Текст книги "Та, которая покупает"

Автор книги: Джоан Скеррет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Глава 16

В воздухе носился аромат Рождества, и Лана стала совсем неуправляемой. Два дня подряд она появлялась на занятиях пьяной. Уэсли почувствовала запах алкоголя; более того, она слышала, как перешептывались и посмеивались над Ланой сокурсники. В течение семестра она умудрилась исчерпать кредит доверия всех преподавателей. Их уже не обезоруживали ее незаурядная внешность и очарование. Кроме того, она сдавала задания позже положенного срока и обычно строила из себя дурочку во время занятий. Большинство друзей отвернулось от нее – Лана не раз подводила их при работе в команде над проектами. Уэсли осталась ее единственной подругой.

Девушка решила: с этим надо что-то делать. Но даже поговорить с Ланой было непросто. Шерри помогла ей вспомнить, что такое настоящая дружба; и вновь терпеть язвительность, эгоизм и самовлюбленность Ланы ей не слишком хотелось.

Они обе поехали навестить родителей на День благодарения, и если Уэсли вернулась радостной и немного печальной из-за того, что так мало погостила, то Лана, казалось, была поглощена исключительно своими мыслями и немного подавлена. Желая поддержать подругу, Уэсли согласилась сопровождать ее на вечеринке (только одной) на следующий день после возращения из Чикаго.

Под чутким руководством профессионального организатора увеселительных мероприятий отмечали завершение каникул. Уэсли решила больше никогда в жизни не ходить на подобные вечеринки.

Все не заладилось с самого начала. Лана окинула подругу взглядом и заявила, что Уэсли непременно нужно переодеться. Мол, ее уже видели в этом наряде и второй раз надевать его не годится.

– В отличие от тебя, Лана, я трачу собственные сбережения, и мне не хочется загонять себя в долговую яму, только чтобы произвести впечатление. – Уэсли чувствовала себя неловко, но в то же время ее переполняла злость.

Несколько дней в Чикаго стоили ей уменьшения еженедельного заработка в «Хэлси лайф спа». Она не могла позволить себе транжирить деньги на новые вещи от «Прада» или «Дольче и Габбана», как Лана.

– Отлично! Все будут в курсе, что ты уже надевала это платье. Приготовься! – вынесла вердикт Лана и, направляясь к двери, резким движением поправила волосы.

– Кто все? Я никого не знаю. Это твои друзья.

– Все верно, Уэсли. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты! – прошипела Лана.

– Как хочешь, – ответила Уэсли. – Я могу остаться дома.

Лана нехотя извинилась. Уэсли без особого энтузиазма согласилась пойти.

Вечеринка оказалась шумной и бурной. Еще одно мероприятие, организованное Дуэйном Шортом, самопровозглашенным королем всех чернокожих яппи Бостона. Уэсли встречала его уже не в первый раз, и, если честно, он ей нравился. Довольно милый парень. Иногда она наблюдала за ним и прекрасно видела: вечеринка в самом разгаре, а ему хочется оказаться в другом месте. Наверное, в тихом и спокойном, где не пришлось бы притворяться душой общества перед циничными молодыми людьми, которые полностью полагались на него в выборе правильного места, создании правильной атмосферы для знакомства, в том, что именно здесь нальют лучший коктейль и обеспечат отличный выбор партнеров на одну ночь. Дуэйн обходил зал, сигара зажата между пальцами. Само очарование. Бесподобный. Но когда он остановился поздороваться с Уэсли, она не заметила в его взгляде ничего, кроме усталости и пустоты.

Она его прекрасно понимала. И чувствовала то же самое.

Лана, конечно же, оттягивалась на полную катушку. Каждая вторая песня была самой любимой. Мужчины сгорали от желания потанцевать с ней или заполучить номер телефона. Она находилась в своей стихии – в центре внимания. Девушки сердито на нее косились, а их спутники не сводили с нее вожделенных взглядов.

У Уэсли болели ноги. Ей не хватало Дункана. Она надеялась, что он не слишком загружен работой в Лондоне и тоже скучает по ней. Музыка гремела, от сигаретного дыма было нечем дышать, а от алкогольных паров тошнило.

Она снова не угодила Лане. Та сказала, что Уэсли портит ей все веселье. А потом уехала с первым попавшимся парнем, снова оставив Уэсли в одиночестве ловить такси.

Девушка добралась до дому, уставшая и расстроенная. Лана превращалась в человека, с которым она больше не могла находиться рядом.

На следующий день во время пробежки по берегу реки Чарльз Шерри прочитала ей лекцию для поднятия духа:

– Посмотри правде в глаза, Уэсли. С этой женщиной невозможно ужиться. Ты должна либо смириться со всеми ее выходками и принимать ее такой, какая она есть, либо расстаться. Если в ней есть что-то, без чего, как тебе кажется, ты не сможешь жить, тогда хорошо, продолжай общаться с ней. Но только не надо чувствовать себя обязанной быть ее другом. Она сможет найти и других. У меня такое подозрение, что она выбрала тебя из всех сокурсниц, так как ты единственная, кто может выносить ее дурацкий характер.

Уэсли, как обычно, пыталась защитить Лану:

– Не совсем так. Другим девочкам нравится ходить с ней на вечеринки. Но она считает их насквозь фальшивыми.

– Она считает их фальшивыми?

Холодный порыв ветра прервал их разговор, и девушки постарались как можно быстрее добраться до конца беговой дорожки в этот неприветливый зимний день.

Чем ближе Уэсли сходилась с Шерри, тем увереннее себя чувствовала. Она знала: рядом с ней может быть сама собой. Шерри была ей как сестра. Они обе любили эйсид-джаз и регги, а еще готовить, бегать и читать. Уэсли снова начала ходить в церковь Нового Завета, где ей действительно нравилось, и не только потому, что служба напоминала о доме: здесь она всегда находила сердечный прием и отогревалась душой. Она познакомилась с некоторыми друзьями Шерри, и никто не пытался докопаться, где и кем работает ее отец. Наконец-то Уэсли начинала чувствовать себя в Бостоне как дома. И вдобавок ко всему Дункан – как вишенка на торте.

Вернувшись из Чикаго, она застала его в самом что ни на есть мрачном настроении. Девушка из всех сил старалась поддержать и подбодрить возлюбленного. Он по уши увяз в деле о растрате. За последний месяц два раза ездил в Лондон, на День благодарения и потом еще раз, в прошлые выходные. Очевидно, клиент требовал массу времени.

Но стоило ему прилететь обратно, дела начинали потихоньку идти на поправку. В день его возвращения шел снег. Они поехали в Вестон кататься на лыжах по полю для гольфа, которое зимой использовалось под лыжню. Он привез ей красивый шарф от «Берберри». Уэсли завизжала от радости, вскрывая вечером упаковку магазина «Харродз».

Она старалась не обращать внимания на то, что их совместное времяпрепровождение теперь в основном приходилось на поздний вечер. Он почти никуда ее не приглашал. Уэсли списывала это на праздничный стресс и лондонское дело. Их последним совместным выездом стала поездка в Уильямстаун. Вопреки здравому смыслу она разрешила ему оставаться на ночь несколько раз в неделю. Его квартира находилась в двух шагах от ее в Саут-Энде, но обычно он появлялся поздно и в конце концов оставался на ночь. Сначала она решила положить конец этой традиции, но не смогла. Еще тогда, после секса на полу кухни в его квартире, она поняла, что уже никогда не сможет отказать ему. Не то чтобы она сожалела о своей беспомощности. Нет. Она знала, он – ее мужчина. Он обязательно представит ее всем в качестве своей девушки – это только дело времени. Так подсказывали чувства. Да, прошло всего два месяца, но у них особенные отношения.

«Мы досконально изучили друг друга, – думала она. – Все изменится, когда проблемы утрясутся».

Она поговорила с Шерри, и та посоветовала не окунаться с головой в нахлынувшие чувства. Что еще могла сказать Шерри?

Когда Уэсли рассказала Лане, насколько близки они стали с Дунканом, Лана, казалось, была потрясена. Ее реакция, в свою очередь, поразила Уэсли.

– Ничего мне об этом не говори, – отрезала Лана. – Не хочу больше слышать ни слова.

Уэсли предположила, что в Лане говорит богатая, испорченная, эгоистичная девчонка.

«Возможно, она думает, я недостаточно хороша для него», – подумала Уэсли. Она решила впредь доверять свои сердечные тайны только Шерри.

Теперь их отношения с Ланой достигли критической точки, и ей необходимо было срочно что-то предпринять: наладить их или положить им конец. Развязка должна была наступить сегодня вечером.

Пьянство, оскорбительное поведение – все это нужно прекращать. Уэсли несколько раз пыталась поговорить с подругой, но безуспешно. Уэсли постоянно беспокоилась, что Лана воспримет превратно любые ее слова. За последнее время между ними произошло несколько стычек, и Уэсли чувствовала: грядет решающая схватка.

Лана позвонила на следующий день после неудачного совместного похода на вечеринку.

– Уэсли, меня тошнит от твоего нытья, – выпалила она. – Мне пришлось краснеть за тебя прошлой ночью. Почему ты отказалась танцевать с Крейгом?

– Не хотела. Там было настоящее пекло, – защищалась Уэсли.

«И с какой стати я должна танцевать с каким-то пьяным идиотом?» – подумала она.

– Даже не знаю, смогу ли я пригласить тебя в следующий раз. Так ты, чего доброго, разрушишь мою репутацию! – Голос новоанглийской девушки из Долины прозвучал резко и язвительно.

– Можешь не волноваться, Лана. Сомневаюсь, что у меня самой возникнет желание отправиться с тобой на вечеринку, – ответила Уэсли.

Лана бросила трубку.

Уэсли боялась, что Лана никогда больше не позвонит. Все случилось три дня назад.

Сейчас была пятница. И она чувствовала: Лана вот-вот проявится. Они собирались в кино. В этом состояла хитрость. Уэсли хотела поговорить, но как еще добиться внимания Ланы, если не замаскировать встречу под выход в свет?

Поэтому она стояла на пронизывающем декабрьском ветру у кинотеатра «Лоуз», напротив парка Бостон-Коммон, и ждала Лану. Та, как всегда, опаздывала. Уэсли ждала с билетами в руках. Прошло полчаса. Потом час. Лана так и не появилась. Уэсли подошла к кассе кинотеатра. Деньги за билеты не возвращали, поэтому она взяла две проходки на бесплатные посещения и направилась домой. Она решила пройтись, несмотря на боль во всем теле после четырех утренних тренировок с клиентами и изматывающей пробежки.

Ей хотелось разобраться. Времени для раздумий во время прогулки через Коммон-стрит, вверх по Бикон-стрит, а потом по Коммонуэлс-авеню как раз будет достаточно. Ей нужно понять, что делать с этой так называемой дружбой. Может быть, попросить совета у Дункана. Так она и сделает. Конечно, если он свободен. В последнее время он озабочен и поглощен своими проблемами.

Полчаса спустя она уже была дома. Телевизор был включен. Дункан пришел раньше и открыл дверь своим ключом.

– Привет, малыш! – поздоровался он.

Ей очень хотелось побыть одной сегодня вечером. Нужно готовиться к экзаменам в конце семестра. С другой стороны, им с Дунканом весь день не удавалось поговорить. С утра до позднего вечера он был на разных встречах и собраниях.

– Уже вернулась из кино?

– Она так и не появилась.

Он покачал головой:

– Не понимаю, зачем ты из-за нее волнуешься. Я же предупреждал тебя на ее счет.

– Думаю, нам нужно выяснить отношения и расставить все точки над «i». Или я должна сказать ей, что мы больше не можем быть друзьями.

– Последний вариант мне нравится больше. – Он поманил ее рукой на диван. – Ты потрясающе пахнешь.

Она поцеловала его:

– Я не могу оставить тебя сегодня. Нужно готовиться к итоговому экзамену по маркетингу.

– Какая скука! Ты сдашь его лучше всех, и учить ничего не надо.

– Хотелось бы. Но я – не вы, мистер Гарвард.

– Вот здесь ты права.

Она легонько толкнула его локтем в бок:

– Так ты собираешься провести Рождество с семьей?

На самом деле ей хотелось узнать совсем о другом. У нее теплилась надежда, что он попросит ее познакомиться с родственниками. И еще интересовало: можно ли пригласить его поехать с ней домой на каникулы. Она уже рассказала о нем своей семье и предполагала, что его семья тоже знает о ее существовании.

Он напрягся:

– Хм… Не знаю. Зависит от Джексона, ты ж понимаешь.

Джексон – так звали его лондонского клиента.

– Ненавижу Джексона, – жалобно пробормотала она.

Он обнял ее.

– Давай уедем куда-нибудь на новогодние каникулы, – предложил он.

– Ты серьезно?

– Вполне. Куда хочешь. Ты ведь уже вернешься из Чикаго к тому времени?

– Конечно. Дункан! Как здорово! Я буду подбирать место. Что-нибудь очень романтическое. – Она сильнее прижалась к нему, экзамен по маркетингу сразу же вылетел из головы.

Как обычно, на следующее утро Дункан ушел рано.

Уэсли была на седьмом небе от счастья. Ей безумно хотелось в Вермонт.

«Наверное, там очень красиво: все кругом покрыто снегом», – мечтала она. Они могли бы поехать на горнолыжный курорт на пике Киллингтон. Она уже много лет не стояла на лыжах, но была уверена, что сможет спуститься со склона. Кроме того, катание на лыжах помогло бы ей в подготовке к марафону.

Когда, сидя за маленьким кухонным столом, она завтракала овсяными хлопьями с медом, раздался телефонный звонок. Лана. Сладким голоском она промурлыкала извинения за вчерашний вечер.

У Уэсли иссяк запас терпения.

– Лана, нам нужно серьезно поговорить. Я не хочу делать это по телефону, но если ты будешь и дальше избегать меня, то придется.

– Дорогая, я в твоем районе, – прокричала Лана в телефонную трубку. – В конце улицы. Скоро буду.

Как раз сейчас Уэсли хотела позаниматься. В университет нужно было идти к часу, и она собиралась за утро наверстать заброшенный вчера вечером материал. Но дольше ждать невозможно.

Десять минут спустя Лана влетела в квартиру Уэсли. Она находилась в приподнятом настроении, словно ничего не случилось и они с Уэсли по-прежнему оставались лучшими подругами. Уэсли решила чуть ей подыграть. Ее великодушие вылилось в еще один рассказ для тех, кому уже исполнилось семнадцать. Ночи с ее обожаемым Марком Броннером. Уэсли пыталась донести до подруги, что романы сразу с двумя парнями до добра не доведут. Это и привело к окончательному выяснению отношений.

– Лана, не важно, что ты пытаешься внушить сама себе, подобные выходки просто так не сходят с рук. Эти парни никогда не будут уважать тебя.

Сначала Лана широко раскрыла глаза, а потом ухмыльнулась.

– Миз Уэсли – миз Совершенство! – процедила она язвительно и снисходительно. – Хочешь, чтобы тебя уважали? Вперед! Можешь пытаться удержать его сколько угодно. Молись, чтобы мой двоюродный братец подарил тебе кольцо. Надеюсь, у тебя хватит терпения.

– Я никого не держу, а потому получу кольцо от Дункана. – Уэсли старалась сохранять невозмутимость. – Я решила никогда не быть игрушкой в руках мужчин. Я не сплю с теми, кого не люблю.

– И в этом твоя проблема. Ты не спишь с мужчинами, которых не любишь. Не пьешь. Не куришь. Все время проводишь в церкви. На занятиях всегда первая тянешь руку. Всегда лижешь задницу преподавателям. Хочешь воспитывать детей из бедных кварталов. Собираешься участвовать в марафоне. Знаешь, кто ты? Ты карикатура. Не важно, что ты делаешь или будешь делать, тебе никогда не стать лучшей и совершенной. Тебе почти тридцать, и эту простую истину ты до сих пор не усвоила! Даже не пытайся читать мне нотации. Ты готова наизнанку вывернуться, чтобы стать такой, как я. Спустись наконец на грешную землю!

Уэсли с гордым и невозмутимым видом промаршировала в комнату и хлопнула дверью.

«С какой стати я должна выслушивать весь этот бред избалованной, невоспитанной шлюхи?» – кипятилась она и тут же попросила у Господа прощения за такие слова.

Девушка мерила шагами комнату вне себя от ярости: «Как она смеет сидеть на моем диване и еще обзывать меня? Как это гнусно и подло! Я ей сейчас скажу все, что думаю». Уэсли чувствовала, что проиграла.

Она распахнула дверь. Лана как раз собиралась уходить.

– Послушай, кто давал тебе право так со мной разговаривать?! Ты собственными руками разрушаешь свою жизнь и еще умудрилась сделать так, что от тебя отвернулась вся группа, не прошло и года. Друзей не осталось. Я единственный человек, который еще согласен с тобой разговаривать.

– Единственный человек, который еще согласен со мной разговаривать?! – Голос Ланы сломался от ярости, ее лицо перекосилось. Она перешла на презрительный шепот: – Кем ты себя вообразила, Уэсли? Всё, что ты делала; все места, где побывала; все, с кем ты познакомилась, – это только благодаря мне. Ты привязалась ко мне, как приблудная собачонка. Только и ждешь, как бы пиявкой присосаться к моим друзьям, семье, примерить на себя мой образ жизни. Если бы не я, ты так и сидела бы каждый вечер в этой грязной дыре, молилась и зубрила конспекты. Ты ничем не лучше меня. Ты не моего круга. Ты просто ничтожество, которое возомнило, будто, встречаясь с моим двоюродным братом, получит пропуск в светлое будущее. Ты и вправду думаешь, что Дункан запал на твою ямайскую задницу? – Лана улыбнулась и резким движением откинула волосы, а затем взяла сумочку и прошествовала к двери. – Вот увидишь. Ему на тебя наплевать, ты не его поля ягода! Не забывай свое место, Уэсли. Все помнят. – Она снова ядовито улыбнулась, еще раз поправила волосы и вышла, не закрыв за собой дверь.

Уэсли так и осталась с открытым ртом. Ошарашенная, она стояла, уставившись на распахнутую дверь; ее всю трясло от ярости и унижения. Такого от Ланы она не ожидала.

«Так вот что она думала обо мне все это время! А я-то считала нас подругами».

Уэсли чувствовала, как подступают слезы. Она была вне себя от злости. Одна ее часть хотела броситься вслед за Ланой и скинуть ее в шахту лифта. Другая – просто плакать.

«Как Лана могла сказать такое? Все это время она думала, что я хочу присосаться к ней, ее друзьям, войти в их круг и стать одной из них? Мне даже не нравятся эти люди», – доказывала она сама себе.

Она позвонила на работу Дункану, но ему было не до разговоров. Поэтому она набрала номер Шерри:

– Мне так больно, Шерри. Почему она дружила со мной, если так плохо обо мне думала все это время?

– Уэс, не принимай на свой счет. Судя по тому, что ты рассказала, ей сейчас очень нелегко. Люди, бросающиеся подобными словами, глубоко несчастны. Это не твоя проблема. Послушай, ведь это не ты спишь с каждым встречным и заявляешься на занятия пьяная? Все, что можно сделать, – простить ее.

– Я не могу простить ее после таких слов, Шерри. Я не настолько великодушна.

– Тебе придется найти в себе эти чувства, как только успокоишься. Ты должна объяснить себе: не она говорила все эти вещи. Это что-то внутри ее, то же, что хочет разрушить ее алкоголем и незащищенным сексом. Злись, но не таи злобу. Она будет причинять тебе такую же боль, как и ей, возможно, даже большую.

– Не знаю, Шерри. Мне нужно все обдумать.

– Подумай. И помни: на тебе лежит ответственность – проявить великодушие.

Уэсли считала дни до Рождества. Она не могла дождаться, когда вновь поедет домой и окажется в кругу семьи. Казалось, последние несколько месяцев тянулись годами, и она была счастлива, что они закончились. По крайней мере, когда она вернется в Бостон в январе, все изменится. В лучшую сторону. Дункан покончит с делом Джексона. Лана ей больше не подруга. После той громкой ссоры Уэсли ничего о ней не слышала и даже не пыталась объясниться.

Она попробовала обсудить происшедшее с Дунканом, но он, как и прежде, только рассмеялся в ответ. Ему было совершенно непонятно, как это может беспокоить ее и почему так важно, чтобы он ее выслушал.

– Вы, девочки, извини, женщины, – рассуждал он, одеваясь, – постоянно ссоритесь и устраиваете сцены. Она позвонит, извинится, потом вы прошвырнетесь по магазинам, и все забудется. – Он поцеловал ее в губы и уехал на работу.

– Спасибо за чуткость и понимание! – прокричала она ему вслед. Ее голос был полон сарказма.

Но он только рассмеялся в ответ.

Уэсли подумала, что не сможет избегать Лану на этой неделе. Подошло время итоговых экзаменов – ей непременно придется столкнуться с ней.

Она вздохнула, заходя внутрь здания факультета менеджмента.

Поднялась на лифте на пятый этаж. Она прилежно готовилась и ничуть не волновалась из-за экзамена по финансовому менеджменту. В любом случае в этом предмете она разбиралась отлично. Цифры всегда были ее коньком.

Она вошла в аудиторию и увидела: Лана уже здесь. Ее окружила по крайней мере половина из пятидесяти присутствовавших в классе студентов.

– Да, будет лучшая рождественская вечеринка за всю историю! – рассмеялась Лана, и новые подданные тоже.

Уэсли заняла место в противоположном конце аудитории, но заметила, что Лана смотрит в ее сторону.

– Так точно, все приглашены.

Уэсли закатила глаза. Приглашения на одну из вечеринок Ланы ей и даром не нужно. Она открыла учебник и перевела взгляд на текст: не читала, а просто делала вид, что ей неинтересен спектакль, разыгрываемый бывшей подругой. И очень обрадовалась, когда в аудиторию вошел куратор с тестами.

Девушка взяла задание и облегченно вздохнула: оно оказалось не таким сложным, как она боялась. Она сдала тест третьей. Выходя из экзаменационной комнаты, чувствовала на себе гневные взгляды Ланы.

Уэсли плохо переносила ссоры. Даже ребенком она старалась избегать их, соглашаясь делать то, чего совсем не хотелось, лишь бы не ругаться.

Мыла посуду, даже если была очередь Терри. В начальной школе иногда брала на себя вину за проступки, совершенные другими учениками: все легче, чем отстаивать свою правоту. Никогда ни с кем не дралась. Никогда не повышала голоса. Чувство гнева в ней самой и других людях ужасало ее. Поэтому столкновение с Ланой настолько расстроило Уэсли, что она не могла четко сформулировать свои чувства и мысли. Ей хотелось, чтобы стыд и злоба, вызванные Ланиными словами, просто-напросто растворились, исчезли. Поэтому она изо всех сил старалась забыть их. Но не могла.

Она попробовала поделиться своей болью с Дунканом.

– Я думала, ты останешься сегодня у себя, – сказала Уэсли, когда он бросил на диван сумку для компьютера.

Она обрадовалась его приходу, потому что нуждалась в утешении. Но не тут-то было.

– Не говори ничего. У меня голова раскалывается. – Он нахмурился и потер виски.

Она пошла налить ему бокал вина, принесенного им из дому. Дункан постоянно держал у нее свое вино – Уэсли трудно было назвать знатоком этого напитка. Собственно, она не знала о вине ничего, кроме того что оно нагоняло на нее сон, а потому была абсолютно счастлива в своем неведении. Дункан не терял надежды просветить ее. Но его уроки не нашли особого отклика. Она не понимала, почему столько шума из-за появления хороших австралийских вин урожая 1996 года.

Он плюхнулся на диван, она протянула ему бокал вина.

– Что случилось? – спросила она наконец.

– На каникулы мне придется поехать в Лондон.

Плохие новости. По крайней мере теперь она уверена: приглашать его поехать с ней в Чикаго тоже не стоит.

– Рождественские?

– Да. Дело Джексона выходит из-под контроля. Этот парень – настоящий псих. Если его не держать за руку, он точно окажется в тюрьме, – произнес он удрученно.

– Мне очень жаль, милый. Что скажут твои родители?

– Они поймут. Это же работа. На самом деле мой отец, возможно, будет гордиться мной. – Он вздохнул и стащил с себя галстук.

Девушка постаралась подавить вздох. Она уже нарисовала в своем воображении целую картину их Рождества вдвоем. Купила ему три любимых галстука «Пероли». Они недешево обошлись ей, но ради него она готова была пойти на любые жертвы. А теперь его даже не будет рядом. Она оглядела украшенную рождественскими гирляндами квартиру. Ее праздничный вид наводил на нее уныние. Почему он – нет, его работа все портит?

Уэсли тяжело было понять разногласия между Дунканом и его семьей. Ей казалось, что он много и добросовестно работает, обладает множеством талантов. Но, по его словам, что бы он ни делал, его родителям всегда было мало. Его старшие братья выиграли престижную английскую стипендию Родса для учебы в Оксфорде. Один из них уже успел купить и продать три компании и в возрасте сорока лет ушел на заслуженный отдых, поселившись в Ла-Джолле, штат Калифорния, с женой и пятью детьми. Другой брат работал в международной организации «Врачи без границ» и оказывал помощь больным, каждую неделю переезжая из одной африканской страны в другую. А ему всего тридцать один год. Поэтому Дункан чувствовал на себе огромное давление, пытаясь оправдать ожидания родителей. Должности адвоката в уважаемой юридической фирме было недостаточно. Любой на это способен.

И он настойчиво шел вперед, оставаясь на работе допоздна в надежде по крайней мере к тридцати пяти годам стать партнером. Уэсли старалась с пониманием относиться к его задержкам. Она больше не спрашивала, почему он не может просто-напросто забыть о необходимости оправдывать ожидания родителей и жить в свое удовольствие.

Ей не дано прочувствовать его положение до конца. Он неоднократно давал ей это понять.