Текст книги "Миры Империума"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 44 страниц)

7

Манфред фон Рихтгофен козырнул Хельму в ответ и перегнулся через большой стол, чтобы тепло пожать мне руку. Я представил доктора Смовиа, который кратко обрисовал главе Имперской разведки свои открытия и удалился готовить новую вирусную культуру.

– Вакцина, говоришь? – с сомнением переспросил Рихтгофен.– Какого...

– Эти существа лезут сюда быстрее, чем наши войска и болезнь, вместе взятые, косят их, сэр,– сказал я.– Нельзя только обороняться; мы должны контратаковать.

Манфред с сомнением кивнул.

– Мы установили их общеисторическую дату,– сообщил он нам.– Около ста миллионов лет, Бриан, и к тому же в Желтой зоне.

Мы оба повернулись к карте Сети, полностью занимавшей одну из стен. На ней было обозначено большое, неправильной формы поперечное сечение А-линий, исследованных на данный момент Империумом, поверх была наложена координатная сетка, синяя линия бежала вдоль границы области, которую правительство объявляло зоной своего суверенитета. В начале координат поблескивала линия ноль-ноль, наш домашний мир, помеченная алой точкой. Поблизости красовались еще три красные точки, все в пределах большой розовой кляксы Пустоши – области заброшенных, аномальных линий-миров, погубленных вышедшими из-под контроля энтропийными энергиями, злополучно высвобожденными близкими аналогами Максони и Кочини, чьи труды увенчались успехом и избежали катастрофы только здесь и в трех Изолированных в Пустоши линиях.

Мне мало что было известно о Желтой зоне, второй области разрушенных А-линий, аналогичной Пустоши, но не связанной с ней, не считая новости, что она является родным миром йлокков.

– Сэр,– предложил я,– пора нанести ответный удар. Манфред мрачно посмотрел на меня.

– Мы окружили их основную точку входа,– сообщил он, точно не расслышав.– Товарный склад в стороне от Страндваген. Я планирую налет, и...

– Массовая атака ни к чему, сэр. Когда я вылью этот пузырек в их водопровод...

На этот раз перебил он.

– Я... мне совесть не позволит послать одиночку в запрещенную и совершенно незнакомую область Сети, Бриан. Особенно моего самого ценного и опытного офицера. Нет, ты нужен мне здесь.

Я набрал воздуха, чтобы дать отпор, когда поехала крыша—в прямом смысле. Кусок бетона размером с бильярдный стол размазал рабочее место Рихтгофена, отбросив Манфреда назад в облаке гипсовой пыли. Электропроводка порвалась и обвисла, заискрила и затрещала, и через несколько мгновений огонь заплясал на бумагах из лопнувшей картотеки. Хельм схватил меня за плечо и потянул назад. Я поспешно сообщил ему, что со мной все в порядке – истинная правда, не считая того, что в ушах звенело и легкие забило пылью. Он отыскал Смовиа, неподвижно осевшего в углу, и поднял его на ноги. Я вернулся в дымное облако и вытащил Манфреда. Он был в полубессознательном состоянии, но невредим.

– Похоже,– сказал он, когда восстановил дыхание,– наше решение оторвано от реальной жизни. Если они притащили большие пушки, а разрушители легко увеличить до любого размера, нам не придется заботиться о контратаке. Борьбы за выживание хватит с лихвой.

К этому времени в комнате появились люди и принялись раздавать друг другу противоречивые приказы. Я привлек внимание старшего полковника и предложил ему сделать так, чтобы все успокоились и ждали указаний. Пока я говорил, он рассказывал, что во взрыве виноват низколетящий самолет странной конструкции, орнитоптер, похожий на гигантскую стрекозу.

Запыленный но невредимый Манфред поднялся на ноги и рявкнул:

– Разойдись!

Толпа умолкла и испарилась.

– Я проберусь туда, сэр,– заверил я его.– Надо только следить за приборами.

– Мне это не нравится,– заворчал Рихтгофен.– Прошло двадцать лет с тех пор, как мы осмелились на дальнюю разведку, и ты прекрасно знаешь, чем все закончилось. Нет, в Желтую зону вход воспрещен. Техники сомневаются, что мы сумеем в нее проникнуть, а если и сумеем, возвращение будет заказано: градиент энтропии слишком крут. Любой план контратаки, совершенно очевидно, несбыточен. А значит, мы должны вести войну здесь, на нашей собственной территории.

– Я изучил одну из машин йлокков,– сообщил я ему.– Там есть пара трюков, которые нам пригодятся. Прошу разрешения модифицировать трехместный разведчик и совершить попытку.

Манфред рассеянно кивнул.

– Склад, который мы окружили...– Казалось, он не слышал ни единого моего слова.

– Прошу прощения, генерал, но, по-моему, следует положить вторжению конец там, где оно началось. У меня все получится...

– Нет, Бриан. Я не могу позволить. Ты нужен мне здесь. Нужен нам. Барбре, ждущей в Сштуне,– кто знает, что за это время могло с ней случиться. Нет-нет.– Он сменил тему.– Не сомневаюсь, что она и ее люди стоят на...

– Тем более я обязан предпринять хоть что-то, сэр,– настаивал я. Внезапно мне захотелось немедленно взяться за дело.– Я привезу оборудование и отправлюсь в путь через полчаса.

– Только не один! – отрезал Рихтгофен.

– Мне помнится, сэр,– парировал я,– что в старые времена свои лучшие дела вы проворачивали именно в одиночку.

– Я был глупым юнцом,– проворчал он.– Мой воздушный цирк не имел равных! Думаю, мне нравилось бороздить небеса над Францией отдельно от эскадрильи отчасти из эгоистических соображений: я один и победа неоспоримо моя!

– Здесь эгоизм ни при чем, генерал.

– Тогда почему ты собираешься в путь один?

– Не совсем один, сэр, – вставил я.– Мне нужны доктор Смовиа и лейтенант Хельм.

– Сильно они тебе помогут в случае опасности,– отрезал Манфред.

– Я не собираюсь привлекать внимание,– гнул я свое.– Идея заключается в том, чтобы прокрасться, вылить вирусную культуру в водопровод и улизнуть обратно.

– Из Желтой зоны, Бриан? – подчеркнул он.– Ты не хуже меня знаешь, что градиент энтропии на таком расстоянии становится непреодолимым!

– Теоретически, сэр,– возразил я.– Думаю, это возможно. Надо только повнимательнее следить за скрытой временной утечкой и удерживать градиент энтропии в зеленой области.

После задумчивой паузы генерал махнул рукой в знак смирения.

– Вижу, ты вбил себе в голову необходимость этой безумной эскапады, друг мой,– признал он.– Подумай о том, чем рискуешь.

– Не отговаривайте меня, сэр,—попросил я.—Я не слишком-то рвусь – просто другого выхода нет.

У него опустились руки – в прямом смысле.

– Ну ладно, полковник. Вы получите лучшее оборудование, какое у нас есть. Я вызову Шёлунда.

Я вывел Манфреда из здания и усадил в большой лимузин «сааб», где, не обращая внимания на панику, царящую вокруг, уже ждал водитель, похожий на паучка невысокий малый по имени Оле (произносится как «оо-лах»). Сам я сел впереди.

– На Страндваген, Оле,– приказал Рихтгофен. Большая машина скользнула по ухабистой булыжной мостовой, точно сироп, стекающий с вафель, и мы остановились перед большим блестящим отелем «Интеркон-тиненталь», бывшим заброшенным складом судового поставщика. Вокруг все кишело сотрудниками Службы безопасности, но они без задержки пропустили своего босса внутрь.

– Под зданием находится кирпичный подвал,– сообщил он мне.– Построенный еще в шестнадцатом веке. Очень прочный. Они захватили его и используют как базу высадки десанта. Войска прибывают побатальонно каждые шесть часов. Легкая цель, если забыть о шишках, проживающих прямо над ними. Которые, похоже, не испытывают ни малейшего беспокойства, не считая пары ночных кошмаров. Наверное, йлоккская версия МК-привода подтекает.

– Ужасно,– заметил я.– Мы не можем позволить телезвездам и плейбоям видеть сны о том, что им пора на работу.

– Я не шучу, Бриан,– оборвал меня Манфред.– Здесь живет генерал фон Хорст, а также Крмблнски, тот тип, что изобрел холоавто... как его там. Очень популярный парень. Едва ли мы можем попросить его съехать, чтобы без проблем взорвать его коллекцию предметов искусства.

– То самое холоавто – устройство, позволяющее контролировать и записывать видения во время фазы быстрого сна?

– Именно, опиум для народа,– неодобрительно подтвердил Рихтгофен.– Как ты знаешь, это превратило Крмблнски в народного любимца.

– И все же лучше бы их эвакуировать,– заметил я. Манфред покачал головой.

– Кое-кто из здешних жильцов потратил миллионы крон и полжизни на то, чтобы собрать коллекции разного хлама и подготовить достойное окружение для их демонстрации – правда, видеть их никому не дозволено. Нам придется выселять их силой.

Я посмотрел на него, чтобы проверить, не шутит ли он. Он не шутил.

– Пора приступать, генерал,– произнес я.– Глядите! Вон очередная порция подкреплений.

Колонна из десяти крыс гуськом выходила из-под старого погрузочного навеса, эти твари были чище и щеголеватее, чем виденные мной прежде, и намеревались овладеть миром – нашим миром.

– Мы не можем вечно громоздить горы трупов, генерал.

Раздалась пара криков, крысюки перестроились, формируя колонну по два, и направились вниз по улице. Они не пытались выстроиться в наступательный порядок или хотя бы в оборонительный: просто маршировали, точно по площадке для парадов. А может, так оно и было. Странный тяжелый автомобиль, похожий на штабной, вырулил из-за угла и остановился у сарая.

– Вот наша цель, генерал,– сообщил я и полез было из машины.

Рихтгофен жестом остановил меня, продолжая говорить в передатчик.

– Один снаряд из восьмидесятивосьмимиллиметровки, полковник,– сухо приказал он.– Мне нужно прямое попадание. Возможности для пробного выстрела нет.

– Нельзя, чтобы люди наверху догадались, что ведется война,– согласился я.

Раздался выстрел, и автомобиль окутал бурлящий клубок пыли, которая вскоре рассеялась, обнажив явно неповрежденную машину.

– Видишь, в чем проблема, полковник,– произнес Рихтгофен.– Похоже, в ответ на наши бомбы и пули они разработали устройство на базе разрушителя, которое сдерживает и поглощает взрывы. Невероятно быстрая работа! Мы столкнулись с грозным врагом, ошибки быть не может, полковник!

Дело запахло керосином. Он дважды назвал меня полковником за одну тираду. Шеф обращался ко мне по званию только в минуты настоящей опасности.

– А давайте я подкрадусь и проколю им шины,– фальшиво-конспираторским тоном предложил я, но Манфред был не в настроении оценить мое чувство юмора.

Как и я сам. Конечно, я уже описал танк-перемещатель, который ненадолго захватил; мы удивлялись, что больше таких не попадалось,– только пехота, зато очень много. Кто-то сказал, три миллиона: разведка подняла эту оценку до четырех в Стокгольме и иных местах, плюс-минус пара сотен тысяч, и каждую секунду прибывало все больше.

– Мы быстро отступаем.– Манфред ударил кулаком по ладони.– Проклятье, надо что-то делать! – На самом деле он произнес «дьявол» или его шведский эквивалент, что в местном языке наиболее близко к ругательству. Он редко говорил по-немецки: после вынужденной посадки в тысяча девятьсот семнадцатом знаменитый ас всю жизнь провел здесь. Он сердито посмотрел на меня и произнес: – Нет, Бриан, похоже, других вариантов нет. Но несомненно, лучше взять крупный транспорт, в который влезет ударная группа из десяти человек.

– Простите, что возражаю, сэр,– сказал я.– Мне вовсе не улыбается выступить в поход в ореоле славы, пытаясь совершить невозможное: бросить вызов целой нации, имея лишь горстку бойцов-камикадзе. Я намерен проскользнуть без всякой шумихи и сделать все, что нужно. Если верить этому Свфту, они уже в отчаянном положении. Я вот что припоминаю...

– Отлично,– оборвал меня Рихтгофен,– Как скажешь, но я сомневаюсь – очень сомневаюсь,– что твой подход сработает. Напротив, боюсь, что я просто потеряю своего лучшего офицера.

– И еще пару ребят,– добавил я и послал Хельма за пайками, наказав вернуться через десять минут.

Он умчался, а я снова занялся делом. Время поджимало. Доктор Смовиа ушел пообщаться с военными медиками.

– Манфред, если у меня ничего не выйдет, не сомневаюсь, ты проследишь, чтобы о Барбре хорошенько заботились.

Он мрачно кивнул, и на этой ноте мы отправились в сетевые гаражи.

Бывший трамвайный парк недалеко от Сталлмастаргор-ден сохранил изначальный облик: даже рельсы остались на месте – по ним ездили грузовые тележки. Старинные золотые с синим трамваи много лет назад отправились в Лиму, столицу Перу. Надеюсь, им там хорошо. Вдоль живой изгороди вилась аккуратная кирпичная дорожка, уводившая сквозь строй лип к служебному входу.

Главный сетевой терминал представлял собой большой гулкий зал, вдоль стен которого лепились крошечные офисные кабинки. Полдюжины челноков стояли на оранжевом полу, разграфленном белым на трехфутовые промежутки, полезные для точного определения позиций транспортных средств, когда при возвращении необходимо втиснуться в узкие рамки.

Мы с минуту стояли в дверях и смотрели, как техники кишат над, под и вокруг перемещателей: некоторые походили на обычные упаковочные ящики, другие были замаскированы под тяжелые грузовики или автобусы, два или три высились в мощной военной броне и выглядели тем, чем и были – нашими новейшими вездеходными танками «Марк XX», вооружения которых хватило бы, чтобы пробить себе выход из любой западни.

– «Марк III», я думаю,– небрежно предложил Манфред.

Я покачал головой, хоть он на меня и не смотрел.

– Смысл в том, сэр,– произнес я, стараясь говорить не слишком упрямо,– чтобы проникнуть незаметно и работать тихо.

Он кивнул.

– Как хочешь, Бриан. Лично я считаю, что никакие действия одиночки не поставят на колени нацию захватчиков, чей собственный мир, судя по твоему рапорту, пребывает в состоянии полного хаоса.

– Может, и не поставят,– настал мой черед уступить,– а может, и поставят. Грубая сила уж точно не поможет. И я буду не совсем один; со мной пойдут лейтенант Хельм и доктор Смовиа.

Шёлунд и кучка техников теснились вокруг безобидного с виду контейнера, деревянного ящика, достаточно прочного, чтобы с полным грузом оказаться при помощи подъемника на борту судна и не развалиться. Молодой парнишка по имени Рольф первым заметил нас и обратил внимание.

– Желтая зона, сэр? – поинтересовался он, но, похоже, уже знал ответ.

Я заглянул в контейнер. Для троих тесновато, но ничего, сойдет.

– Они добровольцы? – педантично уточнил Манфред. Выбора я им особо не предоставил, но если бы они не хотели идти, то могли бы просто случайно задержаться, выполняя поручения. Хельм был в полном восторге от происходящего; за него я не беспокоился. Что до Смовиа, то он так погрузился в медицинские дебри, что не заметит, где находится.

8

Несколько минут я разогревал МК-двигатель и проводил рутинную подготовку к выходу; все находилось в зеленом поле. Оставалось немного времени, и я слегка поэкспериментировал, так, только чтобы снова почувствовать власть над приборами, сменил пару А-линий, в рамках нашего пучка, разумеется, избегая Пустоши, хотя погрузился достаточно надолго, чтобы разглядеть на экране линию ничуть не лучше тех, что я видел во время предьщущих стремительных полетов через Пустошь. Ужасное зрелище. Фокус в том, чтобы приблизиться к опустошенной А-линии настолько, чтобы разглядеть детали, но не слиться с ней, каковая судьба слишком печальна, и думать о ней не хочется.

Тяжело дыша, прибыл Хельм с припасами: ему выпала стычка с группой йлокков. Мы уложили добро в кормовой отсек, а когда вернулись в переднее отделение, лейтенант отпрянул от зрелища на экране: обширные желто-зеленые джунгли, захватившие развалины зданий, кишели огромными червяками, которые в действительности являлись обретшими независимость человеческими внутренностями, извивающимися по тусклой листве.

– Что это?! – выпалил он.

Я потратил несколько минут, пытаясь растолковать ему смысл изображения на экране, хотя просто тянул время в ожидании Смовиа. Манфред стоял у двери контейнера и тоже ждал возвращения доктора – он послал отыскать и поторопить его. Каждую минуту он поглядывал на большие настенные часы. Наконец сломя голову примчался Смовиа.

– Полковник, слушайте...– начал он.

В этот миг со стороны главного грузового люка раздался взрыв, и одна из створок с грохотом распахнулась, смявшись, точно ненужная бумага. За ней обнаружилась толпа йлокков. Загремели выстрелы, и крысюки попадали, суча ногами. Я схватил Смовиа за плечо и втащил его в замаскированный челнок, попутно подстрелив рвущегося к нам чужака – тот подобрался слишком близко, чтобы не обращать на него внимания. Затем я шагнул в тесный отсек и захлопнул люк за спиной. Кто-то молотил по корпусу. Пора было отправляться. Хельм продолжал изучать ужасы на экране: на сей раз обильную груду бледной плоти, испещренную синими венами, человеческие конечности и головы торчали из нее, словно бородавки. Он не понимал, как могут существовать подобные уродства.

Я попытался объяснить. Как и большинство шведов, да и людей вообще, он слышал только смутные шепотки об Империуме и об огромном клубке миров альтернативных

вероятностей, за которыми Служба транссетевого надзора постоянно наблюдает, не вмешиваясь в течение событий, за исключением случаев угрозы, нависшей над самим Им-периумом или над цельностью всего множества миров. Мы не одиноки в подобных стремлениях; гуманоидная раса ксониджил располагает собственной Службой межпространственного контроля, пытаясь, как и мы, предотвратить в будущем любую катастрофу, подобную той, что создала область утечки энтропии, группу разрушенных А-линий, окружающих линию ноль-ноль,– какового несчастья ксо-ниджильт избежали благодаря скорее удаче, чем каким-либо определенным контрмерам. Агент Дзок с Ксониджила назвал нашу линию ноль-ноль ИП-один, и, избегая Пустоши, они сто лет не замечали нас.

– Есть еще несколько путешествующих по Сети народов,– сообщил я Хельму,– включая тех, кого не захочешь встретить в темном переулке. Хаккуа, например, с общеисторической датой около ста тысяч лет дэ-эс [38]38
  Д. с. (до современности) – до 1950 года – точка отсчета в современных научных шкалах.


[Закрыть]. А теперь, похоже, еще и йлокки, куда более отдаленные. На самом деле мы никогда не проводили разведку так далеко.

Я обратил внимание Хельма на забавный феномен эпсилон-энтропии: постепенные изменения по мере перемещения через линии альтернативной реальности, аналогичные изменениям, которые мы наблюдаем, когда движемся в одном направлении во времени. Неясные очертания сетевого терминала изменились, пока мы смотрели на экран. Тускло-серая краска обшитых панелями стен превратилась в пятнистую зеленовато-желтую, появились трещины, лоскуты краски скрутились и облетели, обнажив рыжий от ржавчины стальной каркас. Оный медленно трансформировался в ржавый, провисший металлолом и наконец рухнул среди пышной одичавшей зелени, ненавязчиво разросшейся в настоящие джунгли. Через полчаса только невысокий холмик, покрытый деревьями, отмечал место, где когда-то стояло внушительное здание.

Похоже, ни лейтенанту, ни мне намного легче от этого не стало. Но мы неслись через Пустошь со скоростью тысяча А-линий в минуту в более нормальные с виду земли. Как только мы выбрались, я подправил курс, и через несколько минут мы проникли в Желтую зону. Пока ничего необычного не наблюдалось.

Как всегда, она была обворожительна. Сегодня я глядел на блестящие илистые отмели, едва выступающие над покрытой легкой зыбью поверхностью моря, простиравшегося до самого горизонта. Погода, разумеется, ничуть не изменилась: яркое, солнечное утро и легкие кудрявые облачка. Мне подумалось, что одно из них напоминает большую рыбу, которая поедает рыбку поменьше. Забавно: в областях Сети, удаленных от линии ноль-ноль, никто и никогда не видел человеческих лиц в узорах облаков или хотя бы нормальных, знакомых животных. Эта рыба, привидевшаяся мне в дымке, была чудовищна, сплошь челюсти и шипы. Но довольно завиральных идей – есть места, которые нас ждут, и дела, которым не терпится быть завершенными. Через какое-то время море высохло и появилась растительность: высокие, похожие на сельдерей деревья, которые быстро накрыло зеленым приливом – другие ростки полезли из земли и потянулись ввысь.

Мы мчались, и эпсилон-скорость была единственной нашей защитой против слияния с запустением вокруг, мы наблюдали, как деревья чахнут, удушаемые гигантским лозами. Лозы превратились в паутину наподобие электрических распределительных кабелей. Холм на месте гаражей был взорван и разровнен, его сменили странные стремительные машины и мерзкие карикатуры на людей, изуродованные серьезными врожденными пороками и мутациями. Они сновали среди мертвых деревьев по вытоптанным тропкам, которые петляли, меняя направление, точно вода, стекающая по неровному уклону. Внезапно небо ослепительно вспыхнуло белым, и все горело и горело, выжигая глаза, пока не включилась защита от перегрузки и экран не поблек, но не до полной темноты: смутно виднелся унылый пейзаж под красной рябой луной. До самого края темного моря низкие холмы усеивали обнаженную скальную породу. Балтийское море укрыло то, что некогда было Стокгольмом и продолжало быть им в нашей собственной грани бытия. На самом берегу зиял полузатопленный гигантский кратер в добрых полмили шириной. Тот ослепительный свет принадлежал метеориту размером с дом, нанесшему последний удар по остаткам выродившейся животной жизни в этой обреченной области Пустоши.

– Боже мой,– выпалил Хельм.– Оно что, все такое, как это?

– К счастью, нет,– ответил я.– Но есть места и похуже. Мы уже проникли в Желтую зону – ты видел ее на карге Сети там, в штаб-квартире. Общеисторические даты ближайших линий за Пустошью имели место за несколько тысяч лет до наших дней. Этой, возможно, несколько миллионов. Силы, с которыми играли Кочини и Максони в процессе разработки МК-привода, питающего наши сетевые перемещатели, были мощными энергиями энтропии. Ребятам посчастливилось: они обуздали эти потоки и предоставили нам доступ ко всей Сети альтернативных вероятностей. Другим экспериментаторам, аналогам Максони и Кочини в своих линиях, повезло меньше. Уцелела только наша линия, все ближайшие А-линии были разрушены, за исключением парочки, в которых Кочини и Максони так и не приступили к работе.

– Вы говорили, что побывали в нескольких линиях, где все вполне нормально,– заметил Хельм,– Как...

– Выжили еще несколько линий в опустошенной области,– повторил я.– Потому что в них Максони и Кочини так и не встретились – или так и не приступили к работе. Они называются Изолированными в Пустоши.

Хельм кивнул, точно смирившись с непостижимостью предмета.

Вид на экране вновь сменился ширью блестящего заиленного моря; и снова море отступило, оставив простирающиеся до горизонта влажные отмели. Следов жизни не наблюдалось, если не считать разрозненных скелетов китообразных и нескольких больших рыб, а также обширный набор затонувших кораблей – от ребер драккаров до наиновейших подводных грузовых судов длиной в одну восьмую мили. Высохшая область висела довольно долго. Меня начало клонить в сон.

Я еще раз проверил приборы и рычаги управления и объяснил их назначение Хельму:

– На тот случай,– оборвал я его возражения,– если тебе окажется удобнее вести эту штуку.

Покончив с недоумением, он начал быстро учиться. Ткнул пальцем в шкалу «ПОДДЕРЖКА» и спросил:

– Если эта поползет вниз, надо повернуть ручку «ПОДДЕРЖАТЬ» вправо, так?

– В точку,– согласился я.– Но только самую малость. Я не стал упоминать, что если повернуть ее слишком сильно, то мы застрянем в энтропийном стазисе.

Наконец пейзаж снаружи постепенно начал меняться. Сначала далекие стены кратера обрушились и покрылись растительностью, которая пенилась подобно зеленому приливу, вздымавшемуся высокими коническими вечнозелеными бурунами. Появились длинные розовато-фиолетовые черви, которые извивались сквозь пышную зелень, оставляя за собой ободранные ветки, сучья и прутья. Встречаясь, они переплетались, но я не мог различить, были то драки или копуляции. Наконец черви съежились и стали маленькими, как садовые ужи, и такими же юркими. Но недостаточно проворными, чтобы спастись от атакующей внезапно твари в перьях, похожей на пушистую лягушку, которая бросалась на червяка, пожирала его в один присест и прыгала вновь. Лягушки кишели, черви мелькали все реже и реже. Наконец остался только ободранный и гниющий лес, весь в комьях лохматых гнезд из веток и лягушкоптицах различных размеров. Те, что побольше, ели тех, что поменьше, и так же охотно, как их предки пожирали червей. Трудно было все время помнить, что я путешествую не через время, а перпендикулярно ему, несясь сквозь последовательность альтернативных реальностей, поскольку близкородственные миры развивались со скоростями, пропорциональными расстоянию от главной линии их группы.

Появилось крохотное шустрое млекопитающее с острым носиком и маленькими глазками, оно выглядывало из-за края большого потрепанного гнезда, полного блестящих серых яиц размерами с мячики для гольфа. Кончик носа зверька был вымазан желтком.

– Крыса! – выпалил Хельм.– Похоже, мы на верном пути, сэр! Поздравляю!

– Рано радуешься, Эмиль,– отозвался я, хотя был доволен не меньше, чем он, судя по голосу.

Мы следили за крохотными, похожими на грызунов животными. Скоро они подросли, остепенились, стали хвататься передними лапами, прыгая с одной сухой ветки на другую. Похоже, они питались одними яйцами, запасы которых казались неистощимыми. Оставшиеся лятушкоптиць] были размером с курицу или перепелку и увлеченно выедали из гниющей древесины маленьких нитевидных червяков, которых уже почти не осталось; лягушкоптицы тоже явно находились на пути к вымиранию, а вот крыс было много, и они росли.

Вскоре птицы исчезли и остались только крысы, уже большие. Они переключились на поедание мелких беспозвоночных, которых выкапывали из грязной почвы под грудами гнилого дерева.

Они начали бегать на задних лапах, прижимая передние конечности к груди, подобно белкам, только крупнее и без пушистых хвостов.

– Теперь они очень похожи на йлокков! – возликовал Хельм.– Наверное, мы уже близко.

Он не ошибся. Еще через несколько минут мы обнаружили, что пересекаем грани реальности, на которых мощеные дороги прихотливо бежали по мирной, заросшей лесом земле с деревнями вдалеке. Я замедлил скорость полета и занялся точной настройкой транссетевого коммуникатора, но ловил лишь помехи, пока громкий писклявый голос не заявил на йлоккском или близком к нему наречии:

– Тревога! Нарушитель в фазе один, второй уровень! Заградотряды, готовьсь!

Я как раз сюдумывал услышанное, когда челнок с громким «бам!» замер как вкопанный. Измеритель потока энтропии показывал, что мы пребываем в полуфазе, не слившись с местной А-линией, но и не отдельно от нее. Мы ждали. Через пять минут Хельм взорвался:

– Что происходит? Где мы?

– Ничего,– ответил я ему.– Нигде. Это нуль-темпоральный карман между А-линиями. Они не могут засечь нас здесь, потому что нас нигде нет. Можешь считать это место гранью нереализованных возможностей; плотности проблионового потока не хватило, чтобы прошить ее насквозь.

Почему-то это ничуть его не успокоило.

– И что нам теперь делать, сэр? – поинтересовался он. Хотел бы я знать ответ на этот вопрос.

Пожалуй, вполне можно поесть и поспать. Я засыпал, гадая, о чем думали заградотряды, когда выкинули нас в нуль-время. Наверное, просто хотели остановить. Хельм уже слегка похрапывал. Хороший и многообещающий молодой офицер, этот Эмиль Хельм, и его возвращение домой полностью на моих плечах. Попозже я решу, как это провернуть. А сейчас надо еще раз попытаться сдвинуть челнок с места. Согласно некоторым теоретикам, это невозможно. Пожалуй, я не вполне им верил, иначе не сделал бы того, что сделал. С другой стороны, может, я просто чертов идиот.

Лучше всего завести полевой генератор и добиться наивысшей возможной скорости потока, затем рвануть с места и попытаться пробить мениск энтропии при помощи грубой силы. Но сначала...

Это же беспримерная возможность выйти за борт и сделать наблюдения, за которые меня потом в штаб-квартире благодарные техники на руках носить будут. Я подумал об этом, а потом о том, что если я в силу каких-то обстоятельств не смогу вернуться, юный лейтенант окажется обречен на медленную смерть и никто не сделает с йлокками того, что необходимо. Дурацкая мысль. Точно!

К этому времени я уже нацепил табельный пистолет тридцать восьмого калибра и принялся откручивать люк. Когда он открылся, раздалось тихое «пшшш!» – это выравнивалось давление воздуха, но снаружи или внутри, я не понял. В тусклом дневном свете я разглядел волнистые серые холмы и маленькие и большие озерца, в которых отражалось серое небо. Ничто не шевелилось в этом пейзаже. Однородное небо цвета свинца, без всяких там облачных узоров. Холодный, но свежий воздух.

9

Откуда-то, с расстояния в несколько световых лет, кто-то кричал мне: «Полковник! Дышите! Пожалуйста, вдохните!» Я ощутил давление на грудную клетку: тяжесть глубинного пласта скалы, под которой я лежал похороненный. Я немного расслабился, ну, или попытался, и почувствовал, как воздух – «пшшш!» – выходит из меня. Это мне что-то напомнило. «Снаружи»,– решил я. Давление воздуха снаружи было низким. Я набрал полные легкие практически вакуума и упал. «А теперь Хельм затащил меня обратно внутрь и пытается уговорить дышать». Я подумал об этом. Непростая задача. «К черту все. Пора поспать». Мне стало лучше при мысли о том, что я так удачно сорвался с крючка. Затем осадочные породы прибавили еще две сотни футов в высоту, и я ощутил, как трещат мои готовые сломаться ребра. Это несколько обеспокоило меня, поэтому я набрал воздуха и заорал: «Все нормально! Отставить!» – и попытался сесть, но позабыл обо всех этих слоях известняка, базальта и глины, которые удерживали меня на месте. И тут случилось землетрясение: глубинные слои вспучились и раскололись, и я ощутил, как ломаются мои кости, но какое это имело значение? Они всего лишь окаменелости, погребенные в черном иле. Поэтому я выкинул происходящее из головы и задумался, как можно дышать под всей этой массой породы. Надо мной склонился закусивший губу Хельм: это его руки давили на мою грудную клетку, сокрушая ее. Я попытался врезать ему и обнаружил, что у меня нет рук, нет ног, нет тела – только знание о боли и отчаянное желание с кем-нибудь им поделиться.

– Полегче,– услышал я чей-то голос. Интересно, чей, подумал я и постепенно осознал, что свой. Я вдохнул еще капельку воздуха и попытался снова: – Ты ломаешь мне ребра, Эмиль.– Получилось больше похоже на «Тлмшб-рра...»

– Постарайтесь расслабиться, сэр.– Бедняга отодвинулся на пару дюймов, вид у него был озабоченный.– Мне очень жаль, сэр,– сказал он так, словно ему и вправду было жаль. Интересно, кого?

– Прошло около недели с тех пор... после того как вы...

– Умерли,—дополнил я.