Текст книги "Танец духов"

Автор книги: Джон Кейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Первую бутылку Хаким отверг, вторую одобрил. Налив по бокалу себе и Уилсону, Хаким сказал, верно угадывая немой вопрос своего визави:

– Я – такфири. Вы знаете, что означает это слово?

Уилсон отрицательно мотнул головой.

– Это значит, я волен нарушать любые религиозные запреты. Вино, девочки, даже свинина – все позволено. Понятия «харам» – грязное, запретное – для меня не существует.

– Очень удобно, – усмехнулся Уилсон.

Хаким проигнорировал сарказм в его голосе.

– Речь идет не об удобстве, – сухо возразил он. – Просто для истовых борцов за идею – вроде меня – все иначе. И это неизбежно.

– Почему же?

– Потому что идет война, – торжественно изрек Хаким, – и мы посланы действовать в стане врага. Вот отчего мы вынуждены маскироваться.

Уилсон понимающе кивнул.

– Притворяясь грешниками, мы всего надежней прячем свою святость.

В этом была своя логика, и Уилсон ее улавливал. Однако и словесным выкрутасам он знал цену. По его наблюдениям, если Хаким и маскировался, то уж как-то чересчур хорошо. За неделю в Ливане он убедился, что этот араб с отменным маникюром и повадками бывалого сибарита берет от жизни все – и не затрудняет себя мыслями о том, как это соотносится с заветами Корана. Во второй вечер, в Бейруте, Хаким на глазах Уилсона надрался в баре отеля «Святой Георг» и поднялся к себе в номер с девицей, которая ему во внучки годилась. Неужели и это было всего лишь очередным подвигом веры: сцепив зубы, преодолеть себя и согрешить напоказ? Напоказ – кому? Кто, кроме Аллаха, видел его в номере отеля – с той несчастной девочкой, готовой на все ради пары монет?

С другой стороны, нельзя было отрицать, что Хаким всей душой в «деле». Да и задумку Уилсона он поддерживал. Несмотря на то что Хакиму было явно не по сердцу сотрудничать с американцем и план Уилсона казался ему в принципе невыполнимым, до настоящего момента он не обманул Уилсона ни в одном пункте своих обещаний. Впрочем, почему бы Хакиму и не быть паинькой? Если все завершится успехом, в Антверпене он получит семьдесят процентов дохода, а Уилсон только тридцать – хотя во время многоэтапной операции голову в петлю будет совать только он! Сумеет Длинный на полученные деньги уничтожить Америку или нет – в любом случае Хаким заработает на его энтузиазме значительный куш.

Хаким осушил свой бокал и наполнил снова. Подошел официант и, непрестанно улыбаясь, составил с подноса на стол множество тарелочек с разнообразными блюдами.

Когда официант почтительно удалился, Хаким произнес, задумчиво покачивая вино в бокале:

– Вы до сих пор ничего не рассказали о Белграде.

Уилсон пожал плечами:

– А что рассказывать? За чем приезжал – выполнил. Было много снега.

– И оттуда, значит, прямо сюда.

В тоне Хакима не было вопроса, но Уилсон счел за лучшее сообщить кое-какие подробности – черт его знает, насколько велика сеть информаторов у этого загадочного араба.

– Нет. Сначала я съездил на озеро Блед. А уж оттуда – сюда.

– Озеро Блед? Где же такое?

– В Словении.

– И с какой целью вы там были? – спросил Хаким, разламывая лаваш пополам и придвигая к себе тарелку с кебабом.

– Искал дневники одного ученого.

– А-а, знаменитые дневники! Бободжон не раз упоминал про них. Ну и как, нашли?

– Да. Потрясающий материал. Десятки рукописных книжек с математическими выкладками, с рисунками! Не просто помогло в моей работе, а разрешило все проблемы.

Хаким неопределенно улыбнулся. Конечную цель прожектов Длинного он толком не понимал. Несколько месяцев назад Бободжон объяснил ему проект в самых общих чертах, но Хакиму весь замысел показался несбыточной чепухой. Какой-то чокнутый ученый по фамилии Тесла, умерший полвека назад, какие-то его потерянные научные разработки – что-то насчет бомбы, которая на самом деле вовсе и не бомба… Из рассказа племянника дяде запомнилась только одна фраза: «Мы остановим мотор планеты!» Ага, размечтались! Мотор планеты они остановят!

Хаким рассмеялся.

– Что тут смешного? – насупился Уилсон.

Араб поспешно затряс головой.

– Извините, я отвлекся и подумал о своем… – солгал он. Не было никакого смысла подначивать и сердить американца. Пусть у него немножко не все дома, но они его испытали – и он проверку выдержал. Стало быть, человек он в конечном счете серьезный и к делу годный. А что до его «чудинок», то Бободжон просил не обращать на них внимание – поддакивать и споров избегать. Чтобы не портить ему настроение, Хаким был готов относиться снисходительно к придурям американца. Главное, что он полезный малый. Как минимум для того, чтобы провернуть дело с партией гашиша. Иначе пришлось бы рисковать своим человеком. В случае чего пусть лучше погибнет или сгниет в тюрьме этот американский авантюрист.

После короткой паузы Хаким сказал:

– У меня для вас хорошие новости. Завтра вы едете в Триполи.

Уилсон озадаченно вытаращился на собеседника:

– В Ливию? Что я там потерял?

Хаким замахал руками:

– Нет, нет! Тутошний Триполи! Есть у нас такой порт – в пятидесяти милях к северу от Бейрута. Наш основной порт, кстати. Туда мы доставим мелассу.

Уилсон успокоился.

– О машине я уже позаботился. Отправляетесь завтра утром.

– А эти тоже со мной? – Уилсон иронически кивнул в сторону своих «нянек».

Хаким повернулся в сторону телохранителей и помахал им рукой. Те в ответ заулыбались.

– Конечно. Куда наши бочечки, туда и они.

– А когда «бочечки» прибудут на место?

– Не беспокойтесь, мои мальчики не бросят вас никогда.

– Я и не беспокоюсь… – сказал Уилсон и вздохнул. Макая кусок лаваша в соус, он спросил: – Ну а как я найду в Триполи нужный корабль?

– Без труда. Ищите в порту самую большую и самую обшарпанную посудину под турецким флагом. Называется «Королева Мраморного моря». Контейнеровоз.

– Они меня ждут?

Хаким кивнул.

– Для них вы работник экспедиторского агентства «Асван экспортс». Сопровождаете мелассу.

– А что с визами?

– Не понадобятся. На причале в Одессе вас встретит Белов. С ним все обговорено. Он проведет вас через границу.

Уилсон задумчиво нахмурился.

– Что вам не нравится? – удивленно спросил Хаким.

– Я насчет Белова. Русские – известные мастера кидать. Товар заберет, а меня пошлет куда подальше. И что мне прикажете делать?

– Я абсолютно уверен, что он не обманет, – сказал Хаким.

– Откуда такая крепкая вера? Думаете, он Зеро и Халида испугается?

– Их он, разумеется, не испугается… хотя вы напрасно недооцениваете моих пареньков.

Уилсон только усмехнулся.

– Надеюсь, вы понимаете, – сказал он, – что в оружии я не разбираюсь. Белов может всучить мне что угодно.

Хаким равнодушно пожал плечами:

– А вам и не нужно разбираться в оружии. Мы с Беловым много работаем. И он нас никогда не подводил и не надувал. Только дураки ищут одноразовую выгоду. А Белов – человек с головой. Он российский подданный, но его рабочая база – Объединенные Эмираты. Поэтому у нас есть кой-какое влияние на него. В Эмиратах у него самолеты и склады – и вообще место теплое во всех отношениях. Зачем ему рисковать и подставляться? Тем более из-за такого пустякового дела. – Хаким улыбнулся, поиграл пальцами и добавил: – Впрочем, если обманет, вы первым узнаете об этом.

– То-то радости…

Хаким отправил в рот оливку, разжевал ее и выплюнул косточку на паркет с облезлой краской.

– В ближайшие дни у меня много дел и разъездов, поэтому в Антверпене вы можете оказаться раньше меня. В любом случае снимите комнату в отеле «Витте лилле». По-английски – «Белая лилия». Запомните?

Уилсон кивнул.

– Что потом?

– С алмазами, которые вы получите в Африке в обмен на оружие, пойдем на биржу бриллиантов. Вместе. Там у нас знакомый еврей – давний деловой партнер. Возьмет бриллианты, отправит деньги на счет. Как договорились: мне – семьдесят процентов, вам – тридцать. Ну а после этого – вы вольный человек, ступайте на все четыре стороны.

Уилсон посмаковал кусочек кебаба, помолчал, затем спросил:

– А Бободжон?

Хаким недоуменно вскинул брови:

– При чем тут Бободжон?

– Он будет в Антверпене?

– Нет, конечно. Зачем?

– Мог бы и появиться на глаза старому другу… – произнес Уилсон.

– Ему недосуг. Занимается важным делом. Даже я с ним не скоро увижусь.

– Что за важное дело?

Хаким долго не отвечал, потом улыбнулся:

– Вы же знаете, Бободжон хорошо разбирается в компьютерах. Сейчас он помогает нам в вопросах коммуникации.

– А именно?

Хаким медленно отхлебнул вина, чинно поставил бокал на стол и посмотрел американцу прямо в глаза.

– Позвольте мне дать один совет…

Уилсон тут же задиристо вскинул подбородок. Араб улыбнулся про себя.

– У нас в данный момент общее дело, – примирительно сказал он. – Мы с Бободжоном и вы в одной упряжке. Это хорошо. Но это не делает вас одним из наших. Поэтому для вас же лучше проявлять поменьше любопытства. Лишние вопросы нервируют людей. Меня, в частности. Все равно ничего не узнаете, а на неприятности можете нарваться.

Поскольку Уилсон угрюмо молчал, нахмурился и араб.

– А скажите-ка мне вот что… – вдруг другим, более резким тоном произнес он, – зачем вы… ввязываетесь во все это?

Уилсон скорчил мину, которая должна была означать: слишком трудно объяснить!

Хакима это не удовлетворило. Он погрозил собеседнику пальцем.

– Знаете, что я про вас думаю? Вы гнилой интеллектуал!

Обвинение было смягчено улыбкой, поэтому Уилсон не счел нужным обидеться. Он рассмеялся и, в свою очередь, помотал указательным пальцем, но с другим смыслом.

– Нет, нет. Не надо записывать меня в интеллектуалы. Я инженер. Это совсем другое.

– Верно, инженеры в облаках не витают. Но племянник говорил, вы в тюрьме всё книжки читали. А правильных книжек мало. Правда, Кутба вы читали, да?

– Читал.

– Что именно?

– «Вехи пути».

Араб удовлетворенно хмыкнул.

– И ваши мысли по этому поводу?

Уилсон осторожно пожевал губы. Сайд Кутб проповедовал возвращение к «чистому исламу» и насильственное свержение современных ему «разложившихся» арабских правительств. В конце концов его повесил президент Насер. По мнению Уилсона, именно Сайд Кутб был главным вдохновителем людей типа Усамы бен Ладена.

– Я полагаю, Кутб во многом прав, – сказал наконец Уилсон. – И его идеи хороши… для арабов.

– А если ты не араб?

– Остальным разумней искать учителей по себе.

– Что ж, с этим трудно поспорить, – хохотнул Хаким. – Каждый ищет учителя по себе. Кутб вам явно не глянулся. А другого нашли?

Уилсон уклончиво повел плечами.

Хаким не отставал:

– Бободжон говорил, что в вас течет индейская кровь. Правда?

Уилсон упрямо отмалчивался.

– Извините за невежество, – продолжал Хаким, – я практически ничего не знаю об индейцах. Все знания – из старых вестернов… Но мне думается, и у вашего племени должна иметься ключевая фигура вроде нашего Кутба.

– У моего племени? – Уилсона слегка передернуло. – Эти дикари, – продолжил он с саркастическим нажимом, – не оставили письменных памятников. Никаких трактатов, памфлетов и диссертаций.

Хаким вежливо рассмеялся.

– Но что-то они все-таки оставили, да?

– Да. Причитания.

– Причитания?

Уилсон величаво кивнул:

– Мой народ сочинил много чудесных жалобных песен. Потому что, увы, было на что жаловаться…

– Стало быть, только причитания?

– Нет, – сказал Уилсон. – Еще Танец духов.

Хаким опять вежливо рассмеялся и подлил вина в бокал собеседника.

– Грустные песни и танцы! Что ж, не самое плохое наследие.

Араб не имел ни малейшего намерения уязвить Уилсона – просто не знал, как правильно реагировать. Однако Уилсон уже сам завелся. Внутри он весь кипел, хотя на лице не дрогнул ни один мускул. Стараясь не выдать своего бешенства, он сказал тоном, который казался ему предельно небрежным:

– Я своих родителей не знаю. Рос по сиротским приютам. Поэтому у меня, собственно, нет никакой прямой связи с историей моего народа. Я даже не могу с полной уверенностью утверждать, что я индеец. Многие говорили и говорят, что я похож на индейца. И я действительно похож на индейца. Однако до определенного момента меня нисколько не интересовали мои корни – реальные или предположительные. Но однажды, еще мальчишкой, я вдруг узнал про Танец духов. Точно помню, когда это случилось, – в приемной зубного врача лежал журнал, и в нем была статья.

– Ага, ага… – растерянно тянул Хаким. Он не понимал горячности собеседника. Да и выпитое вино не располагало к каким бы то ни было серьезным разговорам.

– То была заурядная познавательная статья, – продолжал Уилсон, – которую иллюстрировала фотография человека по имени Джек Уилсон. Индейцы звали его Вовока. На картинке он был в обычном индейском одеянии тех, кто изображал на празднестве дух умершего. Этот наряд для ритуального танца – весь в звездах и полумесяцах.

Хаким только моргал. Он решительно не понимал, о чем толкует странный американец. Ритуальные танцы, духи умерших…

– Словом, героем статьи был мой полный тезка. Я подивился совпадению и тут же про него забыл. Только годы спустя, когда я сидел за решеткой… Да, второй год в тюрьме строжайшего режима – второй год в одиночке! Месяцами таращиться на стену… Зато думать и вспоминать никто не мешает. И вот однажды меня вдруг осенило – прямо как ошпарило. «Погоди, – сказал я себе, – а ведь мой полный тезка в том журнале – это ведь неспроста! Никакой он мне не тезка. Он – это я! И я – это он! Да-да. Он мое прошлое и мое будущее. В этом человеке мое все!»

Хаким кивал с отсутствующим видом. Потом тоскливо покосился в сторону стоящего в почтительном удалении официанта. Смущение Хакима перерастало в скуку, а скука – в раздражение.

– Простите, до меня не доходят все эти… тонкости, – сказал он усталым тоном.

Тупость араба возмущала Уилсона. Но тут ему вдруг пришло в голову, что он сам лишил Хакима возможности что-либо понять. Как он представился в Ливане? Фрэнк д'Анкония! А теперь внезапно выпрыгнул его «полный тезка» Джек Уилсон! Без дополнительных объяснений никто, естественно, не врубится в его повествование!

Тяжело вздохнув, Уилсон сухо закруглился:

– Короче, Танец духов – некий аналог вашего идейного наследия в виде книжек Кутба.

Тут Хакима наконец-то взяло любопытство.

– Погодите, вы мне так ничего и не объяснили про этот танец. В чем его идейное содержание?

Уилсон опять загорелся:

– Танец духов – призыв вернуться в потерянный золотой век. Отказаться от прогресса, который несет только смерть, разрушение и страдания. Дело в том, что этому Вовоке – мне тогдашнему – было видение. Будто все индейцы – все! – начинают разом танцевать. И к ним мало-помалу присоединяются все восставшие из праха предки. Они танцуют, и танцуют, и танцуют… и земля – вся земля! – начинает содрогаться под их ногами. А потом все индейцы, нынешние и прошлые, вдруг возносятся на небо, а земля – земля продолжает сотрясаться! И в конце концов пожирает оставшихся на ней людей. А остались – одни бледнолицые! Все враги индейцев погибают. И тогда индейцы возвращаются на землю, все старые раны заживают, и начинается новая, прекрасная жизнь… Мир излечивается от заразы.

– Хм… мир излечивается. Занятно.

– Да, на землю возвращается золотой век, все становится как в старые добрые времена.

Хаким странно поиграл бровями.

– Похожи, мы с вами оба много выпили, – внезапно сказал он.

Уилсон чуть не лопнул от злости. Старый дурак ни черта не понял!

Но тут араб махнул рукой, словно отметая все прежде сказанное, и сделал нечто до такой степени неожиданное, что прежний разговор действительно немедленно вылетел из головы.

Хаким достал из кармана черную бархатную коробочку и положил ее на стол перед Уилсоном. В таких футлярах обычно дарят обручальное кольцо.

– Это что… предложение руки и сердца? – растерянно улыбнулся американец.

Глаза Хакима смеялись и подсказывали: «Открой, сам увидишь!»

Уилсону стало немного не по себе. Не без трепета он открыл бархатный футлярчик. На шелке, в углублении для кольца, лежала розовая продолговатая капсула, похожая на мультивитаминную.

– Похоже, это действительно предложение, – сказал Уилсон, внутренне холодея. – И приводить его в исполнение вы предлагаете прямо сейчас? Без права помилования?

Хаким отозвался со смешком:

– Пока смерть не разлучит нас… Впрочем, я вас не тороплю. А говоря серьезно – если попадетесь, терзать вас будут долго и страшно. Поэтому я дарю вам выбор.

Уилсон решительно захлопнул коробочку и сунул ее в карман.

– Смерть мучительная? – спросил он с почти беззаботным видом.

– О нет. Видели фотографии в Джонстауне – те, после массового самоубийства? Помните, у всех покойников улыбка на лице?

Уилсон саркастически хмыкнул:

– Ошибаетесь. Врачи называют это «риктус». Обычный спазм после трудной агонии.

9

Ливан, прибрежное шоссе

19 февраля

Водитель рулил молча, с отрешенно-сосредоточенным выражением лица. Зато Зеро и Халид – на заднем сиденье – болтали, не закрывая рта. Непонятный разговор на арабском был для Уилсона тем же белым шумом и нисколько не раздражал. Внимание привлекали только редкие английские слова: «оуукей!», «пятьдесят центов», «я твою мать имел во все дырки!», «виагра», «не крути жопой!».

Хаким не раз подчеркивал, что Зеро и Халид приданы Уилсону для защиты. Но тот, естественно, понимал двойственность их роли. В случае чего они, конечно, защитят. Однако их первейшая задача – не дать американцу удрать с товаром, если ему стукнет в голову такая блажь.

Дорога была в ужасном состоянии, как и подвеска машины. Уилсон вздохнул с облегчением, когда они часа через два наконец въехали в «тутошний» Триполи. После заросших бурьяном садов на окраинах вдруг начался огромный городок из пестрых палаток. Все обширные пустыри были заняты.

– Сирийцы, так-их-растак! – пояснил Халид в ответ на недоуменный вопрос Уилсона. – Понаехали и отняли у нас работу!

После сирийских палаток пошли тускло-коричневые однообразные многоквартирные дома – цветом они мало отличались от почвы. Детишки гоняли мяч в пыльных дворах. Тут же на балконах сушилось белье.

Перед въездом в порт был контрольный пункт. Водитель вынул из потертого бумажника истрепанный листок бумаги и предъявил его охраннику. Тот внимательно изучил документ, осторожно сложил его – чтобы не распался в руках – и вернул водителю, прибавив какой-то совет на арабском.

Сначала они проехали ряд суденышек, которые загружали и разгружали с помощью примитивных лебедок. За большим строением, похожим на сухой док, они увидели почти исполинское грузовое судно под турецким флагом. «Королева Мраморного моря». Огромный кран как раз опускал на него ярко-голубой контейнер.

– Ух ты, какой контейнерище! – воскликнул Халид, обращаясь к Уилсону. – Думаете, все наши бочки в нем?

Уилсон пожал плечами. За погрузку он не отвечал. Ему было сказано, что товар будет на борту. И если Хаким не обеспечил правильный ход данной части операции – это его проблема. Уилсон вступит в дело позже: в Одессе обменяет гашиш на партию оружия, а в Африке махнет оружие на бриллианты (естественно, полученные с помощью кровавого насилия). После этого – в Антверпен. Ждать Хакима в отеле «Витте лилле».

Путешествие не радовало Уилсона. Его задействовали в черной работе. Он отлично понимал, с какими опасностями связана роль экспедитора при нелегальных товарах. От этапа к этапу эти опасности будут нарастать и появляться с самых неожиданных сторон. Что угодно может пойти наперекосяк – и наиболее серьезные неприятности таит момент передачи товара. У самого честного партнера могут быть враги, которые всегда рады перехватить его добычу. У чиновников семь пятниц на неделе – сегодня они продажные, а завтра перекупленные или от страха вдруг почестневшие… Словом, до самого Антверпена Уилсону предстояло постоянно рисковать своей задницей.

Да и потенциальный тюремный срок будет наматываться со скоростью его передвижения по морям: контрабанда наркотиков, нелегальная торговля оружием, незаконная перекупка алмазов… Однако цель оправдывала любой риск. Когда хочешь с нуля в одночасье подняться в миллионеры, думал Уилсон, за скорость приходится платить как минимум нервами.

Престарелая «Королева Мраморного моря» особой красотой не отличалась. Она и в лучшие времена имела непритязательно-функциональный вид, а теперь к тому же явно нуждалась в основательном косметическом ремонте. Вся палуба была занята стоящими друг на друге разноцветными контейнерами – каждый размером с коттедж. Заднюю треть судна занимал многооконный капитанский мостик – он высился как огромный белый за́мок над пестрым кварталом бедняцких многоэтажек.

Водитель коротко мотнул головой: «Вываливайтесь!» – и его пассажиры вышли на причал.

У Зеро и Халида было с собой по две сумки: на левом плече – продолговатая, с автоматом, а в правой руке – большая, с личными вещами. Уилсон катил за собой дорогой чемодан. На грязном бугристом причале рядом с обшарпанным судном этот франт на колесиках смотрелся как подозрительная экзотика. Уилсон опустил выдвижную ручку и понес чемодан в руке.

Только на само́м судне они могли оценить действительные размеры контейнеровоза: к капитанскому мостику вела лестница в шесть пролетов. И Халид, завзятый курильщик, испыхтелся, пока они поднялись на самый верх.

На мостике перед дисплеем компьютера, с чашкой кофе, сидел старший помощник. Увидя гостей, он подхватился, с белозубой улыбкой представился и крепко пожал руку Уилсону. Не без труда подбирая английские слова, он объяснил, что за груз и за удобства пассажира отвечает он и со всеми вопросами Уилсон может обращаться к нему.

Зеро задал ему какой-то вопрос на арабском. Старший помощник метнул на него презрительный взгляд, словно впервые заметив Зеро и Халида. «Часа через два», – бросил он на английском и вновь повернулся к Уилсону, единственному своему пассажиру. Зеро и Халид были просто грузом.

Зеро и Халида поселили в одну каюту, Уилсона – в такую же спартански оформленную комнатку рядом. Прилагающиеся к телевизору с видеопроигрывателем кассеты были на турецком. Общий туалет находился в конце коридора.

Размещавший их матрос строго повторил каждому:

– Если нужно в гальюн – идите сейчас, сразу. Потом из кают не выходить. После отплытия к вам зайдут, объяснят наши правила, и вы получите свободу передвижения.

Когда матрос ушел, Уилсон поставил чемодан в угол и еще раз оглядел свою каюту: койка, умывальник, встроенный гардероб, комод, телевизор. От его последней камеры помещение отличалось едва ли не тем одним, что имело окно без решетки.

Уилсон вздохнул и прилег на койку. Контейнеры загружали на борт почти неслышно. Однако Уилсон ощущал спиной какие-то сотрясения всей «Королевы Мраморного моря» – так в тюрьме угадываешь вибрации, когда в другом конце корпуса электроника захлопывает массивные металлические двери.

На корабль Уилсон попал впервые в жизни, и ему было бы интересно пронаблюдать процесс отплытия, совершить экскурсию по судну – заодно и курнуть.

Увы, приходилось лишь бездеятельно ждать. Впрочем, Уилсона это не тяготило: девять лет тюрьмы даже самого нетерпеливого научат никуда не торопиться. Теперь в моменты вынужденного покоя он не испытывал ни малейшей внутренней тревоги – просто размышлял или безмятежно медитировал.

Сейчас он достал из бумажника напечатанную принтером фотографию Ирины и добрую минуту рассматривал ее лицо. Снимок был маленький, чтобы целиком помещаться в кармашке для кредитной карточки. Из опыта Уилсон знал, как быстро постоянные сгибы-разгибы истрепывают дорогие сердцу бумажные сувениры.

Фотографию Ирины он распечатал с сайта украинских невест (по тридцать две девушки на каждой страничке фотогалереи – тридцать две белозубые улыбки, тридцать два кокетливо-томных взгляда).

Уилсон отлично понимал, что все эти женщины ищут отнюдь не любовь с огромной буквы, а просто хотят купить билет в лучшую жизнь. Но возможно, одна из них будет билетом в лучшую жизнь для него самого.

Из сотен однообразных напряженно-веселых мордашек именно Ирина запала ему в сердце каким-то особым выражением лица. Было что-то в глазах, говорящее о глубине и неординарности души. В надежде, что он угадал верно и сердце подсказало ему правильный выбор, Уилсон уже послал два электронных письма украинке с сайта www.ukrainebrides.org. Уплатив небольшую сумму за регистрацию, он получил и нужный адрес, и подробные инструкции, как следует общаться с приглянувшимися кандидатками – чтобы не отпугнуть какой-нибудь неделикатностью. Владельцы сайта не только поставляли информацию о девушках и давали возможность переписываться с ними, но были готовы при необходимости послать к любой курьера с шоколадом или цветами. Они же могли организовать «романтическое посещение» невесты на Украине, а потом и выездную визу для нее – если встреча и личное знакомство не разочаруют.

Предлагался и более необычный, агрессивно-энергичный вариант поиска: клиент покупал «романтический тур» и мог побывать на множестве «ознакомительных встреч», которые происходили во всех больших городах Украины – от Ялты до Киева. В каждой из этих встреч обычно принимали участие пятнадцать-двадцать иностранцев и сотня местных женщин.

Уилсон пытал судьбу традиционным способом: путем переписки. В первом послании он коротко описал себя: хорошо обеспеченный тридцатилетний бизнесмен по имени Франциско д'Анкония, в данный момент занимается импортом-экспортом по всему миру. Ирина тут же отозвалась пространным застенчиво-сбивчивым письмом: работает официанткой в одесском кафе, живет с родителями и двумя сестрами. Бесхитростный стиль и простодушие ответа очаровали Уилсона. Хоть он и догадывался, что причина этой милой безыскусности – плохое знание английского языка, в каждой фразе ему все равно чудилась идущая из души прелестная невинность.

Поэтому его второе письмо напоминало послание давно и пылко влюбленного: он пел дифирамбы Ирининой красоте, уму и сердцу – и прямо говорил о своем желании «перестать метаться по планете и где-нибудь наконец осесть», разделить жизнь с женщиной, которую он будет «любить и холить». Тут он не лгал. После осуществления своей великой идеи он действительно мечтал осесть где-нибудь навсегда и зажить мирком и ладком с женщиной, достойной его нерастраченной любви. Достаточно он помаялся в одиночестве – и добровольно, и вынужденно. Ему хотелось семьи и тихого счастья. Но разумеется, только потом.

На его возбужденные излияния Ирина ответила без промедления – тоже взволнованно, с восхитительными грамматическими ляпсусами.

Уилсон не без грусти вздохнул и сунул фотографию обратно в бумажник. При всем своем идеализме он отчетливо понимал, что через сайт вроде www.ukrainebrides.org истинную любовь обрести не проще, чем выиграть миллион в лотерею.

С другой стороны, как не верить в силу судьбы, если обстоятельства посылали его с бочками «мелассы» именно в Одессу, где жила его ненаглядная Ирина! Может, все-таки не Хаким, а именно лукавый бог любви сделал его пассажиром «Королевы Мраморного моря»?

Уилсон встал, чтобы взбить тощую подушку, потом снял туфли, снова лег и закрыл глаза. Засыпая, он мечтал, чтобы ему приснилась Ирина и уютное домашнее счастье…

Проснулся он от испуга – корпус судна мощно вибрировал. Затем до него дошло, что заработали двигатели, и он улыбнулся собственной нервозности. Через несколько минут зазвенела якорная цепь.

Они отправлялись в далекий путь.

Вскоре в дверь его каюты постучал черноглазый коротышка – Хасан, второй помощник капитана. Щеря зубы в веселой златозубой улыбке, он затараторил на ломаном английском:

– Наша хорошая корабль. Хасан счастливый показать вам вокруг.

Прихватили Зеро и Халида и начали экскурсию со спасательных лодок. От них до воды было столько этажей, что Халид нахмурился и присвистнул. Один спуск на лебедках грозил стать большим и малоприятным приключением – особенно если представить бурное море и качку.

– Хасан обещать: спасательный лодка не надобиться! Смотреть для порядка.

Потом Хасан показал на Зеро, как правильно надевать и застегивать спасательный жилет. Тот – рот до ушей – был в восторге от игры в катастрофу. Затем помощник капитана рассказал, где огнетушители и как ими пользоваться.

Покончив с вопросами безопасности, осмотрели камбуз, столовую, салон и комнату отдыха. Набор развлечений был невелик: телевизор с большим экраном, щит для игры в дартс, шахматы, настольный футбол и пинг-понг. Тем не менее глаза телохранителей Уилсона загорелись.

Сыпля подробностями о водоизмещении и размерах судна, Хасан дал пассажирам возможность как следует осмотреть капитанский мостик. При всей ржавости и запущенности корпуса компьютеров было предостаточно.

– Много-много контейнер на палуба, – пояснил Хасан, – без электроника капитан плохо видеть перед нос корабля.

Машинное отделение, с его обычными крепкими запахами, поразило размерами и шумно ходящими вверх-вниз могучими медными поршнями.

Поднявшись на палубу, Хасан показал единственный проход к носу между контейнерами и предупредил, что они обязаны перед любым путешествием по этому длинному ущелью предупредить кого-нибудь из судового начальства и потом доложить о возвращении.

У поручней задержались. Был прохладный, влажный и не очень ветреный день. Однако волны показались Уилсону ужасно высокими. И вдвойне страшными от того, что до них было так далеко. Правда, качки его желудок не чувствовал.

– «Королеве» нужен километр, чтобы останавливаться, – сказал Хасан. – Думайте об этом, когда хотеть падать за борт!

Зеро невольно попятился от перил – и вызвал приступ смеха у своего «близнеца».

– Стамбул через два сутки. Один день стоять. Потом через три сутки Одесса. В Стамбул имеете гулять на берег?

Уилсон отрицательно мотнул головой:

– У нас, к сожалению, нет виз.

– Хасан жалеть. Стамбул – великий город.

– Мне бы проверить электронную почту, – сказал Уилсон. – Есть такая возможность?

– Конечно. Хасан давать свой компьютер полчаса в день.

Уилсон поблагодарил турка за великодушие, а тот, в очередной раз блеснув парой передних золотых зубов, добавил:

– Лучше вы приходить после обед. Только не обижаться: Интернет работать через спутник. Сейчас хорошо, сейчас плохо. Как везет. Хасан не давать гарантия.

Зеро и Халид заскучали уже через пару часов путешествия и удрали от однообразия пустого морского горизонта в комнату отдыха – до одурения играть в футбол. Для Уилсона, с его опытом нескольких лет в одиночке, вне тюрьмы скуки не существовало. Как только страх миновал, все стало приятно и занимательно: и кипение воды у бортов, и ширь моря, и разнообразие облаков на небе, и одинокие чайки, залетающие далеко от берега. Ритм судовой жизни тоже нравился: все в определенные часы, но не под конвоем. А поход между контейнерами к носу судна был целым приключением. Там он мог стоять часами, любоваться морем, гадать, почему прежде все корабли были остроносыми, а нынешние, тупорылые, справляются с волнами даже лучше – видать, какого-то инженера однажды осенила правильная идея…