Текст книги "Игры на острове"

Автор книги: Джоанна Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

– Если меня поведете вы, я непременно последую за вами, – ответил Клод и, заверяя ее в этом, дотронулся до ее голого плеча. – Но ведь вы будете беззащитны, вы не боитесь пламени?

Его неожиданная забота бросила Нелл в жар.

– Нет, – дрожа, сказала она, почувствовав, как по телу побежали мурашки. – Прыгать раньше полуночи мы не собираемся. К этому времени огонь немного поугаснет, но какое-то чувство опасности должно быть, иначе какой смысл в этом? Никакого волнения.

Нелл услышала, как глупо она бормочет. В обществе этого умудренного опытом Маршелье она чувствовала себя глупой и нелепой. Даже когда она работала на телевидении, ей не приходилось сталкиваться с таким ярким и живым мужчиной. «Господи, – думала Нелл, – я себя веду как лунатичный подросток. Необходимо это изменить».

Что касается Клода, то он был совершенно удовлетворен всем происходящим. Он искал развлечения, и Нелл стала главным развлечением его вечеринки, то есть той особой, на ком он проверял свои подходы и методы. С истинным удовольствием он наблюдал за ее явной конфузией. Тем временем Алесдер, к своему смущению, обнаружил, что сам стал предметом чар Финеллы, расточаемых очень щедро. Он опешил и был заинтригован, но не настолько, чтобы совершенно позабыть о Нелл. Краем глаза он заметил с раздражением, что хищная загорелая рука француза оказалась на ее голом плече и что его запястье украшено большим золотым браслетом.

– Вы юрист? – донеслись до него слова Финеллы, произнесенные воркующим голосом. – Обычно я их считала недосягаемыми, а вы – совсем, совсем не такой…

Вместо того чтобы увлечься прекрасной блондинкой, Габриель обратил внимание на рыжую Наэм, привлеченный ирландской ослепительной обаятельностью девушки. Впрочем, главным образом, ему бросилось в глаза, что она курит нечто, вроде сигареты большущего размера, втягивая в легкие дым так, будто этот вдох, может, последний в ее жизни, а потом медленно, волной выпускает дым через ноздри. Наэм заставила его вспомнить старые кинофильмы, когда актрисы считались непритягательными, если не курили, – современные Джейн Рассел или Лоурен Бэколл. Ему стало любопытно узнать все точней.

– Я удивлен, что юная девушка вроде вас – курит, – сказал Габриель ей укоризненным тоном. – Разве это не вредит здоровью?

Наэм одарила его своим самым презрительным взглядом зеленых очей, но потом смягчила этот взгляд пожатием плечами, когда сообразила, что это один из гостей. Ей придется ох как несладко, если Нелл заметит, что она была груба с одним из гостей! И заметила нелогично:

– Я вовсе и не курю, – закрывшись облаком, так похожим именно на дым. – Это совсем не то.

– Забавно. Но выглядит точно, как сигарета, – сухо заметил Габриель. – Но, может, у нее другое название?

Он спокойно взял предмет, о котором шла речь, из пальцев Наэм, вложил себе в рот и глубоко затянулся. Подержав дым в легких, он молча кивнул, а потом, выдохнув, сказал:

– Да, думаю, действует. – Габриель медленно моргнул глазами, как у панды, и улыбнулся ей. – И это как раз то, что мне нужно.

Изабелла сказала – никакого алкоголя, но ведь она не говорила ничего о травке…

Пройдя несколько шагов, Клод, все еще не сводя с Нелл пытливого взора, поинтересовался:

– Скажите мне, вам нравится одеваться?

Брови у Нелл взлетели, как крылья у ангела.

– Что вы имеете в виду? – спросила она.

Клод непринужденно засмеялся:

– То, что сказал.

Он целеустремленно протянул руку к сильно вырезанным проймам на жилете, засунул за них пальцы, прямо у самой груди, и потер ткань большим пальцем.

– Сегодня вечером вы надели эту джинсовку. Вам она нравится?

– Да, нравится, – еле слышно ответила Нелл, пытаясь не обращать внимание на прикосновения его пальцев. Должно быть, Клод удостоверился, что ее сосок отвердел, налился и уперся в покрывающую его ткань.

– Но она твердая и жесткая. Она вам царапает кожу, ведь так? Почему вы не надели ничего помягче, понежнее?

Нелл подняла руку с сильным желанием самоутверждения и медленно убрала его руку с одежды, выдержав пристальный взгляд гостя.

Руки их не разъединились, локти не разогнулись, когда она равнодушно сказала:

– Некоторые находят джинсовый материал довольно сексуальным.

Клод печально улыбнулся, убрал свою руку и поднял ее, признавая Нелл соучастницей действа между ними, которое сам же инспирировал.

– Правда, – согласился он. – Это сексуально. Но вам нужно, носить шелка, лен и кашемир. Они могут заставить вас, кроме того, и чувствовать себя по-женски привлекательной.

– А полиэфирное волокно и вискоза тоже так действуют? – спросила она, желая перевести беседу на более близкую ей, юмористическую основу. – Иначе можно ведь вылететь в трубу.

– Я понял, что нам нужно сделать, – заявил он, внезапно оживившись; юмор был на него потрачен зря. – Мы должны захватить вас в Эдинбург и походить по магазинам. – Клод повернулся, чтобы вовлечь в разговор Финеллу, бесцеремонно прервав ее беседу с Алесдером: – Как ты считаешь, cherie? Ведь твои модели будут Нелл очень к лицу?

Проглотив готовый сорваться с языка протест против бесцеремонности и бестактности этого галла, Алесдер, только раз взглянув на лицо Нелл, сразу же понял (с крайним сожалением), что упустил нужный момент. Он сразу же почувствовал, что любая попытка с его стороны сейчас будет выглядеть (в сравнении с этим самодовольным, но магнетическим чужестранцем) скучной и встречена будет равнодушно. В душе Алесдер проклял роковое стечение обстоятельств, но это глубокое огорчение выразилось на его лице капризной миной. Нелл заметила, как Алесдер сдвинул брови и сжал губы. Да пропади он пропадом, и это его явное неодобрение! Да кто он такой, по его мнению, чтобы ее осуждать?!

– А какие у вас модели? – спросила она у Финеллы, хотя по сплетням среди прислуги ей уже это было известно.

Финелла дружески улыбнулась Нелл:

– Трикотаж, – сказала она ей. – В основном – кашемир. В Эдинбурге у меня помещение для показа. Конечно, вы должны обязательно приехать! Я считаю, что ваша гостиница – это идеальное место для демонстрации моих моделей. А вы для них будете хорошим послом.

– А это означает, что на них вы сделаете хороший оборотец! – вставил Клод злокозненно, обняв Финеллу за плечи. – Ну, как ей отказаться, Элла?

– Перестань! – отпарировала Финелла и задиристо наказала его, ущипнув за щеку. – В таких делах, как это, у меня собственные деловые договоры, если ты не против, занудный счетовод. Но серьезно. – Она повернулась к Нелл, – когда мы поедем отсюда в четверг, вы можете поехать с нами. Сделайте себе подарок на день рождения – денек или два походите по магазинам в Эдинбурге. А мы вам поможем. Это будет забавно. – И Финелла подмигнула Клоду. И это был такой знак, который говорил: «Ты мне должен».

Нелл мысленно представила свою кредитную карточку, лежащую в кожаном бумажнике, до которой она месяцами не дотрагивалась.

– Да, это возможно, – задумчиво согласилась она. Почему бы ей не поехать и не купить что-нибудь новенькое на свою новую фигуру? – Мне просто нужно это сделать.

Нелл слышала, как фыркнул Алесдер, но ее решимость от этого только возросла.

Между тем Мак находился на пике оживленной деятельности: он бродил еще с одной гигантской сигаретой, похожей на ту, что курила Наэм, все время посмеиваясь и хихикая. Либби, Роб и Тони затягивались тоже – глубоко, по очереди, и вокруг них в вечернем воздухе распространялся сладковатый запах травки. Флора стояла рядом с этими людьми с очень обеспокоенным видом. Подошел Тэлли и встал с ней рядом, с беспечным видом спросив:

– Что дают?

Флора поежилась и тряхнула головой.

– Кажется, они все немного обалдели.

Он засмеялся:

– Хорошо сказано – обалдели. Да, держу пари, что это точно про них.

Подойдя к Маку, Тэлли решительно забрал из руки приятеля сигарету. Ни слова не говоря, он глубоко затянулся, задержав дым в легких на какое-то время. Медленно выдыхая, он усмехнулся и протянул коноплю Флоре.

– Отличный продукт, – сказал он, кивнув Флоре, чтобы она попробовала тоже. – Где достал?

– Да везде, – уклончиво ответил Мак. – Найти – никакого труда не стоит.

Флора сделала слабую затяжку и любезно передала марихуану Наэм, которая теперь уже присоединилась к группе и чувствовала себя обязанной передать сигарету Габриэлю. Она затянулась хорошенько.

– Это отличное дерьмо, – сказал она, с этими словами выпуская ароматный дым изо рта. – Лучше, чем можно достать в «Тайм Кэпсул». Пойдем посмотрим на луну, Тони. Говорят, что луна заставляет рассказывать обо всем, что от тебя захочет кто-нибудь узнать.

У Тони был умиротворенный вид, хотя глаза при этом остекленели. Этот обходительный бармен, полушотландец-полуитальянец с хорошо подвешенным языком, как только появилась Наэм, не отходил от нее, но только сейчас впервые был удостоен ее вниманием. В этот момент, когда благосклонность Либби явно была направлена в сторону Роба, сексуально озабоченный Тони беспокойно искал утешения. Наэм была заменой более чем достаточной.

Тэлли с любопытством проводил глазами эту накурившуюся пару. Он считал, что у Тони очень мало шансов подцепить на крючок эту рыбу. Он видел, что его младшая сестра разыгрывает в некотором роде сражение, проверяя свою могучую власть над мужчинами, но не обнадеживая их. Тэлли улыбнулся, когда они пошли прочь, и снова затянулся сигаретой, взятой у Мака. Его ощущения стали приятно путаться.

– Давайте порадуемся, пока можно, – сказал Тэлли. – Но, Бога ради, среди гостей держитесь тихо. Мы не хотим, чтобы в этом дерьмовом доме кто-нибудь догадался.

Его ум оставался достаточно острым, чтобы догадаться, откуда здесь травка, и разобраться завтра. А сейчас он не хотел портить вечеринку.

– Это хорошо смешать с шампанским. Пойдем, Флора, твой бокал пустой!

Он по-братски взял Флору за плечико и повел к столу, на котором еще в нескольких ведерках со льдом оставались бутылки.

Когда Тэлли покинул кружок, Габриель подошел к Маку и затеял с ним тихую беседу шепотом, в которой каждый повторял свои слова многократно, потому что ни один не понимал английскую речь другого. Однако к тому времени, как Изабелла, закончив свою беседу с Тайной об особенностях арфы, подошла не спеша к мужу, было ясно, что сделка свершилась. У Мака был вид удовлетворенного ходом дел заговорщика, а лицо Габриеля расплылось в широкой улыбке. Изабелла в руке держала бокал.

– Что это? – негодующе спросил Габриель, спрятав за спину наполовину выкуренную сигарету, которую передала Наэм, а другой рукой указывая на бокал. – Ты же сказала – никакого шампанского!

Изабелла сунула свободную руку в кольцо, образовавшееся изогнутым локтем мужа. Выгоревшие на солнце волосы она завязала шарфом, на ней была ярко-голубая шелковая блуза, заправленная в льняные брюки кремового цвета. В ушах и на шее у Изабеллы блестело золото, а сама она находилась в приятном подпитии.

– Это тебе нужно поберечь печень, а не мне.

Габриель издал саркастический смешок, но марихуана уже размягчила его ум. Он перестал осторожничать и затянулся сигаретой, глядя прямо перед собой, когда выдыхал.

– Что же, это чудесное место для того, чтобы поберечь печень, – вздохнул он и ласково повел жену к пристани, а она ворчала по поводу его курения.

Тэлли тянул шампанское и разглядывал темные фигуры вокруг костра.

– Все разбились на пары, как лососи во время нереста, – с веселым изумлением подвел он итог наблюдению.

Флора засмеялась и сделала глоток из бокала, который он ей подал, промокнув на губе поднявшиеся пузырьки.

– Нерестящиеся лососи не плавают парами, – возразила она. – Просто эти все курят на пару.

– Ну хорошо, если хочешь поэтически, то как перчатки или черепаховые голуби. Погляди-ка. Поразительно!

Совершенно точно, у большинства теней, казалось, было по две головы, так как люди, стоя или сидя близко друг к другу, разговаривали или шептались, а пламя костра уже замирало, перемигиваясь. Через ограждения на пристани перегнулись Изабелла с Габриелем, вглядываясь в воду; были видны силуэты Тони с Наэм на фоне сверкающего пролива; они сидели у берега на бревне, видимо, поверяя друг другу захватывающую правду о себе под лунным светом; Либби с Робом покинули Мака и бродили, взявшись за руки, по мачеру; Калюм, прислонившись к камню, оживленно беседовал с Джинни, которая разрумянилась от шампанского и жара костра; Финелла с Клодом как переплели крыла, так и оставались в том же положении, обсуждая неожиданное знакомство с Нелл и Алесдером. Только эти последние держались порознь, сторонясь один другого, будто они только что разругались.

Флора многозначительно пожала Тэлли руку, улыбнулась, извиняясь, и отошла от него, чтобы отнести Маку выпивку. Вскоре и их головы тоже придвинулись ближе для беседы. Оставшись один, Тэлли пошел к Тайне, которая стояла у арфы, доставленной с помощью Крэга, и как раз собиралась снова начать играть. Тайна тоже разрумянилась и выглядела растерянной, как будто тоже хватила травки, и довольно-таки игриво улыбнулась Тэлли, когда он подошел.

– Боюсь, что не смогу хорошо сыграть, – поделилась она своим сомнением и внезапно опустилась на маленький складной стул, который специально принесла с собой. – Думаю, что я немного все-таки захмелела.

– И вы в этом не одиноки, – сказал ей Тэлли смеясь. – Тут все не в себе.

Он с удивлением отметил, что на Тайне надета кофточка с глубоким декольте и джинсы, еще уже, чем были на Нелл. Припомнив девичье бело бродери, надетое на ней в день открытия гостиницы, Тэлли подумал: «Господи, все они одинаковые! Должно быть, что-то носится в воздухе».

К тому времени как Тэлли с Нелл разрезали свои именинные торты, у всех уже сделались глаза сонные или возбужденные. Калюм непринужденно отметил, что делать из мороженого торты – не его специальность, так что эти торты приготовил Крэг (проявив при этом талант, не известный его нанимателям). Торт для Нелл был белого цвета и украшен синей скабиозой и желтым ирисом (оба цветка были, как известно, ее любимцами среди цветов на острове), а торт для Тэлли был изготовлен (по форме и по цвету) в виде бутылки шампанского, украшенной этикеткой отеля Талиски. Тэлли оживленно подмигнул, отрезая верхушку «пробки».

– Впервые меня пригласили совершить какое-то обрезание, – сострил он.

Нелл, погрузив нож в свой торт, загадала желание, однако суть его никому не выдала, а когда Алесдер поинтересовался, ответила:

– Не скажу, а то не исполнится.

– Вы на самом деле собираетесь в Эдинбург с этим французом? – въедливо спросил он.

– Да, а почему бы не поехать? – произнесла Нелл недовольно.

– Он нечто иное, как бухгалтер из-за границы. Я бы не доверял ему чрезмерно, – объяснился он неуверенным голосом, хотя шампанское придало ему смелости.

– Ох, Алесдер! – воскликнула Нелл в раздражении. – Что-нибудь произойдет с вашим «Союзом»? Может быть, он и «заграничный бухгалтер», как вы его мило обозвали, но для меня это звучит приятней, чем «старик». А это очень подходит к вам. Я же собираюсь попрыгать через костер. – И, повернувшись на каблуках, она от него отошла.

– Вот проклятие! – пробормотал огорченно Алесдер, следя взглядом (с выражением сильного разочарования) за тем, как Нелл подошла к Тэлли и потянула брата к костру. Костер уже превратился, прогорев, в кучу красных головешек, но все еще таил в себе неожиданности. С некоторым сомнением Тэлли поглядел на костер, ударил какое-то откатившееся полено, чтобы оно догорело; при этом тут же взметнулась вверх туча золы и искр.

– Фу! – Он сплюнул с неудовольствием и протер глаза. – Я весь в саже! О’кей, Нелл, о’кей! Давай покончим поскорей с этим дурным делом!

Взявшись за руки, они отступили на несколько шагов, чтобы разбежаться. Потом (под громкий аккомпанемент музыки, сыгранной Тайной на арфе, и под гулкие аплодисменты зрителей) Тэлли и Нелл набрали в грудь воздуха и побежали, хохоча, навстречу язычкам пламени и догорающим головешкам еще живого костра.

– Иероним! – в один голос завопили они, когда перескочили костер без всякого для себя вреда.

Они заплясали оба, как дервиши, разрумянившись от успеха и выброса адреналина.

– Давайте же, все прыгайте! Не страшно! – вопили они.

Пальцы Тайны все больше ее не слушались, не она продолжала перебирать струны арфы и издавать чудесные звуки. Поддавшись примеру хозяев отеля, стали прыгать и многие гости, поодиночке и парами, Какой-нибудь зритель (из темноты, окружавшей костер) мог бы подумать, что он попал на шабаш ведьм.

Даже Клод с Финеллой перепрыгнули через костер, как пара экзотических газелей; Наэм прыгала с Тони, разбросав с кучи догоравших поленьев по сторонам тлеющие уголья, и этим вызвала в толпе зрителей, окружавшей костер, кратковременное оцепенение, а потом взрыв веселья. Только Алесдер отказался наотрез, непреклонно покачав головой, невзирая на то, что к нему подошла Нелл и попыталась его уговорить сама.

– До сих пор я выдерживал все, что мне было послано судьбой, без всякой помощи раскаленных головешек, – стоял на своем Алесдер. – И выдержу все, что будет мне еще послано.

– Господи, какой вы упрямый! – раздраженно сказала Нелл ему. – Упрямый и неромантичный.

– Называйте меня как хотите, – отрезал он. Эта ночь была для него просто бедствием, несчастьем. Ему до смерти захотелось оказаться где-нибудь на горной вершине, за мили от кого бы то ни было на свете.

– Мне не нужно никакой суеверной чепухи для поддержания своих надежд. – Он просто кожей чувствовал, как этот противный француз, с этим его золотым браслетом, безвозвратно похоронил все его надежды! В сердцах он смял бумажную тарелку из-под торта и швырнул ее в огонь.

– Это не простое суеверие, это же символично, – возразила Нелл. Ведь для нее прыжок через костер имел и великий смысл, и значение. Она поклялась, что с этого момента должна будет самоутверждаться, отстаивая свои права, меньше будет стесняться и, полюбив себя, займет более основательное положение. А прошлое, ее прошлое, сгорело в костре!

«Больше не стану смущаться и теряться, – говорила она себе самой, отходя от Алесдера и направляясь к Клоду с радостной улыбкой. – Больше я уже не безвестная толстуха. Я Джейн Фонда. И Джоан Коллинз. И Ширли Конрен – в одном лице. Смотрите все – я иду!»

«Смотри, смотри, Алесдер, куда она идет!» – удрученно пробормотал сам себе упрямый юрист, занимаясь самобичеванием.

* * *

Когда, шатаясь из стороны в сторону, Флора с Маком добрались до дома, от подъездной дорожки ей пришлось его почти нести в дом. Его ноги совершенно не слушались тела, будто хотели спастись от сильнейшего опьянения, которое несколько часов назад было его целью, и притом единственной. Со вздохом раздражения Флора дергала мужа за брюки, чтобы вернуть его в чувство, и нащупала в кармане что-то объемистое. Мак сделал бесполезную попытку ее остановить, но она живо нырнула в карман и достала толстую пачку банкнот, вскрикнув от удивления. Хотя перед рассветом небо уже просветлело, Флора еще не могла разглядеть цифр, напечатанных на банкнотах, но, даже если это были десятки, тут было не меньше двух сотен фунтов.

– Мак, Мак! – закричала Флора, тряся его и одновременно поддерживая в вертикальном положении. – Эти деньги… откуда они у тебя, Мак?

Но Мак слишком перебрал, чтобы отвечать на вопросы. Он улыбался и кивал, будто жена рассказывала ему самый удачный анекдот из всех, что ему довелось услышать, а потом поднял руку, чтобы горячо обнять ее за шею.

«Так, хорошо, – подумала она, аккуратно засовывая пачку в карман своего жакета. – Во всяком случае, эта трава, что он накурился, делает его довольно добродушным, а не раздражительным! Ласковый пьяница все-таки лучше, чем воинственный. Но деньги – это беда!»

Флора не могла догадаться, откуда у Мака наркотик, но если он его еще и продает, это намного хуже, хуже не бывает. Даже ей было известно, что продажа наркотиков – это тюрьма.

И она решила не дать ему уснуть. Мак обязательно сделается податливей, беззащитней, если она не позволит ему спать, а замучает его черным кофе и вопросами. Интуиция подсказала Флоре, что рано или поздно Мак выложит ей правду, чтобы только немного вздремнуть.

Как и следовало ожидать, открывшаяся истина была немного странной и даже похожей на вымысел.

Когда на следующий день Флора передала Тэлли историю, рассказанную ей Маком, он захохотал и воскликнул:

– Ну просто совершенно как в «Виски – хоть залейся».

– Какое еще «Виски – хоть залейся»? – переспросила, недоумевая, Флора, не знакомая с юмористическим романом Комптона Маккензи о жизни на Гебридских островах.

Тэлли совсем развеселился, так, что схватился за раскалывающуюся от боли голову.

– А правда, зачем тебе об этом читать, если ты, может, в этих условиях живешь? – пожав плечами, заявил он. – В этой книжке описывается, как корабль с грузом виски разбился около шотландского острова, и рассказана история, на какие уловки пускались островитяне, чтобы спасти груз и спрятать его и от таможенников, и от акцизного обложения. Очень забавная история… И много травки подобрал Мак?

– Травка – ты так наркотик называешь? А он просто сказал – это был тюк, похожий на тюк шерсти. Он нашел его на берегу.

– На Талиске? – обеспокоенно уточнил Тэлли.

– Нет, на Малле. Тюк валялся там на берегу моря, где он встал на якорь, чтобы распутать сети. Он его заметил с бота и сошел на берег, чтобы взглянуть.

Тэлли кивнул:

– Да, я читал, что такое случается. Иногда торговцы сбрасывают товар в море, когда думают, что их возьмут на абордаж. Или его просто волна сносит, когда груз перегружают в открытом океане, а он не помещается в лодке. Об этом были в прессе статьи.

– Мак должен был сообщить в полицию, – сказала Флора, – но не смог удержаться его попридержать. Просто подумал, что капельку на этом заработает, вначале от путешественников, а сейчас на вашей прислуге и на богатых гостях тоже. И что ты собираешься сделать?

Ее лицо даже сморщилось от переживаний, так что Тэлли отважился на быстрый успокаивающий поцелуй. Они находились в конторе, и их могли увидеть, но он не мог вынести выражения озабоченности и волнения на лице Флоры.

– Ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться. Я сам с Маком разберусь. Он где?

– Дома, в постели. Он не в форме! – Она криво улыбнулась. – Шампанское и – как ее – травка? Не очень-то они подходят друг другу.

Тэлли потер виски, в которых пульсировала боль.

– Ты права – не подходят. Я возьмусь за Мака во время ленча, когда он придет опохмелиться.

– Надеюсь, сегодня Калюм не ждал никакой рыбы?

– Он включил в меню на вечер вчерашний улов моллюсков и креветок. Они во льду не испортятся. – Тэлли порывисто дотронулся до ее руки: – Не волнуйся, моя дорогая.

Позднее, в «Оссиане», бледный, но хорохорящийся Мак был в состоянии почти полного compos mentis[26]26
  Compos mentis (лат.) – в здравом уме и твердой памяти.


[Закрыть]. Когда Тэлли подступил к нему с увещеваниями по поводу его доходов от неожиданного морского наследства, тот загремел.

– Это была просто малость от кораблекрушения, никакого не было вреда, что я немного на этом заработал.

– Так вред будет, раз уж ты мой отель подставил, – настаивал на своем Тэлли приглушенным голосом. (В это время в баре было несколько человек, и ему не хотелось, чтобы из их беседы кто-нибудь что-то услышал.) – Сколько у тебя еще этого добра осталось?

Мак поежился:

– Почти все. Не так уж много я сбыл. Он спрятан в пещере около порта Рэмсей.

– На Лисморе? – удивился Тэлли. А почему ты там его держишь?

– Знаю одно местечко, где его спрятать. Там, где я его держу, никогда не найти.

– Но если это найдет полиция, тебя посадят. До сих пор тебе просто дьявольски повезло, что там спокойно, вот ты и соблазнился. Тебе нужно, Мак, от него избавиться.

– И что я должен с ним сделать? – хриплым голосом сердито допытывался приятель. – Не могу же я его просто выбросить в море, чтобы кто-нибудь его снова нашел!

– Да Бога ради, можешь привязать к нему что-нибудь тяжелое, – подсказал, волнуясь, Тэлли. – Как только он потонет, сразу сопреет, хотя и там может взволновать рыбу.

Несколько минут Мак обдумывал эту мысль, а потом сказал, все еще пребывая в некотором сомнении и нерешительности:

– Ладно, о’кей.

– Я тебе помогу, – поспешно заверил его Тэлли, желая убедиться в том, что рыбак сдержит свое слово. – И, между прочим, больше не продавай никому. Уже столько народу об этом знает! Знаешь, а почему бы нам не сходить завтра? Вывезем и покончим с этим. Скажи своей команде, матросу, чтобы еще один день отдохнул. Он подумает, что ты все еще болеешь.

– Ну ладно, о’кей, – неохотно согласился Мак. Он отпил из кружки и подмигнул Тэлли бесстыжими глазами с красными белками. – Хотя товар чертовски хорош, верно? Может, оставим немного для себя?

– Господи, Мак, ты неисправим! – нахмурившись, воскликнул Тэлли.

Габриель Гарви-Бьеасс тоже был полностью согласен с Маком: это чертовски хороший товар! Вместе с Изабеллой они наняли ялик поплавать по заливу – спокойному и обласканному солнцем, под небесами, такими же ясными, как день и вечер накануне. Они медленно двигались по бухточке, совершенно пустынной, на восточной стороне острова, следя за кружащимися пролетающими над ними морскими птицами.

На пристани ночью Габриель сказал Изабелле, что купил у Мака травку.

– Для нашего пребывания здесь вполне достаточно, – заверил он ее. – Не беспокойся – я не собираюсь бегать в винный погребок ради сигареты с коноплей, когда мы вернемся домой. Но раз я не могу выпить, то это поддержит меня сейчас. Это то, что мне необходимо.

Габриель спрятал маленький пластиковый мешочек, заполненный сухими коричневыми листьями, в сумку с туалетными принадлежностями.

– И ты тоже должна попробовать, Изабелла.

Что она и сделала. Плавая на ялике, лежа в полудреме на подушках между банками, они поочередно курили сигарету с марихуаной; солнце слепило глаза через закрытые веки. И вот они стали ласкать друг друга, как когда-то подростками делали это на пляже в гавани Кадиса. Напряженная работа и трое маленьких детей требовали их постоянного внимания и не позволяли им насладиться любовью. Кроме того, Габриель сильно пил и частенько к ночи он скорей просто отключался, а не засыпал. И уже стало редкостью, чтобы он лег пораньше с Изабеллой или чтобы был настолько трезв, чтобы обменяться с ней чем-то большим, кроме поцелуя на сон грядущий.

– А мы никогда не занимались любовью в лодке, верно? – спросил Габриель, ощущая, как с каждой минутой нарастает сладкое желание. Он быстро расстегнул Изабелле лифчик под просторной кофтой в виде буквы «Т», простым движением, которое навсегда запомнилось со времен подросткового тисканья с подружками.

– Что ты имеешь в виду? Не можешь вспомнить? – с низким, воркующим смехом удивилась Изабелла. Открыв глаза, она обнаружила, что над ней маячит его лицо, полное страсти. – Тебе хочется? Здесь и сейчас? – Она подвигалась, как бы проверяя прочность их положения, а потом улыбнулась лениво и смиренно – травка начала действовать: – Что же, а почему бы и нет?

Самым сложным делом было избавиться от брюк, но их любовная страсть была настолько неудержима, что они справились с этим, хихикая и посмеиваясь, как подростки, которыми они еще раз вообразили себя.

По заливу разносились тихие стоны на испанском, и несколько серебристых чаек, которые сели на воду, вдруг закричали, будто подбадривая супругов, продвигавшихся к головокружительному пику эмоций в ныряющей под этими чайками лодке.

Любой случайно увидевший двух немолодых полуголых людей, занимающихся любовью на дне ходуном ходящей лодки, был бы очень удивлен. Но кругом не было ни души, и Габриель с Изабеллой наслаждались этим сладостным одиночеством.

На следующее утро, когда Тэлли выглянул в окно, он грустно отметил полное несовпадение с прогнозом погоды: по стеклам бил дождь, трава-песколюб пригнулась к земле, а в пологе рощи из шотландских сосен ветер проделал дыры.

– Что за неудача, – вздохнул Тэлли и поплелся в ванную, – Пошли мне, Боже, удачи в дороге. Видно, это будет та еще поездка.

Он выпил две пилюли от морской болезни и сунул остаток упаковки в карман дождевика. Проделывая все это, Тэлли заметил листок бумаги на ковре на полу – это была короткая записка, которую Нелл подсунула под дверь. В ней говорилось: «Выезжаем очень рано. Еду в Эдинбург на несколько дней с Финеллой. Вернусь в воскресенье. Храни очаг в гостинице! (Следи, чтобы в гостинице горели камины)».