Текст книги "Игры на острове"

Автор книги: Джоанна Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 5

Нелл смотрела через стол на важного адвоката со светлыми волосами и глубоко посаженными серыми глазами.

– Что вы мне такое рассказываете, мистер Макиннес – что мой брат ошибся?! – недоверчиво спросила она.

Алесдер Макиннес поигрывал разноцветной ручкой с гравировкой, которую почти год назад подарила ему жена на сорокалетие. Обычно, вспоминая жену, он становился грустным, но сейчас его внимание было сосредоточено на изучении молодой женщины, сидящей напротив него. Макиннес думал об ее полноте, так приятной глазу; Нелл сразу понравилась ему, едва переступила порог, но, пожалуй, до того, как заговорила – потом ее голос вызвал некоторое разочарование из-за явного англицизма речи. Весь ее внешний облик (невысокая, вьющиеся каштановые волосы, свежий здоровый цвет лица, твердый рот и прямой взгляд синих глаз), без всякого сомнения, доказывал ему, что она шотландка. А Алесдер Макиннес был истинным шотландцем, начиная с добротного, хорошо сшитого твидового костюма от «Гэрриса» до удостоверения на стене, где было написано «Член-корреспондент Сигнета», престижного института в Эдинбурге, который поддерживает процветание и влияние высшего эшелона шотландских юристов, составляющих законы. Будучи от природы человеком справедливым, Макиннес старался подавить это чувство разочарования, которое, как он знал, было проявлением шовинизма, но, подобно многим шотландцам, справиться со своей натурой не мог.

– Не совсем ошибка, мисс Маклин, – уклончиво ответил он, не желая намекать, что кто-то был беспечен в делах. – Это более похоже на ошибку по невежеству – erratum ingnorantis.

– Но это одно и то же, – нетерпеливо возразила Нелл. – Если не возражаете, мистер Макиннес, объясните мне еще раз. Я все еще не уловила разницы между английским и шотландским законом в этом деле.

Алесдер понимающе улыбнулся.

– Это действительно маленькое различие, но очень важное, – сказал он. – В Англии согласие на покупку автоматически ведет к контракту. В дальнейшем стороны могут его разорвать или продолжать торговаться вплоть до момента, когда стороны придут к согласию или к изменению контракта, тогда как в Шотландии передача собственности обычно ведется, исходя из того, что, когда сделано и принято предложение купли-продажи, тогда немедленно заключается контракт и обе заинтересованные стороны должны с этим согласиться одновременно. Решив купить Талиску, ваш брат не выполнил этого необходимого действия в отношении своей сделки, а она является объектом, требующим разрешения на куплю-продажу.

– Так действительно, мы обязаны оформить покупку вне зависимости от того, получим ли мы разрешение на перестройку замка в гостиницу, верно? – Задавая вопрос, Нелл наклонилась вперед, не догадываясь, что этим она позволила Алесдеру Макиннесу соблазниться, невольно бросить взгляд за привлекающий внимание незастегнутый ворот. Август выдался дождливым, но погода даже в северо-западной Шотландии стояла по-летнему жаркая, и Нелл не застегивала несколько верхних пуговиц на широкой хлопчатобумажной блузе.

У Алесдера возникло естественное мужское желание, о котором он почти забыл, и он сразу покраснел, а это случалось с ним очень редко. Прошлым летом его жена после пятнадцати лет их супружеской жизни погибла в автокатастрофе. Гибель жены стала для Макиннеса трагедией, и он с тех пор не думал ни о каких любовных отношениях, и этот внезапный прилив крови к лицу, да и к другим, более подвижным частям тела, очень его удивил. Его обеспокоил этот «прилив хладнокровия». От этого Макиннес разволновался, чувствуя какую-то угрозу себе, стал злиться и завертелся на стуле, устраиваясь поудобнее.

– Короче говоря – да, – буркнул он, а потом добавил более спокойно: – Вам придется выплатить за Талиску, как было договорено, вне зависимости от того, согласится ли районный комитет по планированию изменить статус замка.

Его явный злобный выпад обескуражил Нелл, но она решила, что причиной этому послужило что-то другое – не она и не ее дело – может, плохой завтрак, а может, какое-то недомогание.

– Ну, что же, – смиренно вздохнула Нелл. – Нам остается только надеяться, что у них не будет возражений. Как вы думаете, могут возникнуть какие-то осложнения? – Ее неосведомленность была искренней, поэтому забавной.

Алесдер Макиннес уже пожалел о том, что дал волю эмоциям, и снова стал доброжелательным. Его добродушному лицу улыбки шли больше, чем мрачность. Как юрист он иногда проявлял жестокость, но в глубине души Макиннес осуждал себя за подобные проявления.

– Надеюсь, осложнений не будет, – сказал он. – Это на самом деле важное обязательство, которое на вас возложено, мисс Маклин. Если вы на первом же препятствии споткнетесь, это просто стыд.

Адвокат кашлянул, как бы стесняясь своего следующего замечания.

– Конечно, несколько слов, сказанных нужным людям, могут помочь. Вы или брат знаете кого-нибудь, кто мог бы замолвить словечко за ваш проект?

Нелл вгляделась в его лицо. Искренне ли он полагает, что одно только влияние сможет облегчить их дорогу, или же он хочет ей сказать, что нужно дать взятку? Нелл почувствовала себя беспомощной, как человек, попавший в незнакомую местность. Потом вдруг она поняла, что должна сделать.

– Сколько у нас времени до того, как будет обсуждаться заявление? – спросила Нелл, снова с горячностью подавшись вперед.

На этот раз она поймала невольный быстрый взгляд адвоката, но Алесдер уже справлялся в настольном календаре, помечая недели пишущей ручкой.

– Комитет по планированию собирается каждую третью среду месяца, – произнес он. – У вас в запасе две недели.

– Возможно, у меня есть какие-то семейные связи, которые могут пригодиться, – сказала Нелл, вставая и протягивая руку адвокату. – Не буду вас больше задерживать. Вы на меня потратили слишком много своего драгоценного времени. Я приеду и снова встречусь с вами перед заседанием комитета, если все будет в порядке. Просто чтобы проверить, не возникла ли у нас какая-нибудь особая трудность.

Макиннес тоже встал и обошел стол, подойдя к ней. Он не сказал ей, как обычно, что его время – это ее деньги. Макиннес уже почти был уверен, что это дело – не юридическое.

– Я прослежу за этим, мисс Маклин. Пожалуйста, знайте, что вы можете рассчитывать на меня как на юриста и как на человека. При оказии, мы, провинциальные юристы, можем быть полезны как финансовые советники, агенты по продаже недвижимости и даже как социальные работники!

Добрая, располагающая улыбка Макиннеса, казалось, очаровала Нелл, когда он, пожимая ей руку, провожал ее до дверей. Его участливость не сочеталась с тем представлением о черствых, глубокомысленных законниках, которое у нее было всегда.

– Вам в дальнейшем потребуется юридическая помощь, как только вы получите разрешение на проект переделки, – добавил Макиннес. – Для контрактов со строителями и тому подобное. Я настоятельно вам советую ничего не подписывать до тех пор, пока они не будут проверены.

– Не буду, – заверила Нелл адвоката. – Для Талиски Макиннес и Мюррей будут шефами по расставлению точек над «i» и палочек у «t». Она помолчала, пока он открывал перед ней дверь. – Существует ли Мюррей, между прочим, или это одна из организаций для официальных случаев, за которым прячется команда из одного человека?

С его лица исчезла улыбка, и Макиннес стал грустным.

– Мюррей – это фамилия моей жены, – объяснил он. – Мы были коллегами, но я овдовел год назад, так что теперь, боюсь, я и есть команда в одном лице. Однако фамилию я оставил для преемственности, а может быть – как напоминание.

Нелл была даже напугана тем, каким неуважительным способом, исходя из обстоятельств, она получила такие печальные сведения.

– Простите меня, – просто сказала она. Что еще она могла добавить?

В тот же вечер Нелл позвонила отцу.

– Папа, ты мне нужен, – сказала она. – Мне нужен предприимчивый человек. Тэлли что-то замышляет в каких-то, как он считает, выгодных сделках, которые, как он сказал, сразу же решат все наши финансовые проблемы. Давать деньги нужным людям я не умею: дам так, что будет похоже на взятку, но, как я подозреваю, это то, что мы, может, здесь должны делать. Ты не можешь приехать на несколько дней?

Пока говорила дочь, Айэн Маклин почесывал лысину и в волнении оттягивал воротник рубашки. Со времени выполнения домашних заданий в начальной школе старшая дочь впервые взывала о помощи, не считая финансовой поддержки во времена ее студенчества. Айэн Маклин был нелепо горд тем, что Нелл почувствовала, что должна к нему обратиться, но ему представилась благоприятная возможность приобретения использованных бочек у одного из крупнейших испанских производителей спиртного, и Маклин знал, что вылетать в Херес ему нужно на следующий день. Кроме необходимого качества воды и ячменя, секрет хорошего виски заключается в выдержке напитка в старых бочках из-под спиртного, а эти бочки – большая редкость. Частенько предпринимая очень рискованные шаги в собственном бизнесе, Маклин полностью поддерживал решение сына и дочери открыть гостиницу, но почему, хотел бы он знать, призыв о помощи пришел в столь неподходящий момент?

– Хорошо, конечно, я приеду, – сказал он, тщательно скрывая свои сомнения. – Следующая неделя подходит?

Нелл почувствовала, что у нее сердце готово вырваться из груди.

– Да-да, полагаю, подходит, но мы будем плавать при слишком сильном ветре. У тебя нет в этих местах каких-нибудь родных, которые могли бы занимать влиятельные должности? У бабушки Кирсти было пять братьев и сестер, верно? У них должны быть родственники, проживающие по соседству.

– Боюсь, что нет, Нелл. Видишь ли, там никому не нашлось занятия. Они все уехали на юг или за границу. Нет, тебе придется устраивать дела с моей помощью. Я вылечу завтра. Во сколько уходит после обеда поезд из Глазго на Оубен?

Дело с бочонками должно будет подождать. Маклин надеялся, что его испанский партнер может примириться с маленьким английским «manana» (завтра).

– Два тридцать от Куинн-стрит в Глазго. Я тебя встречу. Я купила подержанный «дайхацу» с четырьмя двигателями[12]12
  Вероятно, имелось ввиду «четыре ведущих колеса» (прим. верст.)


[Закрыть]. Он немного похож на «джип», так что ты меня сразу найдешь среди «вольво» и «воксхоллов». Папочка, миллион раз спасибо! С нетерпением буду ждать, когда ты приедешь!

Несколько дней, которые провели в Оубене Нелл и Айэн, были, может, самыми счастливыми днями в их жизни. Отъезд Нелл в школу-интернат в одиннадцать лет, развод Айэна и повторный брак, новая семья и студенческие годы Нелл, проведенные в Бристольском университете, все это было в их отношениях, основанных почти на голом факте отцовства. Нелл не знала почти ничего об увлечениях отца, кроме его склонности к флирту с девушками, годящимися ему в дочери, – увлечение, которое ее всегда раздражало и беспокоило, – и его способности становиться на короткую ногу почти с каждым встречным-поперечным. Этот талант дал ему много друзей, но отнял жену: никогда Дональда не могла смириться с тем, что своих друзей и ее Айэн ставит на равных.

Для Айэна характер Нелл тоже оставался загадкой. Сначала ему казалось удивительным и радостным событием рождение двух детей. Айэн думал, что, подрастая, они будут одинаково думать и поступать так же, как он. Реальность привела его в замешательство и отпугнула. С самого рождения двойняшки развивались совершенно по-разному. Тэлли просыпался в пять утра и плакал, а Нелл просыпалась в семь и начинала лопотать. Он выплевывал еду, она ее жевала. – Тэлли начал ходить в десять месяцев, Нелл в восемнадцать. В детские годы то, что было черным для Тэлли, было белым для Нелл. Он любил велосипеды «БМХ» и скейтборды, она любила котят и пони. Тэлли смотрел «Старски и Хатч», Нелл – «Голубого Питера». Он любил пиццу, она – шоколадные пирожные. Тэлли возился с «Аэрофиксом», Нелл – с вязальной «Нэнси». Он был худой и угловатый, она очаровательной пышкой. Перечень противоположностей был бесконечным… Семейную жизнь это превращало в кошмар. К тому времени как двойняшкам исполнилось семь лет, Айэн уже исчез из жизни Нелл, оставив ее на материнское попечение, не зная даже, что девочка была похожа на него, именно его ждала и только им восхищалась. Все внимание и силы, которые оставались у Айэна после работы и общения с людьми, он посвящал сыну, пока не встретил Сайнед… А потом у них родилась дочь Наэм, так похожая на мать. В первые годы второго брака Айэн ими обеими восхищался, пока не появился Найниэн, живой ум которого вызывал чувство гордости у отца. В ежедневном общении с женой и младшими детьми у Айэна почти не оставалось времени следить за успехами старших детей, двойняшек-противоположностей.

Предоставив отцу разрешение своих проблем, Нелл наблюдала с восхищением, как отец в Оубене срывал покровы с влиятельных лиц. Человек, который прорвал, преодолев множество препятствий, красную финишную ленту, протянутую Индийской гражданской службой, чтобы сделать то, что все считали невозможным, а именно – построить спиртовой завод в обществе, пропагандирующем трезвость, – он нашел проще простого процесс перевода на свою сторону шотландского комитета по планированию. И Айэн быстро установил личности членов комитета района Аргилл и Бьют, а потом, умело проверив, кто из них наиболее влиятелен, он быстро вычислил, что если сможет склонить на свою сторону трех человек, то решение об изменении использования частного замка под гостиницу должно пройти как по маслу. Айэну удалось добиться своего всего за несколько дней. Tour de force[13]13
  Tour de force (фр.) – ловкий ход.


[Закрыть] был демонстрацией того, как надо управлять делами на разных этапах.

У Айэна осталась масса времени на то, чтобы Нелл показала ему Талиску, рассказала об их планах и выслушала его идеи и советы. Они вместе обошли дом, обстукивая штукатурку, чтобы выявить несущие нагрузку стены, поднимая пыль столетий и созывая славные тени прошлого. Айэн обнаружил, что дочь разделяет и его любовь к истории, и ностальгию; Нелл понимает его юмор и изучает детали. Он восхищался ее способностью ухватить размах задачи и очень гордился остроумием и находчивостью Нелл, проявившимися при первой встрече с архитектором, которого она сама нашла, представив ему свой перечень продуманных требовании по переделке здания. Отец очаровал Нелл тем, чем очаровывал всех, – смеющимися голубыми глазами, плавной остроумной речью, живым умом и красивым открытым лицом. Он был хитрый, но не мошенник, умный, но не ловчила, любитель выпить, но не пьяница. Впервые Нелл забыла о своем отчаянии из-за того, что унаследовала основательность отца, когда жаждала получить больше его самоуверенности и обаяния, не догадываясь даже, что она получила изрядную долю и этих его качеств.

– Тут вы найдете все для своего вожделения и возрождения. За «оба В»! – провозгласил тост Айэн, поднимая бокал, в последний вечер, проведенный с дочерью вместе.

Хотя они остановились в одном из многочисленных отелей в Оубене с видом на гавань, они поехали в «Лорн Кэстл» на прощальный обед, потому что Нелл хотелось показать Айэну местных конкурентов. Как всегда, от стряпни Фи Рэмсей-Миллер текли слюнки, и Нелл подумала, что намерение Рэмсей-Миллера понизить статус своей гостиницы может обозначать, что они не станут соперничать с ними.

Нелл пожелала отцу здоровья. Ее не удивила его реакция на идею Тэлли разрекламировать отель, взывая к телу и желудку. Взрыв радостного смеха Айэна был искренним, и он объявил, что место, которое способствовало бы любому омоложению – сексуальному или телесному – имело право на его самую сердечную, самую чувствительную поддержку! Если даже Талиска больше ни на что не пригодится, решила Нелл, она уже сослужила службу в появлении новой привязанности между ней и отцом.

Когда уехал Айэн, с чувством неизбежности этого дела Нелл принялась размещать свои пожитки в пустующем домике управляющего. Походная печь, подарок от «Горячего Гриля», оказалась очень кстати, потому что в кухне не было ничего, кроме каменной раковины и старой угольной печки с духовкой, которую, как Нелл поняла, ей никогда не наладить.

Лучшее время дня у нее заняло приведение в сносный вид уборной во дворе, а на это потребовался галлон дезинфицирующего средства и литр отбеливателя. Пока Нелл скребла и красила, она поклялась, что, в свою очередь, заставит Тэлли чистить другой туалет!

Он появился, как будто был телепатом, как раз на следующий день после того, как домик стал пригодным для жилья. Его «БМВ» вскарабкался вверх, везя такие жизненно необходимые вещи, как стереоустановка, телевизор и бутылки недопитого вина из его винного погреба. У Тэлли был вид человека, изрядно выпившего накануне.

– Я заключил выгодную сделку! – прокричал он вместо приветствия. – На товарных биржах я самый крутой торговец! Я поставил на Ирак, высчитав, что эмбарго на поставки нефти наложат на него, и от сделки с одним бизнесменом получил самый большой доход на свете! Жаль, тебя там не было, это было потрясающе!

Нелл неуверенно засмеялась. Ну разве ей когда-нибудь удастся заставить этого финансового гения чистить уборную?

– Для меня это звучит совершенно непонятно, темный лес, – ответила она, с некоторым сомнением изучая содержимое машины. Неужели все это поместится в крошечном домике? – А на это можно купить несколько кроватей или каких-нибудь джакуззи[14]14
  Джакуззи – ванна или бассейн, снабженный системой подачи горячей воды под большим напором.


[Закрыть]? Это все, что я хотела бы знать.

– На это можно купить целый склад джакуззи, меблировать массу спален, оборудовать дюжину кухонь, отреставрировать зубчатые стены и перекрыть крышу над кортом для сквоша, не говоря уже о постройке плавательного бассейна, и на всю жизнь нанять братьев Руа! – Тэлли гордо посмотрел на Нелл и снова захохотал, еще громче прежнего и морщась, потому что от смеха голова у него заболела еще сильнее.

– Правда, я пока от всей сделки получил только проценты, но этого должно хватить для строительства. А остальные наличные, сестричка, я достану у чванливых банкиров и жестокосердых спонсоров по всему миру. Завтра мы засядем с этим славным юристом, которого ты нашла, и все хорошенько проработаем. Но прежде всего – аспирин и шампанское. Аспирин вылечит головную боль, а шампанское умиротворит «Келпи» или другое противное существо, выглядывающее из вод пролива.

Он открыл багажник и достал бутылку «Боллинжер» из кучи разной одежды. У Тэлли была склонность заполнять вещами багажник машины, а не упаковывать чемодан.

– Найдется у нас таблетка аспирина? – страдая от боли, грустно спросил он. – От Лондона дорога была чертовски утомительная.

– В коттедже есть, – кивнула Нелл. – Бокалы у нас тоже есть.

Когда было разлито шампанское, Нелл решила, что сейчас не самое подходящее время упоминать об уборной, а Тэлли решил, что не стоит волновать Нелл, упоминая о том, как прошли его дни, полные тревоги, потому что его нефтяная сделка висела в воздухе, в ожидании того, как свои причудливые капризы проведут через ООН мировые лидеры. Самым важным в его успешном завершении сделки было то, что он из нее вышел – это заслуживало его похмелья, и без надобности рассказывать Нелл, что весь проект с Талиской мог быть оставлен. Она и не узнала никогда, как они были близки к неудаче, еще не успев ничего начать.

Со своей стороны, Нелл тоже ничего не рассказала Тэлли о знаке вопроса, который повис над жизненно важным для них разрешением от комитета по планированию. У нее не возникало и тени мысли, что искусное манипулирование местными политиками со стороны Айэна может провалиться, – Нелл была уверена, что план переделки замка утвердят, как было условлено.

Большое предприятие с Талиской начало обретать форму, когда архитекторы стали разрабатывать детальные схемы переделок. Библиотека превращалась в бар-гостиную, комната для завтрака – в комнату с телевизором для конференций; столовую и гостиную должны были так соединить раздвижными дверями, чтобы их можно было открывать для особых целей, а часть холла было решено превратить в место для регистрации. Первый спор у Тэлли с Нелл произошел из-за двуспальных кроватей. Ведь некоторые чокнутые клиенты могут захватить с собой детей, а другие гости, особенно более пожилые и нездоровые, могут сюда приехать только для отдыха, ища в Талиске тишину и покой.

– Некоторые люди предпочитают две кровати рядом, а не одну двуспальную, – упрямо настаивала Нелл.

Тэлли недоверчиво хмыкнул.

– Даже если им по семьдесят, пока они дочитают нашу брошюру, у них так взыграют гормоны, что они воспримут эти две кровати как несомненное препятствие, – сказал он.

Нелл было бы очень интересно знать, кто же пишет эту рекламную чудо-брошюру, но пока этот вопрос она не поднимала. Наконец, они договорились на трех комнатах с двумя кроватями – из десяти, и обнаружили, что, даже передвинув стены и трубы водоснабжения, они сумеют разместить гигантские кровати и двухместные джакуззи только в четырех комнатах.

– У нас будут двойные неприятности, – печально предсказал Тэлли. – Увидишь – спрос будет превышать предложение.

– Ладно, мы всегда можем две кровати связать вместе, если в этом будет необходимость. И, кстати, о раздевании, – продолжила Нелл, дипломатично меняя тему разговора. – Архитектор говорит, что можно оторвать панельную обшивку и отбелить стены до белесо-песочного цвета. По-моему, для столовой это отлично, как ты думаешь? Светло и много воздуха.

– Для дамской парикмахерской годится, – возразил, протестуя, Тэлли. – Панели светлые, а ковры – как кудри Кармен. И раз уж зашла речь о коврах – вчера по телефону Гэл предложил, что они могут быть в цветах клана Маклинов – ты можешь в это поверить? Думаю, он вот-вот сделается настоящим шотландофилом и из шкафа выпадет скелет Матери Каледонии!

– О Господи, он, может, тайно берет уроки шотландских народных танцев! – воскликнула Нелл.

– Мамочка умрет! Что же, в одном он прав: ковры должны иметь какой-то рисунок, или они будут выглядеть как черт-те что. Может, приглушенная клетка-шотландка – это как раз то, что надо?

– Ладно, все это я предоставляю тебе, – великодушно сказал Тэлли. – Интерьеры тебе удаются. В твоей квартире было очень хорошо. Все эти лоскутные работы и набивки на ситце – это в памяти запечатлелось. Моя, казалось, не существует, когда меня там нет. Что-то вроде Чеширской квартиры: появляется, когда открываешь входную дверь, и немедленно исчезает, как только ты вышел. Нам не нужно ничего такого анонимного во внутренней отделке. Талиска должна выглядеть так, будто она всегда существовала и будет существовать, как Шотландия, – вечно и бесконечно прекрасная.

– Ты так говоришь, как пишут в туристических рекламных проспектах, – с воодушевлением сказала Нелл. – Можешь так написать для нас. Да, я согласна заниматься интерьерами столько, сколько надо, если только не предполагается, что наводить порядок в доме – тоже моя обязанность. Еще, Тэлли, – я не хочу, чтобы ты обсуждал, не консультируясь со мной, затраты и чего сколько нужно, как ты это сейчас делаешь. Я наняла архитекторов, и в том, что они делают, хочу участвовать, как никто другой.

– О’кей. Но раз мы уже на домашнем фронте, давай не забывать об одной довольно важной вещи, – сказал Тэлли. – Я долго не задержусь в этой хибаре на семи ветрах на горе. И где мы собираемся поселиться? Нам ведь тоже, как и гостям, нужны свои земные радости.

– Но не с видом на море и не с лечебной ванной, – возразила Нелл. – Это мы должны оставить богатым клиентам.

Тэлли засомневался.

– Ладно, я готов распроститься с видом из окна, но настаиваю на приличной постели и джакуззи. Я не собираюсь брать обет целомудрия, обеспечивая клиентов всеми мыслимыми удобствами для их шумных игр. Я возьму себе задние комнаты за кухней наверху, две, и ванную. А ты?

Нелл кусала губу, размышляя:

– Поселюсь в башне. Комнату на первом этаже нужно оставить для гостей, которым нравится сводчатый потолок, потому что мы ее можем меблировать наподобие средневекового покоя, дубовыми сундуками и декоративными драпировками на стенах.

– Да, – протянул Тэлли. – Представляю себе Полония, все время подглядывающего из-за гобеленов! Что ж, ты, наверное, права. У людей вроде Гэла в таком помещении дух захватит.

– Впрочем, две комнаты наверху разные, – продолжала Нелл. – Лестница очень узкая и крутая, а окна на стене очень высоко. Чтобы что-то увидеть из них, надо вставать на цыпочки. Но мне хотелось бы их занять. Мне они понравились.

– Маленькое орлиное гнездо Нелл, – усмехнулся Тэлли, бессознательно задевая чувствительность Нелл к опекающему тону. – Можешь там наверху уютно устроиться со всеми своими лоскутами и любовными романами.

– Да уж, – сделала она гримаску в ответ на снисходительный тон брата. – Маленькая Хозяйка вяжет в мансарде, сидя в кресле-качалке, пока Большой Брат бесится, наминая свои шары в спальне на первом этаже! Давай, Тэлли, пока мы здесь, продолжай действовать, как привык. Утешай себя тем, что когда Маленькая Хозяйка занимается грязными туалетами и простынями, мужчина имеет дело только с важными вещами – вроде винных бочек и балансовых отчетов!

Тэлли выглядел задетым и ошарашенным:

– О чем ты говоришь? Как мы до этого докатились?

– До этого докатились, потому что ты предполагаешь, что будешь заниматься умственной работой, а я буду делать грязную. И ты ее делаешь, верно? Сколько ты уже здесь находишься – две недели? И когда ты пропылесосил в доме или приготовил еду, не говоря уж о том, чтобы очистить уборную!

Такая критическая минута должна была наступить. В крошечном домике они жили вдвоем, а привыкли жить каждый своей собственной жизнью (хотя Тэлли жил не один, но, по крайней мере, каждый жил, как хотел), но стили их жизни были совершенно несовместимы. Нелл злилась из-за привычки Тэлли жить в постоянном шуме (телевизор, стереоустановка, радио) и в постоянном беспорядке (грязная одежда, невымытые бокалы из-под вина, вонючие обрывки газет из-под рыбы и чипсов). А Тэлли бесился из-за неуправляемой страсти Нелл к аккуратности, ее тяги к дневной рутине и ее привычки есть. Тэлли ел, чтобы жить, а Нелл жила, чтобы есть. Ему нравилось поесть быстро, когда он был голоден, пусть хоть рыбу или чипсы. А Нелл любила приготовить блюда из свежих продуктов, даже здесь, где единственными приспособлениями для стряпни были походная печь и тостер. Образ жизни у них всегда был разным, и в этом отношении ничего не изменилось. И более того, невзирая на многочисленные просьбы, Тэлли появлялся в туалете только затем, чтобы его заполнить!

– Перестань злиться и не действуй мне на нервы, – горячо огрызнулся Тэлли. – Я сделаю, что мне положено, когда до этого дойдет дело. Зачем держать это место в таком порядке, как в книге по образцовому домоводству, если мы так или иначе через несколько недель отсюда выберемся?

– Это не только уборки касается, это твое отношение в целом! Либо мы тут на равных, либо мы вообще тут не будем. Ведь не в игру мы здесь играем. О, я знаю, что ты думаешь: это все большая забава – секс под душем и любовные игры в рододендронах, и это все будет. Но это нужно организовать так, как надо, и чтобы это сделать, мы должны работать вместе. Перестань ко мне относиться как к девчонке, предоставив мне устраивать все домашние дела в то время, как ты сам сосредоточился на том, что считаешь делом важным. Нам все нужно делать вместе, или же ничего не получится, Тэлли. Тебе пора начать выполнять свою долю работы по дому!

Тэлли отреагировал в своей обычной манере на то, что он называл «женскими вспышками гнева». Он наорал, а потом ушел.

– Господи, вы, женщины, все одинаковые, – завопил Тэлли с неожиданной яростью. – Если вы не хнычете, что толстеете, то жалуетесь, что всю тяжесть тянете вы! Послушай, дорогая: я не собираюсь к тебе придираться. Мне все равно, какие комнаты ты занимаешь или как собираешься жить. Ты можешь тратить сколько угодно времени на эту проклятую печь и кормить себя, дуру, и ты можешь крутиться до посинения, подмывая и подтирая, пока ко мне не цепляешься. Вот что я тебе скажу – я тебя не прошу это делать и не буду чистить этот гребаный туалет!

Закончив говорить, Тэлли пошел к двери и захлопнул ее с грохотом.

Безошибочно чувствуя, куда идти, он двинулся в пивной бар. Это была прогулка на километр пути, достаточная для прочищения мозгов, по проезжей дороге через мост, в центральную деревню Сэлэк, которая славилась своей «Гостиницей Оссиана». На самом деле это была вообще не гостиница, а бар для местных рыбаков и фермеров. Тэлли не хватало того, почти исключительно мужского, общества биржевиков из Сити, а также расположенных поблизости от Сити ресторанов и винных баров. Он уже начал осознавать, как резко он изменил свою жизнь, и ему нужно было найти мужскую компанию, беседа в которой предотвратила бы его от зацикливания на пути спорта. У Тэлли не было в привычке обдумывать проблемы или их обсуждать; он от них просто уходил в надежде, что они решатся сами собой. И вот в таком расположении духа он второй раз встретил рыбака Мака Макферсона.

В баре народу было немного, и человек, который оставлял свой бот в Талиске, сидел в одиночестве, грустно размышляя над полупустой кружкой пива. Тэлли любезно ему кивнул, подошел к стойке бара и попросил пинту горького. Просьба была встречена ироническим фырканьем, но не со стороны бармена, молодого человека с хорошим цветом лица, который тотчас же стал наливать, а со стороны рыбака Макферсона.

– Что-нибудь не так, Мак? – спокойно спросил Тэлли. Со времени покупки Талиски он только однажды разговаривал с «Рыбаком Маком», как он прозвал его, и все, что было им сказано, – это разрешение пользоваться пристанью.

– Пи-инту горькаво, – передразнил рыбак, стараясь повторить выговор Тэлли.

Тэлли старался сохранять хладнокровие. Он уже был на грани срыва, ему тошно было от поучений Нелл, не хватало еще этого рыбака!

– Какие возражения? – сквозь зубы процедил он.

– Мы здесь не пьем горького, парень, – протянул Мак. – Горькое – это английский напиток.

Тэлли принял пинту от бармена, подал деньги и потянул пиво из-под тонкой белой шапки пены.

– По-моему, очень похоже на горькое, приятель, – заметил он и еще раз отхлебнул.

– Тяжелое, – сказал Мак. – Мы называем его «тяжелое».

Тэлли осторожно поставил свою кружку на прилавок и придвинул стул. По мере убывания пива убывало его раздражение. Он искал что-нибудь, что отвлекло бы мысли от Нелл и Талиски, и дискуссия на тему удивительных расхождений между английской и шотландской номенклатурой спиртного обещала быть насыщенной и многообещающей.

– Это очень интересно, – серьезно заметил Тэлли. – Хотелось бы знать – почему?

Мак нахмурился, пытаясь сообразить, валяет Тэлли дурака или всерьез интересуется.