Текст книги "Та, которая покупает"

Автор книги: Джоан Скеррет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Уэсли скучала по Анн Мари. А еще по своим подругам из баскетбольной команды колледжа. Жаль, что она не относилась к числу тех, кто способен прилагать некоторые усилия, чтобы сохранить друзей. Они же, казалось, ускользали из ее жизни, как песок сквозь пальцы. Одна ее часть винила Майкла. Последние пять лет он был для нее всем – для других места уже не оставалось. Сейчас она жалела, что отдавала ему всю себя без остатка. Теперь, как новичку в школе, приходится прыгать через барьеры, чтобы почувствовать себя принятой в круг, получать приглашения на вечеринки, стать частью толпы. Как она все это ненавидела!

«Я слишком стара для подобных игр», – думала Уэсли, пока такси ползло к ее дому.

Если бы только она умела помнить о себе, когда встречалась с Майклом.

Глава 3

Вниманием жителей Бостона целиком и полностью завладела чудовищная автокатастрофа, в одночасье унесшая жизни четырех подростков. Их семьи показывали по всем телеканалам, а в газетах твердили, какими хорошими ребятами они были, как любили спорт, встречались с девушками. Ни у кого не хватало духу задать вопрос, который не давал покоя всему городу: «Почему в таком случае четверо добропорядочных молодых людей бежали от полиции после ночной попойки на вечеринке, где собрались одни только несовершеннолетние, в одном из самых фешенебельных районов города?» Уэсли жалела, что рядом не было никого, с кем можно было бы обсудить новости. Они с Майклом часами спорили о политике, спорте, о чем угодно. Она придерживалась более консервативной точки зрения, он занимал позицию левых радикалов, по крайней мере так ей казалось. Под рявканье репортеров с телеканала «Блумберг» она, сидя за кухонным столом, ела пшеничные хлопья с изюмом и читала «Глоуб». Вот так уже несколько лет начиналось ее утро – только бы не в полном одиночестве.

Час спустя она вышла на улицу, ощутив на себе тепло субботнего дня, и направилась к реке Чарльз на пробежку. Город наводнили студенты, молоденькие девушки с младших курсов в сандалиях, топиках на бретельках и низко сидящих на бедрах юбках, а также юноши в широких мешковатых шортах с карманами и кроссовках для катания на скейтборде. Молодежь разгуливала повсюду.

Сориентироваться в городе было довольно трудно. Никаких прямых, четко обозначенных улиц, никакой логики в их расположении. Предварительное изучение местности и огромный запас карт не особо облегчали жизнь. Так что прогулки по городу отнимали массу времени и грозили непредвиденными осложнениями. Неужели эти люди никогда не слышали о регулярном расположении улиц? Порой улицы заканчивались на повороте, а потом продолжались опять, но уже под другим углом. Следовать указаниям в путеводителе было без толку. Стоило Уэсли это сделать, как она тут же сбивалась с пути.

Стараясь понять культуру Бостона, она иногда чувствовала себя иностранкой. Она училась не здороваться и не улыбаться людям в лифте или тем, с кем случайно столкнулась в метро, и даже водителю троллейбуса. В Бостоне никто не приветствовал друг друга просто из вежливости. Если ты все-таки делал это, бостонцы бросали на тебя подозрительный взгляд, медленно и осторожно отходили в сторону, хватаясь за кошельки и портфели, в которых, как казалось, заключена вся их жизнь.

Ее квартира перестала представлять собой хаотичное нагромождение нераспакованных коробок и теперь уже больше напоминала жилье. В магазине товаров для дома в районе Фенвей были куплены голубые, как яйца дрозда, занавески и шторы. В той же цветовой гамме она декорировала ванную. Наконец ее жилище стало пригодным для жизни. Она больше не боялась возвращаться после целого дня занятий в унылую квартирку, где царил кавардак.

Она сильно скучала по своей «хонде-аккорд». Старалась как можно больше ходить пешком, а не ездить на метро, но прекрасно понимала, что с наступлением зимы придется изменить своей привычке.

Она уже не сомневалась: тянущаяся вдоль реки Чарльз дорожка для пробежек длиной двадцать три с половиной километра станет ее собственным оазисом в городской суете. Здесь она успевала обдумать все, что ее волновало, даже если мимо проносились толпы бегунов. Во время первой же пробежки она решила, что начнет готовиться к осеннему марафону, чтобы иметь возможность участвовать в Бостонском марафоне в апреле будущего года. Теперь она бегала пять дней в неделю.

У нее все в порядке, решила она в эту субботу. Она шагала медленно и размеренно, далеко выбрасывая ногу вперед, и предупредительно пропускала других бегунов. Учиться в бизнес-школе – дело нелегкое, и здесь нет ничего удивительного. Большинство курсов давалось с огромным трудом, но и этого можно было ожидать. Она чувствовала прилив сил. И все благодаря учебе и тому, что задалась целью подготовиться к марафону, найти хороших и верных друзей. Вот ее главные желания! Она решила, что добьется всего, даже если придется преодолеть себя.

Она кивнула пожилому седовласому мужчине, которого встречала практически каждый день во время ранних пробежек. Завидев его, она всегда улыбалась. Благодаря ему она легко могла представить себя в семьдесят лет еле-еле плетущейся по беговой дорожке.

– Держишь хороший темп, – неторопливо проходя мимо, заметил он.

Она прокричала в ответ «спасибо» и улыбнулась.

«Может, этот город и не такой уж недружелюбный».

Вернувшись домой, она обнаружила на автоответчике три сообщения: одно от мамы и два от Ланы.

Прослушивая сообщения, Уэсли невольно улыбалась. Мама хотела знать, почему она не звонила домой всю неделю. Лана, совершенно верно предположив, что у Уэсли нет никаких планов на сегодняшний субботний вечер, приглашала ее еще на одну вечеринку.

«Соберется довольно модная публика, так что надень что-нибудь симпатичное», – напутствовала она Уэсли в последнем сообщении.

«Что-нибудь симпатичное», – раздумывала Уэсли. Она взяла с собой два черных платья, набор украшений из жемчуга, приобретенный несколько лет назад для собеседования при устройстве на работу, и пару красивых замшевых туфель от «Стюарта Вейцмана», купив которые она еще несколько недель чувствовала себя виноватой.

«Может быть, мне лучше остаться дома», – раздумывала Уэсли. Ей начинала надоедать роль бедной родственницы при эффектной Лане, куда бы они ни шли: в ресторан, бар или на вечеринку. Не то чтобы Уэсли ревновала – она просто чувствовала себя неловко в центре всеобщего внимания. Сначала ее это забавляло и даже нравилось, но теперь ей все чаще хотелось вернуться на задний план, где она счастливо пребывала всю свою жизнь. В школе она проявила себя способной спортсменкой, но не настолько выдающейся, чтобы завоевать расположение всех сверстников; в старших классах у нее были друзья, но уж точно не из числа крутых школьных заводил; на работе – пара замужних знакомых; она никогда не думала, что у нее есть что-то общее с коллегами, проводящими ночи напролет в клубном угаре. Она считала их несерьезными и ограниченными, полагая, что ее прочные отношения с Майклом давали ей над ними неоспоримое преимущество. Она ощущала свое превосходство по понедельникам, когда они делились друг с другом воспоминаниями о неудавшихся свиданиях. Ее положение намного лучше, думала она тогда. После разрыва с Майклом оставаться в их компании, такой же одинокой, как и все они, стало невыносимо. Она была почти уверена, что они смеются над ней, отпускают язвительные замечания и жалеют. Миз Я-Встречаюсь-с-Врачом-и-Мы-Собираемся-Пожениться теперь стала ничем не лучше их: одинокая женщина, которой скоро стукнет тридцать, без определенных планов на будущее. Теперь преимущество было на их стороне, и она это прекрасно понимала. Они-то знали, как справляться с неудачами в личной жизни.

За последние несколько недель, проведенных с Ланой, для нее открылся совершенно новый мир, частью которого она невольно стала, будучи к этому абсолютно неподготовленной. Уэсли страшно раздражало, что какая-то двадцатисемилетняя девица диктует ей, какую одежду покупать, в какие рестораны ходить («Дорогая, мне плевать, хорошая там кухня или нет, и, коли на то пошло, тебя вообще не должны видеть в „Чизкейке“ или любой другой сетевой забегаловке»), каким должен быть маникюр («Ногти не слишком длинные, мы не в гетто») и прическа («Больше, больше светлых прядей – в тебе должна быть изюминка»). Она неохотно подписала чек на триста долларов в салоне, мысленно проклиная надменных стилистов, которые одаривали ее такими же оценивающими взглядами, как и Лана в первый день их знакомства.

Уэсли прокалывалась на всем. Девушку вполне устраивал ее внешний вид, и у нее не было ни малейшего представления, как заделаться настоящей модницей. Более того, она даже толком и не понимала, что значит быть модной, поскольку единственными журналами, которые она читала, были «Форчун» и «Ньюсуик».

– Ты что, и правда не знаешь, кто такой Роберто Кавалли? – Лана не верила своим ушам. – Будешь ходить в этом ширпотребе из торговых центров, дорогая, можешь вообще забыть о свиданиях.

Это задело Уэсли. Пришлось защищаться.

– Послушай, Лана, с какой стати я должна выкладывать сто долларов за какой-то крошечный топик на бретельках? Это такое расточительство!

Они стояли посреди роскошного универмага «Ниман-Маркус». На Лане были обтягивающие джинсы «Севен», топ на бретельках и всегдашние туфли на шпильках; на Уэсли – юбка цвета хаки от «Банана рипаблик», шлепанцы и розовая футболка от «Энн Тейлор». Они выглядели как девушки с фотографий «до» и «после» – в рубрике по смене имиджа журнала «Гламур».

И хотя Уэсли никогда не назвала бы себя прижимистой, она всегда знала цену деньгам. Именно это качество позволило ей безболезненно уйти с работы и принять решение отдать ближайшие два года бизнес-школе с минимальным ущербом для своих сбережений. Она не смогла бы сделать этого, будь она из тех, кто тратит большую часть годового заработка в восемьдесят семь тысяч на дизайнерские одежду и обувь. Подобные вещи никогда не притягивали ее. Она отправлялась в торговый комплекс в Скоки, пригороде Чикаго, когда ей действительно нужно было что-нибудь из одежды, а такая необходимость возникала нечасто. Потратить двести долларов в «Энн Тейлор» – более глупой траты денег она себе не представляла.

Лапа пыталась донести до нее необходимость расходования огромных сумм на дизайнерскую одежду:

– Поверь мне, мужчинам не все равно… Они только так говорят. В действительности все наоборот. И дело не только в этом; красивые вещи поднимают настроение. Они меняют твою осанку. Ты почувствуешь себя лучше и увереннее. Поверь мне, уж я-то знаю. У тебя походка изменится, когда ты будешь идти на каблуках и смотреть на всех свысока. Стоит купить хорошие туфли, и ты тут же забудешь о своем старом приятеле, по которому страдаешь.

Уэсли подобные разговоры не убедили. Однако, скрепя сердце, она купила топ от «Кавалли».

Теперь она смотрела на него. Он одиноко висел в просторном гардеробе.

Лана сказала «что-нибудь симпатичное».

Топ от «Кавалли», несмотря на ценник, трудно было назвать симпатичным.

Уэсли выудила из шкафа старое проверенное черное коктейльное платье.

«Я стараюсь, – ответила она звучавшему в ее голове внутреннему голосу, который после восемнадцатикилометровой пробежки заставлял ее стиснуть зубы и засунуть ноги в туфли на высоком каблуке, а потом, конечно же, стоять, улыбаться и болтать с совершенно чужими людьми. – Я стараюсь».

Зазвонил телефон. На другом конце линии раздался голос Ланы, желавшей удостовериться, что Уэсли соберется к тому времени, когда она за ней заедет.

«Почему я? – хотела спросить Уэсли, – Почему она не выбрала кого-нибудь из своих модных знакомых?» Но Уэсли прекрасно понимала, что Лана только отшутится в ответ. У Уэсли в голове не укладывалось, как можно так себя вести. Лана делала все что хотела, словно ребенок.

Казалось, Лана жила исключительно одним мгновением, отмахиваясь своей холеной ручкой от всех неприятностей, будто ничего, кроме ее потребностей, точнее, желаний, не имело никакого значения, потому что вещи, в которых она действительно нуждалась, можно было по пальцам пересчитать.

Пока Уэсли берегла свои деньги – обналиченные акции компании и сбережения, – соблюдая военную дисциплину, Лана ни в чем себе не отказывала: тратила наличные направо и налево… или, точнее, то, что было на ее кредитных карточках. Обед, напитки, ужин – за ее счет. Казалось, все ее время уходит либо на походы по магазинам, либо по местам, где можно было спустить кругленькую сумму. Зная, что она не работает, Уэсли провела разведывательную кампанию с намерением выяснить, кто же расплачивается за роскошный образ жизни Ланы.

Ей удалось выведать, что семья Ланы владела одним из немногих банков страны, возглавляемых афроамериканцами. Банк вошел в состав более крупного банка, на чем семья заработала огромные деньги. Сейчас ее отец руководит крупнейшим банком в Нью-Йорке и входит в советы директоров нескольких других компаний из списка тысячи ведущих компаний, по версии журнала «Форчун».

На эти деньги Лана шесть лет училась в Брауне, три года путешествовала по миру, а теперь поступила в бизнес-школу. Ничто в этой жизни не требовало от нее больших усилий. Внешность у нее была как у всех девушек из высшего общества: кожа цвета светлой карамели, светлые глаза и гладкие струящиеся волосы, доставшиеся ей от матери-мулатки. Что касается образования, то звезд с неба она не хватала, зато происходила из уважаемой семьи и довольно много поездила по миру. Это вполне компенсировало то, что она не поступила в престижный частный женский колледж Уэлсли и в Гарвард. Казалось, у нее было все. Она была щедрой, неизменной оптимисткой, и, если не считать случавшихся время от времени приступов низости и подлости, ее вполне можно было бы назвать «милой девушкой». В таком ключе Уэсли описала свою новую знакомую в разговоре с сестрой Терри.

«Гм. Звучит интересно» – вот и все, что произнесла в ответ Терри.

Однако, несмотря на огромную пропасть, пролегавшую между ними, Уэсли могла разглядеть, некоторые признаки зарождающейся дружбы. Обе они за словом в карман не лезли, разве что Лана была позубастее. Уэсли надеялась, что, когда они лучше узнают друг друга, Лана чуть сбавит обороты, перестанет выпендриваться. По крайнее мере сейчас Уэсли казалось, что именно это занимает Лану больше всего.

Что ж, Уэсли всегда умела увидеть хорошее в других людях.

Глава 4

– Плохая девчонка! – рассмеялась Уэсли, глядя на свое умопомрачительное отражение. – Плохая девчонка!

Черное платье соблазнительно облегало ее узкие бедра и грудь второго размера. А от ее длинных ног в туфлях на шпильках захватывало дух. Она улыбнулась своему отражению. Может быть, Лана была не так уж далека от истины в своих рассуждениях о том, что «красивые вещи поднимают настроение». В ожидании Ланы Уэсли подкрасила губы помадой «Ла Мер», самого смелого ярко-красного оттенка из тех, что у нее имелись.

Стопудово – ты не останешься незамеченной. В этом заключалась вся прелесть светских выходов в компании Ланы. Ее красный «мерседес-CLK» с откидным верхом всегда задавал тон ее собственному феерическому появлению, которое она стремилась устроить везде, где только возможно. И, каждый раз выходя из машины, Уэсли тоже не могла удержаться от легкого чувства собственной значимости.

Приехала Лана. Уэсли хватило одного взгляда на нее, чтобы немедленно почувствовать непреодолимое желание сбросить туфли и провести остаток вечера перед телевизором. На Лане было маленькое элегантное белое платье с крошечными ремешками, перекинутыми через красивые худые плечи. Наряд дополняли длинные серьги, серебряное ожерелье с подобранной к нему в пару бриллиантовой подвеской и, конечно же, непременные босоножки с тонкими ремешками.

– Выглядишь сногсшибательно! – похвалила Уэсли подругу. – Рядом с тобой я чувствую себя коровой.

– Ну конечно! – Лана взяла ее за руку. – Ты выглядишь как девушка, которую каждый парень захочет пригласить домой и на следующее утро найти в своей постели. Я же девушка, которую они пригласят к себе, но отправят восвояси, не попрощавшись, через пару часов, а иногда – через пару минут.

Они рассмеялись и направились к выходу.

Лана была в чем-то права. Рядом с ней Уэсли смотрелась приличной, очень приличной девушкой. Но именно Лана заставляла людей заинтересованно оборачиваться ей вслед.

Уэсли обладала редким типом красоты: к ней нужно было получше присмотреться, чтобы оценить по достоинству. У нее были правильные черты лица, и все же природа не наградила ее миленьким носом-пуговкой или струящимися по спине прямыми волосами, светлыми глазами или особыми данными, обязательными для настоящих красоток. Зато она дала ей внутреннюю силу, врожденную грацию и изящество, которые вкупе с трудно поддающимися описанию особенностями ее внешности делали ее и весь мир вокруг таким гармоничным и красивым. Поэтому тем, кто бросал на нее мимолетный, поверхностный взгляд, было не постичь магию ее красоты и очарования.

Через несколько минут они зашли в переполненную картинную галерею, и Уэсли тут же почувствовала, как у нее начинает кружиться голова от наполнявших воздух ароматов дорогих духов и коктейлей. Все собравшиеся выглядели великолепно: и женщины, и мужчины. Лана замяла столик в центре зала, недалеко от импровизированного танцпола, где, можно было не сомневаться, их точно все заметят.

Мероприятие было посвящено сбору денег для новой галереи африканского искусства в районе Саут-Энд. Публика собралась молодая и самая разношерстная. Было много представителей младшей лиги и бывших дебютанток вперемешку с успешными белыми воротничками.

Казалось, Лана знает здесь каждого второго. Уэсли перестала считать после того, как четвертый или пятый по счету симпатичный, с иголочки одетый молодой человек остановился у их столика поздороваться. И хотя Уэсли прекрасно понимала, что не она была причиной такого повышенного интереса, ей начинало нравиться внимание, которое они к себе привлекали. Точнее, привлекала к себе Лана.

Высокий светлокожий парень подошел к их столику, и Уэсли подумала или, скорее, понадеялась, что он заговорит с ней. Ответ неверный.

Лана тут же подскочила.

– Привет, Джеффри, – прощебетала она, обнимая его. – Пойдем потанцуем, – пригласила она его, помахав Уэсли.

По какой-то причине джаз-оркестр перестал исполнять традиционный репертуар, а принялся развлекать публику современными аранжировками старых композиций.

Уэсли вздохнула. Она оказалась предоставлена сама себе и теперь решила пройтись по залу и понаблюдать за этими красивыми, умными молодыми людьми. Ей доставляло удовольствие просто смотреть на них. Она никогда не была частью модной тусовки. В школе все время было отдано учебе, еще раз учебе, баскетбольным тренировкам и Майклу. В колледже она побывала на нескольких вечеринках, но только на последнем курсе и, конечно же, вместе с Майклом. До этого она тоже старалась избегать больших шумных компаний. В выходные дни садилась в поезд, направлявшийся в Саут-Сайд, и ехала домой к семье, тем самым исключая себя из общественной жизни колледжа.

Теперь, глядя на толпу двигающихся в такт музыке тел на танцполе и слушая оживленные разговоры у бара, она мучилась мыслью, что многое потеряла.

«Возможно, разрыв с Майклом нужен был для того, чтобы научить меня чему-то новому в жизни», – думала она.

Но потом на одном из кожаных диванов под картиной размером во всю стену она увидела парочку. Они не замечали ничего вокруг и, казалось, наслаждались каждым мгновением рядом друг с другом. Уэсли взглянула на руку женщины и почувствовала внезапный укол зависти: на ее пальце блестело прекрасное обручальное кольцо. От приподнятого настроения не осталось и следа, и Уэсли направилась к бару. Может, попробовать один из тех коктейлей, которые так любит Лана.

Уэсли осторожно пробиралась к барной стойке через толпу, как вдруг услышала позади себя чей-то раздраженный голос:

– Эй, смотри, куда идешь!

Девушка стремительно обернулась.

– Извините, – сказала она, уставившись в узел галстука сердитого незнакомца.

Посмотрев выше, она увидела перед собой пару изумительных глаз цвета меда. Как она жалела теперь, что была такой неуклюжей. Взгляд его миндалевидных глаз, пылавших недовольством пополам с гневом, заставил ее отпрянуть назад, но все же манил и притягивал к себе.

– Извините, – повторила она снова, уже мягче. – Я пролила ваш напиток?

– В следующий раз смотри, куда идешь! – насмешливо бросил он и пошел прочь.

Она покачала головой и попросила бармена налить ей виски с лимонным соком. Такой коктейль обычно пила Лана.

Потом она почувствовала, как кто-то похлопал ее по плечу. Лана.

– Кто тот красавчик, с которым ты пошла танцевать? – полюбопытствовала Уэсли.

– A-а, Джеффри. Парень, с которым я пытаюсь наладить близкие отношения еще с первого курса в Брауне. У него подружка училась в Смитс, и, что бы я ни делала, он явно не собирался ей изменять. Я даже пробовала распространять слухи, будто она лесбиянка.

– Лана, не может быть! Что ты такое говоришь?! – Крайнее удивление, появившееся на лице Уэсли, вовсе не было напускным.

– Но она и правда лесбиянка. Уж я-то знаю. Поэтому они и расстались три года назад, – упорствовала она.

Вот и сейчас Уэсли не знала, верить Лане или нет. У той была явная склонность приукрашивать правду или несколько изменять ее в зависимости от преследуемых ею целей.

– Так что, ты добилась успеха?

– He-а, думаю, он считает меня злой и меркантильной или еще кем-нибудь в этом роде.

Уэсли рассмеялась:

– Как он может? Он явно заблуждается.

– Явно, – подтвердила Лана, откинув назад длинные волосы, и они обе расхохотались.

Уэсли оставалось только гадать, как это Лане удается в любой ситуации вести себя так, словно ничего не случилось, словно мнение других людей ее нисколько не волнует. Почему она хотела, чтобы всем казалось, будто ее забавляет имидж гадкой девчонки?

Пока Лана самозабвенно щебетала о Джеффри, Уэсли продолжала рассматривать зал и публику. На другом конце зала она заметила мистера Глаза-Цвета-Меда. Он разговаривал с высокой, похожей на манекенщицу женщиной с необычной внешностью. На ней был черный, облегающий фигуру брючный костюм, иссиня-черные волосы собраны сзади в тугой хвост. Не будь она такой красивой, то выглядела бы как обычная библиотекарша. «Чудесно! – подумала Уэсли. – Мартиша [3]3
  Мартиша Адамс – героиня американской «черной» комедии «Семейка Адамс». – Прим. ред.


[Закрыть]и граф Дракула. Отличная пара, лучше не бывает». В это мгновение он неожиданно посмотрел на Уэсли. Их глаза встретились, и она быстро отвела взгляд. Через минуту Уэсли заметила, что он направляется к ним с Ланой. Она испугалась. Хотела убежать, но зачем и куда?

– Пойду поищу туалет, – выпалила она, но было слишком поздно.

– Привет, Лана, – поздоровался он глубоким, слегка хриплым голосом.

– Дункан, что ты здесь делаешь? – поинтересовалась Лана, от ее беззаботного настроения не осталось и следа.

– Это ты что здесь делаешь, Лана? – настаивал он, встревоженно и внимательно глядя на нее сверху вниз, словно родной отец. Похоже, в нем было чуть меньше двух метров.

– Я здесь с подругой Уэс…

– Я прекрасно вижу, что ты здесь с подругой, но я думал, что ты притормозишь с вечеринками и возьмешься за учебу, – оборвал он ее на полуслове, все еще игнорируя Уэсли, которая была только рада, что он явился сюда не для того, чтобы напомнить ей о недавнем происшествии.

– Какого черта ты суешь нос не в свое дело! Тебе больше заняться нечем? Так и не нашел, за кем здесь приударить? – огрызнулась Лана.

– Думай, что говоришь. Запомни, я могу позвонить твоему отцу – ты и глазом моргнуть не успеешь, – предупредил он. Потом повернулся, взглянул на Уэсли и уже пошел было прочь…

– Вот кретин! – пробормотала Лана.

– Что ты сказала?! – воскликнул он.

Его глаза сузились и стали похожи на две мечущие молнии щелки прямо как в тот раз, когда Уэсли наткнулась на его стакан.

– Ничего.

– Я так и подумал, – произнес он и с видом победителя зашагал прочь.

– Кто это? – спросила Уэсли.

– Мой двоюродный брат Дункан. Вообразил себя моим папашей! – ответила раздраженно Лана.

Уэсли решила, что будет лучше не упоминать об их стычке.

– Извини, что не представила тебя как следует. Он любит вмешиваться в мою жизнь, а меня это бесит, – продолжала Лана.

– Ничего страшного. Может, он просто заботится о тебе.

– Я что, похожа на человека, нуждающегося в заботе?

Уэсли не решилась ответить ей честно.

И тут она почувствовала несильный толчок в плечо. Она повернулась влево – там стоял еще один высокий и привлекательный темнокожий мужчина. «Ну и вечеринка! – удивилась она про себя. – И после этого женщины смеют заявлять, что все нормальные мужчины перевелись?!»

– Пойдем потанцуем, – предложил он.

«Хорошо, – подумала она. – А он не из тех, кто разводит церемонии». Ей действительно хотелось потанцевать. Оркестр исполнял свою лучшую аранжировку песни Джеймса Брауна «Get up». Не самая ее любимая песня, но желающих танцевать было хоть отбавляй, даже зажатые блондинки-дебютантки со своими туго затянутыми волосами и те не удержались.

– Пойдем, – согласилась она, позволив ему вывести ее на танцпол.

Он танцевал великолепно. И все же можно было точно сказать: он не зажигал в клубах каждый субботний вечер.

«Вряд ли засветится в клипе у какого-нибудь рэппера, – подумала Уэсли, – но, по крайней мере, у него есть чувство ритма. Мы с ним чем-то похожи».

– Можно угостить тебя чем-нибудь? – спросил он, когда песня закончилась.

Она уже готова была согласиться, как вдруг вспомнила, что уже выпила два бокала, а из-за плохой переносимости алкоголя третий может и не осилить.

– Нет, спасибо, думаю, мне на сегодня достаточно. Кстати, ты отлично танцуешь, – улыбнулась она.

– Спасибо, ты тоже, – ответил он, протягивая руку. – Меня зовут Уильям.

– Уэсли.

– Какое красивое имя.

«Мило, но не оригинально», – подумала она.

– Ты с Ямайки? – Она определила это по еле заметному акценту, но все равно решила уточнить.

– Так точно, сэр, – произнес он нараспев, сильно растягивая слова, и они оба покатились со смеху.

К ним тут же подошла Лана.

– Уильям, – проворковала она, – вижу, ты уже познакомился с моей подругой.

Неужели Лана знала в Бостоне каждого второго?

– Эй, Лана, разве ты не должна уже давно быть в постели? – подколол он ее и улыбнулся, продемонстрировав красивые белые зубы.

Уэсли никогда раньше не доводилось видеть улыбки совершеннее.

– Где будет продолжение вечеринки? – Лана закатила глаза и постаралась сменить тему.

– Времена, когда я оттягивался до утра, давно прошли, – ответил ей Уильям, сразу поднявшись в глазах Уэсли на несколько пунктов. – Кроме того, завтра мне на работу, – добавил он.

– В воскресенье? – удивилась Уэсли, обрадовавшись, что может вновь поддержать беседу.

– Да, у начинающих предпринимателей выходных не бывает, – ответил он.

– А чем ты занимаешься? – спросила Уэсли, почувствовав внезапный интерес. Открыть собственное дело всегда было ее мечтой.

«Возможно, он даст хороший совет», – подумала она.

– Я архитектор. У меня два партнера, но у нас равные доли в компании, – ответил Уильям.

– Ничего себе! Впечатляет! – живо отреагировала Уэсли, неожиданно покраснев. – Я всегда хотела открыть свою компанию. С чего вы начали?

Лане быстро наскучил разговор, главным предметом которого была не она. Ей оставалось только вздохнуть.

– Я, пожалуй, оставлю вас, – сказала она и упорхнула, надо думать, к какому-нибудь другому привлекательному, молодому, доверчивому, неженатому мужчине.

– Пришлось много работать и многим пожертвовать, – ответил Уильям, улыбаясь.

– Да нет же, я спрашиваю, как вы это сделали? – спросила она, и они оба рассмеялись.

– У нас появилась идея, мы написали план, заполучили пару инвесторов, посетили множество шумных вечеринок, включая такие, как эта, чтобы познакомиться с людьми, которые могли бы стать нашими клиентами, или с теми, кто мог бы найти нам клиентов. Все очень просто, – закончил он.

– Проще не бывает, – ответила она.

– А кем ты работаешь? – поинтересовался он в ответ.

– Я учусь. Работа, со всеми ее трудностями и заботами, осталась для меня в прошлом несколько месяцев назад.

– Так вы с Ланой вместе учитесь в Бостонском университете?

– Именно так.

– Рад, что рядом с ней появился человек, у которого, кажется, есть голова на плечах, чтобы присматривать за ней.

– Почему все относятся к ней как к трудному ребенку? – удивилась Уэсли.

– Скажу только, что она действительно трудный ребенок, и закончим на этом.

– Хорошо, – согласилась Уэсли, подумав, что лучше не углубляться в эту тему, хотя когда-нибудь ей придется постараться и выяснить, почему Лана потеряла доверие хороших знакомых.

Уэсли хотелось видеть свою новую подругу свободным, любящим повеселиться человеком с минимумом недостатков.

Они вернулись на танцпол и, казалось, протанцевали целую вечность. Все их старания поговорить сводились к попыткам перекричать музыку, и пару раз, чтобы расслышать его слова, она наклонилась к нему совсем близко. Она чуть было не упала, почувствовав запах его одеколона. У нее не хватило духу спросить название. Однако, как бы там ни было, он на нее подействовал. Как здорово! Оказывается, он тоже с островов. По крайней мере, у них есть хоть что-то общее: это и еще то, что в школе он тоже бегал на милю. А темно-синий был и его любимым цветом. Она сказала, что ему очень идет рубашка.

Уэсли посмотрела на часы.

– Ну вот, неужели со мной так плохо? – спросил он, сделав испуганные глаза в ответ на ее жест.

– О нет, что ты! – Теперь настал черед Уэсли испугаться по-настоящему. – Я всего лишь хотела узнать, который сейчас час. Обычно я сплю в это время, если только не надо заниматься.

– Я тоже. – И он опять одарил ее своей лучезарной улыбкой.

– Послушай, мне действительно было очень приятно познакомиться с тобой, – сказала она. – Но мне нужно найти Лану. Она обещала подбросить меня домой.

Он перестал танцевать и посмотрел на Уэсли так, будто бы хотел сказать: «Ты шутишь?» Он взял ее под локоть и увел с танцпола, подальше от оглушающей музыки.

– Первое: ты, должно быть, сошла с ума, если хочешь, чтобы Лана подвезла тебя домой после такого количества выпитого ею виски с лимонным соком. И второе: Лана ушла десять минут назад с Джеффри Найтом, – объяснил ей Уильям.

Уэсли все равно обвела взглядом зал в надежде, что он ошибся. И потом снова посмотрела на него. Ей показалось, будто в его глазах таится насмешка над ее страхом и неумением скрыть его.

– Только не это! – воскликнула она. – Как же я теперь доберусь домой? – Она снова в отчаянии стала искать глазами Лану.

Она была так сосредоточена на Уильяме, что и не заметила, как вечеринка подошла к концу и люди стали расходиться. Ланы нигде не было видно.