я Паоло. – Я вполне могу постоять на стреме. Мне не скучно.

Мать рассмеялась и поцеловала меня в лоб:

– Ты права. Скучают только зануды. – Это была одна из ее любимых поговорок.

Паоло схватился за живот:

– У меня что-то с желудком, Амайя. На этот раз лучше тебе пойти с матерью и Мирандой. Может, тебе повезет больше, чем нам. У тебя глаза помоложе.

– Нет уж, – сказала я. – Это дело ваше. Я просто помогаю.

– Ты просто быстренько глянешь, а потом можешь сразу подняться, если тебе совсем не понравится, – сказала мама. – Можешь даже с лестницы не сходить.

Я вздохнула с облегчением – и согласилась. Я очень осторожно встала на четвереньки и опустила ногу в кроссовке до первой ступеньки. Металлическая перекладина оказалась очень скользкой, и я сначала колебалась, но потом все же полезла вниз. Пахло гнилью и тухлым жиром.

– Знаешь, почему мы не можем его увидеть, Амайя? – сказала мама. Позолоченные браслеты звякнули у нее на запястьях. – Для этого нужна девственница.

Миранда наклонилась и откинула волосы у меня с лица: