Текст книги "Лицедеи Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

– Вы рассматриваете меня слишком нахально, – поёжилась она.

– Ты – пленница, – напомнил я ей.

– Но ко мне должно относиться с уважением! – заявила она.

– Конечно, – успокоил я её, – или точнее, по крайней мере, какое-то время.

– Я ношу Ваши, кандалы, – кивнула она на свои ноги.

Я полюбовался её прекрасными лодыжками, отлично смотрящимися в оправе из стали, и соединёнными короткой цепью. Их нельзя было теперь развести, если бы только я не захотел сделать этого.

– Возможно, у Вас есть намерение снять их? – спросила она, со страхом в голосе.

– Возможно, я действительно иногда буду снимать их, – не стал я развеивать её опасений, – и возможно, в целях упражнений.

– Упражнений? – переспросила женщина.

– Да. Например, если мне захочется взять Тебя, – усмехнулся я.

– Взять меня? – отпрянула она.

– Ну, скажем, взять Тебя на поводок для пробежки, – объяснил я.

– Понятно, – зло сказала она.

– Эй, мы должны поскорее вернуться в наш лагерь, – напомнил Бутс, всё также держа в кулаке волосы склонённой Леди Телиции.

– Надеюсь, Вы снимите с меня кандалы, по крайней мере, чтобы позволить дойти до вашего лагеря? – поинтересовалась моя пленница.

– Хм, я вижу, что Тебе отчаянно хочется избавиться от кандалов, – усмехнулся я. – Интересно, Ты хочешь этого, потому что задумала сбежать, или просто захотелось ласки?

– Иначе, – сверкнув взглядом, сказала она, – я боюсь, что поход будет и долгим и болезненным. Я даже не уверена, смогу ли я стоять в них.

– Стоять в них, Ты сможешь, – успокоил я. – А вот шагнуть без того, чтобы не упасть будет трудно.

– Это я и сама поняла, – сказала она.

– Но, зато Ты могла бы ползти, – заметил я, – подтягивая себя вперед, скажем, на руками или локтями.

– Возможно, если Ваш лагерь недалеко, ползком через этот лесок, я смогу к утру добраться дотуда.

– Возможно, – кивнул я, немного подумав для вида.

– Если я не заблужусь, или не попадусь слину, – добавила она.

– Возможно и такое, – признал я.

– Несомненно, теперь Вы понимаете, что для Вашего же удобства, их стоит снять, – сказала моя пленница.

– Нет, – усмехнулся я.

– Тогда я ничего не понимаю, – пожала она плечами.

– Я их не для того надевал на Тебя, чтобы снять так скоро, – пояснил я.

– Как же тогда я доберусь до Вашего лагеря? – спросила она, со страхом.

– Есть у меня на примете ещё один способ транспортировки, – сказал я. – Способ, который я полагаю, Ты сочтёшь поучительным.

– Нет! – взмолилась женщина.

– Да, – ответил я.

– Ну хотя бы головой вперёд, – умоляющим голосом запросила она.

– Нет, – отрезал я. – Ты будешь доставлена в лагерь на моём плече, со связанными руками, и со скованными ногами.

– Головой вперёд, – попросила она ещё раз.

– Нет, назад.

– Так носят рабынь! – гневно выкрикнула женщина.

– Да, – кивнул я.

– Даже ей, голой и связанной, уже настоящей рабыне, и то разрешили идти самой! – возмущённо указала она на Леди Телицию.

– Я не думаю, что Ты будешь долго ей завидовать, – усмехнулся я.

Теперь уже Леди Телиция испуганно захныкала.

– Вы обращаетесь со мной, как с рабыней, – хмуро сказала моя пленница. – Возможно, Вы скоро и сделаете меня рабыней!

– Возможно, – не стал я отпираться.

– Не могу не видеть, что Ваши глаза совершенно наглым образом ощупывают меня, всё равно как если бы я была рабыней, – сердито заметила она.

– Да, – признал я.

Что и говорить, она была очень красива. Ни малейшего сомнения у меня не было, что если на неё надеть ошейник, дать ей почувствовать горящий в её животе рабский огонь и хорошенько выдрессировать, то она могла бы, не только стать пригодной рабыней, но и возможно даже просто изумительной!

– Вы говорили, – вспомнила она, – что предоставите мне что-то ещё из одежды.

– Не волнуйся, – усмехнулся я. – У Тебя будет это.

– Давайте уже убираться отсюда, – позвал Бутс.

Я сгрёб женщину в охапку и перебросил через плечо, головой назад конечно. Её вес для меня был ничем. Всмотревшись в тень леса, я подумал, что она врятли забудет эту ночное путешествие сквозь темноту, верхом на моём плече.

– Возвращаясь к нашему разговору на ярмарке, – обратился ко мне Бутс, – помнится, Ты выражал желание присоединиться к нашей компании.

– Да, – кивнул я, поправляя висящую на мне ношу.

– А ещё я припоминаю, что Ты был готов работать бесплатно, – напомнил антрепренёр.

– Верно, – усмехнулся я.

– С моей точки зрения, это был бы подходящий контракт, – заметил Бутс.

– Бутс, – насупившись, прорычал Андроникус.

– Но, конечно, даже притом, что это могло бы быть трудно для нашей маленькой труппы, мы будем изо всех сил, так или иначе, будем пытаться обеспечивать Тебя неким скромным вознаграждением, – заверил меня Бутс.

– Спасибо, – поблагодарил я, снова подправив свою недовольно заворчавшую ношу.

– Да не за что, – великодушно проговорил Бутс.

– И если Ты не будешь старательным, то оно действительно будет скромным, – весело добавил Чино.

Бутс с уверенным видом старого егеря направился в лес.

– Кхм, ваш лагерь, – шепнул я ему, – гораздо правее. Да, именно там.

Теперь, приблизительно в правильном направлении, Бутс возглавлял колонну, часто спотыкающаяся Леди Телиция, согнувшаяся до пояса, шла рядом с ним, ведомая за волосы. Следом за этой парочкой, гуськом шли его товарищи, неся различные предметы, добытые в лагере разбойников. Я шёл замыкающим, неся на плече Леди Янину.

10. Славное утро в лагере

– Тебе удобно, Леди Телиция? – поинтересовался Бутс.

– Да, – ответила она.

Женщина стояла на коленях, со связанными над головой запястьями, прикрепленными короткой верёвкой к горизонтальному крепкому деревянному брусу, закрепленному приблизительно в пяти футах от земли.

Дело было утром следующего дня после того, как она попалась к нему.

– Конечно же, Вы блефуете. У Вас же нет намерения, довести это до конца, – сама себе не веря, пролепетала она.

Всё что на ней было надето – это стальной ошейник. Надпись на ошейнике гласила: «Если Вы нашли меня, верните Бутсу Бит-тарску. Награда». Это был такой же точно ошейник, что носили все остальные девушки Бутса. Он оказался на шее Телиции немедленно после прибытия в лагерь вчера ночью. Бутс приковал её цепью в рабском фургоне, к одному из открытых спальных мест и удалился.

Этим утром, едва забрезжил рассвет, он вытянул её из фургона и поставил в нынешнее положение. Лишь после этого, антрепренёр приступил к своему весьма обильному завтраку. Несомненно, она тоже была очень голодна. Тем не менее, кормить её пока никто не собирался. Это выглядело так, словно он ещё не решил, что с ней делать.

– Помнится, – начал Бутс, встряхнув пятью ремнями гореанской рабской плети, – Ты заявила на ярмарке, что не боишься мужчин.

Женщина вздрогнула, но промолчала.

– Как гордо Ты заявила это, – восторгался Бутс, покачивая свободно висящими ремнями плети. – Безусловно, до сего момента у Тебя действительно ещё не было никаких причин бояться мужчин. Однако теперь, став рабыней, Ты найдёшь, что такая причина уже есть, и вполне достаточная причина, причём бояться не только мужчин, но и вообще любого свободного человека.

– Я голодна, – заявила она. – Меня будут кормить?

– Возможно, когда Ты научишься правильно просить об этом, – сказал он.

– Никогда, – гордо отозвалась Леди Телиция.

– Как Тебе понравилась ночь в рабском фургоне? – полюбопытствовал Бутс.

– Никак, – ответила она. – Сталь полки была холодной. А Вы мне не дали даже тряпки, чтобы постелить на металл.

– Н-да, надо признать, что ночи сейчас холодны, – кивнул Бутс.

– Я хотела бы в будущем иметь одеяло, – заявила гордячка.

– У меня где-то завалялся обрывок одеяла, – сообщил антрепренёр. – Возможно, Ты могла бы попросить об этом.

– Никогда, – бросила она.

– Вчера вечером я предупредил Тебя о предстоящей этим утром порке и дал время, пока Ты была прикована цепью в фургоне, чтобы поразмышлять над этим вопросом, – напомнил Бутс, – Ты думала об этом?

– Нет, – ответила женщина.

– И почему же, нет? – поинтересовался Бутс.

– Вы не посмеете бить меня, – сказала она.

– Почему нет? – заинтересовался Бутс.

– Из-за того какой личностью я являюсь, – объяснила Леди Телиция. – Я выше того, чтобы быть выпоротой. Это для низких женщин.

– Таких как рабыни, – подсказал Бутс Бит-тарск.

– Да, – согласилась она.

– Понятно, – протянул мужчина.

– И как оказалось, я была права, – сказала она.

– С чего это? – опешил Бутс.

– Если бы Вы собирались выпороть меня, – пояснила рабыня, – Вы уже сделали бы это к настоящему времени.

– А Ты не подумала, что я просто дал завтраку время слегка перевариться, – усмехнулся Бутс. – Вдруг я просто не хочу получить заворот кишок.

– Конечно, нет, – иронически сказала она.

– Зато теперь, – заявил антрепренёр, – я думаю, что со мной всё будет в порядке.

– Что? – спросила она, поворачиваясь вполоборота к нему.

– Ты доставила мне много неприятностей, Леди Телиция, – сказал он. – Я думаю, что мне очень доставит немало удовольствия пороть Тебя.

– Вы серьезны! – внезапно, встревожено сказала она.

– О, да, – признался он. – Абсолютно!

– Подождите! – сказала она, крутясь на веревке. – Я готова признать, что в некотором смысле я – рабыня, и что теоретически я могу быть подвергнута такого рода вещам!

– Намного больше, чем просто теоретически, моя дорогая, – засмеялся Бутс.

– Но я слишком утончённа, слишком чувствительна, чтобы быть избитой!

– Ерунда, – отмахнулся мужчина.

– Но это неправильно пороть меня, – заявила она. – Я – знатная леди.

– Ты – всего лишь обычная рабыня, – отрезал Бутс, поднимая плеть.

– Подождите! – закричала Леди Телиция.

– Что на этот раз? – нетерпеливо спросил Бутс Бит-тарск.

– Я связана, – заплакала женщина, дергаясь на верёвке. – Я голая. Я привязана так, что не смогу защитить себя. Я беспомощна.

– Само собой, – кивнул мужчина.

– Но мне будет больно! – простонала она.

– Ты когда-нибудь чувствовала плеть? – поинтересовался Бутс.

– Нет! – сказала она.

– Тогда, откуда Ты знаешь, что это причинит боль? – спросил он.

– Я видела, как били девушек, – призналась она.

– Возможно, это не причиняет такой уж сильной боли, – предположил Бутс.

Самого-то его выпороли на ярмарке по её жалобе, когда она ещё была свободной женщиной. Подобный поворот дела, должно быть, был особо восхитительным для него. Конечно, Бутса пороли тяжёлой плетью, обычно используемой для наказания мужчин, тогда как ей предстояло всего лишь познакомиться, с обычной пяти ремённой гореанской рабской плетью. Тем не менее, и не без причины, это орудие считается лучшим на Горе для наказания женщин. Не оставляя на рабыне долго незаживающих ран, она причиняет мучительную, ужасную боль. Один вид такой плети уже вселяет ужас в любую женщину, которая когда-либо прежде чувствовала её укусы.

– Не бейте меня! – вдруг отчаянно закричала Леди Телиция. – В этом нет необходимости! Я признаю, что я – рабыня! Я – рабыня! Я буду даже повиноваться!

– Приготовься к порке, – бросил Бутс.

– Пощады! – выкрикнула она.

– А давай я процитирую чьи-то слова, что я когда-то слышал на ярмарке, – предложил Бутс, – Я не хочу оказывать Вам милосердие.

Связанная женщина застонала, услышав свои собственные слова.

– Приготовься, – посоветовал мужчина.

– Нет! Нет! – закричала она, вскакивая на ноги.

Её босые ноги, подняли облачко пыли, но её запястья всё так же были привязаны к брусу, и убежать ей не светило.

– Назад на колени, Леди Телиция, – приказал Бутс, совершенно серьезно, – или Ты заработаешь дополнительные удары к своему наказанию.

Телиция, с мучительным стоном, дрожа, опустилась на колени. Её связанные запястья снова оказались над головой.

– Не хотела бы Ты, чтобы я скрестил и связал твои щиколотки? – галантно поинтересовался мужчина.

– Нет, – простонала она.

Спина женщины была освещена утренним солнцем. Уверен, она могла видеть тень Бутса перед собой.

– Я не хочу быть выпоротой! – заплакала она.

– Для Тебя будет полезно быть выпоротой, – пояснил Бутс. – Для Тебя будет полезно знать, на что это похоже. Это поможет Тебе понять, что Ты – теперь действительно рабыня. Это поможет Тебе стать более прилежной рабыней, это будет ещё одним стимулом, чтобы быть покорной и не вызывать неудовольствия мужчин.

– Милосердия! – всхлипнула она.

– Рабыням, нельзя оказывать милосердия, – сказал Бутс – Я слышал, как кто-то сказал это, совсем недавно, на Ярмарке Ен-Кара. Возможно, Ты помнишь, кто это был?

Она затряслась от рыданий, беспомощно ожидая наказания в своих путах.

Я помнил, что именно она сказала несколько дней назад на ярмарке: «Рабыням нельзя оказывать милосердие». Как бескомпромиссно, как холодно, она сказала это тогда. Что ж, теперь она сама была такой рабыней.

– Ты помнишь, кто это сказал? – потребовал ответа антрепренёр.

– Да, – прорыдала она.

– Это верно? – спросил Бутс.

– Да, – со слезами на глазах признала она.

И тогда он ударил её плетью первый раз. Удивленная, она вскрикнула от боли и неверия.

– Да, что? – уточнил он.

– Да, Господин! – закричала рабыня, и на её спину обрушился второй удар. – Нет, Нет! Пожалуйста, не бейте меня снова, Господин!

– Бить Тебя будут ровно столько, сколько захочется твоему Господину, – предупредил мужчина.

– Да, Господин! – вытолкнула она из себя сквозь рыдания, и тогда Бутс несколькими ударами, завершил её порку.

Надо признать, это не была ни долгая, ни суровая порка. Тем не менее, он укладывал удары по разным местам и через разные промежутки времени не давая женщине сосредоточится. Это было по-своему лёгкое избиение, так как Бутс был дружелюбным товарищем. Но, я уверен, что это было и по-своему эффективное наказание.

Закончив с поркой, Бутс отвязал верёвку, которая крепила её связанные запястья к деревянному брусу. Выпоротая рабыня упала на живот в пыль и потянулась своими всё ещё связанными руками, к его ногам. Подтянувшись, она опустила голову и, лежа в пыли перед ним, прижала свои губы, теперь уже губы рабыни, к его ногам, а потом жалобно повторила это снова и снова.

Постояв немного, мужчина повернулся и ушёл по своим делам. А рабыня так и осталась в изнеможении лежать на животе в пыли, под деревянным брусом, к которому она только что была привязана для наказания. Я подошёл к ней и ногой опрокинул её на спину. Она полными слёз глазами посмотрела на меня, видимо ища во мне сочувствия или сострадания. Её было больно.

– Ты заклеймена, – сказал я.

– Да, Господин, – признала она.

– На Тебе ошейник, – добавил я.

– Да, Господин, – повторила она.

– Кто Ты? – Спросил я.

– Я – рабыня, – ответила она. – Женщина-рабыня.

– Что-нибудь ещё? – уточнил я.

– Нет, Господин, – признала рабыня. – Только это.

– Это верно, – кивнул я.

– Да, Господин, – сказала она.

По её глазам, я понял, что теперь она знала, что это было истиной, что она отныне была рабыней и ничем больше.

– Что я должна делать, Господин? – спросила бывшая Леди Телиция.

– Ступай к своему Господину, – посоветовал я, – встань на колени и умоляй его простить Тебя за то, что Ты вызвала его неудовольствие.

– Да, Господин, – сказала она, и с болезненным стоном поднявшись на ноги, медленно побрела туда, где около маленького костра между фургонами со скрещенными ногами сидел Бутс, её теперешний господин. Он уже отдавался наслаждению второго завтрака. Чино и Андроникус сидели рядом. Она встала позади него на колени, опустив свои связанные руки на бёдра. Так она и замерла, всё никак не осмеливаясь заговорить. Через некоторое время Бутс, облизав с пальцев жир, которым он испачкался, уминая кусок жареного мяса тарска, обернулся к ней. Женщина мгновенно, едва встретившись с глазами своего владельца, опустила голову до земли.

– Ты что-то хотела, девушка? – осведомился Бутс.

– Да, Господин, – сказала она.

– Ты можешь говорить, – разрешил хозяин.

– Я молю Вас о прощении, Господин, – проговорила женщина, не отрывая голову от земли, – за то, что вызвала Ваше неудовольствие.

– Исправь своё поведение в будущем, – на полном серьёзе предостерег её Бутс. – В следующий раз это, возможно, пройдёт не так легко для Тебя.

– Да, Господин, – задрожала она.

Бутс меж тем отдал должное следующему кусочку жареного тарска.

Леди Телиция, казалось, ещё некоторое время ожидала, что её позовут, а затем подняла голову и выпрямила спину. Конечно, она осталась стаять на коленях, поблизости от своего владельца.

– Отличное мясо, – похвалил Бутс.

– Это точно, – довольно кивнул Чино, уписывая за обе щёки.

– И яйца вуло сегодня удались на славу, и тарск превосходен, – с полным ртом проговорил Бутс.

– Вполне, – поддержал Андроникус, вытирая пальцы о свою тунику.

Леди Телиция жадно и жалостливо следила за тем, как куски пищи один за другим исчезают с блюда. Она ёрзала на месте. Даже со своего места я смог расслышать тихое урчание его маленького, соблазнительного, округлого живота.

– Ты что-то сказала, моя дорогая? – оторвался от своего завтрака Бутс.

– Нет, Господин, – быстро сказала женщина, и антрепренёр возвратился к трапезе.

Меж тем её симпатичный живот успокаиваться не собирался, и до нас долетели новые отчётливые звуки, и она смущённо опустила голову. Мне даже стало интересно, когда Леди Телиция ела последний раз.

– Леди Телиция, – окликнул её Бутс, – очисти-ка мои руки.

И рабыня выползла впёред и принялась облизывать его ладони и обсасывать его пальцы, удаляя с них жир. Тем временем сам Бутс продолжал неторопливую беседу с Чино и Андроникусом.

– Медленнее, чувственнее, – подсказал Бутс.

– Да, Господин, – простонала она, на миг оторвавшись от своего занятия и подняв голову.

Их глаза встретились, и этот обмен взглядами был очень многозначителен. Она подчинилась, на столько, насколько смогла, учитывая, что совсем недавно была свободной женщиной. А также, очевидно, что она умирала с голоду, и потому слишком нетерпеливо слизывала и обсасывала жир с его ладоней и пальцев.

– Уже лучше. Значительно лучше, – похвалил он, и безразлично обтерев руки об её тело и волосы, возвратился к разговору со своими компаньонами.

Но когда мужские руки коснулись её тела, и я не мог этого не заметить, она задохнулась и, слегка, прижалась к его руке. Уверен и Бутс не оставил это действие без внимания. В этой невольнице – «Леди Телиции» имелся превосходный потенциал рабыни. До сих пор, конечно, будучи свободной женщиной, ей приходилось учитывать среду, в которой она вращалась, и ожидавшееся от неё поведение, несомненно, она изо всех сил, возможно даже с мукой для себя, пыталась сопротивляться своей сексуальности, боролась за то, чтобы контролировать и подавлять свои рабские позывы. Теперь, конечно, когда она получила свободу от психологических цепей, ограничений и запретов свободной женщины, у меня не оставалось никаких сомнений, что она, и возможно очень скоро, дойдёт до состояния беспомощной, возбуждённой, отдающейся рабыни, получающей удовольствие сама, и приносящей радость своим владельцам.

– Достаточно, – сказал Бутс.

– Господин, – позвала рабыня.

– Чего? – не слишком любезно спросил антрепренёр.

– Я могу говорить, Господин? – поинтересовалась Леди Телиция.

– Тебе нужно лишь спрашивать иногда, – ответил бутс.

– Спасибо, Господин, – с благодарностью сказала она. – Ай! Господин!?

– Разве Тебе дали разрешение говорить? – спросил Бутс.

– Нет, Господин, – прошептала она, глотая слёзы обиды. – Простите меня, Господин.

Бутс строго посмотрел на неё.

– Но Вы сказали, что мне нужно лишь спросить, – испуганно пролепетала она.

– Я сказал именно то, что сказал, «Тебе нужно лишь спрашивать иногда», – пояснил Бутс. – И это не одно и то же. Сейчас Ты не можешь говорить.

– Да, Господин, – всхлипнула Леди Телиция. – Простите меня, Господин.

И она замерла стоя на коленях. Голодная, наказанная рабыня, которой запретили разговаривать.

– Ага! – воскликнул Бутс, сделав вид, что только что увидел меня. – Ты случайно не голоден? Давай, присоединяйся к нам.

– Спасибо, – поблагодарил я, усаживаясь со скрещенными ногами у их костра.

Было ещё довольно рано для завтрака, но я не стал отказываться, отдал должное сложенным горкой яйцам вуло и ломтям жареного мяса.

– Возможно, Тебе стоило бы покормить нашу пленницу, – заметил Бутс, напомнив мне о свободной женщине, Леди Янине, прикованной цепью за шею под моим фургоном.

– Да, – кивнул я. – Пожалуй, возьму ей пару маленьких кусочков мяса, когда сам наемся.

Конечно, нужно побеспокоиться о ней. Ведь она всё же свободная женщина. Пока.

– Ты собираешься идти с нами до Брундизиума? – уточнил антрепренёр.

– Планирую, – улыбнулся я.

– И что ведёт Тебя в Брундизиум? – поинтересовался Бутс.

– Главным образом, фургон Петруччо, и его тарларион, – уклонился я от прямого ответа. – Твой друг был крайне любезен, и дал мне их взаймы. Но, конечно, часть пути я могу пройти пешком.

– Серьезно? – спросил Бутс.

– Я всегда серьезен в таких вопросах, – кивнул я. – Ходьба – превосходное упражнение.

– Сейчас довольно ранее утро для такого блестящего остроумия, что Ты нам демонстрируешь? – заметил антрепренёр.

– Жаль, – сказал я.

– Ты случайно никогда не задумывался о том, чтобы сделать карьеру на сцене? – полюбопытствовал он.

– Нет, – ответил я, на этот раз серьёзно.

– У Тебя, вероятно, неплохо получилось бы, – предположил антрепренёр.

– Возможно, – несколько неохотно признал я, не особо убежденный его словами.

– Что Ты собираешься делать в Брундизиуме? – вновь вернулся к теме Бутс.

– Я полагаю, это будет зависеть, от того, что я увижу в Брундизиуме, – пожал я плечами.

– А поточнее, – настаивал Бутс.

– Бизнес, – сообщил ему, не вдаваясь в подробности.

– Понятно, – протянул Бутс. – Рад, что мы прояснили этот момент.

Меж тем я всё своё внимание посвятил мясу тарска.

– Ты весьма общителен этим утром, – недовольно заметил Бутс.

– Тарск очень хорош, – сказал я.

– Рад, что он Тебе понравился, – бросил Бутс. – Но, в Брундизиуме, как я уже предупреждал Тебя, может оказаться очень опасно. С прошлого года, они там кажется, свихнулись на почве подозрительности к чужакам.

– Не знаешь почему? – поинтересовался я.

– Понятия не имею, – пожал антрепренёр плечами.

– Ты – хороший человек, Бутс, – сказал я. – Я ценю твоё беспокойство.

– Мне кажется, я догадываюсь, как именно Ты намереваешься использовать свою пленницу для участия в нашем шоу, – усмехнулся Бутс, – но остерегайся. Если она из Брундизиума, или известна там, то это может быть очень опасно для Тебя.

– В окрестностях Брундизиума, и внутри его стен, я могу держать её с мешком на голове. А при желании, конечно, у меня всегда остаётся возможность, поработить её при приближении, или входе в город. В этом случае, у неё не останется никаких законных претензий к кому-либо, поскольку она уже будет рабыней, всего лишь движимым имуществом.

– Это точно, – признал Бутс.

– Отличный был завтрак, – заметил я. – Могу я взять ещё немного пищи для неё.

– Да, – разрешил Бутс. – Тебе не следует держать её голодом. Ты должен оказывать ей уважение. В конце концов, она – свободная женщина. Пока.

– Конечно, – усмехнулся я.

Я медленно и аккуратно, разложил на тарелке куски жареного мяса и яйца вуло. Подозреваю, что прошло немало времени, с тех пор как Леди Янина ела в последний раз. Скорее всего, тогда её ещё кормили разбойники, если вообще кормили. Вероятно, к этому моменту она уже изрядно оголодала, и пора бы хорошенько накормить бедняжку. Позаботиться о её фигуре, я смогу и позже. Если, конечно, я решу, позже, превратить её в свою любимую пленницу, или, если это понравится мне, в нечто в тысячу раз более низкое, нет, в тысячу тысяч раз более низкое, нет, даже в неисчислимое количество раз более низкое, в рабыню.

Рабыня Бутса, Леди Телиция, меж тем, не отрывая голодных глаз, с жадностью и отчаянием, следила за тарелкой. Я думаю, что снова услышал жалобное урчание, донёсшееся из её соблазнительного живота, на этот раз сопровождавшееся её тихим всхлипом.

– Ты что-то сказала? – поинтересовался Бутс.

– Нет, Господин, – торопливо отозвалась она, похоже, не забыв, что говорить ей не разрешили.

Я встал.

– Могу я попросить у Тебя твою тарелку на пару мгновений? – спросил Бутс у меня.

– Конечно, – ответил я, передавая блюдо ему в руки.

– Хорошо пахнет, не так ли? – спросил антрепренёр, поднеся тарелку к Леди Телиции.

Она наклонилась вперёд, закрыв глаза, и сделала глубокий вдох, смакуя аромат свежеприготовленной пищи. Когда женщина открыла глаза, её взгляд был совсем жалобным.

– Да, Господин, – признала она.

Получив у Бутса свою тарелку назад, я, петляя между повозками, понёс её к своему фургону. Там, под днищем, поджав ноги, сидела Леди Янина, бывшая моя похитительница. На шее женщины был заперт железный ошейник, цепью прикованный к оси фургона.

– Лодыжки, – скомандовал я, отставив на время блюдо с мясом.

Она сердито дёрнулась, и немного повернувшись, опустила колени, не забыв одёрнуть подол платья, стараясь максимально натянуть его на икры. Я проверил кандалы, с которыми всё оказалось в порядке. Никаких признаков повреждения металла, например царапин на замке, или вмятин от удара камнем, не обнаружилось. Да и лодыжки не были ни порезаны, ни ободраны, от попыток подсунуть что-либо между оковами и ей хорошенькими ножками. Впрочем, подобное действие, конечно, было бы нелепо иррациональным. Леди Янина не была глупой, охваченной паникой земной девушкой, плохо знакомой с неволей, которая, возможно, никогда прежде не входила в её кругозор. Это те бешено и нелепо могут попытаться избавиться от пут, но никак не гореанская женщина. Эти отлично знают, что женщины, запертые в гореанском железе, не убегают. Его безжалостный, несгибаемый замок сделан, вовсе не для того, чтобы та, что заперта в это украшение смогла бы ускользнуть из его объятий. Женщины в таких узах должны беспомощно ждать милости от их похитителей.

– Как Вы смогли разглядеть, – с горечью заметила она, – я по-прежнему отлично удерживаюсь на этом месте.

Ну что ж, она сказала правду. А ещё её лодыжки прекрасно смотрелись, будучи законы в стальные браслеты. Не удовлетворившись кандалами, я проверил ошейник, и места крепления цепи, как к ошейнику, так и к оси.

– Я отлично прикована, – раздражённо буркнула она.

– Мне, признаться жаль, что проверка цепи столь Тебя беспокоит, – заметил я. – Но, я уверен, что мне не надо объяснять значение этого.

– Не нужно, – сердито, ответила Леди Янина.

– Это процедура рекомендуется кастой работорговцев, – напомнил я.

– Я не рабыня, – возмутилась она.

– Вот только цепи, всё равно кого им держать, свободную ли женщину, или простую рабыню.

– Вы удовлетворены? – нагло полюбопытствовала моя пленница. – Я прошла проверку цепи?

– Да, – спокойно ответил я. – Ты отлично прикована.

На мгновение в её глазах мелькнул испуг, и она непроизвольно схватилась руками за цепь, свисающую с её ошейника. Но почувствовав рывок ошейника, женщина моментально убрала руки с цепи и посмотрела на меня. Снова в её взгляде появилось высокомерие свободной женщины.

– Взгляните, что за одежду Вы мне дали, – показала она, сердито приподнимая край платья, который я выделил ей прошлой ночью.

– Ну, я так понял, что Тебе не пришлось по вкусу то белое платье, что выдали разбойники, – усмехнулся я. – Конечно, у того платья была единственная цель хорошо продемонстрировать твои прелести для продажи работорговцу и, пробудить в нём желание, побыстрее его сорвать.

– Я – богатая женщина, – возмущённо заявила она. – У меня высокий статус и положение в обществе. В Брундизиуме я занимаю высокий пост, я вхожу в администрацию Белнара, Убара города. Я очень умна, образована и благородна, обладаю тонким вкусом. Я – привыкла одеваться в самые прекрасные одежды, сшитые из самых дорогих тканей. Дома у меня полно платьев, одежд сокрытия и вуалей, сшитых для меня самыми лучшими портными!

– Я, конечно, не лучший портной на Горе, – улыбнулся я, – но, зато я сделал это специально для Тебя.

– Ваши навыки оставляют желать лучшего, – заметила Леди Янина.

– Вероятно, Ты права, – не стал я спорить.

– Я ношу одежду только по последней моде! – заявила она.

– Возможно, Тебе стоит организовать новую моду, – усмехнулся я.

– Как Вы вообще посмели одеть меня, таким образом! – возмутилась она.

– По крайней мере, оно непрозрачно, – напомнил я.

– Это верно, – иронично согласилась женщина.

– А ещё достаточно длинно, чтобы служить надёжной защитой твоей скромности, – добавил я.

– Определённо я благодарна за это, – съязвила она.

– И чем Ты тогда недовольна? – осведомился я.

Раз уж она была свободной женщиной, предполагалось, что я должен быть заинтересован в решении, по крайней мере, до некоторой степени, любых её жалоб, которые она могла бы выдвинуть. Рабыне, конечно, в отличие от свободной женщины, жалобы непозволительная роскошь. Она должна попытаться добыть вещи другими способами, например, смиренно умоляя, стоя на коленях или лежа на животе перед своим хозяином.

Леди Янина гневно выкрикнула, и, сердито дёрнувшись, загремела цепью.

– Оно скрывает твою фигуру, по крайней мере, до некоторой степени, – указал я.

– Но, Вы, по крайней мере, могли бы дать мне пояс, – воскликнула она.

– Без пояса оно скроет твою фигуру гораздо лучше, – заметил я.

– Ну, пожалуйста, – попросила женщина.

– Нет, – отрезал я.

– Трудно стоять в близких кандалах, – перешла она к следующей жалобе.

– Туда, – не слишком любезно бросил я, указывая на место около колеса фургона.

– Отлично, – сказала она.

Женщина, ухватившись за колесо, поднялась на ноги, и короткими прыжками переместилась, куда было приказано.

– Этим утром в вашем лагере уже выпороли одну женщину. У меня нет никакого желания стать второй.

Эти её слова заинтересовали меня. Женщина ведет себя очень по-разному с тем мужчиной, про которого она знает, что тот способен наказать её, если это ему захочется, и с тем про кого она знает, что к нему можно отнестись с презрением и пренебрежением безнаказанно.

– Повернись, – скомандовал я. – Теперь, обратно.

Она, держась за колесо, чтобы сохранить равновесие, снова повернулась ко мне лицом.

– Ну как я могу быть привлекательной в этом? – простонала она.

Вчера вечером, после того, как я притащил её в лагерь, я снял с неё откровенное белое платье, выданное ей разбойниками, и против которого она, свободная женщина, так возражала. Из кое-чего, найденного мной в лагере, я изготовил ей новую одежду, просто прорезав отверстие для головы, и ещё два отверстия для рук. Затем я приказал ей поднять руки вверх, и натянул импровизированное платье на её тело. Поняв, что произошло, Леди Янина чуть не прожгла меня своим полным ярости взглядом.

– Превосходно, – объявил я и, приковав её шею к оси фургона, с чувством выполненного долга лёг спать.

– Не знаю, не знаю, – сказал я, – но Тебе стоит постараться.