Текст книги "Миры Империума"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 44 страниц)

Я выбрал место, куда мог спрятаться при первых признаках возвращения хозяина квартиры,– кладовку в прихожей. Таким образом бомба отсекается от наружного выхода.

Наткнувшись на небольшой шкафчик-бар, я налил себе пару глотков шерри, опустился в дорогое кресло и попытался расслабиться. Постоянное напряжение отнимало слишком много энергии. Желудок превратился в тугой узел. Из-за ширмы мне был виден краешек бомбы. Интересно, предусмотрен ли какой-нибудь предупредительный сигнал перед детонацией. Я навострил слух, не издаст ли безмолвный истребитель городов неожиданный щелчок или гудение.

Но я услышал не щелчок, а шуршание подошв по деревянному полу за дверью. На секунду я застыл будто парализованный, затем вскочил, бросился в кладовку и скрылся за дверью. Снял револьвер с предохранителя и притаился.

Шаги раздавались уже совсем близко, они резали слух в мертвой тишине пустого дома. Щелкнул ключ в замке, и в следующее мгновение показалась массивная фигура главного инспектора Бейла, предателя. Его лысая головка казалась вдавленной в плечи. Он как-то воровато огляделся и снял плащ. Я уже решил, что сейчас он шагнет к кладовке, но Бейл бросил плащ на спинку стула.

Он сразу подошел к ширме и пристально посмотрел на бомбу. Я легко мог застрелить его, но не имел права. Сначала необходимо выяснить, приведена ли бомба в боевую готовность и можно ли ее сдвинуть с места. Бейл – единственный человек в Империуме, умеющий обращаться с этим устройством. Неплохо бы взять его на мушку и заставить обезвредить бомбу, но подобные номера проходят только в кино. Он вполне мог оказаться фанатиком, способным назло всем запустить механизм, поняв, что его план потерпел крах.

Оставалось наблюдать. Изменник склонился к бомбе, достал из кармана маленькую коробочку, долго смотрел на нее. Затем взглянул на часы, подошел к телефону. Он обменялся с кем-то несколькими фразами, но мне удалось расслышать только слабое бормотание. Потом Бейл скрылся в соседней комнате, и я уже собрался последовать за ним, чтобы помешать ему воспользоваться челноком. Но он вернулся, снова взглянул на часы, сел и открыл небольшой ящичек с инструментами, лежавший на столе. И принялся копаться в металлической коробочке тонкой отверткой. Значит, это и есть взводной механизм. Я старался дышать как можно тише и не думать о боли в ногах.

Вдруг в тишине прогремел телефонный звонок. Предатель вздрогнул и вскинул взгляд, положил отвертку на стол и подошел к телефону. Он уставился на него, прикусив губу. После пятого звонка телефон умолк. Интересно, кто бы мог звонить сейчас?

Бейл вернулся к работе. Нахмурив брови, он сосредоточенно закрыл коробочку крышкой. Затем он встал, приблизился к бомбе, облизал губы и наклонился над ней. Теперь он готов ее активировать. Больше ждать нельзя.

Я резко распахнул дверь. Бейл порывисто выпрямился и схватился за грудь, потом бросился к висевшему на стуле плащу.

– Ни с места, Бейл,– гаркнул я.– Иначе буду стрелять.

Казалось, глаза у инспектора вот-вот выскочат из орбит. Он запрокинул голову, открыл и снова закрыл рот. Похоже, я действительно застал его врасплох.

– Сядьте туда – Я взмахнул пистолетом и шагнул в комнату.

– Баярд,– произнес Бейл хриплым голосом.

Я молчал. Ясно, что сейчас бомба безопасна. Оставалось только дождаться прибытия оперативной группы и передать им Бейла. Потом можно загрузить бомбу в челнок и отправить ее в Пустошь.

Но самочувствие мое отнюдь не улучшалось. Я подошел к креслу и сел, стараясь не показывать своей слабости. Пришлось снова втягивать воздух через нос. Если начну терять сознание, Бейла придется пристрелить. Нельзя допустить, чтобы он снова подверг Империум смертельной угрозе.

Мне немного полегчало. Бейл стоял неподвижно и таращился на меня.

– Слушайте, Баярд,– начал он,– Я возьму вас в долю. Клянусь, я согласен дать вам половину. Я оставлю ИП-два в ваше полное распоряжение, а себе возьму свою родную линию. Здесь на всех хватит. Только уберите пистолет...– Он облизал губы и шагнул ко мне.

Я шевельнул стволом и нажал на курок. Пуля чиркнула по рукаву его рубашки и ударилась в стену. Бейл опустился в кресло. Еще чуть-чуть – и он был бы мертв. Надо держать себя в руках.

Однако это должно произвести на него впечатление.

– Как видите, я умею обращаться с этой игрушкой,– сказал я.– Всего в четверти дюйма от руки и навскидку; неплохо, правда? Лучше не дергайтесь.

– Вы должны меня выслушать, Баярд. Какое вам дело до этих попугаев? Они вас похитили, подставили под удар и ничего не предложили взамен, кроме листка картона. Разве вы не видите, что вас используют, превращают в инструмент в чужой игре? Наплели вам чепухи про достославный Империум. Что ж, обещаю покорить его силой, с помощью этой бомбы. Я способен воспользоваться властью не хуже любого другого – и я разделю ее с вами. Мы станем править как абсолютные монархи...

Бейл говорил и говорил, а я погрузился в размышления. И правда, с какой стати я стараюсь ради Империума? Я не был уверен, что знаю ответ на этот вопрос. Но я знал, что верю в его высокие цели, в его добропорядочность, в мужество и elan [16]16
  Elап – здесь: душевный порыв (фр.).


[Закрыть]его народа. Должно же существовать нечто такое, чему я могу быть предан без задней мысли. Много лет жизни я отдал службе своей стране, там, в тошнотворном и упадочном мире, из которого явился. Я видел ничтожество, мелочность, откровенную продажность, но, несмотря на это, старался верить в полезность моей работы. В конце концов, я бы скорее ушел в отставку, не в силах продолжать службу. И в день моего ухода гранитные стены посольской канцелярии показались бы мне не более холодными, чем взгляды моих коллег. Может быть, я несколько драматизировал свое положение, но факт оставался фактом: как бы добросовестно я ни старался выполнять свои обязанности, всегда торжествовали мелкие, бесчестные людишки.

Здесь же я встретил таких людей, как Винтер, готовых умереть, если того требовал долг. Как Рихтгофен и его команда, способных вести утлый челнок сквозь ужасы Пустоши и хранить верность человеку из другого мира. И здесь я повстречал несравненную Барбру.

Можно цинично высмеять их вычурные мундиры, наследные титулы, помпезность и церемонность – это смех самодовольного и разочарованного в жизни человека над блестящим романтиком. Но нельзя смеяться над офицерами, бросавшимися с саблями в руках навстречу автоматному огню во время атаки на дворец, или над женщинами, неколебимо стоявшими за их спинами.

Не было необходимости что-либо объяснять или извиняться. Мир Империума заслуживал моей преданности, и я буду насмерть стоять за него перед лицом жалких маньяков вроде Бейла.

– ...займет всего мгновение, и мы в безопасности. Как вам это?

Взгляд Бейла горел алчностью. Я не знаю, о чем он говорил. Должно быть, он воспринял мое молчание за колебания и снова встал и двинулся на меня. В комнате стало темнее, я потер глаза. Мне действительно становилось хуже, я совсем ослаб. Сердце отчаянно билось в груди, желудок свело. В таком состоянии я уже не мог контролировать ситуацию.

Бейл замер. Видимо, сообразил наконец, что я на грани обморока. Он пригнулся и с ревом бросился на меня. Я дважды выстрелил, предатель в изумлении отшатнулся, но удержался на ногах.

– Нет! Баярд, ради бога! – завизжал он.

У меня еще хватит сил убить его. Я поднял пистолет, прицелился и выстрелил. Дрогнула картина на стене. Бейл отскочил в сторону. Неизвестно, попал я в него или нет. Я терял сознание, но не мог позволить ему уйти. Сделав еще два выстрела, я понял, что это у меня глазах темнеет, а вовсе не в комнате. Бейл вскрикнул. Он не смел устремиться в прихожую или туда, где его дожидался челнок. Тогда ему пришлось бы пройти мимо меня. Дрожащими руками я опять нацелил пистолет, и изменник с воплем нырнул в другую дверь. Я выстрелил и сквозь надвигающийся мрак услышал раскатистое эхо.

Я пребывал без сознания всего несколько минут и очнулся по-прежнему в кресле. Пистолет лежал у меня на коленях. Опрокинутая ширма навалилась на смертоносный шарик. От испуга я даже выпрямился. Неужели Бейл активировал бомбу? И где он? В памяти отпечаталось только, как он юркнул в ту дверь. Я встал, ухватившись за кресло, с трудом восстановил равновесие и шагнул к двери. Послышался странный звук, похожий на плач, будто в дальнем конце переулка орала кошка. Я заглянул в комнату – вдруг Бейл валяется где-нибудь на полу. Никого. Окно открыто, занавеска полощется на ветру. Видимо, в панике инспектор не выдержал и выпрыгнул из окна. Я подошел к окну и вновь услышал странный вой.

Он висел, вцепившись в карниз дома на той стороне переулка, в пятнадцати футах от меня. И стонал. На левой штанине у него расползлось длинное темно-красное пятно, а с носка ботинка с высоты пятого этажа на мостовую капала кровь.

– Боже, Бейл! – воскликнул я.– Что вы натворили? Меня охватил ужас. Я был готов застрелить его, но видеть, как он висит на том карнизе,– совсем другое дело.

– Баярд,– прохрипел он, – больше не могу держаться. Ради бога...

Что делать? Для геройских поступков я слишком ослаб. Я отчаянно озирался по комнате в надежде найти хотя бы жердь или кусок веревки. Ничего. Сдернул простыню с кровати, но она оказалась слишком коротка: таких понадобится две или три, да и то мало. И потом, даже сумей Бейл за них ухватиться, мне его все равно не удержать. Я кинулся к телефону.

– Оператор,– закричал я.– Человек вот-вот упадет с крыши. Вызовите пожарную команду с лестницами, срочно, улица Тегелуддсваген, семьдесят один, пятый этаж.

Я бросил трубку и снова побежал к окну.

– Держитесь, Бейл. Помощь уже вызвана. Очевидно, он пытался допрыгнуть до соседней крыши, полагая, что я его преследую. Но из-за раны в ноге потерпел неудачу.

Я вспомнил, как Бейл отправил меня в убийственную экспедицию, заранее зная, что мое перевоплощение обречено на провал, поскольку ноги у меня невредимы. Вспомнил челнок, который должен был уничтожить нас по дороге. Вспомнил операционную в конспиративном особняке где предатель намеревался искалечить меня в своих целях. Я вспомнил, как Бейл расстрелял моего вновь обретенного друга и брата, и ночь, проведенную в промозглой камере в ожидании мясника. И все-таки я не желал, чтобы он погиб таким образом.

Вдруг он закричал и стал судорожно брыкаться. Он попытался закинуть ногу на карниз, держась за край побелевшими от напряжения руками, но нога соскользнула. Он снова затих. Я стоял у окна уже пять минут плюс еще какое-то время пробыл без сознания. Столько уже провисев на карнизе, Бейл вряд ли продержится долго.

– Крепитесь, Бейл! – крикнул я.– Еще немного. Не дергайтесь.

Он висел в тишине. Кровь капала с ботинка. Я взглянул вниз и вздрогнул.

Вдали послышался слабый вой сирены: у-у-у, у-у-у. Я бросился к двери, распахнул ее и прислушался. Внизу раздались тяжелые шаги.

– Сюда! – крикнул я.– Верхний этаж. Развернувшись, я побежал к окну. Бейл оставался в том же положении. Затем одна рука у него соскользнула, и он повис на другой, слегка раскачиваясь.

– Они уже здесь, Бейл. Еще несколько секунд...

Он не попытался снова схватиться за карниз. И не произнес ни звука. Шаги уже гремели по ближайшему лестничному пролету, и я опять закричал.

Я повернулся к окну в момент, когда он сорвался в полном безмолвии, галстук развевался у него за плечом. Я не видел, как он упал, лишь услышал звук удара – дважды.

Я отпрянул от окна. Здоровые парни с криками выглядывали наружу, суетились вокруг. Я доплелся до кресла и опустился в него, чувствуя себя опустошенным. Кругом шумели и сновали люди. Но я почти не замечал их. Прошло довольно много времени, прежде чем я наконец увидел Германа, а вслед за тем надо мной склонилась Барбра. Я порывисто протянул ей руку.

– Отвезите меня домой,– попросил я. Заметив Манфреда, я добавил:

– Бомба... безопасна. Погрузите ее в челнок и избавьтесь от нее.

– Мои ребята уже заняты этим, Бриан,– ответил Рихтгофен.

– Вы только что упомянули о доме,– проговорил Геринг.– Со своей стороны – и Манфред, я уверен, со мной согласится – ввиду ваших чрезвычайных заслуг перед Империумом я предлагаю доставить вас домой, как только позволит состояние вашего здоровья, если вы сами того пожелаете. Надеюсь, вы останетесь с нами. Но выбирать вам.

– Мне нечего решать,– ответил я.– Выбор сделан. Мне здесь нравится, и по многим причинам. Во-первых, я могу следовать привычным клише ИП-три, только здесь они мне кажутся куда свежее. А что касается дома...– Я взглянул на Барбру.– Дом там, где сердце.

  По ту сторону времени
 © Перевод А. Кузнецовой.

   1

В один из тех безмятежных, тихих вечеров, когда краски заката задерживаются в небе даже дольше, нежели это можно объяснить июнем в Стокгольме, любуясь из французского окна сменой бледно-розовых, медно-золотых и электрически-синих тонов, я уловил зарождающийся в основании черепа зуд, ранее знакомый мне как предвестник неприятностей. Больших неприятностей.

Пронзительно зазвенел телефон. Побив все рекорды по забегам на короткие дистанции, я схватил старомодный, в бронзовой отделке аппарат имперского производства и, выждав секунду, чтобы не сорвался голос, произнес «алло».

– Полковник Баярд? – поинтересовались на том конце провода.– С вами хочет поговорить господин Рихтгофен. Одну минуточку, пожалуйста...

Сквозь ведущую в столовую открытую арку я видел темное сияние рыжих волос Барбры. Люк как раз продемонстрировал ей очередную бутылку вина, и моя супруга кивнула, остановив выбор на ней. Пламя свечей в витых люстрах мягким светом ложилось на белоснежный лен, искрилось в хрустале, металось по редкому старинному фарфору и тускло отражалось от столового серебра. С тех пор как Люк сделался нашим мажордомом, любой прием пищи превращался в изысканную трапезу. Вот только аппетит у меня вдруг разом улетучился. Почему? Ведь Рихтгофен помимо того, что возглавлял Имперскую разведку, был еще и моим близким другом...

– Брайан? – Из динамика, выполненного в форме колокола, раздался знакомый голос с еле уловимым акцентом.– Рад, что застал тебя дома.

– Что стряслось, Манфред?

– Да вот...– Казалось, он несколько смущен.– Ты пробыл дома весь вечер?

– Мы вернулись с час назад. Ты пытался со мной связаться?

– Нет-нет. Но тут возникло небольшое дельце...– Последовала пауза.– Брайан, не мог бы ты найти время заехать к нам в штаб-квартиру?

– Разумеется. Когда?

– Так... а сегодня?..– Он снова замялся. То, что нашлась причина, способная ввергнуть в замешательство этого человека, само по себе казалось довольно странным.– Прости, что беспокою тебя дома, Брайан, но...

– Буду через полчаса. Люк расстроится, но, думаю, переживет. Ты можешь объяснить, в чем дело?

– Боюсь, не могу. Не исключено, что линии прослушиваются. Пожалуйста, передай мои извинения Барбре... и Люку тоже.

Барбра поднялась и вышла из-за стола.

– Брайан, кто это был...– Тут она увидела мое лицо.– Неприятности?

– Не знаю. Постараюсь вернуться поскорее. Должно быть, что-то важное, иначе Манфред не стал бы звонить.

Я проследовал через зал к себе в спальню, переоделся, взял шляпу и плащ – ночи в Стокгольме прохладные – и вышел в прихожую, где меня уже поджидал Люк со своим неизменным мрачно-неодобрительным выражением на физиономии и маленьким приспособлением, похожим на клубок из кожаных ремешков и стальной проволоки.

– Это мне не понадобится,– попытался отмахнуться я.– Обычная поездка в штаб.

– Возьмите, сэр.

Я-то знал, что на самом деле кислая мина моего мажордома великолепно маскировала истовую преданность. Не в силах сдержать улыбку, я забрал у Люка автоматическую кобуру, закатал правый рукав и пристегнул ее к предплечью. При легком движении запястья крохотный жук-пистолет, формой и цветом копирующий плоский, обкатанный водой камушек, хлопнулся мне в ладонь.

– Исключительно ради твоего спокойствия, Люк.– Я защелкнул оружие на место.– Вернусь через час. Может, раньше.

И нырнул в сияние больших угловатых каретных фонарей с толстыми стеклами, отбрасывавших ностальгически желтый свет на гранитную балюстраду. Спустившись по широким ступеням к машине, нетерпеливо урчавшей двигателем, я скользнул за толстый, отделанный дубом руль. Мой автомобиль захрустел гравием, отъезжая от крыльца, пробрался между тополей и выкатил в открытые железные ворота.

Впереди у края тротуара притулилась машина с погашенными фарами. Стоило мне появиться на мощенной булыжником городской улице, она сразу тронулась с места и заняла позицию передо мной. В зеркало заднего вида я заметил второй автомобиль, вывернувший из-за угла и пристроившийся сзади. На массивной решетке его радиатора в свете встречных фар россыпью самоцветов полыхнул замысловатый вензель Имперской разведки. Вот это да! Манфред даже готов обеспечить меня эскортом, лишь бы я направился прямиком к нему.

Дорога до штаб-квартиры занимала минут десять. Широкие, мягко освещенные улицы старой столицы в общих чертах напоминали Стокгольм моего родного континуума, однако здесь, в Империуме, на линии ноль-ноль, в центре бескрайней Сети альтернативных миров, открытых благодаря МК-приводу, цвета отчего-то казались чуть ярче, вечерний ветерок чуть свежее, а магия жизни – чуть ближе.

Вместе со своими провожатыми я пересек мост Норрбро, резко свернул направо между колоннами из красного гранита в короткий переулок и, помахав часовому в вишневом мундире, тут же взявшему «на караул», миновал массивные кованые ворота. Широкие двери из полированного, окованного железом дуба, возле которых я остановил машину, украшала бронзовая табличка «Kungliga svenska spionage [17]17
  Шведская королевская разведка (шведск.).


[Закрыть]. Рядом резко взвизгнули тормоза, и захлопали, открываясь, двери.

К тому моменту, когда я выбрался из автомобиля, четверо мужчин из машин сопровождения с непринужденным видом взяли меня в полукольцо. Одного из них я узнал. Этот сетевой агент несколько лет назад доставлял меня в неприятное местечко под названием ИП-2. Он подчеркнуто нейтрально кивнул в ответ на мое приветствие и произнес:

– Вас ждут в кабинете барона фон Рихтгофена, полковник.

Я лишь хмыкнул и стал подниматься по лестнице, не в силах отделаться от любопытного ощущения, будто мой эскорт напоминает не столько почетный караул, сколько группу переодетых полицейских, собравшихся без лишнего шума произвести задержание особо опасного преступника.

Когда я вошел в кабинет, Манфред встал. Взгляд, которым он наградил меня, был странен. Казалось, барон в течение последнего часа бился над формулировкой того, что ему сейчас предстояло озвучить, да так и не нашел подходящего варианта.

– Брайан, я вынужден попросить тебя о снисхождении,– наконец выдавил он,– Пожалуйста, вот кресло. Возникла несколько... э-э... затруднительная ситуация.– Манфред вновь встревоженно посмотрел на меня.

В данный момент передо мной стоял вовсе не тот учтивый, никогда не теряющий самообладания фон Рихтгофен, которого я привык видеть ежедневно в ходе исполнения обязанностей полковника Имперской разведки. Я сел, отметив продуманное расположение четырех вооруженных агентов. Четверо, сопровождавшие мою машину, также просочились в кабинет и молча встали поодаль.

– Продолжайте, сэр.– Я решил удерживаться в духе происходящего и перешел на официальный тон.– Понимаю, дело есть дело, и смею лишь надеяться, что в свое время мне предоставят все необходимые объяснения.

– Я должен задать тебе несколько вопросов, Брайан,– несчастным голосом произнес Манфред.

Он тяжело опустился в кресло. Морщины на его лице вдруг проступили четче, напомнив о почти восьмидесяти годах. Барон провел узкой ладонью по гладким железно-серым волосам, затем резко выпрямился и откинулся на спинку кресла с тем видом, какой бывает у человека, решившего скорее покончить с неприятным делом, отвертеться от которого все равно нет никакой возможности.

– Девичья фамилия вашей жены? – произнес он.

– Лудане,– бесстрастно ответил я.

В чем бы ни заключалась игра, надо соблюдать правила. Манфред знает Барбру дольше моего. Они вместе с ее отцом тридцать лет прослужили на должности имперских агентов.

– Где вы познакомились?

– Около пяти лет назад – на королевском балу Середины Лета, в ночь моего прибытия сюда.

– Кто еще присутствовал в тот вечер?

– Вы, Герман Геринг, старший капитан Уинтер...– Мне не составило труда перечислить еще с дюжину гостей, приглашенных на то увеселительное мероприятие, столь трагично оборвавшееся нападением бандитов из кошмарного мира, известного как ИП-2,– Уинтера там убили,– добавил я,– ручной гранатой, которая предназначалась мне.

– Кем вы работали – изначально?

– Был дипломатом – американским дипломатом,– пока ваши сотрудники не похитили меня и не доставили сюда.

Последнее замечание я адресовал лично барону в качестве тонкого намека. Какая бы причина ни заставила сейчас моего старого друга устраивать мне допрос, словно подозрительному незнакомцу, именно его идея послужила изначальной причиной моего вынужденного визита в мир Империума. За мгновение до того, как перейти к следующему вопросу, он явно заметил подколку.

– Ваш род занятий здесь, в Стокгольме ноль-ноль?

– Вы предоставили мне чудную работу в разведке. Я офицер Службы сетевого наблюдения...

– Что такое Сеть?

– Совокупность альтернативных линий развития; матрица одновременных реальностей...

– Что такое Империум? – прервал он.

Судя по всему, меня подвергли скоростному допросу – методу, применяемому для сбивания допрашиваемого с толку и позволяющему выявить пробелы в его легенде. Пожалуй, с менее приятным способом проведения дружеской беседы мне еще сталкиваться не доводилось.

– Верховное правительство А-линии ноль-ноль, в которой был создан МК-генератор.

– Как расшифровывается аббревиатура МК?

– Максони – Кочини – ребята, которые изобрели эту штуку в тысяча восемьсот девяносто третьем...

– Как используется МК-эффект?

– Это привод, на котором работают сетевые челноки.

– Где осуществляются сетевые операции?

– По всей Сети – за исключением Пустыни, разумеется...

– Что такое Пустыня?

– Все А-линии в пределах тысяч координат от линии ноль-ноль представляют собой адскую пучину радиации или...

– Как возникла Пустошь?

– В результате ошибок при освоении работы с МК-эффектом. Вы, обитатели ноль-ноль,– единственные, кто научился им управлять...

– Что такое линия ноль-ноль? Я обвел помещение рукой.

– Вселенная, в которой мы пребываем на данный момент. Альтернативный мир, где МК-поле...

– У вас есть шрам на правой стопе?

Я улыбнулся – совсем чуть-чуть – смене направления допроса.

– Угу. В том месте, где старший инспектор Бейл прострелил мне ее. Между большим пальцем и...

– Зачем вас доставили сюда?

– Вы хотели, чтобы я сыграл роль диктатора в месте под названием ИП-два...

– Существуют ли иные обитаемые А-линии в пределах Пустоши?

Я кивнул.

– Две. Одна – истерзанное войной место с общеисторической датой около тысяча девятьсот десятого года; вторая – мой родной мир, так называемый ИП-три...

– У вас есть пулевой шрам на правом боку?

– Нет, на левом. У меня также имеется...

– Что такое общеисторическая дата?

– Дата, начиная с которой история альтернативной линии приобретает собственное направление...

– Каково было ваше первое задание в должности полковника разведки?

Я ответил на этот вопрос и на множество других. В течение следующих полутора часов он охватил каждую частицу моей частной и общественной жизни, забирался в такие странные закоулки ничем не примечательных событий, о каких мог знать только я – и он. И все время восемь вооруженных людей маячили поблизости, молчаливые, готовые в любую секунду...

Меня уже начала утомлять роль человека, непринужденно воспринимающего ситуацию, когда барон вздохнул, положил обе ладони на стол – в моем сознании испуганно промелькнул образ незаметно убранного в ящик пистолета—и посмотрел на меня с более нормальным выражением лица.

– Брайан, в нашей с тобой нелегкой профессии человек нередко сталкивается с необходимостью выполнять довольно неприятные обязанности. Вызвать тебя сюда подобным образом...– Он кивнул агентам, и те бесшумно испарились.– Да еще под стражей, чтобы допросить как обыкновенного подозреваемого,– эта обязанность была самой неприятной. Могу только заверить тебя, что для этого имелись самые веские причины и теперь вопрос разрешен, к моему полному удовлетворению.– Он встал и протянул мне руку.

Я тоже поднялся, чувствуя, как в горле клокочет готовая вот-вот прорваться наружу ярость. Рукопожатие вышло коротким и официальным – пусть Манфред видит мое нерасположение.

– Позже, Брайан,– может, завтра – я смогу дать объяснения по поводу сегодняшнего фарса, а пока прошу тебя принять мои личные извинения за те неудобства, ту нелепую ситуацию, в которую я был вынужден тебя ввергнуть. Это было в интересах Империума.

Я исторг вежливый, но лишенный энтузиазма звук и поспешил откланяться. Что бы там ни произошло, у Рихт-гофена, без сомнения, имелись самые веские причины так поступить, однако особого облегчения данный вывод мне не принес, равно как и ничуть не уменьшил мое любопытство. Но будь я проклят, если стану сейчас лезть к нему с расспросами.

По пути к эскалатору за мной уже никто не следил. В полном одиночестве я спустился на первый этаж и вышел в коридор, выложенный белым мрамором.

Где-то в дальнем конце широкого вестибюля послышались торопливые шаги. Грохнула с загадочным оттенком окончательности дверь. Я застыл, словно хищник, пробующий носом воздух, перед тем как ступить на новую опасную территорию. Казалось, над безмолвным зданием нависла атмосфера близкой беды.

Я поймал себя на том, что принюхиваюсь вполне по-настоящему. Ноздри уловили запах тлеющего дерева и пластика – намек на близкий дым. Резво, но бесшумно я потрусил в направлении источника, благо читалось оно со всей очевидностью. Я миновал широкое подножие Парадной лестницы, ведущей в приемную этажом выше, и, отшатнувшись, замер как вкопанный. Мой взгляд уперся в пятно, темневшее на полу посреди сияющего мрамора. Второе я едва не пропустил. Более бледное, оно располагалось примерно в двух ярдах от первого. Сама форма обеих отметин не вызывала ни малейшего сомнения: на белоснежных плитах остались отпечатки чьей-то обуви. В шести футах дальше по коридору я заметил очередное бледное пятно – словно кто-то наступил в горячий деготь и теперь оставлял за собой грязные следы.

Цепочка пятен уходила влево, к боковому коридору. Я бросил взгляд вдоль слабо освещенного прохода. Окружающая обстановка почему-то напомнила мне морг после закрытия. Та же умиротворенная тишина и та же атмосфера печального труда – как совершённого, так и предстоящего.

Прокравшись вдоль коридора, я остановился на пересечении с другим и поглядел в обе стороны. Запах несомненно усилился – теперь воняло еще и паленой краской.

Темные отметины привели меня за угол. Двадцать футов пола представляли собой большой выжженный шрам, а вокруг следы – множество следов. Имелись также брызги крови и оставленный на стене отпечаток окровавленной ладони, вдвое больше моей, при виде которого у меня машинально напряглось запястье – тело вспомнило о жуке-пистолете, столь настойчиво всученном мне Люком. Под табличкой «служебная лестница» на дверном косяке виднелся второй отпечаток, но, в отличие от предыдущего, обрамленный вспучившейся и почерневшей краской.

Я замер перед закрытой дверью. Пальцы мои легли было на полированную бронзовую ручку, но рефлекторно отдернулись в сторону. Металл оказался горячим на ощупь. Я обернул руку носовым платком и снова взялся за ручку.

Узкие ступени уходили вниз, растворяясь в темноте и запахе горелого дерева. Я потянулся к настенному выключателю, затем передумал, бесшумно закрыл за собой дверь и двинулся по лестнице. Достигнув ее подножия, я выждал минуту, прислушиваясь, после чего осторожно высунул голову из-за угла, оглядел темное цокольное помещение и застыл.

На противоположной стене плясали смутные тени, для большей загадочности очерченные тусклым красноватым контуром. Я двинулся дальше, добрался до правого поворота и рискнул выглянуть снова. В пятидесяти футах от меня беспорядочными рывками стремительно двигалась сияющая фигура. Она светилась во мраке, словно докрасна раскаленная железная статуя с толстыми конечностями. Фигура метнулась вперед еще на несколько футов, проделала ряд движений слишком быстрых, чтобы я мог уследить за ними, развернулась, проскочила через узкий проход и исчезла за открытой дверью, подобно вырезанному из бумаги ангелу, когда его дергают за ниточку.

Запястье снова напряглось, и на сей раз пистолет угнездился в ладони, наполнив душу ощущением укхгного спокойствия. Запах дыма меж тем стал еще сильнее. Скользнув взглядом по паркету, я различил в сочившемся у меня из-за спины бледном мерцании выжженные в полу черные следы. В голове на миг шевельнулась мысль о том, что мне наверняка следовало бы вернуться наверх, поднять тревогу и привести сюда несколько вооруженных до зубов охранников. Однако я, хоть и без особого энтузиазма, все же двинулся по следам того, кого мои вполне резонные соображения волновали не до такой степени, чтобы он согласился немного подождать.

Запах еще более усилился. Тяжелый дух горячей, как из-под утюга, ткани перемешался с металлическим привкусом кузнечного жара, для равновесия приправленного слабым ароматом паленых листьев. Я гладко и бесшумно подобрался к двери, распластавшись по стене, и преодолел последние дюймы, изображая гусеницу, заползающую на нежную юную травинку. Затем рискнул бросить быстрый взгляд внутрь соседнего помещения. Сияние призрачного незнакомца порождало странные красноватые отблески, извивавшиеся по стенам пыльной и темной неиспользуемой кладовки, заваленной всевозможным мусором, который вечно грозятся выбросить, как только дойдут руки.

В центре огненный человек собственной персоной склонился над распростертым телом – гигантской фигурой в бесформенном комбинезоне. Руки его – странные светящиеся конечности в неуклюжего вида перчатках – со сверхчеловеческим проворством вцепились в жертву, и незнакомец выпрямился. Времени на пассивное созерцание раскаленного докрасна убийцы у меня больше не оставалось. Зато оставался шанс спасти его жертву. Если воспользоваться крохотным преимуществом внезапной атаки и ударить достаточно быстро...

О жуке-пистолете я позабыл напрочь. Ворвавшись в кладовку, я прыгнул на огненного человека и, уже пролетая сквозь стену исходившего от него жара, увидел, как тот с невероятной скоростью, единым движением, успевает развернуться в мою сторону, вскинуть руку и сделать стремительный шаг назад...

Из его растопыренной пятерни мне навстречу с треском вылетели длинные розовые искры. Ощущая себя ныряльщиком, ни с того ни с сего зависшим в воздухе, я не только успел разглядеть их резкое электрическое сияние, но даже расслышал отчетливое «чпок!» в тот момент, когда миниатюрные молнии соприкоснулись с моим телом...