Текст книги "Миры Империума"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 44 страниц)

Пробуждение было медленным, сны переплетались с воспоминаниями – и те и другие были одинаково неприятны. Я лежал на спине, утопая в бескрайних пышных перинах. Лучи вечернего солнца золотили комнату сквозь приспущенные занавески на широком мансардном окне. Какое-то время я не соображал, где нахожусь. Понемногу удалось восстановить последние осознанные мысли.

Это то самое место за городом, куда направлялся Гро. Гастон воспринял его приказ всерьез, несмотря на то что сам предлагал от меня избавиться и знал о смерти обоих командиров.

Я осторожно пошевелился и вздохнул. Снова боль. Грудь, ребра, живот казались сплошным болезненным синяком. Я приспустил одеяло и попытался осмотреть повреждения. С правой стороны из-под краев широкой повязки проглядывали фиолетовые кровоподтеки. Шею мне тоже перебинтовали, и напрасно: теперь пулевая рана, которую ударом дубинки разбередил Морис, напоминала о себе пульсирующей болью. Словом, из меня сделали отбивную. О том, как выглядит лицо, и думать не хотелось.

Как секретный агент, я потерпел полнейший крах. Моя тщательно продуманная маскировка никого не обманула, разве только Паука. За несколько часов пребывания во владениях диктатора я получил больше пинков, тумаков и смертельных угроз, чем за все сорок два года моей жизни, и притом ровным счетом ничего не добился. Я потерял коммуникатор, а теперь и пистолет и уже не ощущал успокаивающего давления на запястье. Впрочем, от оружия в моем нынешнем положении было бы мало толку: после самых незначительных манипуляций, на которые я только что осмелился, у меня уже кружилась голова.

Возможно, определенных результатов добиться все же удалось – в негативном смысле. Стало совершенно очевидно: чтобы занять место диктатора Баярда, недостаточно просто явиться и встать в позу – даже несмотря на внешнее сходство. Выяснилось также, что его режиму противостоят подрывные элементы и оппозиционеры. Возможно, мы могли бы как-то обернуть последнее обстоятельство к нашей выгоде.

При условии, что мне удастся вернуться и использовать добытую информацию. Я задумался. Как вернуться? У меня не осталось связи, и теперь я предоставлен сам себе. Раньше меня поддерживало сознание того, что в крайнем случае можно послать призыв о помощи и рассчитывать на спасение в течение часа. Рихтгофен распорядился круглосуточно отслеживать мои частоты. Теперь связь прервана. Чтобы вернуться в Империум, пришлось бы угнать один из здешних неуклюжих челноков или, предпочтительнее, реквизировать его в ранге диктатора. Я во что бы то ни стало должен снова попасть во дворец, уже с подправленной маскировкой, а то застряну в этом кошмарном мире до конца своих дней.

За дверью послышались голоса. Створки распахнулись, и я закрыт глаза. Притворяясь спящим, можно что-нибудь выведать – вдруг повезет?

Голоса притихли, и я почувствовал, как в комнату вошли несколько человек и остановились подле кровати.

– И давно он спит? – спросил новый голос. Или не новый? Вроде бы он казался знакомым, но ассоциировался с каким-то другим местом.

– Док сделал ему уколы,– ответил кто-то.– Мы притащили его вчера в это же время.

Повисла пауза. Потом снова заговорил отчасти знакомый голос:

– Не нравится мне, что он выжил. Тем не менее... возможно, он нам пригодится.

– Гро хотел оставить его в живых, – угрюмо прозвучал еще один голос. Я узнал Гастона.– Он строил насчет него большие планы.

Другой хмыкнул. Несколько секунд было тихо.

– Пока не заживет лицо, он не представляет для нас никакой ценности. Держите его здесь до моих дальнейших распоряжений.

Он изъяснялся на правильном французском, отличном от уличного жаргона остальных. Я не осмелился подглядывать. А что, если притвориться, будто я просыпаюсь...

Я застонал и пошевелился, а затем открыт глаза. Поздно – они уже были в дверях.

То, что я услышал, мне не понравилось, но пока оставалось только одно – отлеживаться и восстанавливать силы. По крайней мере, на этой огромной кровати было удобно. И я снова заснул.

Когда я пробудился, Гастон сидел у моей постели и курил. Я открыл глаза. Он встрепенулся, погасил сигарету в пепельнице на столе и наклонился вперед.

– Как ты, Молоток?

– Выспался,– ответил я. Мой голос прозвучал как слабый шепот. Такая немощность меня удивила.

– Да уж, эти подонки здорово тебя отделали, только я не возьму в толк, почему ты раньше не пустил в ход свой кулак?

Я силился ответить, но вместо того захрипел и качнул головой.

– Тихо,– всполошился Гастон.– Ты потерял много крови. Она так и хлестала из той раны на голове.

Дергающая боль в затылке подсказывала мне, где находится эта рана. Я не помнил, как получил ее.

– Я тут принес тебе кое-чего пожевать.

Он взял поднос с прикроватного столика, поставил его себе на колени и протянул мне ложку супа. Я был голоден и открыл рот. Никогда бы не подумал, что такой громила станет ухаживать за мной вместо сиделки.

Однако Гастон отлично справлялся с порученной работой. Три последующих дня он регулярно кормил меня, менял постель и мастерски, если не виртуозно, выполнял все обязанности профессионального санитара. Я быстро поправлялся, но намеренно скрывал свои успехи от него и от других, кто посещал меня время от времени. Я не знал, чего от них ожидать, и решил принять кое-какие меры предосторожности.

В первые дни мой незадачливый телохранитель много рассказывал мне об Организации. Я узнал, что руководимая Гро и Мишем группа являлась лишь одной из многих подобных ячеек. В них состояли сотни членов в полудюжине мест по всему Алжиру, и каждая ячейка присматривала за каким-нибудь важным для правящего режима объектом. Конечной целью ставилось свержение Баярда, что позволило бы мятежникам получить свою долю награбленного.

Каждой группой руководили два лидера, и все они отчитывались перед Большим Боссом, чужестранцем, о котором Гастон мало что знал. Босс появлялся редко, и никто не знал ни его имени, ни того, где располагается его штаб. Мне показалось, что мой опекун недолюбливает его.

На третий день я попросил свою верную няньку помочь мне встать и походить немного. Я симулировал крайнюю слабость, но приятно удивился, обнаружив, что чувствую себя лучше расчетного. Когда Гастон снова уложил меня в постель и ушел, я опять встал и попрактиковался в ходьбе. После нескольких шагов я ощутил головокружение и тошноту, но оперся о спинку кровати и, дождавшись, пока желудок остепенится, продолжил упражнения. Я провел на ногах пятнадцать минут, после чего заснул крепким сном. Отныне, когда бы я ни проснулся, днем или ночью, я вставал и ходил, бросаясь обратно в постель при звуке приближающихся шагов.

Когда Гастон настоял на новой прогулке, я симулировал те же симптомы, которые почувствовал в первый раз. Вызвали врача, и он заверил, что при большой потере крови это нормально и что не следует рассчитывать на особое улучшение по крайней мере еще неделю. Меня это вполне устраивало. Требовалось время, чтобы разведать обстановку.

Я аккуратно попробовал выудить у своей сиделки хоть что-нибудь о причинах провала моего маскарада. Мне не хотелось испытывать его бдительность и давать повод для подозрений. Но видимо, навязчивость моя показалась Га-стону чрезмерной, и он уклонился от темы.

Одежду вернуть не удалось: стенной шкаф оказался закрыт, а ломать дверь я не осмелился.

Спустя неделю я решился отправиться на экскурсию по дому и спуститься в чудесный садик за ним. На глаза мне попалось несколько новых лиц, люди бросали на меня любопытные взгляды и перешептывались у меня за спиной. Они не проявляли ко мне ни особого дружелюбия, ни враждебности. Также мельком заметил пожилую женщину, по-видимому экономку.

План дома не отличался сложностью. Часовые вроде бы отсутствовали. Складывалось впечатление, будто выйти наружу можно в любое время, но приходилось сдерживаться. Не хотелось проковылять милю или две и грохнуться в обморок. К тому же мне требовались одежда, документы, информация. Неплохо бы вернуть и оружие, хотя надеяться на это смешно. Я бы порадовался и обычному пистолету, представься мне возможность его раздобыть. Но даже такая малость казалась неосуществимой. Интересно, когда же выяснится, какие планы относительно меня вынашивает Организация?

Однажды утром Гастон принес мне кое-какую одежду взамен латаного купального халата, служившего мне для ежедневной разминки. Это был настоящий подарок. Для внезапного бегства пришлось бы отнимать одежду у кого-нибудь из обслуги, что в моем состоянии само по себе представлялось подвигом.

План у меня по-прежнему отсутствовал. Что предпринять, покинув дом? Можно попробовать вернуться в укрепленный город и пробраться во дворец тем же путем, каким его покинул. Оказавшись на месте, избавляемся от диктатора, захватываем власть, велим предоставить в свое личное распоряжение челнок с оператором и возвращаемся в Империум. Все просто, за исключением некоторых деталей.

Теперь я свободно разгуливал по дому, опираясь на две палки и часто отдыхая. На втором этаже помимо моей имелось еще восемь больших спален, но шесть из них явно пустовали. Внизу располагались две столовые, кабинет, библиотека, большая кухня и просторная гостиная. Одна комната была заперта. Сад окружала стена. На мой взгляд, именно покой и безмятежность красивого старого поместья отвлекали от него внимание полиции. Столь искусный камуфляж должен способствовать побегу.

По прошествии десяти дней мной овладела тревога. Дальше разыгрывать инвалида, не вызывая подозрений, становилось сложно. Бездействие выводило меня из себя: ночь я не спал, а просто лежал в постели и думал или вставал и расхаживал по комнате. К рассвету я утомился, но так и не заснул.

Срочно требовалось какое-нибудь занятие. Когда после завтрака Гастон унес поднос, я взял свои палки и отправился на разведку. Из окон второго этажа открывался широкий вид на окрестности. Фасад дома выходил на хорошую асфальтированную дорогу. Судя по всему, она вела в Алжир. Позади дома на четверть мили – до цепочки деревьев – простирались вспаханные поля. Видимо, за ними текла река. Никаких построек поблизости не просматривалось.

Я размышлял о бегстве. Лучшим вариантом мне представлялось перелезть ночью через ограду, направиться к деревьям и скрыться за ними. Лесополоса и дорога как будто сближались на западе, так что, возможно, есть шанс выйти на шоссе на некотором расстоянии от дома и по нему добраться до города. Но сначала следовало выяснить планы Организации: вдруг бы удалось повернуть их в свою пользу.

Ковыляя с палками по дому, я не заметил признаков чьего-либо присутствия. Пройдясь туда-сюда по коридору, я медленно спустился по лестнице и уже собирался выйти в сад, как вдруг уловил тарахтение приближающегося автомобиля. Я насторожился. Машина подъехала к фасаду и остановилась. Захлопали двери, послышались голоса. Затем мотор снова завелся, и машина укатила в том же направлении, откуда появилась. Я поспешил вернуться в дом и быстро вскарабкался по лестнице. Только бы меня никто не заметил. Особенно мне не хотелось, чтобы за прогулкой меня застал человек, чей голос я уловил внизу. Этот голос я слышал в первый день моего пребывания здесь и так и не сумел вспомнить, с каким местом он у меня ассоциируется. Но он, вне всякого сомнения, принадлежал Большому Боссу, о котором говорил Гастон.

На верхней площадке я сбавил шаг, направился в свою комнату, лег в постель и стал ждать развития событий. Прибытие Большого Босса явно означало конец неопределенности.

Шли часы, я то сидел на краю кровати, то беспокойно ходил взад-вперед по комнате – с палками в руках на случай внезапного вторжения. В полдень Гастон принес обед, но не задержался и на вопросы не отвечал.

Иногда доносился громкий голос или звук шагов, в остальном все оставалось спокойно. Около трех часов подъехала другая машина, на этот раз грузовая. Из своего окна я не видел ее целиком, но два человека выгрузили из кузова нечто явно тяжелое. Спустя полчаса грузовик удалился.

Уже наступало время ужина, когда кто-то подошел к моей двери. В тот момент я лежал на кровати, а потому остался на месте. Вошли Гастон и доктор. Врач был бледен, весь в поту. Избегая встречаться со мной глазами, он подтащил стул, сел и приступил к осмотру. Он не говорил со мной и не отвечал на мои вопросы. Я смирился и тихо лежал, пока он простукивал и прощупывал меня. Через некоторое время он резко встал, собрал свой саквояж и вышел.

– Что с доктором, Гастон? – спросил я.

– Кто знает, что у него на уме.

Даже мой громила телохранитель выглядел подавленным. Что-то случилось, и это внушало тревогу.

– Брось, Гастон. Что происходит? Сначала я думал, он не ответит.

– Они решили сделать так, как ты и хотел,– сказал он.– Они согласны подставить тебя вместо Баярда.

– Прекрасно.

Для этого я сюда и явился. И такой способ ничем не хуже других. Но что-то здесь нечисто...

– К чему такая таинственность? – спросил я.– Почему не зайдет сам Большой Босс? Мне бы поговорить с ним.

Гастон колебался. Он явно хотел сказать больше, но не мог решиться.

– Им надо уладить кое-какие мелочи,– выдавил он наконец, не глядя на меня.

Тянуть его за язык я не стал. По крайней мере, лед тронулся. Когда здоровяк ушел, я отправился в коридор. Сквозь открытые задние окна доносились голоса. Отличная возможность подслушать.

Трое человек не спеша направлялись в сад, спинами ко мне. Один из них был врач, двух других я не узнал. Очень мне хотелось взглянуть на их лица.

– Меня не этому учили! – Доктор возбужденно размахивал руками.– Я вам не мясник баранью тушу рубить...

Ответа я не разобрал, но услышанного хватило. В этом тихом доме замышлялось нечто ужасное. Скорее бы взяться за дело. И Большому Боссу не мешало бы прийти и обсудить со мной детали.

Все трое уже скрылись за углом. Можно воспользоваться моментом и осмотреть первый этаж. Надо узнать, что они привезли и выгрузили там сегодня. Не исключено, заодно выяснится и что-нибудь о предстоящей акции.

Я вышел на лестничную площадку и прислушался. Все тихо. В холле первого этажа снова навострил уши. Где-то тикали часы.

В большой столовой стол накрыли на троих, но еще не подавали. Я проверил вторую столовую – ничего. Развернувшись, приоткрыл дверь гостиной. Пусто: комната выглядела необжитой, как и прежде.

Проходя мимо двери, раньше всегда запертой, я заметил под ней полоску света. Следовало вернуться и проверить. Подумав, что за дверью, вероятно, находится чулан, я повернул ручку. Дверь отворилась.

Посередине комнаты стоял белый хирургический стол, возле одного конца которого на треножниках помещались две лампы. На небольшом столике сверкали инструменты. На стойке рядом с операционным столом – скальпели, нити для швов, большие изогнутые иглы. А вот и похожая на слесарную ножовку остро заточенная пила и тяжелые ножницы. Под столом притаилась вместительная оцинкованная ванна.

Вид комната имела устрашающий. Увиденное пробудило неприятные воспоминания о забрызганной кровью операционной передвижного батальонного госпиталя, где я когда-то провалялся целый час среди смертельно раненных и убитых, пока хирурги занимались теми, кто еще мог выжить. У врачей кончился морфин, и я больше часа провел в сознании, задыхаясь в гнетущей атмосфере смерти и слыша душераздирающие вопли тех, кто лежал под скальпелем, прежде чем взялись за меня.

Мной овладело смятение. Уж лучше бы я остался наверху, ожидая предложений Большого Босса. Но стоило повернуться к выходу, как послышались приближающиеся шаги. Я быстро осмотрелся, увидел какую-то дверь, метнулся к ней и рывком распахнул ее. Когда двое вошли в комнату, я уже замер в темной кладовке, подглядывая в предусмотрительно оставленную щелку не больше полудюйма шириной.

Хирургические лампы вспыхнули и сразу же погасли. Залязгали металлические инструменты.

– Оставь,– произнес гнусавый голос– Все готово. Я сам проверял.

– Значит, надо все испортить,– ответил тонкий голос.

Они затеяли перебранку и возню по комнате. Наверное, это техники пришли проверить исправность медицинского оборудования.

– Вот идиоты,– фыркнул Гнусавый.– Разве нельзя обождать, пока взойдет солнце? Так нет, им надо ковыряться при лампах.

– Я вообще не пойму,– поддержал его Тонкоголосый.– Что такого у этого парня с ногами, что их понадобилось отрезать. А если он...

– Так ты не в курсе, Мак? – ехидно спросил Гнусавый.– Они хотят подставить этого придурка, когда скинут Старика...

– Нуда, ясное дело,– перебил Тонкоголосый.– А при чем тут ноги?

– Ничего-то ты не знаешь, недоумок. Ну, слушай, что я скажу.– Последовала пауза.– У Баярда нет обеих ног по колено,– сообщил Гнусавый доверительным тоном.– А ты не знал, что ли? Вот почему на видео никогда не увидишь, чтоб он ходил: он всегда сидит за своим столом.– Затем он добавил: – Об этом знают не многие. Так что держи язык за зубами.

– Мать честная,– воскликнул Тонкоголосый, и его голос взлетел еще выше, чем раньше.– Так ему оторвало ноги?

– Вот именно. Я был с ним за год до высадки и служил в его полку, когда это случилось. Пулеметная очередь прямо по коленям. Но лучше забудь об этом. Теперь-то ты должен понять, что к чему.

– Как они нашли сумасшедшего, согласного на такое дело?

– Почем я знаю,– ответил второй. Похоже, он уже пожалел о выданной тайне.– Эти революционеры все немного чокнутые.

Я стоял ни жив ни мертв. В онемевших ногах покалывало. Теперь до меня дошло, почему никто не принимал меня за диктатора, пока я ходил, и почему Паук купился на обман, увидев меня сидящим.

Техники вышли из комнаты. Навалились тошнота и слабость. От одного взгляда на ванну под столом, а затем на свои ноги меня бросило в дрожь. Раздумывать нечего, все решилось само собой.

Я ухожу немедленно. Не завтра, не ночью – сейчас. У меня нет оружия, документов, карты, плана, но я ухожу.

Уже почти стемнело. Я стоял в коридоре и глубоко дышал, стараясь взять себя в руки. Подрагивали сведенные от напряжения икры. Надо выбросить из головы мысли о пиле и ванне. Этому не бывать.

Следует позаботиться о пропитании. Сейчас есть не хочется, но потом, разумеется, потребуется как-то поддерживать силы. Я кинулся к кухне, прислушался. Тишина. В темноте у стены белел вместительный холодильник. Там обнаружился небольшой окорок и кусок твердого сыра. Большой глоток из початой бутылки белого вина оказался весьма кстати. Оно было кисловато, но сразу прибавило уверенности.

Я побросал продукты в мешок, добавив к ним буханку круглого хлеба. Потом выбрал в ящике прочный французский нож и засунул его за пояс. Теперь все. Пора двигать.

Кухня выходила в сад, а задняя дверь служебного входа находилась рядом с садовой оградой, но с ее внешней стороны. Это порадовало: не придется карабкаться через стену. В окно я увидел тех троих, они еще продолжали беседу, стоя под невысоким вишневым деревом. Я прикинул, насколько рискованно открыть дверь сейчас же: ее верхняя половина возвышалась над оградой и просматривалась со стороны сада. В полумраке я пригляделся к двери: голландская, разделенная поперек на две половины, открывающиеся независимо друг от друга. Осторожно пошевелил засовы. Верхний оказался закрыт, но шпингалет, скреплявший обе половины, подался легко, и нижняя часть двери бесшумно распахнулась, причем трое в саду этого видеть не могли. Я не мешкая пригнулся и шмыгнул наружу.

Короткая дорожка вдоль дома вела к шоссе. Я оставил ее и по заросшим сорняками цветочным клумбам крадучись направился вдоль ограды. Дойдя до конца стены, я решил заглянуть в сад. Компания возвращалась к дому. Со стороны можно было подумать, будто трое внешне ничем не примечательных состоятельных мужчин непринужденно беседуют, совершая вечерний моцион перед ужином. На деле же они думали вовсе не об ужине в старинном особняке, а замышляли варварское членовредительство.

Я развернулся и зашагал прочь через вспаханное поле, как вдруг передо мной возникла огромная темная фигура. В ужасе отпрянув, я привычно шевельнул запястьем – движение, отработанное до автоматизма, но пистолет не выскочил. Безоружный, слабый, обескураженный – против этого гиганта,– я растерялся.

– Идем, Молоток,– шепнул он.

Гастон.

Первая мысль – бежать, но бежать некуда: беглец попался в западню. Сознавать это горько. Я попятился, не желая мириться с поражением, которое был не в силах предотвратить.

– Я ухожу, Гастон. Не пытайся остановить меня. Но смутная надежда еще теплилась. В конце концов, он назвал меня Молотком. Он приблизился ко мне.

– Не шуми,– прогудел он,– Я все думал, когда же ты решишься. Последние дни ты себе места не находил.

– Да. А любой другой в моем положении?

Я-то просто тянул время, ведь у меня не было никакого плана.

– У тебя больше выдержки, Молоток, чем у меня,– продолжал Гастон, – Я бы смылся неделю назад. Наверное, ты ужасно хотел взглянуть на Большого Босса, раз тянул так долго.

– Сегодня я видел достаточно. С меня хватит.

– Ты его видел? – оживился Гастон.

– Нет. Я не видел его лица. Но я излечился от любопытства.

Здоровяк рассмеялся.

– Ладно, шеф,– сказал он и протянул мне замызганную карточку с какими-то каракулями,– Тебе это может пригодиться. Это адрес Большого Босса где-то за городом. Больше ничего стянуть не удалось. А теперь бежим отсюда.

Слова телохранителя смущали меня. Сунув карточку в карман, я заявил:

– Я направляюсь к реке и убью любого, кто встанет на дороге.

– Это дело. Мы теряем время.

– Ты идешь со мной?

– Как велел командир, Молоток, я с тобой.

– Постой, Гастон. Ты что, поможешь мне бежать? Что-то не верится.

– Кое-кто велел мне приглядывать за тобой, чтобы ты не угодил в переделку. Я всегда делал так, как велел мне брат. И пусть он убит, его приказ я нарушать не стану.

– Гро – твой брат?!

– Был,– поправил Гастон.– Я не так умен, как он, но он всегда заботился обо мне. Я всегда делал, как он говорил. Он велел мне присматривать за тобой, Молоток.

– А они? – спросил я, кивнув в сторону особняка.– Они не придут в восторг, когда обнаружат, что мы слиняли.

Гастон сплюнул.

– К черту этих обезьян. Меня от них в дрожь бросает. Вдруг меня охватила несказанная радость.

– Какого черта ты не признался мне неделю назад? Я спал бы гораздо спокойнее.

– В доме полно жучков. Там болтать нельзя. И потом, если бы ты не сбежал, я не хотел, чтобы ты знал лишнее. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я?

– Я бы не проговорился.

– Ты бы все им сказал. Они бы об этом позаботились.

– Ладно, забудем об этом.– Мне не терпелось развить успех.– Слушай, Гастон, ты не мог бы вернуться и забрать одежду, в которой я попал сюда?

В темноте громила порылся в своем заплечном мешке.

– Я подумал, тебе может понадобиться этот мундир, Молоток. Ты так уперся перед Мишем, чтоб тебе его оставили.– Он протянул мне сверток, и я на ощупь узнал свою униформу.

– Гастон, ты просто чудо. А ты, случайно, не прихватил игрушку, что была у меня на руке?

– Кажется, в кармане. Кто-то свистнул модные перчатки, которые ты сунул за пояс. Жалко.

Обшарив мундир, я обнаружил в кармане небольшой бугорок. С этим пистолетом в руке мне море по колено.

– Черт с ними, с перчатками, Гастон.

Я застегнул крепление на запястье и спрятал пистолет. Затем сбросил старый китель и надел мундир. Вот так-то лучше.

Прощальный взгляд на дом. Все спокойно. Уже стемнело настолько, что нас не будет видно в поле. Пора.

– Идем,– Я посмотрел на яркую звезду и зашагал по мягкой земле.

Через пятьдесят шагов особняк пропал из виду. Огни первого этажа скрылись за оградой и густой листвой, а верхний утопал во мраке. Ориентируясь на звезду, я, спотыкаясь, шел дальше. Кто бы знал, как тяжело идти по вспаханному полю в темноте.

Гастон плелся следом, и время от времени мы перекликались, чтобы он не потерялся. Впереди расстилалась кромешная тьма.

Спустя четверть часа на фоне чуть более светлого неба я различил нечто совсем уже черное. Должно быть, лесополоса вдоль реки. Я по-прежнему считал, что там река.

Мы ступили под сень деревьев, медленно продвигаясь вперед. Начался склон, и вдруг я по глинистому откосу соскользнул на мелководье.

– Ага, вот и река.

Я выкарабкался на берег и взглянул на запад. Ничего не видно. Если без лунного света пробираться среди деревьев, к рассвету мы не уйдем дальше мили.

– Куда течет эта река? – спросил я Гастона.

– Туда, в Алжир, в столицу.

– Ты умеешь плавать?

– Конечно, я хорошо плаваю.

– Отлично. Раздевайся и крепко сверни одежду. Положи все, что не хочешь намочить, в середину и закрепи сверток ремнем за плечами.

Мы принялись копошиться в темноте.

– А ботинки? – спросил Гастон.

– Свяжи их шнурками и повесь на шею. Они промокнут, но это не так страшно.

Закончив паковаться, я ступил в воду. Что может быть приятнее в такую жару? Пистолет на всякий случай остался на месте.

– Я готов, Гастон,– крикнул я негромко.

– Я тоже, шеф.

Выйдя на глубокое место, я оттолкнулся от дна и поплескался немного, освобождаясь от прицепившихся водорослей. Вокруг царила непроглядная тьма, только звезды ярко сверкали над головой.

– Гастон? – позвал я. Послышался тихий всплеск.

– Я здесь.

– Давай отплывем немного и положимся на течение, пусть река нам поможет.

Течение оказалось тихим. Вдали за рекой я заметил слабый свет. Мы медленно плыли мимо него. Руками шевелили только для того, чтобы держать нос над водой. Размеренный бег реки убаюкивал. Я зевнул: неплохо бы поспать сегодня, памятуя бессонные часы предыдущей ночи. Но вряд ли скоро я доберусь до кровати.

В ряби на воде мелькнуло слабое отражение. Я обернулся и увидел огни на втором этаже дома, из которого мы бежали. Наверное, до него теперь около мили. Не такая уж большая дистанция, но, может, они не догадаются взглянуть на середину реки.

Я окликнул Гастона и указал на огни.

– Ага,– отозвался он.– Вижу. Думаю, нам есть чего опасаться.

Конечно, по нашим следам легко выйти к реке, вооружившись всего лишь фонариками. Не успел я подумать об этом, как на берегу появился небольшой огонек, он колебался и мерцал за деревьями. Затем он качнулся вниз. Из-за деревьев я видел, как в том самом месте, где мы вошли в реку, по воде пробежали желтые искорки. А вот и другой огонек, два, три... Похоже, в погоню подняли весь дом. Возможно, они рассчитывали, что я, обессилев, свалюсь где-нибудь неподалеку и тепленьким попаду прямо на приготовленный для меня стол.

Огни развернулись в цепочку и двинулись вдоль берега. Пока мы держались на безопасном расстоянии от них.

– Гастон, у них там есть лодка?

– Не-а. Считай, мы удрали.

Огоньки беспомощно блуждали над берегом и пропадали вдали.

Мы уже плыли в молчании целый час или более того. Стояла тишина, почти умиротворение. Чтобы держаться на воде, достаточно было едва двигать руками. Вдруг впереди, над рекой, вспыхнули огни.

– Черт,– выдохнул мой товарищ, резко дав задний ход.– Я забыл про Саланский мост. Эти кролики поджидают нас там.

Мне удалось разглядеть мост, поскольку лучи света скользили по его опорам. До него оставалось ярдов сто.

– Давай к дальнему берегу, Гастон. Быстро, но без шума.

Я не осмелился плыть кролем, а потому отчаянно загребал по-собачьи, держа руки под водой. Они бы перехватили нас, если бы заранее не зажгли фонари. Однако в темноте мы могли и проскочить, так что им пришлось выбирать. Должно быть, они учли скорость течения реки, пытаясь точно подгадать время. И не сильно ошиблись: вполне возможно, им еще повезет. Я сосредоточенно рассчитывал каждое движение и берег силы. Колени ткнулись в глину, по лицу чиркнули водоросли. Я перевернулся и сел, тяжело переводя дыхание. Гастон барахтался в нескольких футах от меня.

– Тихо,– шепнул я.

Огни на мосту внезапно погасли. Интересно, что будет дальше. Если они станут прочесывать берег с фонарями, нам придется снова лезть в воду. И если кто-то останется на мосту и в нужный момент врубит свет...

– Идем, – решил я и стал украдкой подниматься на берег.

Фонари вспыхнули снова, теперь у самой кромки воды, освещая высокую траву и шишки рогоза. Другие появились на противоположном берегу. Я остановился и прислушался. Всего в пятидесяти футах по грязи шлепали чьи-то ноги. Отлично: их чавканье заглушало наши шаги. Мокрые ботинки болтались на шнурках и били меня по груди.

Грунт под ногами стал плотнее, а трава – не такой высокой. Я снова остановился, за мной и Гастон. Мы оглянулись. На наши следы могли наткнуться в любую минуту. Время терять нельзя. Тюки с одеждой мешали, но одеваться было некогда.

– Давай,– шепнул я и побежал. За пятьдесят футов до вершины склона мы бросились на землю и двинулись дальше ползком. Наши силуэты не должны вырисовываться на фоне неба. Мы с Гастоном толкали друг друга, пыхтели и кряхтели. Ползать – трудное дело для взрослого человека. Оказавшись наверху, мы задержались, дабы оценить положение. Дорога от моста поворачивала в сторону далекого зарева в небе.

– Там склад армейского снаряжения,– сообщил мой напарник.– Не город.

Я приподнялся и бросил взгляд в сторону реки. Два огня сошлись вместе и стали медленно удаляться от кромки воды. Послышался приглушенный крик.

– Они взяли след,– сказал я, вскочил и побежал вниз по склону, стараясь дышать правильно: на четыре шага – вдох, на четыре шага – выдох. Если не начнешь задыхаться, бежать можно долго. Камни ранили босые ноги.

Я держал курс в сторону дороги, намереваясь увеличить отрыв. Гастон не отставал.

– Шухер! – пропыхтел он, – У этих кроликов машина. В первое мгновение я его не понял, а потом расслышал звук заводящегося мотора. Тьму прорезали лучи зажженных фар, осветив верхушки деревьев. Машина на том берегу поднималась по склону к мосту. Еще несколько секунд – и она окажется на нашей стороне. Тогда дорогу и ее широкие обочины зальет светом и нас засекут.

Впереди сверкнула проволока – изгородь. Вот и все, мы в ловушке. Я притормозил. Заграждение тянулось вдоль поперечной дороги, пересекавшейся с той, параллельно которой мы бежали в двадцати футах от обочины. Может, дренажная труба... Рассуждать было некогда, и я юркнул к единственно возможному укрытию.

Стальная рифленая труба восемнадцати футов в длину пролегала вдоль главного шоссе там, где к нему выходила другая дорога. Я нырнул в отверстие и пополз по камням и сучьям. Производимый мной шум гулко раздавался в трубе. Я продолжал проталкиваться к дальнему концу, Гастон тяжело дышал позади. Я остановился и обернулся через плечо. Здоровяк влез в трубу ногами вперед и притаился в нескольких футах от ее конца. В отблеске фар мелькнул тяжелый автоматический пистолет.

– Молодец,– шепнул я.– Только не стреляй без крайней нужды.

Лучи света качнулись над деревьями, выхватив скалы за ними. Через отверстие трубы я увидел кролика, он приподнялся в свете фар, развернулся и ускакал.