Текст книги "Розы для богатых"
Автор книги: Джонелл Лоусон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
Отэм встала с табурета и подошла к умывальнику. Она вылила выдохшуюся колу и налила в стакан воды.
– Пока они здесь, я буду петь. Каждый раз, когда посетитель кладет доллар в мою банку, мне хочется поцеловать его. На эти деньги я собираюсь купить акции «Мэрфи».
– Акции? – спросила Джули. – Зачем тебе покупать акции «Мэрфи»?
– Мистер Мэрфи прислал мне записку с наводкой. Он открыл магазин на Восточном побережье. Насколько я знаю, дела там идут хорошо. Если он вдруг объявит, что открывает сеть магазинов на Восточном побережье, акции подорожают, возможно, очень резко. И если это случится, я не хочу оставаться в стороне. Во всяком случае, я намерена последовать его совету. Он знает больше, чем я. – Девушка снова села, отхлебывая воду и поглядывая то на Уолли, то на Джули. – У кого-нибудь есть возражения?
Они переглянулись, засмеялись и вышли из комнатки, держась за руки.
Отэм откинула голову, положила ноги повыше. Вечер прошел лучше, чем она предполагала, а тридцать долларов было больше, нежели она надеялась заработать. Не хватало только одного: Арти.
Почему он не пришел? Когда она ему позвонила и рассказала, что они собираются сделать, он был против, однако, увидев, что Отэм настроена вполне решительно, пожелал ей удачи и обещал прийти, чтобы оказать моральную поддержку. С тех пор как она переехала к Джули, Отэм почти не виделась с Арти и скучала по нему. Случалось даже, что посреди какого-нибудь разговора его лицо всплывало у нее в памяти... Или это был Лонни?
Она ощутила привычную боль внутри, вскочила на ноги, резко повернулась к двери и наткнулась на Эверетта. Владелец бара улыбнулся, взял ее за руку и снова усадил на табурет.
– Ты сделала слишком маленький перерыв. Отдохни еще немного. – Он сел на ящик перед ней. – Я наблюдал за тобой. У тебя отлично получается.
– Да, знаю. Все за мной наблюдают. Я красивая.
– Разве я говорил, что ты красивая?
Отэм почувствовала себя глупо и отвернулась.
– Извини. Я пыталась пошутить. В последнее время мне пришлось принять множество решений, и за всеми, похоже, стояло слово «красивая». Я запуталась. Что такое «красивая»? Почему одна женщина красивая, а другая просто хорошенькая? Где проходит граница?
– Это отражение, Отэм. Красота – это нечто такое, что женщина излучает. Привлекательность – это то, что излучает мужчина. Перл Бэйли красива. Софи Лорен красива, но это две совершенно разные женщины. Однако образ, который они проецируют, – красота. Это относится и к тебе. То, что исходит изнутри.
– Ничего красивого у меня изнутри не исходит. – Девушка встала и пнула ногой коробку, на которой он сидел. – Водка, что в этом ящике, сделана в городе, где я когда-то жила. Ее продал человек, которого я терпеть не могу. Сейчас я в Сан-Франциско, а он в Кентукки, но так или иначе он все время напоминает мне о себе. Я не могла бы убежать от него, даже если бы захотела.
– Кто тебе этот человек – бывший любовник?
Отэм злобно рассмеялась:
– Я зову его «дракон». Разве женщина занимается любовью с драконом?
Эверетт сидел расставив ноги и сейчас уронил руки вниз, и они повисли у него между ногами.
– Это он – дракон или дракон – это нечто, что сидит в тебе самой?
– Не знаю. Никогда не задумывалась. Они оба взаимосвязаны.
– Как сознание и подсознание?
– Пожалуй. Освободившись от одного, я освобожусь и от другого.
– Не обязательно. Предположим, что этот человек должен завтра умереть. Это освободило бы тебя от дракона?
Она представила себе, что Дуглас Осборн умер и похоронен за чугунной оградой, однако эта мысль не успокоила ее.
– Нет, не думаю.
– Значит, дракон не сам тот человек; дракон сидит внутри тебя.
– Я не понимаю, Эверетт. Мне нужно уничтожить дракона. Тогда я буду свободна.
– Как ты собираешься это сделать? Убить его?
– Нет, разумеется, нет. Это его методы, а не мои.
– Тогда как же ты намерена избавиться от человека, которого называешь драконом?
– Существует только один способ: деньги и власть.
– Существуют и другие способы, не такие ребяческие.
– Какие?
– Прощение. Когда ты простишь этого человека, ты будешь свободна. На самом деле это единственный путь.
– Никогда. Я не могу простить его, но ты помог мне понять, что значит слово «красота». – Отэм наклонилась и поцеловала его в лоб. – Ты красивый, у тебя красивое сердце. А обо мне самое большее можно сказать, что я хорошенькая или сексуальная.
Она вышла из комнатки и прошла через зал, наполненный гулом голосов, взрывами хохота и клубами табачного дыма. Тут и там за столиками сидели женщины, но восемьдесят процентов посетителей составляли мужчины, у которых в карманах были доллары. Она грациозно поднялась на сцену и встала, положив руки на бедра и расставив длинные ноги. Розовый свет падал на каштановые волосы, отбрасывая медные блики ей на лицо. Она почувствовала неестественное возбуждение, все нараставшее и крепнущее, в голосе появились вибрирующие нотки:
– Приветствую всех присутствующих. Я снова с вами, и моя банка из-под масла пуста.
В дальнем конце бара поднялся с места какой-то мужчина, протиснулся между столиками к сцене и вытащил из кармана пачку денег. Он вытянул из нее десятидолларовую бумажку и засунул ее в банку.
– Спорю, что это заставит очаровательную леди спеть нам.
Отэм посмотрела вниз на деньги и подумала: «Господи, благослови пьяниц», – а вслух сказала:
– Все поняла. Чего бы вам хотелось услышать?
– «Розу Сан-Антонио».
– О нет! – Девушка засмеялась и положила руку ему на плечо. – Я знаю эту мелодию, но не могу вспомнить слов. Может, вам нравится что-нибудь еще?
– Не, – сказал он, слегка пошатнувшись. Глаза его погрустнели, и он моргнул. – Я хочу «Розу Сан-Антонио».
Она взяла гитару и села на стул.
– Ладно. Пойте вы, а я буду играть.
Он не заставил себя упрашивать. Сцена была невысокой, мужчина дотянулся до микрофона, поднес его ко рту, и комнату заполнил его глубокий баритон. К нему присоединился еще кто-то, потом еще и еще. Он не уходил со сцены, и банка все наполнялась по мере того, как Отэм переходила от одной песни к другой. Баритон стоял оперевшись о сцену и в какой-то момент положил руку Отэм на бедро. Она уже собралась было отмахнуться от него, как от назойливой мухи, но тут возник Уолли и жестом показал: «Без рук».
На протяжении вечера ее многократно шлепали, хлопали, тыкали, пытались ущипнуть и назначить свидание. Предложения были самые разнообразные – от прогулки в Рино до прогулки в ближайшую гостиницу. Какой-то мужчина поймал ее после перерыва и стал рассказывать, что он мог бы сделать с ней в постели. Отэм улыбнулась и ответила:
– Я пришла к выводу, что люди, которые много говорят, уже делают максимум того, на что способны.
Эверетт исчез где-то после полуночи, но толпа не поредела вопреки предсказаниям Уолли. К моменту закрытия ее голос почти совсем сел. Когда Уолли наконец запер дверь за последним посетителем, Отэм в изнеможении рухнула на стул рядом с Джули и принялась пересчитывать последнюю горку бумажек.
– Вот это вечер! – протянула Джули. Она сняла туфли и растирала ступню. – У нас такого не было, с тех пор как я пришла сюда работать. Если так пойдет дальше, то Эверетту придется нанять еще одну девочку мне в помощь.
Уолли присел к ним за стол и перебирал руками пачку банкнот.
– Сколько ты заработала?
Отэм наклонилась вперед и хрипло прошептала:
– Ты не поверишь. Я сделала девяносто восемь долларов. Если я буду работать здесь пять вечеров в неделю, то это получится пятьсот долларов.
– Не хочу огорчать тебя, – сказал Уолли, – но здесь каждый вечер собирается одна и та же компания. Они повеселились, попев с тобой, но ты была чем-то новеньким. Свежим. Мне кажется, что долларов будет с каждым разом все меньше, и в конце концов ты будешь зарабатывать совсем немного.
– Он прав, – подтвердила Джули. – Сюда приходят те, кто живет по соседству. Они заходят, выпивают несколько порций и треплются с дружками. Иногда появляются новые лица, но они скоро исчезают, ищут, где повеселее.
– А Эверетт не пробовал сделать это заведение повеселее? – спросила Отэм. – Я, конечно, извиняюсь, но если посетителям так понравилась я, то, может, ему следует устроить здесь что-нибудь еще. Маленький оркестрик мог бы оживить обстановку.
– Ему плевать, – сказала Джули. – Он знает, что его сердце долго не протянет. Врачи предупреждали его, что он и года не проживет, если не будет следить за собой. Ему запретили пить и курить. У него уже было два сердечных приступа. Он знает, что третий его убьет, но докторов не слушается.
Отэм нахмурилась и оглядела бар. Его, конечно, нельзя было назвать первоклассным, однако земля, на которой он стоит, должна стоить целое состояние.
– Я не понимаю, почему бы ему не продать бар и не начать жить спокойно?
– Это его дом, – ответил Уолли. – Эверетт знаком с каждым лавочником на несколько миль вокруг. Этот бар и его друзья – вот и все, что у него есть. Ему нравится выпивать, он любит курить. Отберите у него то, что доставляет ему удовольствие, и жизнь потеряет всякий смысл. Это будет всего-навсего существование По крайней мере такова его философия.
– А что будет с этим баром?
– У него есть двоюродный брат где-то на Востоке. Ему и достанется.
Отэм подумала об Эверетте и его щенячьих глазах, смотревших на нее с таким обожанием. Это был один из возможных вариантов, но ей нужно серьезно и тщательно все взвесить, прежде чем принять решение.
Глава 13
Сан-Франциско – замечательный город, сказочная страна вьющихся улиц и вздымающихся гор, однако зимой влажный, промозглый холод, кажется, заползает в тебя вместе с туманом и грызет до тех пор, пока ты не промерзнешь до мозга костей. Отэм поежилась, выйдя из трамвая, подняла воротник пальто и быстро направилась к «Конуре». Было воскресенье, и она провела весь день на Рыбацком причале. Ей нравились пристань, гуляющие люди, запахи, нравилось смотреть на корабли, рассекающие воду, которой нет конца и края. Понемногу Сан-Франциско становился домом.
Отэм остановилась перед «Конурой» и тихонько засмеялась, увидев лицо, смотревшее на нее с вывески. Это было что-то новенькое и наверняка было задумано как сюрприз. Под ее фотографией красовалась надпись: «ПОЙТЕ ВМЕСТЕ СО СЬЮ ЭНН». Она состроила рожицу женщине с красно-коричневыми волосами, улыбавшуюся ей в ответ, повернулась и вошла в бар.
– И что это там на улице?
Уолли расплылся в улыбке:
– Разве от этого ты не чувствуешь себя знаменитой?
– Скажем, известной. А я все думала: зачем ты притащил этого парня фотографировать меня? Замечательно, Уолли. Спасибо.
В зале она отыскала глазами Джули. Ее светловолосая подружка беседовала с одним из клиентов и отсчитывала сдачу. Джули отнюдь не была столь наивна, как Отэм поначалу казалось. Когда Арти в конце концов совершенно перестал звонить, Джули немного похандрила, а потом нашла себе мужчину. Вернее, нескольких. Отэм посмотрела на сцену, потом на Уолли.
– Мой стул ждет меня. Пора приниматься за дело.
Уолли махнул рукой в сторону задней комнаты:
– Там Арти.
Арти редко заходил в «Конуру», и Отэм удивилась:
– А чего он прячется в задней комнате?
Уолли пожал плечами. Отэм пересекла бар и хмурясь вошла в комнатку.
– Почему ты не в баре, не пьешь, не смеешься, не балагуришь?
Лицо его было серьезным.
– Отэм, мне нужно поговорить с тобой.
Его голос и поведение сбили ее с толку, и она с тревогой посмотрела на него:
– Что случилось?
– Ничего не случилось. Просто мне надо поговорить с тобой кое о чем.
Она кивнула, повесила пальто на плечики и села на коробку напротив него.
– Ну, что у тебя на уме?
– Я уезжаю на Аляску.
– Что?!
– Я уезжаю на Аляску.
Всего четыре коротких слова, но они взорвались в ее голове, словно бомба. Арти был ее якорем, связующим звеном между ней и Лонни.
– Нет, – сказала она, – ты не можешь.
– Почему я не могу, маленькая сестренка?
Отэм помедлила, подыскивая слова.
– Ты мне нужен... Ты мне нужен здесь – в Сан Франциско.
– Для чего? Ты и сама прекрасно справляешься.
– Нет. Я завишу от тебя. Без тебя я растеряюсь. Не буду знать, что мне делать. Я держусь на плаву только потому, что знаю: ты здесь, в городе.
– Я или мое лицо?
Отэм резко встала и отвернулась, чтобы избежать его глаз, справедливости сказанных им слов.
Арти тоже поднялся и взял девушку за плечи, заставив посмотреть на него.
– Я должен признать, что мне скучно и хочется куда-нибудь поехать, но главным образом я уезжаю из-за тебя. Ты не можешь сохранить Лонни живым, подпитываясь мной. Я – Арти, а не Лонни. Лонни умер. Он мертв уже больше года, и прибегать ко мне всякий раз, когда ты чувствуешь необходимость увидеть его лицо во плоти, – значит только отдалять себя от принятия его смерти. Я это принял. Пора и тебе это принять.
– Я знаю, что Лонни умер. Я приняла это.
– Да, но ты его не похоронила по-настоящему. Я же вижу, как ты смотришь на меня, как тянешься, чтобы дотронуться до меня, и вдруг отдергиваешь руку, будто вспоминаешь, кто я на самом деле. То, что я собираюсь сделать, я делаю для тебя. – Он помолчал немного и ласково добавил: – Я не собираюсь уезжать навсегда. Я вернусь, маленькая сестренка.
Она озадаченно сдвинула брови:
– А почему Аляска?
– Новые места, новые горизонты.
– Это же холодное, засыпанное снегом, жуткое место. Что ты там будешь делать?
– Буду старателем. – Арти усмехнулся. – Неужели ты не слыхала? Там золото, в горах. Я всегда мечтал быть старателем. Найду какую-нибудь работенку, чтобы платить за хлеб и ночлег. А когда буду свободен – возьму лоток для промывки и пойду в горы. Кто знает? Может, еще найду жилу.
– Ты этого хочешь – найти жилу?
– Нет, конечно, черт возьми! Если я найду золото, мне придется что-то с ним делать. Отэм, золото – не главное, интересно его искать, это же настоящее приключение.
Она улыбнулась, внимательно посмотрела ему в лицо, и ей захотелось протянуть руку и погладить его лицо, такое похожее на лицо Лонни. Она с удивлением подумала, почему слово «красивый» всегда употребляется по отношению к женщинам.
Она встала на носки и поцеловала его в щеку.
– Мне надо идти работать. Береги себя. – Отэм, взяв гитару и банку из-под масла, пошла к двери. Остановилась, еще раз посмотрела на Арти. – Не уезжай слишком надолго.
Отэм прошла между столами и забралась на свой стул. Она улыбалась публике, но ее глаза следили, как Арти обогнул стойку бара и его мощная фигура исчезла в дверях. «Дура баба. Неужели ты и впрямь думала, что такого мужчину, как Арти, ты сможешь посадить в клетку и выпускать оттуда, когда возникает потребность увидеть лицо Лонни?»
Она оторвала взгляд от пустого проема, взяла гитару под мышку и начала перебирать струны. Отэм оглядела присутствующих, сохраняя на лице то, что она называла фальшивой кабацкой улыбкой.
Вечер казался бесконечным, толпа – более назойливой и требовательной, чем когда-либо раньше. Сидя на своем высоком стуле, перебирая струны старой отцовской гитары, распевая песни хором с посетителями – или прикидываясь, будто поет, – она чувствовала себя какой-то заводной куклой. Отэм чаще, чем обычно, делала перерывы, проглотила несколько рюмок спиртного и почувствовала, что это помогает ей улыбаться и дотянуть до конца вечера.
Бар начал пустеть около половины второго. Народ уходил парами и группами, пока не осталось всего несколько забулдыг. Отэм оставила их на попечение Уолли и Джули, а сама проскользнула в заднюю комнату. У нее было, как ей казалось, минут десять, чтобы посидеть, прислонившись к стене и уставившись в пространство, прежде чем нагрянут Джули и Уолли.
Но не успела она положить ноги на коробку, как возникла Джули, вопросительно глядя на нее.
– Ты выглядишь просто ужасно. Стряслось что-нибудь?
– Нет, просто устала. Работа одновременно в двух местах утомляет.
– Ты уверена, что больше ничего?
– Уверена.
– Ладно. – Джули схватила с вешалки свое пальто. – У меня свидание. Утром увидимся. – Она усмехнулась. – А может, и нет. Если я не приду домой, ты за меня не волнуйся.
Отэм кивнула и посмотрела на Уолли, который входил в комнату. «Пожалуйста, – подумала она, – не говори мне, что я ужасно выгляжу. Не спрашивай меня, что случилось».
Словно прочитав ее мысли, Уолли взял свое пальто и повернулся к черному ходу.
– Не забудь запереть, – вот и все, что он сказал.
Отэм откинула голову, прислонилась к стенке и прислушалась к тишине. Она не соврала Джули. Вечерняя учеба, работа в двух местах действительно выматывали ее. Иногда по утрам ей приходилось делать над собой неимоверное усилие, чтобы вылезти из постели и идти в «Мэрфи». После того дня в его кабинете она видела Ллойда только однажды. Он прошел мимо, не заговорив с ней, но кивнул и слегка улыбнулся. Поразмыслив, Отэм пришла к выводу, что его улыбка была оскорбительна, как будто он хотел сказать: «Я тебя, девочка, вижу насквозь. Ты жаждешь добиться своего. Ты еще вернешься».
Она ощутила внезапный прилив злости. Злости на Ллойда Мэрфи, злости на Арти, злости на ту власть, какую оба мужчины имели над ней. Один – благодаря своему лицу, другой – своим деньгам. «Черта с два!»
– Черта с два – чего?
Отэм вздрогнула, вдруг услышав голос Эверетта.
– Я думала, ты ушел спать.
Он отрицательно помотал головой.
– С каким еще драконом ты бьешься сегодня?
– Драконы, драконы, – проговорила она. – Кругом одни драконы.
Девушка плюхнулась обратно на табурет, пристально глядя на Эверетта и удивляясь, почему никто, кроме нее, не видит его чувств. Чувств, которые становились все сильнее, светились в его взгляде, когда он смотрел на нее, отражались на его лице, когда он улыбался. Они все ослепли, что ли?
Эверетт с задумчивым видом присел на коробку.
– Ты расстроена.
Отэм даже не стала отрицать этого.
– Арти уезжает. Отправляется на Аляску.
– И ты чувствуешь себя одинокой?
Она кивнула:
– Арти – это как семья. У меня почти ничего нет, поэтому я очень дорожу тем, что имею.
Эверетт опустил глаза и посмотрел на свои руки, а потом перевел взгляд на девушку и, сильно волнуясь и запинаясь, чего раньше с ним никогда не случалось, проговорил:
– Если... Если бы ты вышла за меня замуж, ты не была бы одинокой. У тебя была бы семья. У нас обоих была бы семья.
Отэм не удивилась.
– Мне казалось, что ты не собираешься жениться, по крайней мере пока хорошо не узнаешь женщину.
– Я тебя знаю, Отэм. Я знаю тебя лучше, чем когда-нибудь сможет узнать какой-либо мужчина, а ты знаешь меня. Ты знаешь, что мне сорок девять. Ты знаешь, что во мне нет ничего захватывающего. Ты знаешь, что я болен. Ты знаешь, что жить мне осталось не так уж много. И ты знаешь, что мне принадлежит этот бар. – Он взял ее за руку. – Я знаю, что у тебя есть цель – цель, которая тебя мучит. Я знаю, что ты стремишься к власти и деньгам. Этот кабак не Бог весть что, но он твой. Это поможет тебе в начале пути, каким бы он ни оказался. А мне было бы приятно сознавать, что я хоть как-то помог тебе достигнуть того, чего тебе так страстно хочется.
– А что ты хочешь взамен?
– Просто тебя в качестве жены.
Отэм уже много раз думала о такой возможности. Это противоречило всему, во что она всегда верила. Она даже чуть было совсем не отказалась от этой мысли. Сейчас она смотрела в его ласковые карие глаза и думала: «А почему нет? Чего ради я берегу себя? Для любви и детей?»
Возможно, если бы она никогда не любила так самозабвенно, у нее мог бы появиться кто-нибудь еще. Но так уж получилось, что сладкие воспоминания о Лонни непрерывно бередили ее память. И всегда на заднем плане присутствовал Дуглас Осборн, направлявший Отэм по ее пути, толкавший ее дальше вперед.
Отэм поднесла руку Эверетта к губам и кивнула. Она не могла привнести в этот брак такую же любовь, какую испытывала к Лонни, но она чувствовала глубочайшую симпатию к этому человеку. И в ту минуту молча пообещала: в благодарность за его доверие и искренность она никогда не сделает ничего такого, что обидело бы или причинило боль этому деликатному, благородному человеку.
Глава 14
Прошел почти месяц, как она вышла замуж, когда на работе заведующий отделом, вдруг оторвав Отэм от покупателя, сказал, что ее просят прийти в кабинет мистера Мэрфи. Этот вызов был совершенно неожиданным, и, поднимаясь в администраторском лифте на четвертый этаж, девушка прикидывала, что бы он мог значить. Должность помощника поставщика была уже занята, так что Мэрфи вряд ли изменил свое решение. Казалось бы, никаких причин для повторной встречи не было; тем не менее он хотел видеть ее прямо сейчас. Кто-то говорил, что Мэрфи уезжал на несколько недель за границу и вернулся только вчера.
Кабинет выглядел так же, как и в прошлый раз, огонь потрескивал в камине, хрусталь сверкал на столике бара, но сама атмосфера уже не была уютной. И сам хозяин кабинета был другим. Мэрфи улыбнулся, но его улыбка не коснулась глаз, и, когда он жестом пригласил посетительницу сесть, в движении руки чувствовалось какое-то раздражение. Отэм не смогла бы объяснить почему, но ее рассердило его поведение. Она почувствовала желание повернуться и выйти из кабинета. Однако здравый смысл подсказал ей: если ты не круглая дура, то не станешь поворачиваться спиной к Ллойду Мэрфи. По крайней мере если хочешь сохранить работу.
Девушка подошла и встала у стола.
Он заговорил мягко, но с ехидной интонацией в голосе:
– Прошу садиться, миссис Корбетт.
Отэм мысленно улыбнулась, сразу все поняв. Мэрфи сказал Корбетттак, будто эта фамилия была горькой на вкус. Он рассчитывал, что она подождет, подумает, а потом вернется к нему. Вместо этого Отэм вышла замуж за человека, который был старше его и мог предложить гораздо меньше, чем он, и это болезненно задевало его ирландскую гордость. Она села напротив, прямо глядя на работодателя.
– Для чего вы хотели видеть меня?
Он поигрывал авторучкой, и та издавала частые щелкающие звуки, скользя у него между пальцами и ударяясь о стол.
– Я только что узнал, что вы вышли замуж за Эверетта Корбетта. Владельца бара.
– Совершенно верно.
Мэрфи ткнул авторучку, и та завертелась.
– Почему?
– Женщинам свойственно выходить замуж, мистер Мэрфи.
Он сложил руки на столе и сказал голосом, в котором звучала нотка угрозы:
– Женщины выходят замуж по любви или из-за денег. Я не могу поверить, что вы вышли за этого человека по любви, но и никаких денег у него нет. Вы человек умный, амбициозный, хваткий. У вас есть все качества, чтобы стать прекрасной деловой женщиной. Имея за спиной меня, вы могли бы достигнуть беспредельных высот. Зачем же выходить замуж за Корбетта, когда я предлагал вам неизмеримо больше?
– Он предложил мне надежность супружества. Это не то, что имели в виду вы.
Нахмурившись, Мэрфи встал с кресла, обошел стол, присел на него и недоуменно поглядел на Отэм.
– Вы озадачиваете меня, Отэм, весьма озадачиваете. – Он скрестил руки и потер ямочку на подбородке. – Никогда бы не подумал, что замужество так много для вас значит.
– Замужество ради замужества не значит ровным счетом ничего. Если бы я была влюблена в вас, я была бы с вами. Впрочем, мне нравится быть замужем, – сказала Отэм с некоторым удивлением. – Мне нравится кому-то принадлежать и нравится, когда кто-то принадлежит мне. Эверетт предложил мне свое имя и все что с ним связано. Вы же хотели купить меня – на некоторое время. Я не для продажи, мистер Мэрфи.
– Вы бы вышли замуж, если бы я сделал предложение?
– Нет. Вы слишком здоровый человек. Мне многое надо сделать, а вы стояли бы у меня на пути.
– Хм-м, – произнес он, и улыбка раздвинула его плотно сжатые губы. – Слишком здоровый, так? Предположим, я скажу вам, что неизлечимо болен. Тогда вы выйдете за меня?
Отэм улыбнулась в ответ:
– Вы еще не готовы окочуриться, да и предложения мне не делали, так что вопрос этот праздный.
– Нет, я действительно не собираюсь окочуриться и не делал вам предложения. И не сделаю. Вы слишком молоды. Это довольно сомнительно, но если вдруг я опять женюсь, то снова на женщине, которая готовит фаршированную индейку и наводит на меня смертельную скуку. Я не хочу гадать, где моя жена и чем она занимается. А с вами я этого никогда бы не знал, и меня бы глодала ревность. Ревность – разрушительное чувство, и я его избегаю. Оно делает мужчину слабым.
– Вы хотите сказать, что я принадлежу к тому типу женщин, которых мужчины желают, но на которых не женятся?
– Да, если они в здравом уме.
– Однако Эверетт женился на мне.
– Это его проблема, не моя.
Отэм встала с кресла.
– Мне бы сейчас хотелось вернуться к моей работе – если, конечно, у меня еще есть работа.
Мэрфи улыбнулся:
– Безусловно.
Она повернулась, пошла к двери и уже взялась за ручку, как вдруг он позвал ее. Отэм, нахмурившись, остановилась: «Теперь-то что?» Смеясь, он держал в руке ее туфли, подняв за тоненькие каблучки. Отэм почувствовала, как краска смущения заливает щеки. В одних чулках она подошла к нему.
– Со мной такое иногда случается, когда я нервничаю.
Он усмехался, прядь песочных волос упала ему на лоб.
– Вы на самом деле мне очень нравитесь, Отэм. У вас лицо покерного игрока, вы способны блефовать в любой ситуации.
Когда Отэм хотела взять туфли, Мэрфи, как бы в шутку, приподнял их так, что она не могла до них дотянуться, обнял ее за талию и прижал к себе.
Удивленная этим неожиданным игривым жестом, девушка была застигнута врасплох внезапным прикосновением к его телу. Сильная рука, обнимавшая ее, каким-то образом успокаивала. Ей захотелось закрыть глаза, расслабиться и прижаться щекой к шершавой ткани его пиджака, глубоко вдохнуть пряные запахи, которые были сутью мужественности. Ей хотелось сказать: «Да. Ты победил. Ты будешь главным. Ты, высокий и сильный, встань между мною и Дугласом Осборном. Веди за меня мою войну, Ллойд Мэрфи, чтобы я снова смогла стать слабой».
Она почувствовала его губы на своем лбу, услышала его слова, жесткие и обидные, но произнесенные ласковым шепотом:
– Еще не поздно. Развестись легко. Тебе нужно только подписать бумагу. Мои адвокаты сделают все остальное.
Отэм поняла, что подсознательно дала волю своей фантазии. Ее щека прижималась к груди Ллойда Мэрфи, ее руки обнимали его...
Она оттолкнула его, почувствовав себя виноватой и злясь на собственную мягкость. Неужели она будет пытаться опереться на каждого мужчину, появившегося в ее жизни, – класть голову на каждое сильное плечо, которое ей подставят?
Отэм схватила туфли и стала натягивать их на ноги, с трудом сохраняя равновесие. Когда Мэрфи потянулся, чтобы поддержать ее, она стукнула его по руке.
– Не трогайте! – Обувшись, девушка выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. – Вы ошибаетесь на мой счет. Эверетту не нужно волноваться, где я и чем занимаюсь. И никакого развода не будет – никогда. Он хороший, добрый человек, к тому же он болен. Я не брошу его и не сделаю ничего, что причинит ему боль.
– Болен? – Мэрфи удивленно поднял бровь. – Чем болен?
– У него серьезная болезнь сердца. Он может умереть через год, возможно, через два.
Ллойд кивнул, на лице у него появилась понимающая улыбка.
– Все ясно. Вы вышли за него из-за бара, так?
– Да, – резко ответила Отэм.
Он опять удовлетворенно улыбнулся:
– Я не ошибался на ваш счет. Вы голодны. Чертовски голодны. Мне это нравится. Голод делает женщину сексуальной. – Мэрфи подошел к своему столу, взял трубку и секунду-другую жевал мундштук. – Вы умны, Отэм, но сейчас вы мечетесь, движетесь без смысла и направления.
– Нет, – возразила она. – У меня есть направление. Однажды «Конура» станет моей. Это мой первый шаг назад. – Она улыбнулась, увидев непонимание у него на лице. – На самом деле все очень просто, мистер Мэрфи. Для того чтобы получить то, что я хочу, мне нужно проделать путь назад. Двигаясь по этому пути, мне необходимо стать очень, очень богатой.
Он озадаченно покачал головой:
– Вы строите воздушные замки, Отэм. Этот разоряющийся бар не принесет вам богатства.
– Ошибаетесь. Меня учили, что возможно все, если ты готов за это бороться. Я боец и буду бороться за то, чего я хочу.
Мэрфи оперся о стол, покусывая мундштук. Его глаза смеялись.
– Смейтесь, если хотите, посмейтесь, подождите и посмотрите.
– Я подожду, – сказал он, – и посмотрю. В вас слишком много женского, вы не станете растрачивать себя на то, чтобы нянчиться с умирающим. Вам это надоест. Вот тогда можете прийти ко мне. Я буду ждать.
Саркастическое замечание уже было готово сорваться у нее с языка, но инстинкт посоветовал не перегибать палку. Когда-нибудь ей еще может понадобиться этот большой ирландец.
– Возможно, – сказала она. – А с другой стороны, возможно, и нет.
Наступил вечер, «Конура» погрузилась во тьму, а смех Ллойда Мэрфи все еще звучал в ушах Отэм, переодевавшейся к вечернему выступлению внизу. Этот смех ее разозлил, и она лягнула его. «Подождите и посмотрите», – крикнула она – главным образом чтобы скрыть собственные сомнения. Глядя на «Конуру» глазами Мэрфи, она должна была признать, что бар не приносит достаточной прибыли, чтобы она могла когда-либо осуществить свою мечту выбиться наверх. Может, она и вправду строила воздушные замки.
Отэм оделась и пошла в гостиную, где сидел и читал Эверетт. Комнату наполняли звуки «Лунной сонаты» Бетховена. Ни она, ни Эверетт не хотели никаких торжеств, поэтому они уехали из города и тихо поженились. До самого последнего момента она не снимала колечка Лонни и даже в момент обручения замешкалась. Эверетт с пониманием посмотрел на нее и просто надел ей свое кольцо рядом с первым.
Квартира над баром была удобной и вполне соответствовала спокойному характеру Эверетта. Комнаты были опрятные, скромно обставленные. Целую стену занимали книги самой разнообразной тематики, стереофонический проигрыватель и большая коллекция пластинок с записями симфонической музыки. Гостиная располагалась над входом в бар, в глубине квартиры были спальни, а кухня выходила на восток, и по утрам ее заливал солнечный свет. Рядом с кухней находился кабинет Эверетта, прекрасно отражавший отсутствие интереса хозяина к делам «Конуры». В ящиках стола в беспорядке валялись документы, счета, страховые полисы. Неоплаченные счета из бара полугодовой давности лежали вперемешку со счетами за коммунальные услуги. Все это говорило Отэм, что дела «Конуры» быстро катятся под гору.
Она подошла к Эверетту и погладила его густые волосы. Глаза мужа больше не были грустными, наоборот, они оживали и блестели, когда он смотрел на нее. Он стал меньше пить и принимал лекарства безо всяких напоминаний. Пузырьки с замысловатыми этикетками выстроились в шкафчике около умывальника. Там был перитрат для предотвращения ангины, дигоксин для укрепления сердечной мышцы, нитроглицерин против внезапной острой боли, ласикс для улучшения кровообращения.
