Текст книги "Миры Империума"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 44 страниц)

Оливия рассеянно подняла голову и поймала мой взгляд.

– Вы красивая девушка,– произнес я. Боюсь, несколько удивленным тоном.– Что могло привлечь вас в этом маскараде?

Вначале она перепугалась, словно ее застали на месте преступления, и поспешно напустила на себя привычный образ царевны-несмеяны. Потом ее лицо озарила улыбка даже более веселая, нежели обычно.

– Вы же угадали.– В голосе Оливии теперь сквозили озорные нотки.– Старуха-колдунья из «Волшебницы страны Оз»...

– Да, но вот почему?

– Я вам уже все объясняла: это мой бизнес. Кто станет покровительствовать умной женщине без бородавок на подбородке?

– Конечно... Но почему вы не вышли замуж? – Я уже собирался завести старую песню о наличии множества прекрасных молодых людей вокруг, однако выражение ее лица спасло меня от этой банальности.– Ладно, это меня не касается,– торопливо осадил я сам себя.– Лезть вам в душу в мои намерения вовсе не входило.

Я заткнулся, и мы отправились домой в молчании если и не мрачном, то определенно далеком от компанейского.

Спустя еще три недели мы собрали огромный ворох данных, и как-то раз, когда Оливия заглянула в мастерскую, чтобы выяснить, почему я застрял после десяти вечера, я сообщил ей о вступлении в силу новой фазы создания челнока. Я приступил к сборке вторичных цепей – наиболее знакомой мне части агрегата.

– Самое сложное,– объяснял я,– это настроить катушку. Надо было разобраться, какая разновидность токов для нее требуется и какой силы поле она вырабатывает. Эта часть выполнена. Теперь необходимо всего лишь выставить амплитуду и настроить фокусное оборудование.

– По вашим словам, Бриан, эти манипуляции такие простые. И такие безопасные.

– В этом я и пытаюсь себя убедить,– признал я.– В действительности все далеко не так просто. Необходимо подобрать режим для взаимной нейтрализации самых разнообразных воздействий. Иначе может случиться неконтролируемый вброс материи из иного измерения, по мощности не уступающий солнечному протуберанцу, или, наоборот, отток энергии, подобный Ниагарскому водопаду, высосет тепло из этого места, за несколько минут заморозив город начисто, а за месяц он накроет ледяной шапкой всю планету. Еще возможен...

– Достаточно. Я поняла. Вы играете с опасными силами, Бриан.

– Не беспокойтесь, я не подключу систему, пока не буду достаточно уверен в том, что делаю. Кроме того, теперь существует множество способов автоматического прерывания любого из процессов, которые мне придется задействовать. Катастрофы, сформировавшие Пустошь, случились потому, что Максони и Кочини из тех других А-линий не были предупреждены. Они запустили установку и шагнули в пустоту. У дверей в ад петли хорошо смазаны.

– Долго еще вам... заканчивать?

– Несколько дней. Сам челнок не бог весть как сложен. Построю обычную коробку. Из сосновых горбылей, если придется. Необходимо какое-нибудь вместилище для меня и механизма. Конечно, сооружение получится громоздким и неуклюжим – не то что компактные имперские модели,– но оно сможет нести меня куда надо, пока течет энергия. Расход энергии, конечно, велик, но вот этой груды шестивольтовых элементов должно хватить, чтобы добраться до дома.

– А если ксониджил правы,– негромко произнесла Оливия,– вдруг мира, который вы ищете, не окажется на месте – что тогда?

– Тогда я на всех парах влечу в Пустошь, и одним психом станет меньше,– ответил я резко.– И это даже к лучшему. Стоит мне представить весь Империум...

– Я знаю, это не так, Бриан. Но если по какой-то причине что-нибудь пойдет... по-другому...

– Побеспокоюсь об этом, когда пойдет,– оборвал я ее.

Стоило пахать как проклятому, заворачиваясь в свою трудотерапию, словно в плащ от непогоды! Я вовсе не горел желанием перебирать в уме тысячи вероятных исходов, один мрачнее другого, которые мне светили, едва я ступлю на борт своего грубого самодельного ковчега и рвану рубильник.

Это произошло тремя вечерами позже. Мы сидели за столиком у окна в одном из наших обычных кафе, потягивали вино из небольших бокалов и прислушивались к слабым шумам ночного города, лишенного света неоновых ламп и урчания двигателей внутреннего сгорания. В последнее время Оливия завела привычку каждый вечер заходить за мной в мастерскую, а я обнаружил, что с нетерпением жду этого момента.

– Теперь уже недолго,– рассказывал я.– Коробку вы видели. Она хоть и сколочена из дерева, но достаточно прочна. Катушка установлена. Завтра полностью соберу изолирующий контур...

– Бриан...– Ее пальцы легли мне на предплечье.– Посмотрите туда!

Я обернулся. Взгляд успел зафиксировать лишь мимолетный образ высокой темной фигуры в длинном пальто с широкими полами и поднятым воротником, промелькнувшей на фоне улицы с редкими поздними прохожими.

– Это был... он! – Голос Оливии осип от напряжения.

– Ладно, может, и он. – Я попытался напустить на себя непринужденный вид.– Не берите в голову. Насколько вы уверены...

– Я уверена! То же ужасное темное лицо, борода...

– В Риме полно бородатых мужчин, Оливия...

– Нам надо идти... быстро!

Она попыталась встать, но я поймал ее за руку и мягко усадил на место.

– Паниковать бесполезно. Он нас заметил?

– Я... по-моему... не знаю,– замялась она.– Я увидела его и сразу отвернулась, но...

– Если он нас видел – если это и вправду он,– беготня все равно не поможет. А если он нас не видел, то вряд ли вернется.

– Но если мы поторопимся... нам даже необязательно заскакивать домой за вещами! Мы можем сесть на поезд и еще до конца дня будем за много миль от Рима.

– Выследили здесь – выследят и в любом другом городе. Кроме того, имеется еще одна проблемка – мой челнок. Он почти готов. Еще день работы и несколько проверок...

– Много вам будет пользы от челнока, когда вас схватят, Бриан?!

Я погладил ее по руке.

– Зачем кому-то меня хватать? Меня затем сюда и сунули, чтобы избавиться...

– Бриан, я не какая-нибудь деревенская гусыня, не пытайтесь уболтать меня при помощи всей этой ерунды! Мы должны действовать, и быстро.

Я закусил губу, обдумывая ее последнее замечание. Оливию мои шаткие доводы не успокоили, равно как и меня самого. Я понятия не имел, до какой степени пристально агенты сетевой полиции Державы интересуются судьбой перемещенных, однако благосклонно взирать на мою возню в домашней мастерской они точно не станут. Ссылка в этот мир подразумевала изъятие меня из оборота без возможности вернуться в Сеть. Несомненно, ксониджил примут меры. Тут Оливия права...

– Ладно,– Я поднялся, бросив на стол монетку, и мы вышли на улицу,– А теперь бегите домой. Я тут немного поразнюхаю – надо же убедиться, что все в порядке. Затем...

– Нет, я останусь с вами.

– Это глупо! Если здесь и вправду запахнет насилием, так неужели вы думаете, будто я хочу, чтобы вы оказались во все это втянуты? Не...

– У вас созрел какой-то безумный план. Ведь так? Вы отправитесь обратно в мастерскую?

– Стоит проверить, не ковырялся ли кто-нибудь в моем челноке.

Лицо ее в свете карбидного фонаря, казалось, обрело прежнюю бледность.

– Вы попытаетесь форсировать работы... хотите рискнуть своей жизнью...

– Я не собираюсь ничем рисковать, но будь я проклят, если меня остановят, когда мне так близко удалось подобраться к цели.

– Вам понадобится помощь, а я немного разбираюсь в технике.

Я покачал головой.

– Не лезьте в это, Оливия. Их интересую я, но и вы можете пострадать...

– Долго вам осталось возиться?

– Несколько часов. И кое-какие тесты...

– Тогда нам лучше не медлить. Этой ночью я чувствую близкую опасность. Недолго осталось ждать, пока затянется петля.

Я колебался всего мгновение.

– Не знаю, что я сделал, чтобы заслужить такую преданность.– Моя рука нашла ее руку.– Но вперед, работы у нас много.

Для начала мы вернулись на съемную квартиру, включили свет и сварили кофе. Выждав некоторое время, я и Оливия тихонько спустились по черной лестнице в мощенный булыжником переулок. Еще через полчаса, избегая главных улиц и хорошо освещенных углов, мы кружным путем добрались до мастерской и скользнули внутрь. Все выглядело в точности так же, как я оставил пару часов назад: шестифутовая квадратная коробка, зашитая досками по бокам, катушка, установленная в центре дощатого помоста, мерцающая в темноте проволочная паутина наполовину собранного изолирующего контура. Я зажег лампу, и мы приступили к работе.

Руки у Оливии оказались просто золотые. Я всего раз показал ей, как присоединять проволоку к изоляторам, и с этого момента у нее получалось даже лучше, чем у меня.

Батареи понадобилось разместить более компактно. Я наскоро сколотил грубый стеллаж, расставил элементы, подсоединил к выключателю. Проверил.

Каждые полчаса или около того Оливия вышмыгивала на улицу и производила короткую рекогносцировку. Никакого шпиона в черном плаще, картинно высунувшего нос из-за угла, ей, ясное дело, обнаружить не удавалось. А я, в свою очередь, никак не мог вычислить схему их действий – если таковая вообще имела место быть. Выследив нас, они просто не могли оставить мастерскую без наблюдения. Возможно, мне позволят завершить работу и возьмут с поличным. Или им просто любопытно, сумеет ли сапиенс осуществить задуманное при помощи имеющихся здесь материалов и технологий...

Мы закончили далеко за полночь. Я соединил последние контакты и пару раз протестировал контур. Если мои расчеты верны, а надиктованные под гипнозом воспоминания по теории МК-поля не оказались полусознательным бредом, эта штуковина обязана сработать...

– Он выглядит таким... хрупким, Бриан, – Глаза Оливии при тусклом освещении темнели двумя провалами.

Мои же собственные глазные яблоки казались мне щедро посыпанными алмазной пылью.

– Да, он хрупок, но при перемещении по линиям челнок неуязвим для внешнего влияния. Аппарат заключен в поле, которое удерживает воздух внутри его, а все остальное снаружи. И он не задерживается в материальных мирах достаточно надолго, чтобы внешняя температура, вакуум или еще что-то успели подействовать на него.

– Бриан! – Она яростно стиснула мою руку,– Останьтесь здесь! Не доверяйте свою жизнь этому ненадежному устройству! Еще не поздно бежать! Пусть злые люди безуспешно тратят время на поиски! Мы найдем где-нибудь домик, поселимся на каком-нибудь хуторе вдали от всех этих передряг...

По выражению моего лица Оливия догадалась, что ее слова упали в пустоту. Долгое мгновение девушка пристально смотрела мне в глаза, затем, выронив мою руку, отступила на шаг.

– Дура я была, что смешала мечты с унылой реальностью,– резко произнесла она. Плечи ее поникли, а лицо утратило живые краски. Сейчас передо мной стояла практически матушка Гудвилл.

– Оливия,– хрипло окликнул я.– Ради бога...

Невнятный шорох донесся со стороны выхода. Дрогнула дверь. Я метнулся к лампе и погасил ее. В тишине по булыжникам шваркнула чья-то подошва. Заскрежетали ржавые петли. Мрак ночной улицы слегка разогнал кромешную тьму мастерской, и высокий темный силуэт обозначился в открывшемся дверном проеме.

– Баярд! – Голос, без всякого сомнения, принадлежал ксониджил.

Я крался вдоль стены. Фигура шагнула внутрь помещения. Где-то возле двери обычно стоял лом, прислоненный к кирпичной кладке. Мечтая усилием воли сделаться прозрачным, я согнулся и вытянул руку. Пальцы коснулись холодного, покрытого чешуйками ржавчины металла. Незваный гость разминулся со мной всего в двух ярдах. Выпрямившись, я занес оружие для удара и, когда он сделал еще шаг, длинным прыжком преодолел разделявшее нас пространство и изо всех сил врезал ему ломом по затылку. Шляпа слетела с головы незнакомца, он запнулся и с тяжелым грохотом рухнул на пол.

– Бриан! – взвизгнула Оливия.

– Все в порядке! – Отшвырнув железяку, я нашел в темноте девушку, притянул к себе и крепко обнял.

– Пойми, Оливия,– хрипло шептал я.– Здесь на карту поставлено куда больше, нежели чья-то красивая мечта. Я обязан туда отправиться. У тебя впереди вся жизнь. Живи и забудь обо мне!

– Позволь мне пойти с тобой, Бриан,– простонала она.

– Ты же знаешь, я не могу. Слишком опасно. И кроме того, с тобой шанс отыскать линию ноль-ноль уменьшится ровно вдвое. Воздуха может не хватить... – Я сунул в карман ее пальто свой бумажник и нежно высвободился из объятий.– Мне пора.

– Я... я почти надеюсь, что у тебя ничего не получится,– донесся из темноты голос Оливии.

Я подошел к челноку, зажег карбидные ходовые огни и, нащупав внутри тумблер, включил разогрев контура. Существо, оглушенное мной, слегка застонало.

– Тебе лучше уйти прямо сейчас! – крикнул я Оливии.– Заберись как можно дальше отсюда. Отправляйся в Луизиану, начни жизнь сначала, но только забудь о матушке Гудвилл...

В глубине челнока родился низкий гул. Песнь истязаемых молекул по мере установления поля, искажающего пространство и сворачивающего время, звучала все пронзительнее. Посреди массивной ткани реальности образовался крохотный пузырек невообразимо высокого напряжения.

– Прощай, Оливия!

Я запрыгнул внутрь хрупкого ящика. Стрелка измерителя силы поля на самодельной панели управления дрожала на краю шкалы. Время пришло! Я стиснул рычаг пуска генератора и выжал вниз до упора.

  10

Все пронизала мелкая дрожь и зудение искрящих контактов. Стены вокруг челнока, мелькнув напоследок, пропали из виду. Я оказался лицом к лицу с безжизненным хаосом Пустоши. Обзорных экранов у меня не было, но футовые просветы между грубыми перекладинами давали панорамный вид на заваленную битым камнем равнину, мягко поблескивающую в лунном свете. Пейзаж тек и искажался, прямо у меня на глазах превращаясь в почерневшие обгорелые развалины и затем постепенно деградируя до лавоподобной мешанины когда-то расплавленных и затвердевших камней и стали.

Я разжал кулаки и попытался сделать первый вдох. Пока все шло нормально – я ехал через преисподнюю в картонке для яиц,– однако поле держалось, обузданное математической матрицей, воплощенной в нескольких сотнях обыкновенных проволочек, натянутых от гвоздя к гвоздю вокруг деревянного ящика. Массивная катушка, привинченная к полу, нервно вибрировала. Я сурово приказал себе расслабиться. Путь предстоял долгий.

Полдюжины собранных на скорую руку приборов исправно давали показания. Я оглядел ряды колышущихся стрелок и прикинул, от каких данных мне следует отталкиваться. Вместо подробной карты я имел в распоряжении только смутное воспоминание о фотограмме, показанной мне на совете ксониджил. Если мартышки не врали, а мне почему-то казалось, что дела обстоят именно таким образом, и мой аппарат действительно стартовал из четвертого обитаемого мира, сохранившегося посреди Пустоши, значит, направление можно считать условно близким к правильному. Навигация в Сети основана на сопоставлении трех координат, выбранных в произвольном порядке из бесчисленного множества полей, являвшихся материальной составляющей многомерного пространства. Точка пересечения координат давала представление об изначальном местонахождении. Отслеживание поступательных изменений в их соотношении вело пилота через Сеть – теоретически. Всего-то и оставалось прикинуть мою А-энтропи-ческую скорость, донастроить грубую панель управления, выяснить с ее помощью степень свободы маневра на А-линиях и совместить направление челнока точно с целью при условии существования таковой на данный момент. А управиться со всеми задачами мне следовало до того, как воздух в аппарате станет непригоден для дыхания. Хорошо хоть проблема с водой, пищей и местом для сна у меня отсутствовала. Я успею сто раз погибнуть или задохнуться, до того как она станет актуальной.

Согласно первичной обработке снятых с аппаратуры показаний, вектор движения челнока успел отклониться от расчетного минимум на полтораста градусов. Я осторожно передвинул бегунок одного из моих самодельных реостатов, скривился от разлетевшихся искр и взглянул на датчики, в надежде увидеть обнадеживающие результаты.

Результаты не обнадежили. Либо я неверно истолковал данные, либо переоценил собственные возможности в изготовлении сетевых аппаратов. Набросав колонки цифр, я торопливо произвел кое-какие вычисления. Теперь сомнений не оставалось – челнок несся на скорости, втрое превышающей расчетную и постоянно меняя курс. Собранная кустарным способом и не проверенная в результате спешки схема оказалась напрочь разбалансирована. Она, конечно, надежно удерживала разрушительный поток заключенных в ней сил, но ни о каком маневре даже речи идти не могло.

Я снова наугад что-то подкрутил и проверил показания. Стрелки задергались, одна поползла вниз, еще две – так же неуклонно вверх. Свободного хода ни у одного из реле управления почти не осталось. Титаническим усилием воли мне удалось припомнить все, что когда-либо доводилось слышать о методах аварийной навигации. При любом из вариантов вывод получался один и тот же: аппарат уже описал почти полный круг и мчится в направлении, прямо противоположном исходному. Я сдвинул рычаг, служивший одновременно и рулем, до упора влево, посмотрел на приборы. Те отреагировали, но недостаточно.

Прошло еще десять минут. Часы на руке тикали, странным образом отмеряя время моего вневременного безумного прыжка через альтернативные реальности. Одна секунда казалась вечностью. Я словно ждал, стиснув зубы, пока лаборант со шприцем нащупает вену.

Опять снял показания и окончательно убедился: траектория челнока закручивается в спираль, непонятно только – восходящую или нисходящую. Панель управления непрерывно искрила. Сопротивление, рожденное неестественной энтропической перегрузкой, стремительно нагревало проводку. Соединительная муфта, приколоченная к толстому, два на четыре, брусу, тускло засветилась красным. Дерево под ней постепенно чернело, выпуская струйки дыма, а затем появились первые бледные язычки пламени. Они окрепли, слились межу собой и побежали в разные стороны. Скинув пиджак, я предпринял безуспешную попытку сбить огонь. Кабель с расплавленным концом упал на проволочную сетку, вызвав цепочку новых возгораний, и повис, приварившись в новом положении...

Сердце мое остановилось. Я уже мысленно представил себя частью одной из огненных колонн, с безмолвным ревом стремившихся ввысь за бортом челнока, и... каким-то непостижимым образом аппарат продолжил свой бег по А-линиям. Потерев изъеденные дымом глаза, я проверил показания: курс резко изменился. Быть может, мне стоило попробовать мысленно воспроизвести беспорядочный маршрут, чтобы вычислить местоположение? Безнадежно. С таким же успехом я мог просто ткнуть наугад в любое из чисел.

Окрестный пейзаж приобрел странные очертания. Подобного я не видел ни в одном фильме-отчете об исследовании Пустоши. Ряд крутобоких черных конусов скрывался за горизонтом. Через кромки кратеров, мерцающими ожерельями сомкнутых вокруг усеченных вершин, бесконечным потоком изливалась лава. Надувались и лопались белые пузыри, выбрасывая плотные сгустки коричневого дыма, заполонившего небо непроницаемым шлейфом. По-видимому, здесь сквозь гигантский излом в земной коре происходил выброс магмы, на всем своем протяжении, словно грибы после дождя, формирующий молодые вулканы.

Мое путешествие затянулось уже на сорок минут. В приступе тоскливого отчаяния я представил себе квартирку в Риме и Оливию. Одну. Внезапно на меня нахлынули воспоминания о днях, проведенных вместе с ней. Ее несгибаемый дух, ее нежное нечаянное прикосновение, линия ее шеи, щеки. Как мы сидели за столиком, поднимая бокалы в долгих римских сумерках...

Я же там имел шанс обрести все, что нужно для счастливой жизни! Вдруг я просто дурак? Все бросил и променял на бессмысленную поездку в чертовом ящике неизвестно куда. Может, и так. Но был ли у меня выбор на самом деле? В жизни случаются дела, с которыми человеку приходится разбираться хотя бы ради того, чтобы не утратить навсегда сам ее смысл.

Я заблудился окончательно. Последний час челнок вслепую несся сквозь пространство, изменяя курс всякий раз, как только переплетение оплывающих проводов замыкалось в новой последовательности. Деревянный каркас по-прежнему дымился и тлел.

В поисках остатков чистого воздуха мне пришлось растянуться на полу. Кислород уже почти закончился. Каждый вдох вызывал кашель, а голова непрестанно гудела, как изношенный трансформатор. От нечего делать я следил за последствиями самопроизвольной модификации челнока на полном ходу и сквозь дым обозревал какую-то новую страну, доселе не исследованную нашими сетевыми разведчиками. К сожалению, мои шансы донести до кого-либо столь полезные сведения таяли с каждой истекающей минутой. Подобрав обугленную щепку, я вывел на полу несколько строк вычислений. Как бы то ни было, на такой скорости меня наверняка занесло в самые глубины Пустоши. Снаружи панорамой Судного дня проплывали разрушенные миры. Вулканы ужались до огненных ям, посылающих в черное небо фонтаны пламени и россыпи искр. Я подслеповато заморгал. Дым и облака пара позволили разглядеть темную цепочку дальних холмов. Земная кора вздувалась, заново формируя ландшафт. На мгновение внешняя дымовая завеса истончилась, позволив мне четче разглядеть очертания местности за бортом...

Зелень?! Это была зелень или мне показалось? Я потер глаза и снова уставился туда. На холмах, смутно различимых в лунном свете, похоже, действительно имелись признаки растительной жизни.

Ближние огненные ямы совсем попритихли, измельчали до светящихся островков вязкой лавы и подернулись пеплом. Вдруг... Чахлый кустик выглянул над кромкой кратера. Затем еще один...

Я втянул воздух, закашлялся и поднялся на четвереньки. Свечение раскаленного камня угасало окончательно. Повсюду выныривали безошибочно узнаваемые булавочные головки растительных побегов. Юное деревце проклюнулось сквозь черную почву, распрямилось, выпустило веточку с крошечным листом и взметнулось выше, выбрасывая один лист за другим, словно в ускоренном фильме о стадиях развития, где каждый кадр соответствовал новой А-линии и чуть заметно отличался от предыдущего, создавая бесконечную картину перемен. Причем перемены имели ярко выраженную тенденцию в сторону жизни.

Судя по всему, в своем лишенном системы блуждании челнок таки выбрался из зоны разрушений. Все новые ростки заполоняли собой пространство, вытягивались в огромные древовидные папоротники, гигантские хвощи и высоченные, похожие на пальмы деревья с бетонно-серыми стволами. Лианы тонкими змейками робко обвивались вокруг них и, внезапно разрастаясь, окутывали гигантов удушливым взрывом зелени, заполоняли собой всю его крону только для того, чтобы увять на рухнувшем мертвом дереве и, выбросив из трухлявой кочки бледные побеги, захватить нового хозяина...

Кругом бушевали джунгли, вскормленные щедрой вулканической почвой. Цветы размером с суповую тарелку раскрывались подобно лопнувшим зернам воздушной кукурузы, опадали и уступали место новым – размером с таз. Наконец в ярком лунном свете я уловил новое движение. Крошечный мотылек прорисовался на фоне зелени живой искоркой и стал расти, пока не достиг двух футов. Крупное растение сомкнулось вокруг него, соединив в отчаянном биении пестрые крылья и широкие лепестки мрачной расцветки.

Из бреши, продранной в сплошной зеленой стене, высунулась башка, похожая на крысиную, только гигантских размеров. Узкая пасть впилась в лианы, и растения заизвивались, оплетая животное. Тело существа покрыла броня. Пластинчатые наросты, словно лезвия, рассекли волокна растительной ткани. Капли сока сбежали вниз по стеблям. Из почек на месте листьев выросли длинные шипы, хищно нацелились на мохнатое горло животного и отпрянули, затупившись о роговые пластины. Новые листья, широкие и кожистые, окутали чешуйчатую голову удушающими складками. Тварь боролась, вырывалась и, обретя свободу, снова оказывалась в плену. Растительный океан, перекатываясь зелеными волнами, обступал существо со всех сторон, пока не поглотил окончательно.

Давясь и кашляя, я вздернул себя на ноги, потянулся к панели управления и, промазав, рухнул на пол. Удар головой на секунду помог. Я попытался сделать вдох, однако в моем распоряжении остался только дым. Теперь или никогда. Если обстановка снаружи и выглядела не самой гостеприимной, то в челноке мне уж точно не светило ничего, кроме смерти от удушья. В конце концов, у меня появился шанс наскоро подлатать суденышко, проанализировать собранные данные, вычислить, где я нахожусь, и попытаться снова...

Снова на четвереньки. Схватиться за доску. Подняться на ноги, дотянуться до рубильника, найти его в удушливом дыму, повиснуть...

Все еще сотрясаемый кашлем, я торопливо выпутывался из клубка лиан, хотя на самом деле они и не думали на меня нападать. Странные причинно-следственные связи Е-энтропии здесь, в нормальном времени, не действовали.

Чуть поодаль во мраке темнели контуры доставившей меня сюда хрупкой коробочки. Она врезалась в гигантский ствол, превратившись в груду хлама. Из-под наваленных горой досок выбивались клубы белого дыма, робкий огненный язычок лизнул оборванную лиану толщиной в человеческое запястье и пополз по ней, отбрасывая мерцающие сполохи на окружающие деревья и подлесок. Моя нога зацепилась за доску, обмотанную путаницей проводов. Я схватил ее, продрался к занявшимся развалинам и начал сбивать пламя. Ох, не стоило этого делать. Из опрокинутых батарей вытек расплавленный битум и заполыхал, плюясь трескучими огненными каплями. Основная ходовая часть разбитого челнока оказалась для меня слишком тяжелой, чтобы вытащить ее полностью. Я попытался было добраться до катушки, движимый какой-то смутной идеей о спасении, но огонь стремительно разгорался. Вспыхнуло сухое дерево. Пламя взметнулось высоко по стволу, поджигая всё новые лианы. Спустя пять минут с расстояния в сотню ярдов я наблюдал, как разворачивается первоклассный лесной пожар.

Дождь пролился достаточно скоро для сохранения леса, но слишком поздно для останков челнока. Я отыскал более-менее сносное укрытие под ближайшим кустом, немного послушал, как барабанят по его широким листьям крупные капли, и без сил провалился в тяжелый сон.

Серое промозглое утро разбудило меня сыростью и шелестом воды, слетавшей повсюду с мириад листьев. Я выполз наружу, осмотрел разнокалиберные синяки, убедился в целости костей и связок. В горле по-прежнему слегка першило от дыма, и еще я сумел где-то заполучить изрядный волдырь на внутренней стороне левого запястья, но в качестве платы за проделанное путешествие весь набор моих легких травм смотрелся более чем скромно.

Пламя выжгло в лесу рваный овал примерно сто футов в поперечнике. Я пересек почерневшую стерню и оглядел свернувшиеся провода, обугленные доски и обгорелую груду, некогда носившую гордое название «катушка». Последняя призрачная надежда, едва мелькнув, погасла. На сей раз я оказался заперт надежней некуда, причем без всякого музея с дармовым оборудованием в пределах досягаемости.

Огорошенный собственным потрясением, я не сразу распознал зародившееся в животе чувство голода. Да мне еще предстояло о многом подумать, насладиться кое-какими пустыми сожалениями и изрядным количеством мрачных фантазий о событиях, происходящих дома, в столице Империума, но сейчас следовало позаботиться о пропитании. А заодно, если мои обрывочные знания о джунглях могли служить хоть каким-то руководством, обзавестись мало-мальским укрытием от прочих обитателей этого региона, склонных причислять всех остальных к категории пищи...

Следовательно, прежде всего мне требовалось оружие. Хорошо бы разжиться луком со стрелами, однако на поиски подходящего дерева могло уйти слишком много времени, и еще надо содрать с кого-нибудь шкуру для жил на тетиву. Копье или дубина – вот, пожалуй, и все, что я мог позволить себе в своем нынешнем состоянии технологической нищеты. И даже для них требовалась хоть какая-то режущая кромка. В два легких движения я вернулся в каменный век.

Местность слабо повышалась в сторону предполагаемого востока. Я проломился через густой подрост, немного реже наблюдаемый мною за несколько секунд до аварийной посадки, но имевший мало общего с уютными кущами Средней Англии, столь подходящими для пикника. Держась нисходящего склона, я время от времени делал остановки и прислушивался, не донесется ли откуда-нибудь журчание ручья или рев медведя. Бойскаутская мудрость пригодилась. Через пятьдесят футов я вышел к верховому болотцу, полумесяцем прильнувшему к холму. Чуть дальше бежала чистая речка, огибая намытую из сероватых отложений длинную отмель и исчезая за ней. Плотная стена зелени нависала над противоположным берегом. Камней я поблизости не разглядел, однако здесь скопилась масса глины, вероятно пригодной для изготовления горшков. Я присел и зачерпнул на пробу. Тонкая песчаная взвесь утекла сквозь пальцы.

Пространство вдоль реки оказалось вполне проходимым. Я следовал за руслом еще несколько сотен ярдов, пока не выбрел на более высокий участок земли там, где течение сворачивало ближе к заросшему травой берегу. Для стоянки место годилось не хуже любого другого. Стянув ботинки, я забрался в воду, кое-как отмыл сажу и грязь с тела и сполоснул одежду. Возвращаясь на берег, я обнаружил выход чистой желтоватой глины. На этот раз материал оказался что надо: ровный, пластичный, почти жирный на ощупь. Нужен только хороший огонь для обжига. И для приготовления ростбифов, котлет, рыбного филе и прочего он тоже пригодится. Осталось только добыть необходимые ингредиенты при помощи оружия, которое я сделаю, как только у меня появятся топор и нож...

Солнце почти закатилось. Дневные поиски увенчались куском кремня, превращенным после долгой возни в ручное рубило и пару скребков. Любой уважающий себя пещерный человек выкинул бы их на свалку, спустя тысячелетия предоставив археологам отличную возможность спорить до пены у рта над их происхождением. Мне же каменные инструменты помогли срубить пару двенадцатифутовых хлыстов плотного ветвистого молодняка, очистить их от листьев и сучков и заточить тонкие концы до приемлемой остроты. Также я набрал дюжину горстей мелких, похожих на чернику ягод – теперь у меня жестоко крутило живот – и несколько фунтов гончарной глины. Вылепленные из нее корявые миски уже сохли на воздухе рядом со стоянкой.

Ближе к ночи небо расчистилось. До темноты я успел соорудить простой шалаш из веток и широких листьев и натаскал внутрь ворох почти высохшей травы в качестве импровизированного ложа. Оторвав от рубашки полоску ткани, я изготовил маленький лук для добывания огня, еще днем запасшись трухой из недр мертвого дерева и более-менее гладким камнем с углублением. Палочка из сухой древесины была не такая твердая, как хотелось, лук представлял собой неуклюжую самоделку, но из всех альтернатив у меня имелась только возможность сидеть без дела и предаваться размышлениям. Я насыпал в углубление древесную крошку, погрузил в него заостренный конец палочки с обернутой вокруг нее тетивой лука и приступил.