Текст книги "Драконы"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

Соавторы: Энн Маккефри,Урсула Кребер Ле Гуин,Орсон Скотт Кард,Холли Блэк,Роберт Сильверберг,Харлан Эллисон,Гордон Руперт Диксон,Питер Сойер Бигл,Майкл Суэнвик,Кэролайн Черри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 48 страниц)

– Перри! Ты можешь говорить! Как здорово! – Она обняла меня за голову.

– Мазери, я убил шестерых рыцарей.

Сестра отстранилась и посмотрела на меня. Она отошла в сторону. Я подумал, что теперь ее потерял. Она никогда со мной не заговорит. Как же мне убить себя? Треснуться головой о дуб? Спрыгнуть с высокого утеса и разбиться о скалы? Умереть с голоду?

Мазери вернулась.

– Как же такое случилось? – спросила она.

Я рассказал сестре о первом рыцаре, о том, как напугал его лошадь, как он набросился на меня с мечом и мне пришлось зажарить его. Поведал об остальных, которые также отказались спастись бегством, несмотря на то что я сперва просто пугал их огнем и только потом обдавал пламенем их самих. Я старался их испугать и заставить убраться восвояси, пытался жестами дать понять, чтобы они удирали. Но вместо этого они выхватывали мечи и нападали на меня с жуткими криками, а потом – я их убивал. И страшно мучился.

Мазери причесала меня гребнем и вымыла голову, и я вспомнил о том, что я – человек. Воспоминания о прежней жизни стали не такими отчетливыми и мерцали в отсветах огня. Сестра шепнула мне:

– Ты не виноват, братец. Они пришли сразиться с тобой и вынудили тебя так поступить.

В тот день Мазери не поцеловала меня на прощание.

Седьмой рыцарь остановился и выслушал мою речь.

– Я не хочу убивать тебя, – сказал я. – Пожалуйста, уходи.

– Твоими устами говорит дьявол, ты искушаешь меня, хочешь, чтобы я забыл о долге! Мерзкая тварь! – завопил он и бросился на меня.

Конь седьмого рыцаря был лучше вымуштрован и не стал брыкаться, когда пламя лизнуло его в первый раз. Невинному животному я не желал смерти. Я дыхнул ему на ноги. Когда у него на шкуре опалились волоски – я почуял едкий запах паленой шерсти, – конь вздыбился, сбросил рыцаря и убежал. Рыцарь умудрился не упасть, а приземлился на ноги, может, оттого, что доспехи у него были легче, чем у всех остальных. Он выхватил меч.

– Неужели ты не хочешь избавить меня от необходимости тебя убивать? – спросил я.

– Дома меня называют трусом. Я хочу доказать, что это не так. Не смей больше со мной говорить!

– Тогда хотя бы скажи, как тебя зовут, чтобы я нацарапал твое имя на могиле.

– Молчи, змей!

И он бросился на меня. Так же как случалось и прежде, все человеческое покинуло меня, и я полностью превратился в дракона. Страшный зверь изрыгал пламя и обдавал рыцаря жаром. Но тот пробился через первую огневую преграду и нанес дракону удар по шее мечом. Чудище взбесилось, получив длинную, хотя неглубокую рану. Оно дышало огнем снова и снова.

– Погоди! – вскричал рыцарь, превратившийся в кучку осевшей на землю обожженной плоти. Меч давно выпал из его покалеченных рук, щит тоже горел поодаль, раскаленные доспехи жгли и терзали тело. – Подожди, – попросил пощады рыцарь, но он уже был так плох, что все равно не мог бы выжить.

Дракон не слушал рыцаря, но я, погребенный где-то глубоко в его чреве, услышал и попытался нас остановить. Только дракон не подчинился и выдохнул длинный столб пламени, который начисто сжег рыцарю лицо. Из разодранного горла вылетел и замер последний вопль поверженного врага. Дракон истоптал мертвое тело рыцаря – единственного, кому удалось ранить нас. Не много от него осталось, чтобы похоронить.

Восьмым рыцарем был мой отец. Он спешился и привязал коня на опушке леса. Может, он научился у всех предыдущих, чьих коней я заставил спасаться бегством. Он опасливо приближался, настороженно поглядывая на обуглившиеся пятна на земле. Потом собрался с духом и смело зашагал прямо ко мне.

– Вот я и нашел тебя здесь, среди моих земель! Ты, мерзкий змей! – крикнул он. – Я наслышан о том, какие опустошения ты учинил в мое отсутствие! Ты самая настоящая чума! Губитель доброго люда! Убийца лучших рыцарей королевства! Пришло время тебе расстаться с жизнью. – И он обнажил меч.

– Отец, – произнес я.

Он было отшатнулся и замешкался, но потом снова двинулся вперед.

Я опустил голову на лапы.

– Отец, – прошептал я, – я не хотел их убивать. Но они никак не желали уходить. Они не слушали меня. И потом я не мог с собой совладать. Если кто-то наносит удар, ты ведь тоже станешь защищаться?

В моем голосе слышалось шипение, из горла вырывался дым, но все же отец понял меня и остановился.

– Кто ты такой, змей, чтобы называть меня отцом? – вскричал он.

– Я Перри. Перегрин Твердыни Потерянной надежды. Сын твой. Пока ты был в отъезде, мачеха заколдовала меня и Мазери. Она захотела отделаться от нас, когда у нее появился собственный ребенок. Отец…

Сначала он ничего не сказал, а потом поднял забрало шлема и утер лицо тыльной стороной одетой в перчатку руки.

– Не дьявол ли смущает меня такими речами? – спросил он.

– О отец! Пожалуйста, поверь.

– Перри? – С лязгом железных доспехов он рухнул передо мной на колени. – Знаю, я слишком редко бывал дома, но как-никак в Тайной бухте промышляли разбойники, и пришлось отразить первую атаку и выстоять еще две. Геневра не присылала вестей, потому мы не спешили. Но, вернувшись домой, я вас не нашел. Она сказала, что отослала вас на воспитание ко двору. В деревне только и говорят что о драконе, который охотится на побережье. Рассказывают о рыцарях, которые отправились сразиться с ним и не вернулись, лишь кони их прискакали без седоков. Геневра не хотела, чтобы я шел сюда. Она сказала, что ты могучий дракон и убьешь меня. Она умоляла послать вместо меня воинов и говорила, чтобы они сражались с тобой копьями и стрелами с алмазными наконечниками. Только как мог я послать кого-то другого и запятнать свою честь? Перри!

Я взглянул на него. Он смотрел мне прямо в глаза, напряженно сведя брови:

– Ты правда мой сын? Или это всего лишь злой обман?

– Отец, – я снова опустил голову и закрыл глаза, – убей меня, если ты должен это сделать. Я постараюсь не биться с тобой. Если можешь, попроси жителей деревни не рыбачить в гавани. Мазери превратилась в макрель и лишь раз в неделю становится человеком и приходит ко мне. Если тебе нужны доказательства, приходи сюда в субботу и увидишь своими глазами. Но что бы ты ни делал, остерегайся мачехи. Не говори ей, что виделся со мной. У нее родился сын, и, может, теперь ты ей тоже не нужен.

Во время одного из еженедельных набегов на замок Мазери разузнала о нашем маленьком братце по отцу. Все говорили, что он славный мальчуган.

Опершись на меч, отец поднялся на ноги:

– Я обдумаю то, что ты мне рассказал. – Он снова утерся перчаткой. – Я так устал от битв.

Он повернулся и пошел назад, к своему коню, подвел его к поваленному дереву, сел верхом и уехал.

На следующий день из замка на крепком пони прискакал паренек, швырнул в моем направлении мешок и скорее помчался прочь, не успел я и слова молвить. Я подкрался к свертку и развернул его когтями. По запаху я уже знал, что там что-то очень вкусное. Копченый окорок. Такой же вкусный, как все то, что приносила мне Мазери. Я поел и остался доволен.

На следующий день тот же парень бросил мне мешок с жареными цыплятами, а через день – с жареной говядиной.

А еще через день настала суббота. Из воды вышла Мазери, оделась, как обычно, достала гребень и ведро и стала умывать и чистить меня.

– Перри, Перри, – говорила сестрица, – как прошла у тебя неделя?

– Отец вернулся, – поведал сестре я.

Она выпрямилась и перестала водить гребнем.

– Вернулся? – переспросила она.

– Он явился меня убить, но я заговорил с ним, и он ушел. Я рассказал ему, что ты приходишь ко мне. А как прошла неделя у тебя, сестрица? – так спрашивал я ее каждую неделю с тех пор, как снова смог говорить, и она неизменно пожимала плечами и говорила, что счастлива настолько, насколько возможно в нынешнем положении.

– Хорошо, – отвечала она. – Я вышла замуж.

Я поднял голову и повернулся к ней так, чтобы видеть ее обоими глазами:

– И кто же… За кого ты вышла, сестрица?

– Его зовут Силверфин, он подводный принц. Я должна тебе признаться, Перри, потому что не знаю, как долго смогу тебя навещать. У Силверфина при дворе есть волшебница, которая может навсегда превратить меня в рыбу. Муж очень беспокоится за меня оттого, что я так волнуюсь за тебя. – Сказав это, она прижалась к моему боку.

– Отец кормит меня, – сказал я. – Может, тебе уже можно за меня не волноваться.

– Меня беспокоит то, что ты забудешь о том, кто ты на самом деле.

– Может, это даже неплохо. Наверное, для меня лучше насовсем потерять в себе человека. Тогда меня не будет волновать то, что однажды явится рыцарь и убьет меня.

– Не говори так.

Она водила гребнем, возвращая мне воспоминания. Я припомнил вкус леденцов на ярмарке в честь сбора урожая в тот день, когда мне разрешили полить яблони во фруктовом саду вином, чтобы они порадовались вместе с нами и на следующий год дали хороший урожай. И запах воска, когда мы вечером зажигали первые свечи и усаживались у матушкиных ног, готовясь слушать, как она нам почитает после ужина.

– Тебе нельзя забывать о том, кто ты, – нежно напевала мне Мазери. – Никогда не забывай об этом.

Только сама-то она собралась позабыть. И решила позволить волшебнице навсегда оставить ее в новом теле и тем самым потерять себя. Так ради чего мне не забывать в себе человека?

Я услышал лязг железа и почуял запах дыма, болот и пота, возвестившие о приближении отца. Мазери всполошилась и вскочила. Я удержал ее когтем за лодыжку.

– Может, это твой последний шанс поговорить с ним! – сказал я. – Пожалуйста, останься.

На опушку вышел отец. Он был без шлема, но в доспехах.

– Мазери! – вскрикнул он и побежал к нам. – Мазери!

Сестрица высвободилась из моих лап, выронила гребень и ведро и прямо с обрыва нырнула в море. Отец что было силы помчался к утесу, и я за ним следом. На поверхности воды плавало платье. А от сестрицы остался лишь серебристый след там, где она скользнула под воду, когда уплыла.

Отец тяжело опустился на землю подле меня и вздохнул:

– Почему она убежала?

– Не знаю. На дне морском она встретила любовь. Сегодня она пришла сказать, что, быть может, больше не вернется.

Он взял гребень, которым расчесывала меня Мазери, и двумя руками поднес к носу. Мог ли он учуять ее? Скорее, гребень пах мной: дымом и землей, на которой я спал и лежал, а еще дубом, который нашептывал мне сказки и посыпал меня желудями и листьями.

– Перри, – наконец сказал отец, – теперь я окончательно поверил тебе. И собираюсь поговорить с женой.

– Осторожнее, отец. Смотри не позволяй навредить себе.

Он кивнул со словами:

– Сын мой, я не первый день воин. Я тоже силен.

Он поднялся и ушел. Я подумал, что надо было мне пойти с ним. Превратившись в дракона, я стал гораздо сильнее, чем в бытность мальчиком. Может, я смогу защитить отца.

Но потом я припомнил последнее заклинание, наложенное на меня мачехой: я должен ей подчиняться. Она приказала сторожить дерево. Предположим, я смогу побороть этот приказ и приду в замок с отцом. Что, если она велит мне броситься на него? Вынудит убить собственного отца?

Еще одну ночь я провел под своим деревом и слушал рассказы о героях, что возвращаются домой. В одолевшей меня дремоте я не заметил, были они рыцарями или драконами.

Наутро пришел отец и притащил мачеху. Волосы у нее были всклокочены, а платье – перепачкано.

– Ну же, женщина, – приказал отец, подтаскивая ее нос к носу ко мне, – верни мне моего мальчика.

И он оттолкнул ее от себя прочь, мачеха полетела вперед, споткнулась, но потом вновь обрела равновесие и остановилась.

– Ах, Перри, какой ты вырос большой. Тебе идет быть драконом. – Она улыбнулась мне. Потом распрямилась и достала из рукава серебряную палочку. – Но отец хочет, чтобы ты опять стал мальчиком. Так что извини. Надеюсь, ты не возражаешь.

И она трижды ударила меня палочкой по лбу, что-то при этом нашептывая. Я вздрогнул и затрясся, рассердившись и испугавшись одновременно. Я разинул пасть, готовую выдуть столб пламени, но вместо этого изрыгнул мускулистого юношу с блестящими влажными волосами. Я закашлялся и поперхнулся, и вот опять меня посетило то же чувство: я, то есть весь дракон, с ног до головы украшенный драгоценными каменьями, растворился и преобразовался в этого человека, что родился из меня. Я словно являлся двумя существами сразу, в ушах звенело и гудело, все было не то и не так, а потом, по мере исчезновения драконьей самости, я почувствовал себя чуть лучше. И встал на ноги, сжимая голову руками.

Отец снял плащ и накинул мне на плечи, завернул в него. Через миг появилась устойчивость в животе и в зрительном восприятии. Я попытался вновь обрести себя, только вдруг исчезли почти все запахи и добрая половина звуков. Мне казалось, что я плаваю в каком-то странном баке с воздухом, который находится за пределами реального мира.

– Вот, ничего с ним не случилось, – сказала мачеха. – Смотри, как он вырос, теперь он стал красивым юношей!

– А теперь верни мне дочь, – сказал отец.

– Конечно-конечно.

Мачеха подошла к самому обрыву, поднесла к губам маленький серебряный рог и протрубила.

Я ни звука не услышал, но чувствовал так, как мог бы уловить драконьими ушами. Человеческие уши не могли поворачиваться. Глубокая обида терзала меня. Мы с отцом стояли рядом с мачехой и смотрели на море. Вскоре приплыло столько рыб, что вода стала серебристой. Они шли косяком бок о бок настолько близко друг к другу, что по их спинкам можно было бы зайти далеко в море, даже не замочив ноги.

– Мазери? Где Мазери? – спросила рыб мачеха.

Мы тоже разглядывали рыб в поисках моей сестрицы.

– Здесь, – отозвалась находящаяся поодаль рыбина.

– Подплыви поближе, – велела мачеха, – иначе я не смогу снова превратить тебя в девушку.

– Ты, мачеха, уже однажды превратила меня. И никогда более я не позволю тебе коснуться меня. Оставь меня!

– Мазери, ты хорошо подумала? – спросил отец.

– Она навлекла на меня беду. Я для тебя мертва, отец, и в том ее вина! – выкрикнула сестрица и уплыла.

Все рыбы последовали за ней.

– Я сделала все, что в моих силах, Кендрик, – заявила мачеха. – Ты же видишь. Упрямица своенравна и домой не вернется. Но у тебя теперь опять есть сын. Разве этого мало?

– Да, Геневра, мало. Ты заслуживаешь тех же страданий, что выпали на долю моих детей.

Он забрал у нее волшебную палочку, связал руки за спиной и повел в лес.

– Кендрик! – взвыла мачеха. – Я мать твоего сына.

– Этого недостаточно, чтобы простить твои злодеяния. Я и раньше растил лишенных матери детей, – напомнил отец.

Тут они ушли уже далеко, и я перестал их слышать.

Я подумал, что отец лукавит. Без матери мы прожили год, а потом он привел в дом мачеху.

Все изменилось и стало совсем другим. Я прислонился к стволу дуба и огляделся по сторонам. Теперь мои глаза были выше над землей, а уши и нос потеряли чувствительность. Я попытался мобилизовать свой внутренний огонь и закашлялся. Изо рта у меня вырвались лишь какие-то невнятные звуки. Смогу ли я быть счастлив таким? Даже дуб лишился дара речи; шепот колышущихся на ветру листьев перестал складываться в слова.

Что ж. В бытность драконом я никак не мог сделать то, что мне ужасно хотелось. Больше я не чуял запаха корицы, день и ночь напоминавшего мне о том, что наверху находится нечто принадлежащее мачехе. Но теперь я мог залезть на дерево. Так я и сделал: скинул отцовский плащ и полез вверх, все выше и выше, пока ветви были довольно толстыми и могли выдержать мой вес. Я вновь пожалел о том, что не могу улавливать запахи чувствительным кончиком языка, как делал раньше, когда информация из воздуха поступала прямо мне в рот и затем в мозг. Я решил действовать на ощупь и прощупал всю крону руками, которые вскоре исцарапал в кровь. Как вообще можно здесь что-то спрятать? Может, мне просто показалось.

Но тут я ее нашел, спрятанную в вилке меж ветвей, которые разрослись и почти сомкнулись вокруг нее, – маленькую деревянную шкатулку с инкрустацией из слоновой кости в форме лилий на крышке. Я потянул ее на себя. Сначала мне показалось, что ветви так разрослись, что коробочку достать не удастся, но затем в дереве что-то дрогнуло – ступнями ног я ощутил это в коре дерева, также почувствовал руками, которыми держался за ветви, и еще в воздухе. Дуб подался совсем чуть-чуть, чтобы я смог вынуть шкатулку.

Где-то вдалеке послышались треск и гул пламени. Визг, а потом крик. И опять. Я осторожно стал слезать, сжимая шкатулку в одной руке. Спрыгнув на землю, я сел на отцовский плащ и раскрыл ее. Внутри было что-то черное, противное и сморщенное. Я захлопнул крышку. Без тошноты взирать на содержимое шкатулки было невозможно.

Из леса доносились крики, запах дыма и горящего мяса. То же самое мясо я готовил в оболочке доспехов побежденных рыцарей.

– Нет, Кендрик, нет! – вопила мачеха и выла от боли.

Я вздрогнул, хотя знал, чем занят отец.

Я подумал, что он ведь даже не знает, в чем истинное ее преступление. Я мечтал вновь согреться собственным огнем и долгими зимними ночами слушать сказки моего дерева. Она сперва даровала мне это, а потом отняла.

Я раскрыл шкатулку, в которой лежало сердце мачехи. До тех пор пока сердце ее было невредимо, умереть она не могла. Чистая показуха, кричит она только для форсу.

Я взял сердце мачехи в руку и сдавил в кулаке.

Патриция Маккиллип
ИЗГНАНИЕ ДРАКОНА ХОРСБРЕТА [9]9
  Пер. Т. Казаковой


[Закрыть]

Патриция Маккиллип родилась в 1948 году в Салеме, штат Орегон. Она училась в университете штата Калифорния в Сан-Хосе и в 1971 году получила диплом бакалавра, а в 1973 году – магистра английского языка. В 1973 году Маккиллип выпустила две детские книги «Тром Эррила из Шерилла» («The Throme of the Erril of Sherill») и «Дом на Пергаментной улице» («The House on Parchment Street»). В 1975 году ее первый роман, замысловатое молодежное фэнтези «Забытые звери Элда» («The Forgotten Beasts of Eld»), получил Всемирную премию фэнтези. Переключившись на мейнстримовскую детскую литературу и выпустив роман «Ночной дар» («The Night Gift»), Маккиллип возвращается к молодежному фэнтези в своей трилогии «Мастер загадок» («Riddle of Stars»).

Затем писательница публикует роман с элементами магического реализма для взрослых «Выход из тени» («Stepping from the Shadows»), а также молодежную научно-фантастическую дилогию «Блеск Луны» («Мооп-Flash») и «Луна и Лик» («The Moon and the Face»). После вышли в свет научно-фантастический роман «Бегство дурака» («Fool's Run»), молодежное фэнтези «Заколдованное море» («The Changeling Sea»), а также фэнтезийная дилогия «Колдунья и лебедь» («The Sorceress and Cygnet») и «Лебедь и жар-птица» («The Cygnet and the Firebird»). В 1995 году была выпущена «Книга Атрикса Вулфа» («The Book of Atrix Wolfe») – первое из череды отдельных фэнтезийных произведений, отличающихся замысловатым слогом и изысканным стилем: «Зимняя Роза» («Winter Rose»), «Песнь для василиска» («Song for the Basilisk»), «Башня в Каменистом лесу» («The Tower at Stony Wood»), удостоенный Всемирной премией фэнтези роман «Омбрия в тени» («Ombria in Shadow»), «В лесах Серры» («In the Forests of Serre»), «Алфавит из шипов» («Alphabet of Thorn»), «Магия Ода» («Od Magic»), «Лес солнцестояния» («Solstice Wood») и «Колокол в Сили-Хэде» («The Bell at Sealey Head»). Рассказы Маккиллип представлены в сборнике «Изгнание дракона» («Harrowing the Dragon»). Недавно вышел в свет новый роман писательницы «Барды Костяной равнины» («The Bards of Bone Plain»). В 2008 году Маккиллип была награждена Всемирной премией фэнтези за вклад в развитие жанра.

Давным-давно на краю света находился кольцевидный остров под названием Хорсбрет. Он состоял целиком из золота и снега. Это была сплошная желтоватая гора – мрачный, ледяной, просоленный морем остров, где зима царила двенадцать месяцев из тринадцати в году. На один месяц, когда на севере мира перекрещивались два солнца, на вершине Хорсбрета таял снег. Хладостойкие деревья стряхивали с веток снег, жадно впитывали солнечный свет и теплый воздух и тянулись к солнцу. На крышах домов в приисковом поселке таяли сосульки, а туннели в снегу, которые жители прокапывали от дома к таверне, магазину и прииску, протаивали до земли. Вытекавшая из недр горы река, весь год скованная белым панцирем, одевалась в голубое и, весело журча, бежала к морю. Тогда рудокопы собирали все то золото, что они при свете факелов добывали в ледяном мраке рудника, и везли его вниз по реке, а потом через пролив на материк, чтобы обменять на пищу, меха, инструменты и жидкий огонь, чаще всего называемый «драконьим следом», потому что он отливал золотом и имел горький привкус, как застывшие желтые капли на камнях, наверняка оставленные драконом. После трех глотков этого напитка – в оживленном городе, где порт замерзает только на короткий период, люди носят роскошные одежды, а зимой передвигаются на санях, запряженных лошадьми, и видят звездное небо, поскольку зима не зарывает их в снег, как в могилу, – после трех глотков этого напитка жители прииска клялись, что никогда больше не вернутся на этот проклятый Хорсбрет. Но золото, скрытое в темных тайниках острова-горы, являлось им во сне и манило их обратно.

Две сотни лет, с тех самых пор, как остров получил свое название, зимы сменяли одна другую, а рудокопы так и жили уединенной, богатой, но ненадежной жизнью на самой верхушке гранитно-ледяной глыбы, проклиная холод и радуясь ему, поскольку он отпугивал от острова других. Они копали гору, пьянствовали, сочиняли небылицы, рожали детей и отправляли их на материк в раннем детстве, чтобы они получали образование и оставались там, где люди живут по-человечески. Но всегда находилось несколько таких, которые возвращались на остров, гонимые врожденной тягой к огню, льду, камню – и к вечной погоне за золотом в темных недрах горы.

И двое шахтерских отпрысков вернулись из большого мира и разрушили остров.

Ничего подобного они не замышляли. Младшей из них была Пека Крао. Проведя пять лет на материке, она затосковала в школе и вернулась на остров, к прииску. Она была крепкой и здоровой для своих семнадцати лет девушкой, с черными глазами и черными волосами, заплетенными в две косы. Она любила каждый уголок на Хорсбрете, даже его сырые, ледяные шахты в середине зимы и скрежет инструментов, прорубающих путь к золоту. Она обладала сверхъестественным чутьем: казалось, она чует золото, просто прикасаясь кончиками пальцев к камню. Шахтеры прозвали ее Золотой Удачей. Вдобавок она владела рецептом изготовления «драконьего следа»: этот полезный навык, наряду с немногочисленными другими, она освоила на материке. Чудесным образом жидкий огонь терял свою горечь в ее приготовлении: он превращался в густую золотистую жидкость со смолистым привкусом, заставлявшую золотоискателей забывать о натруженных мышцах и сочинять удивительные сказки, которые уносили их в неведомые миры на всю долгую зиму.

Однажды вечером в туннеле между домом ее матери и таверной, на перекрестке, она повстречала Гонителя Драконов. Ей было известно все, чего следовало опасаться в здешних краях: рокота в недрах горы, угасания факела в шахте, расщелины в снежном покрове, треска льда под ногами. Со всем остальным она сумела бы справиться с помощью доброго слова или крепкой руки. Она не испугалась, когда луч ее светильника внезапно выхватил его из темноты. Но что-то в нем заставило ее остановиться: так замирает на месте животное при встрече с чем-то необычным, что поражает и озадачивает.

Он был совершенно седой с редкими золотистыми прядями цвета «драконьего следа». Глаза у него были бледно-голубые, как небо на заре в период пересечения солнц. В луче светильника он так и переливался всевозможными цветами: золотая рукоятка ножа и медная пряжка, красные с костяными наконечниками шнурки на плаще, серебристо-голубые нити в перчатках. Толстый меховой плащ был плохо виден, но она чувствовала, что стоит незнакомцу пошевелиться, как на плаще тоже заиграют яркие краски, оживляя ледяную тьму. Вначале ей показалось, что человек очень стар, но при свете светильника она убедилась, что отметины и шрамы у него на лице говорили, скорее, о нелегком жизненном опыте, а на самом деле он всего лет на десять-двенадцать старше ее.

– Кто ты такой? – не выдержала она.

Зимой на Хорсбрете не увидишь таких ярких расцветок, здесь все цвета наперечет: снег, отсыревший мех, кожа, огонь и золото.

– Я ищу отца, – сказал он. – Его зовут Лул Ярроу.

Она уставилась на него, пораженная тем, что такие яркие цвета, оказывается, имеют местные корни.

– Он погиб. – Он слегка расширил глаза, отчего взгляд стал менее колючим. – Он провалился в расщелину в туннеле. Во время пересечения солнц его вырубили из обледеневшего снега и похоронили. Шесть лет тому назад. – На миг отвернувшись, он бросил взгляд на ледяные глыбы утрамбованного снега. – Зи-ма. – Он произнес это слово, разломив его пополам, словно сосульку. Потом, вздохнув, поправил свою поклажу. – Что, на этом ледяном клыке все еще готовят «драконий след»?

– Конечно. Как тебя зовут?

– Рид Ярроу. А тебя?

– Пека Крао.

– Пека. Ну конечно. Помню, когда я уходил, ты пищала у кого-то на руках.

– Выглядишь ты лет на сто постарше, – заметила она, все еще в замешательстве направляя на него светильник, хотя уже порядочно замерзла. – Подумать только, ты продержался семнадцать лет вдали от Хорсбрета. Как это тебе удалось? Мне хватило пяти лет. Слишком много людей, чьих имен я не знаю, пытались рассказать мне о том, что не имеет никакого смысла. К тому же там плоская земля и пустое небо. Ты вернулся к золоту?

Он обвел взглядом грязно-белый свод снежного туннеля, низко нависавшего над головой.

– Звезды в небе – золотые следы от полетов дракона, – тихо сказал он. – Я Гонитель Драконов. Я обучен изгонять драконов из норы. Я вернулся сюда именно для этого.

– Сюда? Но на Хорсбрете нет драконов.

– Хорсбрет – это сердце дракона. – Улыбка мелькнула в его глазах, словно блики огня на льду.

– По мне, так это больше похоже на сказку.

Она поежилась, ощутив холодок в сердце.

– Это не сказка. Я знаю это наверняка. Я проследил путь этого дракона за много столетий по древним книгам, легендам, рассказам о смертях и ужасе. Он здесь – спит, свернувшись кольцом вокруг сокровищ Хорсбрета. Стоит вам потревожить его, и вы погибнете. Если я изгоню его, кончится эта вечная зима.

– Я люблю зиму. – Голос ее прозвучал едва слышно среди толстых снежных стен, но он расслышал ее.

Он поднял руку и слегка коснулся низкого свода над головой:

– Возможно, тебе понравилось бы зимнее небо. Ночью там бездна света и тайных знаний.

– Я люблю закрытые пространства, где тьма и свет неразрывно связаны друг с другом. – Она покачала головой. – И знакомые лица. И сказки, порожденные «драконьим следом». Если ты дойдешь со мной до таверны, тебе покажут, где похоронен твой отец, и устроят на ночь, а потом ты сможешь уйти.

– Я пойду с тобой в таверну. Расскажу там одну историю.

– Насчет дракона? – Она отвернулась. Светильник почти прогорел, и ее начал донимать холод. – Никто тебе не поверит.

– Ты ведь веришь.

Согреваясь в таверне «драконьим следом», она молча слушала, как он рассказывал о драконе кучке людей с грубыми, обожженными стужей лицами. Даже при ярком освещении он мало чем напоминал отца, разве что широкими скулами да золотистыми прядями в шевелюре. Когда он снял просторный меховой плащ, оказалось, что его одежда мало чем отличалась от одежды обычного рудокопа, и только наличие в ней ярких тонов говорило о богатстве и путешествиях в дальние страны.

– Своей зимой, – убеждал он слушателей, – вы обязаны дракону. Неужели вы никогда не задавались вопросом, почему зима на острове длится в два раза дольше зимы на материке, расположенном всего в двадцати милях от вас? Вы живете в зоне дыхания дракона, в его ледяных испарениях, и снежный панцирь, которым покрывается от этого остров, в этом смысле схож с испепеляющим пламенем какого-нибудь другого дракона. Всего на один месяц в году, во время перекрещивания солнц, он размыкает свое кольцо и уползает с острова в море для спаривания. Именно в это время его ледяные владения начинают оттаивать. Он возвращается и снова сворачивается кольцом вокруг горы, состоящей изо льда и золота. И вот уже его дыхание замораживает воздух, сковывает льдом реку, загоняет вас в ваши дома, замыкает золото в горе, а вы проклинаете вечный холод и пьете до следующего сезона спаривания. – Он замолчал. В таверне царила абсолютная тишина. – Я побывал в самых удивительных частях света, где еще холоднее, чем здесь, и два солнца никогда не пересекаются, и там я видел этих чудовищ. Они древнее самих камней и белее старого льда, а шкура у них железная. Они порождают зиму, и убить их невозможно. Но их можно прогнать в такие дальние места, где они не представляют ни для кого угрозы. Я прошел для этого специальную подготовку. Я могу избавить вас от вечной зимы. Изгнание дракона – дело опасное, и обычно за него платят хорошие деньги. Но я выслеживаю этого дракона уже много лет по легендам и тем разрушениям, которые он оставляет за собой. И вот именно здесь, у себя на родине, я обнаружил его – одного из древнейших представителей этой породы. Все, что мне от вас нужно, – это проводник.

Он замолчал и ждал ответа. Пека, чувствуя, как похолодели ее ладони, обхватившие стакан, услышала, как кто-то шумно глотнул. Из кухни доносились голоса, но и они смолкли; слышно было, как трещат поленья в очаге. Некоторые из рудокопов ухмылялись, другие с довольным видом ожидали продолжения рассказа. Его не последовало, и Кор Флинт, копавший гору уже пять десятков лет, сплюнул «драконий след» в огонь. Пламя на мгновение взметнулось ядовито-золотым языком и опало.

– Климат зависит от пересечения солнц, – вежливо сказал он, словно учитель, внушающий начатки знаний малышам, у которых еще не выпали молочные зубы.

– Только не здесь, – сказал Рид. – Не на Хорсбрете. Я знаю это наверняка.

Амбрис, мать Пеки, наклонилась в его сторону.

– Как это может быть, – спросила она с любопытством, – чтобы сын рудокопа стал Гонителем Драконов?

У нее было симпатичное морщинистое лицо, а черными волосами и медлительно-вдумчивой речью она напоминала Пеку. Пека видела, как Гонитель Драконов колебался, выбирая вариант ответа. Встретившись глазами с Амбрис, он сделал выбор и перевел взгляд на пламя в очаге:

– Я покинул Хорсбрет, когда мне исполнилось двенадцать лет. Когда мне было пятнадцать, я увидел дракона в горах к востоку от города. До этого я намеревался вернуться на остров, на прииски. А тут я начал изучать драконов. Первый дракон, которого мне довелось увидеть, переливался красными и золотыми красками в лучах солнца; тень его распространялась на несколько холмов. Мне захотелось приманить его, как сокола. Мне хотелось летать вместе с ним. Я продолжал изучать их, встречался с учеными, которые исследовали природу драконов, учился различать их разные породы. В северных пустынях я видел дракона черного как ночь. Его чешуя отливала серебром, и он изрыгал серебристое пламя. Я видел, как в его пламени гибли люди, и я наблюдал за тем, как его изгоняли. Он живет теперь на крайнем юге мира, во мраке.