Текст книги "Миры Империума"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 44 страниц)

– Да. Естественно, это собственность Империума. И если вы поможете мне его найти, вы уменьшите тяжесть обвинений против Баярда.

– Вероятно, поставил где-нибудь подальше от посторонних глаз.

– Мистер Керлон...– Лицо Ренаты напряглось.– Похоже, вы не понимаете всей серьезности своего положения. Если вы нам поможете – будете достойно вознаграждены. Если откажетесь – будете жалеть об этом всю свою жизнь.

– Кажется, вы постоянно мне что-то предлагаете, а я все время отказываюсь,– сказал я.– Возможно, нам просто не по пути, Рената.

Он набрал в грудь воздуха, словно собираясь закричать, но вместо этого резким движением нажал кнопку на столе. Дверь открылась, и на пороге появились двое вооруженных охранников.

– Отведите его в третий блок,– бросил он, пронзив меня взглядом, напоминавшим отравленную стрелу.– Возможно, несколько дней размышлений в одиночестве помогут вам выбрать правильный путь.

Меня повели по коридорам, затем вниз по лестнице и снова по коридорам, уже не столь роскошным, потом опять вниз, еще по одному коридору с голыми стенами, и наконец остановились перед тяжелой, окованной железом дверью. Парень с белым пушком на подбородке отпер ее, я шагнул в тускло освещенное помещение с единственной лампочкой под потолком, и дверь с лязгом захлопнулась за мной. Оглядевшись вокруг, я запрокинул голову и расхохотался.

Я снова оказался в подземной комнате, с которой все началось несколько часов назад.

Комната была той же самой, но тем не менее не совсем. Пол был чисто подметен, пыль и ржавый хлам исчезли. Однако гобелен все так же висел на стене, в куда лучшем состоянии, чем прежде.

Я прошелся по комнате, но, кроме стула и койки, не обнаружил ничего такого, чего не было бы там раньше. Я постучал по стенам, но в них не оказалось никаких отодвигающихся панелей или потайных лестниц. Я посмотрел на гобелен, но он ни о чем мне не говорил. Центральная фигура изображала высокого рыжебородого человека с луком за спиной и мечом на поясе. Его конь бил в воздухе копытом, а вокруг подпрыгивали гончие псы, нетерпеливо ожидая, когда их спустят с поводков. Я прекрасно понимал их чувства: я сам готов был сорваться с места, но на этот раз отсюда не было пути наружу. Жаль, что Рената не бросил Баярда в ту же комфортабельную камеру – возможно, у него в рукаве оказалось бы припрятано еще одно волшебное кольцо. Я посмотрел на кольцо на моем мизинце, и вдруг мне в голову пришла мысль, слишком очевидная для того, чтобы быть правдой. Но попробовать стоило.

Я нажал на камень, приготовившись к тому, что ничего не произойдет. В течение пяти секунд действительно ничего не происходило. Затем послышался свистящий звук, и, словно из воздуха, передо мной появился челнок с открытой дверью, из-за которой лился мягкий свет.

Шагнув внутрь челнока, я сел в кресло перед приборами, усеивавшими панель, словно мелкие хромированные и стеклянные рыбки. Я попытался вспомнить, какими из них пользовался Баярд, и у меня на лбу выступил пот при мысли о том, что может произойти, стоит мне ошибиться. Но предаваться в такой момент раздумьям само по себе было ошибкой. Конечно, если бы я что-то напутал и в итоге застрял посреди сплошного камня, в том не было бы ничего хорошего, но шанс, подобный нынешнему, подворачивается не каждый день. Я нажал на кнопку включения режима полуфазы, и стены превратились в голубоватую дымку. Первый рычаг, который я повернул, не вызвал никакого видимого эффекта. Я попробовал другой, и у меня душа ушла в пятки, когда челнок начал проваливаться сквозь пол. Повернув рычаг в другую сторону, я поднялся вверх, словно воздушный шар, взлетающий сквозь густой голубой туман. Пару секунд спустя я оказался на поверхности, позади густых зарослей, в нескольких футах от того места, где не так давно видел следы полозьев. Всего несколько футов – и в то же время неописуемо далеко. И теперь передо мной встал вопрос, что делать дальше?

Пока что мне ничего не угрожало. Ничто не говорило о том, что кто-то мог заметить мои манипуляции с челноком. Самым простым было вновь переключить аппарат в режим полуфазы, как можно быстрее убраться отсюда и забыть о странном чужаке по имени Баярд и о его истории про грядущий вероятностный кризис, который якобы превратит мир в бурлящий хаос.

С другой стороны, я сидел внутри устройства, которое, если верить словам его предыдущего владельца, являлось чем-то экстраординарным даже для людей в белой имперской форме. И именно они кое-что были мне должны, включая лодку, бывшую предметом моей гордости. Сейчас преимущество было на моей стороне – они не знали, где находится челнок, в отличие от меня. И я мог наблюдать за ними, оставаясь при этом незамеченным.

Проблема заключалась лишь в одном: приходилось иметь дело с машиной во стократ сложнее реактивного истребителя и потенциально намного более опасной. Я видел Баярда за приборами и примерно представлял, как он ими оперировал. Большой белый рычаг с надписью «ГЛ. ПР.» приводил в действие всю аппаратуру. Он удобно лежал в руке, гладкий и прохладный, словно прося, чтобы его повернули.

Я все еще сидел, глядя на экран и собираясь с мыслями, когда над боковым входом в стене в пятидесяти футах от меня вспыхнул свет. Дверь открылась, и из нее вышел майор Рената с портфелем в руке, что-то говоря через плечо обеспокоенному адъютанту с ноутбуком. Не раздумывая, я нажал кнопку включения режима полуфазы, и все вокруг окуталось голубоватым туманом. Я стал невидимкой.

На дорожке затормозил большой угловатый автомобиль. Рената и еще четверо сели в него и уехали. Вспомнив, с помощью каких приборов Баярд управлял челноком в режиме полуфазы, я нажал несколько кнопок. Челнок заскользил прочь плавно и бесшумно, словно разлитое по воде масло. Я последовал за машиной вдоль дороги, извивавшейся по напоминавшей парк территории, мимо ворот, в двух футах от зевающего охранника, через мост, а затем через поселок. Выехав на шоссе, машина прибавила скорость, но висеть у нее на хвосте не составляло для меня никакого труда.

Я двигался за машиной в течение получаса, пока она не въехала в ворота в ограде из колючей проволоки, окружавшей маленькое, покрытое травой летное поле. Рената вышел из автомобиля, и его помощники засуетились вокруг, готовя большой, обтянутый тканью винтовой самолет с крыльями размахом с крышу сарая. Последовали рукопожатия и щелчки каблуками со стороны парочки молодчиков германской внешности, затем Рената и еще один забрались в самолет, и тот поднялся в воздух.

Я уже успел в какой-то степени ознакомиться с приборами, и мне понадобилось лишь три попытки, чтобы наши скорости подъема сравнялись, после чего я сместился немного назад, держась на расстоянии в четверть мили от самолета. Пока что все было не так уж и сложно, мне требовалось лишь выдерживать курс. Насколько я мог понять, приборы показывали с десяток различных критических перегрузок, но я решил, что беспокоиться на этот счет стану лишь тогда, когда это действительно потребуется. Возможно, теоретические принципы действия челнока и были достаточно сложны, но основные операции выглядели вполне простыми.

В течение трех часов мы летели над простиравшимися внизу полями прямо навстречу восходящему солнцу, затем над водной поверхностью – судя по всему, Ла-Маншем. Самолет начал снижаться над городом, надо полагать

Лондоном, описал круг над полем в нескольких милях от его центра и приземлился возле небольшого здания с надписью «База королевских ВВС Нортхолт». Я пережил несколько неприятных секунд, когда земля взмыла вокруг меня, словно грязная вода, но мне удалось удержать челнок на высоте примерно в фут над ней.

Рената вышел из самолета и сел в подъехавший автомобиль. К тому времени я уже хорошо представлял себе возможности своей машины и потому, не заботясь о воротах, просто скользнул сквозь ограду и пристроился в хвост автомобилю, который, набирая скорость, устремился по широкому шоссе прямо к видневшимся вдали башням городского центра.

Поездка заняла всего минут двадцать. Машина Ренаты с включенной сиреной, звук которой в динамиках казался мне завыванием призраков, промчалась по узким извилистым улочкам, пересекла Темзу по мосту, с которого открывался прекрасный вид на Палату общин, и свернула в огороженный каменными стенами двор позади большой мрачной крепости. Выйдя из машины, Рената направился к маленькой двери под большим чугунным фонарем, а я последовал сквозь стену за ним. Солнце погасло, и я оказался в широком, хорошо освещенном коридоре с открытыми дверями по обеим сторонам, где люди в форме занимались тем, чем обычно занимаются в государственных учреждениях. Рената неожиданно свернул за угол, и я, слегка перестаравшись, оказался внутри сплошного камня толщиной футов в пять. Когда я снова вывел челнок на открытое пространство, Ренаты нигде не было видно.

Почти час я путешествовал по зданию, словно робот-призрак, заглядывая в большие кабинеты с рядами шкафов и письменными столами под неоновыми лампами, в кабинеты поменьше с толстыми коврами и важного вида бюрократами, созерцающими собственное отражение в висящих на стенах фотографиях, в складские помещения, в центр связи. Я попытался спуститься на нижние этажи, но обнаружил там лишь архив со старыми папками и несколько мрачных камер. Здесь для меня не было ничего интересного. Проникнув сквозь стену, я оказался в помещении размером восемь на восемь футов с ржавыми кандалами на стене и сточным отверстием в полу – самое настоящее средневековое подземелье, не хватало только парочки прикованных к стене скелетов.

Снова скользнув сквозь стену, я очутился перед уходящими наверх грубо отесанными ступенями. Не похоже было, чтобы тут кто-то часто ходил. Выше я обнаружил коридор, который пересекался с другим. Судя по всему, в стенах старого здания имелось немало потайных мест. Я нашел выходы в десяток комнат, неприметную дверь, ведшую в находившийся внизу сад. Но все это нисколько не приближало меня к Ренате.

Вернувшись на верхний этаж, я проверил еще несколько кабинетов и в десятом или двенадцатом нашел наконец того, кого искал. Он сидел на краю стула напротив широкоплечего седого человека, в котором все выдавало профессионального военного. И тот был явно недоволен.

– ...сложно будет объяснить барону, каким образом этот субъект умудрялся появляться и исчезать по собственному желанию,– рычал он.– Никто, кроме участников операции «Розовый куст», не знал о существовании штаб-квартиры в замке. Однако Баярд каким-то образом там оказался, а потом, словно из ниоткуда, появляется этот тип! Я не могу принять ваш доклад, майор!

Он ударил кулаком по лежавшему перед ним на столе листку бумаги и яростно уставился на Ренату.

– Мой доклад основан на фактах, полковник,– сказал Рената. Похоже, хмурая физиономия собеседника его не слишком пугала.– И тот факт, что я не могу предложить никаких разумных объяснений, никоим образом не меняет того, что я видел собственными глазами.

– Расскажите подробнее, какие меры вы приняли для содержания этого человека под стражей,– потребовал полковник.

– Он находится под охраной в самой надежной камере в подвале замка,– твердо заявил Рената.– Готов поклясться собственной карьерой.

– Лучше не стоит,– ответил полковник. Рената беспокойно пошевелился на стуле.

– Не могли бы вы объяснить, полковник?

– Он исчез. Через полчаса после вашего отъезда выяснилось, что камера пуста.

– Не может быть! Я...

– Вы дурак, Рената,– бросил полковник.– Он уже дал понять, что в его распоряжении имеются весьма специфические ресурсы. Однако вы настояли на том, чтобы поступить с ним обычным образом.

– Я в точности следовал инструкциям,– возразил Рената. Внезапно ему в голову пришла некая мысль.– Как насчет полковника Баярда? Он не...

– Он здесь. Я позаботился о том, чтобы пристегнуть его наручниками к спинке кровати, и поставил рядом с ним двоих вооруженных охранников.

– Его нужно допросить! Несмотря ни на какие ограничения...

– Это решаю я, майор! Баярд обладает особым статусом, данным ему высшим командованием...

– Допросите его, полковник! Он подтвердит то же, что я сказал вам, и, думаю, сможет объяснить таинственные способности этого типа!

Полковник взял сигару, покатал между пальцами и переломил пополам.

– Рената, что, черт побери, творится? Что замышляет барон ван Рузвельт? Как с этим связан Баярд и насколько имеет к этому отношение внезапная болезнь Рихтгофена?

– Я не вправе обсуждать планы барона ван Рузвельта,– сказал Рената, с интересом глядя на полковника.

– Я все еще ваш начальник, – рявкнул полковник.– И я желаю знать, что происходит прямо у меня под носом!

– Свой доклад я показал вам лишь из вежливости.– Рената встал.– Дальше я буду говорить только с бароном генералом ван Рузвельтом, и ни с кем более.

– Это мы еще посмотрим, майор! – Полковник вскочил, и тут зазвонил красный телефон у него на столе. Он схватил трубку, послушал, и выражение его лица изменилось. Полковник окинул кабинет взглядом.– Ясно. Понял.

Я переместил челнок поближе, пока половина стола не оказалась внутри его, и включил звук на максимум. Сквозь треск и шипение донеслись слова из телефонной трубки:

– ...подумать, вы ничего не подозревали! Еще тридцать секунд, и мы его засечем...

Для меня этого было вполне достаточно. Послав челнок сквозь стену, я пронесся через соседний кабинет, где какой-то толстяк целовал девушку, потом через внешнюю стену и завис над городским парком с живыми изгородями, фонтаном и извилистыми дорожками. С приборной панели послышался резкий щелчок, и все стрелки одновременно подпрыгнули. Гудение двигателя стало неровным, и в нем появились неприятные нотки. Я поспешно опустил челнок до уровня земли – мне вовсе не хотелось, чтобы двигатель отказал в воздухе. Когда я попытался двинуться через парк, челнок переместился на шесть футов и застыл как вкопанный. Запах горячей изоляции усилился, и из-за панели вырвались языки пламени. Я ударил по рычагу выключения двигателя. Несмотря на то что я оказался в ловушке, я еще мог успеть помешать врагу. Я включил режим полной фазы, и сцена на экране снова приобрела нормальные цвета. Мне потребовалось еще пять секунд, чтобы открыть дверь, выскочить наружу и нажать кнопку на кольце. Челнок замерцал и исчез, лишь сухие листья закружились там, где он стоял мгновение назад. А потом меня окружили люди в белой форме, держа наготове нейропистолеты.

В обычном свете здание выглядело несколько иначе. Меня провели через вестибюль с мраморным полом, по широкой лестнице, к большой белой двери, по обеим сторонам которой стояли часовые.

Вокруг царила вполне деловая обстановка, но тем не менее в воздухе чувствовалась напряженность, словно все готовились к войне, в отдалении слышался топот множества бегущих людей. И хотя повсюду, казалось, не было ни пылинки, мое внимание привлекла странная аномалия – нечто похожее на кучку желтых поганок, росших в углу, где мраморный пол сходился со стеной.

Из дверей вышел парень с серебряным галуном на погонах, и мы вошли в большой кабинет с покрытыми темными панелями стенами, на которых висели картины в золоченых рамах, изображавшие важных стариков в форме с жесткими воротниками. Посреди стоял стол размером с банковское хранилище. Я посмотрел на сидевшего за ним человека и увидел в его глазах неподдельный властный огонь.

– Ну что ж, мистер Керлон,– медленно и торжественно произнес он– Наконец-то мы встретились.

Он был крупного телосложения, черноволосый, с прямым носом, жестким ртом и странно блестевшими темными глазами. Он слегка шевельнул пальцем, и люди, которые привели меня сюда, исчезли. Встав, он обошел вокруг стола и окинул меня взглядом. Он оказался одного со мной роста, шесть футов и три с небольшим дюйма, и весил примерно столько же, сколько и я. Под отглаженной серой формой ощущались крепкие мышцы – не как у коня-тяжеловоза, но скорее как у щеголеватого тираннозавра в идеально подогнанном костюме.

– Майор Рената наделал ошибок,– сказал он.– Но в конце концов вы оказались здесь, целый и невредимый. А все остальное не так уж и важно.

– Кто вы? – спросил я.

– Барон ван Рузвельт, генерал, шеф Имперской разведки – вернее, исполняющий обязанности на время болезни барона фон Рихтгофена.

Он поклонился и улыбнулся, подобно выходящему из-за темной тучи солнцу, потом хлопнул меня по плечу и рассмеялся.

– Впрочем, между нами, мистер Керлон, формальности ни к чему.– Он посмотрел мне в лицо, и, хотя улыбка его исчезла, глаза все еще весело блестели.– Вы нужны мне, Керлон. А я нужен вам. Можно сказать, в наших руках судьба мира, многих миров. Но я, похоже, говорю загадками, а это лишнее.

Показав мне на кресло, он подошел к бару, налил два бокала, протянул один мне и сел за стол.

– С чего начнем? – сказал он.– Пожалуй, стоит предположить, что полковник Баярд ничего вам не рассказывал и вы ни о чем не догадались. Так что слушайте, и я расскажу вам о критической ситуации, в которой мы оказались – вы и я...

  5

– Континуум многомерной реальности представляет собой сложную структуру, но для простоты можно считать его пучком линий, тянущихся из отдаленного прошлого в невообразимое будущее. Каждая линия представляет собой мир, вселенную со своим собственным бесконечным космосом и звездами, которую отделяют от других таких же миров непреодолимые энергетические барьеры, известные нам под названием «энтропия».

Вернее, непреодолимыми они были до тысяча восемьсот девяносто седьмого года, когда двое итальянских ученых, Максони и Кочини, наткнулись в своих исследованиях на принцип, изменивший ход истории – миллиарда историй. Они создали поле, в котором энергия обычного темпорального потока отклоняется от естественного направления – можно считать, под прямым углом. Предметы и индивидуумы, находящиеся в этом поле, перемещались не вперед во времени, как положено, а пересекали линии альтернативной реальности. Именно тогда возник Империум – правительство, провозгласившее суверенитет над всей Сетью альтернативных миров. Ваш мир, известный нам как ИП-три, всего лишь одна из бесчисленных параллельных вселенных, каждая из которых лишь на самую малость отличается от соседних. Как и этот мир, ваш находится посреди обширной области разрушений, называемой Пустошью, пустыни, образовавшейся, когда фатальный просчет во время ранних экспериментов с МК-приводом привел к полному уничтожению большого количества миров, превратив их будущее в хаос, который вы, вне всякого сомнения, наблюдали по пути сюда.

В числе отношений, существующих между параллельными линиями, есть и те, которые связывают между собой людей, мистер Керлон. Задумайтесь. Если два мира различаются лишь расположением двух песчинок на пляже или двух молекул внутри одной песчинки, то из этого следует, что аналоги каждого из людей должны существовать во всех мировых линиях, для которых момент общей истории – момент, в который их истории разошлись,– является более поздним, чем время рождения упомянутых индивидуумов. Ваш случай, мистер Керлон, является исключением – и именно в этом и состоит суть проблемы. Ваш мир – остров посреди Пустоши, окруженный не жизнеспособными параллельными мирами, но пустыней, в которой нормальная жизнь отсутствует. Вы уникальны, мистер Керлон, и это лишь обостряет нынешнюю ситуацию.

– Все это очень интересно,– сказал я,– но мне все же хотелось бы услышать, почему потопление моей лодки следует считать дружественным по отношению ко мне поступком.

– Как я уже говорил, майор Рената наделал немало ошибок, но он руководствовался исключительно добрыми намерениями. В течение многих дней он напряженно трудился здесь вместе со мной. Что же касается его миссии, подумайте сами, мистер Керлон. Вы тот, кому предстоят великие свершения, но что я о вас знал? Ничего. А времени оставалось в обрез. Необходимо было – к несчастью, этого было не избежать – подвергнуть вас испытанию. Прошу прощения за излишнее усердие майора. Естественно, он не осознавал всей полноты последствий данной ситуации и насколько важную роль вам в ней суждено сыграть.

– Можно подумать, я что-либо понимаю.

На лице Рузвельта промелькнуло странное выражение: несмотря на бесстрастный вид, он с трудом скрывал эмоции.

– В затерянных мирах Пустоши ваша семья когда-то возвышалась над всеми, подобно колоссу, мистер Керлон. Теперь же из всего могущественного рода остались только вы.– Он пристально посмотрел на меня.– Судьбы многих людей растворились в хаосе Пустоши, а человеческая судьба есть сила, равная эволюционному давлению самой вселенной. Не забывайте: энергия, поглощенная катастрофой, не уничтожена, она лишь воплотилась в оргию бесформенной жизни, которая свойственна Пустоши. Теперь же эта энергия стремится к видоизменению, пытаясь повлиять на образ реальности. Если только ее не удастся направить в нужное русло, придать ей форму, наши миры поглотит раковая опухоль Пустоши. И признаки надвигающейся чумы уже есть!

Он махнул рукой в сторону висевшей на стене позади него королевской печати, золотой с голубым. Позолоту покрывали зеленые пятна, а в одном углу образовался тонкий слой плесени.

– Этот знак сегодня утром начистили до блеска, мистер Керлон. И посмотрите сюда.– Он показал на потускневшее золотое шитье на своем воротнике.– И еще.– Он подтолкнул ко мне кожаную папку. Серебряное тиснение на ней в виде королевского герба испещряли пятнышки ржавчины.– Это лишь символы, но эти символы представляют собой неизменные параметры нашего космоса, и именно они начали разрушаться, мистер Керлон! – Он откинулся назад, испепеляя меня взглядом,– Если сейчас немедленно что-то не сделать, чтобы восстановить нынешнюю реальность, нашему существованию, в том виде, как мы его понимаем, придет конец, мистер Керлон.

– Ладно, генерал,– сказал я.– Я вас выслушал. Понял далеко не все, но за последние несколько часов я видел достаточно, чтобы с ходу не обозвать вас сумасшедшим. Чего вы от меня хотите? Что, по-вашему, я должен сделать с поганками, растущими у вас в коридорах?

Он встал и, пройдясь по комнате туда и обратно, остановился передо мной.

– Мой план весьма опасен, и вам он может показаться фантастическим, капитан Керлон.– В ответ на мой вопросительный взгляд он кивнул, улыбнулся и как ни в чем не бывало добавил: – Я приказал, чтобы вас приняли на имперскую службу и назначили в мою команду.

– Спасибо, генерал,– ответил я.– Но я предпочту обойтись без этого. Меня вполне устраивает мой нынешний статус.

Он на мгновение смутился.

– Это вовсе не подкуп,– сказал он, беря со стола толстый лист пергамента.– Все уже решено...

– Без какого-либо участия с моей стороны? – спросил я.– Ни в одной армии мира такого не бывает.

– Естественно, требуется присяга, – ответил он.– Простая формальность...

– Вы, наверное, хотели сказать «символ», генерал. Так или иначе, я предпочту остаться штатским.

– Прекрасно.– Он отбросил документ в сторону, делая вид, будто это совершенно его не касается.– Как хотите. Возможно, у вас предвзятое мнение из-за того, что вам рассказывал полковник Баярд...

– Кстати, где Баярд сейчас? Последний раз, когда я его видел, он страдал от желудочных колик после того, как над ним потрудился подручный майора Ренаты.

– Полковника Баярда ввели в заблуждение. Вне всякого сомнения, он руководствовался исключительно добрыми намерениями, но ему не хватало информации. Я вовсе не удивлен, что у него сложилось ложное впечатление о сути операции на основании тех немногих фактов, с которыми он столкнулся.

– Я бы хотел его видеть.

– В данный момент это невозможно: он в госпитале. Однако я не намерен подвергать его взысканию за нарушение дисциплины, если вас интересует именно это. У него безупречный послужной список – по крайней мере, был до сих пор. И в данном случае он просто проявил излишнее усердие.

– Вы что-то говорили насчет совместной работы. Так чего вы все-таки от меня хотите?

Он встал, обошел вокруг стола и похлопал меня по плечу.

– Идемте, капитан,– сказал он.– Я вам покажу.

Помещение, куда он меня провел, находилось в подвале и охранялось тремя часовыми в белой форме с пистолетами в руках. Одну высокую стену полностью заполнял матовый экран, на котором мерцали светящиеся линии и точки.

– Это карта Сети, она покрывает зону, простирающуюся на сто тысяч лет,– сказал Рузвельт. Взяв указку, он показал на красный огонек точно в центре.– Это мировая линия Империума, ноль-ноль. Здесь,– он показал на другую светящуюся точку неподалеку,– ваша родная линия, ИП-три. Заметьте, что на большом протяжении вокруг этих изолированных линий нет ничего – пустота. Это и есть Пустошь, мистер Керлон. Расчеты наших физиков говорят, что вероятностный дисбаланс, начавшийся с исходного катаклизма, в результате которого около семидесяти лет назад образовалась Пустошь, сейчас стремится к равновесию. Здесь, в непрочной ловушке силового поля, заключена фантастическая энергия, энергия того же рода, что мгновение за мгновением генерирует реальность в процессе естественной энтропии. Вряд ли стоит говорить вам о невообразимом могуществе подобных сил. Представьте лишь, что в каждое мгновение вселенная гибнет и возрождается вновь и что здесь, в этой пустынной зоне, накапливаются последствия этого процесса, словно внутри закупоренного вулкана. Давление нарастало в течение семи десятилетий, и теперь не признать его существование просто невозможно. В центральной точке Пустоши бушует гигантская вероятностная буря. Стоит ей прорваться за пределы Пустоши – если только мы не успеем заранее предпринять меры,– и она унесет наш мир и все другие миры вокруг в бездну вероятностной катастрофы, недоступной нашему воображению. Даже сейчас вероятностные волны порой выплескиваются наружу, результаты чего может видеть каждый – и это всего лишь намек на грядущий хаос.

Положив указку, он посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом.

– Ваша судьба переплетается с судьбой вашего мира, мистер Керлон. Ваш жизненный путь, ваша история являются частью основы ткани, составляющей известную нам реальность. Мы должны ухватить эту нить, как и любую другую, нам известную, хотя их и немного, а затем попытаться вновь сплести жизнеспособную матрицу, в которую может уйти загнанная в ловушку энергия.

У меня возникло ощущение, что он чересчур упрощает проблему, но суть ее и без того казалась мне слишком туманной.

– Продолжайте, генерал,– сказал я.– Я изо всех сил пытаюсь вас понять.

– Наши жизни существуют не в вакууме, Керлон. У нас есть прошлое, есть корни. Поступки, совершавшиеся тысячелетия назад, влияют на наши сегодняшние жизни, так же как наши нынешние поступки отразятся в грядущих веках. Наполеон, Гитлер, Цезарь оказали влияние на свои времена и на все за ними последовавшие. Но в данный момент сама ткань всего сущего натянута до предела. То, что нам предстоит сделать, намного превышает потенциал любых ключевых исторических фигур и определит саму сущность будущего мира. Мы должны действовать быстро, решительно и верно. Мы не имеем права на слабость или ошибку.

– Вы все время к чему-то клоните, генерал. Почему бы сразу не перейти к сути?

Он нажал кнопку на пульте, и карта исчезла, уступив место другой диаграмме, изображавшей некое подобие амебы из розовых и красных линий, которые дергались и извивались над сеткой, испещренной светящимися точками.

– Это крупномасштабная энергетическая карта Пустоши. Здесь вы видите перемещение линий квантового разграничения, которые стремятся подстроиться к ненормальному давлению, исходящему от вероятностной бури. На каждой из примыкающих к Пустоши мировых линий объективная реальность постоянно изменяется: предметы, люди, ландшафты, каждое мгновение, день ото дня. Вряд ли стоит объяснять вам, к какой неразберихе это ведет. Пока что мы почти не ощущаем подобного эффекта: линия ноль-ноль вполне стабильна и надежно зафиксирована в прошлой истории за счет ряда ключевых событий. То же верно и для вашей линии, ИП-три. И если Пустошь поглотит эти линии, это будет означать конец основам человеческой культуры, равным по значению открытию огня.

Он снова переключил изображение, на этот раз на экране появилась пылающая туманность, напоминавшая солнце с близкого расстояния.

– Это центр вероятностной бури, мистер Керлон. Мы засекли его местонахождение на мировой линии, где некогда располагалась великая культура. Именно там находится ключ к нынешнему кризису. Я предлагаю отправиться туда, мистер Керлон, и найти этот ключ.

– Слишком уж это похоже на прыжок прямо в кратер действующего вулкана.

– Эта диаграмма изображает возмущение вероятностной энергии,– сказал Рузвельт.– На поверхности, для наблюдателя, находящегося на самой А-линии, буря в явном виде не заметна. Да, аномалии, искажения, невозможные события, нарушения законов природы происходят прямо на ваших глазах, но сама буря бушует на энергетическом уровне, который могут обнаружить лишь специальные приборы. Человек вполне может отправиться туда, мистер Керлон, и хотя ему будет грозить неописуемая опасность, вряд ли она смертельна.

– А что потом?

– Где-то на этой линии находится ключ, артефакт, столь неразрывно вплетенный в ее прошлое и будущее, что все основные вероятностные линии вынуждены проходить через него, так же как силовые линии магнитного поля проходят через полюса магнита. Я предлагаю выяснить, что это за предмет, найти его и убрать в безопасное место.

– Ну, давайте,– сказал я.– Выкладывайте все до конца.

– А что еще говорить, мистер Керлон? – Рузвельт снова лучезарно улыбнулся, и глаза его опасно блеснули.– Я хочу, чтобы вы были на моей стороне. Мне нужна ваша помощь. Помощь тех сил, которые вы воплощаете.

– А с чего вы взяли, что я туда пойду?

– Я прошу вас пойти. Я не могу и не стану пытаться вас принуждать. Это не только бесполезно, но даже хуже для дела. Но, помня величие вашей линии, я полагаю, что вы сами знаете, в чем заключается ваш долг.

– Значит, теперь это мой долг, да?

– Думаю, да, капитан Керлон.

Он встал и еще раз улыбнулся. Я понял, что этого человека мне придется либо полюбить, либо возненавидеть – третьего не дано.

– Вам незачем прямо сейчас принимать решение,– небрежно сказал он.– Я распорядился, чтобы вам выделили комнату в моих апартаментах. Отдохните, поспите, а потом поговорим.

Взгляд его пробежался по моим свитеру и штанам, затем остановился на заткнутом за пояс ноже.

– Вынужден попросить вас оставить... гм... оружие здесь,– сказал он.– Формально вы находитесь под обычным арестом, и лишние разговоры ни к чему.

– Не отдам,– сам не зная отчего, ответил я.