Текст книги "Игры на острове"

Автор книги: Джоанна Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Финелла вышла следом за покорной Нелл из ванной комнаты и присела с ней на диван.

– У тебя такой вид, что ты вот-вот умрешь, – сказала она Нелл спокойно. – Не можешь никак осознать, куда это тебя ведет? Я так понимаю – тебя каждый день рвет, верно? Вначале наедаешься, потом тебя рвет – так?

– Да нет, конечно, – горячо возразила Нелл. – Меня вдруг затошнило, вот и все. Ничего общего с нервами или о чем ты там говорила. Боюсь, что, когда шпионишь, всякую грязь доведется увидеть.

Она холодно взглянула на Финеллу, а потом вдруг встала и кинулась назад в ванную. Раздался звук спуска воды, потом снова стал заполняться бачок. Вернувшись, Нелл подошла к двери спальной комнаты и открыла ее:

– Утром все будет в порядке. Просто я очень устала. Благодарю тебя за участие, но я в нем не нуждаюсь.

– О’кей, если именно так ты все хочешь изобразить. – С виноватым видом Финелла поднялась, прошла через всю комнату. – Но только помни, когда ты решишь, что тебе нужна помощь, я знаю, где ее можно подучить. И нечего этого стыдиться. Знай – ты не одинока.

– Спокойной ночи, Финелла, – с твердостью в голосе сказала Нелл, держась за ручку двери.

– Доброй ночи, Нелл. Помни о том, что я тебе сказала.

На следующий день Нелл получила письмо от «Горячего Гриля».

«Дорогая Нелл!

В этом году подготовить специальную программу на Рождество попросили «Горячий Гриль», и у меня для тебя с братом есть предложение. Кэролайн Когин рассказала мне, что ваш отель может быть идеальным местом, в котором можно записать пиршественную часть программы, и, конечно, твое знание тонкостей телевизионной, работы должно послужить дополнительным преимуществом.

Что ты скажешь на это? Возможно, мы с директором приедем на разведку и для обсуждения этого предмета. Сможешь ли ты зарезервировать нам комнаты для этого на 29–30 августа?

Я с нетерпением хочу узнать твою реакцию. Нам очень не хватает твоего остроумия и иронии. Не хочешь ли ты придумать крутой вариант для специальной программы?

Всегда твой, Патрик».

Под кривой подписью было отпечатано и подчеркнуто полное имя продюсера – Патрик М. Койнингэм.

От этого жеманного написания имени Нелл прямо передернуло – она его узнала. Эта буква «М» второго имени всегда вызывала догадки в команде телевидения. Патрику нравилось заставлять людей думать, что за этой буквой скрывается пристойное имя, вроде – Мэйнард или Мэндерстон, но однажды, на вечеринке в конторе, его секретарша выдала, что за этим не стоит ничего претенциозного: самое заурядное имя, Майкл. «Горячий Гриль» теперь казался Нелл другим миром, забытым миром лживо-драгоценных «я» и диких темпераментов, где в океане амбиций быстро исчезала любая капля доброты. Мысль о том, что Гордон Гриль будет каламбурить здесь, на острове, бубня про его удаленность и пренебрежительно прохаживаясь по его красотам, заставила ее решиться еще раз прогуляться, как это назвала Финелла, «к богу крепитации!» Нелл заглянула в словарь и узнала, что это слово обозначает «выброс ядовитой жидкости насекомыми, в основном жуками». Значит, Финелла считает ее, Нелл, кем-то вроде маленького ползающего создания? А все-таки, невзирая на то, в качестве кого она на земле существует, что же ей делать с этим Патриком «Макиавелли» Койнингэмом?

Тэлли, прочитав письмо, как и можно было предположить, не стал с ходу отбрасывать эту идею:

– Нам нужно по крайней мере увидеться с ними, потолковать, – сказал он. – Это может быть отличной, рекламой для нас.

– Спроси у Калюма, что он о «Горячем Гриле» думает, – предложила Нелл, – и о Гордоне Гриле в особенности. Может, он захочет уволиться, если узнает, что где-то недалеко от его кухни прохаживается отъявленная гадина.

Но, к удивлению, и Калюм не отказался от этого предложения. Если для самодовольного ведущего он ничего не нашел, кроме насмешки, то согласился с Тэлли, что реклама должна получиться сверх всех желаний, и добавил к тому же:

– Если держишь ресторан, то не можешь быть чересчур уж разборчив в тех, кто в нем ест.

– Клиент всегда прав, так, что ли? – презрительно усмехнулась Нелл, сообразив, что со своим мнением осталась в одиночестве. – Но Гордон Гриль – не клиент, он паразит. Он высмеет всех и разволнует прислугу. По-моему, игра не стоит свеч.

Но ее не послушали, и было решено, что на заказанный уик-энд продюсеру и директору нужно зарезервировать комнаты.

– А если они думают заполучить их за так, – пробормотала Нелл мрачно, – по приезде им придется распроститься с этой мыслью.

Прежде чем уехала Финелла, решили, что через три недели она может вернуться с тремя манекенщицами и фотографом делать фото для каталога, а показ кашемира назначили на первый уик-энд декабря.

– До этого времени богатые люди не любят думать о Рождестве, – утверждала Финелла. – Большие транжиры не должны делать покупки заранее.

Ни она, ни Нелл словом не обмолвились о том, что произошло между ними накануне вечером, но без ведома Нелл Финелла попросила Тэлли дать ей телефон Алесдера Макиннеса. Тэлли в этом ничего ужасного не усмотрел и дал ей его.

– А кто этот Гордон Гриль, о котором все так оскорбительно говорили? – поинтересовалась Джинни днем, сидя с Калюмом в прохладной кухне их крошечного двухкомнатного домика. Они пересматривали рецепты и поваренные книги, составляя сентябрьское меню.

– Ничего важного он из себя не представляет. Всего-навсего телеведущий, в котором больше высокомерия, чем обаяния. Хотя программа его хорошая, и многие ее смотрят.

Калюм подчеркнул что-то в записной книжке и поднял глаза:

– Это меню намного важней. Нет у тебя каких-нибудь австралийских идей, чтобы можно было немножко изменить блюда?

Джинни задумалась, щурясь на солнце.

– Ну, я думаю, только «Павлова». Я не заметила, чтобы ты делал что-то по такому рецепту.

Калюм сделал гримасу:.

– «Павлова»! Большой вклад в «высокую кухню» полного антипода! Я всегда думал, что этот десерт на вкус похож на резину.

– Не будет похож, если его сделать, как делала моя мама. Ее блюдо было похоже на лебяжий пух, в точности как и должно быть. Знаешь, его так назвали в честь балерины Анны Павловой, потому что ее коронный номер был «Умирающий лебедь».

– Так вот почему оно родом из антиподов!

– Потому что, когда она делала турне, кто-то приготовил его в ее честь. Это вроде Нелли Мельбы наоборот – знаешь, та ведь уехала из Австралии, чтобы петь в Европе. Так вот, кто-то приготовил «Персик Мельбы» в ее честь, потому что, говорят, она сладко пела. Десерт – сливочное мороженое с клубничным пюре.

– Да знаю я, что такое «Персик Мельбы»! – Калюм был слегка задет. – Так, и как ваша дорогая старая Шейла, мамочка, делала такой десерт вроде пуха?

Джинни вскочила:

– Если хочешь, покажу.

– Как, сейчас? Давай передохнем. Весь день готовили! – запротестовал Калюм.

– А я-то думала, что ради нового рецепта ты на все готов! Ну-ка, поднимайся, ты, ленивый шотландец. Тут яиц достаточно, мы быстро сделаем.

– Ну что ж, ладно. Я наблюдаю – работаешь ты, – заворчал Калюм, кладя ноги на кухонный стол, а потом с равнодушным видом качаясь на задних ножках стула, но в его глазах светился явный интерес.

– Весь секрет в том, что перед тем, как кончишь взбивать яичные белки, только обязательно перед этим, нужно добавить капельку уксуса, – объяснила через несколько минут Джинни, покрывая голосом визг электросбивалки.

– Уксус! Я думал, ты добавила сахар, только немного меньше, чем для безе, – закричал в ответ Калюм.

– Сахар и уксус! – ответила Джинни, добавляя и то, и другое и очень развеселившись: не так уж часто у нее бывал шанс поучить чему-нибудь самого шеф-повара!

– Угу, – с пренебрежительной насмешкой заметил Калюм, следя за тем, как она, считая по каплям, добавляет уксус в белковую пену. – Запах, как у салатной заливки.

– Не совсем так, ты, Фома неверующий, – воскликнула Джинни, выключив взбивалку, и, озоруя, подхватила кончиком пальца вершину «языка» взбитой пены, щелкнула – и попала точно на нос Калюма. – Джинни-Меткий Выстрел, – похвалила себя австралийка, снова прицеливаясь. – Но сможешь ли ты попасть дважды?

Она смогла, и еще одна влажная, снежно-белая лепешка села на рыжие волосы Калюма.

– Ты, маленькая крыска, – пробормотал он, быстро вскочив. – За это получишь.

Они с Джинни, починив в кухоньке коттеджа старую угольную печь с духовкой времен короля Эдварда, проводили многие часы, посещая антикварные лавки в поисках кухонной утвари и различных хозяйственных приспособлений. Сейчас Калюм подскочил к каменному горшку с деревянными ложками и другими предметами и, выхватив, что попало под руку, угрожающе выдвинул свое оружие, а Джинни, взвизгнув, бросила взбивалку. Лицо Калюма озарилось радостной улыбкой, так как она отступила, а он ее настигал; тогда она пробежала через дверь в комнатку коттеджа, превращенную ими в спальню.

Выбранное Калюмом орудие наказания представляло собой деревянную лопатку, длиной приблизительно с черпак, с ручкой из цельного куска дерева, вырезанной на конце в форме чертополоха. По-шотландски ее называли «спертл», и этот инструмент использовали во всяком старинном коттедже, чтобы на очаге ею размешивать овсяную кашу.

Джинни захихикала, когда Калюм взмахнул своей лопаткой и толкнул ее на кровать. Потом перекатил ее, разложил на колене и стал небольно бить ее по заду лопаткой.

– А вот это – твой десерт, – с удовольствием воскликнул шеф-повар, задирая ей юбку платья, чтобы цель была доступней. Перед ним в слабом свете, проходящем через переплетчатые маленькие окошечки, показались круглые ягодицы, не прикрытые кружевным нейлоном. Джинни боролась ногами, но только для вида. В эту игру они с Калюмом с наслаждением играли и раньше.

– Признаешь вину? – допытывался он, продолжая хлопать лопаткой, а другой рукой почти сняв с нее через голову платье и подсунув потом руку под резинку трусиков.

– Нет и нет, – верещала Джинни, возбужденно поеживаясь.

– Тогда ладно! – Калюм дернул за резинку и обнажил ягодицы, слегка порозовевшие от ударов лопаткой. Он возобновил наказание, едва к ней прикасаясь, и ее крики были следствием удовольствия, а не боли. Калюм почувствовал, что при виде ее наготы джинсы становятся ему маловаты. Наконец он выдохнул: – Сейчас признаешь? – и наклонился поцеловать ее шею сзади. – Сварим овсяную кашу?

Джинни повернула голову и вопросительно расширила зеленовато-карие глаза:

– Ты знаток. Для этого взял лопатку?

С радостным возгласом Калюм перевернул ее, бросив спиной на кровать, и быстро стянул с ее ног трусы. Она, сняв через голову платье, беззаботно отбросила его, наблюдая, как он расстегивает пояс и перешагивает через джинсы. «При таком золотом освещении Джинни выглядит маленькой, цветом похожа на сливки, вся кругленькая, ну просто сдобная булочка, обсыпанная рыжевато-золотистыми волосками, посыпанная шоколадными веснушками», – подумал Калюм.

Он отбросил лопатку и теперь волнообразным движением сбросил трусы.

– Эта лопатка нам не понадобится, – охрипшим голосом сказал Калюм, наклонившись над своей возлюбленной.

Джинни повела глазами вниз по его животу, а затем – по предмету мужской гордости.

– Так я и поняла, – проворковала она, вся в ожидании, подвигав бедрами. – Похоже на то, что твоя все перемешивает гораздо лучше.

– Теперь подставляй горшок, милая, и я сразу же примусь мешать! – сказал он, ласково опускаясь на нее, а она приветствовала это с радостной готовностью.

Попозже, когда горшок закипел и остывал, Калюм почувствовал в волосах лепешку взбитого белка, которая и явилась причиной всего этого возбуждения. Сейчас она растеклась и застыла, но он собрал ее двумя пальцами, положил на язык, распробовал и, дразня Джинни, почмокал губами.

– Вот что я скажу тебе, моя маленькая австралийская повариха, – сказал Калюм, усмехаясь и дотрагиваясь до нее пальцем (а она лежала, свернувшись, как кошечка, на другой руке). – В этой «Павловой» уксуса многовато!

Сайнед и Элисон уезжали – закончилась неделя их пребывания, и мачеха была так рада, что у нее подобрался животик и легче стала походка, что Тэлли почувствовал, что неспособен раскаиваться в том, что с радостной готовностью несколько сотен фунтов он в счет добавил. Элисон тоже выглядела намного жизнерадостней и более спокойной, чем по приезде.

– Мне здесь очень понравилось, – поведала она Энн, когда подписывала чек. – Как вам всем повезло работать в таких чудесных условиях. Я в Университете о вас расскажу.

Услышав это, Тэлли подумал: «Надеюсь, она не расскажет там, сколько заплатила. Когда обнаружат, каков настоящий тариф, преподаватели чрезвычайно огорчатся».

– Скажите Найниэну, чтобы он дал мне знать, как у него пойдут дела с кабанами, ладно? – добавила повеселевшим голосом вдова. – Надеюсь, что ко времени своего отъезда он приручит их так, что они будут подходить к самым дверям.

В награду за все ночи, проведенные с кабанами, Найниэн понемногу завоевал их доверие. Он стал оставлять им чашечки с молоком и коробки с орехами все дальше и дальше от тропинки, проложенной ими в рододендронах, пока, наконец, не вывел их прогуливаться на край лужайки. Прошло немало времени, пока ему удалось заставить их доходить до открытого места, которое можно видеть из окон гостиницы.

Когда Финелла позвонила Алесдеру, он оторопел. Он как раз вернулся после трехнедельных одиноких блужданий в Киллинзе и других местах Скайи и был полон воспоминаний о великолепных восхождениях и пустынных диких местах. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы припомнить красивую пару на вечеринке.

– Ах да, теперь припоминаю, – сказал он, помедлив. – Песня Карли Симон.

– Что? – переспросила Финелла, ничего не понимая. Загадочный мужчина, кроме того, что неприступный!

– Да так, ничего, – быстро ответил Алесдер, не желая, чтобы его туманное замечание расслышали. – Чем вам могу быть полезен?

– Я не знаю, как начать, – заколебалась Финелла, начиная сожалеть, что позвонила. Это было не ее дело; возможно, это и его тоже не касается, но на вечеринке казалось, что он был по отношению к Нелл так заботлив… И она решила преодолеть равнодушие: – Я имею в виду Нелл Маклин. Думаю, что у нее неприятности.

В голосе Алесдера сразу же послышалось участие:

– А какие?

– После вечеринки вы ее видели? – спросила Финелла.

– Нет. Мы не встречаемся регулярно, и к тому же почти весь месяц я был в отъезде. А что?

– Тогда, как, вы считаете, она выглядела?

– Похудела, но выглядела неплохо. Почему вы об этом спрашиваете? – В спокойном голосе юриста все-таки слышалось нетерпение.

– Она похудела очень сильно; сейчас стала просто кожа да кости. И у нее умышленная рвота. Я думаю, что у неё булимия. Что это такое, вам известно?

– Конечно, известно, – ответил Макиннес. – С тех пор как прошла сплетня о Принцессе Уэльской, все об этом знают. Но почему вы решили, что у Нелл то же самое?

– Я застала ее, когда ее рвало после обеда. Она пыталась сделать вид, что просто отравилась, но я эти симптомы распознаю. Я сама применяю способ «съешь сейчас, потом вырви» как метод контроля за весом, и так многие мои приятельницы поступают, но Нелл делает это очень плохо. Для нее это похоже на наркотик. Как только ее вырвало, я заметила в ее глазах кайф. Прошу прощения, что ввожу вас в такие физиологические подробности, но я думаю, что вы, может быть, сможете ей помочь – если захотите, вот в чем дело.

Алесдер был взволнован и горд тем, что обратились именно к нему:

– Что ж, конечно, я не возражаю, но вряд ли это в компетенции юриста. Не лучше ли обратиться за советом к врачу?

Финелла раздраженно хмыкнула:

– Мистер Макиннес, я к вам обращаюсь вовсе не как к адвокату Нелл. Я считала вас ее другом.

– Ну, конечно, я ее друг, но не такой уж близкий.

– Что ж, в этом деле она не дает мне ей помочь, а Тэлли поражает меня своим бесчувствием. Вы, по крайней мере, проявили участие, и она явно вас уважает. Не могли бы вы с ней побеседовать?

«Манера Финеллы говорить, возможно, относится к ее способности успешно заниматься бизнесом», – подумал Алесдер.

Но то, что она сказала о Нелл – что та его уважает, – поразило его. Он полагал, что это больше исходит от него, чем от нее.

– Но ведь у Нелл есть мать, – сказал Алесдер, но это уже была слабая попытка отговориться.

– Да, но я сильно подозреваю, что мать и явилась отчасти причиной этой неприятности. О матери много Нелл не рассказывает, но когда говорит, то всегда в связи с замечаниями по поводу своего внешнего вида. Нет, судя по моему опыту, мужчина всегда больше подходит для разбора таких неприятностей, потому что только мужчина может сделать так, что женщина почувствует себя стоящей миллион долларов, а это – единственное лекарство.

Услышав эти слова, Алесдер рассмеялся.

– Что ж, награду Жермен Грер за женскую эмансипацию вам не получить вовек, – сказал он ей. – У меня такое чувство, что и моя жена кое-что вам бы сказала по этому поводу.

– Забудьте про женскую эмансипацию! – заворчала Финелла, отбросив осторожность. – Забудьте о вашей жене, поезжайте к Нелл. Ей нужен не любовник или юрист, ей нужен друг – и если она меня не считает подругой, необходимо, чтобы я поискала того, кому она сможет довериться. Мистер Макиннес, я выбрала вас. Что вы на это скажете?

– Пожалуйста, зовите меня Алесдером, – попросил он в ответ. – Еще скажу, что вы очень мудрая и добрая леди. Нелл повезло, что она с вами познакомилась. Конечно, я поеду ее повидать.

– Хорошо. К слову, мой адвокат пошлет вам черновик контракта, касающийся продвижения изделий из кашемира, который я заключаю с гостиницей в Талиске. На следующей неделе он должен быть у вас. До свиданья, Алесдер.

– Отлично. Благодарю. До свиданья… Финелла.

– И Алесдер задумчиво опустил трубку на рычаг. Как там пел Карли Симон? И он тихонько запел: «Ты такая гордая, ты, возможно, решишь, что эта песенка о тебе…» «Что ж, видимо, это относится к тому мужчине, которого вы привели на вечеринку, Финелла Дрюммон-Эллиот, – подумал Алесдер. – Но после того, что я только что услышал, понимаю, что к вам это определенно не относится. Может быть, вы прекрасны, может быть, вы необузданны, но уж точно не горды и не самодовольны…»

Это был миг обоюдного признания. Когда Финелла положила трубку, она улыбнулась с сожалением. «Наконец-то нашелся тот, кто стоит дюжины Клодов, – сказала она самой себе. – Когда у меня был шанс, мне нужно было быть с ним понастойчивей. Теперь только надеюсь, что Нелл не упустит свой».

Август кончался. До сего времени у гостиницы были самые горячие деньки в сезоне; британских гостей теснили американцы и европейцы, привлеченные регулярными рекламными кампаниями Тэлли. Он купил страницу в программе Уимблдона, которая, невзирая на свою стоимость, приносила доходы, притягивая состоятельных людей, которые разделяли всеобщий интерес к теннису. Корт отеля не пустовал даже в плохую погоду, и Тэлли с Нелл радовались, что установили светопроницаемый навес, который позволял играть даже при небольшом дожде. Корт для сквоша и набор для крокета Жака, который они купили за нелепую (как считала Нелл) цену, также подтвердили, что чего-то стоят.

– Да где это видано, чтобы несколько железных колец с деревянными шарами и воротца стоили пять сотен фунтов! – причитала она, когда увидела накладную. – Да это грабеж среди бела дня!

– Увидишь, он того стоит, – уверял ее Тэлли с убежденностью, которая доводила до бешенства. Нелл вынуждена была все-таки признать, что интуиция в других покупках никогда до сего времени его не подводила, так что свои возражения проглотила. Вся прислуга ликовала, когда Шотландский совет по туризму признал «Талиску» пятизвездным отелем и в путеводителе по отелям назвал его de luxe[33]33
  De luxe (фр.) – роскошный.


[Закрыть]. Когда инспектор зарезервировал себе обед, постель и завтрак, они все гадали, кто же из гостей инспектор, но эту шараду по раскрытию инкогнито, так их занимавшую, все равно не решили, пока он сам не представился почти перед самым своим отъездом и не поздравил Тэлли и Нелл с их успехами.

– Единственный недостаток, который я заметил, – это отсутствие в спальнях телевизоров, – сказал он.

– Мы всегда готовы его предоставить, если люди настаивают, – быстро ответил ему Тэлли. – Это по той простой причине, что мы считаем, что Талиске и телевидению не по пути. Против ящика, конечно, никаких возражений нет. Смотрю его часто сам, но нам хочется думать, что люди приезжают на Талиску, чтобы обрести покой и отдых или чтобы скоротать время.

Казалось, смысл его откровенного подмигивания инспектор не уловил:

– Наша обязанность такова: рекомендовать, чтобы в каждой спальне гостиниц высокого класса были телевизионные и видеоустановки, а вот убирать установки надо по специальной просьбе клиентов. Это всего-навсего небольшое смещение акцента – в том, что мы требуем, – с важностью разъяснил инспектор.

– Мы об этом подумаем, – отрезал Тэлли.

Он был чрезвычайно доволен, что ему помогает Найниэн во всех делах по организации досуга вне стен гостиницы.

Тэлли уже стал подумывать о расширении в следующем сезоне деятельности по занятиям спортом и о найме сотрудника по организации досуга, чтобы больше этим не заниматься. Они, эти обязанности, уже отнимали время Тэлли от его встреч с Флорой во второй половине дня!

Найниэн умолял позволить ему вырыть крокетные лунки на лужайке так, чтобы он был уверен, что они не помешают диким свиньям выходить на «смотровую площадку».

– Я не хочу, чтобы Берти попал в лунку и повредил себе ногу как раз тогда, когда он начинает ко мне привыкать, – сказал Найниэн, размечая лунки подальше от кустов рододендрона, в дальнем углу лужайки.

– Берти? – изумленно повторил за ним Тэлли. – Только не говори мне, что ты уже называешь их по имени!

– Конечно, называю! – горячо заверил его Найниэн. – Берти – это секач-отец, свинью я зову Бесси, а поросят – Берри и Брэмбл, потому что я не могу понять, какого они пола.

– Ты с ними еще не в близких отношениях?

– Ну, с Берти я уже на короткой ноге. На самом деле он уже стар. Он мне позволяет сидеть около норы и не прячется, но я еще не пробовал там ходить. Со мной ходит Мик, так что, когда я уеду домой, он сможет их дальше приручать и дрессировать.

– И что мы здесь затеваем? – подозрительно поинтересовался Тэлли, – Что-то вроде цирка с дикими свиньями?

– Да нет – ничего подобного. Мы хотим перетянуть людей на сторону кабанов, – откровенно объяснил Найниэн. – Но пока люди не узнают их и не полюбят, этого не произойдет.

– Должен признаться, что сам с нетерпением жду встречи с ними, – с воодушевлением сказал Тэлли, опасаясь, как бы младший братишка не решил, что он что-то очень раскритиковался. – И когда, ты думаешь, они на лужайке появятся?

– Собирался попробовать сегодня вечером, – признался Найниэн. – Сейчас погода ясная, и почти полнолуние. Я уже заготовил для них лесные орехи, очень вкусные, и все их очистил. И сразу же после обеда я их рассыплю около рододендронов. Так что перекрести пальцы на счастье!

Довольно большая группа гостей собралась после обеда у окон гостиной и в баре, когда Найниэн тихо пересек залитую лунным светом лужайку, разбрасывая по траве орехи. Он на секунду исчез за кустами, чтобы оставить короткий проход, в надежде привлечь к нему кабанов, а потом притаился за стволом большого ясеня на краю лужайки. Все выжидали, тихо, но возбужденно предвкушая и переговариваясь между собой в темных комнатах гостиницы, а потом устали ждать и пошли спать.

– Один появился, – тихо вскрикнула не выдержавшая долгого предвкушения события Либби. – Смотрите! Господи, какой красавчик!

В темноте на лужайке показалась широкая белая морда Берти с двумя черными полосами по линии глаз. Он подобрал первый орех, и после него из темных кустов медленно и осторожно вышли и другие члены кабаньего семейства. Возможно, он им подал сигнал, а может, они просто стали доверчивее, осмелели, издали наблюдая за его спокойным обжорством, и решили тоже поучаствовать в пиршестве. Какое-то время все четыре дикие свиньи бродили в низкой траве, поднимая головы, когда набивали рты, чтобы принюхаться и проверить, нет ли незваных пришельцев, а потом продолжали поиск лакомства, пока не съели все орехи.

«Они скорее похожи на ночных овец, – подумала Нелл, которая наблюдала за дикими свиньями через окно в баре. – Довольно редкие овцы, которые настолько уверены в своей исключительности, что поднимают головы, чтобы убедиться, что она, их избранность, не подвергается сомнению».

Из детских сказок, прочитанных когда-то, Барсучий Кабан или друг Рэтти, мистер Кабан, из книжки «Ветер в ивах» сразу же пришли ей на память, и Нелл догадывалась, что эти же герои припомнились сразу и другим зрителям, потому что все они при виде зрелища на залитой лунным светом лужайке стали радостно восклицать и переговариваться.

– В следующий раз я заставлю их подойти еще ближе, – возбужденно ликовал Найниэн, когда, наконец, вернулся в гостиницу. – Я уверен, что мы сможем их прямо к гостинице подманить. Это будет классно, верно?

– Да, вот это будет удача, братишка! – сказал Тэлли, похлопав парня по спине и уже обдумывая текст следующей рекламы – о первозданной природе, а также о куске про «жизнь диких животных». – Не так-то много гостиниц, которые могут похвастать дрессированными кабанами для развлечения клиентов в сумерках. Берти и Бесси с детками выглядят так, будто их нам просто подарили. Отлично сделано, Найниэн!

– Нет ничего невозможного! – шутил весело мальчик. – В следующий раз я попытаюсь приручить выдр.

– А я было подумал, что ты это уже сделал! Или нет? – засмеялся Тэлли.