Текст книги "Игры на острове"
Автор книги: Джоанна Макдональд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)
Ответа на вопрос он не ждал, его руки уже расстегивали платье, губы прижались к губам Либби, а язык проник через раскрытые зубы в рот. Тэлли не привык так долго воздерживаться, и его нетерпеливое желание было все сильнее и очевиднее под ее сжавшимися ягодицами, и Либби это возбуждало, а не отпугивало. Секундой позже платье перелетело через голову, и он осознал с огромным удовлетворением, что под платьем у нее ничего не надето. Будоражащая мысль пришла, когда он ласкал губами ее упругую медовую грудь с твердыми темными сосками. Она мыла полы, не надевая трусов? Господи, в следующий раз ему нужно подсмотреть, когда она будет мыть лестницу! Каков, должно быть, вид между столбиками! Тем временем Либби изо всех сил старалась высвободить из тесноты брюк его собственный столбик, и очень скоро кровать королевского размера, на которой он так настаивал, использовалась для специфической цели, которую он и имел в виду, а Либби подхлестывала его такой разновидностью австралийских ругательств, каких он не слыхивал ни от кого в округе.
* * *
Новая кухня в «Талиске» сделалась царством Калюма Стрэчена. В ней он был законодателем, деспотом, а случалось, и милостивым диктатором. Во время его новогоднего визита Нелл с Тэлли убедили повара, что это благоприятная возможность не только вернуться в его любимую Шотландию, но и сохранить свое профессиональное мастерство и придумать совершенно новые блюда, которые могут со временем прославиться, как рецепты братьев Руа или даже самого великого Эскофьера! Поразмыслив в Лондоне над их предложением, Калюм прислал им детальные схемы приспособлений, а также перечень утвари, которая понадобится. И в начале марта Нелл и Тэлли были удостоены одной согласительной встречи, которая оказалась более похожей на императорскую аудиенцию. После нее они были уже полностью отстранены от кухни, когда Калюм начал проверять на деле новое оборудование и составлять свое меню. Одному-единственному человеку разрешалось входить в это закрытое кулинарное заведение, – это был парнишка по имени Крэг Армстронг, долговязый сынок владелицы местного хозяйственного магазина, дамы, которая по чистой случайности оказалась бывшей школьной подружкой матери Калюма. Крэгу было шестнадцать лет, и он упросил, чтобы ему разрешили уйти из школы и начать стряпать, и его ученичество у Калюма было как бы проверкой, на самом ли деле он готов сделать карьеру как мастер «высокой кухни».
Калюм старался изо всех сил превратить жизнь Крэга в мучение. По десять часов в день подросток только и делал, что чистил, резал и шинковал овощи и фрукты, мыл посуду, а когда случалось ему повозиться у плиты, его кулинарные попытки подвергались такой безжалостной критике, что любой парнишка в шестнадцать лет неделю проплакал был, выслушав подобное. Крэг, наоборот, только пожимал плечами и принимался готовить новое блюдо, а когда приползал домой совершенно без сил, говорил своей матери, что Калюм Стрэчен – самый удивительный человек на свете.
В конце марта новые, разнообразные, вкусные блюда начали появляться из чистейшей и новейшей кухни, а обслуживающий персонал просили оценить еду во время обеда. Нелл не была уверена в успехе этого мероприятия, потому что она представляла Калюма нетерпимым к критике, но, к ее удивлению, он внимательно слушал все, что ему говорили. А однажды, когда садовник Мик, выросший около Глазго, с отвращением отодвинул тарелку с жареной грудкой утки с кедровыми орешками и попросил «приличную порцию не такого жирного», Стрэчен воспринял это как должное.
– Он был прав, – позже заметил Калюм, вычеркивая красным рецепт забракованного блюда в записной книжке. – Это очень жирно. Утка жирная, масло есть в ядрышках кедровых орехов, и я ведь их не должен вместе соединять. Попробую вместо этого приготовить грудку индейки с жареными миндальными орехами. – Повар произносил буку «л» очень мягко, по-шотландски, и Нелл подумала, что от этого звука орехи кажутся вкуснее. Она частенько в перерыве между делами пила с Калюмом кофе, восхищаясь его кулинарной фантазией и умением ценить свое мастерство.
– Постольку, поскольку это не лесные орешки, – усмехнулась она.
– А чем вам не нравятся эти орехи? – с интересом спросил Калюм.
Когда Нелл рассказала ему о Глории, он посмеялся, и на его бледных щеках появились ямочки.
– По-моему, я в первый раз вижу, как вы смеетесь, с тех пор, как вы сюда приехали, – сказала ему Нелл. – Я уже беспокоилась, что вам тут не по себе.
Калюм подумал, сделавшись привычно угрюмым.
– Начинать новое предприятие – это не веселое дело, – наконец выговорил он. – Можно будет повеселиться, когда дела пойдут на лад.
– Калюм, а как вам кажется, «Талиска» будет процветать? – спросила она ради интереса. Нелл должна была себе признаться, что находит Калюма довольно привлекательным. И голос, и черты лица молодого шеф-повара были чисто шотландскими. У него были темно-рыжие волосы и белая кожа, покрывающаяся веснушками от первых весенних лучей солнца. Умные карие глаза в обрамлении густых белых ресниц магнетически притягивали. Стрэчен был среднего роста – пять футов, семь или восемь дюймов, и он был удивительно гибок и подтянут для человека, который проводит почти все свое время, готовя еду.
Калюм в раздумье потер подбородок, где росла такая же рыжая, как волосы на голове, щетина.
– Думаю, что будет, – сказал он, подумав. – Как только ваш брат получит разрешение на открытие отеля.
Весь февраль мало что было слышно о Тэлли. Едва закончили доставку вин в подвал, он уехал на «БМВ», доверху нагруженном рекламными проспектами, и вернулся как раз тогда, когда Энн покончила с банком данных. Тэлли привез с собой договоры по финансовым контактам, но его теория гласила, что каждый, у кого есть деньги, должен быть в дружеских отношениях с банкирами и брокерами, и именно через эти контакты состоятельные и нуждающиеся в отдыхе люди узнают об уникальных восстановительных качествах Талиски.
– Стоит только одному человеку обмолвиться несколькими словами с другим или перемигнуться с несколькими коллегами на обеде с банкирами, как они поймут, что упустили прекрасную возможность, и сами захотят приехать сюда, – предрекал Тэлли. – Сиди и жди. Мне уже обещали статью в журнале о путешествиях «Америкен Экспресс», а в апреле мы появимся в журнале «Форбс». На «конкорд» будут проданы все билеты для крикливых торговцев с Уолл-стрит, стекающихся сюда вместе с секретаршами, и тут неважно, что делает фунт с долларом. Нас должны наградить Британские авиалинии!
– А нам нужна награда от руководства по гостиничным путеводителям, – заметила Нелл. – Надеюсь, Мичлин в Эго Руней не задержатся с визитом.
Капиталовложения Маклинов в Талиску достигли огромных сумм, и часто ночью в своей комнате, подсчитывая их в уме, Нелл съедала целый пакет шоколадных бисквитов, чтобы умерить панику из-за превышения кредита.
Тэлли привык к счетам на миллионы фунтов. На товарных биржах он регулярно оперировал восьмизначными цифрами. Он понимал, что эти серьезные деньги всегда обращаются в мире, и, несмотря на почти ежедневную статистику, сообщающую о неудачах в бизнесе, он не терял уверенности, что найдутся люди, готовые легко расстаться с крупными суммами, если их убедят, что то, на что они потратятся, должно им прибавить общественный вес.
Для Тэлли Талиска была чем-то вроде содержанки – прекрасной и желанной, обладание которой требует заботы и затрат, которую другие должны домогаться и которой он – за настоящую цену – может и поделиться. Именно он устанавливал цены, выставив такой внушительный тариф на гостиничные комнаты и на обслуживание, что Нелл запротестовала, боясь, что никто вообще не приедет.
– Посмотрим, – сказал Тэлли, хитро улыбаясь. – Люди заплатят хорошие деньги за все, что им по-настоящему захочется, и они захотят поехать на Талиску, потому что это райский уголок. Единственное, что нам нужно предпринять – это сделать все, чтобы о ней стало известно.
Алесдер Макиннес сделался частым гостем, любезно привозя контракты для подписи и возвращая проверенные документы, чаще даже не ожидая, что Тэлли или Нелл приедут в Оубен.
– Мне удовольствие составляет уезжать из конторы, – объяснял он им, – и мне приятно наблюдать, как продвигается перестройка.
Несмотря на то что она первая с ним познакомилась, Нелл заметила, что хотя он и не прочь был с ней поболтать, но решать более важные дела предпочитал с Тэлли.
Нелл все больше замечала, что люди считают Талиску заслугой Тэлли. А ведь идея о перестройке замка в отель пришла в голову ей первой, и именно она выбрала почти всю мебель, керамику, фарфор, стекла, все ткани и ковры, а также подобрала цветовые гаммы – вплоть до постельного белья и полотенец. Ее брат все это присвоил так, как он овладевал женщинами – решительно подавляя своей силой воли, и тут Нелл заметила, что сведена на положение младшего, почти до одного только имени на документах. Она понимала, что это уже становится какой-то навязчивой идеей, но не могла от нес избавиться; и это мучило ее все сильнее, по мере того как отель расширялся. Тэлли нанимал все новых сотрудников во время своих разъездов, и в результате этого (хотя им сообщалось о партнерстве) все они старались угодить скорее ему, чем ей. Именно Тэлли они считали «боссом». «Не из-за полноты ли они не принимают меня всерьез? – начинала задумываться Нелл. – Возможно, излишний вес – это помеха», – думала она.
Исключением был Калюм. Если он с кем-либо заговаривал, то обычно выбирал Нелл, и однажды в середине марта он любезно пригласил ее в кухню. Сначала она просто наблюдала, чистила и резала фрукты – к радости Крэга, но потом начала суетиться у печей и духовок, приготовляя супы и жаркое, вымешивала и взбивала тесто. Калюм ничего не выпекал, не делал тортов и в свои блюда добавлял сливок совсем немного. Все молоко, надоенное от двух джерсейских коров, сепарировали, а из сливок приготовляли деликатесный сыр «Талиска», который предлагали к десерту на обед, подавая со свежими пряными травами из сада, или запекали в тесте. Там, где по рецепту было необходимо молоко, использовали обезжиренное. Калюм сам составлял и готовил соусы и особое жаркое, которые должны были прославить его кухню. Овощи Калюм тушил, супы загущал яйцом или осветлял, соусы чаще всего разбавлял жирными бульонами из костей или пюре, чем маслом, а фруктовые десерты обычно покрывал взбитым белком, а не взбитыми сливками. Каждое блюдо было необычайным по вкусу, деликатесным, и гости просили добавки, если обед из пяти блюд их не насыщал. Нелл и Калюм считали, что их клиенты должны уходить из столовой сытыми, но не до такой степени, чтобы у них была испорчена печень и их клонило бы в сон. Конечное их намерение было таково: гости Талиски должны уезжать отдохнувшие, посвежевшие и с новыми силами; самое главное – чтобы им хотелось приехать снова.
– Я думаю, у нас возникла трудность, мисс Маклин.
Нелл с раздражением отметила, что Роб Фрэйзер всегда использует в речи двусмысленное женское обращение, когда разговаривает с ней, делая ударение на «мисс», и она находила это довольно неприятным. Ей не удалось убедить его обращаться к ней по имени, и она не могла не чувствовать, что в его словах есть какой-то странный подтекст. Как садовник – мастер-на-все-руки – Роб был загадкой: он был очень квалифицированным специалистом, изучал геологию в Эдинбургском университете, а потом работал в Национальном геологическом управлении. Но год назад он оставил свою службу и стал бродягой, подрабатывая время от времени, и, до работы в Талиске, жил почти без средств к существованию. Отзывы о нем из Управления были, однако, хорошие, и Тэлли не возражал против того, чтобы дипломированный геолог копался в огороде или доил коров, если именно это он хочет делать.
Нелл почему-то всегда находила, что ей трудно встречаться с Робом взглядом. Глаза у него были желто-коричневые и слегка светились, и всегда казалось, что они хотят добавить что-то недосказанное к земным словам, которые произносят его уста. Роб был темноволосый и носил длинные волосы; его обычно напряженное лицо иногда озарялось ослепительной улыбкой, открывавшей крепкие белоснежные зубы. Нелл находила в нем что-то от молодого Шона Коннери, до того, как его одели в смокинг и заставили выступать перед публикой.
– Какая трудность, Роб? – неохотно спросила она. Он нашел Нелл в углу кладовой, где она пересчитывала туалетные принадлежности и горела желанием поскорее отправиться в кухню, потому что Калюм обещал ей показать, как осветлять консоме.
Роб прислонился к дверному косяку, загораживая Нелл выход. Он улыбался и поигрывал тонким кожаным ремешком, который обычно носил на шее.
– Путешественники, – сказал он. – Я их увидел, когда прибивал у моста новый знак. Они стали лагерем на поле Мак-Кэндлиша.
– Какие путешественники? – спросила Нелл, покорно прервавшись в середине подсчета количества туалетной бумаги, поняв, что вынуждена будет начать счет сначала.
– Вы их знаете – они называют себя «путешественниками Нового Века». Они переезжают на старых автобусах и фургонах с места на место. Большинство из них живут как бродяги.
– Так, как и вы жили? – Нелл спросила, не подумав, что лучше бы не спрашивать.
Роб нехотя улыбнулся:
– Да, мисс Маклин, как и я жил. Вот почему я знаю, кто они такие – от них одни хлопоты.
Нелл вздохнула раздраженно.
– О Господи! Пожалуйста, объясните, что вы имеете в виду. У нас и так достаточно хлопот, когда осталась неделя до открытия гостиницы. Почему это они еще добавят хлопот?
– Сейчас их еще немного, но это только первые бродяги. Сюда явится еще больше, если они найдут хорошую стоянку. Еще сотни.
Наконец Нелл поняла смысл его слов.
– Сотни – прямо у нашего порога? Ох, нет! Вы говорите мне, что наши гости будут прокладывать себе дорогу через толпу бродяг, чтобы сюда попасть? – Она ударила амбарной книгой по мешку с овсяной мукой. – Пойдемте, вы покажете мне их.
Вездеход стоял во дворе перед кладовой. В возбуждении Нелл села за руль и, поддав газу, разметала гравий из-под колес. Роб вцепился в приборную доску так, что даже побелели костяшки пальцев.
– Все в порядке, – пробормотал он. – Они никуда не денутся.
Свежий новенький знак на конце моста гласил: «Гостиница «Остров Талиска» – настоящий райский уголок». Элегантная надпись, на кремовом фоне ярко-синим цветом. Голубые цветы скабиозы, выбранные в качестве знака гостиницы, завитками украшали края. За окном, в поле, заросшем длинными коричневыми перезимовавшими травами и озимыми культурами, широким кольцом припарковались разноцветные машины. От разведенных повсюду костров в небо поднимался дым, а несколько голодных собак с надеждой разрывали кроличьи норы. Ворота были открыты, двери их провисли, и Нелл проехала через них. Вездеход понесся, ошалело перелетая через ямы и бугры необработанного луга. Машина остановилась, не доехав несколько ярдов до разноцветного двухэтажного автобуса, покрытого надписями, сделанными из спрея.
Грязный мужик в темно-красной рубахе, запачканных куртке и брюках черного цвета подошел, когда Роб с Нелл вышли из машины.
– Что вам надо? – равнодушно спросил он.
– Я хотела вам задать этот же вопрос, – парировала Нелл. – У вас есть разрешение разбить здесь лагерь?
– Ну, – протянул мужчина, воинственно скрестив руки на груди. Еще двое подошли к нему с разных сторон лагеря – амбал в засаленном пиджаке и довольно красивая, но хмурая женщина с ребенком под мышкой.
– А твое какое дело, толстуха? – вызывающе спросила, обращаясь к Нелл, женщина. – Вали отсюда и оставь нас в покое! Мы не любим, когда коровы, вроде тебя, тут что-то вынюхивают!
Головорез издал насмешливый смешок, а на лице первого мужчины отразилась усмешка.
– Если не хочешь связываться, дорогуша, пойди и потолкуй с фермером Джайлсом. Если он скажет – порядок, значит – порядок, идет? – И он обнял женщину за плечи, с видом собственника положив руку на ее мягкую грудь, обтянутую засаленным ситцем, и рассеянно ее погладил, а она в это время насмешливо смеялась, глядя на Нелл. Вокруг них собралась кучка детей постарше, а взрослые прекратили свои дела и с интересом наблюдали за ними.
Нелл почувствовала, что побагровела от ярости, с болью сознавая, что Роб стоит рядом и тоже слышит язвительные замечания женщины. Без дальнейших комментариев она развернулась и взобралась на водительское место. Роб молча взгромоздился с ней рядом, и Нелл поехала назад через ворота, от гнева и унижения почти ничего не различая.
Двор фермера находился в двух сотнях ярдов от лагеря бродяг. Он стоял на конце участка, окруженный ржавеющими железными крышами и неровными стенами, сложенными из шлакоблоков. Вид у стен был такой, будто при первом порыве ветерка они рухнут. Позади двух ветхих сараев, полных навоза, бродил скот, топтавший трясину из гнилой соломы и коровьего навоза, а в воздухе стояла неописуемая вонь.
– Слава Богу, что этого не увидят наши гости, – пробормотала Нелл, которой удалось справиться со слезами, сделав несколько глубоких вздохов, и успокоиться. – Как он может так обращаться со скотиной? Где же этот чертов мужик?
Фермера звали Дункан Мак-Кэндлиш. Его 300-акровая ферма тянулась вдоль противоположного от Талиски берега Килиша. На ферме он держал крупный рогатый скот и несколько свиней. Дункан был взбалмошным, неразговорчивым холостяком, который ради денег был готов на все, а к женщинам питал необъяснимую вражду.
Как и все близлежащие строения, фермерский дом был ветхим. Звонок не работал, и Нелл громко забарабанила в треснувшую дверь, с которой посыпалась краска. Прошло несколько минут, прежде чем Мак-Кэндлиш отозвался, а потом наконец открыл дверь и встал молча в дверном проеме, недовольно дожевывая, потому что его оторвали от еды. Он был коренастый, среднего возраста и лысый, а одет был в засаленные вельветовые брюки цвета хаки на подтяжках и толстую клетчатую хлопчатобумажную рубаху с грязным платком, висевшим, вроде потника, у него на шее. Глаза Мак-Кэндлиша были затуманены, от него пахло виски, которым он обмывал мясной пирог, чтобы легче глоталось.
– Вы разрешили тем людям за мостом разбить лагерь? – спросила Нелл, стараясь подавить свои дурные предчувствия.
– Ага. Я сказал им, что они могут оставаться столько, сколько захотят, – спокойно ответил Мак-Кэндлиш, игнорируя гостью и обращаясь к Робу. Такое пренебрежительное отношение возмутило Нелл, но она позволила Робу беседовать.
– Они вам заплатили за поле, мистер Мак-Кэндлиш? – недоверчиво допытывался мастер-на-все-руки.
– Ясно – заплатили! – фыркнул насмешливо фермер. – Не думайте, что я позволю им вытаптывать одно из моих лучших пастбищ за так. Они мне заплатили все, что положено, вперед, и мы квиты.
– А на сколько месяцев вперед?
– На три, хоть это вас не касается, – с вызовом ответил Мак-Кэндлиш.
– Они здесь пробудут три месяца? – вскричала Нелл в ужасе. – Это же лучшая часть нашего сезона!
– Они за столько заплатили, – сказал фермер, вытирая губы углом платка. – И они это получат. Теперь вы все узнали. Всего хорошего! – Он шагнул назад и с такой силой захлопнул дверь, что едва не отшиб гостям носы.
– Очаровательный человек, – буркнула Нелл, пробираясь к вездеходу мимо собачьей конуры и птичьих клеток. Бешеный лай, как аккомпанемент, сопровождал всю встречу, но, по счастью, собаки были привязаны где-то внутри лабиринта из ветхих строений.
– Но что-то мы можем предпринять? – простонала она, направляя машину в сторону моста.
Несколько детей постарше из лагеря затанцевали-затряслись, как дервиши, на той стороне дороги, показывая им пальцами «знак победы», когда они проезжали мимо них.
– Как бы я их, этих бродяжек, посшибала! – рассердилась Нелл и вцепилась в руль, борясь с желанием свернуть в их сторону.
Роб хрипло засмеялся.
– Это вас поставит на самом деле в дерьмовое положение, – прокомментировал он. – Если вы собьете детей, тут же явится все, как один, с вечной ненавистью путешествующее братство. Не стоит!
– Но они нам все развалят, – вздохнула Нелл, не обращая внимания на необычную фамильярность его тона. – Мне нужно повидаться с нашим юристом.
– Юристы? Ух! – зло пробормотал Роб.
Нелл подъехала к месту стоянки вездехода на заднем дворе и сердито выключила мотор. Она уже потянулась к ручке дверцы, когда Роб внезапно сказал:
– Знаете, это неправда.
– Что неправда? – Она на секунду замерла.
– То, что сказала женщина. Назвала вас толстой коровой. Это не так.
Нелл не ответила. В ее мозгу и так отпечатались, как клеймо, эти слова, сказанные женщиной. Она не хотела их обсуждать. Это была старая история со скоропалительными суждениями.
– Вы можете похудеть, конечно, но это будет когда у вас появится мужчина, – продолжал Роб. – Вам нужно попользоваться немного тем, что у вас есть, чтобы потерять немного лишнего веса. Вас это может позабавить.
Нелл не верила своим ушам. Она не понимала, плакать ей или смеяться. Не очень деликатно, но Роб делал ей предложение! Не ее ли внешний вид «пышечки» послужил приманкой для предложения любовных игрищ? Как оказалось, не только Тэлли – «босс», но и она, Нелл, была просто «одной из девушек», которая доступна для предложений поразвлечься в кладовой.
– Уверена, может, – пробормотала она, открывая дверцу настежь. – Но не сейчас, Роб. «Позабавиться» – в моем списке дел стоит на самом последнем месте. После парацетамола и горячей ванны. Если увидите моего брата, скажите ему о бродячих путешественниках, ладно? И скажите еще, что я позвоню юристу.
Нелл выпрыгнула из машины и захлопнула дверцу. Когда она пошла прочь, то надеялась, что всей спиной выражает сильнейшее негодование.
– Боюсь, мы ничего не можем сделать, – печально сказал Алесдер, стоя на берегу Килиша, напротив лагеря путешественников. Теперь здесь было не менее тридцати машин, и с каждой минутой подъезжали все новые. – У них есть разрешение, и они уплатили за аренду. Эти люди имеют полное право оставаться здесь.
– А как насчет постановлений по здравоохранению? – с дрожью в голосе спросила Нелл. – Наверняка у властей есть возможности следить за чистотой природы. Ведь скоро пролив станет грязным.
– Совет посылает инспекторов, – объяснил Алесдер. – Они убедятся, что вырыты ямы для уборной и есть источник питьевой воды.
– Но они уборной не пользуются, – прогремел голос Тэлли. – Под мостом уже полно куч.
– Это отвратительно! – вскричала Нелл. – И они на своей стороне пролива не остаются. У нас уже есть масса доказательств, что они бывают на острове. Мик нашел капканы на кроликов на восточном лугу. Если коровы попадут ногой в капкан, то могут сильно пораниться.
В самом деле сообщение Мика за завтраком в это утро привело в замешательство всех работников. Приятель Роба, сельскохозяйственный рабочий, был крепким и словоохотливым ирландцем из Глазго, по имени Мик Линэгэн, который обучился сельскохозяйственным работам и садоводству на ферме в сельскохозяйственной школе по «перечню Д» для молодых правонарушителей, куда его послали в шестнадцатилетнем возрасте после того, как Совет по делам несовершеннолетних в Глазго объявил его «закоренелым мошенником». Выйдя в девятнадцать лет из школы, он нашел работу на ферме и в город больше не вернулся, избежав таким образом городских соблазнов, повлиявших на его пренебрежение к закону. Поэтому у него была хорошая характеристика, и он явился в Талиску с блестящими рекомендациями от своего предыдущего работодателя, животновода из Эйршира. Когда нужно было заниматься коровами в Талиске, опыт работы Мика с рогатым скотом оказался очень кстати. Подоив коров и снова отведя их на пастбище, как обычно, Мик вернулся на завтрак и описал капканы, которые нашел, а также смело объявил, что считает Марсали «невестой быка». «Ее нужно обработать», – добавил он с глупой усмешкой и разрумянился. Опрошенный затем Тэлли, Мик сообщил, что у Марсали все признаки течки и что если ее оставить без свидания с быком, удой начнет снижаться.
Под хриплый и веселый смех остального персонала Тэлли уставился тупо на Мика и наконец спросил, что он предлагает.
– Ну, если вы не хотите иметь дело с быком, вам нужно позвать зоотехника, – просто сказал Мик. – Местный союз фермеров знает номер спермы.
Договорились с местным агентством по искусственному осеменению, которое согласилось как можно скорее заказать подходящую сперму быка джерсейской породы. И все это, подумал с кривой улыбкой Тэлли, займет времени меньше, чем разбить яйцо за завтраком!
– Полиции глаз нельзя спускать с лагеря, – продолжал участливо Алесдер. – Вам нужно сообщать обо всех случаях нарушения закона с их стороны.
– Вы виделись с Мак-Кэндлишем? – спросил Тэлли. – Разве его не волнует, что они разорят его ферму, затоптав его луг? Кроме того, у них множество диких собак, которые наверняка дерутся с его злыми псами. – Тэлли уже имел неприятную встречу с собаками Мак-Кэндлиша, стерегущими стадо.
Возвращаясь однажды ночью из «Оссиана» в сильном подпитии, он должен был бежать бегом к мосту и только-только успел захлопнуть кованые ворота перед их щелкающими и оскаленными зубами. Ворота управлялись с помощью электроники, и из дома за ними следила телекамера, расположенная высоко на одной из шотландских сосен. Они могли их держать закрытыми перед бродягами-путешественниками, но беда в том, что тут были свои недостатки. Они не могли установить постоянный контроль на мониторе, приказывая открывать ворота нужным гостям. А закрытые ворота отпугнут клиентов, которых ни один новый отель не может себе позволить упустить.
– Я видел Мак-Кэндлиша и должен признать, что он кажется каким-то непробиваемым, – ответил Алесдер. Он хотел успокоить Нелл, но сознавал, что его слова только все усугубляют. – Он сказал, что столько, сколько будут находиться путешественники, они могут пользоваться местом. За это они заплатили.
– Этот мужик – жулик! – воскликнул Тэлли. – Хотел бы я знать, сколько он с них за это содрал.
– По крайней мере он-то получил компенсацию, – мрачно пробормотала Нелл. – И можно поклясться, что он уже получил дотацию от ЕС за то, что не обрабатывает это поле. Он все время потешается над банком, а вот нам в конце концов придется объяснять какому-нибудь высокомерному банкиру-кредитору, почему люди не горят желанием пробираться через множество старых машин и немытых тел, чтобы добраться до нашего роскошного отеля. – Нелл повернулась к Алесдеру со страданием на лице. – Ах, Алесдер, может, вы хоть что-нибудь можете сделать?
После всех встреч и заключения сделок в течение последних шести месяцев они, наконец, стали называть друг друга по имени.
– Боюсь, что нет, Нелл. – Алесдер выразился очень точно, сожалея в то же время о сути своего ответа.
– Господи! Какого черта брать юриста, который не может пользоваться законом? – сердито вспылила она.
– Успокойся, Нелл, – пробормотал Тэлли. – Это вина не Алесдера. В конце концов, большинство гостей с Востока прилетают на вертолете, и им не нужно бежать через толпу отвратных путешественников. Господи, только взгляните, видите? Их стало еще больше. Их просто сотни!
– Боюсь – у ваших ворот волки, – с бессильным сочувствием заметил Алесдер.
– Они больше похожи на проклятых змей в траве, – возразила Нелл, отходя к подъездной дороге, не в силах стоять и смотреть, как еще одна процессия из дребезжащих машин подъезжает к их райскому уголку, созданному с такой заботой и тщанием.