Текст книги "Лицедеи Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)

Бутс, вытаращив глаза и не веря в происходящее, пересчитал монеты в сосуде.

– Ну, и сколько там? – строго спросил чиновник.

– Три бит-тарска, – пробормотал Бутс и сделав паузу добавил, – и пять серебряных тарсков.

– Три серебряных тарска за лицензии, настоящую и две прошлых, один за беспокойство для распорядителя развлечений, – быстро посчитал чиновник.

Бутсу ничего не оставалось, кроме как вытащить монеты и вручить их чиновнику.

– А что Ты можешь предложить непосредственно для меня и моих людей? – язвительно поинтересовался офицер.

Бутс нехотя вытянул последний серебряный тарск из своего рукава и, нерешительно, протянул его чиновнику. Хм, ловко, я даже не заметил, как он спрятал его там. Надо признать, сделал он это весьма умело.

Девица, стоявшая на коленях рядом со мной, не выдержав, обхватила мой ногу руками и, всхлипнув, поцеловала моё бедро, словно напоминая о своём присутствии.

– Кажется, что эта девка готова для удовольствий, – усмехнулся чиновник, посмотрев на меня с долей зависти.

– Возможно, – кивнул я, приняв безразличный вид.

– Полка, Господин, – послышались сдерживаемые рыдания снизу. – Пожалуйста, возьмите меня на полку!

– О, а вижу, что Вы поимели благосклонность свободной женщины, – заметил чиновник, указав на дорогую, легкую, красочную ленту, просунутую сквозь петельку на моей одежде.

– Да, – признал я, вспомнив богато одетую, скрытую под вуалями, и весьма любезную свободную женщину, которая с моего разрешения закрепила этот символ на мне.

Каким грубияном должен был бы я быть, чтобы не принять это, после того как свободная женщина так красиво об этом попросила.

– Ну возьмите же меня полку, Господин, пожалуйста, я прошу Вас об этом! – взмолилась девушка у моих ногах.

– Впрочем, я вижу, что и Вы приняли благосклонность свободной женщины, – улыбнулся я.

– Да, – усмехнулся чиновник.

Лента, которую носил он, отличалась от моей, и формой, и цветом. Само собой, в игре в благосклонность, ленты каждой участницы должны быть уникальны, по модели, материалу, структуре, цвету, форме, оформлению и тому подобным признакам. В противном случае, как бы их можно было использовать в качестве фишек в этой игре? И, конечно, они оказались бы менее эффективными в выявлении результатов глубоко скрытого, но вовлеченного в эту игру соревнования, того соревнования, в котором женщины отчаянно соперничают друг с дружкой ради того, чтобы оказаться для мужчин желаннее других. Так или иначе, каждая женщина желает быть более притягательной для мужчин, чем другие. Это важно для них. Это заложено в них природой.

– Честно говоря, мне интересно уже то, что свободные женщины играют в игру благосклонности, – заметил я.

– Это дает им возможность пофлиртовать, – улыбнулся чиновник. – А ещё это дает им почувствовать себя, в некотором смысле, во власти мужчины, ведь, прося разрешения у него на принятие своей благосклонности, женщина вынуждена просить его о снисхождении. В этом не трудно рассмотреть форму символического подчинения, помещение себя в зависимость от его желаний. Также, конечно, это ещё и дает им способ проверить их желанность и публично объявить об этом.

– Всё-таки они соблазнительные и тщеславные существа, – усмехнулся я.

Я раньше и сам размышлял по этому поводу в том же ключе. Безусловно, игра в благосклонность, как и большинство игр, традиций и обычаев, имела сложный и множественный подтекст. Такие вещи иногда приобретают дополнительное значение и ценность, будучи обогащены исторической традицией и глубиной благодаря различной интерпретации в разных ситуациях.

– А ещё это дает им возможность установить свой рейтинг среди себе подобных, – усмехнулся мой собеседник, – вероятно, лучший, который они могут составить, пока не обнаружат себя порабощенными, помещёнными голыми на рабские прилавки на невольничьем рынке и оцененными по достоинству, на сей раз мужчинами.

– Не могу не согласиться, – засмеялся я.

Бесспорно, что такие игры, как игра в благосклонность, обеспечивают механизм, определения рейтинга желанности, среди женщин, в котором они, свободные женщины, как оказалось, весьма заинтересованы.

– А что лично Вы думаете о свободных женщинах, Капитан? – поинтересовался моим мнением чиновник.

– Признаться, я даже не знаю, что можно Вам ответить, как не знаю и того, существуют ли они в природе, – признался я.

У гореан есть выражение: «Есть только два вида женщин, рабыни, и… рабыни».

– Капитан, ну Вы же знаете, что я имею в виду, – с укором сказал он.

– Я полагаю, что с ними всё в порядке, – пожал я плечами.

– Но Рабыни несравнимо лучше, не так ли? – захохотал чиновник.

– А вот это верно и неоспоримо, – согласился я. – И нечего даже начинать сравнивать.

– Пожалуйста, Господин, отведите меня на полку, – вновь послышался снизу отчаянный женский плачь.

Свобода, с её запретами, инертностью и враждебностью, имеет тенденцию блокировать проявления глубинной женственности. В неволе эта блокада снимается, реально, а не на словах освобождая женщину, чтобы указать ей её настоящее место, место определённое ей природой, место рабыни у ног её господина.

– Пожалуйста, Господин, – молила девушка. – Я умоляю взять меня на полке.

Я подхватил её за руку, и вздёрнул на ноги.

– Счастливого карнавала, – пожелал я чиновнику.

– Счастливого карнавала, – отозвался он.

– Счастливого карнавала, – сказал я Бутсу Бит-тарску.

– Счастливого карнавала, – ответил он мне.

Я, толкая рабыню впереди себе, начал пробираться сквозь толпы веселящихся горожан. Для того чтобы пересечь площадь и добраться до полок удовольствий нам понадобилось несколько енов. Здесь было два типа полок, обычные и улучшенные. Улучшенные полки, или полки ремней, имели подгоняемые по росту ремни закреплённые на крепких стальных кольцах и были застелены матрасами покрытыми перекрещенными ремнями. Простые же, или полки верёвок, действительно, были немногим больше, чем простыми крепкими деревянными полками, дополнительно покрытыми сетью из обычной пеньковой верёвки, чтобы можно было слегка обездвижить свою невольницу. Если возникало желание закрепить её покрепче, то на такой полке можно было воспользоваться обычными шнурами, лежавшими здесь же поблизости. Были здесь и несколько просто скамеек. Я подтолкнул рабыню к одной из простых полок, поскольку все улучшенные к этому времени оказались заняты.

Я заметил, что свободная женщина, которая носила короткую набедренную повязку, также ошивалась поблизости. Не обращая на неё своего внимания, я бросил девку на живот на сетку, а потом, перевернув её на спину, просунул её запястья и лодыжки сквозь ячейки сети определенным способом. Не став беспокоиться дальнейшим закреплением её конечностей, я присоединился к ней на полке. И уже через момент, она задыхалась от страсти, смотря на меня ошалелыми, но благодарными глазами, и извивалась в муках рабского оргазма. Довести свободную женщину до грани оргазма, хотя бы до того на который она способна, обычно может потребовать от трети до четверти ана. С другой стороны, рефлексы рабыни, в основном по психологическим причинам, и благодаря пройденной дрессировке, позволяют сделать это намного легче, глубже и чаще. И в этом нет ничего удивительного. В конце концов, свободная женщина – это свободная женщина, а рабыня – это рабыня.

– Купите меня, – заговорила рабыня, напряжённым голосом, едва только смогла прийти в себя. – У Вас же есть деньги. Купите меня, пожалуйста! Я буду хорошо служить Вам!

Благодарно поцеловав её губы, и поднялся с неё, и через мгновение уже стоял рядом с полкой, поправляя свою тунику.

– Я могу нарушить положение, Господин? – спросила она.

– Да, – разрешил я.

Девушка выпутала руки и ноги из сети и, соскользнув с полки, опустилась на колени передо мной. Когда она склонилась, чтобы поцеловать мои ноги, я увидел следы верёвок отпечатавшиеся на её спине. Рабыня подняла голову и посмотрела на меня.

– Прежде, до Вас, я не хотела быть превосходной, – призналась она. – Пожалуйста, простите меня. Накажите меня, если Вы того пожелаете.

Улыбнувшись столь искреннему признанию, я поднял её на ноги, и нежно поцеловав, сказал:

– Всё в порядке.

Она удивлённо смотрела на меня.

– А теперь беги, ищи твоего собственного владельца, – велел я. – И смотри у меня, только попробуй доставить ему меньше удовольствия, чем Ты только что доставила мне.

– Да, Господин, – улыбнулась она и, повернувшись ко мне спиной, исчезла в толпе.

Рабыня в первую очередь обязана думать о наслаждении своего собственного хозяина.

– Пага? – предложил раскачивающийся из стороны в сторону мужчина, и мы с ним обменялись большими глотками из наших бурдюков, я из его, а он из моего.

Я заметил, что та свободная женщина в бутафорском ошейнике всё также стояла и заворожено смотрела на меня. В ответ я принялся рассматривать её оценивающим взглядом работорговца. Меня заинтересовало то, что она отважилась приблизиться к полкам удовольствий. В момент, когда наши глаза встретились, я властно кивнул в сторону полки. Женщина в ужасе отпрянула.

Безразлично пожав плечами, я направился обратно на площадь. Лишь раз, уже покидая закуток с полками, я оглянулся назад, она стояла всё там же, полуприсев, спрятав лицо в руках, и сотрясаясь всем телом от страха и рыданий.

Как раз в это время, я вновь заметил Хенриуса и его невольницу. На небольшом свободном пятачке, Вина танцевала перед своим господином и ещё несколькими мужчинами под музыку сидевших рядом музыкантов, и хлопки окружавших зевак задававших ей ритм. Надо признать, девушка преуспела в своём танце. Возможно, она изображала обнаженную, взятую на поводок, упакованную в рабскую сбрую уличную танцовщицу, являющуюся одной из самых низких разновидностей танцовщиц на Горе. Что-то заставляло меня подозревать, что ещё немного и Хенриус сгребёт ей в охапку, чтобы утащить в столь близкий закуток и бросить на полку, или возможно назад в свой дом, чтобы разобраться с ней более вдумчиво. Она была просто невероятно привлекательной молодой рабыней, и любила своего господина от всего сердца. Пот сбегал струйками по её телу, промывая влажные дорожки в краске. Я не выдержал, и задержался ещё на какое-то время, любуясь танцующей Виной. Насколько же искренней и живой была эта рабыня.

Наконец, я нашёл в себе силы, оторваться от этого зрелища, обеспокоенный всплывшей в голове мыслью, но никак не мог, понять, что же меня столь взволновало. Было уже достаточно поздно, и я задумался, не пора ли мне вернуться домой. Вот тут-то я и вспоминал свою предыдущую беседу с Хенриусом. Ведь он же передал мне, что кто-то ищет меня. Интересно, кто же это мог быть. Возможно, это как-то связано с Самосом. Конечно, в прошлый раз, когда я был в его доме, мой друг был весьма сдержан и уклончив. Кто-то хотел встретиться со мной, насколько я помнил в палатке номер семнадцать. Охваченный любопытством относительно того, кто и зачем мог бы пригласить меня на встречу, я направил свои стопы к пурпурным палаткам. Палатки этого цвета обычно устанавливаются работорговцами, и используются для размещения в них девушек, обычно рабынь наиболее высокого качества, наиболее дорогих товаров, где их могли бы в спокойной обстановке тщательно осмотреть и скрупулёзно оценить покупатели или посредники. Такие палатки как правило устанавливают во внутренних дворах работорговых домов в особые времена вроде праздников и фестивалей. В других случаях, такие девушки могут быть обследованы и опробованы в приватных комнатах в домах работорговца. Пурпурные палатки, поставленные сейчас на площади, имели отношение к карнавалу. В действительности, они являлись свидетельством доброй воли различных домов работорговцев, их пожертвованиями к празднествам, выставленными для удовольствий свободных мужчин. Впрочем, на мой взгляд, основным их назначением была реклама того или иного торгового дома. Дом Самоса, например, установил первые пять палаток, все с полной обстановкой, включая очаровательных обитательниц. Насколько мне стало известно, в его пятой палатке содержалась золотоволосая рабыня – Ровэну. Он поставил себе цель воспитать её как можно быстрее. Если не ошибаюсь, он планировал вскоре выставить её на продажу, вместе с несколькими другими, на Ярмарке Ен-Кара, близ Сардара. Кое-кто из мужчин полагает, что девушки, выставленные в общественных пурпурных палатках на карнавале, это те же самые, кого продают на закрытых торгах в таких палатках во всех остальных случаях. Однако большинство мужчин знает, что дело обстоит не совсем так. Например, Ровэна была совсем свежей рабыней. Так что, не смотря на её необыкновенную красоту и привлекательность, скорее всего, по причине её неопытности, ей, по крайней мере, в течение нескольких месяцев или даже года, врятли светит быть отобранной для закрытых торгов в приватной комнате. Для любой девушки требуется время и немалое, чтобы развить в себе соответствующие навыки.

Я шёл вдоль линии палаток, пока я не добрался до семнадцатой. Большинство из них были задёрнуты занавесками. Как материал самих палаток, так и занавесок на входе был непрозрачен, впрочем, как обычно. Лишь в двух палатках занавески были приоткрыты. В одном я увидел обнажённую рабыню, медленно извивавшуюся в цепях перед мужчиной. В другой я краем глаза рассмотрел рабыню и её временного господина, державших друг друга за руки. Девушка при этом стояла на коленях на большой мягкой подушке, как это обычно происходит, когда она, почтительно, приветствует входящего в палатку. Подле большинства палаток ожидали по два – три мужчины.

Мне показалось достаточно странным и неожиданным, но семнадцатая палатка оказалась помечена знаком, висевшим на закрытой занавеске. Этот знак ясно сообщал всем – «Закрыто». Но, хотя сама занавеска была задёрнута, от моего взгляда не укрылось, она не была натянута, то есть изнутри она не была закреплена. Я осмотрелся. Поблизости находились несколько мужчин, некоторые в карнавальных масках, но ни один из них не казался заинтересованным именно этой палаткой. Ради приличия я выждал снаружи некоторое время. Однако никто мной не заинтересовался, и не приблизился ко мне. Безусловно, я предполагал, что встречу человека около палатки номер семнадцать, согласно словам Хенриуса. Интересно, кто же назначил мне встречу через него. И имела ли эта встреча, отношение к Царствующим Жрецам. Всё это показалось мне излишне таинственным. Любое нормальное дело, я полагаю, велось бы более традиционным способом.

Я осторожно отодвинул занавеску в сторону и вошёл в палатку. Входная портьера, не сдвинувшись в сторону на кольцах, упала позади меня, закрывая внутренности палатки от взглядов мужчин снаружи. Маленькая масляная лампа тускло освещала интерьер. Эта палатка была единственной, выставленной домом Варта, прежде звавшегося Паблиусом Квинтусом из Ара, а ныне ставшего довольно незначительным работорговцем в Порт-Каре. Снаружи я его не заметил. Интересно, почему эта палатка была закрыта для посещений. Возможно, Варт сдал свою палатку кому-то ещё на ан или около того. А возможно, моё решение прийти сюда было ошибкой. На большой, диаметром около пяти футов, мягкой подушке, у дальней стены палатки, лежало маленькое, прекрасное тело. Стройное, соблазнительное, рыжеволосое. Вот только лежало это тело подозрительно неподвижно. Ужасающе неподвижно! Я приблизился к ней и, присев рядом, приложил кончики пальцев к её горлу, сбоку, над ошейником, и облегчённо вздохнул. Жива. Приподняв девушку в сидячее положение, я принюхался к запаху изо рта, потом осторожно лизнул её губы. Ничего серьёзного я не обнаружил, лишь лёгкий вкус вина Ка-ла-на слева в уголке рта. Готов поспорить, здесь применили порошок Тасса. Это снадобье очень эффективно, и совершенно не оставляет следов. Можно не сомневаться, что в течение многих часов разбудить её будет невозможно. Замерцавшая вверху лампа давала совсем немного света, но его хватало, чтобы разглядеть, что запястья женщины были связаны за спиной, а лодыжки, перекрещены и также связаны. Шнуры были узкими, тёмными и плотно прилегавшими. Я аккуратно уложил её на подушку.

Резкий бросок в сторону. Я сделал это из расчёта уклониться от захвата левой рукой, за мой капюшон, и от укола в спину или удара по горлу ножом, зажатым в правой руке, если конечно мой противник был правшой, и если он был представителем касты убийц или воинов. Ой, не случайно маленькая масляная лампа была подвешена таким образом, чтобы я не смог заметить тень от фигуры вошедшего через занавеску. Вот только, воины замечают такие вещи автоматически. Также, позволив занавеске закрыться позади меня, я сделал это отнюдь не случайно. Если бы она не закрылось, я бы сам поспособствовал её закрытию. Трудно сдвинуть такую портьеру, тяжелую и складчатую, как это, обычно делается в пурпурных палатках, без шелеста ткани, или скрипа колец по шесту. А ещё, конечно, атмосфера в палатке, пусть немного, но изменилась, когда был сдвинут занавес. Именно поэтому замерцало пламя в лампе. Однако нож и рука, по нисходящей скользнули по моему телу. У удара сверху есть много недостатков. Начиная с того, что требуется занести руку для замаха, и невозможности использовать другую руку для удержания цели, кончая тем, что его легче заблокировать. У него нет той мощи и неожиданности, что есть у прямого укола. Клинок длиной всего в шесть дюймов, благодаря действующей на него всей массе тела бойца, при прочих равных условиях, проникает в тело жертвы гораздо глубже, чем при ударе сверху, когда вовлечена масса только плеча и руки. Конечно, не менее важно, что прямой удар с короткой дистанции будет точнее. Жертва, после начала удара, даже если её не удерживают на месте, имеет очень немного времени на срабатывание рефлексов и уход с линии атаки. Итак, для меня стало ясно, что мой противник, не имел никакого отношения к кастам убийц или воинов.

Я откатился в сторону, рукой инстинктивно хватая эфес моего меча. Вот только ножны были пусты. Всё своё оружие я оставил на пропускном пункте, через который вошёл на площадь. Мужчина среагировал быстро, даже слишком быстро. Он был стремителен. Его лицо скрывалось под полумаской. И хотя вместо моего тела он вонзил нож в подушку, прежде чем я смог встать на ноги, он уже оседлал меня. Мы сцепились. Мне в последний момент удалось перехватить его руку с ножом, и вывернуть запястье так, что клинок оказался направлен остриём к нему. Внезапно он расслабился. Я отпихнул его в сторону, с торчащей из груди рукоятью его же кинжала. Повезло! Я тяжело дышал, с трудом втягивая воздух в лёгкие. Сдёрнув с нападавшего полумаску, я всмотрелся в лицо и узнал его. Это был тот самый мужчина, которого я видел у пропускного пункта, и с кем разговаривал у подмосток фокусника.

Я быстро осмотрел его одежды, но не смог найти ничего, что хоть как-то помогло бы идентифицировать его. Он видел, что я бросил золотой тарновый диск на подмостки. Предположим, его побуждением был обычный грабёж. А почему тогда я видел его раньше у пропускного пункта? Совпадение? Но тут я открыл его кошель. Там было полно золотых монет! Хм, золотые статерии Брундизиума, порта на побережье Тассы, на материке, приблизительно в ста пасангах к югу от дельты Воска. По моим сведениям, этот город совсем недавно заключил союз с Аром.

С такой суммой в кошеле, грабеж уже не казался столь безоговорочным мотивом для нападения. Всё, что я знал о Брундизиуме это то, что у него предположительно, были сношения с Аром. Интересно, был ли этот мужчина, и тот, кто пригласил меня на встречу в палатку номер семнадцать одним и тем же лицом? Версию о том, что в этом замешан работорговец Варт, в палатке которого всё происходило, я отмёл как бредовую. Он, скорее всего, только сдал свою палатку на определённое время. Всё же, он был не настолько глуп, чтобы организовывать покушение в своей собственной палатке. К тому же, я сильно подозревал, что у него осталось слишком мало любви к Ару, и возможно, на том же основании, к Брундизиуму. Когда-то его изгнали из Ара, и ему ещё повезло. За фальсификацию данных рабыни, искажение информации относительно уровня обучения и умений товара, его могли и на кол посадить!

Мне, тоже, когда-то отказали в соли, хлебе и очаге в Аре, и изгнали из города. Вот только Марленус из Ара, его Убар, тот самый, кто объявил меня вне закона, вероятно, был последним человеком, который подослал бы ко мне убийцу, да ещё и из Брундизиума. Нет, вероятность такого мне показалась маловероятной или незначительной. Если бы такой человек, как Марленус, захотел расправиться со мной, то он сделал бы это своим собственным клинком. Марленус был слишком прямым и гордым для такого коварства. К тому же, в действительности врагами мы не были. Будь у него желание поквитаться со мной, захоти он вдруг подослать ко мне убийцу, то он не стал бы ждать столько лет. Впрочем, тот факт, что в кошеле нападавшего оказались статерии Брундизиума, вовсе не означал, что он сам был из того города. Да кто угодно мог расплатиться с ним этим золотом! Тогда кто мои враги? Неужели, в конце концов, его мотивом, всё же был именно грабеж?

Меня трясло от переполнявшего меня адреналина. Я не мог понять произошедшего. И мне это крайне не нравилось.

Мой взгляд зацепился за лежавшее рядом, только протяни руку, соблазнительное тело рабыни. Перевернув её на живот, я осторожно уложил её голову щекой на подушку, и принялся развязывать узел на её щиколотках. Я был возбуждён, потрясён и напряжён. Я только что убил человека, и чуть было не был убит сам. Мне требовалось успокоиться. А это – одна из тех вещей, для которых нужны женщины. Она застонала под моими ударами, её маленькие ручки задёргались, пытаясь вывернуться из стягивающих их кожаных шнуров. Закончив с ней, я вновь связал ей ноги, но на сей раз притянув её запястья к щиколоткам. К ошейнику рабыни я привязал кошель найденный на убийце, и наполненный золотыми статериями Брундизиума. Пусть у Варта будет некоторое утешение. Ему ещё разбираться со скандалом, из-за обнаруженного в его палатке трупа.

– Тэрл, – услышал я знакомый тихий голос из-за портьеры.

Это был голос Самоса.

– Заходи, – позвал я.

– Я давно ищу Тебя, – сказал мой друг, появляясь в проёме. – Я встретил Хенриуса, и он предположил, что Тебя можно найти здесь.

Тут глаза Самоса чуть не вылезли из орбит.

– Что здесь произошло? – спросил он. – Кто это?

– Ты знаешь его? – поинтересовался я.

– Нет, впервые вижу, – ответил Самос, осматривая тело.

– Я тоже, но он попытался убить меня, – пояснил я.

– Почему? – удивился Самос. – Из-за рабыни что ли?

– Нет. Не из-за девки, точно, – ответил я. – Я вот думаю, может, просто грабеж.

– Одежда у него слишком богатая, – скептически заметил Самос.

– Да, а в кошеле несколько статериев Брундизиума, золотых между прочим, – добавил я.

– Это – дорогие статерии, – признал Самос. – И судя по весу, точно золотые.

– Он знал, что у меня было с собой золото, – объяснил я. – Он видел, как я кинул монету на сцену фокуснику.

– Даже учитывая это, – с сомнением сказал Самос, – мне он не кажется, человеком, столь отчаянно нуждающимся в деньгах.

– Признаться, я тоже так думаю, – признал я. – И всё же ограбление кажется мне единственным разумным объяснением.

– Ну, не знаю, – протянул Самос. – Возможно, конечно, Ты и прав.

– Ты кажешься не слишком уверенным, – заметил я.

– Грабители, друг мой, редко носят с собой золото, идя на дело, – пояснил он.

– Возможно, он украл его только этим вечером, – предположил я.

– Да, только мне не сообщили каком значительном ограблении этим вечером, – сказал Самос, – Этого не было ни в одном из недавних докладов городской стражи.

– Ну, он ведь мог, убить человека, у которого забрал монеты, а затем столкнуть тело в канал, – предположил я.

– Возможно, – признал Самос. – Вот только его одежда не предлагает в нём неуловимого, стремительного грабителя.

– Он мог одеться так, чтобы вызвать доверие, и иметь возможность приблизится к жертве вплотную, – выдал я вполне разумное объяснение.

– И это, тоже не исключено, – согласился со мной Самос.

– Кроме того, в такой одежде легче спрятать нож, минуя пропускные пункты, и пронести его на карнавал, – добавил я.

– Возможно, – снова кивнул мой друг.

– И всё же, Ты не кажешься мне убежденным, – сказал я.

– Так и есть, – признал Самос.

– Эта палатка была закрыта. Я готов поспорить, что это не Ты арендовал и закрыл её, не так ли?

– Нет, не я, – ответил работорговец.

– Хенриус, сказал мне, что некто хотел бы встретиться со мной здесь.

– А это было до того, как этот человек увидел, что Ты бросили золото фокуснику? – уточнил Самос.

– Нет, – ответил я. – После.

– Что ж, возможно, твоё объяснение имеет под собой основу, – задумчиво произнёс он.

– А вот теперь я сомневаюсь, – признался я. – Между тем, как я ушёл от сцены фокусника и встретил Хенриуса, прошло совсем немного времени. Не уверен, что засаду можно было подготовить и назначить встречу столь быстро. А ещё мне не показалось, что Хенриус говорил так, как если бы с ним только что связались.

– Но он этого и не отрицал, не так ли? – поинтересовался Самос.

– Нет, – кивнул я. – Но если бы этот мужчина был чужаком, простым грабителем, то, откуда он знал моё имя, откуда ему было известно о моём знакомстве с Хенриусом, или кем-либо другим?

– И это верно, – согласился работорговец.

– А ещё надо было успеть арендовать палатку и усыпить рабыню, – добавил я.

– Я понял Тебя, – кивнул Самос. – В таком случае вполне вероятен вариант, что, при условии что это обычный грабитель конечно, он просто следил за Тобой досюда. А палатку арендовал некто другой, тот, кто и назначил Тебе здесь встречу через Хенриуса.

– Да, – согласился я. – Но тогда кто именно арендовал палатку, и кто именно хотел увидеть меня здесь?

– А что у нас здесь? – спросил Самос, махнув рукой в направлении девушки, связанной по рукам и ногам.

– Усыплённая рабыня, – отмахнулся я.

– Понятно. А она была без сознания, когда Ты вошёл в палатку?

– Да, – кивнул я.

– В таком случае, свидетельница она никудышная, – огорчился он.

– Но она могла бы рассказать, кто именно дал ей снадобье, – напомнил я.

– В лучшем случае она расскажет нам, что это был некий мужчина в маске, – отмахнулся Самос. – Также, не исключено, что, это мог сделать с ней сам Варт, владелец и её, и этой палатки, следуя инструкциям заказчика.

– Может, есть смысл связаться с Вартом? – спросил я.

– И что? Узнаем, что мужчина, которому он сдал палатку, был в маске, – вновь охладил моё энтузиазм Самос. – В конце концов, сейчас карнавал. Сильно сомневаюсь, что Варт будет в состоянии помочь нам хоть чем-то. Кроме того, он не замечен в чрезмерной щепетильности в своих деловых связях.

– В таком случае, что Ты сам думаешь обо всём этом? – спросил я.

– Все признаки указывают на то, что мы имеем дело с расчетливой западнёй, для привлечения в которую, к тому же использовали твоего друга, – заявил Самос.

– Согласен, – кивнул я. – А что по поводу цели? Ты думаешь, что всё ради, пусть и тщательно спланированного, но банального ограбления?

– Врятли, – сказал мой друг. – Учитывая всё, что нам известно, и прежде всего монеты в его кошеле, ограбление мне кажется, как минимум маловероятным мотивом для этого нападения.

– Тогда, каков может быть истинный мотив, на твой взгляд? – спросил я.

– Понятия не имею, – пожал он плечами. – Ты кого-нибудь знаешь, кто мог бы хотеть твоей смерти? – уточнил Самос.

– Со всей уверенностью сказать не могу, – признал я, и спросил: – А ради чего Ты сам искал встречи со мной?

Кажется, на его лицо набежала тень смятения.

– Итак, Ты хотел бы поговорить со мной, – предположил я.

– Да, – хмуро признал он.

– В таком случае, давай уйдём отсюда, – предложил я.

– Нет, – отказался он. – Не сейчас. В любом случае, я должен поговорить с Тобой наедине. И это место ничем не хуже любого другого. Но по окончании разговора, мы покинем палатку по очереди. Учитывая все обстоятельства и тему разговора, для нас будет лучше, если никто не увидит нас вместе.

– А что случилось? – удивился я.

– Боюсь шпионов, – ответил он.

– Шпионов кюров? – уточнил я.

– Нет, – раздражённо мотнул головой Самос.

– Тогда чьих? – уже не на шутку обеспокоился я.

– Царствующих Жрецов, – заявил мой друг.

– В Тебя не понимаю, – озадаченно проговорил я.

– У меня сложилось ощущение, что в Сардаре сменилось руководство, – сказал он. – По крайней мере, я подозреваю это.

– Это возможно, – признал я, вспомнив историю, рассказанную Ингваром Странником.

– Дважды, за последнее время, я получил распоряжение из Сардара, – хмуро сообщил мне Самос, – первый раз приблизительно десять дней назад, и второй раз вчера.

– И в чём суть этих распоряжений? – заинтересовался я.

– Они требуют арестовать и содержать под стражей того, кого они считают врагом Царствующих Жрецов.

– Кто он? – спросил я. – Возможно, я могу быть полезным в его задержании.

– Его имя – Тэрл Кабот, – объявил Самос

– Но это же абсурд! – возмутился я, чуть не закричав во весь голос, но вовремя спохватился.

– Когда пришло первое сообщение, я был уверен, что произошло какое-то печальное недоразумение, ошибка. Я даже отправил им сообщение с требованием уточнить или подтвердить их приказ, или хотя бы потянуть время.

– Неудивительно, что Ты был столь напряжён, в тот вечер, когда я был у Тебя в гостях, – заметил я.

– Я хотел поговорить с Тобой, – признался он мне, – но не знал, имею ли я на это право. В конце концов, я не решился на это. Если бы все это, оказалось ошибкой, а я был уверен, что так оно и будет, то я рассказал бы Тебе об этом позднее, чтобы вместе весело посмеяться над этой шуткой Сардара.

– А вчера, пришло подтверждение, – пробормотал я.

– Да, – сказал он с горечью, – и формулировки приказа ясны и недвусмысленны.

– Что Ты собираешься делать? – спокойно поинтересовался я. – Я безоружен. Готов поспорить, снаружи находятся твои люди.

– Не неси чушь, – возмутился Самос. – Мы – друзья, и мы не раз стояли плечом к плечу под клинками врагами. Я скорее предал бы Царствующих Жрецов, чем предал бы Тебя!

– Ты – храбрый мужчина, – покачал я головой. – Ты рискуешь попасть в немилость Царствующих Жрецов.

– Самое большее, что они могут у меня взять – это моя жизнь, – заявил он, – но если я потеряю свою честь, то для чего тогда мне такая жизнь?

– Что Ты собираешься делать? – спросил я.

– Я уверен, что это распоряжение базируется на какой-то ошибке, и что со временем всё может быть исправлено, но в данный момент их приказ ясен. Мне потребуется время.

– Что Ты собираешься делать? – повторил я свой вопрос.