Текст книги "Танец духов"

Автор книги: Джон Кейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

– Значит, вы полагаете, что Мэддокс его просто использовал?

– Да, подставил. И не случайно, что в записи беседы Уилсона и Мэддокса до момента пресловутого сговора нельзя понять ни слова. Как Уилсон пришел к такому разговору об окружном прокуроре? Сам – или Мэддокс искусно распалил и подвел? У нас было большое подозрение, что Мэддокс сознательно до поры прикрывал микрофон. Однако судья с порога отверг эту версию.

– А Уилсон давал показания в суде? – спросил Берк.

– Да… и оказалось, зря я его допрашивала перед присяжными. Он, конечно, личность харизматическая. Плюс красавец. Любое сердце открывается ему навстречу. Но в суде, под присягой… он был ужасен. Я заранее велела ему смирить гордыню, выглядеть жертвой, бить на жалость. А он вопреки моим наставлениям держался надменно, разразился филиппикой против гнилого общества, выказывал презрение к присяжным… Какой-то кошмар!

– И вы его не прервали?

– Пробовала. Куда там, его понесло… А обвинитель был, конечно, рад и подначивал его на новые и новые заносчивые выходки. В результате Уилсон выдал заявление, что никакие присяжные в мире не имеют права судить его, ибо он выше их и любого закона. – Джил Эппл помолчала и добавила: – Это называется «все, тушим свет!».

Берк рассмеялся.

– Он безнадежно испортил мою линию защиты, – продолжала Джил. – Я присяжным расписываю про подкинутого в картонной коробке индейского сиротку, про несчастное детство в семейных приютах, среди белых и без материнской ласки, и про утрату прочных национальных корней… До десяти лет он понятия не имел, в честь кого он назван!.. Словом, рисую заблудшую невинную овечку. А Уилсон встает и скрежещет зубами, как раненый лев…

– Вы упомянули, что он не знал, в честь кого назван. А кто был первым «Джеком Уилсоном»?

– Индеец из племени паиутов. Знаменитая личность. Неужели никогда не слышали? Именно у него родилась идея Танца духов… Да вы наверняка помните по урокам истории в школе! Непременно вставьте в свою статью. Тот Джек Уилсон жил в Неваде… когда-то давно.

– Странное имя для индейца, – сказал Берк.

– Его воспитала белая семья. А для своих он был Вовока.

– Вот почему нынешний Уилсон назвал свою фирму «Вовока энтерпрайсиз»!

– Ну да.

Будь Берк внимательнее, эти связи он заметил бы еще раньше. Они просматривались в списке ответов «Гугл», но ему и в голову не пришло, что эти совпадения полны смысла. Теперь он вдруг вспомнил, что в Белграде Тути говорила что-то об Уилсоне и танцах. А Чеплак, рассказывая о последнем дне с Уилсоном, припомнил его странное замечание: «Пришло время для пляски!»

– У меня еще один вопрос, – быстро сказал Берк.

– Извините, я спешу. Думаю, я вам и так много чего сказала… лишнего. – Джил озорно хихикнула.

– Погодите, самый-самый последний вопрос! В чем была суть его открытия?

– Это называется вопрос на миллион долларов! На свидании, после пятого бокала вина, я бы вам на него ответила!

– Нет, я серьезно! Его изобретение – сердцевина истории. Как писать про Уилсона, не зная самого основного?

– Не провоцируйте меня, – все так же игриво возразила Джил. – «Закон об охране секретных технологий» не отменен и по сей день.

– Да мне никакие подробности не нужны. Мне просто любопытно… моим читателям будет любопытно… Только пару слов… Хотя бы из какой оно области?

– Ну…

– Я вам помогу. Мне думается, это какое-то оружие. В противном случае зачем правительству накладывать на него лапу?

На другом конце провода раздался тихий кокетливый вздох. Затем – долгое молчание.

– Вы попали пальцем в небо, – наконец произнесла Джил. – Абсолютно не для печати могу вам сказать…

33

Невада

5 июня

А все-таки славно за рулем хорошей машины!

Уилсон знал, что до конца автомобильной эры в Соединенных Штатах остались считанные дни. И поэтому не гнал машину, а осознанно наслаждался поездкой. Он уже сейчас испытывал ностальгию по быстро бегущим мимо холмам, по ритуалу высматривания у дороги приличной столовой, по беседам о погоде и ценах на бензин с официантками и прочими встречными-поперечными…

Было бы так чудесно объездить страну с Ириной – здесь есть что показать. Если бы не люди, краше земли не найдешь…

Увы, покатать Ирину не удастся. После 22 июня автомобиль станет прошлым. Вся сложная сеть автострад и шоссе в одно мгновение окажется ненужной и бессмысленной. Все машины по всей стране разом остановятся. Их двигатели поперхнутся, закашляют и умрут. И уже никогда не воскреснут!

Конечно, старые модели и машины с дизельными моторами и без грамма электроники – те смогут передвигаться. Но далеко ли они уедут, когда все дороги забиты десятками миллионов навеки застывших автомобилей?

Даже если допотопной машине удастся пробраться мимо этих трупов на четырех колесах, бензин будет дороже золота: все огромные запасы застрянут в подземных хранилищах – без электричества ни один насос не поднимет их наверх!

Через месяц тут будет Северная Корея – одни велосипеды на шоссе и на улицах.

Несмотря на усиленную подвеску и специальный антивибрационный кожух для аппарата, на грунтовой дороге от ранчо до Джунипера Уилсону пришлось изрядно попереживать из-за тряски. Но потом, на нормальном шоссе, «эскалада» буквально поплыла по глади асфальта – кофе в стаканчике даже не колыхался.

Готовясь к приезду Ирины, Уилсон накупил аудиокурсов русского языка и теперь повторял вслед за голосом из динамиков:

– Благодарность: спасибо.Вежливая просьба: пожалуйста.Извинение: извините(незнакомому человеку), извини(приятелю).

Собираясь как следует выучить язык Ирины, Уилсон приобрел больше сотни книг на русском языке – от словарей до поэзии, от классики до современных романов и детских книг. В своем русском раже он купил несколько фильмов на DVD – про Россию или из России. Плюс несколько дешевых икон, самовар и матрешки – для своих будущих детей. Сейчас, до Великой Перемены, все это было легко достать даже в невадской глуши. Пусть Ирина не чувствует себя в отрыве от своей культуры.

Через час он устал повторять русские слова и сунул в плейер музыкальный компакт-диск. В тюремной одиночке он много пел, чтобы не сойти с ума. Оказалось, что он помнит чертову уйму песен… Но только кусками. И он едва не рехнулся, пытаясь вспомнить от начала до конца мелодию и слова каждой любимой песни.

После возвращения в Штаты из Африки Уилсон создал у себя на ранчо настоящую музыкальную библиотеку: три тысячи альбомов всех жанров и направлений – мало ли как будут меняться его вкусы с годами! А в том будущем, которое он готовил Америке, новых компакт-дисков не предусмотрено.

В «эскаладе» была установлена самая современная стереосистема. И, переезжая границу штата Юта, Уилсон весело под рэпывал Эминему:

– Упс, уходит гравитация!..

34

Дублин

5 июня

– Итак, абсолютно не для печати, – сказала Джил Эппл. – Насколько я понимаю, Уилсон изобрел не оружие, а что-то вроде батарейки.

Берку показалось, что он ослышался.

– Простите, что вы имеете в виду? Источник тока?

– Да, что-то вроде батарейки, только очень большой. Она фантастически легкая и почти вечная. В сравнении с «энерджайзером» – Мафусаил против бабочки-однодневки.

Берк рассмеялся, не зная, верить Джил или нет.

– Можете представить, как они с партнером радовались, когда их эксперименты завершились наконец успехом!

– «С партнером»? – ошарашенно переспросил Берк.

– Да, у него был партнер. Эли… Эли… да, Эли Зальцберг! Они вместе учились в аспирантуре. Мозгом дела был, конечно, Уилсон, а Зальцберг, уже тогда большой финансовый талант, заботился о материальной базе. Джек получил то письмо как раз в момент, когда Зальцберг готовил большую встречу с инвесторами.

– Что за письмо?

– Из патентного бюро. С решением конфисковать и засекретить его изобретение. Джек был вне себя. Все было враз кончено. Патента не будет. Им предложили компенсацию – смешные сто пятьдесят тысяч долларов.

– А на сколько они рассчитывали?

– По подсчетам Эли, им полагалось минимум двадцать пять миллионов. А если бы все шло нормальным путем, они могли бы со временем стать миллиардерами!

– Боже!.. И как они поступили?

– Пришли ко мне, – сказала Джил, – и мы обратились в суд. Но дело было заранее обречено. Такие процессы еще никто не выигрывал. Даже на закрытых слушаниях вещи не называли своими именами. У противной стороны был один убийственный аргумент: таковы интересы страны!.. Короче, нас вежливо послали куда подальше. Подразумевалось: «Радуйтесь, что хоть сто пятьдесят тысяч заплатим».

– Понятно, в каком настроении был Уилсон!

– Этот проклятый закон был принят во времена «холодной войны». От него самого разит замшелым коммунизмом: интересы государства выше прав отдельных граждан. – С саркастическим смехом Джил добавила: – Если государство возжелает проложить автостраду через вашу спальню – извольте передвинуть вашу кровать! И вот вам пятачок за беспокойство!

– И много патентов было конфисковано на этом «законном» основании?

– С 1951 года добрых десять тысяч!

– Ну и ну! – ахнул Берк. – Вот и не верь фильмам типа «Секретные материалы»!

– Да, похоже, правительство действительно сидит на множестве сенсационных тайн. Что правда, а что нет, можно только гадать. По слухам, в архив спрятали автомобильные покрышки, которым сносу нет, и понятно почему – целую отрасль промышленности придется закрывать. Еще говорят, что уже изобретены наркотики, не вызывающие привыкания… Где секретность, там всегда роятся самые невероятные предположения… Страшной ошибкой Джека было то, что он попер против рожна и вздумал объехать на кривой Пентагон. Тут они его и повязали…

– …а в камере предварительного следствия он случайно оказался с проходимцем Мэддоксом, который увидел в его ярости способ увильнуть от собственного срока…

– Совершенно верно. Злой рок… Вы меня извините, но я заболталась. Мне и правда нужно в суд.

– Что ж, большое спасибо… – не без огорчения сказал Берк.

– Знаете, вам стоит переговорить с Эли!

– Это было бы замечательно. У вас есть номер его телефона?

– Найти Эли не проблема. На днях он выступал по телеканалу «Блумберг», рассказывал об аргентинской экономике. Он теперь большая «шишка» в Международном банке. Живет, кажется, в Вашингтоне.

Берк подхватил свой ноутбук и перешел на кухню. Разогрел в микроволновке пару готовых блюд из супермаркета и заварил чай. Ему не терпелось продолжить исследование жизни Уилсона.

Жуя и глядя на экран компьютера, он машинально потянулся к бутылке «Джеймсона», однако до губ ее не донес – чертыхнулся, завинтил пробку и сунул бутылку на самую нижнюю полку кухонного шкафчика. Этого показалось мало. Он встал и, от греха, вылил виски в раковину. А раковину хорошо ополоснул, чтобы запах не смущал.

Согласно Интернету, индейский мессия Вовока появился под конец более чем пятидесятилетней трагической истории геноцида коренного населения Америки.

Примерно с тридцатых годов девятнадцатого века началось систематическое и последовательное вытеснение индейцев с их земель. Каждый новый закон отшвыривал их все дальше и дальше на Запад, перегонял на новые места или запирал в резервации. Индейцы, которые не погибали при перемещении в необжитые и часто непригодные для обитания земли, регулярно истреблялись то местными отрядами белых, то правительственными войсками. Индейцам не мешали умирать от голода в голодные годы, порой им нарочно организовывали нехватку продовольствия. Даже печально знаменитое молниеносное – в пределах нескольких лет – массовое истребление бизонов было полубессознательным способом избавиться от краснокожих, которые веками питались их мясом. Американские политики почти в открытую говорили: «Каждый убитый бизон – это еще один убитый индеец!»

Так что сама беспросветность ситуации провоцировала явление Спасителя.

Им стал Вовока.

По преданию, он был сыном шамана. Достоверно известно только то, что он вырос на ранчо в Неваде в семье фермера Дэвида Уилсона; тот назвал его Джеком и дал ему свою фамилию. Примерно в 1889 году Джек Уилсон, которого индейцы величали Вовока, впервые рассказал о своем видении и начал проповедовать: «Я несу вам слово от ваших умерших предков, ибо духи ныне идут вам на помощь, и во главе их тот Мессия, который однажды приходил учить правде белых, но те прогнали его и убили».

Видение Вовоки обещало, что белые будут изгнаны с исконных земель краснокожих. Изобилие дичи и плодовитость земли будут восстановлены, и наступит рай земной для индейцев.

Новая Земля готовилась на небесах – буквально. Летом 1891 года слой этой новой земли (в пять человеческих ростов) покроет ту, на которой живут теперь белые. В ожидании этого обетованного и благословенного момента племена должны жить в мире между собой и с белыми людьми. Перед тем как новая земля покроет прежнюю, та будет сотрясаться жутчайшим образом. Индейцам следует сохранять спокойствие и ничего не бояться. Ибо затем исчезнет все недоброе из мира – смерть, болезни и белые люди. «Новая Земля покроется сочной травой и лесами, по ней потекут полноводные реки и ручьи, по прериям будут бродить несчетные стада бизонов и диких лошадей, и моим краснокожим детям будет всего довольно: и еды, и питья, и простора для охоты, и досуга для отдыха».

Вовока требовал, чтобы племена активно принимали участие в приближении будущего. А именно – танцевали особенным образом и в строго определенное время. Этот Танец духов покажет душам умерших готовность живых к новой жизни. Нужно, помогая духам, раскачать ногами Землю!

И индейцы стали танцевать! Плясовая истерия распространялась со скоростью лесного пожара по всей стране. Вожди самых далеких племен прибывали побеседовать с Вовокой, уезжали убежденными, и все новые и новые племена подключались к синхронной пляске.

Словом, Вовока проповедовал что-то вроде непротивления злу насилием. Насилие он оставлял духам – они в один прекрасный день обрушат тонны земли на голову каждого белого.

Однако белые, которые с ужасом наблюдали за всеобщей мобилизацией индейцев на Танец духов, не желали разбираться в тонкостях учения Вовоки. В Танце духов они видели вариант танца воинов перед боем. Им чудилось, что назревает революция. Племена намерены ударить по белым согласно и повсеместно.

Эти страхи увенчались трагедией в Вундид-Ни.

Зимой 1890 года агенты правительства коварно убили Сидящего Быка, самого известного и авторитетного из вождей сиу, деятельного сторонника Танца духов. Опасаясь ответного восстания, Седьмой кавалерийский полк (бывшая знаменитая конница легендарного генерала Джорджа Кастера) послали арестовать индейских «агитаторов» в Южной Дакоте.

Индейцы лакота прознали о приближении войск, свернули вигвамы и пытались бежать. Возле ручья под названием Вундид-Ни Седьмой кавалерийский полк настиг их. Видя превосходящие силы противника, индейцы выбросили белый флаг. Часть из них начала Танец духов. Шаман, исполняя ритуал, швырнул в воздух горсть песка. Солдаты восприняли это как сигнал к атаке и начали палить из четырех скорострельных пушек со склона холма. А затем произошла форменная резня. Не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков. Тех, кто пытался спастись в лесу, догоняли и приканчивали. Погибли сотни и сотни индейцев.

Белые потеряли убитыми двадцать девять человек. Конгресс повесил двадцать медалей за доблесть на грудь «героев».

А в 1891 году индейцев предали и духи: Земля не сотряслась и не погребла белых…

Берк оторвал глаза от экрана и откинулся на спинку стула. Джек Уилсон. Стало быть, тогда в конторе он беседовал не с Франциско д'Анконией и даже не с Джеком Уилсоном, а с человеком, который считал себя вторым индейским Христом – Вовокой в новом воплощении! И этот Вовока знал, как похоронить разом всех белых, не дожидаясь помощи от ненадежных духов!

35

Дублин

5 июня

– Значит, журналист, – протянул Зальцберг. – А из какого журнала?

– «Атлантик мансли», – сказал Берк и в отчаянии прикусил язык. Джил Эппл он, кажется, врал про «Харперс»!.. Ладно, будем надеяться, что они не надумают сличать его сказки…

Зальцберг молчал. В трубке слышалось далекое лопотание телевизора.

– Стало быть, Джек давно на свободе, – наконец сказал бывший партнер Уилсона. – Печально узнавать такие вещи последним…

– Мне очень нужно поговорить с ним. Только я не знаю, где его найти…

– Тут я вам не помогу. Старым друзьям он не доложился. А ведь мог хотя бы звякнуть… Через Мэнди вы пробовали?

– Нет. А кто такая Мэнди?

– Единственная из приемных матерей, которая относилась к нему по-человечески. Мэнди Ренфро. Хотя не исключено, что ее уже нет на свете. Десять лет назад ей было за шестьдесят.

– Вы не подскажете, где ее искать?

– Если жива, то не иначе как там же, где и прежде. Фаллон, штат Невада. Джек оттуда.

– Спасибо, я проверю. Мистер Зальцберг…

– Не чинитесь. Лучше просто Эли.

– Эли, я знаю, вы не вправе рассказывать мне об изобретении…

– Это почему же? Я не вправе объяснить вам, какэту штуку сделать, но только потому, что никогдаэтого не понимал. А вообще спрашивайте. Только погодите, я сейчас вернусь. – В трубке наступила тишина, затем пропал и звук телевизора. Через несколько секунд послышались сопение и звон кубиков льда в стакане. – Ну, теперь поехали. Что вы хотите у меня выпытать?

– Роль Джека мне более или менее известна, а вот…

– Желаете про меня узнать? Как ученый я был сбоку припека. На мне лежали все финансовые хлопоты, а поначалу это адский труд. Эксперименты и опытные образцы жрут деньги только так. Словом, я окучивал инвесторов, а Джек ворочал мозгами.

– И что же случилось?

– Дерьмо случилось, вот что. Правительство изничтожило гениального парня! И меня как свидетеля заставило сказать пару гадких слов против него. Вы этого не знали? Ну, все равно вам бы кто-нибудь рано или поздно на меня настучал. На самом деле, видит Бог, мои показания не сыграли никакой роли. Десять лет прошло, а я не в силах окончательно опомниться от всей той истории. До сих пор не могу поверить в случившийся абсурд.

– Что именно вы имеете в виду под абсурдом? – осторожно спросил Берк.

– Вы, наверное, воображаете, что Джек изобрел какую-то жуткую бомбу или еще что-то ужасное. И всякий, кто знает реакцию правительства, к иному выводу прийти не может.

– Эппл сказала мне, что это была батарейка…

– Не батарейка – батареища! Была бы минимум в десять раз долговечней всех сегодня существующих. А по цене нисколько не дороже. Ему бы орден на грудь: с точки зрения защиты природной среды и экономии ресурсов его изобретение – великая победа! Но наше мудрое правительство умней всех профессоров, вместе взятых, во главу национальных интересов оно ставит дальнейшее загаживание окружающей среды. – Экономист мрачно вздохнул и спросил после паузы: – Желчно?

– Мм-м… да.

– И хорошо! Потому что чей-то маразм стоил мне добрых ста миллионов долларов! И вечной славы! Батарея Уилсона, вне сомнения, изменила бы мир. Конечно, весь почет достался бы Джеку, и справедливо. Но и мне перепал бы лучик его славы. Да и десять процентов от его первого миллиарда мне бы пришлись кстати. А сам Уилсон мог сделать кучу хорошего, и не только как изобретатель. Он мечтал, разбогатев, создать благотворительный фонд. Чтобы помогать туземцам.

– Вы хотите сказать, коренным американцам? – поправил удивленный Берк.

– Любым коренным. В Бразилии у индейцев проблемы даже почище, чем у наших. Аборигены в Австралии, черные в Африке – ведь они не столько живут, сколько мучаются. В своей статье вы обязательно заострите внимание на этом!

– Хорошо, – пообещал Берк. – Но я так и не понял: зачем правительство отобрало у вас патент?

Эли сердито фыркнул.

– Возможно, они надеялись получить какие-то преимущества в грядущих войнах. Понятия не имею! Как товар, изобретение Уилсона произвело бы революцию на рынке. Я все-таки не рискну вдаваться в подробности, но имею право сказать: целые промышленные сектора могли бы прекратить существование, а угледобычу пришлось бы окончательно свернуть. Стало быть, имелась угроза большим компаниям, а сердить их политики избегают, иначе денежек на выборную кампанию не подкинут! Хотя опять же это только мои домыслы. Зачем отобрали, будут использовать или замуруют в архиве – я могу только гадать. Они ведь ничего не потрудились нам объяснить.

– По словам Джил, Джек попытался обойти запрет…

– И глупо сделал. Я старался отсоветовать, но не вышло. В итоге я просто отошел в сторону. И очень вовремя. Потому что Уилсону, как и следовало ожидать, дали по зубам. Он продолжал как ни в чем не бывало, только без меня, собирать деньги инвесторов, однако производство теперь планировал на чужом тропическом острове у черта на рогах. На очередной презентации оказался представитель компании, прочно связанной с ЦРУ. Естественно, Уилсона немедленно взяли за шиворот. Прокурор потребовал два года тюрьмы и двести тысяч штрафа. Я остался на свободе и пробовал по-быстрому продать нашу квартиру – добыть деньги для залога. Судья потребовал сумасшедшую сумму.

– А чек, который правительство прислало в виде компенсации?..

– Мы его сознательно не трогали. Жалкие сто пятьдесят две тысячи! Взять деньги – значит молчаливо согласиться с несправедливостью. Мы собирались апеллировать снова и снова и дойти до Верховного суда, если понадобится.

– Но до выплаты залога дело не дошло, – сказал Берк. – Авантюрист Мэддокс проворно воспользовался его невменяемым состоянием…

– Да, верней не сформулируешь!

– Вы виделись с Джеком в тюрьме?

– Только во время предварительного следствия. Когда его упекли в Колорадо, он уже не хотел видеть меня.

– Вы упомянули его приемную мать…

– Да, Мэнди. Жила в трейлере в Фаллоне. Но, как я уже сказал, женщина она была пожилая и не очень здоровая.

Новых вопросов в голову Берка не приходило.

– Что ж, большое спасибо…

Однако Эли уже сам не мог остановиться:

– Штука в том, что мы с Уилсоном не один год были не разлей вода. Бог свидетель, я считал его своим лучшим другом. Но он ушел в тюрьму как в могилу. Для меня он все равно что умер. Был – и больше нету.

– Что вы имеете в виду?

– Он отрекся от меня. Начисто. Не отвечал на письма, не желал говорить со мной по телефону. Я мотался на машине в этот жуткий Флоренс, когда Джеку смягчили режим и разрешили свидания. Дважды я проехал сотни и сотни миль, а он оба раза не пожелал увидеться со мной! Конечно, его сунули в настоящий каменный гроб – мавзолей, а не тюрьма! И там его мытарили с жестокостью средневековой – и сломали. Но как он мог сломаться до такой степени, чтобы абсолютно вычеркнуть меня из своей жизни? Я его не предавал, просто вел себя чуть разумней, то есть не лез на рожон. А если я в суде и ляпнул пару неосторожных слов, так ведь не по своей воле – прокурорские хитрые шавки своими вопросами заставили… Мне ведь тоже в петлю не хотелось… – Эли вздохнул и прибавил с плаксивой нотой в голосе: – Зачем он сам себя оставил навсегда в одиночке? Расплевался со всеми друзьями…

И тут до Берка дошло, что Эли слегка или даже сильно подшофе и поэтому так сентиментально-откровенен.

– Не могу выбросить из памяти момент когда видел его в последний раз, – сказал Эли с печальным смешком.

– Где это было?

– В Сан-Франциско, в зале суда. Эти чокнутые надели ему кандалы на ноги. Руки в наручниках и за спиной плюс цепью соединены с кандалами. Они бы ему еще и намордник натянули, как Ганнибалу Лектеру! У меня слезы стояли в глазах. Из-за этого железа он даже идти нормально не мог – только мелкими шажками, с перевальцем. Вы лично Уилсона не знаете, поэтому вам не понять. Только близкие друзья могли прочувствовать всю бездну его унижения. Он ведь был, статью и душой, как… как наследный принц… или как сын вождя и будущий вождь могучего племени… В нем был потенциал короля, или президента, или – на худой конец – лауреата Нобелевской премии! Я смотрел на него, старался не заплакать и повторял про себя: «Совсем как в той песне, точнехонько как в той песне…»

– Какой песне? – спросил тронутый Берк.

– Той самой… – медленно протянул Эли. Было очевидно, что он почти забыл про собеседника. – Там было хорошо про музыку и про жизнь. Песня так и называлась: «День, когда музыка умерла».