Текст книги "Миры Империума"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 44 страниц)

– Ладно, большой мальчик,– произнес я вслух.– Я иду с миром.

Тварь, вытянув лапу, плюхнула мне на плечо похожую на ковш экскаватора ладонь и, буквально подняв меня в воздух, швырнула к выходу. Я срикошетил от края люка и вывалился наружу. В ноздри мгновенно ворвался запах брокколи, гниющей посреди морга. По обступившей меня волосатой толпе волной прокатился глухой настороженный рык. Твари прянули в стороны, что-то быстро и невнятно лопоча. Поднявшись на ноги, я стряхнул с пиджака налипший на него базарный мусор. Мой новый знакомый подошел сзади, схватил меня за руку, словно хотел ее оторвать, и сильным толчком отправил вперед. Я поскользнулся на арбузной корке и снова упал, заработав удар по спине и плечам, не уступавший в силе рухнувшему дереву. Я зарычал, исполнившись намерений произнести речь белого бога, предпринял попытку подняться на четвереньки и получил пинок, благодаря которому пропахал лицом кучу какой-то губчатой вонючей гадости. Отплевываясь, я поднялся, и в тот же миг от сокрушительного удара по лицу яркие, как салют Четвертого июля [20]20
  Четвертое июля – День независимости США.


[Закрыть]в другом мире, созвездия взорвались у меня над головой.

Потом я изредка, для облегчения боли от впившихся в подмышки жестких пальцев, предпринимал вялые попытки перебирать волочащимися ногами. Меня наполовину вели, наполовину тащили двое волосатых верзил. Я то и дело запинался, а они знай расталкивали плечами бормочущую толпу. Зрители, выпучив похожие на голубые мраморные шарики глаза, неохотно убирались с дороги, продолжая таращиться на меня, словно на жертву странной и ужасной болезни.

Волокли меня, кажется, довольно долго. Я даже успел постепенно приспособить сознание к реальности факта личного знакомства с существами, ранее представлявшимися мне исключительно в качестве персонажей из сказок о великанах, троллях и прочих с грохотом ворочающихся в ночи тварях.

Ну как тут усомнишься в подлинности данных индивидуумов? Вот они. Воняют вдвое сильнее, чем можно представить. Толстые, как бананы, пальцы скребут волосатые бока. Громадные желтоватые боевые клыки скалятся в гримасах восторга или отвращения. Нависли надо мной, словно злые гоблины над маленьким мальчиком.

Я, спотыкаясь, брел сквозь пронзительный гвалт и вызывающую слезы вонь к неведомой судьбе, которую тролли уготовили смертным, случайно угодившим к ним в лапы.

Из узкой улочки мы вышли на более широкий, но не более чистый проспект, окаймленный многоярусными прилавками, где восседали на корточках сивогривые торговцы, поглядывая вниз со своих насестов, выкрикивая цены, швыряя покупателям покупки и на лету подхватывая толстые квадратные монеты. Здесь громоздились кучи фруктов, странной формы глиняные горшки всех размеров, закрытые крышками и запечатанные л иловатым дегтем, тускло-коричневатые коврики из грубого волокна, хрупкие на вид изделия из кованого листового металла, сбруи, полосы кожи с массивными бронзовыми пряжками, струны из ярко полированной латуни и медные диски, похожие на конские украшения из курганов Старой Англии.

И по всему этому фантастическому базару бурным потоком текла пестрая орда разнообразных приматов – дюжина рас и расцветок волосатых как-бы-людей, полулюдей, обезьянолюдей. Человекоподобные великаны с густыми зарослями синеватых волос, обрамляющих ярко-красные лица. Невероятно высокие, стройные существа, покрытые лоснящейся черной шерстью, на забавно коротких ногах с длинными плоскими ступнями. Широкие приземистые персонажи с круглыми плечами и длинными вислыми носами. На некоторых я разглядел громадные петли или нити полированных бронзовых украшений, у других на кожаных лентах, составлявших, похоже, их единственное одеяние, болтались всего одна-две медные побрякушки. У иных, наиболее замызганных представителей этого мира с плечами в мозолях от ремней и натруженными босыми ногами отсутствовала даже бронза. А над толпой, над базаром, над строениями живым балдахином висела туча громадных синих и зеленых мух.

В какой-то момент толпа расступилась, пропуская огромного медлительного зверя размером с небольшого индийского слона, шагающего той же тяжеловесной поступью. Правда, нос твари более походил на удлиненный свиной пятачок, зато под ним из нижней челюсти поверх висячей верхней губы торчали два здоровенных совковых бивня желтой слоновой кости, покрытые слюной и пеной. Широкие кожаные полосы в дюйм толщиной связывали зверя с тяжелой телегой, нагруженной пузатыми бочками. Косматый возница, восседая на куче поклажи, щелкал по спине животного плетеным бичом. Чуть дальше двое невысоких дюжих человекообразных – по моим прикидкам, каждый из них весил не менее пятисот фунтов – потели в упряжке рядом с клыкастым мастодонтом, чьи тупые бивни были закрыты шестидюймовыми деревянными насадками.

Мы добрались до конца бульвара, и после короткой заминки – моим конвоирам пришлось пинками отшвырнуть нескольких наиболее настырных зевак – меня потащили вверх по широким замусоренным неровным каменным ступеням. Совершив восхождение, наша компания нырнула в широченный, лишенный дверей проем обширного холла неопределенной формы, где два низколобых охламона в черных ремнях с полированными бронзовыми бляшками поднялись с корточек нам навстречу. Пока большие парни разыгрывали сцену угрюмого воссоединения старых друзей, я прислонился к стене и занялся вправлением плеч обратно в суставы. Тем временем из жаркого сумрака этого гигантского, пропахшего зверинцем термитника выныривали все новые и новые приматы. Они наклонялись надо мной, морщили лбы и гримасничали, постоянно тыча в меня пальцами размером с ружейные стволы. Я пятился, вжимаясь в стену, и совершенно некстати вспомнил котенка, которого Гаргантюа очень любил, пока тот не сломался...

Мои провожатые протолкались сквозь кольцо моих почитателей, вновь по-хозяйски стиснули мне руки, рыкнули, видимо требуя освободить дорогу, и погнали меня в один из арочных проемов, ведущих в глубину сооружения. С некоторым трудом вспомнив о необходимости изучить маршрут на случай самостоятельного отступления, я поначалу даже пытался запоминать повороты и изгибы, подъемы и спуски похожего на туннель коридора, однако довольно быстро утратил способность к ориентированию. В здании царила почти непроглядная темень. Маленькие лампы накаливания, испускавшие тусклый желтоватый свет примерно через каждые пятьдесят футов, едва позволяли рассмотреть лужицы на полу, грубо обтесанные стены и множество боковых ответвлений. Через пару сотен ярдов проход раздался в сумрачную тридцатифутовую пещеру. Один из моих надзирателей, порывшись в куче мусора, извлек широкую полосу толстой черноватой кожи, прикрепленную к стене длинной веревкой. Он застегнул ремень на моем правом запястье, подтолкнул меня в спину, отошел и уселся возле стены на корточки. Второй двинулся по коридору, резко загибавшемуся кверху, и вскоре пропал из виду. Я, отпинав в стороны всякое старье и отбросы, расчистил на полу достаточно места и также пристроился на отдых. Теперь оставалось только ждать. Рано или поздно кто-нибудь из их начальства захочет допросить меня. Тогда я попробую наладить общение, ведь должны же мои захватчики обладать хоть какими-нибудь лингвистическими навыками. Как-никак – путешествующая по Сети раса. После этого...

Я во весь рост растянулся на загаженном полу и успел лишь подумать о том, каким поразительно уютным бывает иногда осклизлый кирпич.

Большая твердая ступня пнула меня. Я начал медленно садиться, был вздернут на ноги веревкой, и меня погнали по очередному вонючему проходу. Я уже едва переставлял отяжелевшие конечности, а желудок ощущался как открытая рана. Попытался прикинуть, сколько часов прошло с того момента, как я последний раз поел, но сбился со счета. Мозги работали вяло, как часовой механизм, погруженный в сироп.

Помещение, куда мы прибыли, грубо-округлой формы, с нишами в неровной поверхности стен, имело сводчатый потолок и располагалось, вероятно, где-то наверху. Напоминало оно скорее вольер в зоопарке, нежели комнату в человеческом жилище. Нестерпимо воняло дерьмом и гнилым сеном. Я даже украдкой огляделся в поисках отверстия, из которого вылезает медведь, но увидел только кучи тряпья, наваленного в некоторых из ниш.

В это время одна такая куча зашевелилась, и передо мной предстал невероятно ветхий и обшарпанный представитель местной расы. Двое моих сопровождающих подтолкнули меня ближе к древнему старцу. Оба теперь выглядели слегка присмиревшими, как и полагается в присутствии существа более высокого ранга. Слабый свет, сочившийся сквозь пробитые по периметру стены дыры, позволил мне разглядеть, как медленно поднялась обтянутая серой кожей рука. Своей похожей на клешню кистью старец судорожно заскреб побитую молью шерсть на груди. Потом я увидел глаза. Тускло-голубые, полуприкрытые набрякшими верхними веками, они угнездились в кроваво-красных полумесяцах отвисших нижних век. Пристально, не мигая, существо уставилось на меня. Из зияющих полудюймовых ноздрей торчали пучки густой серой шерсти. Сморщенный беззубый рот по ширине не уступал заднему карману человеческих брюк. Остальная часть лица представляла собой нагромождение одутловатых морщин, обрамленное длинными прядями нечесаных белых косм, из которых торчали уши с невероятно длинными мочками, непристойно розовые и голые. Волосы на подбородке, слипшиеся от слюны и остатков еды, сосульками свисали над впалой грудью и прижатыми к ней костлявыми голыми коленями цвета серого камня. Я, случайно вдохнув, поперхнулся невыносимой, как от гниющего кита, вонью, и мое тело согнулось пополам в приступе кашля. Один из провожатых поспешно вздернул меня обратно в нужную позу.

Патриарх издал хриплый каркающий звук. Я ждал, дыша ртом. Тюремщик встряхнул меня и что-то мне пролаял.

– Извините, ребята,– прохрипел я.– Моя твоя не понимай.

Бородатый старик подскочил, словно его ткнули раскаленной кочергой, и что-то провизжал. До меня долетели брызги слюны. Не переставая верещать, патриарх прыгал с удивительной энергией, потом, внезапно оборвав выступление, он резким движением приблизил свое лицо к моему, а охранник на всякий случай жестко взял меня за шею. Я уставился в голубые глаза – такие же человеческие, как и мои, только посаженные на эту жуткую карикатурную рожу с ее открытыми порами величиной со спичечные головки и ручейком слюны, проложившим путь из отвисшего рта в редкую бороду...

Старец с фырканьем подался назад, взмахнул рукой и произнес еще несколько фраз. Как только он закончил, тонкий голосок донесся откуда-то слева. Мои провожатые торопливо развернули меня в том направлении, где зашевелилась очередная шелудивая медвежья шкура, и держали, покуда второй обитатель зверинца, еще более уродливый, таращился и пускал слюни. Взгляд мой пропутешествовал к нише, расположенной в следующем ярусе. Сквозь полумрак мне едва удалось разглядеть снабженные подпорками кости скелета, пустые глазницы черепа, сардоническую ухмылку массивных челюстей и толстый кожаный ошейник, по-прежнему охватывающий шейные позвонки. Очевидно, выдвижение в местный Верховный суд являлось пожизненным назначением.

Меня дернули за руку, и это движение вернуло меня к более неотложным материям – дедушка передо мной вопил. Я молчал. Он поднял губу, обнажив беззубые пожелтевшие десны и язык, похожий на набитый песком розовый носок, и перешел на визг. Данное действие пробудило от спячки новых мудрецов. Уханье и клекот теперь раздавались сразу с нескольких сторон.

Мои охранники послушно подвели меня к следующему судье, тучному субъекту с раздутым пузом, где в зарослях редкой шерсти, словно гончие в поисках потерянного следа, беспорядочно сновали большие черные блохи. У этого еще сохранился один зуб – загнутый, желтовато-коричневый клык больше дюйма длиной. Его он мне и продемонстрировал. Затем, издав булькающий звук, нагнулся вперед и занес для удара длинную, как портальный кран, ручищу. Мои бдительные стражи отдернули меня, а я на всякий случай втянул голову в плечи, исполнившись мимолетного чувства благодарности к провожатым. Даже этому дряхлому безумцу, дотянись он до меня, наверняка хватило бы сил размозжить мне челюсть или сломать шею.

Далее мы двинулись на жалобный крик из ниши, расположенной в самом верхнем и темном ярусе. Тощая рука без двух пальцев, ухватив скрюченное тело, подтянула его в сидячее положение. На меня сверху вниз смотрела половина лица. Сначала шли шрамы, потом рваный край, затем голая кость на месте правой щеки. Глазница сохранилась, но пустая, обтянутая сморщенными, ввалившимися веками. Уполовиненный рот, лишенный возможности закрываться как следует, застыл в подобии мертвой висло-губой улыбки, придававшей образу ее обладателя тот же нервирующий оттенок, что и пуделиная стрижка – гиене.

Я уже шатался и реагировал не так быстро, как того хотелось моим поводырям. Тот, что слева, по-видимому наиболее жестокий, поднял меня за руку, шваркнул вниз, вздернул обратно на ноги и встряхнул, будто пыльное одеяло. Я зашатался, поймал равновесие и, вывернув кисть из захвата, двинул ему в брюхо. С тем же успехом я мог напасть на мешок с песком. Здоровяк небрежно вернул меня в прежнее положение. Похоже, он даже не понял, что его ударили.

Потом мы некоторое время торчали посреди зала, а совет старейшин пребывал в глубоком, но шумном раздумье. Закрытием заседания послужила горсть мусора, посланная толстобрюхим в ответ на могучий плевок, адресованный ему через все помещение одним из взбешенных оппонентов. Стражники попятились, вытолкали меня в коридор и погнали на очередную прогулку по кривым переходам. Из зала у нас за спиной неслись уханье и рык.

Данное путешествие закончилось еще в одном помещении, представлявшем собой бесформенное расширение коридора. К одной из стен здесь притулилась каменная скамья, другую украшал неровный ряд грубых полок, способных вместить средних размеров гроб. Мутный свет от обычной лампочки падал на кучу мусора и всевозможное оборудование неизвестного назначения. В центре рукотворной пещеры зияло отверстие, откуда доносилось журчание. Судя по запаху, санитарные удобства. На сей раз меня привязали за лодыжку и позволили сидеть на полу. Еще мне сунули глиняный горшок с какой-то кашей. Я понюхал, закашлялся, отодвинул предложенное угощение. Оказывается, я пока не настолько проголодался.

Миновал час. У меня сложилось ощущение, будто мы чего-то ждем. Двое моих приятелей – или двое других, я бы не взялся утверждать со всей определенностью – сидели на корточках у противоположной стены, без разговоров черпая ужин из жральных горшков. Я уже почти не чувствовал запахов, обонятельные нервы совсем онемели. То и дело вваливался кто-нибудь еще, подходил попялиться на меня, затем убирался.

Наконец прибыл посыльный и что-то повелительно пролаял. Мой эскорт поднялся на ноги, тщательно облизал пальцы толстыми розовыми языками величиной с подметку и, освободив мою ногу от браслета, снова погнал меня вперед. Теперь мы двигались вниз, раз за разом сворачивая в боковые ответвления, миновали широкий зал, где не меньше пятидесяти здоровенных дядек сидели на длинных скамьях – явно какое-то собрание,– мимо входа, откуда сиял свет позднего вечера, затем снова вниз в узкий проход, который заканчивался тупиком.

Левый – мой более жестокий спутник – поднял меня за руку и швырнул к круглому отверстию двух футов в поперечнике, расположенному в полуметре над полом. Отверстие походило на крысиную нору-переросток, достаточно широкую, чтобы в нее мог пролезть человек. Мгновение я колебался, пытаясь сформулировать для себя план дальнейших действий. Наше совместное путешествие, судя по всему, наконец-то завершилось. Стоит мне оказаться внутри, и возможности бежать может больше не представиться. Впрочем, такой возможности не представлялось и до сих пор.

Удар по голове впечатал меня в стену. Я сполз на пол и перевернулся на спину. Провожатый склонился надо мной, замахиваясь для новой затрещины. Хватит с меня этого парня. Не задумываясь о последствиях, я согнул колено и встретил выпад здоровяка жестким ударом в пах. Тот согнулся пополам, и второй мой удар пришелся ему точно в пасть. Я мельком заметил проступившую розоватую кровь...

Второй обезьяночеловек поспешно сгреб меня за шиворот и почти небрежно засунул в нору. Я торопливо пополз во влажный холод и плотный дух хорошо выдержанного французского сыра. Следующие пять футов привели меня к обрыву. Ощупав край, я обнаружил пол двумя футами ниже, перекинул ноги и встал лицом ко входу. Жук-пистолет автоматически хлопнулся в ладонь. Когда Большой Мальчик сунется сюда, его ждет сюрприз.

Однако меня никто не преследовал. На фоне дыры в стене я видел оба гигантских силуэта, причем Левый, опираясь на своего приятеля, издавал жалобные писклявые звуки. Очевидно, их должностные инструкции не позволяли мстить новичкам сразу.

  4

Согласно традиции, узнику, угодившему в темную незнакомую камеру, первым делом следует измерить шагами свое пристанище. Считается, что подобный маневр обеспечивает мистическое ощущение контроля над окружающей обстановкой. Разумеется, по-настоящему меня никто не запирал. Я в любой момент мог выползти наружу, однако, ввиду перспективы оказаться там в обществе Левого, идее не хватало привлекательности. Оставалось приступить к измерениям.

Я начал от выхода, сделал шаг фута в три и врезался в стену. Туда никак.

Вернувшись на исходную позицию, я сделал более осторожный шаг, затем еще один...

– Vansi pa'me'zen ра,– донесся из темноты мягкий тенор.– Sta'zi?

Я отступил на шаг. Пистолет по-прежнему лежал у меня в ладони. Тот другой тоже имел свое преимущество: его глаза наверняка привыкли к темноте, а моя фигура четко вырисовывалась на фоне бледного света из крысиного лаза. Я мгновенно распластался на полу, чувствуя, как холодная влажность грубого камня проникает сквозь одежду.

– Bo'jou', ami,– произнес голос– Е' vou Gallice?

Кто бы там ни притаился, это наверняка собрат-заключенный. И язык его ничуть не походил на хрюканье и щелканье троллей снаружи. Однако я пока не испытывал порыва броситься вперед и скрепить знакомство рукопожатием.

– Kansh'tu dall'Scansk...

На этот раз я почти уловил смысл. Акцент был ужасный, но слова звучали почти по-шведски...

– Возможно, англик, вы? – снова поинтересовались из темноты.

– Возможно,– отозвался я внезапно охрипшим голосом.– Кто вы?

– Вот хорошо! Я взял отблеск от вас, так что вы вошли. Акцент смутно напоминал венгерский, а в последовательности слов я пока не уловил особого смысла.

– Почему поймать они вас? Куда от пришелец вы? Я отполз на несколько футов в сторону, подальше от источника света. Пол слегка уходил вверх. Я решил было воспользоваться фонариком, но передумал. Такой маневр сделает меня еше более удобной мишенью, если вдруг мой сосед по камере затеял в отношении меня что-либо недружелюбное. А исходя из всего моего опыта пребывания в стране гигантских приматов, настраиваться на иное пока не следовало.

– Не стесняйте себя,– подбодрил голос—Я друг.

– У вас спросили, кто вы.

Я продолжал щетиниться. Еще бы. Я устал, проголодался, был покрыт синяками, и в данный момент разговоры со странным голосом из темноты воздействовали на нервную систему отнюдь не самым успокаивающим образом.

– Сэр, имею честь сделать известным себя: полевой агент Дзок, к вашим услугам.

– Полевой агент чего? – В моем тоне появились жесткие нотки.

– Возможно, лучше для дальнейших признаний подождать более близкого знакомства,– ответил полевой агент.– Пожалуйста, вы будете говорить еще, таким образом позволяя мне установить диалект более близко.

– Этот диалект – английский.

Я отступил еще на шаг, забираясь повыше. Я не знал, видит он меня или нет, но древняя аксиома велит занимать позицию сверху...

– Английский? Ах да. Думаю, теперь мы запустили правильную мнемоническую цепочку. Не очень известная побочная ветвь англика, но, полагаю, моя лингвистическая подготовка – одна из наиболее полных для агента четвертого класса. У меня лучше получается?

Речь прозвучала ближе, равно как и правильнее.

– У вас прекрасно получается,– заверил я его и быстро перекатился вперед.

Слишком поздно моя измученная спина почувствовала границу между камнем и пустотой. Вскрикнув, я перевалился через край террасы и грянулся о твердый пол тремя футами ниже. Уши наполнились звоном, перед глазами вспыхнули яркие огни. Чья-то рука легла мне на грудь, затем подсунулась под голову.

– Прости, старина.– Голос звучал совсем близко.– Я должен был предупредить тебя. Сделал то же самое в свой первый день здесь...

Я сел, быстро ощупал себя и пространство вокруг. Нашарив жук-пистолет, сунул его в наручную кобуру.

– Полагаю, я немного перестраховался,– заметил я.– Просто не ожидал наткнуться еще на одно человеческое существо в этом проклятом месте.

Я подвигал челюстью, нашел ее по-прежнему действующей, потрогал ссадину на локте.

– Вижу, вы повредили руку,– произнес мой сокамерник.– Позвольте наложить немного мази на это...

Он пошевелился. Щелкнула какая-то застежка, и послышалась возня. Я вынул фонарик и нажал кнопку. Судя по ослепительной вспышке, он работал вполне исправно. Я навел луч на незнакомца и едва не вывихнул челюсть.

Агент Дзок, отвернув голову от света, сидел на корточках в ярде от меня с небольшой аптечкой в руках – руках, покрытых короткой шелковистой красновато-бурой шерстью, уходившей под грязные обшлага изорванной в лохмотья когда-то белой униформы. Я ошалело разглядывал длинные могучие руки, потертые ботинки из мягкой кожи на странно длиннопятых ногах, маленькую круглую голову. Дзок повернул ко мне темнокожее остроносое лицо и заморгал глубоко посаженными желтоватыми глазами. Широкий рот расплылся в улыбке, обнажив квадратные желтые зубы.

– Свет немного ярковат,– произнес он мелодичным голосом.– Я так долго пробыл в темноте...

– Извините,– Я сглотнул и выключил фонарь.– Что... кто, вы сказали, вы такой?

– Вы выглядите немного испуганным,– заметил Дзок с вежливым ехидством. – Я так понимаю, вы еще не встречались с моей ветвью гоминидов?

– У меня сложилось странное представление, будто мы, гомо сапиенс, являемся единственной ветвью семьи, дожившей до кайнозоя. Встретить ребят снаружи и так было настоящим шоком. А теперь вы...

– Хм. Полагаю, наши два семейства разошлись примерно в позднем плиоцене. Хагруны отпочковались несколько позже, примерно в конце плейстоцена – скажем, полмиллиона лет назад.– Он негромко рассмеялся.– Как видите, они представляют более близких родственников вас, сапиенсов, чем мы, ксониджил...

– Удручающая новость.

Жесткая ладонь Дзока нашарила мою руку и слегка сжала ее, пока он обрабатывал ссадину. Прохладная мазь, едва коснувшись кожи, начала быстро вбирать в себя пульсирующую боль.

– Как получилось, что они вас сцапали? – спросил Дзок. – Я так понимаю, вы были одним из группы, захваченной в ходе рейда?

– Насколько мне известно, я единственный.

Я все еще осторожничал. Дзок производил впечатление достаточно дружелюбного существа, но избыток шерсти на его теле придавал ему слишком уж большое сходство с хагрунами, по вполне понятным причинам не вызывавшим у меня особой симпатии. Последние, возможно, и состоят в более близком родстве со мной, а не с полевым агентом, но у меня пока не получалось не валить их мысленно в одну кучу. Хотя, если честно, Дзок скорее напоминал мартышку, нежели человекообразную обезьяну.

– Любопытно, – заметил мой новый знакомый.– Схема обычно предполагает поимку минимум пятидесяти особей. Я теоретизировал, что это представляет своего рода минимальный объем группы, ради которого стоит возиться с необходимым культурным анализом, ознакомлением с языком и так далее.

– Необходимым для чего?

– Для использования пленных,– пояснил Дзок.– Хагруны, разумеется, работорговцы.

– Почему «разумеется»?

– Я полагал, вы знаете, будучи жертвой...– Он умолк.– Но тогда вы, возможно, из другой категории. Говорите, вы единственный, кого захватили в плен?

– А как насчет вас? – проигнорировал я вопрос– Как вы сюда попали?

Агент вздохнул.

– Боюсь, я был слегка неосторожен. Я весьма наивно полагал, что среди этих масс разноплеменных гомини-дов я пройду незамеченным. Увы, меня засекли мгновенно. Слегка поколотили, отволокли пред трибунал столетних старцев для допроса, но я сделат вид, что не понимаю их.

– Вы хотите сказать, что говорите на их языке? – перебил я.

– Естественно, мой дорогой друг. Агент четвертого класса едва ли может эффективно работать без лингвистической подготовки.

Я пропустил это мимо ушей.

– Какие вопросы они вам задавали?

– На самом деле кучу махровой чепухи. С некосмополитичными расами крайне трудно общаться на осмысленном уровне; базовые культурные аксиомы варьируются так широко...

– Но мы-то с вами, кажется, вполне справляемся.

– Ну, в конце концов, я же полевой агент Державы. Нас специально тренируют на развитие коммуникативных способностей.

– Может, вы лучше начнете чуть более издалека? О какой державе вы говорите? Как вы сюда попали? Откуда вы вообще? Где вы учили английский?

Дзок уже закончил возиться с моей рукой. Он добродушно хохотнул. Заключение в ужасных условиях его, похоже, не беспокоило.

– Я буду отвечать на эти вопросы по очереди. Предлагаю теперь перебраться ко мне на нары. Я сложил в единственном сухом углу несколько лоскутов ткани. И вероятно, вы не откажетесь от некоторого количества чистой пищи после того тошнотворного месива, которое производят наши здешние друзья.

– У вас есть еда?

– Аварийный паек. Я расходовал его экономно. Не очень вкусно, но довольно питательно.

Мы добрались до полкообразного возвышения в правом дальнем углу камеры, и я растянулся на тщательно расстеленных сухих тряпках.

– Проглотите это,– велел Дзок, вложив в мои пальцы крошечную капсулу размером с яйцо малиновки.– Сбалансированный рацион на двадцать четыре часа; распределенный концентрически, разумеется. На переваривание уходит около девяти часов. Вода тоже есть.– Он передал мне глиняную кружку с толстыми стенками.

Я с трудом сглотнул, протолкнув пилюлю в горло, и заметил:

– Должно быть, у вас глотка больше моей. Так как насчет моих вопросов?

– Ах да, Держава. Это великое правительство, осуществляющее юрисдикцию над всем тем регионом Паутины, что лежит в радиусе двух миллионов Э-единиц от родной линии...

Я слушал и думал, как эти новости будут восприняты имперскими властями, когда я вернусь... если вернусь... если вообще есть куда возвращаться. Не одна путешествующая по Сети раса, а сразу две – и обе чужды друг другу, так же как и нашей. И все три несомненно претендуют на постоянно расширяющуюся территорию...

Дзок продолжал:

– ...наша работа в секторе Англик была ограничена по очевидным причинам...

– Каким очевидным причинам?

– Нашим ребятам едва ли удастся внедриться к вам незамеченными,– сухо пояснил полевой агент.– Так что мы практически предоставили сектор самому себе...

– Но вы же бывали там?

– Только формальное наблюдение, в основном в нулевом времени, разумеется...

– У вас слишком много «разумеется»,– вставил я.– Но продолжайте, я слушаю.

– Наши карты весьма схематичны. Существует обширная пустынная зона К... – Он откашлялся,– Обширная пустынная зона, известная как Развалины, внутри которой не уцелело ни одной мировой линии, окруженная весьма широким спектром родственных линий, центральным культурным источником которых является североевропейское техническое ядро – довольно низкоуровневые технологии, честно говоря, но первые ростки просвещения уже появляются и там...

Он продолжат беглый обзор огромного числа А-линий, которые составляли сферу деятельности Державы. Я не стал привлекать его внимание к ошибочному представлению относительно полного отсутствия жизни в Пустыне, равно как и к демонстративной неосведомленности о существовании линии с возможностями путешествий по Сети. Эту информацию я приберег про запас.

– ...сфера деятельности Державы неуклонно расширялась на протяжении последних пятнадцати сотен лет,– говорил агент.– Наши уникальные способности перемещаться по Паутине, естественно, несут с собой определенную ответственность. Ранние тенденции к эксплуатации давно преодолены, и теперь Держава просто осуществляет полицейскую и миротворческую функцию, одновременно получая полезное сырье и готовые товары из тщательно выбранных мест на обычной коммерческой основе.

– Угу.

Я уже слышал подобный текст раньше. Он сильно напоминал речь, которую мне задвинули Бернадотт с Рихтгофеном и остальные, когда я впервые прибыл в Стокгольм ноль-ноль.

– Моя миссия здесь,– продолжал Дзок,– заключалась в раскрытии сил, стоящих за налетами работорговцев, причинявших столько горя и беспокойства на периферии Державы, и затем – в рекомендации оптимального метода устранения источника неприятностей при минимальном внешнем вмешательстве. Как я уже вам рассказывал, я сильно недооценил наших хагрун. Меня арестовали через четверть часа после прибытия.

– А английский вы выучили во время посещений, э-э, сектора Англик?

– Я никогда не посещал сектор лично, но лингвистические библиотеки, естественно, отслеживают развивающиеся диалекты.

– Ваши друзья знают, где вы?

Дзок вздохнул.

– Боюсь, что нет. Я, как я теперь понимаю – к сожалению, с некоторым запозданием,– чрезмерно зарвался в намерении произвести впечатление. Я воображал, как представляю отчет в штаб-квартиру С МЛН вместе с аккуратно упакованным и перевязанным розовой ленточкой решением проблемы. Вместо этого... Ну, в свое время они заметят мое длительное отсутствие и приступят к поискам моего следа. В данный же момент...

– В данный момент что?

– Мне остается только надеяться, что они начнут действовать до того, как придет моя очередь.

– Ваша очередь куда?

– А вы не знали, старина? Ну разумеется, не знали: вы же не говорите на их скотском диалекте. Понимаете, это все из-за недостатка пищи. Они каннибалы. Пленников, которым не удается доказать свою полезность в качестве рабов, они убивают и съедают.

– И сколько примерно,– спросил я Дзока,– нам, по-вашему, осталось?

– По моим прикидкам, я здесь уже три недели,– вздохнул агент.– Когда я прибыл, здесь сидели двое бедняг – пара рабов низкого интеллектуального уровня. Насколько я сумел определить, они пробыли здесь недели две. Забрали их около недели назад. Какой-то праздник для большого начальника, как я понял. Судя по виду меню, эти их ужасные зубы им пригодятся. Не вдруг разжуешь, сказал бы я.

Я начинал понимать агента Дзока. Его небрежный тон маскировал тоскливую убежденность в перспективе самому не сегодня завтра оказаться в хагрунском котле.