Текст книги "Лицедеи Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)

– Всё, я должна идти, – объявила девушка. – О, как тяжелы эти мешки. Но я должна нести их как можно лучше. Ведь я теперь рабыня, и если мной не будут довольны, то просто выпорют меня!

Бригелла повернулась и, покачиваясь под весом мешков, ушла со сцены.

Через мгновение улыбающийся Бутс вновь появлялся на подмостках, в сопровождении Чино, Лекчио и Бригеллы, уже освобожденной от её неудобной ноши.

– Благородная свободная женщина, и благородные господа, почтеннейшая публика, – объявил Бутс, – «Волшебная вуаль Ананго» была представлена Вам актёрами Бутса Бит-тарска, актёра, импресарио и экстраординарного антрепренёра! Мы благодарим Вас за Ваше участие!

Речь Бутса была встречена громом аплодисментов. Бутс, Чино и Лекчио, улыбаясь, кланялись, снова и снова. Бригелла, по знаку Бутса, опустилась на колени.

– Бина! – позвал Бутс, делая экспрессивный жест в сторону входа на подмостки.

И Бина, в одеждах свободной женщины, в которых играла эпизодическую роль Леди Типы, односельчанки Леди Фиби, появилась на сцене.

– Долой эти абсурдные препятствия, закрывающие Тебя от наших глаз, – весело скомандовал ей Бутс.

Девушка откинула свою вуаль и отбросив назад капюшон, освободила водопад своих тёмных волос. Она была изящной маленькой рабыней, но несравнимой по красоте с Бригеллой. По крайней мере, по моему мнению, оказавшись на прилавке невольничьего рынка, она не смогла бы принести большую прибыль, чем Бригелла. Я смог сравнить их ещё в Порт-Каре.

– Ну-ка, – строго сказал Бутс, её хозяин, и она сбросила свои одежды, с плеч, затем спустила их до талии.

У неё были маленькие, отлично сформированные, изящные груди. На шеё красовался стальной ошейник.

– Долой их, сейчас же, полностью, – прикрикнул Бутс, тыкая пальцем в одежды, которые она всё ещё скромно прижимала к бёдрам. – Вставай на колени.

Бина отпустила одежды, и те свалились горкой у её ног. Она встала на колени рядом с Бригеллой, лицом к зрителям. Бутс, лёгким пинком дал ей понять, что она должна держать колени широко разведёнными перед публикой. Было заметно, что девушка стеснялась сделать это. Возможно, она была рабыней, не столь долго, как Бригелла. Но теперь они обе стояли на коленях совершенно одинаково, спины прямо, ягодицы на пятках, подбородки высоко подняты, демонстрируя ошейники, совершенно голые, ноги широко расставлены – настоящие рабыни.

– Наша маленькая Бина! – указал Бутс на представленную в самом выгодном свете девушку. – Спасибо, благородная свободная женщина и благородные джентльмены! Запомните бедного Бутса и его труппу! Будьте щедры!

Несколько монет, главным образом медных, зазвенели по сцене. Сам я швырнул туда пару медных кругляшей с изображением тарна.

У меня хватало денег, как моих собственных, так и тех, что я прихватил из лагеря Леди Янины, прежде чем освободить её пленников и сжечь шатёр и повозку. Вот только не было у меня ни малейшего желания извещать всех на ярмарке о теперешнем весе моего кошелька. Одно дело, сделать это в своём городе, где моё финансовое положение и без того широко известно, и совсем другое, сделать это в чужом месте перед незнакомцами.

– Спасибо, почтеннейшая публика, блестящие покровители искусств, – проговорил Бутс. – Благодарим Вас!

Чино и Лекчио собрав монеты, вручили их Бутсу, который взял их и спрятал в одеждах, где у него, возможно, был потайной карман. Девушки, здесь на ярмарке, не стали ходить по толпе с медными чашами, скорее всего, потому что обе были заняты в пьесе. Но, даже тогда, когда они делали это в Порт-Каре, они, конечно, только держали чаши, прикасаться к монетам, а уж тем более тратить их они не имели права. Единственные исполнительницы, которые обычно сами собирают монеты, брошенные им для их владельцев, это танцовщицы, которые обычно выступают в одиночку, не считая музыкантов. Они подворачивают монеты в своём рабском шёлке, если им его разрешили, конечно. Учитывая особенность их шёлка, который обычно прозрачен, общую скудность их одежды, и прилюдность сбора ими монет, вероятность того, что они могли бы скрыть монету, даже если бы они посмели сделать это, крайне мала. Рабыне, как Вы видите, вообще запрещают даже прикасаться к монетам без разрешения. Это, конечно, не означает, что их нельзя послать в рынок, и дать монеты для покупок, и тому подобного. За пропавшую ранее монету, буде таковая найдена у рабыни, или в её конуре, она может быть подвергнута серьезному наказанию, вплоть до скармливания слину.

– Эй, мужлан! – позвала свободная женщина.

– Да, благородная леди? – поклонился Бутс, выступая вперед.

– Твои пьесы оскорбительны для свободных женщин! – крикнула она. – Я за всю прежнюю жизнь не чувствовала себя столь оскорблённой, как сегодня!

– А Вы видели наши спектакли? – поинтересовался Бутс. – У нас их больше пятидесяти.

– Нет, – признала она. – Все я не видела!

– Увы, мы не можем исполнить их все из-за того, что у меня труппа не полная, – вздохнул Бутс. – Я не укомплектован в настоящее время. К сожалению, у меня нет золотой куртизанки. Репертуар, конечно, часто меняется. Иногда мы прекращаем временно, а то и надолго играть старые пьесы, когда мы чувствуем, что они устарели и больше не интересны зрителям, и тогда сочиняем новые пьесы. Мы импровизируем на разных идеях и темах, а затем, выступление за выступлением, добиваемся идеальной игры. Безусловно, многое зависит от находчивости исполнителей, ибо наше искусство всегда отрыто для новшеств, постоянному пересмотру, импровизациям, и так далее. Нужно всегда уметь извлекать выгоду из таких нюансов как местный колорит, недавние происшествия, текущая политическая ситуация, популярные личности или хорошо известные фигуры, предубеждения региона, и тому подобные мелочи. Намёки на местную действительность всегда популярны. Иногда, конечно, это может привести к проблеме, так что с этим надо быть осторожным, чтобы оскорбив того, кого не стоило, не оказаться на колу. Вы кажетесь очень умной. Возможно, Вы могли бы помочь нам.

– Значит, Ты думаешь, что все свободные женщины ничем не лучше рабынь! – выкрикнула она.

– Я бы предположил, что все женщины привлекательны, – осторожно сказал Бутс.

– О! – задохнулась она от ярости.

– Вот возьмите себя, – заметил он. – Как бы Вы выглядели, будучи раздетой, в ошейнике и под плетью? Вы думаете, что вели бы себя совсем по-другому, не так, как любая другая рабыня? Неужели Вы никогда не замирали, чтобы подумать об этом? Разве, Вы никогда не задавались вопросом, возможно в тайне, о том, смогли бы Вы доказать то, что оказались бы весьма даже неплохой рабыней?

– Я – свободная женщина, – сказала она ледяным тоном.

– Простите меня, Леди, – сказал Бутс.

– Ещё до наступления сумерек, можешь быть в этом уверен, – заявила она, – я представлю жалобу судьям. А завтра в полдень, Ты уже будешь сворачивать свой балаган, поскольку Тебе запретят выступить на ярмарке.

– Окажите нам милосердие, Леди, – взмолился Бутс, – мы – маленькая бродячая бедная труппа, и находимся в отчаянной нужде. Я даже был вынужден продать мою золотую куртизанку, чтобы свести концы с концами!

– Мне нет до этого никакого дела, – усмехнулась она, – можешь хоть всех своих шлюх продать!

– Ярмарка Ен-Кара – самая крупная из всех ярмарок, – постарался убедить её Бутс. – Она бывает всего один раз в год. Это очень важно для нас! Мы нуждаемся в каждом бит-тарске, который мы можем заработать здесь.

– У меня нет желания оказывать Тебе милосердие, – тоном, которым можно было бы заморозить воду, бросила она. – А ещё, я прослежу, чтобы вас всех оштрафовали и публично высекли. И если Ты не покинешь территорию ярмарки до завтрашнего вечера, я лично прослежу, чтобы твою труппа разогнали, а всё имущество, фургоны, одежду и даже шлюх конфисковали!

– Вы хотите видеть меня разорённым? – в отчаянии спросил Бутс антрепренёр.

– Да! – зло выплюнула она.

– Спасибо, добрая леди, – ядовито поблагодарил Бутс Бит-тарск.

Женщина повернулась на пятках, на миг взметнув одежды, и подняв облачко пыли, покинула нас. Сандалии на ней были позолоченные. Бутс Бит-тарск и я сам с интересом посмотрели ей в след, обращая особое внимание на её лодыжки. Я нашёл их весьма неплохими, и я предполагаю, что Бутс со мной бы согласился, что они отлично бы выглядели в кандалах.

– Всё, кажется, теперь я разорён окончательно, – сказал мне Бутс Бит-тарск.

– Возможно, не всё ещё потеряно, – улыбнулся я.

– Мне не набрать достаточно денег, даже на то чтобы расчистить путь до выхода с ярмарки, – вздохнул он.

– Продайте меня, Господин, – предложила Бригелла, встав на колени перед ним сияющая, залившаяся румянцем и взволнованная.

Ну да, было несколько мужчин, пятеро или шестеро стоявших перед сценой, а некоторые из них даже наклонялись вперед опираясь локтями на доски. Любой из них, насколько я понимаю, будет способен великолепно обращаться с ней, как с рабыней само собой. Гореанские мужчины не идут на компромисс со своими невольницами, и девушки это знают и повинуются безоговорочно. Она знала, что была весьма дорогой рабыней, вон как прямо она стояла на коленях, какой гордой была её осанка, как она соблазнительно выглядела нагой и в ошейнике.

– Что мне предложат за неё? – безропотно спросил Бутс.

– Два серебряных тарска, – тут же выкрикнул мужчина.

– Два? – удивленно и обрадовано спросил Бутс.

А девушка даже вскрикнула от удовольствия. Это – высокая стартовая цена за женщину на Горе, где они многочисленны и дёшевы.

Через несколько енов отчаянных торгов Бригелла, со скованными за спиной руками, покинула сцену, торопливо семеня, почти срываясь на бег, чтобы не отстать от него, её нового господина, весьма крепкого, широкоплечего, блондина. Первое, что он сделал после того как защёлкнул наручники на её тонких запястьях, это сдёрнул маленький, круглый пластырь с её левого бедра. Там пряталось обычное клеймо кейджеры, крошечный жезл с ветвями. Она ушла за пять серебряных тарсков.

– Роскошная цена на неё, – поздравил я Бутса.

Но он, понурившись, одиноко стоял на сцене, взвешивая её ошейник в своей правой руке, и с грустью глядя вслед девушке.

– Я разорён, – хмуро произнёс он. – И независимо от этого, как я обойдусь без моей Бригеллы?

– Про твою Бригеллу не знаю, – сказал я, – но я думаю, что буду в состоянии помочь с другой из твоих проблем.

– Мы что разве знакомы? – поинтересовался Бутс, присматриваясь ко мне.

– Мы встречались несколько дней назад, мельком, в Порт-Каре, – подсказал я.

– Ну, да! – воскликнул он. – Карнавал! Конечно! Вы – капитан, или офицер, не так ли?

– Иногда, возможно, – уклончиво ответил я.

– И что Вы от меня хотите? – осторожно спросил Бутс.

– Не бойся, – улыбнулся я. – Я не нанят, чтобы преследовать Тебя, ради выколачивания старых долгов.

– Я боюсь, – вздохнул Бутс, – что я должен Вам те пять серебряных тарсков по Порт-Кару. Но сейчас они у меня есть.

Он протянул мне руку с теми самыми пятью серебряными тарсками, полученными несколькими енами ранее в результате продажи Бригеллы.

– Вообще-то там было шесть, а не пять, – напомнил я.

– О, – простонал Бутс.

– Но, даже если я и имел какое-либо отношение к ним, – сказал я, – в чём я никогда не признавался, конечно, то давай их рассматривать просто, как монеты из медной чаши, монеты, которые могли бы быть собраны вследствие Вашего обычного выступления.

– Но шесть серебряных тарсков!

– Ну, если Тебе полегчает от этого, то можешь рассматривать их, как безвозмездную жертву на нужду искусства, – усмехнулся я.

– В таком случае, я принимаю их от имени искусства, – заявил Бутс.

– Отлично, – кивнул я.

– Вы даже не представляете, как эта формулировка успокаивает мои муки совести, которыми я иначе был бы раздавлен, – патетически заявил Бутс.

– Не сомневаюсь в этом, – засмеялся я.

– Спасибо, – на этот раз искренне поблагодарил Бутс.

– Да не за что, – отмахнулся я. – То был счастливый карнавал.

– Безусловно, – согласился он. – Кстати, Вы насладились представлением?

– Да, – признал я.

– Интересно, а не забыли ли Вы выразить свою оценку не только голосом, – несколько извиняющимся тоном осведомился Бутс.

– Нет, – сказал я.

– Это было превосходное выступление, – вздохнул он.

– Вот ещё один медный тарск, – засмеялся я. – Будет три вместе с теми.

– Спасибо, – не забыл поблагодарить антрепренёр.

– Не за что, – сказал я, наблюдая, как тарск исчезает где-то в его одеждах.

– Теперь, насколько я помню, Вы упомянули, что могли бы быть в состоянии помочь мне с некой проблемой, – намекнул Бутс Бит-тарск.

– Да, – кивнул я. – Я действительно упоминал, что врятли смогу помочь с проблемой Бригеллы, по крайней мере, сейчас, но я думаю, что знаю, где можно раздобыть роскошную кандидатку на роль «золотой куртизанки».

– Рабыня? – уточнил Бутс.

– Само собой, – кивнул я.

– А выступать она сможет? – спросил антрепренёр.

– Понятия не имею, – честно признал я.

– Мои девушки должны работать ещё и как палаточные девки, – предупредил он.

– Ну, в её потенциальной возможности как такой девки, – засмеялся я, – можешь не сомневаться.

– Надеюсь, Вы понимаете, что мои девушки, – вздохнул Бутс, – это не обычные девки-рабыни. Они должны быть чрезвычайно талантливыми.

– Она блондинка, и очень чувственна, – описал я.

– Это уже неплохо, – кивнул Бутс.

– Ну а играть Ты всегда сможешь её научить, – предположил я.

– Это верно, – улыбнулся Бутс. – И к счастью я – мастер по обучению. А если она вдруг окажется медлительной в восприятии моих уроков, я не буду с ней цацкаться. Не захочет учиться у меня, будет учиться у моей плети.

– Точно, – поддержал я Бутса.

– Где её найти? – спросил он.

– Одним из преимуществ в её приобретении будет то, что она, будучи относительно свежеобращённой рабыней, может оказаться довольно дешёвой. Я сомневаюсь, что она будет стоить Тебе, больше чем два серебряных тарска, даже учитывая её красоту. Тебе тогда останется ещё три серебряных тарска запаса.

– Так, где я могу найти эту шлюху? – потирая руки спросил Бутс Бит-тарск.

– Уверен, она продается здесь, на этой ярмарке, – улыбнулся я.

– Это – Ярмарка Ен-Кара, – напомнил он. – Здесь на продажу выставлены тысячи девок, не меньше чем сотней работорговцев.

– Зато я знаю, на какой именно платформе, она сейчас раздетая, в ошейнике и цепях, ждёт своего первого покупателя.

– Возможно, Вы окажетесь столь добры, что передадите мне эту информацию, – предположил Бутс.

– Хм, вероятно, будет трудновато для Тебя, до завтрашнего вечера, когда насколько я понимаю, Вы должны исчезнуть с ярмарки, определить её местонахождение, – усмехнулся я.

– Особенно, если мы попытаемся организовать ещё одно выступление или два, – понимающе добавил Бутс.

– Точно, – согласился я.

– Ваши условия? – вздохнув, спросил Бутс.

– Маршруты путешествий вашей труппы как-то планируется, они регулярны, или случайны? – поинтересовался я.

– Иногда – да, – осторожно ответил Бутс. – Иногда – нет. А Вам зачем?

– Думаю, у Тебя уже есть какие-то намётки планов на следующие нескольких месяцев, – предположил я.

– В каком смысле? – спросил Бутс.

– Ну, есть какие-то планы, относительно деревень, городов и мест, которые Вы планируете посетить в ближайшее время, – пояснил я.

– Возможно, – кивнул Бутс.

– Я особенно интересуюсь одним конкретным городом, – сказал я, – порт на побережье Тассы, на юг от дельты Воска.

– И? – прищурился антрепренёр.

– Брундизиум, – наконец назвал я свою цель.

– Верный союзник Ара, – кивнул он. – Мы планируем быть там в самом конце лета.

– Отлично, – пробормотал я.

– А Вам зачем, позвольте спросить? – осведомился Бутс Бит-тарск.

– Пожалуй, я заинтересован в том, чтобы присоединиться к вашей компании, – сказал я.

– А что Вы можете делать? – поинтересовался антрепренёр.

– Любую работу, тяжёлую работу, – улыбнулся я.

– Меры безопасности в Брундизиуме через чур строги, – предупредил он. – За прошедшие два года, по каким-то причинам, они стали крайне подозрительны к чужакам. Очень трудно получить доступ в город кроме как на закрытые причалы и торговые площади.

– Однако такая труппа как Ваша могла бы сделать это, – предположил я.

– Мы выступали на главной площади, – похвастал Бутс Бит-тарск, – однажды даже во внутреннем дворе самого дворца.

– Позволишь мне присоединяться к вашей компании? – спросил я.

– Значит, Вы просто интересуетесь получением доступа в Брундизиум, – уточнил Бутс.

– Возможно, – кивнул я.

– Где я могу заполучить на свою цепь эту женщину, – спросил он, – ту, что Вы полагаете, может подойти на роль «золотой куртизанки»?

– Среди сотни свежих рабынь Самоса из Порт-Кара, – сообщил я, – она прикована на платформах Shu-27 в юго-западной части Павильона Красоты.

– Имя у неё есть? – уточнил Бутс.

– Прежде было, но не теперь, – усмехнулся я. – Но кличку ей давали, или, по крайней мере, домашнее имя, в доме Самоса, в Порт-Каре.

– Какую именно? – спросил Бутс.

– Ровэна, – ответил я.

– Спасибо, – сказал Бутс. – Вы были очень любезны.

– Так что относительно моего предложения? – спросил я.

– Какого предложения? – уточнил он.

– О моём присоединении к твоей труппе, – напомнил я.

– Всего то? – прищурился Бутс.

– Да, – кивнул я.

– Да не вопрос, – улыбнулся он.

7. Палатка

– О-о-а-а! – кричала она, вцепившись в меня, извиваясь и беспомощно прижимая своё порабощенное тело к моему. – Да-а-а! Нет, не отпускайте меня! Не отвергайте меня! Прошу Вас. Держите меня! Держите меня! Пожалуйста!

Её кожа цвета слоновой кости обжигала. Всё её тело было покрыто потом. Даже её прежде длинные светлые волосы, сейчас слегка подрезанные, и наполовину закрывавшие лицо женщины, были мокрыми. Её вздрагивающее тело, подобно географической карте было покрыто красными пятнами, часть из которых оставил я сам. Остальные, были результатом прилива крови бушевавшей в её теле, и переполнившей капилляры у поверхности её кожи. Могло показаться, что она светится красным, как будто, внутри её уязвимого, податливого, страстного нежного тела, бушуют некие тайные огни, зажжённые мной, свидетельствуя о её волнении и возбуждении. Она отчаянно сжимала вокруг меня свои руки.

– Что же Вы делаете со мной! – кричала женщина. – Что мужчины могут сделать со мной! Я люблю это! Пожалуйста, Господин, не останавливайтесь!

Запрокинутая голова. Приоткрытые губы. Закрытые глаза.

– О-охммм! – задыхалась она. – Да-а-а! O-о-а-а! Да-а-а! Да! О! О! Да, Господи-и-ин! Да Господин! Ещё-о-о, я прошу-у-у Вас всем моим сердцем! Я умоляю Вас не останавливаться! О, Господин! Да, Господин! Да, Господин!

Послышалось отчаянное бренчание цепи прикованной к её щиколотке.

– О-о-охмм, Господи-и-ин! Да, Господин! – стонала она.

Цепь была около ярда длиной, и соединяла ножной браслет, плотно охватывавший щиколотку женщины, с длинным тяжёлым колом, вбитым глубоко в землю. Лишь около пяти дюймов этого кола осталось над поверхностью. Он торчал где-то в ярде и налево от входа в маленькую, полосатую палатку.

Девушка была полностью обнажена. Всё, что на ней было это, то самое кольцо на лодыжке и ошейник. Обычно рабыня лежит на циновке, расстеленной на траве, прикрытая одеялом, и ждёт внутри того, кто откинет полотно на входе в палатку. Это будет тот, кто внёс установленную рабовладельцем плату за её использование.

Мы находились уже приблизительно в двухстах пасангах к западу от территории ярмарки, на краю лесов Клеарчуса, рядом со старой западной дорогой.

– О-о-оххмм, да-а-а, – вскрикивала она, прижимаясь ко мне.

Ошейник, красовавшийся на её горле, был совершенно простым и заурядным. Выгравированная надпись гласила: «Если Вы нашли меня, верните Бутсу Бит-тарску. Награда». Бутс использовал для всех смоих рабынь одинаковые ошейники.

– А-а-и-и-ий! – внезапно зашлась она в крике, от моего лёгкого прикосновения.

Я видел, что она уже была готова к большему. Женщина вплотную подошла к состоянию рабского возбуждения, и смотрела на меня совершенно шалыми глазами.

– Да, – сказал я. – Ещё сильнее.

Она начала извиться и трястись.

– Сейчас мы начнём снова, – сказал я.

– Неужели я смогу ещё хоть что-то почувствовать? – всхлипнула женщина.

– Ты даже ещё не испытала рабского оргазма во всей его полноте, – усмехнулся я.

К этому времени, хорошо изучив её чувственные места, я провел её по той грани, которая давала ей возможность ощутить, но ещё не испытать новый горизонт. Я держал её там, на самом краю, некоторое время, ровно столько, сколько это нравилось мне, иногда разрешая ей остыть немного, но тут же, стоило мне того пожелать, с жестокостью рабовладельца, почти как если бы подзывая её командой, которой она не могла отказать, возвращал женщину обратно на грань, где, почти в безумии, она дрожала и умоляла дать ей избавление.

– Ещё нет, – вновь отказал я ей.

– Да, Господин, – заплакала она.

Решать мог только я! Она была полностью в моей власти. Она была рабыней.

* * *

– В любом случае, – сказал я Бутсу несколькими днями ранее, – позволь мне показать Тебе девушку.

– Это было бы весьма любезно с Вашей стороны, – заметил он.

– Кто знает, – пожал я плечами, – вдруг Ты передумаешь.

– Ни за что, – сказал он.

Мы с Бутсом прошли в область, где у агентов Самоса хранилась сотня девушек, присланных из Порт-Кара для продажи их во время Ярмарки Ена-Кара. Я на всякий случай уточнил их местоположение днём ранее. Это было в юго-западной части Павильона Красоты, а точнее на платформах Shu-27. Все девушки стояли на четвереньках на длинных, узких платформах, параллельно друг дружке, лицом к покупателям. Каждая была прикована за шею короткой цепью к кольцу, закреплённому в толстой доске перед ней. Переговариваться между собой им запретили. Агенты Самоса, с плетями в руках, тут и там прохаживались среди них.

– Вот эта девушка, – показал я Бутсу, – повезло, её ещё не продали.

На её ошейнике проволокой был прикреплён белый диск – «Бронь». Некоторые из ошейников, которые прежде держали женщин на соседних полках, уже были пусты.

– Вы! – выдохнула она.

Дело было чуть раньше, в районе полудня, когда я впервые увидел её на платформе.

– Ты помнишь меня? – несколько удивился я.

– Девушка никогда не забывает мужчину, который нанёс ей первый удар плетью, – улыбнулась она.

– Как идут продажи? – поинтересовался я у неё.

– Я, правда, не знаю, Господин, – ответила она, – нас всех держат в отдельных рабских ящиках, и обычно выпускают только для упражнений или показа на рабских прилавках. Я сама впервые выставлена для демонстрации только этим утром.

– Я видел несколько пустых ошейников на других прилавках, – заметил я.

– Тогда, возможно, торги идут неплохо, – предположила она. – Я не осмеливаюсь крутить головой, чтобы посмотреть. Одна девушка была жутко избита за это всего ан назад.

Конечно, по количеству пустых ошейников решать о ходе торгов не стоило. Если пустых ошейников нет вовсе, тогда клиенты могут подумать, что никто больше не заинтересовался представленным живым товаром, а значит с девками что-то не так, и возможно, лучше пойти прицениться в другом месте. Если же оставить всего несколько девушек, и множество пустых ошейников, потенциальный покупатель может получить впечатление, возможно ошибочное, что ничего особого интересного уже не осталось, самое лучшее уже разобрано. Идеальное настроение, которое требовалось внушить клиенту, это чтобы он думал, что у Вас есть изумительные рабыни для продажи, и слишком многие люди интересуются и покупают здесь, и быстро разбирают товар. Вот в этом случае, он начинает хотеть, едва увидев девушку, схватить её прежде, чем это сделает кто-то другой. Если Вы видите женщину, прикованную цепью к прилавку за ошейник, а через некоторое время уже обнаруживаете пустой ошейник, не будет нелогичным предположение, что её только что продали.

Иногда женщина, которая была продана, некоторое время остаётся на платформе, возможно, пока её новый хозяин осматривает остальной товар, но она отмечается тем или иным способом, как проданная. Есть несколько способов, как это может быть сделано. Например, ей на голову могут надеть белый мешок с красной надписью «Продано», или ей на ошейник крепят красную же бирку с тем же словом «Продано». А бывает, что на ней просто, жировым карандашом пишут слово «Продано», обычно, в соответствии с традицией, на её левой груди.

– А вот мне кажется, что продажи идут не так, как они могли бы идти, и как того хотелось бы, – заметил я.

– Господин? – испуганно уставилась он на меня.

– Вы все были выставлены только этим утром, – начал объяснять я. – Это предполагает, что товары не перемещаются так быстро, как они могли бы. Кроме того, по моему впечатлению, исходя их того, что я видел здесь и в других местах Павильона Красоты, этой весной сюда привезли необычно много высококачественного живого товара.

Подозреваю, что многие из этих лотов, даже больших партий лотов, буквально комплекты соблазнительнейших рабынь, скованных цепью между собой по сорок – пятьдесят штук, могут закончить тем, что будут просто скуплены работорговцами по бросовым ценам для более поздней перепродажи.

– Я боюсь, что надсмотрщики будут рассержены, – простонала она.

Её предчувствие было мне понятно. Она была рабыней.

– Интересуетесь этой рабыней? – спросил один из мужчин на платформе, подошедший ко мне поигрывая плетью в своей руке.

Не думаю, что он был из дома Самоса. Во всяком случае, мне он был не знаком. Скорее всего, это был местный агент работорговца, уполномоченный вести его дела на ярмарке. Немало мужчин в такой сезон нанимается на эту работу. Обычно, часть штата комплектуется ими, а часть теми, кто в другое время работает в домах работорговцев. Конкретно этот, вполне вероятно, был одним из тех, кто состоял в постоянном штате ярмарок. Всего таких ярмарок – четыре, они проводятся в Ен-Кара, Ен-Вар, Се-Кара и Се-Вар. Ими управляют торговцы, живущие близ Сардара круглый год.

Девушка немедленно замолчала, и замерла на четвереньках.

– Я думаю, что смогу найти покупателя на неё, – сообщил я.

– Кто он? – заинтересовался надсмотрщик.

– Ну-ну, – усмехнулся я. – Давайте не будем наивны.

– Хотите комиссию? – спросил он. – Мы крайне осмотрительны с такого рода бизнесом.

– Нет, – отмахнулся я.

– Отлично, – радостно заулыбался он.

Конечно же, он меня не знал, а потому опасался обычной уловки двух друзей, сговаривающихся при покупке рабыни. Один из них пытается получить комиссию за посредничество с продавца, которую он потом, разумеется, возвращает своему другу, покупателю. Таким образом, невольница оказывается куплена дешевле. Так как я не собирался заключать сделку на комиссию с ним, то он, по-видимому, предположил, что я собираюсь получить плату покупателя. Некоторые хитрецы фактически зарабатывают себе на жизнь таким способом, выступая в роли своеобразных агентов по закупкам, оказывая услуги, такие как выяснение расположения редких рабынь для истинных ценителей. У подобных людей существуют даже особые «списки предпочтений» на всех богатых завсегдатаев.

– Однако я бы оценил, если бы Вы поместили «Бронь» на неё, скажем, до восемнадцатого анна, – намекнул я.

– Невозможно. Посмотрите на неё сэр. Видите, какие у неё линии фигуры, – тут же начал набивать он себе цену, проводя плетью по телу рабыни. – Превосходное рабское мясо.

– Хм, я не смогу залучить сюда покупателя до оказанного времени, – сказал я.

– Десять медных тарсков, чтобы задержать её до того момента, – предложил надсмотрщик.

– С головой у Тебя в порядке? – решил уточнить я у него.

– Это будет возвращаемо, – объяснил тот.

– На каких условиях? – спросил я.

– Если приведёте Вашего покупателя к платформе до восемнадцатого ана, – сообщил он.

– А что, если он не захочет брать её? – поинтересовался я, хотя конечно, фактически, я был полностью уверен, что Бутс не может не захотеть её.

– Я не буду считать Вас ответственными за это, – пожал плечами продавец. – Я всё ещё буду должен вернуть Вам, Ваши тарски.

– Хорошо, – кивнул я, и передал мужчине десять медных монет.

Подозреваю, его уступчивость в данном вопросе, была результатом мягко говоря вялости рынка. Очень может быть, некоторые из этих девушек уйдут всего за те же самые десять медных тарсков.

– Замри, девка, – приказал мужчина Ровэне.

Я наблюдал за надсмотрщиком, пока тот, присев подле неё, прикручивал проволокой круглый белый знак «Бронь» к её ошейнику. Свою плеть он положил позади неё. Некоторые рабовладельцы предпочитают класть плеть там, где рабыня может видеть её, рассматривая тугие кожаные ремни, и ощущая её угрозу. Другие, такие как этот товарищ, помещают плеть позади женщины, и в этом случае женщина не знает точно, где именно та лежит, но прекрасно знает, что она там есть. Второй случай, возможно, даже несколько больше пугает женщину. Никаких определённых правил в этом вопросе не существует. Многое зависит от самой девушки, от её интеллекта и воображения, от степени её дрессированности, в каждом определенном рассматриваемом случае, и тому подобных факторов. Иногда желательно положить плеть так, чтобы женский взгляд зацепился за неё, а в других случаях, для рабыни лучше просто дать понять, что она находится в непосредственной близости от её кожи, где-то рядом, но женщина не узнает где именно, поскольку обернуться, чтобы определить местоположение не имеет права. Знак на его проволоке свисал с ошейника приблизительно на четыре дюйма. Это был один из нескольких таких значков в небольшой сумке, закрепленной не поясе продавца. Конкретно на этом чернилами было выведено «Восемнадцать». Некоторые из белых дисков были чисты, и готовы для записи другого времени бронирования. На красных бирках имелось только одно слово «продано». Были ещё и чёрные знаки, которые иногда использовались, чтобы указать, что девушка больна.

Жёлтый диск указывает, что данная девушка не может быть продана без предварительной консультации с работорговцем. Иногда эти бирки используются, чтобы показать на различия среди рабынь, по крайней мере, среди самих работорговцев, сортируя женщин по классам или степени обученности. Например, коричневая бирка обычно указывает на низкую рабыню, такую как простая невольница чайника-и-циновки или кувшинная девка. Эти немногим больше, чем рабыни для выполнения женских работ. И так далее, вплоть до золотой бирки обычно отмечающего невольниц самого высокого качества, обычно дрессированных рабынь для удовольствий или танцовщиц. Однако чтобы быть совершенно честным, не существует никакого единого принятого стандарта относительно цветовой кодировки в этих вопросах. У разных торговых домов приняты свои собственные коды. Кстати, довольно необычно на рядовом невольничьем рынке увидеть женщин с какими-то иными бирками, кроме как «Продано» или «Бронь». На гореанском рынке, где женщины обычно раздеты, или будут раздеты для осмотра покупателем, не трудно будет рассмотреть, кто из них является самой красивой или интересной. А, кроме того, женщин на таком рынке заставляют показать свою красоту в лучшем виде, позируя и демонстрируя её перед потенциальным покупателем. Это облегчает мужчине сделать выбор среди представленного в обилие живого товара.