Текст книги "Огонь и пепел"

Автор книги: Джонатан Мэйберри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

70

– Посмотрите на шары! – сказала Ева, и ее лицо засветилось от радости.

Бунтарка встала со своего места на песке, рядом с малышкой. Люди выходили из всех ангаров, общежития и столовой, чтобы посмотреть на этот странный спектакль. Тысячи цветных шариков прыгали среди мертвых, и толпа зомби быстро возбуждалась, кидаясь на них, хватая и кусая.

Это было что-то, чего Бунтарка и представить себе не могла. Это было так абсурдно, так странно, что она поняла, что улыбается.

Это сделали монахи?

Нет, это было смешно.

Солдаты в ангаре?

Как будто отвечая на эту мысль, внезапно начали, словно банши, орать сирены. Мертвые остановились, и многие повернулись на звук. Некоторые даже побрели в ту сторону, привлеченные звуком или движимые каким-то остаточным рефлексом в конечностях и нервах. Но остальные за ними не последовали.

Сирены были далеко. Шарики прыгали прямо здесь.

– Оставайся тут, – сказала Бунтарка Еве, ушла с игровой площадки и побежала к краю рва. Ее сердце шумно стучало в груди.

Один за другим мертвые отвернулись от сирен. Они хватали ближайшие воздушные шары и рычали, когда те лопались. Бунтарка заметила вспышку цвета. Не ярко-желтой, голубой или зеленой резины, а ярко-красную – такого цвета был воздух, выходящий из лопающихся шаров. Это была пыль?

Или… порошок?

Он прилипал к коже зомов. Падал на их глаза и в открытые рты, отбрасываемый силой взрывов.

– Что за черт? – спросила она вслух.

Некоторые мертвые остановились там, где были, их тела сотрясались и дрожали, словно началось землетрясение. Но причина их возбуждения явно, насколько могла видеть Бунтарка, исходила изнутри. Это должно быть что-то внутри них. Нечто булькающее под поверхностью их иссушенной кожи.

А потом мир сотрясла серия взрывов. Не близких – а к востоку, за пределами далекого забора. Бунтарка прищурилась, смотря сквозь марево, как с полей взлетели шары огня.

Среди монахов и монахинь ходили слухи, что армия расставила мины в тех полях. До этого момента Бунтарка в это не верила.

Там что-то двигалось, и Бунтарка, мастерски отличающая живых от мертвых и наоборот, увидела толпу зомов, бегущих через минное поле. Бегущих и подрывающихся на минах. Еще больше мертвецов было за ними. И еще. Мины срабатывали, а зомы продолжали идти и бежать так быстро, словно у них была цель.

Бежать, словно их направляли.

Позади них Бунтарка увидела волну жнецов на квадроциклах.

Когда они приблизились, девушка заметила, что их головы были обвязаны шарфами, а на глазах красовались старомодные очки для подводного плавания. У каждого между зубами был зажат серебряный собачий свисток. Они вели стадо зомов через минное поле, расчищая его от взрывчатки. Открывая путь толпе жнецов, следующей за зомами.

А здесь прыгали шарики. Мертвые ловили их, кусали, взрывали, и на них сыпался красный порошок.

Бунтарку тренировали как воина и лидера воинов. Она поняла, что происходит. Девушка повернулась, взглянув на голую и безответную стену лаборатории, закрытые двери ангара. На беспомощную массу монахов и умирающих людей, за которыми они ухаживали.

Она медленно повернулась, чтобы посмотреть на приближающуюся волну смерти.

– Боже, – выдохнула она.

71

Все это уже должно было кончиться.

Все ходоки уже должны были умереть.

Бенни чувствовал, что слова доктора Макреди были физическими ударами, которые она наносила по его сердцу и голове.

– Вы… серьезно? – спросила Никс.

– Конечно, я серьезно, – рявкнула Макреди. – Думаете, я стала бы шутить о подобном? – она кивнула на пластиковые контейнеры с «Архангелом». – Почему, как вы думаете, я прибыла сюда? Эта база – лучшее место для производства биоматериала к западу от Скалистых гор. В десять раз лучше, чем установка в Убежище, но даже такая тупица, как Джейн Рейд, должна была суметь что-то сделать.

Джо вздохнул.

– Без записей серии D она лишь смогла создать метаболический стабилизатор и очень-очень слабую версию «Архангела». Она испробовала ее на ходоках и получила нестабильные результаты.

Макреди закрыла глаза.

– Спасите меня от идиотов.

– Послушай, Моника, – сказал Джо. – Откуда ты вообще знаешь об этом месте? Я, черт возьми, уверен, что никогда не слышал о нем.

Макреди фыркнула:

– Есть полдюжины таких баз, о которых ты не слышал. Места, о которых никто не знает, если только не находится в нужном списке.

– Я должен быть во всех списках.

– О, я сейчас расплачусь, – сказала Макреди. – Всегда есть более высокий уровень секретности, ты не в курсе? Я знаю об этом месте, потому что вела протокол его строительства. Как и подписывала бумаги для изменения внешнего вида и назначения химического склада в Юматилле, Орегон.

– Зачем?

– Потому что Соединенные Штаты Америки должны были оставаться в безопасности, и мы не могли позволить наивным международным договорам о химическом оружии мешать нам. Каждая страна третьего мира, которая не могла позволить себе программы ядерного вооружения, но у которой была коробка экспериментов «Юный химик» на Рождество, готовила биологическое оружие и вещества нервнопаралитического действия. А что нам оставалось делать? Ждать, пока кто-то что-то запустит, а потом жаловаться Конгрессу, что мы не могли ответить, потому что наше финансирование урезали, а наши привилегии отменили? Повзрослей, Джо.

– Думаю, для вас все хорошо закончилось, – подметила Никс.

Доктор Макреди одарила ее таким смертоносным и ядовитым взглядом, что Бенни подумал: Никс может упасть прямо здесь, но подруга только прищурилась и ответила ей тем же.

Прежде чем разразилась бы ссора, Бенни спросил:

– Где остальные сотрудники? Мы видели несколько тел. Один парень в офисе?..

– С пулеметом?

– Да.

– Дик Прайс. Он был последним. Небольшая потеря, – ученая еще раз презрительно фыркнула. – Остальные умерли. Большинство сами себя убили. Трусы.

Бенни было жалко женщину, но хорошо относиться к ней становилось все сложнее и сложнее.

– К тому времени, как моя команда добралась сюда, – сказала Макреди без тени раскаяния, – более половины сотрудников уже погибли. До и после того, как мы заперлись, персонал мучился от мысли, не были ли использованы биологические ужасы, созданные ими, для уничтожения мира. Возможно, были. Потом начались самоубийства… убийства-само-убийства. Сердечные приступы от стресса. Несколько человек просто ушли в пустоши, чтобы позволить пустыне или мертвым поглотить их, – она с отвращением покачала головой. – Мы пытаемся спасти мир, сохранить жизнь, а эти идиоты не могут дождаться автобуса отсюда.

– Тот парень, мистер Прайс, оставил сообщение, – сказал Бенни. – Он написал: «Пусть Господь простит нас за содеянное…»

– Мы Всадники. Мы заслуживаем сгореть, – закончила Макреди. – Все очень драматично.

– Если он убил себя из чувства вины, – спросила Никс, – в чем вы все виноваты?

Макреди не моргнула и не запнулась.

– Если вы спрашиваете меня, участвовала ли я в разработке вируса «Жнец», то ответ «нет».

– Простите…

Макреди махнула рукой в сторону коридора, на кабинет Прайса.

– Он – да. И остальные люди здесь.

– Они распространили вирус? – в ужасе спросил Бенни.

– Не будь идиотом. Зачем нам выпускать смертоносный вирус? Мы ученые. Мы исследуем, разрабатываем – мы не применяем. Другие люди – политики и генералы – берут науку и превращают ее в оружие. Думаю, капитан Леджер забивал вам головы своей леволиберальной антивоенной пропагандой.

– Во-первых, – сказал Джо. – Я придерживался умеренных взглядов, когда выборы еще имели смысл. Во-вторых, я военный. А теперь перестань избегать вопросов, Моника. Мы пришли сюда спасти тебя, а нашли базу, о которой мне должны были доложить. Сотрудников, убивших себя в раскаянии. Записку самоубийцы и чувство вины как повод для суицида. Перестань быть такой стервой и расскажи нам, что произошло.

Бенни подумал, что женщина начнет спорить, но вместо этого она словно сдулась.

– Ладно, ладно… мне жаль. Думаю, я оставалась одна слишком долго. Месяцы. Вот краткая версия. Я привела свою команду в «Надежду-1», чтобы исследовать доклады о мутации среди популяции ходоков в штате Вашингтон. Меня это очень интересовало, потому что мутация считалась невозможной, так как «Жнец» создавался ультрастабильным. Может, вы знаете, «Жнец» – это комбинация нескольких видов биологического оружия, включая девять разных вирусов, четырнадцать бактерий и пять генетически измененных паразитов, а также большой папочка – птеромалиды.[7]7
  Птеромалиды – крупнейшее семейство паразитических насекомых из надсемейства хальцидоидных наездников отряда перепончатокрылых.


[Закрыть] Сердцевина – нечто, называемое «Люцифер-113», – была разработана Советским Союзом во время холодной войны. «Люцифер» выбирался из мешка пару раз и уже обещал стать абсолютным оружием. Но его смогли блокировать, и все известные образцы были либо уничтожены, либо отправлены в места, подобные этому. Но однажды кто-то достал образец «Люцифера-113», и он оказался в руках незаконной лаборатории, которая совместила его со старым террористическим вирусом под названием Seif Al Din[8]8
  Seif Al Din фигурирует в книге Джонатана Мэйберри «Нулевой пациент», повествующей об истории Джо Леджера.
  Seif Al Din (в пер. с араб. Меч Веры) – патоген, созданный террористом Эль-Муджахидом. Патоген является прототипом вируса «Жнец» и обладает подобным процессом заражения.


[Закрыть], – разве не его выпуску ты помешал, Джо?

– Дважды, – с грустью сказал он, а потом выругался.

– Нашим командам по биологическому оружию вручили эту суперчуму и приказали создать идеальную версию, а затем использовали это как уловку для активации протокола защиты в случае, если вирус выйдет из-под контроля. И каким-то образом его идеальная версия увидела свет, наша версия. Никто точно не знает, как именно это произошло, и у всех нас есть доказательство того, что раньше настолько агрессивной и настолько разрушительной болезни не существовало.

– Так как «Жнецом» двигают паразиты, нет такой вещи, как естественный иммунитет, хотя остается инкубационный период, отрезок времени до проявления симптомов, некроза и других последствий. Основная мысль: все, кто встречается с вирусом, заражаются, а в мире все встречаются с вирусом. Они, должно быть, поместили яйца и бактерии в источники воды по всему миру. Мы начали получать об этом сведения за два года до настоящей вспышки. Лаборатории отмечали присутствие компонентов в земле во всех агрокультурных регионах, в грунтовых водах и резервуарах, и даже в переработанных продуктах. Скорее всего, эти компоненты были выпущены в биосферу не позднее, чем за десять лет до начала мирового мора. Понадобилось бы по крайней мере столько времени, чтобы бактерии и паразиты распространились. Всемирная организация здравоохранения, Центр по контролю и профилактике заболеваний, Агентство по охране окружающей среды, Национальные институты здравоохранения и Управление по контролю за качеством пищевых продуктов и лекарственных препаратов – все сильные игроки были вовлечены в исследование распространившихся компонентов, но никто в действительности не понимал, что из себя представляет эта угроза.

Она покачала головой.

– Странным образом можно восхититься масштабом проблемы. Координированный мировой выпуск компонентов смертельного вируса. Чтобы такое произошло, нужны большие деньги – сотни миллионов долларов – и огромное количество вовлеченных людей. Просто управление чем-то подобным поражает.

– Может, это был культ, – предположил Джо, встав на колени и снимая шлем Гримма. Язык мастифа вывалился между его резиновыми губами. – По всему миру все больше крупных культов и псевдорелигий получали все больше последователей. Моя команда натыкалась на нескольких из них в те годы. Некоторых хорошо финансировали, они были хорошо организованы и были весьма воинственны.

– Я тоже об этом подумала, – сказала Макреди. – Но, правда, кому какое дело? Вред нанесен. Они сделали то, что задумали. Они выпустили смертельный вирус, и для большей части населения Земли, таким он и стал. Погибли семь миллиардов человек. Если некоторые группы не смогли бы найти защитные позиции или научиться работать вместе, вместо того чтобы паниковать, как мыши, мы бы вымерли, как динозавры. Нам повезло, что выжило столько людей, сколько выжило. – Она пожала плечами. – В любом случае мы услышали о мутации в Вашингтоне, и нам нужно было проверить. Возможность мутации радовала, потому что это значило, что есть шанс определить мутаген, который контролирует процесс мутации.

– И что хорошего это принесло? – спросила Лайла.

Макреди кивнула, словно одобряла вопрос.

– Патоген достиг предела возможностей. Его нельзя сделать более опасным. Любое изменение в его природе или структуре означает снижение общего уровня угрозы, а это значит, что он отошел от неизменности. Понимаете?

– Я… думаю, да. Если он меняется, тогда он больше не идеален.

– Умная девочка, – сказала Макреди.

Никс заметила:

– Мы видели несколько мутировавших. B3. Они намного быстрее и страшнее.

– И умнее, – сказала Лайла.

– И каким образом это может быть хорошо? – спросил Бенни.

Макреди покачала головой.

– Это кратковременные эффекты. Произошло следующее – спящие яйца паразитов вылупились. В инфицированных недавно есть активные нематоды, но они умирают, отложив яйца. Когда они отмирают, процесс разложения хозяина затягивается. Мы все еще не знаем, сколько продержится ходок, когда достигнет этой стадии – ясно, что много лет, – но мы все еще не изучили это до конца. Может, кто-то это скоро сделает. Не моя забота. Когда мы работали в «Надежде-1», мы исследовали разные типы мутаций. Умные ходоки, быстрые ходоки, выше и ниже по шкале Шелдона; по методу оценки, который мы разработали после начала эпидемии. Это было увлекательно. И опасно… мы на собственном печальном опыте увидели, насколько быстрыми и умными могут быть эти мутации. Потеряли треть сотрудников в первые несколько недель, и потеряли еще больше, когда стали активно искать самые опасные мутации.

– Это, должно быть, было ужасно, – сказала Никс.

Макреди пожала плечами.

– Это того стоило. Это снова была настоящая наука. Мы делали в день по десять-пятнадцать аутопсий. Наблюдали за образцами ткани и другими факторами все время. Мы узнали, что в этой смеси появилась новая бактерия. Это одна из шуток природы, потому что после того как мы посмотрели на все типы организмов или возбудителей, которые могли заставить паразитов вылупиться, то нашли такой, который не должен был повлиять на птеромалид – паразита в сердцевине вируса «Жнец». Он сам по себе был мутацией, мутировавшей формой бактерии Brucella suis, заражению которой подвержены свиньи. Думаю, что ходоки в Северной Калифорнии напали на каких-то диких свиней или кабанов, укусили их и инфицировали, но не убили. «Жнец» взаимодействовал с бактерией Brucella suis и вызвал мутацию. Это, скорее всего, произошло раньше, десять-двенадцать лет назад. Уровень и форма этой мутации сообразна радиации, поэтому такие ходоки могли выжить после сброса ядерных бомб в Сан-Франциско или даже Сиэтле. В любом случае мы имеем мутацию, вызванную радиацией в ходоках, которые укусили свиней, и присутствие бактерии, которая активировала дальнейшую мутацию…

Ее голос затих, когда она окинула всех взглядом.

– Вы понимаете?

Бенни показал расставленные на сантиметр указательный и большой пальцы.

– Примерно вот на столько.

– Мы встретили некоторых из этих инфицированных свиней, – сказал Джо. – Одна из них чуть не разорвала Лайлу напополам.

Макреди вздохнула.

– Живых или мертвых?

– Мертвых, – сказал Джо, – но бойких.

– Вот то, чего мы боялись. Бактерия Brucella suis позволила патогену «Жнеца» адаптироваться к биологии свиньи. Они начали появляться примерно четыре года назад. Мы привезли двоих из «Надежды-1», и я по радиосвязи попросила Дика Прайса приказать своим людям найти больше свиней к прибытию моей команды. Он так и сделал, но в процессе перевозки инфицированных кабанов в Долину Смерти он мог случайно распространить бактериальную инфекцию на ходоков в этой зоне. В любом случае он смог достать необходимые экземпляры. У нас какое-то время был загон примерно с сорока особями.

– Вы содержали их? – ахнула Лайла.

– Конечно, содержали, – сказала Макреди. – Живые и мертвые кабаны – идеальное место для выращивания бактерий.

– Что произошло с ними? – спросил Бенни.

– Когда мы научились выращивать бактерии синтетически, я приказала избавиться от животных. Дик Прайс послал туда всех своих десятерых солдат. Никто из них не вернулся.

– Кабаны напали на них?

– Кабаны получили то, что осталось от них. Жнецы устроили засаду. Мы даже не знали, что они есть в той зоне. Они поймали нашу команду в ловушку снаружи, заставили отдать коды доступа, чтобы зайти в комплекс. Они убили многих наших людей и даже выпустили нескольких кабанов. Нам пришлось сражаться с ними метлами и складными стульями, всем, что могли схватить. Солдат убивали снаружи. Научная команда Прайса запаниковала и неадекватно отреагировала. Они использовали гранаты и самодельные взрывчатки, чтобы отбиваться, и один из взрывов что-то сделал с тамбуром, поэтому мы не смогли выйти. Жнецы разбили наш центр коммуникации. Мы убили их, но было слишком поздно. Они скинули наш вертолет с края обрыва. Это было примерно через месяц после того, как мы добрались сюда. Мы убили последних жнецов и перебили свиней, которых они выпустили, но что с того? Мы застряли здесь без средств связи и выхода из этого здания, пока вы не взорвали дверь. Учитывая тех, кто умер в засаде и остальных, покончивших с собой здесь, я видела, как умер сорок один человек с момента нашего приезда.

72

Теперь Бенни понимал отчаяние.

Самоубийства и безнадежность.

Макреди и ее люди были в ловушке в этой запертой гробнице из бетона почти полтора года – месте таком секретном, что даже Джо Леджер и его рейнджеры не знали о нем. Ученые и сотрудники думали, что обречены здесь погибнуть, забытые умирающим миром. Пока не появилась Макреди и жнецы.

Бенни сказал:

– Не все с транспортного самолета погибли при крушении. Несколько человек выжили, они присоединились к Церкви Тьмы. Я… эм… убил одного из них, – он прочистил горло. – У одного из них, должно быть, была копия координат, и он отдал ее им, когда присоединился к жнецам. Вот так, скорее всего, они и нашли это место.

Макреди подумала над этим, вздохнула и кивнула.

– Это может объяснить произошедшее с потерянными записями и образцами мутагена и «Архангела», которые я отправила в Убежище.

– Мы кое-что нашли, – сказал Джо. – Рейд хватит, чтобы создать слабые версии мутагена, но она не смогла понять, как сделать из мутагена лекарство. Рейд сказала, что без твоих записей они в тупике.

– Черт, – Макреди протерла глаза. Они были бледнее, чем Бенни ожидал, не такие темно-карие, как на фотографии в «Командной книге», а скорее пыльного горело-золотого оттенка. – В полной изоляции есть один плюс, ты можешь сконцентрироваться на работе, – она кивнула на груды контейнеров и кучи мешков. – Видите эти коробки? Одиннадцать тонн порошковой версии мутагена, они в коробках, чтобы было легче перевозить и хранить. Но вы не захотите, чтобы это попало на ваши слизистые оболочки. Любая влага активирует бактерию, и черви начнут вылупляться, – она засмеялась. – Эти черви – нечто другое. Усердные и умные маленькие ублюдки. Как только они становятся активными в ходоке, все его ткани становятся мягкими, податливыми. Вот почему B3 могут передвигаться так быстро.

– Что в мешках? – спросила Никс. – Это лекарство? Это «Архангел»?

– Да. По вчерашним подсчетам у нас здесь 968 000 капсул. В Убежище достаточно запасов, чтобы делать миллион доз в месяц.

– Мы можем спасти мир, – прошептала Никс.

Макреди протерла глаза.

– Да, – хрипло сказала она. – Да, можем.

Они уставились на мешки. Бенни почувствовал, что пол наклоняется под ним.

Голос Лайлы пронзил тишину.

– Этот мутаген делает зомов не только быстрее. Они становятся умнее.

Бенни кивнул.

– Один из них взял палку и ударил меня ею.

– Хм, – неуверенно произнесла Макреди. – В улучшении мыслительных функций нет ничего волшебного. Паразиты скармливают крошечные дозы кислорода мозгу, как и другие ключевые протеины и химикаты нервной системе. Это значит, что мозг полностью не отмирает, как в случае обычной смерти. Паразиты должны сохранять некоторые черепные нервы, чтобы тело-носитель могло идти, хватать, есть, жевать.

– Но им не нужно есть, – сказал Бенни. – Все это знают.

– Конечно, знают. Когда они не едят или не могут, они переходят в более глубокую стадию. Они перестают двигаться, перестают тратить энергию. Это улучшенная версия гибернации, похожая на спячку белки. Метаболический уровень белки падает до одного процента, а в случае ходоков до одной тысячной процента. Они мертвы согласно любой клинической модели, но не фактически. Паразиты не могут позволить телу хозяина полностью сгнить, иначе оно потеряет для них ценность как вектор распространения болезни. Поэтому процесс некроза замедлен до почти незначительного уровня. Однако когда они едят, поглощенная пища расщепляется энзимами на невероятно медленной скорости. Им могут понадобиться месяцы или даже годы, чтобы полностью переварить поглощенный белок. И все это время паразиты сыты.

– Почему люди об этом не знают? – спросила Никс.

– Люди знают, – сказала Макреди. – Все в Американском Государстве знают об этом. Этому учат в школах. Я удивлена, что вы не знаете.

– Такому нас не учили, – ответила Никс.

– Жаль, – фыркнула Макреди. – Знание – это сила. Недостаточное знание – самоубийство.

Бенни не ответил на это. Он спросил:

– Меня смущают некоторые вещи. Почему этот человек, мистер Прайс, написал то, что написал?

– Прайс потратил жизнь на создание биологического оружия. Переносимая по воздуху Эбола и форма туберкулеза, используемая для убийства. Он был Доктором Смертью в течение тридцати лет до Падения. Думаю, он считал, что за многое ответственен. Он, скорее всего, был за многое ответственен. Может, не за «Жнеца», но хватит и других монстров.

– Почему вы решили, что Джо здесь, чтобы убить вас?

Они почти улыбнулась.

– Когда я увидела Джо, то подумала, что Джейн Рейд или один из ее боссов решили, что я уехала в резервацию, может быть, сошла с ума и присоединилась к жнецам. Как бы то ни было. В общем, если вы видите, что Джо Леджер направляет на вас ружье, думаю, вы начинаете задумываться над своими поступками.

– Я не ассасин, – спокойно сказал Джо.

– Уверена, на твоей бизнес-визитке никогда не было этого пункта, – послышался холодный ответ Макреди.

– Есть еще кое-что, – прервал ее Бенни. – Вы сказали, что в Вашингтоне были B3, и еще несколько здесь… но мы с Никс видели быстрых зомов рядом с тем местом, где живем. Рядом с национальным парком Йосемити, Марипоса.

– Бродячие, – сказала Макреди. – Скорее всего, дикие кабаны принесли мутацию.

– Но что насчет кабанов, напавших на Лайлу в Неваде, и B3, с которыми сражались Никс и Лайла? Дикие кабаны не живут в пустынях.

Макреди что-то проворчала.

– Я… не знаю. – Она посмотрела на Джо. – Могла Рейд?..

– У Рейд нет записей серии D. Я дал ей несколько образцов мутагена, но она не знала, что с ними делать. А даже если знала, она бы не испытывала их на ходоках в полевых условиях. Она не гений, но и не самоубийственно глупа.

– Жнецы, – сказала Лайла.

Все посмотрели на нее. Макреди сказала:

– Только если у них были потерянные записи и хороший ученый. Химик, молекулярный биолог и эпидемиолог. Тот, кто понимает, о чем мы говорим.

– У жнецов мог быть кто-то подобный? – спросила Никс. – Они же религиозные фанатики.

– Это сейчас они религиозные фанатики, – сказал Бенни. – Кем и чем они были до вступления в Церковь Тьмы?

Это был неприятный вопрос, и ответ почти кричал им в лицо.

– У меня есть вопрос, – сказала Никс в тишине. Она кивнула на стену пластиковых контейнеров. – Вы все это сделали. Почему? То есть… если вы были в ловушке, если думали, что никогда не выберетесь, почему вы?..

Впервые взгляд Макреди смягчился.

– Потому что всегда есть надежда, да?

– Есть ли? – спросила Лайла напряженным голосом. – Надежда для кого?

– Для всех. Даже если мы бы умерли здесь, всегда был шанс, что кто-то найдет нас и запасы «Архангела». И я думала, что мои записи, исследование, было в руках людей Джейн Рейд в Убежище. Я думала, что к этому времени они уже наладили массовое производство миллионов тонн лекарства. Должны были. Как только паразиты переходят в активную фазу, подключается процесс разложения, и бактерии свиньи ускоряют его. Ходоки станут еще опаснее, это точно, но только на неделю или около того. Потом разложение ослабит их связывающие ткани. Они начнут распадаться.

– Зомы снаружи казались вполне бодрыми, – заметил Джо. – Мне пришлось расстрелять их.

– Нет, это естественная мутация от свиней. Они быстрее, но процесс разложения все еще медленный. Мы решили, что понадобится от сорока восьми до шестидесяти месяцев, чтобы ходоки пали. Наша синтетическая версия природного мутагена – та, что мы разработали до эвакуации из «Надежды-1» – отличается. Ходок становится очень быстрым на два или три дня, а потом – медленным и неуклюжим, затем вы получаете гору мяса и костей.

– А что насчет того, кто инфицирован, но не мертв? – спросила Лайла. – «Архангел» бы спас такого человека… или убил?

– Такому нужно дать «Архангел» до того, как они встретятся с мутагеном. По крайней мере, полную дозу. Две капсулы. Если повезет, он быстро подействует, но без «Архангела» в системе мутаген просто убьет его быстрее.

– А с «Архангелом»? – требовательно спросила Лайла.

– Зависит от того, о чем ты спрашиваешь. Если кто-то примет «Архангел» и умрет, он не воскреснет.

– Мой брат умер и не ожил, – сказал Бенни.

Макреди кивнула.

– То же самое произошло с несколькими людьми здесь. Мы думаем, что это побочный эффект мутации. Пока распространяется новая версия патогена, некоторые люди развивают иммунитет к инфекции, возвращающей к жизни. Наши компьютерные модели показывают, что со временем – может, через десять или пятнадцать лет – один процент популяции разовьет иммунитет. Хотя звучит неплохо, это не ответ. Говоришь, твой брат не ожил? Тогда считай, что тебе повезло.

– Нет, – сказала Никс, – все не так. Мы, возможно, видели, как в той битве убили пятьдесят или шестьдесят человек, и, по крайней мере, шесть или семь из них не ожили. Это скорее десять процентов.

– Тогда, значит, в определенных местах должна быть большая концентрация бактерии Brucella suis. И снова же считайте, что вам повезло. В большинстве мест концентрация очень низкая, и в некоторых климатах бактерия даже не станет расти. Просто радуйся, что твой брат попал в этот процент.

– Он все равно умер.

– Все умирают, – сказала ученая.

– Как насчет тех, кто инфицирован, но не мертв? – снова спросила Лайла. – Спасет или убьет их «Архангел»?

Макреди выпрямилась.

– Почему ты спрашиваешь?

Бенни не мог смотреть на грусть и страх на лице Лайлы.

Она ответила.

– Мой… то есть Чонг… мальчик… которого я… люблю, инфицирован.

– Как это произошло?

– В него попала стрела, опущенная в плоть ходока, – сказал Джо.

– Как давно?

– Чуть больше месяца назад.

– Но… он должен был бы умереть, – потом Макреди кивнула. – Он в Убежище, да? Джо, ты сказал, что у них есть все, кроме записей D?

– Да.

– Тогда у них точно есть метаболический стабилизатор.

– Да. Они использовали его на нем.

– На Чонге, – сказала Лайла. – Его зовут Чонг. Они делали ему инъекции.

– Он в сознании? – спросила Макреди. – Знаете его жизненные показатели? Внутреннюю температуру? Она упала ниже 35? У него есть?..

– Мы не знаем, – рявкнула Лайла, в ее глазах стояли слезы. – Он болен. Он потерян и не узнает меня. Мой городской мальчик не узнает меня.

Никс поспешила к ней и обняла Потерянную Девушку.

– Есть ли у него надежда? – спросил Бенни. – Хоть какая-то?

Доктор Макреди смотрела на него долгое время, прежде чем ответить. Единственными звуками в этот момент были затрудненное дыхание Гримма и всхлипы Лайлы.

– Да, – сказала Макреди, – надежда точно есть.

Все напряглись, все взгляды были устремлены на нее.

Доктор Макреди развязала шнуры по бокам защитного костюма и позволила ему упасть к ногам. На ней была заляпанная потом футболка и шорты. Ее голые руки и ноги были такими же пепельно-белыми, как и лицо. Она повернула ногу, чтобы показать длинный неровный шрам. Он шел волной сверху и снизу.

Это был явный след укуса.

– Когда жнецы впустили сюда инфицированных кабанов, – медленно произнесла она, – меня укусили за голень. Дик Прайс вколол мне стабилизатор, а потом я приняла дозу «Архангела». Первый эксперимент на человеке, не было выбора.

– Боже… – выдохнула Никс.

– «Архангел»… сработал? – прошептала Лайла. – Вы излечились.

Доктор Моника Макреди улыбнулась. Это была странная улыбка, которая казалась еще страннее на ее неестественно бледной коже.

– Я принимаю две таблетки в день, каждый день, и, скорее всего, буду принимать всю оставшуюся жизнь. Но… по крайней мере, я жива. – Она показала на мешки. – Если сможете отвезти меня в Убежище, я смогу спасти мистера Чонга.