Текст книги "Лицедеи Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)

Ни одной медной чаши не передали в зал. Ни одна монета не зазвенела на подмостках. Труппа уже получила кошель золота от Белнара – Убара Брундизиума. В качестве награды за их участие в моём захвате Леди Яниной, хотя Бутс и надеялся, что это за их выступление на банкете. Ведь когда Бутс рассказывал ей о таком празднестве, и «самых прекрасных развлечениях», он, конечно, имел в виду свою собственную труппу.

– Спасибо! Спасибо! – благодарил и кланялся Бутс, отправляя в толпу воздушные поцелуи по-гореански, открытой ладонью к аудитории.

Я снова бросил осторожный взгляд на стол, где отдыхал Белнар – Убар Брундизиума. Сидевший по левую руку от него мрачный Фламиниус, в аплодисментах не участвовал. Впрочем, я уже и раньше отметил, что он казался не слишком довольным характером и прохождением этого банкета. За тем же столом, сидел и Теменидес, член касты игроков, тот, кто играл на самых престижных досках Коса. Справа от Белнара оставалось свободное место. Не трудно было догадаться, что раз уж этот вечер должен был стать триумфом для Леди Янины, празднованием захвата ею Боска из Порт-Кара, и соответственно восстановления её положения в Брундизиуме, то это место было оставлено для неё.

– Представьтесь, – приказал Бутс Ровэне и Леди Телиции, подталкивая их вперед.

Ровэна, ослепительно улыбаясь, подошла к самому краю невысокой сцены. Она запрокинула голову, руки сложила на затылке, спину выгнула и чуть согнула ноги в коленях. Потом, она опустила руки и, отведя их назад и в стороны, толчком выпятила груди.

– Кто-нибудь хочет меня? – выкрикнула она в зал, тут же взорвавшийся громкими приветственными криками и серебряным звоном отлетавших в сторону кубков.

Несколько особо разгорячённых мужчин выскочили вперед и, сдёрнув женщину со сцены и, словно королеву высоко подняв над собой, понесли к столам, к её следующему выступлению. Следующей на авансцену вышла Леди Телиция и, встав левым бедром к зрителям, подняла руки высоко над головой, слегка наклонившись вправо, обвела зал глазами.

– Увы, я не такая красавица, – печально пожаловалась она мужчинам. – Я уверена, что никто не захочет меня.

– А Ты спроси! Спроси нас! – потребовали десятки мужских смеющихся голосов, из-за уставленных кубками и блюдами столов.

– Неужели, кто-то хочет меня? – спросила Леди Телиция, и рассыпалась весёлым звонким смехом, такая яркая и полная жизни в своём ошейнике, рабыня, собственность Бутса Бит-тарска, её Господина.

– Я хочу! Я хочу! – закричали не меньше дюжины мужчин одновременно, порываясь к сцене.

И Леди Телиция, поехала высоко над головами нескольких мужчин, к столам вслед за Ровэной, которая уже задыхалась, извивалась и вскрикивала беспомощно прижатая спиной к полу. Она уже обслуживала одного мужчину, в то время как двое других держали её руки. Сорванный с неё, отброшенный и всеми позабытый шарф, одиноко валялся на полу среди столов.

Улыбающаяся Бина, так и осталась стоять между Петруччо и Чино. На её левом запястье красовался рабский браслет, оказавшийся там по воле игрока, и демонстрировавший всем, что её служение принадлежало только ему. Я обратил внимание, что игрок с Коса, Теменидес, склонился к Белнару, и о чём-то говорил ему. Наконец тот кивнул, и игрок поднялся из-за стола. Стола Убара.

– Эй, лицедей! – высокомерно и надменно позвал Теменидес Бутса.

– Да, Господин? – любезно отозвался Бутс.

– Как на счёт её? – спросил игрок, небрежно ткнув пальцем в Бину.

– Это – наша Бина, – ответил Бутс.

Бина, поняв, что стала предметом беседы свободных мужчин, немедленно опустилась на колени. Время, проведённое с игроком отточило её рефлексы рабыни. Ему понадобилось не больше пары дней её использования, чтобы дать ей неоспоримо понять, чем она была.

– Ты – её хозяин? – осведомился Теменидес.

– Да, Господин, – признал Бутс.

– Пришли её за мой стол, – приказал Теменидес.

– Это не так легко сделать, как может показаться, – заметил Бутс.

– Это ещё почему? – опешил Теменидес.

– Хотя она – моя рабыня, – пустился Бутс в объяснения, – но её использование отдано нашему игроку, тому, который путешествует с моей небольшой и скромной труппой.

В этот момент встревожившаяся Бина, внезапно опустила голову и вытянула вперёд свою левую руку, наклонив запястье. Так она всем продемонстрировала рабский браслет на левом запястье.

– Я хочу её, – упрямо заявил Теменидес.

– Пожалуйста, Господин. Возьмите нашу Ровэну или Телицию, – предложил Бутс. – Они превосходно изучили страсть ошейника, и способны полностью удовлетворить любые запросы мужчин.

– Вот она, та, которую я хочу, – повторил Теменидес, указывая на съёжившуюся, дрожащую Бину.

– Но я отдал её использование другому, – отчаянно попытался Бутс объяснить ситуацию косианцу.

– Значит, пора отменить твою дурную и бессмысленную любезность, – презрительно бросил Теменидес. – Я Тебе приказываю сделать это.

– Пожалуйста, Господин, – попросил Бутс. – Пожалейте мою честь.

– Лучше сам кое-что пожалей, – ухмыльнулся Теменидес, игрок с Коса, – например, свою жизнь.

– Сэр? – побледнев, пробормотал Бутс.

Признаться, меня крайне заинтересовало то, как нагло повёл себя игрок. Ведь он был не на Косе. Это подчёркивало странность того, что он сидел за одним столом с Белнаром. Брундизиум даже не был союзником Коса. Он являлся союзником его соперника – Ара.

– Отмени передачу права её использования, – приказал Теменидес. – В конце концов, она твоя собственность. Последнее слово в этом вопросе, Твоё. И давай-ка побыстрее.

Я обратил внимание на то, что Белнар вместо того, чтобы призвать нахала соблюдать порядок в его зале, спокойно потягивал пагу, не вмешиваясь в ситуацию.

– Я жду, – напомнил Теменидес.

Внезапно игрок, тот игрок, что был в маске, и которого все называли «монстр», тот самый кому в настоящее время принадлежало использование Бины, встал из-за стола и поднялся по лестнице на сцену. Презрительно, величественно осмотрев зал, что совершенно не соответствовало и его положению, и репутации труппы бродячих лицедеев, с которой он путешествовал, он вложил монету – золотой диск с отчеканенным на нём тарном, в руку Бутса Бит-тарска. Антрепренёр не веря своим глазам смотрел на желтоватый диск лежащий на ладони. Подозреваю, что за свою карьеру он видел не слишком много подобных монет. В особенности никак не ожидал получать одну из них от игрока.

– Она мне больше не принадлежит! – наконец, осознав произошедшее, облегчённо крикнул Бутс Теменидесу и, указав на своего игрока, добавил: – Отныне она его собственность. Он только что купил её!

Коленопреклонённая девушка удивлённо вскрикнула, и уставилась на игрока. А по залу внезапно разлилась странная тишина. Что-то интересное происходило на подмостках, и это, казалось, каким-то невероятным образом было понято всеми в этом зале. Даже тяжело дышащие Леди Телиция и Ровэна, раскрасневшиеся от их использования, с руками покрытыми синяками, оставленными удерживавшими их на месте мужчинами, и с затвердевшими от возбуждения сосками, и то повернули головы к сцене. И даже многочисленные нагие рабыни, обслуживавшие сидевших за столами участников банкета, всеми способами, как и мужчины, замерли кто где, кто с чем, приостановив свою работу, и во все глаза уставились на сцену.

Медленно, красиво Бина подползла, и встала на колени перед игроком, глядя ему в глаза. И вдруг рабыня широко раздвинула перед ним свои бёдра.

– Я принадлежу Вам, – прошептала она.

– Да, – кивнул он.

– Вы – первый мужчина, перед которым, охотно открыла бёдра, призналась Бина.

Он, молча, смотрел на неё сверху вниз.

– Я люблю Вас, – объявила она и, не дождавшись ответа, продолжила: -

Я люблю Вашу силу и мужественность. И то, что именно Вы научили меня моему рабству.

– Поцелуй мои ноги, – приказал он.

– Да, Господин, – сказала она, склоняясь перед ним.

– Так, игрок, – окликнул его Теменидес, – Ты теперь её хозяин. И Ты – дурак, раз оказался способен заплатить золотой тарн за такую женщину. Но это ничего не меняет. Пришли её за мой стол.

Бина, наконец, оторвала голову от ног игрока. Потом поднялась на колени перед ним, выпрямила спину, и со слезами в глазах, посмотрела на него.

– Я люблю Вас, – повторила она.

– Как же ты можешь любить монстра? – спросил он.

– Я тайно любила Вас в течение многих месяцев, – призналась девушка. – Я любила Вас, даже тогда, когда презирала и ненавидела Вас, и принимала Вас за слабака. Теперь я люблю Вас в тысячу раз больше, потому что знаю Вашу силу.

– Но я – «монстр», – напомнил он.

– Меня не волнует, что Вы собой представляете, или думаете, что представляете, – сказала она.

– А как же моё безобразие? – спросил игрок в маске.

– А разве Ваша внешность может иметь для меня значение? – вопросом на вопрос ответила Бина. – Мне не важно, на что Вы похожи. Главное, что – Вы, мужчина, Господин, и я люблю Вас.

– Меня никто, никогда не любил, – признался он.

– Я могу дать Вам только любовь рабыни, – сказала она, – но нет в мире ничего больше, и ничего глубже такой любви.

Он выжидающе смотрел на неё.

– Только не будьте слабы со мной, – тихо попросила она.

– Не буду, даже не надейся, – пообещал он. – И когда будет необходимо, или когда мне захочется, ты познакомишься с моей плетью.

– Да, Господин, – обрадовано сказала счастливая рабыня.

– Похоже, Ты не расслышал то, что я Тебе сказал, – сердито бросил Теменидес. – Так вот, я приказал Тебе прислать её к моему столу!

– Пошлите меня к его столу, Господин, – попросила Бина игрока. – Я попытаюсь хорошо служить ему.

– Ой! – вскрикнула рабыня от боли, валясь на доски сцены, от полученной пощёчины.

Бина пораженно смотрела на игрока. В уголке её рта появилась капелька крови.

– Я дал Тебе разрешение говорить? – поинтересовался игрок.

– Нет, Господин, – ответила она.

– Тогда надо молчать, – напомнил он.

– Да, Господин, – всхлипнула девушка.

Игрок не спеша повернулся к Теменидесу.

– Вы, кажется, что-то сказали? – осведомился он.

– Пришли эту рабыню к моему столу, – раздражённо потребовал Теменидес, тыкая пальцем в Бину.

– Нет, – отрезал игрок.

– Убар! – крикнул Теменидес, поворачиваясь к тучному Белнару, расплывшемуся за низким столом, и поедавшему виноград.

– Возможно, ты мог бы её выкупить, – предложил Белнар, забросывая очередную виноградину в свой рот.

– Он только что заплатил за неё золотой тарн, – запротестовал Теменидес.

Белнар, без разговоров, неторопливо выложил на стол две золотых монеты.

– Спасибо, Убар! – походя поблагодарил Теменидес и, схватив обе монеты, показал их игроку в маске. – Вот, тупица, здесь в сто раз больше того, что она реально стоит, и вдвое больше того, сколько Ты заплатил за нее! Теперь она моя!

– Нет, она не продаётся, – развёл руками игрок.

Ошеломлённый Теменидес бросил растерянный взгляд на Белнара. Тот всё также молча, выложил на стол перед собой ещё три монеты. По залу прокатился вздох удивления. И тогда эти пять монет, целых пять золотых тарнов отчеканенных в самом Аре, зажатые в кулаке разъяренного Теменидеса с Коса, были предложены игроку за его Бину.

– Нет, – снова отказал игрок.

– Отберите её у него, – потребовал Теменидес от Белнара. – Используйте своих солдат.

Белнар бросил мимолётный взгляд на гвардейцев, стоявших у стен.

– Я – гражданин Ара, – заявил игрок. – Как я понимаю, города Брундизиум и Ар, объединены в дружественный союз, вином, солью и огнем, что они являются союзниками, военными и политическими. Если это уже не верно, я хотел бы быть проинформированным об этом, дабы донести это известие в Ар, и сообщить моему Убару об этом изменении в отношениях. Точно так же мне любопытно знать, почему игрок с Коса, насколько я понимаю, не посол, и не вестник, сидит за высоким столом, за столом самого Белнара, Убара этого города. Мне хотелось бы знать, как получилось, что Теменидес с Коса, всего лишь игрок, один из многих ему подобных на том острове, который противостоит союзу Брундизиума и Ара, осмеливается говорить столь нагло? Возможно, в мире произошло что-то, о чём мне не сообщили, например, что Убары теперь исполняют приказы представителей своих врагов, причём даже тех, кто не принадлежит к высшим кастам?

Белнар отвернулся от своих солдат, так и не отдав им никакого приказа.

– У меня есть мои собственные солдаты, – заметил Теменидес. – С Вашего разрешения, Убар, я позову их.

А вот это уже заинтересовало меня дальше некуда. Что-то я не припомню, чтобы члены касты игроков путешествовали с эскортом воинов.

Белнар только пожал плечами, и Теменидес, торжествующе обернулся, водя взглядом по залу, словно ища кого-то.

– Не могу поверить, что Белнар серьёзен, – заметил наш игрок. – Солдаты Коса теперь получили официальное право внутри стен Брундизиума, грабить граждан Ара? Это что, подразумевается в договоре наших городов?

Белнар бесстрастно положил следующую виноградину себе в рот.

– Убар? – позвал его Теменидес.

– У меня есть идея получше, – улыбнулся Белнар. – Он ведь, кажется, игрок. Вот и сыграйте на неё.

Наш игрок сложил руки на груди и вызывающе посмотрел на Теменидеса.

– Убар! – возмущённо воскликнул Теменидес. – Подумайте о моей чести! Я играю на самых престижных досках Коса. А это – какой-то балаганный фигляр, чей удел – игра на карнавалах! Да он даже не член касты игроков!

Белнар лишь пожал плечами.

– Не вздумайте даже предлагать мне, позорить мою касту, снисходя до поединка с этим высокомерным калекой. На мой взгляд, намного благороднее было бы выставить ваших самых лучших фехтовальщиков против какого-либо недалекого мужлана, размахивающего ложкой. Уж лучше прикажите вывести его из зала, подгоняя ударами ремней, как какую-нибудь голую рабыню, за его наглость!

– А мы спросим у моих гостей. Вдруг они сочтут такое соревнование забавным? – поинтересовался Белнар.

Несколько из мужчин в зале хлопнули по плечам, поддерживая Убара. Другие призвали к игре одобрительными возгласами. Я заключил, что среди присутствующих в зале такое унижение Теменидеса, как вынужденная игра со столь недостойным и нелепым противником, всячески приветствовалась. С их стороны это рассматривалось, как некий розыгрыш, возможно несколько жестокий, своего рода широкая гореанская неприличная шутка.

– Убар, не принуждайте меня к этой партии, – попросил Теменидес. – У меня нет никакого желания унизить этого изуродованного калеку больше, чем я уже сделал. Просто прикажите ему отдать женщину мне.

Испуганная Бина бросилась на живот перед игроком. Она, дважды поцеловав доски перед его ногами, поднялась на ладонях и жалобно посмотрела на него.

– Господин, в этом зале для меня нет никакой опасности, я прошу Вас, – сказала она и заплакала, – разрешить мне ползти к нему, чтобы предложить себя для его удовольствий.

– Раздевайся, – прорычал игрок.

Бина мгновенно сорвала со своих бёдер шарф, во время спектакля скрывавший её ошейник. Игрок на какое-то время замер, рассматривая её, стоящую перед ним на коленях, плачущую, вздрагивающую, принадлежащую ему голую рабыню, теперь ставшую его полной собственностью.

– А теперь, – зловеще прошипел игрок, – повтори, что Ты только что сказала?

– Разрешите мне ползти к нему, чтобы предложить себя для его удовольствий, – прошептала Бина непослушными губами и, вскрикнув от боли, кувырком полетела не деревянные доски сцены.

Это игрок внезапно и сильно пнул её в бок. Левое запястье девушки было отмечено браслетом использования. На её шее красовался ошейник. На её бедре темнело выжженное раскалённым железом клеймо. Она была всего лишь испуганной, отброшенной пинком ноги господина рабыней, сквозь слёзы смотрящей на него, наказавшего её за то, что она вызвала его неудовольствие.

– Ты! Принадлежишь! Мне! – раздельно, чётко и зло проговорил он.

– Да, Господин, – всхлипнула она.

– Хм, кажется, этот игрок начисто лишён желания, расширить на Вас право пользования его женщиной, – заметил Белнар раздосадованному Теменидесу.

– Даже не вздумайте настаивать на матче между нами, Убар, – заявил Теменидес. – Я не собираюсь даже рассматривать возможность игры с подобным существом, с человеком такого вопиющего уродства, с тем, кто, согласно всем отзывам о нём, в лучшем случае не более чем отвратительный и безобразный монстр.

– Зато его рабыня изящна, – заметил Белнар. – Но очевидно Ты уже не хочешь узнать, как беспомощно, неистово и покорно отдаётся мужчине эта маленькая шлюха в ошейнике.

– Убар, – попытался было снова запротестовать Теменидес.

– Игра будет, – оборвал его Белнар.

– Принуждение меня к такой крайности, – заявил Теменидес, – может рассматриваться правительством Коса, как оскорбление всего государства.

Странное заявление, если не сказать больше. Каким образом такой банальный розыгрыш в отношении простого члена касты игроков в Брундизиуме, может повлечь за собой трения на уровне тронов?

– Очень хорошо – мило улыбнулся Белнар, – но в таком случае, Тебе придётся воздержаться от притязаний на эту женщину.

Теменидес до хруста сжав кулаки, устремив свои глаза на Бину, съёжившуюся под его пристальным взглядом.

– Игра! Игра! – принялись скандировать некоторые из мужчин в зале.

Теменидес обвёл зал яростным взглядом, а потом уставился на игрока.

– Возможно, великий Теменидес, который играет на самых престижных досках Коса, просто боится проиграть в товарищеской партии, или, назовём это случайным турниром этого вечера, тому, кого он считает простым фигляром и монстром, – предположил игрок.

Его предложение было встречено плохо сдерживаемым смешками окруживших их мужчин. Оскорблённый Теменидес даже покраснел от злости.

– Неужели я угадал? – невинно поинтересовался игрок.

– Я не играю с неотёсанной деревенщиной, – бросил Теменидес.

– Но я-то согласился пойти на это, – усмехнулся игрок в маске.

Тут уже мужчины не выдержали, по залу прокатилась волна хохота. Даже Белнар хихикнул. Теменидес покраснел уже так, что я начал опасаться, как бы его не хватил удар. Лишь костяшки на его кулаках побелели. Похоже, его настроение упало ниже некуда.

Бина стоявшая у ног игрока, задрожала и, пряча глаза, опустила голову.

Теменидес, с напускной неторопливостью, выпрямился. От его фигуры сразу повеяло угрозой и решимостью.

– Замечательно. Я буду играть с Тобой. Но только одну партию, и только с одним условием, что эта игра будет стоить потраченного мной времени, – негромко и чётко проговорил Теменидес.

В зале внезапно стало совсем тихо. От его тихих слов у многих по коже пробежал озноб. Клокотавший внутри него гнев был подобен побуждающемуся в своей берлоге от зимней спячки хищнику, форма и размеры которого пока ещё не видны пол толщей снега, но некие эманации его силы и опасности уже разливаются вокруг.

– Мы будем играть, – продолжил он, – но, не ради простого права на пользование женщиной, а за право собственности над ней, чтобы победитель смог увидеть своё имя написанное на ошейнике, запертом на её горле. Далее, жизнь проигравшего, становится призом победителя, который сможет сделать с ним всё, что ему понравится.

– Но он – свободный мужчина, – запротестовал один из гостей, первым пришедший в себя.

Одно дело играть на женщину, которую гореане обычно рассматривают вполне пригодным объектом для приза или трофея, особенно если она изначально, является ничем, не более чем домашним животным, простым движимым имуществом, и совсем другое, поставить под угрозу свободу мужчины.

Теменидес даже не счёл нужным ответить на этот протест.

– В таком случае, если Вы вдруг сможете победить, и потребовать этот приз, что именно сможет доставить Вам удовольствие? – невозмутимо полюбопытствовал игрок.

– Увидеть, как Тебя сварят заживо в кипящем масле тарлариона, – небрежно бросил Теменидес.

– Понятно, – кивнул игрок, шикнув на застонавшую было Бину.

– Ну всё, теперь точно никакой игры не будет, – заметил один из мужчин сидевших за столом Убара.

– Ну что, приятель? – прищутился Теменидес.

– Согласен, – ответил игрок.

Большинство голых рабынь присутствовавших в зале, и даже некоторые из свободных мужчин открыли рты от удивления и ужаса.

– Нет, не надо Господин, прошу Вас! – непроизвольно вырвалось у Бины.

– А ну тихо, – бросил игрок, но нового удара не последовало.

– Да, Господин, – ответила девушка, глотая слёзы.

– Закрепите женщину, – приказал Белнар. – и пусть принесут сюда доску и фигуры.

Руки плачущей Бины крепко связали спереди. С потолка спустили кольцо, висевшее на веревке, одно из многих имевшихся в этом зале. Эти кольца, будучи опушены, оказывались приблизительно в шести – семи футах от пола, в пространстве не занятом столами. Подобные кольца могут служить различным целям, например, чтобы выставить на всеобщее обозрение провинившихся женщин, чаще всего обвинённых в неуплате долгов и приговорённых к рабству, или для публичного наказания рабынь вызвавших неудовольствие рабовладельцев. Но основное их назначение, состоит с том, чтобы выставлять напоказ захваченных, раздетых свободных женщин поверженных вражеских городов. Этих женщин, во время пира празднования победы, ласкают плетями, либо бьют ими, пока те не начнут умолять, чтобы им позволили прислуживать за столами в качестве рабынь, хотя и оставаясь всё ещё свободными. Ну и конечно, после того, как они отслужат, аном позже, их уведут вниз. А уже там, в подвале, этих женщин заклеймят, наденут ошейники и начнут обучать, интимно и не только, их новым условиям жизни.

Опущенное кольцо теперь покачивалось почти в центре зала в пространстве между столами. Через это кольцо пропустили верёвку, которой были связаны руки Бины, и девушка оказалась вздёрнутой к кольцу. Верёвку натянули так, что пятки рабыни немного оторвались от пола. Казалось, она стала ещё красивее и желаннее в таком беспомощном положении. Спина стала ещё прямее, живот – площе, маленькие груди – выше. Все линии её стройного, прекрасного тела, вытянувшегося в струнку вслед за связанными запястьями, казались продолжением уходящей к потолку верёвки, и были выставлены на всеобщее обозрение в самом их лучшем свете.

Игровой стол принесли и установили прямо около кольца. На столе появилась доска и мешок с фигурами. Бина смотрела вниз на всё это, имея весьма смутное представление даже о правилах предстоящей игры. Несколько раз прежде, когда она ещё была надменной и жестокой, до того как она должным образом начала изучить своё рабство, игрок был готов научить её премудростям Каиссы, но после того, как девушка оказалась в его распоряжении, его отношение к ней значительно изменилось. Игрока больше не интересовали попытки понравиться ей. С того момента попытки доставить удовольствие ему, причём сделав это превосходно, уже стали её повседневной обязанностью. Их взаимоотношения изменились в корне. Отныне они перешли в плоскость отношений рабовладельца и его собственности. К тому же выяснилось, что у Бины совершенно не было ни способностей, ни интеллекта, ни терпения, столь необходимых для Каиссы. Зато её способности, причём, как выяснилось, весьма значительные, лежали в области, самой естественной для рабыни – в области различных проявлений её чувственности. Она оказалась чрезвычайно одаренной женщиной во всём, что касалось сексуальности и любви. Игрок доказал ей, что ошейник оказался на её горле совсем не случайно. Впрочем, возможно всё дело в том, что «монстр» и не пытался научить ей Каиссе, и сделать из неё настоящего игрока, осознавая, что этот род занятий ей совершенно не подходит, хотя бы, потому что понимал, что потратив годы она в лучшем случае сможет достичь уровня весьма посредственного игрока. Вместо этого он все свои силы положил на то, чтобы заставить её стать тем, чем она в конечном итоге сама хотела бы стать – просто изумительной женщиной. В любом случае, независимо от того, что могло бы быть причиной, а что следствием в данном вопросе, но бедной Бине всё равно никто не позволит даже прикоснуться к фигурам Каиссы. Ведь она была рабыней, в чьих обращённых на доску глазах вместо понимания, застыло страдание. На этом, в общем-то, её участие в игре и заканчивалось.

То, что её привязали к кольцу подле доски, конечно, было не случайно. Многие находят достаточно забавным, чтобы размещать рабыню именно таким образом. Рабыня знакомая с Каиссой, возможно ещё в бытность свою свободной женщиной изучившая правила игры, таким образом, будет со страхом наблюдать за комбинациями, которые рано или поздно должны определить её судьбу. Даже такая рабыня как Бина, почти ничего не понимающая в том, что происходит на доске, будет трястись от ужаса, часто даже не будучи уверена, кто именно побеждает. Даже она сможет ощутить возбуждение от удачного развития атаки и отчаяние при виде как снимают с доски побитую фигуру. Конечно, в обоих случаях, реакция привязанных таким образом рабынь, выставлена на потеху толпе. Однако, главной причиной для того, чтобы привязать рабыню именно здесь, несомненно, является то, что ставка игры и её значимость, могли быть должным образом рассмотрены и оценены.

Игрок в маске и Теменидес с Коса, приблизились к столу.

– Ты ещё можешь отдать мне женщину, и покинуть этот зал живым, – намекнул Теменидес.

– Теменидес необычайно щедр, – заметил игрок.

Довольный Косианец кивнул, и приказал одному из своих людей:

– Отвязывай женщину, и тащи её к моему месту за столом.

– Кажется, я не сказал, что отказался от игры, – заметил игрок.

– То есть как? – запнулся пораженный Теменидес.

– Пусть расставят фигуры по местам, – предложил игрок.

– Ты – дурак, – буркнул Теменидес. – И Ты дорого заплатишь за свою глупость!

Наконец все фигуры, за исключением Домашних Камней, выстроились на доске. Они представляли собой высокие, тяжёлые, искусно вырезанные из дерева статуэтки, раскрашенные в два цвета. Два Домашних Камня остались лежать рядом, им предстояло появиться на доске не раньше второго хода, но не позже десятого.

– Кому достанется первый ход? – поинтересовался игрок.

– Ты можешь ходить первым, – милостиво предложил Теменидес.

– Нет, – вдруг вмешался Белнар – Убар Брундизиума.

– Ну же, Убар, – усмехнулся Теменидес. – Позвольте этому дураку протянуть на пару тройку ходов дольше, если, конечно, он сможет.

– Игрок, прибывший с Коса, является нашим гостем, – объявил Белнар. – и по сему он начнёт первым.

– Можно предоставить право выбора Копейщикам, – предложил кто-то.

– Разумно, – поддержал его другой.

Существует много способов, которыми это может быть сделано. Если фигуры достаточно маленькие, то один из игроков зажимает в кулаках красного и жёлтого Копейщиков. Его сопернику остаётся лишь выбрать руку, и если он назовёт ту, в которой спрятана жёлтая фигура, то он ходит первым. Если же ему достанется красный Копейщик, то его черёд второй. По аналогии с земными шахматами, жёлтые всегда ходят первыми, а красные – вторыми. В другом распространенном способе жеребьёвки, особенно если фигуры достаточно велики, их накрывают лоскутом ткани, прячут под доской, или заворачивают их в непрозрачные одежды.

– Давайте я спрячу фигуры, – добровольно вызвался Бутс Бит-тарск.

– Нет, – отверг его предложение игрок.

– Их буду держать я, – объявил Белнар.

– Убар, – попытался было запротестовать Теменидес.

Но Белнар, не обращая на него внимания, снял с доски двух жёлтых копейщиков. У многих в зале открылись рты от удивления. Стоявшая на носочках Бина, в отчаянии застонала. Даже она поняла, что её хозяину было категорически отказано в привилегии первого хода, а вместе с ним и в его весе и влиянии на характер игры.

– Выбирай, – приказал Белнар Теменидесу.

Но тот лишь пожал плечами.

– Выбирай, – уже строже велел Убар, и Теменидес, сердито ткнул пальцем в правую руку Белнара.

Тот, с кривой усмешкой, поднял правую руку, демонстрируя всем жёлтого Копейщика, и вернул обе фигуры на доску.

– Мои поздравления, Вы выиграли жребий, – заметил игрок.

– Я был готов оказать Тебе милосердие, хотя бы для того, чтобы защитить мою честь, – зло бросил Теменидес. – Но теперь я уничтожу Тебя, быстро и жестоко.

– В таком случае я с Вами торопиться не буду, – ответил игрок.

– Высокомерный слин! – прошипел Теменидес. – Ты лучше вспомни мои условия и намерения!

– Я их не забыл, – кивнул игрок в маске.

– Этот фигляр начинает меня утомлять, – заметил Белнар. – А пусть-ка пока приготовят котёл, подходящий по размеру для человека и наполнят его тарларионовым маслом.

– Слушаюсь, Убар, – гаркнул гвардеец, поворачиваясь к выходу.

– И крепкую верёвку для шеи, – сказал Белнар.

– Будет сделано, Убар, – повторил мужчина, обернувшись, и покинул зал. Эта верёвка, протянутая сквозь просверленные около края котла отверстия нужна, чтобы удержать жертву, руки которой обычно связываются за спиной, на месте, предотвращая его не только от попыток выскочить из котла, но также и от попытки утопиться в медленно нагревающемся масле.

– Начинайте игру, – приказал Белнар, поворачиваясь к игроку и Теменидесу.

– Я прошу Вас ещё раз, Убар, – сказал Теменидес, – не брать на себя ответственность за этот фарс.

– Игра, – начали выкрикивать некоторые из мужчин, столпившихся вокруг.

Послышался стон стоявшей рядом со столом Бины.

– Игра, – бросил Белнар.

– Копейщик Убара на поле Убара – пять, – сердито объявил Теменидес, и мужчина, обслуживавший партию, переместил его Копейщика.

– Всадник Высокого Тарлариона Убары на Строителя Убары – три, – ответил игрок.

– Ты вообще когда-либо прежде играл? – поинтересовался Теменидес.

– Иногда, – ушёл от ответа игрок в маске.

– Ты понимаешь, в чём смысл движений фигур?

– Кое-что понимаю, – кивнул игрок.

– Это – абсурдный ход, – заметил Теменидес.

– Мне он таковым не кажется, вполне логичный дебют, – пожал плечами игрок.

– Что-то я никогда не видел ничего подобного, – сказал Теменидес. – Это против всех ортодоксальных принципов дебюта.

– Ортодоксальность не всегда эквивалентна разумности, – заметил игрок. – Неужели Ваш великий мастер, Сентиус с Коса, на научил Вас этому? Разве догма не цветёт на корнях ереси? Разве не верно то, что сегодняшняя обыденность вчера была немногим больше, чем восторжествовавшей ересью?

– Ты безумец, – заявил Теменидес.

– К тому же, – продолжил игрок, – чем ортодоксальней Ваша игра, тем предсказуемей она будет для меня, и тем легче мне будет ей противостоять.

– Слин! – прошипел Теменидес.

Надо заметить, что необычный ход игрока поставил Копейщика Убара Теменидеса под удар Посвящённого Убары игрока. Это могло бы соблазнить Теменидеса потратить время, сделать лишний ход этим Копейщиком, тем самым удаляя его позицию от основных сил, или, возможно, вынудить его начать преждевременно защищать свою фигуру. Однако, я не думаю, что решусь когда либо повторить такой ход.