Текст книги "Лицедеи Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)

– Господин, – снова всхлипнула девушка рядом со мной.

– На колени, – скомандовал я ей.

– Да, Господин, – простонала она, становясь на колени у моих ног. Я не собирался из-за неё прерывать заинтересовавшее меня зрелище.

Вновь оглянувшись к толстяку, я заметил, что тот, тряся животом, с опаской всматривается в толпу. Обе его девушки, Бина и Бригелла также казались несколько обеспокоенными.

Решив, что их проблемы ко мне не имеют никакого отношения, я вновь уделил внимание действию на сцене.

Золотая Куртизанка, с гордым видом отворачивалась, симулируя безразличие к ухаживаниям, как Незадачливого Отца, так и Педанта. Двое слуг, Лекчио и Чино, также находились на подмостках. Чино, обычно слуга Незадачливого Отца или Торговца, гибкий и озорной, носил чёрную полумаску, с раскосыми отверстиями для глаз, красно-желтые клетчатые трико и пуловер. Лекчио, чаще всего слуга Педанта, наоборот, был невысоким и пухлым, исполнительным простофилей, и постоянным объектом, либо участником шуток и забав Чино. Он носил коричневую тунику с капюшоном, который он иногда натягивал на голову, пряча смущение. Незадачливый Отец и Педант, меж тем, продолжали свои ухаживания, пытаясь обратить на себя внимание девушки. Чино и Лекчио тем временем сговариваются между собой. Чино пнул Незадачливого Отца, и быстро отвернулся, как будто изучая облака. А через мгновение уже Лекчио отвесил пинка Педанту. Это они повторили несколько раз, и вскоре Незадачливый Отец и Педант, думая каждый на другого, заводятся до готовности к потасовке, и похоже к этому всё и идёт. Но тут Чино, при поддержке Лекчио, обращает внимание хозяев на то, что их богатые одежды могут быть испорчены, а их кошели даже быть потеряны в такой драке. Незадачливый Отец и Педант быстренько скидывают туники и, вместе с кошелями передав их слугам, начинают ругать друг друга и дёргать за бороды. Пока хозяева выясняют отношения, хитрецы, конечно, немедленно надевают полученные одежды и, многозначительно покачивая кошелями на поясах, шествуют перед Золотой Куртизанкой, которая, сразу приняв их за богатых почитателей, покидает сцену вместе с ними. Незадачливый Отец и Педант, внезапно обнаружив себя без одежд и кошельков, да ещё и избитыми, с гневными криками бросаются вслед за своими слугами.

Девушка, стоящая на коленях подле меня, обхватив мою ногу, сначала прижалась к моему бедру щекой, а потом и губами. Она с отчаяньем посмотрела на меня снизу.

– Пожалуйста, возьмите меня на полку удовольствий, Господин, – со стоном проговорила она.

– Терпи, – бросил я ей.

– Да, Господин.

Следующая сценка, начавшаяся сразу после первой, оказалась одним из множества вариантов фарса на тему любовной микстуры. Основными участниками здесь были Золотая Куртизанка, Чино, Торговец и Педант. Торговца играл тот самый пузатый обеспокоенно выглядевший мужчина, которого я видел ранее у подмостков. Педант, на сей раз, был представлен не как Писец, а как представитель касты Врачей. Если описать вкратце, Торговец, собираясь к Золотой Куртизанке, посылает Чино за любовной микстурой. Но, как и следовало ожидать, весельчак вместо любовной микстуры, берёт у Врача сильное слабительное. Торговец, приняв микстуру, навещает Золотую Куртизанку, прихватив с собой и Чино. По вполне понятным причинам, купец вынужден постоянно прерывать свои заигрывания, которые, конечно, и без того весьма неуклюжи и топорны, и не вызывают особой симпатии у куртизанки, для того чтобы поспешно скрываться в углу сцены где, весьма кстати, был установлен большой горшок. Тем временем, Чино, заполняя эти промежутки, в превосходной степени описывает куртизанке мастерство торговца как любовника. И он настолько успешен в этом, что куртизанка вскоре начинает тяжело дышать и звать своего гостя, который, с нетерпением, мчится к ней, но лишь затем, чтобы через мгновение, к величайшему сожалению обоих, броситься обратно к горшку. Зато Чино начинает не только уверять смущенную и колеблющеюся куртизанку, в достоинствах своего хозяина, но и демонстрирует на практике, с какой нежностью тот будет целовать её, и насколько он опытен в этом. От этого Куртизанка становится уже совсем беспомощной и возбуждённой. Тут на сцене появляется Врач, пришедший выяснить эффективность своей микстуры. Его беседа с торговцем наполнена большим количеством двусмысленностей, вызывающих гомерический хохот среди зрителей. Врач, в конце концов, покидает сцену, озадаченный тем, что его снадобье ещё не подействовало, уверяя при этом торговца, сидящего на горшке, чтобы тот немного подождал, дав лекарству ещё немного времени, и, несомненно, он вскоре почувствует его эффект. Торговец, однако, убедившись, что сегодня не его день, прихрамывая, отправляется домой, прижимая к себе горшок, сопровождаемый усмешкой, пожимающего плечами Чино. Едва купец покинул сцену, как шутник запрыгнул на Золотую Куртизанку. В конце концов, за время ей заплатили.

Через мгновение все актеры вышли на сцену и раскланялись перед публикой. С ними, появились и несколько актеров принимавших участие в предыдущих сценках. Обычно выступление труппы состоит из четырёх – пяти коротких спектаклей. По доскам сцены застучали прилетевшие из толпы тарски. Чино и Лекчио быстро подобрали монеты, а Бина и Бригелла, тем временем, обходили толпу с медными чашами. Надо признать, что обе они были прекрасны, в особенности Бригелла. Такие девушки, как и другие актрисы в подобных малочисленных труппах, обычно служат ещё и палаточными девками. Это помогает труппе сэкономить на расходах. Мой тарск присоединился к остальным в чаше Бригеллы.

– Спасибо, Господин, – не забыла поблагодарить она.

Толстяк всё ещё в костюме торговца, покачивая животом приблизился к краю сцены и объявил публике, что следующее выступление, состоящее из других сценок начнётся через ан. Я заметил, что на его лицо как будто набежала тень. Оглядевшись, как мне кажется, я обнаружил возможную причину его беспокойства. В толпе появился служащий из департамента распорядителя развлечений, да ещё и в сопровождении двух солдат Гвардии Совета.

Я потянул девушку, сидевшую подле меня на ноги.

– О, да, – выдохнула она, хватаясь за мою руку и прижимая ко мне своё порабощённое тело, – теперь, возьмите меня на полке удовольствий. Сейчас, пожалуйста. Я уже полностью готова. Я вся горю!

– Ещё нет, – отказал я ей, направляясь к лотку булочника.

Там я купил ей печенье.

– Съешь это, – велел я, – медленно, очень медленно. Растяни её на как можно большее время.

– Да, Господин, – прошептала она.

Когда женщине приказывают съесть печенье подобным способом, она знает, что должна в основном касаться его языком, и лишь иногда при этом использовать при этом свои маленькие зубы. Это усиливает её чувство неволи, является хорошим упражнением для её языка и, помимо всего прочего, разжигает её сексуальный жар. Это в случае свободной женщины язык обычно – это нечто, что служит прозаическим целям, например с помощью его она говорит. В случае рабыни, его назначение гораздо шире.

Мы прошли сквозь толпу вдоль ряда подмостков, я и держащаяся за мой локоть рабыня, зажавшая в руке печенье. Я задержался только в ярде или двух от перед палаткой для Каиссы. Меня заинтересовала крупная фигура шедшая мимо нас. Возможно, этот человек сошёл с одной из длинных, узких, крытых тентом сцен, более характерных для представления классического спектакля, драмы, или комедии. Он носил которнии – ботинки на высокой платформе, длинные одежды с расширенными до невероятного размера плечами, и большую разрисованную холщёвую маску с гипертрофированными чертами лица. Голову его покрывал онкос – высокий, импозантный головной убор. Такие костюмы часто используются для главных ролей в серьёзных драмах. Подобное преувеличение размеров тела и лица, как мне кажется, соразмерно важности играемой роли в спектакле. Я понятия не имел, был ли этот мужчина актёром или просто кем-то надевшим этот костюм, ради участия в карнавале. Когда он прошёл, я заметил, что его маска была двусторонней, на затылке было нарисовано тоже лицо, но с другим выражением. Такое, на самом деле не очень распространенное устройство маски, позволяет менять выражение лица по ходу спектакля, не прибегая к её замене.

Я заметил одного знакомого парня. Это был кузнец, изготавливавший шкивы для арсенала, и по совместительству бывший чемпионом Каиссы среди работников арсенала. Он как раз встал от доски, где сидел со скрещенными ногами.

– Превосходная была игра, – сказал он, в замешательстве потирая голову. – Я разгромлен, уничтожен! Я даже не могу понять, как он это сделал! Всего четырнадцать ходов, и он победил меня! За четырнадцать ходов он взял три моих фигуры, и следующим ходом взял бы Домашний Камень! Неужели он играл нечестно? Но я не заметил никакого подвоха!

– Ну, так сыграй ещё партию, – предложил толстяк, тот самый, которого я видел на сцене. Оказалось, что он также имел свой бизнес в палатках Каиссы. – Возможно, удача повернётся к Тебе лицом!

Но производитель шкивов покачал головой, и на негнущихся ногах, скрылся в толпе.

– Почему Ты сделал это? – поинтересовался толстяк у мужчины, сидящего с другой стороны доски.

– Он думал, что знает, как надо играть в Каиссу, – пожал плечами тот.

– Сколько же Ты выиграл за сегодняшний вечер? – спросил толстяк, раздражённо, указывая на медный сосуд с крышкой, имевшей отверстие для монет, и закрытый на замок, стоявший подле низкого стола.

Игрок молча, не обращая внимания на толстяка, принялся расставлять фигуры на доске. Но актёр не успокоился и, подхватив сосуд, встряхнул его, пытаясь по звону оценить его содержимое.

– Четыре, или пять бит-тарсков? – уточнил он.

Судя по звону запрыгавших внутри монет там врятли было больше.

– Три, – спокойно ответил мужчина, не отрываясь от своего занятия.

– Возможно, Вам ничего не стоило нанести ему поражение хотя бы на двадцатом ходе, – заметил толстяк, возвращая медный сосуд с монетами на место у стола каиссы.

– Мог, но мне это не интересно, – отозвался мужчина.

Что интересно, мужчина позади доски был одет в чёрные одежды и подобную капюшону маску, также черную, которой он прикрыл всю голову. Похоже, он не принадлежал к касте игроков, иначе носил бы одежду в красную с жёлтым клетку. Все игроки из гордости за свою касту носят именно такие одежды. Однако, его навыки в игре, насколько я понял, оказались просто замечательными, раз уж чемпион арсенала, входивший в двадцатку лучших игроков Порт-Кара, не смог оказать ему достойного сопротивления. Можно, конечно, предположить, что он сделал жульнические ходы. Это казалось мне более вероятным, чем факт, что такой человек как он, один из тех, кто ассоциируется с актерами и прочим карнавальным сбродом, мог переиграть чемпиона арсенала. Хотя, конечно, сейчас время карнавала, и наш чемпион мог быть изрядно пьян.

– Если игра не будет интересна для них, если они не будут думать, что действительно играют всерьёз, то они не захотят сыграть вторую и тем более третью игру, – заметил толстяк. – А нам бы хотелось, чтобы они вернулись! Нам хотелось бы, чтобы доска была занята! Именно так мы делаем деньги!

Цена за игру обычно, колеблется между бит-тарском и медный тарском. Если претендент выигрывает или сводит партию в ничью, его монета остаётся при нём. Иногда к одному из шестов палатки могут прибить медный, или даже серебряный тарск. Он достанется претенденту, если тот сможет одержать победу, а в случае ничьей, каждый останется при своём. Вот только, дело в том, что искусный игрок, всего лишь грамотными разменами и осторожной позиционной игрой, может свести в ничью любую партию. Игра становится гораздо менее рискованной, если играть на ничью, а не на победу. Консервативные игроки, во время турниров за чемпионское звание, часто прибегают к этой хитрости, используя её, зачастую к ярости толпы зрителей и своих противников, дабы защищать и лелеять с таким трудом завоёванное лидерство. В конце концов, за победу он получит очко, а за ничью каждому игроку засчитают половину.

– Тебе стоит проигрывать время от времени, – сказал игроку толстяк. – Это сможет вернуть клиентов! Таким путём, в конечном счете, мы заработаем намного больше денег!

– Я играю, чтобы победить, – заявил мужчина, смотря на доску.

– Да я вообще не понимаю, почему я упрашиваю Тебя! – воскликнул пузатый. – Ты – всего лишь подёнщик и бродяга!

Про себя я отметил странность расстановки фигур на доске. Мужчина спрятавший лицо под маской воспроизвёл на доске не начальную конфигурацию, а ту, что возникает на доске после серии ходов. И надо признать, что-то в данном положении показалось мне знакомым. И вдруг меня осенило, что именно я видел на доске. Это была позиция, которая возникает на семнадцатом ходу розыгрыша Гамбита Убары, Жёлтый Домашний камень, выставленный ранее на клетку Строителя Убары – один, отступил с главной диагонали, на турианскую линию. Обычно, в этом месте, игрок продолжает ходом Копейщика Посвящённого Убары, поддерживая атаку, проводимую по смежной колонне Строителя Убары. Этот же сходил Копейщиком Посвящённого Убара использовав двухклеточный ход, поставив его на клетку Посвящённого Убара – пять. Я опешил настолько, что у меня закралось подозрение, а знал ли он вообще что-нибудь о каиссе? Но, внезапно, этот ход показался мне интересным. Да ведь это же отличная отвлекающая атака! Она может вынудить жёлтых перевести часть фигур на сторону Убара, таким образом, ослабляя свою оборону в колонне Строителя Убары, делая её гораздо уязвимее, для главной атаки. Это действительно интересная идея, я мне даже стало интересно, играл ли так кто-либо всерьёз.

– Тебе надо научиться проигрывать! – поучал толстяк игрока.

– Я уже проигрывал, – пожал плечами мужчина в маске. – Я знаю на что это похоже.

– Вы, Сэр, – повернулся ко мне пузатый, – Вот Вы, играете в каиссу?

– Немного, – осторожно сказал я.

– Ну, так рискните сыграть с ним, – пригласил он. – Всего-то один бит-тарск!

Толстяк бросил выразительный взгляд на своего игрока, и снова повернувшись ко мне, пристально посмотрел мне в глаза.

– Я почти гарантирую, что Вы победите, – заявил он.

– А почему Ваш игрок в маске? – поинтересовался я. – Его маска не слишком подходит для карнавала.

– Он никогда не снимает её, с самого детства, ну или почти с детства, – пояснил пузатый, вздрогнув, – из-за ожога, сильного ожога. Ему правда не стоит снимать маску. Под ней скрывается урод, практически монстр. Свободные женщины упадут в обморок от одного его вида. Даже животы сильных мужчин не выдержат такого зрелища. Да они просто заорут от ужаса и попытаются напасть на него. Такой уродство, такое безобразие не должно быть выставлено на всеобщее обозрение.

– Я понял, – кивнул я.

– Всего бит-тарск, – напомнил мне толстяк.

– Не бойтесь того, что Вы не сможете победить, – бросил мне игрок в маске, яростно, выставляя фигуры в положение начала игры.

Закончив расстановку, он, высокомерно, убрал с доски своих Убара, Убару, Строителей и Врачей – все шесть самых сильных фигур.

Бросив на меня сердитый взгляд, он снял и швырнул в кожаный мешок, стоявший сбоку от стола ещё и своих тарнсмэнов. Кстати доску он развернул так, что я играл жёлтыми, и имел право первого хода. Таким образом, он отдал мне инициативу. В результате, теперь я мог выбирать выгодный для себя дебют.

– Ваш ход первый, – объявил мужчина. – Сделайте его, и я опрокину своего Убара, и игра Ваша.

– Ты не мог бы быть несколько более любезным с клиентом? – отнюдь не любезно спросил пузатый у игрока в маске.

– Я не буду даже рассматривать игру на таких условиях, – ответил я.

– Но почему нет? – удивлённо спросил толстяк. – Вы сможете абсолютно честно сказать всем, что победили. Другие же не будут знать, какой именно была эта игра.

– Это будет оскорблением каиссы, – заметил я.

– Он прав, – поддержал меня мужчина в маске.

Рабыня, не в силах терпеть, постаралась стоном обратить на себя моё внимание. Печенька, которую она уменьшала своим языком, кусочек за кусочком, крошка за крошкой, была зажата в обеих её руках. Таким образом, положение её рук казалось провокационно скромным, что впрочем, могло быть изменено при моём малейшем желании. А, кроме того, её маленькие, тонкие запястья располагались так близко друг к другу, настолько близко, что казалось, как будто они были скованы рабскими наручниками.

– Пожалуйста, Господи-и-ин, – прохныкала она.

– Рискните сыграть, – всё ещё на что-то надеясь, предложил пузатый.

Но я уже утонул в глазах рабыни. Она с дикой мольбой смотрела на меня снизу вверх, и медленно, чувственно, с изысканной осторожностью, слизывала сладкую сахарную глазурь покрывавшую печенье. Она могла бы уже быть совершенно беспомощной перед своими потребностями, но я видел, что она прошла хорошую дрессировку.

– У меня на уме сейчас другая игра, – наконец ответил я.

Она, не отрывая от меня своих глаз, потянулась ко мне губами украшенными крошками печенья и глазури.

– Я хочу любить Вас, – проговорили ей губы, и я почувствовал сладость сахара на её губах.

– Ну что ж, я могу понять такие игры, – вздохнул толстяк. – Должно быть, приятно держать в своих руках голую рабыню, а?!

– Это точно, – не мог не согласиться я.

– Наденьте ошейник на любую женщину, – усмехнулся он, – и она быстро научится тому, для чего она нужна. Женщина ничего не стоит, пока на ней нет ошейника. Ни одна из них ничего не стоит, пока их не сделали ничего не стоящими.

– А что Ты думаешь по этому поводу? – спросил я рабыню.

– Это верно, Господин, – сказала она.

– Но этот парень, – указал толстяк, на игрока в маске, – отличается от нас. Он живет только для каиссы. Его не волнуют даже женщины. Безусловно, вполне вероятно, также как и он их. Готов поспорить, что они бы просто свалились в обморок от ужаса, увидь его без маски.

– Так Вы хотите играть, или нет? – уточнил игрок, пристально посмотрев на меня.

– При тех условиях, что Вы мне предложили, я не принял бы победу от Вас, даже если бы Вы были Сентиусом с Коса, – ответил я.

На данный момент Сентиус с Коса, возможно, был самым лучшим игроком на Горе. Он стал чемпионом турниров Ен-Кара три раза за последние пять лет. Да и то в 10127 году, он не захотел принимать участия, решив уделить время совершенствованию в игре. В том году чемпионом стал Теренс из Турии. А в 10128 Сентиус всё же явился на турнир, но потерпел поражение от Аякса из Ти, одного из городов Салерианской Конфедерации, который одолел Теренса в полуфинале. Но уже в 10129 году, на последней ярмарке Ен-Кара Сентиус с Коса обыграл Аякса и вернул себе чемпионское звание.

При упоминании имени Сентиуса с Коса, игрок в маске напрягся.

– Уверяю Вас, что я не Сентиус с Коса, – сердито сказал он и, сметя фигуры с доски в свою кожаную сумку, привязал её к поясу, сунул доску подмышку, и прихрамывая удалился.

– Эй-эй, ещё рано заканчивать работу! – возмущённо закричал пузатый вслед игроку. – Ты куда это собрался?

Но мужчина уже исчез среди палаток.

– Мне жаль, – сказал я. – Я не хотел его расстраивать.

– Не волнуйтесь на этот счёт, – раздражённо отмахнулся толстяк. – С ним это случается постоянно. Он – весьма раздражительный человек, импульсивный, высокомерный и безответственный. Несомненно, он считает, что земля должна быть благодарна, что он соизволил шагать по ней. Но с другой стороны, он кажется очень сильным игроком в каиссу. На самом деле, даже слишком сильным, чтобы мы в нём нуждались.

– Возможно, ему стоило бы просить о вступлении в касту игроков, – предположил я.

– Мне кажется, это его не интересует, – ответил толстяк.

– Это странно, – заметил я.

– Не забудьте, что он ещё и ужасный монстр, – напомнил он. – Настолько отвратительный, что от него шарахаются даже рабыни.

– Тогда всё понятно, – кивнул я.

– Кроме того, если по-честному, между нами, будь он действительно так хорош, как он полагает, разве он бы ходил с нами.

– Я понял, – улыбнулся я.

Безусловно, можно было бы заработать куда больше, играй он в клубах каиссы или на высоких мостах. Но вот, что меня сильно заинтересовало, так это его хромота. Прежде я знавал одного игрока каиссы, с таким дефектом. Но это было так давно.

– А Вы сами когда-нибудь играли с ним? – поинтересовался я.

– Нет, – ответил мужчина. – Каисса – это не для меня.

– Понятно, – кивнул я.

– Это Ты – Бутс Бит-тарск? – послышался строгий голос из-за спины, от которого пузатый, только что спокойно говоривший со мной сразу побледнел.

Я обернулся.

– Приветствую Вас, Капитан, – поздоровался со мной подошедший.

– Приветствую, – отозвался я.

Это оказался служащий из департамента управляющего городскими развлечениями. Позади него стояли двое дюжих стражников из Гвардии Совета.

– А ну, стоять, – рявкнул чиновник толстяку, который, стараясь стать как можно незаметнее, как мне показалось, отступил назад и уже поворачивался, явно намереваясь исчезнуть между сценой и палаткой каиссы.

– Это Вы мне? – подобострастно спросил пузатый, поворачиваясь, и делая вид, что осматривается в поисках, кого-то к кому ещё мог обратиться чиновник.

Многозначительный жест чиновника, указавшего на место перед ним, вынудил толстяка поторопиться назад пред наши очи.

– Да? – с милейшим видом спросил он.

– Насколько я понимаю, Ты – Бутс Бит-тарск, – заговорил с ним чиновник, – из компании Бутса Бит-тарска.

– Он должен быть где-то поблизости, – сказал толстяк. – Если Вас это устроит, я могу попытаться найти его для Вас.

– Стоять, – протянул чиновник, и пузатый вернулся на прежнее место.

– Это – он, – заявил один из гвардейцев.

– Что Вы, что Вы, никакого преднамеренного нарушения благородный сэр, – забормотал Бутс, – это просто шутка!

– Итак, Ты – Бутс Бит-тарск, – сказал чиновник, заглядывая в исписанный листок, сколотый вместе с другими его бумагами. – Актёр, антрепренёр, импресарио, и владелец компании Бутса Бит-тарска?

– К Вашим услугам, – сказал пузатый, низко кланяясь. – Чем я могу быть полезен для Вас?

Девушка теперь стояла на коленях около меня низко опустив голову. Она приняла это положение сразу же, как только появился чиновник и стражники.

– Мы здесь в связи с вопросом лицензии, – объявил служащий.

– Да, – подобострастно улыбнулся пузатый, которого, как выяснилось звали Бутс Бит-тарск.

– Итак, у Тебя имеется таковая? – уточнил чиновник.

– А Вы не хотели бы пройти в мои покои? – поинтересовался Бутс, пытаясь перевести разговор в другое русло. – У нас есть прекрасные лармы, и возможно Вы и Ваши мужчины захотели бы оценить моих Бину и Бригеллу.

– В лицензии, есть положение, что девушки, работницы такой компании как Твоя, если они являются рабынями, могут посланы в покои и использованы тем, кого совет, или делегированный чиновник совета, туда направит.

– Признаться, я едва ли когда-то читал все положения лицензий, – вздохнул Бутс. – Такие вещи столь утомительны.

– У Тебя есть лицензия? – повторил свой вопрос чиновник.

– Конечно! – с негодованием воскликнул Бутс. – Всем известно, что это обязательная процедура. Никто, обладая наименьшим количеством здравого смысла даже не подумает о том, чтобы находиться здесь без одной.

– И я могу, наконец, увидеть эту лицензию? – поинтересовался чиновник.

– Конечно, – заверил его Бутс, принявшись возиться в своих одеждах. – Она должна быть где-то здесь.

Он заглянул в свой кошель, и вновь принялся обшаривать свои одежды.

– Где-то здесь, – бормотал он себе под нос, но после второго обыска своих одежд, и третьего осмотра кошеля, наконец, признал: – Увы. Она, должно быть, осталась в моих покоях, скорее всего, в платяном шкафу. Я сбегаю туда, и быстро возвращусь обратно. Надеюсь, что я не обнаружу, что я был ограблен за время моего отсутствия!

– А ну, стоять, – приказал чиновник.

– Да? – отозвался Бутс, возвращаясь.

– Согласно нашим бумагам, – усмехнулся чиновник, – нет у Тебя никакой лицензии и быть не может. Ты не подавал прошение об этом, и соответственно не получал лицензию.

– Но я отчетливо помню, что получил лицензию! – возмущённо воскликнул Бутс, но под насмешливым взглядом чиновника сразу стушевался. – Впрочем, возможно это было в прошлом году, или даже в позапрошлом. Понимаете, столько выступлений, столько забот!

Чиновник молчал, продолжая сверлить антрепренёра взглядом.

– Неужели, я забыл о таком важном деле? – испуганно спросил Бутс. – Возможно, это просто вылетело у меня из головы? Это кажется невозможным!

– Почему-то это не кажется мне столь уж невозможным, – усмехнулся чиновник. – Ведь это происходит уже три года подряд.

– Нет! – в ужасе закричал Бутс.

– Именно из-за таких как Ты люди считают всех актёров негодяями и жуликами, – презрительно бросил чиновник, углубляясь в свои бумаги.

– Что Вы там пишете? – с тревогой спросил Бутс.

– Расположение, – снизошёл до ответа чиновник.

– По какому поводу, если мне позволено будет поинтересоваться? – взволнованно спросил Бутс, вытягивая шею и пытаясь заглянуть в бумаги.

– Твоя собственность будет конфискована, – объяснил чиновник, – включая актрис. Они будут неплохо смотреться в государственных цепях. А самого Тебя публично выпорют на площади, и вышлют из города. И потом в течение пяти лет Тебе будет запрещено появляться в Порт-Каре.

– Эй, сейчас время карнавала, – обратился я к чиновнику.

– Капитан? – удивился тот.

– Сколько он должен? – спросил я.

– Лицензионный платеж – серебряный тарск, – ответил чиновник.

– Уверен, – сказал я, поворачиваясь к Бутсу Бит-тарску, – Ваши артисты заработали на серебряный тарск.

– Нет, – хмуро ответил антрепренёр. – На данный момент, за весь сегодняшний вечером, нам удалось заработать только девяносто семь бит-тарсков. Не набралось даже десяти медных тарсков.

Чеканка монет на Горе значительно варьируется от города к городу. В Порт-Каре, как и вообще в Бассейне Воска, десять бит-тарсков составляют медный тарск, а сто медных равняется одному серебряному.

– Неужели, у Вас нет никаких накоплений на чёрный день? – удивился я.

– Их недостаточно, – сказал он. – Мы живем одним днём. Зачастую, у нас просто нечего есть.

– Фактически, вопрос стоит уже больше, чем об одном серебряном тарске, Капитан, – вмешался чиновник. – Не забывайте о делах двух предыдущих лет, и набежавших за те нарушения штрафах.

– Я разорён, – простонал Бутс Бит-тарск.

– Офицер, давайте не будем спешить в этом деле, – сказал я. – Бутс Бит-тарск, мой старый друг, и уже довольно давно.

Бутс смотрел на меня, словно громом пораженный, но кивал при этом совершенно искренне. Ведь, мы действительно были знакомы друг с другом уже достаточно долгое временя, по крайней мере десять енов.

– Раз уж Вы за него ручаетесь, Капитан, – улыбнулся чиновник, – я не буду настаивать на оплате прежних его прегрешений.

Этот чиновник знал меня. Он был с флотом во время битвы 25-го Се-Кара.

– Бутс, насколько мне известно, – заметил я, – честный парень.

Кажется, Бутс сам поразился подобной характеристике.

– И он всегда платит свои долги, – заверил я чиновника.

– Я? – удивлённо переспросил Бутс, но тут же пришёл в себя, и твёрдо заявил чиновнику: – Конечно же, я всегда делаю это!

– Ну так заплати ему, парень, – предложил я.

– С чего? – отчаянным шепотом спросил Бутс, обращаясь ко мне.

– С Твоих доходов, – бросил я ему.

– Там же нет даже десять тарсков! – прошипел мне Бутс, выпучивая глаза.

– Так проверь горшки своих Бины и Бригеллы, – посоветовал я.

– Да я их уже проверял, – ответил антрепренёр.

– Проверь их ещё раз, – велел я.

Он отвернулся, собравшись было идти к сцене, но возвратился и наклонился, чтобы поднять медный сосуд стоявший у стола каиссы.

– А этот оставь здесь, – шепнул я.

Он пожал плечами, и затем покинул нас.

– Он, несомненно, вернется за этим, – улыбнулся чиновник.

– В любом случае, он отлично понимает, что не сможет сбежать из города, – заметил один из стражников, увидев, что я наклонился и поднял копилку.

Я бросил взгляд вниз, на рабыню, стоящую на коленах подле меня, голую, в ошейнике, сжимавшую в руках печенье.

– Ты можешь уже съесть печенье, – разрешил я. – Заканчивай с ним.

– Спасибо, Господин, – счастливо проговорила рабыня, находившаяся в моём полном распоряжении уже около половины ана.

Один за другим, я отсчитал и вложил в копилку три серебряных тарска.

– Это покрывает платежи за лицензию за три года, – пояснил я, и добавив ещё одну серебряную монету сказал: – А это, должно с лихвой погасить любые набежавшие проценты на скопившиеся долги.

– Этого более чем достаточно, – согласился чиновник.

– А этот тарск, – сказал я, засовывая кружок в сосуд, и памятуя о принятой взятке, – для распорядителя городских развлечений.

– Вы очень щедры, Капитан, – заметил чиновник, впечатленный моими действиями. – Это даже больше, чем обычно ожидается.

– И вот ещё один, – добавил я, – для Вас и Ваших спутников.

– А вот в этом нет никакой необходимости, Капитан, – попытался отречься чиновник, но монета уже проскочила в щель, и зазвенела внутри.

– Это – карнавал, – улыбнулся я.

– Спасибо, Капитан, – поблагодарил меня чиновник.

– Спасибо, Капитан, – гаркнули довольные стражники.

Я поставил медный сосуд на прежнее место у стола каиссы, и посмотрел на рабыню ожидавшую меня.

– Ты покончила с печеньем? – поинтересовался я.

– Да, Господин, – во весь рот улыбнулась девушка.

– Очисти пальцы. Обсоси и оближи их, – приказал я.

– Да, Господин, – ответила она, и меня бросило в жар от вида того, как она начала выполнять моё требование.

Ничего, скоро я получу её на полке удовольствий.

– Это бесполезно, благородные господа, – сказал Бутс Бит-тарск, вернувшись, и демонстрируя две пустых чаши. – Они пусты.

– А как на счёт того сосуда? – спросил чиновник, указывая на тот, что стоял подле стола каиссы. – Вдруг именно здесь Ты держишь все свои доходы с труппы, а вовсе не то что зарабатывает на каиссе твой игрок?

– Увы, там в лучшем случае всего три бит-тарска, – пожаловался Бутс.

– Неужели мы будем доверять этому пройдохе? – поинтересовался чиновник повернувшись к одному из солдат.

– Только не я, Сэр, – совершенно честным тоном ответил тот.

– Открывай его, – скомандовал чиновник.

– Да без проблем, – пожал плечами Бутс, поднимая копилку.

Вот тут на его лице появилось выражение удивления. Он нетерпеливо встряхнул сосуд, прислушиваясь к звуку, который безошибочно дал ему понять, что внутри монет несколько больше, чем того ожидал. Лихорадочно, в миг задрожавшими руками, он вытащил ключ из своего кошеля, и, не сразу попав в замочную скважину, отпер замок. Снимая крышку, он чуть не выронил копилку из рук.

– Ах Ты, хитрый жирный проходимец, – возмущённо обругал его чиновник. – Так вот где Ты скрывал от нас свои сборы.