Текст книги "Розы для богатых"
Автор книги: Джонелл Лоусон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)
– Ты понял, – сказала она с обидой, – и ничего не говорил мне. Это гнусно, Лонни, по-настоящему гнусно.
Он усмехнулся:
– А что, ты думала, я сделаю? Отошлю тебя обратно к Молли? Ни за что! Мне нравится, как ты готовишь.
Она смотрела, как проворно он расправляется со своим завтраком. Если его и волновала ее беременность, то он не позволял ей портить себе аппетит. Время от времени Лонни переставал жевать, чтобы улыбнуться, но вообще-то ел так, как будто это было самое заурядное утро.
Отэм дождалась, когда он отложил в сторону вилку и начал пить кофе, и спросила:
– Что ты думаешь насчет ребенка?
– Да что ж делать, раз так получилось. Хотел вот завести хорошего охотничьего пса, а теперь, видно, придется возиться с сопливым малышом.
– Спасибо! Огромное спасибо! Меня рвет, а ты шуточки отпускаешь. Лонни Нортон... Я тебя люблю. Но сейчас... Я тебя ненавижу!
Она вскочила со стула и запустила в него своим тостом. Лонни рассмеялся, обнял ее за талию и усадил к себе на колени.
– Я считаю, что это великолепно, родная моя.
Отэм отстранилась от него и озабоченно проговорила:
– Это звучит великолепно, а ты подумал о том, что это значит?
– Да. Колледж может годик подождать.
– Нет, не может. Я вот думала...
– Помоги нам, Господи! Когда ты начинаешь думать, это обычно кончается бедой.
– Нет. Сиди тихо и слушай. Мы справимся, если я пойду работать. Я здорова, меня тошнит только по утрам и недолго. Я могу работать, пока не родится ребенок. А потом я смогу сидеть с детьми. Самое главное – это твой диплом.
– Эй, – сказал он и озабоченно нахмурился. – Я женился на тебе не для того, чтобы ты содержала меня, пока я учусь в колледже.
– Знаю, что не для того. Я это делаю для нас обоих. Я желаю нашим детям добра не меньше, чем ты. Я не хочу, чтобы они когда-нибудь пришли в школу в рваных ботинках. Я не хочу, чтобы они каждый вечер ели обрезки с фасолью, потому что мы больше ничего не можем себе позволить. А кроме того, – она усмехнулась, – я не хочу мужа – чумазого шахтера. Я хочу франта-инженера.
Он улыбнулся ей в ответ.
– Я не могу сказать тебе «нет». Если хочешь работать, то работай. – Лонни ссадил ее с коленей и встал. – Сходи к хорошему врачу, послушай, что он скажет. Если у нас будет ребенок, то я хочу, чтобы он был здоровым, и я хочу, чтобы ты об этом позаботилась. Посоветуйся с Эллой, она должна знать лучшего врача, к которому тебе нужно обратиться. – Он взял свой пакет с обедом, улыбнулся и помахал рукой. – Люблю тебя, сладкая.
Она громко чмокнула его, но когда дверь за ним закрылась, посерьезнела. Все обстояло не так просто, как она говорила. Отэм не рассказала Лонни, что уже обошла все скобяные лавки в городе и везде слышала, что работники им не требуются. Она побывала и в других местах – с тем же результатом. На шахте дела тоже шли не очень-то хорошо. За последний месяц шахта много раз закрывалась из-за неисправности оборудования. С тех пор как они поженились, у Лонни было только три полных рабочих недели.
Она собрала со стола тарелки, сложила их в мойку, включила воду и добавила жидкого мыла. Сейчас Отэм жалела, что истратила все свои сбережения на мебель. Она хотела было потратить только чуть-чуть, но когда купила подержанный диван в очень приличном состоянии, кресло стало выглядеть еще страшнее; а когда появилось сравнительно новое кресло, столы стали смотреться настоящим хламом, и вскоре она сменила всю мебель в квартире.
Впрочем, сейчас дом приобрел жилой вид. Элла помогла с покраской. Лонни неделями не выпускал из рук молоток и гвозди. Молли привезла ей швейную машинку, и они сшили занавески и чехлы для мебели. Теперь у Лонни была его берлога. Гостиную укомплектовали подержанной мебелью, но она была чистой и удобной. Кухня стала теплой и уютной, выкрашенной в желтый и белый цвета. Грязную хибару они превратили в дом.
Отэм перемыла посуду, но беспокойство не проходило. Она закончила уборку на кухне, собрала половики и вышла на улицу, чтобы вытрясти их.
Элла стояла у себя на крыльце, пила кофе, курила сигарету и смотрела в пространство. Обычно Элла спала до полудня, так что Отэм была удивлена и одновременно обрадована, увидев ее в столь ранний час. Ей нужно было услышать веселый голос подруги.
Отэм повесила половики на крыльце и сбежала по лестнице. Она была босиком, и камни впивались ей в ступни. Прямо в халате, нескромно развевавшемся вокруг ног, она запрыгала через дворик к крыльцу Эллы.
– Угадай, кто должен родить ребеночка?
Элла широко раскрыла веселые зеленые глаза:
– Неужели ты?..
– Да, это так! – Отэм взбежала на крыльцо и закутала свои голые ноги полами халата. – Мне нужен врач. Ты знаешь хорошего?
– Шутишь? Я знаю всех этих ублюдков-вымогателей в Эдисонвилле. Доктор Олбрайт считается самым лучшим, хотя я сама к нему никогда не обращалась. Я скоро еду в город. Поехали вместе, я тебе покажу, где его приемная. Зайдем к нему, и ты запишешься на прием.
– Хорошо. Когда ты собираешься ехать?
– Пять минут назад. Я сегодня делаю большой вклад на свой счет. Я почти все уже собрала. Еще несколько месяцев, и закусочная будет моей. И тело тоже. – Элла бросила окурок на землю, а недопитый кофе вылила за перила крыльца. – Знаешь, теперь, когда я решила со всем этим завязать, я стала чертовски жадной в отношении своих костей и тех, кто их мнет. – Женщина подтолкнула Отэм: – Беги одевайся. И ради Бога, не выходи снова босой.
Они заскочили в банк, потом на рынок, и Элла повезла Отэм через весь город в приемную доктора Олбрайта.
Отэм насупилась, когда они подрулили к большому новому кирпичному зданию. Около него стояли все последние модели машин – от спортивных автомобилей до «кадиллаков».
– Я не могу этого себе позволить, Элла.
– Вздор. Спираль тебе может поставить любой коновал, но у тебя ведь будет ребенок. Поэтому нужен лучший доктор.
Элла припарковала машину рядом с красным кабриолетом. Солнце уже начало припекать, и верх автомобиля был откинут. Водитель сидел за рулем; Отэм узнала в нем Брайана Осборна, мужчину, которого она видела на лошади. Когда она вышла из машины, он глянул на нее через плечо, а потом повернулся и посмотрел пристально. Улыбнулся.
– Вы недавно приехали в город, не так ли?
Она кивнула и поспешила за Эллой. В приемной им сказали, что доктор Олбрайт сейчас не берет новых пациентов.
– Оно и понятно, – сказала Элла и повела Отэм к двери. – Доктор Олбрайт обслуживает элиту Эдисонвилла. За ним идет доктор Карлсон. Попробуем там.
Отэм согласно пошла за Эллой к машине. Кабриолет все еще стоял у бордюра, только сейчас рядом с Осборном сидела блондинка. Она ему что-то говорила, он кивал в ответ, но взглядом все время следил за Отэм, пока девушка садилась в машину.
Элла, заводя двигатель, засмеялась и сказала:
– Сдается мне, ты понравилась Брайану.
– Я думала, он учится в колледже. Что это он делает дома?
– Кто ж его знает? – Элла крутанула руль и выскочила на Мэйн-стрит. – Женщина с ним – Лайза Олбрайт, дочка доктора. Испорченная до невозможности, как я слышала. По слухам, Брайан и Лайза собираются пожениться. Это было запланировано еще с самого их детства. Брайан и Лайза – первая парочка в кантри-клубе. Главным образом они развлекаются в клубе, но иногда им приходит охота пошататься по притонам. Когда такое случается, они действительно вытворяют черт-те что.
Отэм слушала болтовню Эллы вполуха. Ей было плевать и на Брайана Осборна, и на Лайзу Олбрайт, и на весь кантри-клуб. Своих проблем хватало. Она опустила руку на живот и думала о жизни, которая там растет, – сын или дочка. Отэм было безразлично кто. Ей хотелось ребенка, однако ребенок существенно осложнял жизнь.
Она поглядела на Эллу и спросила:
– Ты не знаешь, где можно найти работу?
Элла казалась озадаченной.
– Интересный вопрос. В городе не так-то много работы. Что ты умеешь?
– Мыть грязные дома. Я настоящий эксперт по мусорным бакам.
Элла недобро улыбнулась:
– Можешь попробовать дом Осборнов. У них там работает масса народа.
– Ну конечно, и младшенький будет строить мне глазки. Нет уж, спасибо. Я занималась уборкой в Тэтл-Ридже. Если я снова стану это делать, то это будет шагом назад.
– Ну... всегда можно устроиться на швейную фабрику. Они шьют пиджаки. Можешь там попробовать. Фабрика принадлежит Дугласу Осборну.
– А что ему не принадлежит?
– Ну мало ли что.
– Мне почему-то не очень хочется работать на него.
– Там платят лучше, чем где бы то ни было в городе, и потом, полагаю, они будут тебя учить.
– Хорошенько подумав, я решила, что очень хочу работать на Дугласа Осборна.
– Я знала, что ты разумный человек. Тогда сначала заедем на фабрику, а потом повидаем доктора Карлсона.
Они ехали по Бродвею, и Отэм смотрела в окошко. На фасаде чуть ли не каждого второго дома красовалось имя «Осборн».
– Не понимаю я этого города. Все ведут себя так, как будто эти Осборны какие-нибудь боги. Иногда мне даже начинает казаться, что город их боится.
– Город от них зависит. Осборны им нужны, чтобы выжить. Для города Осборны – то же самое, что Господь Бог. Особенно Дуглас.
– Вот как? – сказала Отэм, подняв красивую бровь. – А сей великий муж и по воде тоже ходит?
– Еще бы! А когда дела идут совсем плохо, он приносит с небес вино и засыпает землю... черствым хлебом.
Отэм сидела прислонившись спиной к стене. За стеной она слышала шум каких-то тяжелых станков. Напротив нее перед дверью с табличкой «Менеджер м-р Мартин» сидела секретарша. Она уже почти закончила заполнение анкеты, когда за дверью раздались громкие и злые мужские голоса. Отэм вопросительно посмотрела на Эллу.
– Похоже, это Дуглас и Брайан. Судя по тому, что я слышала, они сцепились как кошка с собакой.
– Мы ведь только что его видели. Как он сюда добрался так быстро?
– Он водит машину быстрее меня. – Элла усмехнулась и закатила глаза. – Ух, как он гоняет! Частенько можно наблюдать, как он летит на своей красной машине по Мэйн-стрит, а его по пятам преследует шеф Хедли.
Отэм улыбнулась и снова принялась за анкету, но голоса зазвучали громче, и она подняла голову.
– Нет, ты не будешь! – донесся сердитый голос.
– Я уже сделал это, папа. Я хочу заниматься археологией.
– Ты – Осборн. Однажды этот город будет твоим, и ты должен быть готов взять на себя ответственность. Менять специальность на археологию глупо, идиотизм, и я этого не допущу.
– Ты ничего не можешь поделать.
– Черта с два! Я вышибу тебя из колледжа под зад коленом и верну домой! Я не допущу, чтобы ты тратил свою жизнь, играя с какими-то гребаными мумиями!
– Ни хрена у тебя не выйдет. Мне уже двадцать два, и денег, которые мне оставила мама, хватит и на колледж, и на все, чего я пожелаю.
– Конечно, – в голосе послышалось отвращение, – у тебя есть несколько сотен тысяч, и тебе кажется, будто ты богач. При твоем пристрастии к игре тебе этого не хватит даже на выпивку и женщин!
Отэм посмотрела на Эллу, которая зацокала языком.
– «Всего несколько сотен тысяч», – прошептала она. – Бедный мальчик.
Элла усмехнулась и снова посмотрела на дверь, из-за которой доносился уже настоящий крик.
– Ты просто упрямишься!
– И ты тоже, папа!
– Я что, слишком многого прошу – чтобы мой единственный сын работал вместе со мной?
– Мы не можем работать вместе. Я совершенно другой человек, не такой, как ты. Ты одной рукой даешь, а другой отбираешь. Я видел, как ты вытащил человека из ямы, только чтобы тут же дать бедолаге по зубам, – он еще и на ноги встать не успел. Год за годом я вижу, как ты превращаешь своих братьев в послушных роботов. Со мной такое не пройдет. У меня своя жизнь, и я намерен прожить ее по-своему.
Раздался стук, как будто бы упал стул, а потом загремел голос Дугласа, в котором звучала ярость:
– Хватит с меня этого дерьма! Катись обратно в колледж и все устрой как надо. Через неделю я желаю услышать, что ты поменял специальность. Это приказ.
– Засунь свой приказ знаешь куда... Я приеду домой на каникулы. Тогда еще раз обо всем этом поговорим.
– Брайан, вернись сейчас же! Я еще не закончил.
– Нет, закончил.
Отэм кинула взгляд на Брайана, когда он вышел в приемную. Юное лицо покраснело от злости, но глаза были тревожными и немножко грустными. Ей стало его жалко, и она слегка улыбнулась. Тень узнавания промелькнула в глазах молодого человека, он внимательно посмотрел на нее. Потом повернулся на каблуках, выпятил вперед челюсть, обогнул секретаршу и исчез в длинном коридоре.
Отэм встала и подошла с анкетой к женщине, сидевшей за столом. Секретарша взяла ее заявление и улыбнулась:
– Сейчас у нас нет свободных мест, но мы обязательно свяжемся с вами, как только что-нибудь появится.
– Как вы думаете, мне долго придется ждать?
Женщина поглядела на дверь кабинета, потом на Отэм.
– Боюсь, что да. Видите ли, наша политика изменилась. Мы хоть и принимаем заявления, но мистер Осборн приказал брать только квалифицированных работников. На обучение швеи требуется шесть недель, и мы теряем деньги, если она не полностью выполняет норму. Вы понимаете?
У Отэм на языке уже вертелся резкий ответ, но здравый смысл подсказал ей, что секретарша ни в чем не виновата. Приказы отдавал Дуглас Осборн, именно он решал, кому работать в Эдисонвилле, а кому нет.
– Да, – сказала Отэм с грустью. – Кажется, начинаю понимать.
Глава 5
Ночь взорвалась чудовищным ревом, становившимся все громче и выше. Это был пронзительный звук, который все нарастал и нарастал, пока не начал резать барабанные перепонки.
Отэм проснулась и села на постели. Казалось, воздух заряжен электричеством, словно вокруг бушевала гроза. Она ощутила невыразимый страх и потянулась к Лонни. Тот уже вскочил с кровати и торопливо натягивал брюки посреди комнаты. В лунном свете его фигура казалась огромной тенью. Она нащупала выключатель ночной лампы у изголовья.
– Что это? Что это за чертов шум?
– Тревога. – Голос его был напряженным, а лицо бледным. – Какая-то беда на шахте.
– Беда? Какая беда?
– Не знаю. Может быть, завал.
Отэм вскрикнула и зажала рот рукой. То, что она старалась загнать поглубже в подсознание, произошло. Но Лонни был с ней. Он был в безопасности.
– Думаешь, это очень серьезно?
– Не знаю. – Молодой человек повернулся к двери, схватил пальто и почти выбежал из комнаты.
– Куда ты?
– На шахту. С людьми могло случиться несчастье.
– Нет! – Отэм вскочила с постели и кинулась за ним через гостиную, путаясь ногами в ночной рубашке.
Она схватила Лонни за руку, когда он уже подходил к двери. – Не ходи. Пусть другие этим занимаются!
– Отэм... – произнес он расстроенно.
Она почувствовала стыд и отвернулась. Ее первая и единственная мысль была о Лонни. Он прав. В глубоких забоях шахты люди могли оказаться в ловушке. Их жены будут одни, с сердцами, рвущимися от страха.
Отэм кивнула и открыла дверь. Лонни бегом выскочил из дома.
Она зажала уши руками, чтобы спрятаться от воя. Сирена звучала ежедневно в полдень, но среди ночи этот звук был похож на зов смерти. Промозглый декабрьский ветер гудел и ударял в окна маленького дома, что вносило какую-то жутковатую ноту в ту суматоху, которая разрушила ночной покой.
Отэм не знала, было ли это из-за холода в комнате, или на нее так действовал вой сирены, но ее вдруг охватил озноб, начавшийся с шеи и спускавшийся вниз по спине. Она крепко обхватила себя обеими руками, босиком вернулась в спальню и надела теплый халат и шлепанцы. Постель выглядела теплой, мягкой и манящей, однако сон, даже если бы он и пришел, казался в некотором смысле греховным. Отэм вышла из комнаты и заметила, что с того момента, как она вскочила с кровати, прошло всего несколько минут, хотя у нее было чувство, будто это случилось давным-давно.
Бесцельно слоняясь по дому, глядя на вещи и не видя их, она наконец заставила себя зайти в гостиную и села на диван в ожидании Лонни. Взяла с журнального столика книгу... Читать не смогла и только тупо смотрела на синевато-оранжевые язычки пламени в маленьком газовом обогревателе.
Начало светать, небо побелело, а Отэм все еще сидела в углу на диване. На востоке вспыхнуло солнце, возвестив о начале ясного холодного дня. Ветер утих, и в доме стояла тишина. Все было так же, как и в любое другое утро, но только с ней не было Лонни. Обыкновенно в это время она готовила завтрак, болтая с ним об Элле или о ребенке, который быстро рос у нее в животе. Платья были ей уже тесноваты, и скоро придется носить специальную одежду для беременных, а позволить себе такие траты они не могли. Неделя пролетала за неделей, уже наступил декабрь, а Отэм все еще не могла найти работу.
Она потрогала округлившийся живот и внезапно ощутила острую потребность увидеть Лонни, убедиться, что с ним все в порядке. Поднявшись с дивана, Отэм пошла в спальню и оделась потеплее. Если Лонни не может прийти к ней, значит, она пойдет к нему.
То, что творилось на шахте, было выше ее понимания. Отэм как в столбняке стояла среди всеобщего столпотворения. Атмосфера была насквозь пропитана болезненным возбуждением, которое парализовало способность думать и рассуждать. Страсти были накалены, люди кричали. Она смотрела на окружающую ее толпу, и руки у нее покрывались гусиной кожей, а в голове начинало звенеть.
Территория была огорожена и охранялась полицией, однако неуправляемая людская масса напирала и громко орала. Неподалеку стоял мужчина, на голову возвышавшийся над всеми остальными; на нем была шерстяная куртка, красная вязаная шапочка, из-под которой во все стороны торчали густые песочного цвета волосы. Мужчина выкрикивал низким хриплым голосом ругательства, потрясая в воздухе сжатым кулаком и топая ногами по промерзшей земле. Потом он замолчал, достал из кармана платок, высморкался и снова принялся орать и размахивать кулаками.
Стоявший рядом с ним невысокий коренастый человек навалился на веревки ограждения, но отступил, увидев, как полицейский занес дубинку. Что-то злобно бормоча, он исчез в толпе, однако его тут же сменил другой яростно кричащий мужчина. Полицейские носились как безумные, пытаясь утихомирить толпу. Они снова и снова обращались ко всем присутствующим с увещеваниями разойтись по домам, но люди их не слушали, да и не хотели ничего слышать.
Отэм понимала, что это глупо, и все же ей болезненно хотелось увидеть, что происходит внутри огороженной веревками зоны, и она вклинилась в толпу. Тут ей сразу же пришлось напрячь все силы, чтобы не потерять равновесие. Ее толкали локтями в ребра и в грудь. Мощные мужские плечи швыряли девушку из стороны в сторону. Один раз она взвыла от боли и ударила мужчину, который встал каблуком ей на ногу. Тот резко повернулся, готовый дать сдачи, но опустил кулак, увидев перед собой женщину. Он снисходительно посмотрел на нее, а она в ответ состроила ему рожу. Отэм протискивалась среди мужчин, дюйм за дюймом пробиваясь вперед, пока не увидела огражденной территории.
Там стояли лимузины, видимо принадлежащие Осборнам, и четыре машины «скорой помощи». Слева стоял автобус теленовостей. Повсюду, словно стервятники, кружили репортеры. Появлялись и исчезали люди, черные от угольной пыли. Доносились обрывки разговоров, от которых все внутренности стягивало в тугой комок: «Завал... взрыв. Самая крупная авария на шахте за последние десятилетия». Ей не хотелось больше ничего слушать, но слова носились повсюду. «Сорок три человека попали в ловушку... предполагают, что есть погибшие... несколько часов, прежде чем до них можно будет добраться». И бесконечные вопросы: «Почему? Что стало причиной?»
Это был какой-то дурной сон, сумасшедший и бессвязный кошмар, а Отэм находилась в самом его центре. Напирающая, стискивающая со всех сторон толпа пугала ее и вызывала приступы клаустрофобии. Уши закладывало от криков, а ноздри резало от сильного запаха серы. В любую секунду Отэм могла потерять сознание. Она навалилась на какого-то мужчину, стоявшего впереди, и закричала:
– Выпустите меня! Я беременная, меня сейчас вырвет!
Среди гвалта злобных выкриков Отэм на минуту почувствовала странную волну добродушия, когда люди вокруг обернулись и посмотрели на нее, а потом, будто воды Черного моря, расступились и дали ей пройти.
Теперь она знала, что напрасно пришла на шахту в поисках Лонни. Ей хотелось снова оказаться в тепле и тишине своего маленького дома. Чтобы перевести дух и собраться с мыслями, девушка села на крыло автомобиля и уставилась на громоздящиеся вдалеке горные вершины. Вот и наступила зима. Голые деревья выглядели холодными и безжизненными, а спокойствие гор порождало чувство безмятежности, что поразительным образом контрастировало с безумием, бушевавшим вокруг.
Скользя взглядом по колышущимся головам, Отэм вдруг впервые заметила женщин. В отличие от мужчин женщины тихо стояли в стороне, разбившись на маленькие группки; некоторые держались за руки, чтобы подбодрить друг друга. От них веяло каким-то напряженным ожиданием, которое доходило до Отэм и передавалось ей. Они были разного возраста, но их лица были одинаково осунувшимися от крайнего утомления. Сильные, молчаливые женщины с усталыми, запавшими глазами.
Отэм не была знакома ни с одной из них, но двоих-троих встречала в городе. Высокая худая женщина работала в закусочной, куда они с Лонни иногда заходили съесть по гамбургеру. Дженни, как было написано на карманчике ее халата, работала кассиршей в продуктовом магазине, куда Отэм ходила за покупками. Отэм разговаривала с ней несколько раз. Она была жизнерадостной, смешливой и хохотала по всякому поводу. Но сейчас она не смеялась. Ее маленькое личико было искажено горем, а розовые щеки мокры от беззвучных слез.
Отэм проглотила комок, подкативший к горлу, и снова посмотрела на толпу мужчин. Глупый мужик в вязаной шапочке по-прежнему потрясал кулаком. Почему они злились? На кого они злились?
Она повернулась, чтобы уйти, как вдруг мимо нее промчался какой-то мужчина. Он весь был покрыт угольной пылью, и вид у него был усталый и дикий. Отэм кинулась за ним и схватила его за руку, когда он уже открывал дверцу машины.
– Мой муж, – сказала она взволнованно. – Лонни Нортон. Вы его знаете? Вы его видели? С ним все нормально?
Мужчина посмотрел на нее пустыми беспокойными глазами, словно ему было слишком трудно осмыслить ее слова.
– Ага, – сказал он кивнув. – Знаю Лонни. Видел в шахте несколько часов назад. Он в порядке.
Она почувствовала слабость от облегчения.
– Спасибо.
Мужчина собрался сесть в машину, но тут возник репортер и сунул ему прямо в лицо микрофон. Мужчина в ярости повернулся к нему:
– Пошел отсюда к чертовой матери!
– Я всего лишь хотел узнать некоторые факты. Действительно ли дела обстоят так скверно, как говорят? Сколько погибло? Из-за чего это все случилось?
Широкое, измазанное углем лицо мужчины передернулось от нетерпения. Его карие глаза потемнели, и он проговорил низким, насмешливым голосом:
– Да, мать вашу, плохи. А если тебе нужны факты, пойди спроси у Осборнов.
– Я не в силах к ним пробиться.
– Ничем не могу помочь.
– Что было причиной? Почему все так секретничают?
– Слушай, кровопийца. Мне нечего тебе сказать. Я устал и собираюсь поехать домой и немного отдохнуть.
Мужчина забрался в машину, завел двигатель и, со скрежетом включив передачу, исчез.
Репортер сдвинул брови и, пожав плечами, повернулся к Отэм:
– А вы, мисс, можете что-то сказать? У вас есть кто-нибудь в шахте? Может быть, муж... отец... брат? Что вы сейчас чувствуете?
Она посмотрела на микрофон, а потом мимо.
– Не думаю, что вы действительно хотите это знать.
Девушка пошла прочь, думая о том, смогут ли чужаки когда-нибудь понять, что на самом деле на уме у обитателей провинциальных городков Кентукки. Они могут враждовать между собой, но скорбь – настолько интимная вещь, что ее не сумеет передать в новостях ни один даже самый прыткий репортер.
Она шла по пустым улицам, подняв воротник пальто и засунув руки глубоко в карманы. Казалось, что даже ветер взволнован и не в ладу с самим собой. День был очень морозный, но утром, когда Отэм шла на шахту, не было ни малейшего дуновения. А теперь вдруг опять налетел ветер. Он раскачивал деревья, ворошил опавшие листья, путал волосы, и они развевались вокруг лица девушки, словно ярко-каштановый вентилятор. Вскоре ее щеки уже горели от ледяных укусов, а нос покраснел. С каждым выдохом изо рта вырывались облачка пара. Чувствуя, как ветер свищет вокруг ног, Отэм поглубже запахнулась в теплое пальто и наклонила голову против холодного ветра. Наконец, почти бегом, она добралась до Майнерз-роу.
Их домишко-коробочка никогда еще не выглядел для Отэм таким привлекательным. В эту минуту ей казалось, что весь мир перевернулся вверх дном. Она влетела в комнату, бросила пальто на диван и направилась было к газовому обогревателю, как вдруг с удивлением увидела тетю Молли, выходящую из кухни. Отэм так глубоко задумалась, что пробежала мимо знакомой машины, не заметив ее. Отэм вдруг захотелось броситься к тете, как, бывало, она делала это ребенком, ощутить мягкое прикосновение ее ладони, рассказать, где болит.
– Очень хорошо, что ты приехала, – просто сказала она.
Молли кивнула:
– Я узнала об аварии по телевизору сегодня рано утром и быстренько поехала сюда. Я подумала, что, может, понадоблюсь тебе, но по твоему лицу вижу, что с Лонни ничего не случилось.
Отэм повернулась спиной к обогревателю и выгнулась по направлению к теплу.
– С ним вроде бы все нормально. Только я все равно волнуюсь. Он находился дома, когда это произошло, но сейчас на шахте. Я там была недавно. Глазам своим не могу поверить, тетя Молли. Это сумасшедший дом какой-то. Нормальные, здоровые люди ведут себя как дикие животные. Они пихаются, толкаются, кричат непристойности тем же людям, с которыми вчера пили самогонку.
Молли присела на диван.
– Это шок, – сказала она. – Они угомонятся. Вот тогда действительно будет больно. Крики и ругательства помогают заглушить боль. У мужчин злость – лучшая защита от боли.
– Все произошло так неожиданно, – сказала Отэм. – Все было спокойно. У них даже не было ни одной поломки с октября. – Она отвернулась от Молли и протянула руки к обогревателю. – Трудно поверить. Мне все кажется, что это просто дурной сон и вот-вот в дверь войдет Лонни и скажет мне, что все это неправда. – Девушка с испугом снова повернулась к Молли. – Меня пугает, что это могло произойти во время его смены. Я могла бы оказаться среди тех женщин, которые стоят там и ждут. Я умру, если с Лонни что-нибудь случится.
– Нет, не умрешь. Тебе будет этого хотеться, но ты не умрешь. – Молли встала с дивана. – Я сварила кофе. Думаю, нам надо приготовить что-нибудь поесть. Когда Лонни вернется домой, ему приятно будет увидеть улыбающуюся и заботливую жену. Ему не захочется смотреть на растерянное и испуганное лицо. Сдается мне, сегодня он такого видел предостаточно.
Отэм понимала, что таким образом Молли в своей обычной мягкой манере хочет сказать ей, что пора бы уже повзрослеть. Она пошла вслед за Молли, и они начали машинально передвигаться по кухне. Молли не была болтлива, но сейчас она поддерживала ровный непрерывный разговор. Бобби Джо Проктор уехал учиться в колледже. Мечтает когда-нибудь стать крупным адвокатом... В школе обыскали шкафчики в раздевалке и нашли наркотики, что вызвало большой переполох в Тэтл-Ридж... У Такера украли самогонный аппарат; он думает, что это дело рук подростков... Джеб говорит, что его скобяная лавка уже никогда не будет такой, как раньше, когда ты работала там, дорогая... Наши все еще вспоминают тот день, когда ты разозлилась и вылила бак с личинками на пол у миссис Бэйкер...
Отэм вспоминала Тэтл-Ридж и смеялась, но все равно была бессильна избавиться от пронизывающего ее напряжения.
Женщины поджарили цыпленка; к полудню, сочный и аппетитный, тот стоял в духовке – но Лонни так и не появился. Отэм вместе с Молли хлопотала по хозяйству; каждодневная домашняя работа, которая обычно успокаивала ее, сейчас только вызывала раздражение. К концу дня Отэм драила пол и все время смотрела на часы.
Лонни отсутствовал двадцать два часа. Было десять вечера. Отэм выпрямилась, поставила ноги носками врозь, зло отряхнула юбку и выругалась:
– Проклятые шахты! Будь они прокляты, эти грязные дырки в земле. И будь прокляты Осборны.
– Почему? – поинтересовалась Молли. – Потому что им принадлежит шахта?
– Им принадлежит не только шахта. Им принадлежит все в Эдисонвилле, и они все здесь контролируют. Старый засранец сидит в своем большом белом доме и правит городом, словно Господь Вседержитель. Это несправедливо. Ни у кого не должно быть столько власти над другими. Мне от одной мысли об этом хочется драться, кусаться и царапаться. – Она наподдала ногой половичок так, что тот полетел через всю комнату.
Молли посмотрела на племянницу и благодушно покачала головой.
– Отчего бы тебе не пойти приготовить кофе? Еще будет время поругать и шахты, и Осборнов.
Отэм недоуменно посмотрела на нее:
– Да я ведь только недавно вскипятила кофе.
– Он простыл. Вылей его и завари свежего. Лонни может вернуться домой в любую минуту. Ему захочется выпить свежего кофе.
Отэм знала, что кофе еще не остыл. Просто Молли выдумала способ занять ее каким-нибудь делом. Девушка направилась на кухню, по пути нагнувшись, чтобы расправить коврик, который отфутболила. Потом подошла к окну и посмотрела на домик Эллы. Свет в ее окнах не горел, и они были занавешены. Элла уехала в Лексингтон оформлять аренду закусочной на Пятой улице. Она наконец добилась своего. Еще несколько недель, от силы два месяца, и Элла, в соответствии с незамысловатыми представлениями обитателей Эдисонвилла, станет вполне респектабельной женщиной.
Проведя рукой по гладкой поверхности кухонного стола, Отэм взяла кофейник и тупо уставилась на него. Вдруг она шваркнула кофейник на место и вернулась в гостиную, где Молли сидела, полузакрыв глаза.
– Мы вполне можем попить и остывший кофе. И съесть ту старую дохлую птицу в духовке. Лонни еще долго не придет.
– Кто сказал?
Отэм обернулась на его голос, и сердце ее замерло. Он, высокий и сильный мужчина, центр ее мироздания, стоял, почти полностью загораживая широкими плечами дверной проем. От его улыбающихся васильковых глаз всегда, казалось, веяло весной, когда он смотрел на нее. Однако сейчас они были затуманены усталостью; в них не было обычного блеска и не было мимолетной кривой усмешки.
– Что ты хочешь сначала, – спросила она, – принять душ или съесть горячего, но пересушенного цыпленка?
Он улыбнулся, как всегда, криво, но медленно и произнес:
– Тебя.
Глава 6
Кутерьма двух последних дней оборвалась так же внезапно, как и началась. Из шахты все доставали и доставали тела, и вдруг все это кончилось, и город объял странный покой. В течение этих двух дней двадцать шесть человек получили серьезные ранения, тринадцать были легко ранены и четырнадцать умерли. Шахта была закрыта, и многие остались без работы.
