Текст книги "Танец духов"

Автор книги: Джон Кейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

13

Берлин

1 марта

Бободжон Симони стоял у кромки тротуара и ловил такси. Граффити на доме за его спиной изображали повешенного на фонарном столбе Джорджа Буша на фоне пылающего Нью-Йорка. Для этого берлинского района – характерное настенное народное творчество.

Над банком напротив горело электронное табло – 16.03, 0°. С затянутого облаками свинцового неба падал то ли дождь, то ли снег. И этой летающей слякотью ветер больно хлестал Бободжона по щекам.

Конечно, он сам виноват. Забыл прихватить книгу, которую следовало побыстрее отослать в Бостон. И теперь, будучи в двух шагах от почты, приходилось возвращаться домой.

Сорок пять минут назад он вышел из своей квартиры, имея точный план действий. Сначала в кафе, затем на почту, потом сделать кое-какие покупки. Кафе, где он был завсегдатаем, находилось довольно далеко от дома; кофе там варили, почти как везде, турецкий – и, почти как везде, средней паршивости. Но владелец был босниец и вдобавок страстный любитель футбола. Постоянно включенный телевизор всегда показывал какой-нибудь матч.

Книги Бободжон хватился слишком поздно и пешком не успевал обернуться домой и обратно до закрытия почты: в Берлине банки и почтовые отделения заканчивают работу безбожно рано. Однако на малореспектабельной Йоркштрассе, населенной в основном турками и курдами, поймать такси – целое приключение. Особенно при такой погоде.

Можно, конечно, махнуть рукой и вернуться в кафе – дело с книгой подождет до утра. Несколько часов ничего не решат. Да, лучше не дергаться и отложить…

Тут рядом с Бободжоном затормозило невесть откуда взявшееся такси. Раз так повезло – чего ж отказываться?..

Хотя Юрген предпочитал работать один, сегодня было невозможно обойтись без партнера.

Они торчали в квартале от нужного дома уже двадцать минут – ждали и обговаривали тактику предстоящей операции. Стеклообогреватель служебного черного «БМВ» был сломан, переднее стекло запотело, и Юрген протирал его страницей из «Бильда». Как назло, на этой странице был огромный заголовок «Турбооргазмы» – и гологрудая блондинка, судя по всему, знаток этих наслаждений.

Удручающее состояние далеко не новой машины, несолидная газетка для протирки, да еще с похабной статьей – майн готт! – что подумает о нем хорошенькая Урсула, новичок в Федеральном ведомстве по охране конституции! Держится она молодцом и делает вид, будто не замечает мелких накладок. Но в ее глазах его ореол Джеймса Бонда наверняка поослаб.

Проблема в том, что они ничего про этого Бободжона Симони не знали: ни возраста, ни как он выглядит. Как он одевается? С бородой или без? Известно только, что из Боснии – или с боснийским паспортом. Поэтому не получалось выждать, когда Бободжон Симони выйдет из квартиры, и произвести обыск: наводя предварительные справки о его внешности, рисковали засветиться.

Действовать предстояло на пару: Юрген не мог пойти в квартиру один. Некоторые люди, особенно те, у кого рыльце в пуху, не имеют привычки отвечать на каждый звонок – телефонный или в дверь. Поэтому можно зайти вечером в неосвещенную и по всем признакам пустую квартиру – и получить из темноты пулю.

В итоге решили воспользоваться стандартным отработанным приемом. Постучат в дверь. Если откроют – представятся иеговистами и покажут пестрые религиозные брошюры. Дверь скорее всего тут же перед их носом захлопнут. В берлинских мусульманских кварталах народ вежливостью не блещет, тем более по отношению к свидетелям Иеговы. Но если вдруг впустят в квартиру – тут надо играть роль до конца. И рекламным соловьем петь, и от предложенного пива не отказываться. Юрген со смехом вспомнил, как он в подобной ситуации, на чистом адреналине, однажды вернул Христу пару членов «Красных бригад».

Юрген в третий раз набрал номер телефона в квартире Бободжона Симони. И опять никто не ответил. Шестнадцать ноль-пять. Быть может, хозяина действительно нет дома. Время поджимало: скоро начнет темнеть, и тогда придется при незаконном обыске включать свет или работать с фонарями. Оба варианта чреваты осложнениями.

– Ну, – повернулся он к Урсуле, – пошли?

Та сделала решительную гримаску и кивнула.

Они вышли из машины.

Миловидная фигуристая Урсула перевелась в контрразведку из полиции, была на добрых десять лет моложе Юргена, и он почти машинально делал все, чтобы произвести на нее впечатление. Пусть видит: их фирма покруче полиции. И экстремистов – правых, левых, религиозных и прочих – ловят самые крутые из настоящих мужчин.

Пока они дошли до нужного подъезда, лицо успело задубеть от холодного ветра со снегом. Оба были в штатском и выглядели как-то одинаково: темное пальто, темные брюки. Тут, в районе малоимущих, они могли сойти за примелькавшихся работников социальной службы – желанных и ненавистных одновременно.

Урсуле предстояло установить «жучки». На случай если в квартире есть компьютер, Юрген положил в свой потертый портфель мощный ноутбук – скопировать по-быстрому все содержание чужого жесткого диска. На все про все им нужно минут десять. По опыту Юрген знал, что это будут бесконечно долгие минуты.

Если хозяина не окажется дома, терять бдительности не стоит – он может явиться в любой момент. Что он за тип? Как быстро хватается за оружие? О Симони пришел крайне скупой факс из Куала-Лумпура. По результатам допроса человека, арестованного малайской полицией, Симони был каким-то боком замешан в подготовке «предстоящего в скором времени нападения на американскую собственность и американских граждан».

Немецкое ведомство по охране конституции сработало быстро и четко. Уже через сутки было известно, что Бободжон Симони прибыл в Германию из Бейрута по боснийскому паспорту четыре месяца назад, снимает двухкомнатную квартиру на Ораниенштрассе. Сразу после приезда положил на счет в «Дрезденер банк» относительно большую сумму денег и тратит в месяц приблизительно по тысяче евро. Нигде не работает – по крайней мере легально. За социальной помощью не обращался. Информаторы в мечети Мевлана про него никогда не слышали.

Квартира оказалась на третьем этаже. Дом был старинный, с высоченными потолками, но без лифта, и Юрген, пока поднимались, слегка запыхался. Урсула терпеливо подождала, пока он отдышится, потом постучала в дверь.

Они не были уверены даже в том, что Симони живет один. Может, прямо накануне он подцепил себе подружку. Или держит здоровенного пса.

В квартире царила мертвая тишина. Урсула постучала во второй раз, настойчивее.

Опять никакого ответа.

Юрген вытащил из кармана пенал с нужным инструментом, несколько секунд поколдовал над замком, затем разогнулся и с довольной улыбкой пригласил Урсулу внутрь. Но зашел на всякий случай все-таки первым – с пистолетом на изготовку.

– Вы меня подождите минутку, – сказал Бободжон таксисту. – Захвачу пакет из дома, и поедем на почту.

Водитель хмуро кивнул. Кожаное пальто пассажира осталось на заднем сиденье, поэтому он был спокоен.

Лестничная площадка дома на Ораниенштрассе пахла вареной капустой и жареной бараниной, где-то наигрывала арабская музыка. Вечные ароматы кухни и вечная музыка не раздражали Бободжона – напоминали родину.

По лестнице он бежал через две ступеньки. Только один раз задохнулся. Конечно, сразу после тюрьмы, где от скуки тренировались как сумасшедшие, он был в лучшей форме, но и теперь еще – о-го-го! Он много гулял по зимнему Берлину, а четыре раза в неделю посещал клуб кикбоксинга.

На своей лестничной площадке Бободжон выхватил ключ из кармана джинсов, сунул его в замочную скважину и повернул. Но дверь не открывалась. Бободжон озадаченно нахмурился и повернул ключ в обратную сторону. Теперь дверь открылась. Неужели он настолько расслабился в беззаботном Берлине, что позволил себе, уходя из дома, просто защелкнуть дверь, а не запереть ее как следует? Бободжон выхватил «Макаров» из-под свитера.

С порога он увидел молодую немку – лет двадцать пять, симпатичная, коротко стриженная шатенка. Она стояла на кухне словно вбитая в пол и смотрела на него широко распахнутыми испуганными глазами. На столе перед ней лежал его разобранный телефон. Бободжон не стал вдаваться в анализ ситуации. Он шагнул в прихожую, почти рефлексивно поднял пистолет и выстрелил в растерянное лицо. Пуля только царапнула щеку, и он тут же нажал курок еще раз. Новая пуля попала почти в то же место, но теперь прошила голову насквозь. И сразу вся кухня оказалась забрызгана кровью: кровь на полу, на стенах, в раковине… Женщина рухнула и корчилась на полу, гребя руками по линолеуму. Бободжон искренне жалел ее, но это не помешало ему сделать контрольный выстрел в затылок. После третьего выстрела наступила оглушительная тишина. Сердце бешено колотилось. Справа от себя Бободжон услышал шорох, резко повернулся и увидел на пороге спальни мужчину с «глоком» в правой руке. И это было последнее, что он видел в своей жизни.

14

Одесса, Украина

3 марта

Уилсон в одиночестве пил чай в вестибюле отеля – ждал Белова. День только клонился в вечеру, но на улице царил неприветливый сумрак. Зеро и Халид, за столиком ближе к выходу, увлеченно играли в нарды, недружелюбно покашиваясь на группу евреев-ортодоксов, которые спорили о чем-то с администратором на непонятном Уилсону языке. Неподалеку, на белом кожаном диване, двое холеных мужчин могучего телосложения – то ли бизнесмены, то ли спортсмены – чинно пролистывали свежие газеты.

Максим Петрович Белов появился в четвертом часу. Стряхнув снег с плеч черного пальто из викуньи, он подошел к Уилсону энергичным шагом и крепко пожал ему руку. Выглядел Белов, как говорят в Америке, на миллион долларов, а стоил, по слухам, раз в сто больше.

То немногое, что Уилсон узнал о Максиме Петровиче в Интернете, сводилось к следующему: сорок три года, бывший майор КГБ, окончил экономический факультет Московского института международных отношений. В последнее время числился восходящей звездой среди торговцев оружием, работающих в одиночку. Начинал в большом бизнесе с того, что возил самолетами из Южной Африки в Дубай гладиолусы: тысяча процентов прибыли. Что было до гладиолусов – история умалчивала.

– Добро пожаловать в Империю Зла! – сказал Белов на безупречном английском языке. – Или, точнее, в ошметки Империи Зла. Как вам наша жемчужина у моря?

В глазах его играла улыбка. Голос был с хрипотцой, веселый.

– Простите? – не понял Уилсон.

– Мы так называем Одессу.

– Видел немного. Однако впечатляет… Я немножко испугался, когда в порту меня встретили не вы.

Белов рассмеялся.

– Я обычно своих мальчишечек шлю, сам корабли никогда не встречаю, – сказал он с лукавой ухмылкой. – Чтоб с таможенниками не нарваться. Ведь черт его знает, что гость привез – может, наркоту какую. А то и хуже – виагру. Нам тут только этой дряни не хватало. И без того у каждого здешнего сукина сына стоит до неба – чуть зазеваешься, тут же впендюрят по самый корень!.. Ну, вы готовы к путешествию?

Уилсон кивнул и махнул Зеро и Халиду: «Поднимаемся!»

Американцу показалось странным, что Белов один, без телохранителей. Но тут же все объяснилось. С белого дивана за ними подхватились спортивного вида «бизнесмены», листавшие газеты. Они сидели там еще до появления Уилсона – стало быть, вестибюль отеля давно был под контролем.

На улице, между сугробами, их ожидали два совершенно одинаковых «кадиллака»-внедорожника с дипломатическими флажками. Тут Уилсону вспомнилось, что Белов – гражданин Объединенных Арабских Эмиратов. Может, он и дипломатическую безопасность себе уже обеспечил. Или просто красуется.

Еще двое телохранителей стояли на тротуаре.

Когда все разместились, Белов дважды постучал костяшками пальцев по прозрачной перегородке, отделявшей его от водителя, и машина тронулась.

– Итак, в Одессе вы первый раз, да? – спросил Белов.

Уилсон рассеянно кивнул. Он с интересом осматривался. По одной толщине на палец приоткрытого стекла было очевидно, что «кадиллак-эскалада» превращен в крепость на колесах: все тут было по высшему разряду и вместе с тем со всех сторон неуязвимое для пуль, бомб и других превратностей повседневного существования украинского торговца оружием. Уилсон чувствовал себя отделенным от всего мира – как в подводной лодке.

Белов продолжил светский разговор:

– Уже видели Лестницу?

– О да! Впечатляет.

Белов откинулся на спинку сиденья и с улыбкой произнес:

– Я как эту легендарную лестницу первый раз увидел – так не поверите, сердце в груди запрыгало! Слезу уронил! Что-то вроде национальной гордости. Ну, как у вас со статуей Свободы. Вот вы плакали у статуи Свободы?

– Была бы охота! – презрительно хмыкнул Уилсон.

Белов расхохотался в ответ.

– А я думал, американцы сплошь оголтелые патриоты.

Обе «эскалады» выехали из города и мчались по шоссе между заснеженными полями, периодически стремительно меняясь местами и держа между собой дистанцию метров в пятьдесят.

– Как и где мы закончим наше дело? – спросил Уилсон.

– Легко и нигде.

Уилсон настороженно сдвинул брови.

– Я серьезно, – сказал Белов. – Сейчас мы едем в страну, которой не существует на официальной карте мира. Эта чудесная Нигдения называется Приднепровская Республика. Слышали про такую?

Уилсон отрицательно помотал головой.

– Там как на Луне. Черная дыра для Интерпола и прочих не в меру любопытных. Помните нашу перестройку? Стена в Берлине рухнула. Советская армия вдруг вернулась домой из всех заграниц – с Кубы, из Германии и прочих стран, которые мы держали под пятой дружбы. И вдруг выяснилось, что оружие у нас хоть и несвежее, зато его до… и больше. Танки, бронетранспортеры, самолеты, вертолеты, пушки и зенитки, ну и все прочее – в количестве, которое великой державе с тютельной экономикой девать некуда, а выбрасывать жалко. Ну и с ходу придумалось: Приднестровье.

По пути к границе Белов коротко объяснил, как возник феномен Приднестровья. Молдавия когда-то была одной из республик Советского Союза, а после развала СССР стала независимым государством. Однако на молдавской территории, к востоку от Днестра, успело поселиться столько русских, что они составляли большинство населения. Им не улыбалось стать подданными Молдавии, которая тогда рвалась воссоединиться в Румынией. Другое дело быть маленькой независимой страной, имеющей тесные связи с Россией. Самопровозглашенная республика получила от Москвы достаточное количество оружия, чтобы отстоять себя в войне с Молдавией. У нового «государства», помимо вопиющей нищеты населения, была и другая проблема: никто в мире его не признал. Де-юре Приднестровье не существовало. Соответственно и его граждане юридически были никто из ниоткуда.

– Приднестровье – в страшной жопе, – рассказывал Белов. – Дипломатическая ничейная земля – это не смешно. Здравомыслящие люди не торгуют со страной, которой нет на карте. Нет торговли – нет денег. Поэтому из ямы нищеты нет ни малейшей надежды выкарабкаться. В мире полно бедных стран, которые живут припеваючи. Бедность не порок. Посмотрите на Латинскую Америку – загорают на пляжах, пляшут круглый год, суперроскошные карнавалы забацывают и в ус себе не дуют! А Африка, та вообще профессиональная нищенка – организации и отдельные миллионеры выстраиваются в очередь, чтобы ее облагодетельствовать. Международный валютный фонд, Международный банк… Но какому Соросу придет в голову жертвовать что-то жителям страны, которой не существует? Нет международного юридического статуса – нет и помощи. Конечно, первая мысль – удрать из этой черной дыры. Но чтобы слинять за рубеж, нужен паспорт. А приднестровский паспорт – ничего не значащая разрисованная бумажка.

– И как же они выходят из положения? – спросил Уилсон.

– Получают всеми правдами и неправдами российские или украинские паспорта. Самые ушлые покупают себе гражданство через Интернет. Если судить по документам, Тирасполь – место массовой эмиграции с благословенного острова Мальта!

– Что такое Тирасполь?

– Столица нашей Нигдении. Километров тридцать от места, где мы сейчас. В Тирасполь заедем. Но сначала аэродром. Покажу ожидающий вас товар. Чтоб вы могли все проверить.

Уилсон пожал плечами:

– Я полагаюсь на вашу честность.

Белов весело шлепнул американца по колену.

– Эх, все бы клиенты были такими покладистыми! – рассмеялся он. – И тем не менее бросьте взгляд – для порядка. Вы отчаянный малый. Прибываете вы в Конго с моими ящичками, тамошние ребята сбивают крышки – и – ой-ой-ой! – вместо противотанковых гранат – гранаты, которые фрукты. Как вам это понравится?

– Тогда у меня проблема, – сухо отозвался Уилсон.

– И еще какая!

– Но я уверен, ничего подобного не случится. В противном случае проблема будет у вас.

– Обещаете меня урыть?

– О нет. К тому моменту я буду уже трупом.

– Верно, – опять рассмеялся Белов. – Аккуратная дырочка в этом месте. – Он ткнул пальцем в середину своего лба.

– Вам придется объясняться не со мной, а с нашими мусульманскими друзьями.

– Тоже правильно, – сказал Белов. – Но я еще никогда никого не подводил. Только поэтому и преуспеваю. Только поэтому и живой, хотя тут у многих на меня чешутся руки и прочие места. Ладно, разговоры разговорами, а мы едем все-таки на аэродром. Вы, как я понимаю, ничего не смыслите в оружии, но гранаты от грейпфрутов уж как-нибудь отличите.

– Да, – наконец рассмеялся и Уилсон, – грейпфруты розовые внутри.

– Ну а говорили – не специалист. Посмо́трите – и доложите Хакиму: проверено – ничего розового не было.

Уилсон ожидал чего-то вроде аэродрома в карибской глубинке: волнистая асфальтовая взлетно-посадочная полоса и лачужка в качестве аэровокзала. Однако Белов привез его на взаправдашнюю военную базу: добротные казармы, внушительные ангары, бетонное покрытие, подходящее для посадки даже самого большого транспортного самолета. Всё – за высокой стеной, по верху которой колючая проволока под напряжением.

Машины остановились у караулки. Пока Белов, опустив стекло, разговаривал по-русски с подошедшим офицером, солдат-часовой при помощи зеркала на конце палки заглянул под днища «кадиллаков». Потом офицер взял шутливо под козырек и махнул: «Проезжайте!»

Остановились у самого дальнего ангара. Зеро и Халид вышли из машины следом за Уилсоном, но Белов бросил американцу властным тоном:

– Только вы!

Уилсон секунду-другую колебался, потом сделал знак своим телохранителям оставаться на месте. Те насупились, поеживаясь от холода. На обоих были дешевые тонкие джинсы и свитера, рассчитанные на бейрутские прохладные вечера, а не на молдавские морозы. «Суровая жизнь у ребят!» – сочувственно подумал Уилсон. От ледяного ветра у него слезились глаза.

Ангар почти полностью занимал синевато-серый транспортный самолет среднего размера: в длину метров тридцать, размах крыльев – примерно столько же.

– Старичок «Антонов-72»! – весело крикнул Белов. – В такой же хорошей форме, что и я. Десять лет назад купил его по случаю у «Аэрофлота». Зверь-машина!

– А сколько груза поднимает?

– Десять тонн как пушинку!

– Долетит без посадки?

– И не мечтайте. Даже с дополнительными баками не дотянет.

– Значит, будем где-то дозаправляться?

Белов кивнул:

– Только не где-то, а в эмирате Шарджа. Спокойное место.

– Но это же большой крюк!

– О, – удивился Белов, – вы знаток географии? Слышали про Шарджу?

– Конечно, – отозвался Уилсон. На самом деле он впервые услышал про эмират во время ужина с Хакимом, а на борту «Королевы Мраморного моря» справился с большой картой, висевшей на стене салона. Шарджа располагалась на берегу Персидского залива и была составной частью Объединенных Арабских Эмиратов. От приднестровского ангара до ОАЭ пара тысяч миль – на юго-восток. А в Конго лететь – на юго-запад.

Белов успокаивающе улыбнулся:

– В Шардже пробудем часа два-три, так что не нервничайте.

Русский провел Уилсона к хвосту самолета. Грузовой люк был открыт, и рампа спущена. Два видавших виды грузоподъемника стояли возле дюжины огромных ящиков. Белов протянул американцу листок с шапкой «Совершенно секретно» – сделанную от руки опись оружия, которое Уилсон получал в обмен на гашиш. На английском языке было указано название товара, количество и цена. Итоговая сумма составляла один миллион семьсот тридцать тысяч долларов.

Из чистого любопытства Уилсон пробежал глазами весь список: чем сытая Европа потчует голодную Африку? Оказалось, всем необходимым. От противотанковых и противовоздушных управляемых ракет, минометов и «АК-47» до огнеметов, приборов ночного видения, бронежилетов и даже солдатских сапог (90 долларов пара – не иначе как парижского дизайна!). Было много сокращений и непонятных русских названий типа «Strela-2». Взгляд зацепила строка «12 (двенадцать) стабилископов („Fujinon“, третье поколение) – 201 000$».

– Что такое «стабилископ»? – спросил Уилсон.

– Специальный бинокль с гироскопом. Нечувствителен к вибрациям, всегда держит идеальную картинку. Хорош для вертолета, танка или бронетранспортера. Игрушка дорогая, но полезная.

– А что такое «Strela-2»?

– Зенитная ракета. Если не вдаваться в детали – российский вариант «стингера». Прикладываешь к плечу – бабах! – и самолет кувырком с неба.

– А что такое «специальный набор» за тридцать три тысячи долларов? – не отставал Уилсон.

– Ах это! – хохотнул Белов. – Милая вещичка и в хозяйстве совершенно необходимая. Действует через желудок или через кожу. Четыре разновидности: EEC – на вкус дерьмо, но пожаловаться никто не успевает; THL – внезапная необъяснимая смерть через сорок восемь часов; CYD – работает неторопливо, за пять-шесть часов необратимо вырубает печень и почки; ну и, наконец, MCR – крутая пакость, и врагу не пожелаю: превращает в жижу все внутренние органы – готовый разложившийся покойник под здоровой шкуркой. Так что когда вас в Африке будут чем-нибудь угощать – плюйте на вежливость и шлите всех куда подальше. Впрочем, раствором из этих прелестей можно мазнуть клавиатуру компьютера, дверную ручку, ружейный приклад – что угодно. Яд мигом прогрызается сквозь кожу в систему кровообращения. Тронул – и лапки кверху.

– Да, милая вещичка, – сказал Уилсон. – И когда все погрузят на борт?

– Поздно вечером, когда придет пилот. Без него нельзя – он следит за правильной центровкой.

– В ящиках все точно по списку? – спросил Уилсон.

Белов смущенно кашлянул.

– Есть, к сожалению, маленький нюанс. Африканские друзья хотели иметь российские ручные пулеметы, но с ними заминочка вышла. Нет под рукой. Поэтому шлю китайский аналог. Качеством чуть поплоше, зато намного дешевле.

Уилсон насупился:

– А если наши африканские друзья встанут на дыбы?

– Обменяю позже на то, что просили. За свой счет. У меня покупатель всегда прав. Хотя вряд ли они развоняются из-за такого пустяка.

Милях в двух от аэродрома на шоссе была дорожная застава. Солдаты в зелено-коричневом камуфляже поднимали-опускали шлагбаум между заграждающими дорогу бетонными блоками. Чуть в стороне, дымя трубой, утопал в жидкой грязи обложенный мешками бункер.

«Эскалады» оказались в хвосте очереди доброго десятка грузовых и легковых машин. Один из беловских телохранителей опустил толстенное стекло, что-то сердито крикнул охране, показывая пистолетом на флажок на капоте. К ним тут же подбежал офицер, вытянулся перед Беловым, взял под козырек и засуетился, проводя «кадиллаки» мимо других машин. Солдаты у шлагбаума тоже взяли под козырек.

Уилсон был впечатлен.

– Я давно хотел спросить, – сказал он, – что это у вас за флаг? Объединенных Эмиратов?

– Ха! Кто его тут знает! – отозвался Белов. – Здесь другим богам кланяются. Это флаг моей фирмы. Тутошнее правительство хиленькое, чихнешь – сдует. Здесь как на Диком Западе, только на месте шерифов наша фирма. Она устанавливает законы. Ей принадлежит большая часть всего.

– А именно?

– Аэропорт. Гостиницы. «Кентукки фрайд». «Меркадо». Электро– и телефонные сети. Короче, все, что хоть кое-как работает, принадлежит фирме.

– А вы кто? Ее президент?

Белов фыркнул и замотал головой:

– Куда мне! Я – мелкая рыбешка.

– А где же большая рыба?

– Сидит по омутам. В Кремле, к примеру.

Уилсон понимающе кивнул. За окном был безрадостный зимний пейзаж. «Дворники» отчаянно боролись с мокрым снегом, хлещущим по ветровому стеклу.

– Большая рыба командует издалека и сюда лично не заплывает, – тихо и задумчиво добавил Белов, словно сам с собой разговаривая. – Нежатся, гады, в Женеве, в Дубае, в Виргиния-Бич…

Тирасполь оказался жалким обломком советской эпохи. Возможно, он не с самого начала был таким жутким, но коммунистические градостроители превратили его в тоскливый лес многоэтажек – нескончаемые кварталы однообразных блочных монстров, дополнительно изуродованные не менее однообразными граффити.

– Ну, как городок? – спросил Белов.

– Похож на кусок дерьма.

– Почему же только похож? – рассмеялся Белов. – Он и есть кусок бетонного дерьма.

Машины выехали на площадь с гигантской статуей Ленина. У пьедестала стоял танк. Возле него, пританцовывая от холода, курили несколько солдат. Проезжающие «эскалады» они проводили долгим недобрым взглядом.

– До нашего отеля уже рукой подать, – сказал Белов. – Большой роскоши не обещаю. Но перекантуемся – за одну ночь клопы не сожрут. А утром мы с вами, слава Богу, упорхнем отсюда к чертовой матери.

В вестибюле их, как почетных гостей, встречал сам управляющий «отелем». Гостиница «Красная звезда» была чуть принаряженным вариантом прочих бетонных коробок. Ковры патетически-мышиного цвета, в вестибюле торчит из стены устрашающих размеров героическая физиономия Елены Чаушеску.

На взгляд Уилсона, отель был где-то на уровне сети «Дэйс инн», зато обслуживали их как особ королевской крови. Управляющий бросил в бой армию заметно немолодых коридорных – по два на каждый предмет багажа.

Подобострастно улыбаясь и сыпля какими-то шуточками на русском, управляющий принес Белову целую пригоршню ключей. Даже Зеро и Халид получили по отдельной комнате.

По совету Белова Уилсон поднялся на свой этаж пешком (свет в городе периодически неожиданно вырубался, и в лифте можно было застрять на всю ночь). Четыре коридорных (на вид бывшие полковники), отталкивая друг друга, несли его чемодан.

Комната, как ни удивительно, оказалась сносной. Большая, с удобной мебелью. На столике у окна стоял более или менее современный компьютер и лежала инструкция, которая на нескольких языках поясняла, как подключиться к суперскоростному Интернету – «всего за тридцать долларов в час».

Уилсон хотел воспользоваться предложением – пусть кровососы подавятся его деньгами. Но он едва стоял на ногах от усталости. Постоянное ожидание неприятностей его вымотало. Он присел на кровати, поерошил волосы, уговаривая себя принять холодный душ. Должно взбодрить. Вместо этого он на секундочку прилег на перину. В гостинице было тихо, как в гробу. За окном посвистывал ветер.

Проснулся Уилсон уже в темноте.

Он нашел пульт дистанционного управления и включил телевизор. Пощелкав кнопками, с радостью обнаружил Си-эн-эн. Передавали прямой репортаж из Ирака. Подростки с упоением пинали труп американского солдата, лежавшего в луже крови. Толпа взрослых смотрела на это с одобрительным гоготом. На этом видеофоне президент Буш бубнил что-то про демократию, которая достается трудным путем.

Уилсон только головой покачал.

Потом были новости из Кабула. Опять много дыма и оторванных конечностей. Самоубийца взорвал себя на многолюдном базаре. Мужчины бегают с носилками. Визжат женщины и сирены машин «скорой помощи». Затем камера показала раненых в госпитале – кровь, бинты, искаженные болью лица…

Уилсон презрительно усмехнулся: «И это они называют трагедией!.. Ничего, погодите немного, я покажу вам, что такое настоящий ад!»

Вдохновленный этими мыслями, он вынул свой ноутбук и подключился к Интернету.

В папке черновиков его ждало сообщение, оставленное Бободжоном два дня назад.

Одна короткая строка:

Не могу найти Хакима.