Текст книги "Огонь и пепел"

Автор книги: Джонатан Мэйберри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

103

Бенни спустился с башни. Боль в спине была подобна постоянному крику, но ему было все равно. Все кричало. Сам воздух словно орал от боли.

Никс и остальные подбежали к нему. Они все еще держали свои факелы. Чонг слез вниз и присоединился к ним, подбирая факел из костра.

Одно мгновение они стояли кругом.

– Идите, – сказал он, и все повернулись и побежали.

Все, кроме Никс.

– Бенни… – начала она, но он яростно помотал головой.

– Не сейчас, – умолял он.

– Мне нужно сказать тебе на тот случай, если…

– Нет! Не надо, ради бога, – сказал он. – Если ты это скажешь, думаю, меня это убьет.

Никс увидела что-то в его глазах и отступила на шаг. Потом ее непокорные рыжие волосы вспыхнули, она повернулась и побежала.

Бенни поспешил к Соломону.

– Они убивают всех зомов, – сказал Бенни.

Охотник за головами рассмеялся.

– Ага. Показывают, чего можно добиться небольшим сотрудничеством.

– Нам бы не помешало немного такого сотрудничества.

Соломон вытащил два мачете и быстро провернул их.

– Что вы там продолжаете говорить, ребята?

– Умный воин.

Соломон кивнул.

– Умный воин.

Бенни вытащил меч и побежал вдоль линии забора.

* * *

Красные Братья и армия жнецов разорвали серых людей на части, но при этом они понесли серьезные потери. Менее половины из сорока тысяч, что последовали за святым Джоном после разграбления Хейвена, все еще могли сражаться. Но половина их были ранены. У некоторых были укусы бегунов, и когда их собственные товарищи-жнецы видели это, ножи поднимались, а тела падали.

Святой Джон не терпел инфекцию среди своих людей.

Когда поле очистилось от мертвых, святой Джон вышел вперед, все еще сжимая нож брата Питера в руке. Его остов Красных Братьев тянулся позади него. Сержанты кричали и рычали на своих людей, загоняя их в плотные ряды. Шестнадцать тысяч их стояли ровными шеренгами перед воротами Маунтинсайда. Все взгляды с обоих сторон забора были направлены на святого Джона, шагающего по запятнанному кровью полю. Теперь вонь крови была почти такой же сильной, как и запах отбеливателя.

Святой Джон подошел и встал в километре от забора. На расстоянии выстрела винтовки, но никто не стрелял. Он остановился и указал ножом на город.

За воротами мужчины и женщины с красными поясами внезапно повернулись и бросились прочь, убегая в неорганизованной панике от линии забора.

Жнецы мгновение смотрели на это, а потом смех прокатился по их рядам. Он нарастал и нарастал, пока не перерос в истерику. Причиной был вид убегающих защитников после того, как их тактика провалилась, и высвобождение страха и напряжения жнецов.

– Они бегут! – прокричал святой Джон. – Они бегут!

Смех был подобен грому.

Святой Джон прокричал два слова, которые повисли над смехом.

– Взять их!

Жнецы пошли вперед. Сначала организованным строем, потом быстрее и быстрее, пока не сорвались на бег. Они ударились о линию забора, и сам вес их волны порвал его на части и выбил столбы из земли – ценой многих из передних рядов, затоптанных в момент столкновения. Жнецы наводнили город, пересекая красную зону, отделяющую линию забора от первых рядов магазинов и домов, вламываясь в здания и дома, до которых добирались. Это было подобно приливу, разбивающемуся о дамбу. Масса потока врезалась в город с такой силой, что могла снести стены и вырвать с корнем маленькие деревья. Гром всех этих ног разбивал окна и выбивал рамы дверных проемов. Армия жнецов с ножами наготове, копьями и жаждой крови наводила город.

И они нашли… ничто.

Первые ряды разделились, чтобы пойти по маленьким улочкам. Горсти жнецов врывались через двери и бежали по коридорам школы и мэрии, и больницы. Все двери шкафов были открыты, каждые подвал и чердак взломаны.

Но в городе никого не было.

Когда последний жнец пробежал по поваленному забору, их масса сконцентрировалась в центре города. Они осматривались в смятении, испуганные этой странностью. Две минуты назад здесь была армия. Две или три сотни человек в красных поясах стреляли в них раз за разом.

Где они были? Задняя часть города была отвесной стеной горы. Если бы кто-то из защитников забирался по закручивающимся козлиным тропинкам, они были бы видны, как черные жуки. Рядом с выходом из города был массивный резервуар, но никто не прятался в тихой насосной станции.

Вестники прибежали доложить об этом святому Джону, когда он, не торопясь, прошел через сломанные ворота. Он нахмурился, услышав новости.

– Здесь никого нет, достопочтенный.

– Тогда они прячутся. Найдите их.

Святой Джон встал у входа в город и осмотрелся. Башни стражей тоже казались пустыми. Кроме…

– Там, – сказал он, и его адъютанты посмотрели на ближайшую башню. Одна фигура стояла у перил.

Мальчик с азиатскими чертами лица.

– Приведите его ко мне, – сказал святой. – Живым и способным кричать. Я вырву у него ответы.

Четверо Красных Братьев поспешили к башне, но прежде чем они успели достичь ее, фигура высоко над ними достала мегафон и заговорила. Его глаза слезились и горели от всех этих химикатов в воздухе. Отбеливатель жег его горло, и дышать было тяжело. Но ярость Бенни отодвинула в сторону все мысли о боли и дискомфорте.

– Послушайте меня, – проорал он. – Это Бенджамин Имура, самурай девяти городов.

Жнецы засмеялись и заулюлюкали. Некоторые кинули камни в башню, хотя никто не мог достать до смотровой площадки.

– Послушайте меня, – прокричал Бенни. – Пока все еще можете.

Это немного утихомирило смех, хотя несколько камней все равно летело в стены.

– Ранее я сделал вам предложение, – сказал Бенни. – Оно остается в силе. Опустите оружие. Сделайте это прямо сейчас. Сложите оружие и сорвите тупые ангельские крылья с рубашек. Церковь Тьмы – ложь, и большинство из вас, скорее всего, знают об этом.

Смех затих.

– Посмотрите, что уже произошло. Большая часть вашей армии мертва. Чья это вина? Святой Джон заставил вас сражаться с нами. Он заставил вас умирать за него. Я даю вам шанс жить. Снова жить.

Один из Красных Братьев отошел от остальной армии и показал на Бенни.

– Думаю, с твоей игрой покончено, сынок, – сказал он. У него был хриплый голос, который доносился до всех. – Прямо сейчас ты там один. Твоим друзьям, по крайней мере, хватило ума сбежать… хотя мы и поймаем их. Но ты, сынок, просто маленький ребенок, играющий в доме на дереве.

– Не совсем, – сказал Бенни. – Я ребенок, играющий со спичками.

Он показал рупором, и все повернулись, чтобы увидеть, как фигуры поднимаются из-под земли как по волшебству. Они поднялись из закамуфлированных «паучьих нор» с внешней стороны забора, были спрятаны за дверьми из фанеры, прикрытыми землей. Массивная и невероятная фигура в ярко-розовом защитном плаще поднялась прямо снаружи разбитых ворот. В большом кулаке мужчина держал дымящийся факел. В пятидесяти метрах от него встала еще одна фигура – темноволосый молодой человек с парой бейсбольных бит, перекинутых через плечо. Он тоже держал факел. Вокруг города, прямо за линией забора поднимались фигуры, и каждый из них держал факел.

Мужчина в розовом плаще улыбнулся очаровательной улыбкой. У него были густо подведенные глаза, в ушах блестели бриллиантовые сережки. Он послал воздушный поцелуй святому Джону и, натянув плотную ткань на лицо, кинул факел через плечо. Все остальные тоже кинули факелы.

Не к жнецам.

А назад, в поле.

Послышался звук выпускаемого газа, который перешел от шипения к реву, и мир внезапно загорелся.

104

Огонь с ревом несся по земле с невероятной скоростью. Скоростью, на которую он был бы способен, только если сама земля…

Внезапно святой Джон понял. Теперь он осознал, что отбеливатель служил двум задачам. Он не только уничтожал обоняние серых людей, но и скрывал другие запахи. Керосина, бензина и какими бы еще воспламеняющимися жидкостями эти безумные люди не насытили землю.

Жнецы отскочили от пламени, хотя стены огня были за пределами разрушенной линии забора города. Жар, однако, был ужасным. Он откидывал их назад, ударяя по ним перегретым хлором. Газовые облака перегретого отбеливателя катились на жнецов, заставляя их кашлять, вызывали тошноту, заставляли многих падать на колени. Мужчины и женщины шатались, их рвало. Жнецы начали разбегаться, забегать в дома, где они хватали занавески и полотенца, чтобы прикрыть лица.

Но сразу же они кричали и роняли ткань. На ней что-то было. Какой-то химикат, который они не чувствовали обожженными отбеливателем рецепторами.

Они, шатаясь, выходили обратно на улицы. Сотни прыгали в резервуары, чтобы избежать пламени.

– Сюда! – крикнул один из Красных Братьев, затоптав один из маленьких костров, и открыл люк. Он поднял его и увидел грубо вырытый тоннель. Дым клубами уходил вверх по тоннелю, и святой Джон внезапно понял, как защитники спаслись. Они прошли через тоннели в «паучьи дыры» снаружи, забрав с собой факелы.

Красный Брат, стоящий над люком, ахнул и отошел назад, а кровь полилась из его разрезанного горла. Фигура встала из той норы, держа копье, штык которого был окрашен красным. Вокруг ее носа и рта было повязано влажное полотенце, ее белые волосы развевались на горячем ветру. Она держала факел в левой руке и, наклонившись вперед, уперла древко в землю.

Еще один мужчина закричал в нескольких метрах оттуда, и, повернувшись, святой Джон увидел, как еретичка сестра Маргарет выползает на свет, держа нож в одной руке, а факел в другой.

Жнецы отходили назад, собираясь плотной толпой, когда огни переворачивались, и показывались защитники. Один из костров опрокинулся прямо позади святого Джона, и ему пришлось отпрыгнуть в сторону, когда фальшивая Никс с рыжими волосами поднялась наверх.

Сцена застыла. Шестнадцать тысяч жнецов, собравшихся вместе плотной массой. Три сотни защитников с факелами, стоящие в пространстве между ними и ревущие инферно. И мальчик на башне, смотрящий на них вниз.

– Убейте их, – прорычал святой Джон. – Они ничто.

Жнецы, ведомые некоторыми из Красных Братьев, двинулись вперед.

* * *

– Стойте! – крикнул Бенни, и рупор так усилил его голос, что окрик был громче рева огня.

Все замерли. Даже святой Джон и его жнецы.

– Вы не выберетесь отсюда, не сгорев, – сказал Бенни. Он закашлялся, а потом на мгновение прижал мокрую тряпку к носу и рту. Когда он снова доверился своему голосу, то сказал:

– Я даю вам один последний шанс. Опустите оружие и сорвите ангельские крылья.

– Или что? – закричал святой Джон снизу. – У тебя кончаются трюки, мальчик. Мои жнецы стащат тебя с этой башни.

– Нет, не стащат, – сказал Бенни.

– Мои жнецы умрут, чтобы послужить нашему богу.

– Возможно, – сказал Бенни. – Но сгорят ли они ради этого?

Жнецы медлили в смятении от сказанного. Огни в полях все еще горели, но ближе не подбирались. Все это видели.

Святой Джон покачал головой и махнул на башню.

– Пустые слова глупого богохульника. Братья мои… снесите эту башню.

Прежде, чем они успели сделать пять шагов, Бенни сказал:

– Вы все знаете рейнджера, капитана Леджера?

От этого имени по толпе пробежала испуганная волна ропота, некоторые осмотрелись, нет ли этого человека где-то поблизости.

– Мы с ним говорили об этой битве. О том, что может случиться, если мне придется попробовать остановить вашу армию. Он спросил меня, готов ли я стать монстром, чтобы остановить вас. Он сказал, что если я посмотрю внутрь себя и увижу черту, которую не смогу пересечь, тогда вы победите. Святой Джон победит. Мы все знаем, как далеко он зайдет, чтобы получить свое. Вы тому доказательство. Есть здесь внизу кто-то, кто не видел, как его друзья или семья умирали из-за святого Джона? Ну… сегодня я заглянул в себя и, нет, нет черты, которую я бы не пересек. Я сделаю все – самое ужасное и безумное, чтобы не дать ему убить весь мир. Я даже убью себя, любимую девушку, лучших друзей и мой город.

Бенни нагнулся, поднял факел и вытянул его над краем башни.

– Все в этом городе было пропитано маслом, керосином, маслом для приготовления пищи, жидкостью для розжига. Мы использовали до последней капли все воспламеняющиеся жидкости, что смогли найти и привезти сюда. Они в земле, в каждом доме, на растениях и кустах. Если я уроню этот факел, вы все сгорите. Мы все сгорим. Каждый из нас. – Бенни почувствовал, как его губы изгибаются в отвратительной улыбке чистой ненависти.

– Ты не посмеешь, – сказал святой Джон, но для человека великой веры в его голосе прозвучало ужасное сомнение.

Бенни посмотрел на него, и его ненависть уступила место странной жалости.

– А какой у меня выбор? – спросил он. – Вы заставили меня. Что еще я могу сделать?

Мгновение застыло и держалось, пока мир вокруг города горел. Весь Маунтинсайд мог бы быть островом в аду.

Позади святого послышался звук.

Глухой удар.

Он повернулся и увидел меч, лежащий на земле.

Он лежал у ног одного из Красных Братьев. Мужчина сказал:

– Мне жаль, – потом сжал пальцами рубашку и оторвал переднюю часть, разрывая ангельские крылья. – Я не хочу сгореть.

Еще одно оружие упало. Топор.

Женщина посмотрела на свой кровавый нож, сжатый в руке.

– О боже, – сказала она, всхлип вырвался из ее груди, и нож упал на землю.

Звук падающего оружия был заглушен шумом разрываемой ткани. А потом слезами разбитых сердец.

Так и продолжалось, пока только святой Джон не остался стоять один. Он все еще сжимал в кулаке нож брата Питера. Он тоже плакал – но его плач был по всем детям его веры, которые теперь потеряли милость бога.

Бенни потушил факел в ведре и спустился с башни. Остальные – Никс, Лайла, Чонг, Морги, Бунтарка, Соломон и все остальные, стояли на местах с горящими факелами. Но они стояли подальше от того места, куда вылили горючие жидкости. Это была узкая безопасная зона в досягаемости броска факела.

Бенни подошел к месту, где стоял святой Джон. Святой посмотрел на нож в руке, а потом на мальчика, который разрушил его мир. Мальчика, который убил брата Питера и теперь убил его мечту служения своему богу.

– Отпусти, – сказал Бенни. – Брось нож. Отпусти все.

Святой Джон покачал головой.

– Ты не знаешь, о чем просишь.

– Да, – ответил Бенни. – Я знаю, чего именно прошу. Я прошу о конце ненависти. Я прошу о конце войны. За всю историю человечества у нас так и не было шанса все это по-настоящему закончить.

– Но… этого я и хотел, – сказал святой Джон. Слезы оставили бороздки в пепле на его лице. – Конец всем страданиям и несчастьям. Вот чего бог хочет. Это все, что я когда-либо хотел… чтобы боль закончилась.

Бенни вздохнул.

– Я знаю.

Святой Джон медленно опустился на колени. Но сделав это, он посмотрел на Бенни, и всего на мгновение на его лице была улыбка. В это мгновение между ними что-то произошло. Бенни это почувствовал, хоть и не мог точно определить. Это было какое-то сообщение, какое-то общее знание. И, поделившись этим сообщением, Бенни почувствовал, как огромная кипящая ненависть в его груди сгорает до золы и потом гаснет. И понял, что больше не ненавидит этого человека. Внутри него осталась лишь жалость.

– Надеюсь, ты обретешь мир во тьме, – сказал Бенни.

Святой Джон кивнул.

Он закрыл глаза.

И воткнул нож по самую рукоять в свое сердце.

Эпилог

1

Поздним летним днем Бенни Имура сидел на заднем крыльце своего дома. Он сделал глоток холодного чая из высокого стакана и поставил его рядом с тарелкой, на которой лежал полусъеденный кусок яблочного пирога. Стрекозы летали среди подсолнечников, а пересмешник сидел на ветке и рассказывал ложь дюжиной разных голосов.

Дом стоял на зеленом склоне, во дворе рос большой дуб, но это был не Маунтинсайд.

Маунтинсайда больше не было.

Пропитанные маслом дома оставили гнить. Были какие-то наброски планов по уничтожению их контролируемыми поджогами, но это была проблема кого-то другого. В это были вовлечены Морги и Чонг, поэтому что-то, скорее всего, пойдет не так в любом случае.

Новый дом Бенни был подарком Девяти Городов.

Они все еще называли себя Девятью Городами. Девять городов. Хейвен отстраивали. А новый город Бенни только строили. Стук молотов и шум пил звучали постоянно, и это придавало ощущение «живости», хотя Бенни не был уверен, что такое слово существует. Ему придется спросить Чонга.

У этого нового города была странное и непопулярное имя – Рекламация. Такое имя придумал комитет, и из-за этого город звучал как свалка.

Новые имена были важным делом.

Хейвен должен был стать Нью-Хейвеном.

А «Руины»?

Их часть, территория, растянувшаяся от девяти городов до дальней стороны Йосемити, должна была называться Томслендом. Такое имя Бенни очень нравилось.

Из размышлений Бенни вырвало какое-то движение во дворе, и Никс Райли открыла ворота сада. На ней было красивое желтое платье с кучей вышитых цветов. С ней не было Додзигири. Вообще никакого оружия. Меч Бенни лежал на крыльце, на подлокотниках кресла-качалки. Он все еще иногда его носил.

Когда отправлялся в «Руины».

Нет. Он должен начать использовать новое название.

Когда отправлялся в Томсленд.

Никс несла в руках корзинку, и теперь протягивала ее ему. Ее рыжие волосы были собраны в конский хвост. Она никогда не пыталась спрятать два шрама – длинный, бежавший от линии волос до челюсти, и поменьше, пересекающий его. Ему это в ней нравилось.

– Что в корзине?

– Маффины, – сказала она, – с голубикой.

Бенни поднял бровь, глядя на нее.

– Кто их пек?

– Я испекла. Первая партия в жизни.

– Серьезно? – он их понюхал. Они пахли старыми носками.

– Тебе не нужно их есть, – сказала она. – Они невкусные.

– Тогда почему?..

– Это предложение о мире.

Он еще раз понюхал.

– Пытаешься начать войну?

– Нет, – сказала она со смущенной улыбкой, – я пытаюсь пригласить тебя на свидание.

Ему понадобилось несколько ударов сердца, чтобы понять ее.

– Ты… подожди, прости… что?

– Мне нужно произнести это медленнее?

– Могло бы помочь, – признал он.

– Я бы хотела позвать тебя на свидание.

– Но… я думал, мы решили, что, когда все кончится, я приглашу тебя.

Никс сложила руки на груди.

– Эм… все кончилось, а ты не позвал меня.

– Еще, – сказал он.

– Вообще, – заметила она.

– Я собирался это сделать.

– Миру может прийти конец, пока ты собираешься.

– Может, – сказал Бенни, – но не пришел же еще.

– Нет, – согласилась она, – еще.

2

На следующий день Бенни с друзьями сидели за столом для пикника, таким свежим, что сосновая смола липла к тарелкам. Это была вечеринка – Первый день Американского Государства. Большинство горожан все еще пребывали в потрясении, и Бенни мог им посочувствовать. За день до того как святой Джон привел свою армию жнецов в Калифорнию, все эти люди считали себя последними оставшимися в живых на земле, последними выжившими. Никто из них не знал про Американское Государство или желание вернуть и перестроить мир. Они не знали, что с ордами зомби сражалась армия – сражалась и побеждала. Они не знали, что наука не умерла вместе со старым миром, и что существовало лекарство от вируса «Жнец».

Было столько всего, чего они не знали. Или… не знали тогда. Теперь им пришлось радикально пересмотреть свои жизненные принципы, взгляды на мир, ожидания от будущего, как и было в первый раз, когда поднялись мертвые. Теперь живые поднимались, чтобы завоевать мир.

Все это было так странно, даже для Бенни.

Снова был мир, настоящий мир, и у этого мира было будущее.

Бенни огляделся на людей, пришедших на вечеринку. Он увидел Пушка МакТига – в кои-то веки без розового защитного плаща, – разговаривающего с капитаном Странком, и Салли Два Ножа. Соломон Джонс готовил стейки на гриле над ямой с костром, сделанной из старого двухсотлитрового бака, разрезанного посередине. Двое парней-серферов, Джей-Дог и Доктор Скилз, начали придуманную по пути игру, которую назвали «гуфболл», и половина детей в городе бегали вокруг и смеялись.

Мэр Кирш и его жена Фрэн сидели во главе стола, пили пиво и слушали капитана Джо Леджера, который объяснял, как выжил в тот день после падения Убежища. Бенни уже слышал эту историю. Там было не так много чего рассказывать – зомы, пусть и быстрые, не могли прогрызть вертолет. Рейнджер просто ждал, пожевывая готовые военные обеды и напевая старые военные песенки, пока персонал из блокгауза не оправился настолько, чтобы спасти его. Это были долгие пять дней. Он сказал, что самой сложной частью оказалось то, что они с Гриммом не могли выйти наружу, чтобы облегчиться. Джо сказал, что вертолет пришлось мыть струей из шланга под высоким давлением.

Зомы в Убежище все исчезли, свалившись гниющими кучами, когда мутаген прожег их насквозь.

За тем же столом доктор Макреди и полковник Рейд сидели, слушали и кивали. Доктор принесла с собой достаточно мутагена, чтобы предоставить Всадникам Свободы много работы – распространить химикат и потом разобраться с более быстрыми, хоть и обреченными, зомами. Все предполагали, что в лучшем случае зомы будут проблемой многие годы. Может, десятилетия. Все-таки в мире было семь миллиардов зомби. Никто не забывал о бдительности. Все еще будут существовать ворота и заборы, двери и страх.

Однако однажды это закончится.

Что касается инфицированных, таких как Чонг… здесь все было печально. Доктор Макреди работала над настоящим лекарством, но кто знал, сколько времени на это уйдет. Или существовало ли вообще это лекарство. А до того дня Чонг принимал таблетки и жил осторожно. Но жил.

Возможно, полковник ощутила взгляд Бенни на себе, потому что повернулась и посмотрела на него. Они кивнули друг другу.

Перед тем как они покинули Убежище, Никс попросила полковника не забывать людей в девяти городах. Это было вызовом и мольбой одновременно, и офицер восприняла это всерьез. Через два дня после поражения жнецов утреннее небо сотряс гром вертолетных двигателей.

Их было сорок.

Люди полковника Рейд смогли настроить радиосвязь, и она сделала важный звонок ближайшей базе Американского Государства. Ее звонок дошел до командира армии, а потом президента Сары Фаулер. Рейд умоляла помочь помешать жнецам разрушить девять городов. Оказать помощь в защите граждан нового государства, даже тех, кто лишился гражданских прав и был почти забыт. Последовал почти целый день бездействия, пока высокостоящие военные и политические советники спорили об этом. Но в конце концов просьба Рейд попала в цель. Была отправлена Воздушная Кавалерия. Если бы все кончилось по-другому, эти вертолеты все равно бы прилетели слишком поздно для спасения Маунтинсайда, но они бы смогли спасти другие города.

Вместо этого роль армии стала не военной, а административной. Они помогли разобраться с десятью тысячами жнецов.

Это была сложная часть, Бенни знал это. Многие жнецы заявляли, что присоединились к святому Джону только из страха за свою жизнь. Но среди них все еще остались истинно верующие. Эти фанатики отказались сложить оружие или убрать крылья. Было несколько столкновений, битв, но армия, с поддержкой Всадников Свободы, одержала верх. Выживших фанатиков не посадили в тюрьму и не казнили – Соломон и Бенни отчаянно выступали за это, объясняя, что время убийств прошло. Вместо этого жнецов перевезут на острова рядом с побережьем Калифорнии. Им дадут простые инструменты, семена для посадки и материал для строительства убежищ. Пока они носят крылья ангелов Церкви Тьмы, им запретили появляться на континенте.

– Они тайком сбегут с острова и вернутся, – сказала Никс, пока они смотрели, как поднимаются транспортные вертолеты.

Бенни так не думал. Чего он боялся – и о чем ему было грустно думать, – так это того, что эти потерянные души найдут другой способ побега. Во тьму убийства друг друга и самоубийства.

Остальным жнецам дали выбор. Они могли присоединиться к строительным командам, отстраивающим Нью-Хейвен и Рекламацию, или могли записаться в службу Американского Государства «Немедленная перестройка» и работать над распространением мутагена и возвращением территорий, занятых зомби. Единственным альтернативным вариантом было присоединение к фанатикам на островах.

Никто не выбрал изгнание.

Было невозможно отличить бывших жнецов, убивающих во имя Танатоса от подневольных, но, когда Бенни наблюдал за работой этих новых «граждан» и видел страсть, с которой некоторые помогали исправлять нанесенный ущерб… ему казалось, он понимал. Для многих вопрос искупления станет личным.

Через несколько недель после битвы у Маунтинсайда Американское Государство отправило большое количество солдат, инженеров, команд медиков и других служащих, чтобы помочь интегрировать девять городов в новую страну.

Война закончилась.

Возможно, все войны закончились. Как и старый мир. Новый мир не будет возводиться на несчастье и боли.

Соломон Джонс, глава Всадников Свободы, был назначен президентом Фаулер временным губернатором Калифорнии. Первым своим указом он назначил Салли Два Ножа своим лейтенантом. Бенни гадал, как это будет смотреться в будущем учебнике по истории.

Кто-то щелкнул пальцами под его носом, и Бенни понял, что с ним говорили, пока его мысли витали вдалеке. Он повернулся к Чонгу.

– Что?

– Я сказал, что завтра выйдут новые зомби-карты.

– Большое ура.

– Мы все на них есть, – сказал Морги. – Даже я.

– Давай перефразирую… большое чертово ура.

– Мы видели пробы пару дней назад, – сказал Чонг. – Я выгляжу героически… хотя они все еще делают мою кожу слишком зеленой.

– Это потому, что ты полузомб, – сказал Морги. Лайла ударила его по руке. Сильно.

– Ай-й-й.

– Он не зомб, – сказала она.

– Я не говорил, что он зомб, я сказал, что наполовину…

Лайла достала нож и вогнала его в крышку стола перед Морги.

– Понял, – сказал Морги. Он повернулся к Бунтарке и предложил ей тарелку кукурузы. Она взяла початок, пряча улыбку.

Бенни заметил, что Бунтарка словно бы улыбалась всему, что Морги говорил и делал. А он, казалось, считал все, что делала она, бесконечно увлекательным. Бенни тоже улыбнулся, размазывая масло по початку жареной кукурузы.

– Чему ты улыбаешься? – спросила Никс.

– Ничему, – сказал он. – Просто улыбаюсь.

Никс толкнула его колено своим. Но это было под столом, и никто, кроме Бенни, не знал об этом.

Бенни откусил от кукурузы, пожевал ее, раздумывая над всем произошедшим. В следующий вторник будет год с тех пор, как он согласился быть учеником Тома. Казалось невозможным, что прошло так мало времени. Год.

Он подумал о ребенке, которым был. Бенни год назад так погряз в предубеждениях и упрямых суждениях, и малое из этого было настоящим. Тот Бенни ненавидел Тома и считал его трусом.

Том. Трус.

Бенни улыбнулся и покачал головой.

Год назад мама Никс была жива. Год назад Бенни, Чонг и Морги превозносили Чарли Кровавого Глаза и Молота Автограда. Год назад никто из них не ступал за ворота. Год назад зомы были самым страшным, что Бенни мог себе представить.

Столько всего произошло с тех пор.

Столько.

Боль и потеря. Разбитые сердца и кровь. Слезы и смерть.

И столько, столько всего получено.

Больше, чем Бенни считал возможным.

Мир был совсем не таким, как думал Бенни. Европа, Азия и столько мест, все еще неизвестных, все еще тихих и зловещих. Нужно было еще исследовать целый мир. Бенни хотел исследовать его. И Никс тоже. Они больше не были городскими детьми. Но не были и взрослыми, Бенни это знал и принимал. Со временем это придет.

Так кем он был? Бенни знал ответ на этот вопрос и знал, что этот ответ будет определяющей характеристикой с этих пор и всю его жизнь. Для него и для Никс, Лайлы, Чонга, Морги и Бунтарки.

Они были самураями.

И даже сейчас, пока все праздновали мир, Бенни чувствовал, как его влечет дорога. Он слышал зов сирен неизвестных мест, поющих ему.

Он повернулся и увидел, что Никс смотрит на него так, как часто делала. Как смотрела на него, словно читая его мысли.

Она улыбнулась и кивнула ему.

Он кивнул в ответ. Не было необходимости что-либо говорить. Они понимали друг друга на уровне, который Бенни больше не пытался определить.

Он посмотрел на всех людей, которых знал, и тех, кто был ему незнаком. Было столько смеха, столько улыбок. Он не помнил, чтобы так когда-либо было. Он хотел бы, чтобы Том был здесь и видел это. Участвовал в этом.

Это было лучшее место. Не только этот новый город, но этот новый мир. Настолько ярче и чище старого мира гнили и руин, огня и пепла.