Текст книги "Игры на острове"

Автор книги: Джоанна Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

В разделе «Уик-энд» в «Файненшл Таймс» о комариной атаке поместили большую статью, которую Артимис Клоувер ухитрилась подсунуть мужу до того, как он уехал, чтобы присоединиться к своей команде для Пасхальной гонки в проливе в Кауес. Клоуверы провели вместе пятницу и субботу Страстной недели в Хай-Коме, в своем «коттедже» с пятью спальнями в Глочестершире, хотя Ричард почти все время провел у телефона, собирая команду, а Артимис по уши была занята подготовкой и наблюдением за участием своей лошади в Пасхальных скачках с препятствиями в Беркли. Артимис разрешила сыну конюха сесть на свою лошадь, потому что чувствовала себя не в форме и не в том настроении, чтобы на ней скакать. «Возможно, после отдыха на Талиске я смогу», – подумала Артимис, но потом, прочитав эту статью в газете, очень удивилась.

– Что же, надеюсь, они от всех путешественников избавились, – тут же заворчал Ричард. – Мне бы не хотелось, чтобы нас окружили со всех сторон чокнутые.

– А я еще надеюсь, что они и от комаров избавились, – вставила Артимис. – Я не задержусь там, если мне покусают ноги.

– Так или иначе, сомневаюсь, что мы там долго пробудем, – возмущенно гремел за завтраком Ричард, намазывая маслом тост. – Чертовски глупая идея, и она твоя. Похоже, всю неделю мы должны будем об этом жалеть.

Артимис наблюдала, как он ест тост, думая, что его наметившееся брюшко и дряблые щеки более чем ясно говорят о том, что его здоровье под угрозой, ведь ему уже скоро пятьдесят. Кроме того – и то, и другое портит его внешность настоящего английского джентльмена.

– Что значат эти семь дней в сравнении с остатком твоей жизни? – произнесла Артимис. – Ты же обещал.

– Да, помню. Я обещал поехать, но не обещал, что мне это доставит удовольствие.

– Новым впечатлением будет будущее, – кисло возразила жена, забирая матерчатую рыболовную сумку, которую она обычно брала на пикники на скачках с препятствиями, и направляясь к двери. – И я не Шотландию имею в виду!

Клоуверы забронировали номер на последнюю неделю апреля, и к этому времени в отделе уже установился определенный порядок. Тэлли уговорил Флору поработать у них экономкой, таким образом освобождая Нелл, которая увидела, что ее мастерство повара так усовершенствовалось, что она в кухне может брать на себя все больше нагрузки. А кроме того, было несомненно, что раз Флора знает местных женщин, работающих горничными, она их лучше и организует. Это деловое соглашение так же предоставило Тэлли возможность чаще видеться с Флорой, а особенно тогда, когда один день в неделю Мак отсутствовал с рассвета до сумерек.

Сидя в кладовке экономки, Тэлли наслаждался обществом Флоры, пока она мыла подносы после утреннего чая или разбирала простыни и полотенца. Он слушал ее рассказы о детстве на Лисморе и пытался описать ей сомнительные радости своего пребывания в интернатах. Прислуга вовсю обсуждала эту крепнущую дружбу, а Либби старалась обратить на себя внимание Роба и бармена Тони Димарко, который был «всегда готов».

«Женская Либ» до сих пор была последним приключением месяца для Тэлли и, по счастью для него, видимо, была не из тех, которые покоряют сердце навсегда.

И хотя Либби больше не видели пробиравшейся на рассвете из комнаты Тэлли, Флора там тоже не появлялась. Его осторожное ухаживание встречалось со смешком и румянцем с ее стороны, но ни-ни, никаких амурных уступок, и, что уж совсем было на него непохоже – он казался довольным, что все идет именно так. Под неосознанным безразличием Тэлли росло чувство, которого он до этого не знал, а теперь находил волнующим и трепетно-вдохновенным, вроде той впервые увиденной «Божественной Десницы». Медленно и незаметно поддавшись нежной грации и тонкому очарованию, Тэлли влюбился во Флору.

Между тем и Мак по-прежнему оставался его другом. Рыбак купил новую машину на деньги, вырученные за рыбу от путешественников и от Маклинов. У него больше не было симптомов «с катушек долой», которые беспокоили Флору в начале года, и она, с Тэлли вдвоем, решила, что то, что происходило с ее мужем, было связано с путешественниками, и благополучно это позабыла, увлеченная своими взаимоотношениями с Тэлли.

Энн первой приветствовала Клоуверов в гостинице и очень волновалась, потому что – как постоянная читательница женских журналов и потребительница косметики Клоуверов – жаждала познакомиться с хозяевами такой суперсовременной компании.

Перед их приездом Энн с восторгом поведала Нелл:

– Это они изобрели натуральные средства по уходу за телом!

– Я думаю, что природа сама их придумала, – возразила Нелл. – И они у природы в долгу. Тэлли говорит, что на товарной бирже повышение курса их акций побило все рекорды.

– Впрочем, в гостинице мы их средства не используем. Они не обидятся, как вы думаете? – спросила Энн.

– Надеюсь, нет. Может, они тут увидят благоприятную возможность и предложат их нам на хороших условиях!

Во время путешествия на север Ричард с Артимис беспрерывно спорили, и по их взаимной холодности при регистрации было ясно, что Талиске надо как следует потрудиться, чтобы убедить чету в том, что ехать сюда стоило. Однако, когда Клоуверы увидели, где их поселили, выкупались в джакуззи и с наслаждением пообедали, отведав Калюмовых блюд, они изменили отношение к Талиске. Следующим утром Либби, которая относила им завтрак в комнату, сообщила:

– Постель вся взбита. Такой вид, будто на ней прошел призовой боксерский матч.

– Пятнадцать раундов, и редут взят, – ухмыльнулся Мик – всегдашний любитель подшутить над гостями.

– Ну, синяков под глазами у Клоуверов не видно, а вот взгляды у них были злые, – добавила Либби. – Чем бы они в прошлый вечер ни занимались, при свете дня, кажется, выдохлись. Думаю, мы уже можем держать пари, сколько дней они еще выдержат.

– Ну, что же, она записалась к тебе на массаж на сегодняшнее утро, так что пожелай, чтобы она хотя бы до этого не уехала! – вставила Энн. – А он спрашивал, нет ли желающих сыграть с ним партию в сквош.

– Я сыграю, – сказал Тэлли. – Надеюсь, что он не так чертовски хорош в игре. Я ведь какое-то время не играл.

– На вид он не в форме, – вставила Джинни. – Я еще вчера в столовой заметила, что он на вид довольно рыхлый. Должна сказать – подходящее сложение для инфаркта.

– Девочка дорогая, но потому-то он и здесь! – вмешался Тэлли. – Сюда он приехал не зарабатывать деньги, а отдыхать. И он здесь сможет поправить здоровье, если, конечно, они здесь побудут, вот в чем вопрос. – На это у Тэлли была слабая надежда.

На утро четвертого дня Артимис печально размышляла и над тем, чтобы сократить их пребывание на Талиске, и над их браком, и над их бизнесом. Ее подмывало обвинить Талиску в том, что чудес, о которых объявлялось в рекламе, не произошло, но Артимис решила, что это будет нечестно: после плохого начала все стало развиваться довольно неплохо. Они с Ричардом на славу поразвлеклись на этой соблазнительной императорской постели – как в былые времена, и, пока она не позвонила на следующее утро в офис, между ними царило почти согласие, Артимис старалась не думать о работе, но ночью вдруг проснулась, вспомнив, что забыла дать Саре инструкции. Потом, она пришла в себя и не стала звонить, сообразив, что пока что внешний мир вне досягаемости, но близость, возникшую у них после любовных утех, разрушила. Ричард стал метаться, как тигр в клетке, а у нее сразу же привычно заболел позвоночник. Близость ночью была не более чем иллюзией: Артимис и Ричард были по-прежнему равнодушны друг к другу. К утру у Артимис разболелись суставы, и эту боль не смогли снять даже опытные пальцы Либби на массажном столе. Освободившись после сеанса массажа, Артимис обнаружила, что Ричард воспользовался «БМВ» гостиницы и уехал по своим делам, не сказав, куда и насколько, причинив жене волнение. Впадая в уныние, она провертела педали на тридцать миль на тренировочном велосипеде в спортивном зале, не притронулась к ленчу, хотя всегда кухню Талиски находила роскошной. К тому же еда оказывала свое действие. Артимис заметила, что пояса стали чуточку свободнее, фигура постройнела, и от этого она должна была испытать чувство удовлетворения. А его почему-то не было. Быстро закончив высокопарную беседу в холле с другой дамой – гостьей, угрожавшей выложить ей историю своей жизни, Артимис решила, что ожидание Ричарда в отеле будет для нее слишком тягостным, надела джинсы и сапоги и пошла прогуляться по острову. Стоя на вершине скалы, Артимис вдруг ощутила давным-давно забытое чувство свободы. Свободы от постоянной работы, постоянного стресса и от… Ричарда!

Ричарду, со своей стороны, всегда не хватало контакта с учеными-коллегами. Поразузнав о водоснабжении Талиски и проанализировав, каковы могут быть химические причины ее мягкости, он как бы получил толчок для дальнейшего изучения окружающей среды и (во время прогулки по берегу моря) заметил среди скал кучи выброшенных волной черных морских водорослей. При дальнейших расспросах Ричард выяснил, что только на этом участке берега такое изобилие водорослей и что компания под названием «Маритима» (за несколько миль отсюда вверх по побережью) построила фабрику по производству продуктов из водорослей, и, не говоря ничего жене, Ричард позвонил в управление компании и организовал себе экскурсию.

Артимис увидела, как «БМВ» въехал на подъездную дорожку, когда она уже возвращалась с прогулки, посвежевшая, но окончательно решившая уехать. Клоуверы заказали номер на неделю, но Артимис решила, что и пяти дней достаточно. Они попытались наладить отношения, но у них ничего не вышло. Однако ей пришлось этот вывод оставить, ибо, войдя в их апартаменты, она увидела на красивом лице мужа такую радостную улыбку, какой не видела уже много лет. И расслышала, что за закрытой дверью в ванной наливается джакуззи.

– У меня для тебя сюрприз, – сказал Ричард, опережая вопрос, где он был. – Смотри! – И он, почти как фокусник, поднял над собой белый пластмассовый тюбик, в котором было темное вязкое вещество, как будто даже слегка фосфоресцирующее.

С языка просилось «Где тебя черт носил?», но Артимис заинтересовал предмет в руках мужа, и она даже не знала точно, как прозвучал ее вопрос, но это не имело никакого значения, потому что Ричард был поглощен своей новой игрушкой.

– Это называется «альгина», и я уверен, что она произведет революцию у нас на производственных линиях. Пойдем-ка – мы сейчас попробуем!

Воздержавшись от резких комментариев, Артимис шагнула вперед, чтобы понюхать содержимое упаковки. В противоположность ее довольно неприятному бесформенному виду, у альгины был свежий, солоноватый запах, напоминавший о морском пляже или о ветре, который только что во время прогулки шевелил ее волосы.

– Пахнет Талиской, – сказала Артимис, заинтересовавшись, сама не зная почему.

– Ничего удивительного, ее ведь делают из морских водорослей.

И Ричард отнес тюбик в ванную комнату, где закрыл краны, а тюбик положил на биде.

– Раздевайся.

Он уже сбросил блейзер и легкие шерстяные брюки, которые надевал для посещения фабрики, и швырнул их через дверь ванной. Они пролетели мимо стула, на который он метил попасть, и упали на пол.

Артимис глубоко вздохнула и подняла брюки, по привычке аккуратно расправив их на кровати. Ее стремление к совершенству означало также, что она была фанатично аккуратной.

– Что именно ты имеешь в виду? – спросила Артимис, подавляя свое раздражение. Веселость Ричарда столкнулась с ее чувством противоречия. Наконец-то она поняла, за какого непредсказуемого, эксцентричного мужчину вышла замуж – с диким блеском в глазах и рассыпавшейся шевелюрой. А судя по тому, как быстро Ричард снимал одежду, он снова превратился в того великолепного любовника, обожавшего женскую кожу, которым когда-то был.

– А что, тебе кажется, я имею в виду? – весело закричал Ричард. – Сейчас время любви! Я хочу всю тебя натереть альгиной, потом ты меня натрешь альгиной, и мы увидим, подействует ли она так, как должна.

Артимис удивленно посмотрела на него, а потом, не сознавая, что делает, начала стягивать через голову свитер.

– А как она должна подействовать? – Ее вопрос прозвучал приглушенно.

– Предполагается, что она повысит чувствительность кожи, стимулирует кровообращение и вызовет сумасшедшую страсть! – заявил полуголый Ричард, стоя у двери в ванную с упаковкой в руке. Сейчас он напоминал капризного мальчика.

Как только Артимис переступила через джинсы и сняла лифчик и трусы, другая, более скрытая часть его тела тоже стала подавать дикие сигналы.

– Что-то не похоже на то, что тебя нужно стимулировать и подстегивать, – сказала она, изящно изгибаясь ему навстречу. – И я не уверена, нужно ли то, что я делаю, тоже.

Артимис протянула мужу руку, но он запрещающим жестом остановил ее.

– Нет и нет, – заявил Ричард со всей строгостью. – Вначале наука, а игрища потом.

Она вздернула брови, многозначительно указала на его жаждущий любви орган и лукаво подытожила наблюдение:

– Если естество способно переждать науку.

Как бы отвечая ей, Ричард сунул палец в тюбик с содержимым и провел по всему телу Артимис этой массой. Темное поблескивающее желе образовало волнистую черную линию, удивительно контрастирующую с ее персиковой кожей, и заскользило вниз между грудью, как след медлительной улитки.

– А говорил я тебе, миссис Клоувер, какая у тебя фантастически женственная фигура? – спросил Ричард, отступая, чтобы взглянуть на дело своих рук, тогда как дело его тела с каждой минутой росло и твердело.

– Я уже забыла, когда ты это говорил, – упрекнула Артимис мужа, мысленно поблагодарив Калюма за его обезжиренную кухню, позволившую сохранять прекрасную стройную фигуру. – Не надейся, Ричард Клоувер, что тебе удастся избежать обработки этой альгиной. Лесть не спасет тебя от противной слизи!

Артимис выдавила из тюбика темное вязкое содержимое. К ее удивлению, трогать его было не противно, оно стекало с пальцев и напоминало желе, Артимис намазала кожу Ричарда на животе, покрыв ее темным непрозрачным слоем; и долго они ещё нашлепывали альгину друг на друга – как борцы в баре-погребке в Гамбурге.

– Ну, чувствуешь? – затаив дыхание, спрашивал Ричард, сладострастно растирая массу по груди жены, а она в это время тонким слоем мази покрывала ему плечи и шею. – Годимся мы для бешеной оргии?

Чтобы это проверить, Артимис заскользила вниз по его телу пальцами, намазанными слизью, «к самой настойчиво рвущейся вперед» части, а потом опустилась на колени, проверить все губами.

– Ммм, – проговорила она. – Запах и вкус, как у омара.

Вскоре и в волосы ей попал черный гель, потому что и его пальцы, покрытые альгиной, поощряли ее втирания, зарывшись в копну каштановых кудрявых волос. Если бы они не привносили чувственность в такое зрелое, даже научное, развлечение, то казались бы парой сорванцов-подростков, играющих в грязи на речном берегу и нуждающихся в мытье. И как бы подкрепляя это сравнение, Артимис поднялась и стала ласково подталкивать мужа назад, все еще продолжая исполнять сольную партию на его органе, и наконец перевернула Ричарда, задыхающегося от возбуждения, в заполненный джакуззи.

Бросаясь за мужем, она воскликнула, заливая все вокруг водой с черной слизью:

– Хватит «куличики» печь из грязи. Пришло время для «взрослой игры»!

Удар был скрытный, но приятный!

На обед Клоуверы спустились совершенно другой парой. Они болтали и шутили, строили планы, как проведут последние два дня отдыха, и в основном мысли их крутились вокруг того, как купить побольше продуктов фирмы «Маритима», чтобы продолжать свои волнующие опыты.

В комнате для прислуги Либби ободрала Роба на пятерку, выиграв пари, и со злорадством сказала:

– Говорила я тебе, что Талиска может в таком деле сработать!

Когда в конце недели Клоуверы расплачивались, Энн удивилась, что к общему счету, они прибавили тысячу фунтов, подкрепив это короткой запиской, в которой говорилось: «Небольшие чаевые за приведение в надлежащий порядок нашей ванной комнаты. Талиска – это сокровище. Мы приедем сюда снова! Ричард и Артимис Клоуверы».

Если бы все шло нормально, Нелл могла бы заметить и заволноваться из-за растущей привязанности между братом и Флорой, но в первую неделю сезона она была занята собственными проблемами. Все случившееся в уик-энд открытия гостиницы оставило свой отпечаток и на ее теле, и на душе. Нелл чувствовала себя уставшей и подавленной, когда у нее впервые проявилась способность к рвоте. Иногда она бегала в ванную три раза в день, чтобы, как она выражалась, «изобразить Глорию». Туалет она называла «большим белым телефоном», и разговоры, которые с ним вела, были и гадкие, и постыдно-увлекательные.

Постепенно Нелл стала худеть. Через шесть недель из полной женщины она превратилась в «мисс среднего размера», но немного одрябла. Одежда на ней повисла, скривился рот и упало настроение, но Нелл была решительна – больше никакого жира. Дэйвид заметил это сразу, когда в конце мая приехал на Талиску на уик-энд.

– Что ты с собой сделала? – спросил он через пять минут после того, как она встретила его у поезда в Глазго.

– Что ты имеешь в виду? – отрезала Нелл, через лобовое стекло вглядываясь в стену дождя перед ними. Весь май погода была плохая, и сейчас было холодно не по сезону; по выражению Калюма, «погода дрянь».

– Довольно странно, – заметила Нелл однажды. – Чем дрянней погодка, тем веселей наши гости! После прогулки по дождю, сняв с себя плащи и сапоги, кажется, они отбрасывают и все ограничения. Просто поразительно, сколько поступает заказов, чтобы в пять вечера принесли в постель какао!

Калюм возмутился, проворчав:

– В моем меню нет какао!

– Ох, думаю – они все это отрабатывают, ведь не заказывают же они его для того, чтобы с его помощью заснуть, – заверила его Нелл.

Еще до того, как Дэйвид заговорил, она сразу поняла, что он собирается ей сказать.

– Ты похудела, Нелл. У тебя все благополучно? Выглядишь немного осунувшейся.

Ее охватил гнев, и она резко возразила:

– Как это забавно, когда вам, толстякам, говорят: как хорошо вы выглядите! Не говорят – вы выглядите замечательно, или великолепно, или удивительно, просто – выгладите хорошо! Поэтому, когда вы худеете, говорят, что вид у вас неважный. И, конечно, вы предпочитаете, чтобы вообще ничего не говорили.

Дэйвид был сбит с толку и обескуражен.

– Извини, я спросил только из участливости, – сказал он о обидой.

Несколько минут, пока машина неслась вдоль берега по окаймленной дроком дороге (а ярко-желтые цветы дрока под проливным дождем опустили свои бутоны), они напряженно молчали. Нелл ехала быстро, ругая себя за то, что проявила свой скверный характер. Она понимала, что ее реакция на замечания Дэйвида, сделанные из добрых побуждений, была слишком резкой. Последние недели Нелл все время задавала себе вопрос, не сделала ли она ошибку, запрыгнув с Дэйвидом в постель после ссоры с Тэлли.

– Видишь ли, – сказала она, повернувшись к нему и виновато улыбаясь, – я знаю, что похудела, но это уже международное явление. Выгляжу неважно, потому что встречать поезд помчалась прямо из кухни. Я хотела закончить все для десертного столика на двоих, так, чтобы мы сегодня вечером могли посидеть вместе за обедом внизу. Извини, если была резка с тобой.

«Трусиха, – ругала себя Нелл, – хочешь сделать вид, что все в порядке, потому что на самом деле тебя подмывает сказать ему, что он может с таким же успехом вернуться в Лондон на ближайшем по времени поезде».

В душе она старалась восстановить свое самолюбие, которому любовная игра с Дэйвидом как-то нанесла в последнее время урон.

Ее смягчившийся тон как будто успокоил Дэйвида:

– Все в порядке. Не нужно мне было соваться с такими замечаниями. Никому не понравится, когда ему говорят, что он выглядит не лучшим образом. Я просто идиот.

Нелл засмеялась:

– Но соображаешь хорошо. Расскажи, что новенького. Виделся ли с Кэролайн, например.

Услышав этот вопрос, Дэйвид нахмурился.

– Да, виделся. Мы на прошлой неделе, вместе обедали. Она говорила, что Гордона Гриля пригласили сделать специальную программу на Рождество. Только вообрази – борьба между нафаршированной индейкой и пирогом с начинкой.

– Здравствуйте, я ваша тетя, – все те же игрушки! – вскричала Нелл, развеселившись. – О, да, теперь Глаз-Ватерпас будет в своей стихии!

Она немножко удивилась, услышав, что Дэйвид с Кэролайн обедали вместе, подумав, что, должно быть, Дэйвид (без всякого сомнения) заработает себе одни хлопоты.

– Как сейчас у вас идут дела, когда приезжают богатые клиенты, которые платят за услуги настоящие деньги? – поинтересовался Дэйвид.

– Вообще-то, совсем неплохо. На этот уик-энд у нас почти все занято, из-за праздника банков. Тебе повезло, что ты получил комнату.

– А мне больше хотелось бы, чтобы ты разрешила мне поселиться в твоих, – сказал Дэйвид с некоторой долей нетерпения в голосе.

– Если будешь честно играть, может, разрешу, – сказала Нелл ему, полушутя-полусерьезно. – Но не официально, если не возражаешь. Девушка должна заботиться о своей репутации.

Она понимала, что это звучит как оправдание. Да ради настоящего мужчины она рискнет своей репутацией!

Дэйвид грустно рассмеялся:

– О-о, я знаю. Жаль, что в школе нас не учили, как красться по коридорам.

– Не учили? – спросила Нелл, выгнув бровь. – А вот об этом Тэлли мне не рассказывал.

– Ох, да ладно тебе, – сказал Дэйвид, покраснев. – У меня никогда не было склонности заниматься грязными делами.

– Думаю, это были девушки-шестиклассницы, за которыми бегал Тэлли.

В этот момент Нелл проезжала мимо дома Мака и Флоры и помахала рыбаку, который въезжал на подъездную дорожку на новой сверкающей машине.

– Впрочем, сейчас он немного сменил тактику, добавила она.

Дэйвид заметил, кому она помахала, и нахмурился.

– Он все еще ухлестывает за женой рыбака?

– Да, но на этот раз пока что слава не в победе, и даже не в обладании, во всяком случае – до сих пор.

– Господи! Должно быть, техника у Тэлли ухудшилась!

Почти неизбежным казалось то, что под влиянием совращающей атмосферы Талиски Нелл задвинет в дальний угол свое так и не определившееся отношение к Дэйвиду. Но когда он увидел ее, входящую перед обедом в бар, то решил, что Нелл выглядит великолепно, хотя вид у нее нездоровый. Его ввели в заблуждение тщательный макияж на лице и только что вымытые и уложенные волосы. Потеря веса (больше шести килограммов) привела к тому, что ее обычные свободные одеяния скорее подчеркивали, чем скрывали фигуру, а фигура эта была теперь с линиями, а не с полнотой. Свободная темно-красная блуза и прямая черная юбка были очень стильны и приковывали взгляд, несмотря на то, что Нелл еще не осмеливалась подчеркнуть поясом талию и исчезнувший животик. Хотя у нее совершенно не было времени заниматься в спортивном зале на оборудовании Наутилуса, но за весь день ей редко удавалось присесть, и поэтому Нелл удалось сбросить лишний вес. За столом при свечах Дэйвид щедро расточал комплименты, к удовольствию Нелл, удовлетворив ее пострадавшее самолюбие. Этим были быстро рассеяны ее дурные предчувствия – да еще бутылочкой «Поли Фуссе», которую Дэйвид заказал, – так что к тому времени, как она побеседовала как хозяйка с несколькими гостями и села с ним рядом с бокалом бренди, Нелл уже радостно смотрела лукавыми синими глазами, безмолвно обещая Дэйвиду именно то, что он и надеялся получить.

Тем не менее Нелл настояла, что вернется в свою комнату первой, сказав ему, что ей «кое-что надо сделать». Когда она провела свою привычную ночную беседу с «большим белым телефоном», то почувствовала себя немного виноватой. В этот вечер блюда Калюма были особенно легкими и изысканными, и она знала, что он (как никто другой) мог бы ужаснуться, если бы увидел, как Нелл извергает только что съеденные блюда. Впервые у нее промелькнуло чувство недовольства собой, но тут же прошло. Так желанно и желательно было воздействие «бесед» на фигуру, что Нелл не допустила бы никакого обдумывания, чтобы (не дай Бог) это не остановить.

Тихий стук в дверь раздался так скоро, что Нелл еще не успела дочистить зубы. Она быстренько освежила воздух в ванной из спрея.

– Как я рад, что ты доставила мне удовольствие тебя раздеть, – заявил Дэйвид, входя и ставя на пол две бутылки бренди, перед тем как шагнуть к ней. – Хотелось бы исследовать исчезновение персоны Нелл – от конечностей до конечностей.

Она смущенно захихикала, позволив Дэйвиду расстегнуть молнию на юбке.

– Надеюсь, обнаружишь что-нибудь еще, кроме рук и ног, – промурлыкала она. – Кое-что должно быть и посередине.

– И точно – есть! – воскликнул он с триумфом, опускаясь на пол – вслед за юбкой и парой(?) довольно просторных черных трусов. – Прекрасное, сочное, удивительное местечко!

Дэйвид начал страстно целовать Нелл.

– Я не могу стоять, когда ты этим занимаешься, – ослабевшим голосом проговорила она, отодвигаясь от его головы и неуверенно переступая через юбку и белье.

Нелл пошла к кровати, все еще одетая в просторную красную блузу, в черных туфлях на высоком каблуке – соблазнительный вид, как в пантомиме у исполнительницы роли мальчика.

– Можешь ты свои исследования продолжать лежа?

Дэйвид с готовностью согласился, и через несколько секунд мальчик из пантомимы оказался голой дамой, причем Дэйвид старался разогреть холоднющие ступни и рассеять печальные сомнения, пользуясь языком и руками. Его одежда на полу воссоединилась с ее одеяниями, а на постели смешались в кучу простыни и ноги.

– На самом деле не очень я люблю это слово, – позднее объявила Нелл, когда все было позади, а она лежала у Дэйвида на плече и тянула бренди.

– Кажется, за последние полчаса мы произнесли много слов, – вяло отозвался Дэйвид. – И какое именно тебе не по душе?

– Местечко! – резко сказала Нелл. – Это слово мне не нравится, оно не отвечает сути, слишком описательное. Оно, скорее, оскорбительное.

Дэйвид наклонился, чтобы внимательнее изучить густо поросший кудрявыми волосами вход в запретную часть ее тела.

– Верно, – сказал он через какое-то время. – Давай поищем другие? Как тебе щелка? – Нелл поморщилась и отрицательно покачала головой:

– Ну нет. Хоть это и описательно, и точно – молодец. Но противно. Слишком примитивно.

Он попытался еще раз:

– Думаю, если тебе не понравилась «щель», то «проход» тоже не понравится?

– Нет и нет! Нигде не возникает никакого резонанса! И не смей предлагать «дырку», а то я тебя ущипну за член.

– Предпочитаю «петушок», раз уж мы об этом говорим, – сказал Дэйвид жеманно. – Как-то больше по-мужски.

– Поверь мужчине – так тут все мужское, – поддразнила Нелл, беззаботно гладя то, о чем шла речь. – Удивительная вещь с этим твоим «как-бы-ты-его-не-хотел-назвать», как он в ответ волнуется. И знаешь, то же делает и моя «как-бы-я-ее-не-хотела-назвать», только ты видеть этого не можешь.

– Смогу, если подберусь поближе, – сказал Дэйвид, наклонившись и вглядываясь так пристально, что Нелл почувствовала, что все вокруг опять пришло в движение.

– Ничего не будет, пока ты не найдешь для нее слова, – сказала Нелл ему твердо.

Дэйвид посмотрел на нее, хитро улыбаясь.

– Как тебе квим? – спросил он, повторив это слово низким, соблазняющим голосом. – Кви-им!

Это снова развеселило Нелл, и она захихикала.

– То, что надо! – воскликнула она, садясь и беря у своего любовника бутылку бренди, обе бутылки она поставила на тумбочку около кровати. – У этого слова есть и резонанс, и аллитерация. Трепещущая квим, спокойная квим, царственная квим! О да! Это мне нравится!

– Недовольная квим, волнующаяся квим! – Дэйвид продолжил перечень в радостном нетерпении, в то же время укладывая ноги Нелл так, чтобы предмет обсуждения расположить наилучшим образом. – Сварливая квим просит, чтобы ее ублажили, – негромко пропел он и приступил к самому серьезному успокоению и ублажению.

Нелл изогнулась, с наслаждением припала к нему, подумав, между прочим, в скольких еще комнатах гостиницы, кроме этой, забавляются этими же играми и решают подобные дилеммы чувственным способом.