Текст книги "Игры на острове"

Автор книги: Джоанна Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)

Их смех был заразительным, вся компания его подхватила, даже те, сгрудившиеся под единственной электролампочкой, – в полумраке весело смеялись все, хотя другие не до конца поняли суть шутки. Все они смеялись просто от чувства облегчения, ликования и умиротворяющей радости при виде коровы с теленком, матери и дочери, безмятежно занявшихся важным делом – питаться и питать, не понимая паутины человеческих эмоций, сплетенной вокруг них.

И тут Мака осенило.

– Это и не сперма плохая, – заявил он во внезапном озарении. – АИ-осеменитель приехал поздновато. Марсали, безнравственная ты подлиза, – Мак игриво хлопнул животное по крестцу.

Потом Мак повернулся кругом и ткнул обвиняющим перстом в Дункана Мак-Кэндлиша, который отошел в угол, где очень уж сосредоточенно складывал свои веревки в ведро.

– Мак-Кэндлиш, думаю, это твой бык «шотгорн» поиграл на стороне!

Мак-Кэндлиш, громко хмыкнув, ухмыльнулся: было ясно, что незадолго до этого он сам пришел к такому же выводу.

– Ага, ну, он может отлично плавать, этот Руэйрид! – озорным тоном сказал он.

Тэлли обвел взглядом Мака с Дунканом.

– Как это? – спросил он их. Вы мне доказываете, что Руэйрид, переплыв через пролив на Талиску, покрыл Марсали до того еще, как вызвали осеменителя?!

– Это возможно, – размышляя, кивнул Дункан. – Я должен был держать его на дальнем поле, пока тут были они, эти путешественники. – Там нет хорошей изгороди. Я вспомнил, как однажды утром застал его мокрым, хоть выжимай. Что ж, беспокоиться нечего. Он хорошей породы, мой Руэйрид. Телочка очень даже может пригодиться на племя.

Нелл загляделась на Флору, которая покрылась ярким румянцем и, видимо, углубилась а изучение чего-то в соломе под ногами.

– Ну, что произошло – то произошло, – задумчиво произнесла Нелл. – Природа идет на все, чтобы жизнь продолжалась. Сейчас – вот она, телочка, и я уверена, что в стаде она подобающее место займет.

Из другого конца загона раздалось громкое «му-у», которое как бы одобрило слова Нелл. В волнении чувств все позабыли про Брайд, другую джерсейскую корову, которая промычала приветствие новорожденной.

– Я так скажу – молодец, Марсали! – заявила Финелла. – Для всех женщин она пример и образец!

– Как вы можете такое говорить, Финелла? – спросила Джинни со своим австралийским акцентом.

– Если бы был выбор между настоящим быком и человеком в белом халате с чертовски огромным шприцем, – с чувством пояснила Финелла, – уж я бы знала, кого надо выбирать!

Когда все покинули сарай, уже при меркнувшем свете зимнего дня, Нелл потянула Алесдера в направлении залива, не желая сразу возвращаться в дом.

– Давай посмотрим, как за Морверн садится солнце, – предложила она. – На острове это мой самый любимый вид.

Солнце почти спряталось за горизонт, а впереди, как спящий дракон с выгнувшимся гребнем, лежал Лисмор, на котором все еще оставалась какая-то зелень и резко выделялась на фоне неба яркого терракотового оттенка зубчатая гряда Кингэйрлоха. Холодный бриз хлестал по заливу, образуя волны, как на мороженом, которым покрывают рождественский торт, а на каменистом берегу отражали свет водоросли, похожие на губку, выброшенные приливом на пляж.

Розовым серебром светились серые камни, там, где об них то бились, то отступали волны, так как их сглаженная поверхность отражала свет с небес. Никаких признаков живого, и, кроме завывания ветра, единственными звуками были потрескивания и удары оснастки «Флоры», когда лодка, качаясь, ударялась о темную пристань.

– Ты так и не побывала на вершине Бен-Невиса, – заметил Алесдер, кладя руки на плечи Нелл и потершись щекой об ее растревоженные ветром волосы.

– Нет, не была, но знаю, что он там, на месте, и уверена, что еще побываю, – подтрунивая, отозвалась довольно весело Нелл. – У меня такое чувство, что мои новые альпинистские ботинки являются заявлением о намерении.

– На гору поднимемся вместе, – пообещал Алесдер и, подвинув руки, прижал ее спиной к себе покрепче. – Это должен быть твой первый Манро! Первый из многих!

– О Господи, сколько же их там? – воскликнула Нелл.

– Ну, мистер Г.Т.Манро, он возглавляет список; там должно быть их, скажем, двести семьдесят семь. Тебе на несколько лет хватит с головой, – объяснил ей Алесдер. – Людей, которые на них взобрались, называют «коллекционерами» Манро. И однажды они тебя так покорят, что, пока ты всюду не побываешь, ты не сможешь покинуть Шотландию.

– Нет, в число «коллекционеров» я не войду. Во всяком случае, чтобы здесь оставаться, мне не нужно искать объяснений. Сейчас ничто меня отсюда не вырвет. – Тут Нелл, повернувшись в кольце его рук, нашла губами его губы.

Поцелуй был ледяным и, как марочное шампанское, пощипывал губы, и в целом имел тот же эффект, разослав в их чувствительные места потоки горячего чистого наслаждения. А к ледяным объятиям ветра они остались бесчувственны.

– Вы, оба, расходитесь, – раздался за их спиной родной голос. – Для свиданий на пляже чересчур холодно.

– Не порть ты им настроение, – остановила его Финелла. – Приятно видеть, что эти двое на свидании. Они так долго ждали друг от друга приглашения.

– Так это мы вас соблазнили на такое же пляжное свидание? – поддразнила Нелл. – Или это один из пресловутых бросков Тэлли?

– Это спонтанное решение, – ответила Финелла, тесно прижимаясь к плечу Тэлли. В сумерках ее лицо выглядело лукавым и по-девичьи задорным. – Я бросилась на него, а он на меня бросился.

– Она крадущая младенцев, – прожурчал Тэлли, погладив Финеллу по макушке. – Она собирается пеленать меня в кашемир и каждый вечер петь мне колыбельную.

– Прелестно звучит, – вздохнула Нелл. – Мне же обещаны только походы без снисхождения и спальный мешок.

– Что это – спальный мешок? И с чем его едят? – поинтересовалась Финелла.

– Это орудие пыток. Алесдер в нем спит, когда ходит в горы, и клянется при этом, что может лечь в него мокрый, как мышь, а через полчаса уже высохнуть..

– Именно так. Вода снаружи, но внутри – никогда.

Тэлли тут же сострил:

– Очень похоже на поступление денег на счет «Талиски» в банке.

– Чепуха, – объявила Нелл. – В этом сезоне у нас дела шли замечательно, если исходить из того, что он первый. И в банке тоже так думают.

– Да, должен заметить, что это так, – заключил Тэлли, поднял камушек и бросил его в воду. Быстрые круги сразу же были погашены барашками. – Я думаю, что возьмусь за это на следующий год.

– Господь тебе поможет, – сухо откликнулась Нелл, хотя она понимала, что, невзирая на насмешливый тон Тэлли, по-своему он с ней согласился. – Будь осторожен, и не получишь под зад ногой.

– Забавно, я-то думал, что уже получил, – загадочно сказал Тэлли и снова подошел к Финелле.

– Но это меня к тому же и обезоружило.

– Из всего, что я когда-либо слышала, – это самое романтичное, – отозвалась Финелла и поцеловала его, слегка коснувшись губами, и вздрогнула от холода. – Может, уже пойдем в дом?

Джинни с Калюмом, не отвлекаясь, занимались важным делом приготовления рождественского пиршества, с увлечением думая о возможных будущих праздниках Рождества.

Решив усилить именно средневековый акцент истории «Талиски», они решили накрыть рождественский обед в комнате со сводчатым потолком в башне, и все время Рождественского сочельника, вплоть до купания в джакуззи, дуэт провел за закрытыми дверями – либо в башне, либо на кухне. Заботясь о том, чтобы попрактиковаться в искусстве удаления костей из птицы, Джинни начала с перепелки, вложив ее очищенное от костей мясо в тушку куропатки, из которой тоже удалила кости; которую, кстати, поместила аккуратно в тушку откормленного фазана, тоже без костей. Все это затем было вложено в тушку цесарки, а затем все зашито в тушку индейки. На каждый слой птицы клали слой грибов. Потом этот сверток был надут, и ему вновь придали форму готовой к обжариванию тушки птицы, насадили на вертел и обвязали. Джинни назвала его «Рождественским Василиском».

Целый день «Василиск» медленно жарился – начиная с вручения подарков около елки и вплоть до рождения теленка. Когда наступившие сумерки поторопили компанию, теперь уже включающую Дункана, Флору и Мака, которых поспешно пригласили тоже разделить пиршество, они собрались в комнате со сводчатым потолком в башне, увешанной ветками остролиста, а также шариками омелы, собранными Тэлли с Нелл и перевезенными на вездеходе с лесной оконечности острова. Столбики антикварной кровати с балдахином обвили плющом, ее поместили в центре комнаты, на матрас с кровати положили щит из досок, сверху постелили темно-зеленую скатерть, украсили гирляндами из сосновых и лавровых веток и заставили едой. Из столовой принесли стулья. Чаши с орехами и с компотом поставили на углах стола; в центре поместили массивный подсвечник (который обычно занимал свое место на старинном дубовом сундуке между окон), украсив его листьями и ягодами и вставив две толстые красные восковые свечи. Наверное, это не так точно соответствовало эпохе средневековья, если судить по Голливудским фильмам, но, возможно, было приближено к истинной картине. Висевшие на восточной стене гобелены с рисунком местной флоры и фауны, с орнаментом в виде изображений вереска и колокольчиков, прибавляли еще впечатления такого рода, которое должно было изображать Рождество на телепрограмме в честь партии «зеленых».

– Фантастика! Невероятно! – ликуя, в восхищении повторяли все, когда широко улыбающиеся Джинни с Калюмом выставили свое сказочное произведение кулинарии, как пара пажей, выставляющих блюдо перед королем. Они приделали к золотисто-обжарившемуся «Василиску» шею и голову, сделанные из деревяшки и сосновых шишек, а также хвост, собранный из перьев птиц, мясо которых вошло в блюдо. Голова была раскрашена и позолочена, хвост сделан в виде большого раскрытого веера, сверкающего радужно-зеленым пером из распушенного хвоста фазана. Вокруг большого деревянного шотландского блюда (или «эшета»), на котором помещалась птица, лежали поджаренные лук и яблоки, горки картошки-фри, кучки хрустящих поджарок бекона и маленькие сердцевинки очищенных сладких каштанов и молоденький турнепс. Это было блюдо, как будто приготовленное для хозяина Талиски и его клана.

– Как бы мне не пришлось нарезать его шотландским палашом, – ухмыльнулся Тэлли, наклонившись над эшетом с ножом и вилкой для разделки мяса.

Джинни тут же убрала голову и хвост, которые живописно разместила около канделябра со свечами в середине стола.

– Когда отрежете ножки и крылья, вы сможете резать его ломтями, как хлеб, – пришла она на помощь. – Надеюсь, все пропеклось.

– За это нужно благодарить Марсали, – пошутила Нелл.

– Она в свое время уложилась блестяще, – заявил Калюм, – если бы она еще потянула, «Василиск» мог бы превратиться в деревяшку, засохнуть.

– Насколько я могу судить, это явная «помесь», – заметил, посмотрев на Флору, Тэлли, отрезав первый кусок. – Хотелось бы знать, какие хвосты вошли в коктейль этого сказочного произведения?

– Это немножко напоминает раскрашенные русские куколки, по-моему, они называются «куколки-мамушки», – сказала Джинни, с удовольствием описав последовательность упаковки внутри индейки, в то время как тарелки заполнялись мясом и овощами. Пока Тэлли нарезал блюдо, он изучал с возрастающим интересом все более открывающуюся середину «Василиска». Слои белого и коричневого мяса мраморно и влажно перемежались со слоем грибов.

– Будь это человеческое мясо, – сказал он с ужасным удовольствием, – у нас бы здесь был знаменитый плавильный тигель алхимиков!

Тэлли хотел узнать, чье мясо больше сохранило свой вкус среди этой мешанины и какое потеряло весь свой специфический вкус и запах. И если какое-то мясо взяло верх, то какое – белое мясо или коричневое? Это была интересная метафора, приложимая к жизни вообще. Можно ли вообще установить, кто был отцом Флориного ребенка – и имеет ли это на самом деле значение? И не найдет ли ребенок сам свой путь, свое место в жизни независимо от того, чья плоть и кровь перемешались при его зачатии?

Алесдер заметил, что Нелл свирепо уставилась на свою тарелку.

– Знаешь, оно уже убито, – пробормотал он ей. – А ты смотришь так, будто, хочешь его прикончить!

Она с испугом отвернулась.

– Прошу прощения, – быстро сказала Нелл. Ей хотелось знать, сможет ли она насладиться этим пиршеством без ужасного удовольствия после этого все вырвать, зная, что Алесдер может рассердиться, если она так поступит, и зная, что волновать его ей не хотелось бы ни в коем случае. Нелл также понимала в самом потаенном уголке души, что ей самой нужно отвыкать от своей привычки, независимо от того, обуздает ли ее Алесдер. Но это, видимо, будет ох как нелегко!

– Я задумалась о телочке, – соврала она, отвлекая внимание на другое. – Мы еще не выбрали ей имя. Как нам ее назвать?

– Вы можете назвать ее «Рождеством», – предложил Мак.

– Да-а, – с сомнением протянул Тэлли, отрезая последний кусок. – Будет забавно ее так звать на дойку в середине лета.

– Когда я росла, были такие сладости. Их называли «Кукольная смесь», Долли, – своим низким голосом тихо вставила Флора.

– Долли – вот что надо! – громогласно сказал Тэлли и послал воздушный поцелуй Флоре. Это был поцелуй и прощения, и благодарности. – Назовем ее Долли, потому что она помесь.

– Блестяще, дорогая. Отличная мысль! – восхитился, похлопывая жену по спине, Мак, оживившись от красного вина и красноречивой горы на своей тарелке.

– А сейчас, – сказала Нелл, беря нож и вилку, – если у всех тарелки полны, давайте начнем. – И она улыбнулась Алесдеру, твердо приняв решение, что то, что прошло вниз, там должно и остаться.

– Всем веселого Рождества! – прокричал счастливым голосом Тэлли, ободряюще кивнув всем вокруг и подмигнув Финелле. – А после такого пира мы все сможем еще больше наслаждаться славными играми на острове Талиска!