Текст книги "Та, которая покупает"

Автор книги: Джоан Скеррет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава 29

В такие дни, как сегодня, Уэсли была абсолютно уверена в правильности своего решения переехать в Бостон, несмотря на все, что с ней здесь произошло. Она выглянула из окна квартиры и увидела восхитительное нежно-голубое небо с пушистыми, легкими облаками. Кучевые – вспомнила девушка название. Если прижаться носом к стеклу, то можно было, казалось, вдохнуть чистоту и свежесть воздуха.

Уэсли собиралась в последний раз перед отъездом в Чикаго на летние каникулы пробежаться вдоль реки Чарльз. Ей почему-то страшно не хотелось уезжать. Однако здравый смысл подсказывал: надо на какое-то время вырваться из Бостона. Чтобы прийти в себя и до конца переварить все случившееся с ней после того не слишком удачного приземления в бостонском аэропорту, нужно оказаться подальше от источника боли.

Они с Шерри поклялись, что в следующем году побегут марафон во что бы то ни стало. У девушки все еще сжималось сердце всякий раз, как ей на глаза попадались кроссовки «Сокони», идеально разношенные и приготовленные для марафона. Больше не хотелось их носить. Столько сил ушло на тренировки… Однако несчастье, как водится, вносит в жизнь свои коррективы.

Шагая к реке, Уэсли невольно улыбнулась, вспомнив, сколько раз проделывала этот путь в несколько сотен метров, дрожа от холода, с онемевшими пальцами рук и ног.

А сейчас лето, и можно не торопясь вбирать в себя звуки и впитывать красоты изумительного воскресного утра, и холод не гонит вперед. По Коммонуэлс-авеню гуляют студенты, перебегая из одной кофейни в другую; прохаживаются родители, приехавшие в Бостон на выходные, чтобы посмотреть, куда идет или пойдет плата за обучение; спешат по своим делам горожане. И кажется, все в хорошем настроении. Так устроен Бостон. Когда тепло и светит солнце, люди искренне улыбаются и доказывают, что тоже могут быть вежливыми. Однако плюс-минус пятнадцать градусов способны перевернуть ситуацию коренным образом, и тогда в городе властвует смертельная жара или убийственный холод.

Теперь Уэсли не скоро увидит Бостон. Поэтому ей хотелось наслаждаться каждым мгновением и не зацикливаться на своих проблемах. Пусть она пропустила марафон, но у нее по-прежнему есть цель в жизни. Смена обстановки и поддержка семьи скорее залечат ее душевные раны. К тому же она до смерти устала. Экзамены, работа, забота о Лане совершенно вымотали ее. Ей так не хватало сейчас домашнего уюта и близости родных.

Уэсли побежала, как только ступила на дорожку. «Здесь уже накопилось слишком много воспоминаний, – подумала она. – Посмотрим, каким окажется второй раунд моего возвращения осенью».

Два часа спустя, пропотев насквозь и натерев внутреннюю часть бедер, Уэсли ворвалась в квартиру, умирая от желания сходить в туалет и залезть под душ.

Через полчаса она вышла из ванной, обмотав голову полотенцем и закутавшись в свой любимый голубой махровый халат. Девушка приготовила чашку чаю, положила на тарелку несколько крекеров из муки грубого помола и уселась на диван. Целый день ждала Уэсли этого момента. Она подняла трубку и набрала номер:

– Привет, Уильям. – Она надеялась, голос не выдаст ее волнения.

– Привет, Фло Джо.

Именно это ей и хотелось сейчас услышать.

– Как дела? Куда ты пропала? В последнее время что-то ты мной больше не интересуешься.

– Очень смешно. Я была занята. – «Лечила разбитое сердце», – вертелось на языке.

– Как пробежала марафон?

Она объяснила, что в тот день кинулась на помощь Лане и марафон совершенно вылетел у нее из головы.

– Да-да, конечно. Я слышал, ты присматривала за ней. Видимо, в жизни есть вещи, которые изменить невозможно.

Они оба засмеялись.

– Она сильно повзрослела, Уильям. Поверь.

– Как скажешь. Она ведь твоя подруга.

Неловкость понемногу уходила, они непринужденно болтали, хохотали… Через двадцать минут уже казалось, что их дружба никогда и не прерывалась, а Дункана и вовсе не существовало. Но он существовал, и этот факт она не могла игнорировать.

– Ну как ты, справляешься? – наконец спросил Уильям.

– Справляюсь?

– Ты понимаешь, о чем я.

– Полностью справилась. Все позади, – попыталась отшутиться Уэсли.

Она не была уверена, что хочет обсуждать Дункана с Уильямом. Стоит ли рассказывать ему, как день за днем искала способ вернуть Дункана, а потом час за часом строила планы мести. Все позади. Она на это надеется.

– Здорово. Просто здорово. Потому что я знаю, вы были довольно близки одно время.

– Ну, теперь все кончилось. – Она откашлялась.

– Послушай, я от души тебе сочувствую. Жаль, я не мог больше ничем помочь. Но мне казалось, я не имел права вмешиваться.

Уэсли вздохнула.

– Ты давно его видел? – спросила она, хотя давала себе слово никогда не задавать вопросов о Дункане. Однако нарушила обещание.

Уильям откашлялся:

– Да, очень давно.

Возникла неловкая пауза.

– Хм… Чем собираешься заниматься? – продолжил разговор Уильям.

– Да вот, уезжаю.

– Куда?

– В Чикаго. К родителям на лето.

– Шутишь? – опешил Уильям.

– И не думала даже.

– А как же работа? Эти великосветские дамочки наперебой рассказывают, как отлично выглядят твоими стараниями.

– Вернусь осенью и снова возьмусь за дело.

– Но зачем, Уэсли? Ты бы кучу денег за лето огребла, особенно на Виньярде. Я вообще удивляюсь, почему ты до сих пор не ушла из клуба и не начала собственное дело. Чему вас там учат в этой бизнес-школе? – пошутил он.

Уэсли рассмеялась:

– Мне просто нужно сбавить обороты, сменить обстановку, пообщаться с новыми людьми. Кроме того, я пошла в бизнес-школу не для того, чтобы стать предпринимателем.

– Хм… В тот первый вечер, когда мы встретились, ты сказала, что всегда хотела начать свой собственный бизнес.

– Да, правда, были такие планы. Но, может, в сфере финансов.

– Тебе же нравится работать персональным тренером.

– Нравится. Но ведь всю свою жизнь я занималась именно финансами.

– Ну и что?

– Уильям! – Ее начинал раздражать этот разговор. Она не хотела обсуждать ни работу, ни учебу.

– Ладно, ладно. Не буду давать тебе советов по профориентации. Скажу только одно: не упусти шанс, который сам плывет тебе в руки.

– Он никуда до осени не денется.

– Возможно. Хотя конкуренция высокая. Надеюсь, ты хорошенько подумаешь, прежде чем совершишь серьезную ошибку.

– Я знаю, что делаю.

– Не сомневаюсь в твоей уверенности.

Опять молчание.

– И я буду скучать без тебя. Я хочу сказать, здорово иметь такого хорошего друга, как ты, – неуклюже объяснил Уильям.

Всего лишь хорошего друга?

– Ну, можешь заглянуть ко мне, если окажешься летом поблизости.

– Конечно. Только обещай, что еще подумаешь о своей работе, – напоследок попросил он.

Глава 30

Так много времени, казалось, прошло с того дня, когда крошечную квартирку на Коммонуэлс-авеню заполнили еще не распакованные коробки. Тогда Уэсли не могла даже и представить, что всего за один год снова влюбится, переживет очередной разрыв, найдет подругу-алкоголичку, отношения с которой будут похожи на ураган, а другую подругу унесет СПИД. Но не все так плохо, размышляла девушка, ожидая, когда приедут грузчики и увезут вновь упакованные коробки. Во-первых, у нее появился настоящий друг – Шерри, человек, на которого всегда можно положиться. Во-вторых, ей удалось в критический момент спасти свой банковский счет и продолжить учебу. И в-третьих, клиентки в клубе вселили в нее такую уверенность, что она чувствует себя теперь самым лучшим тренером после Билли Бланкса. Совсем неплохо, решила Уэсли, оглядывая с головы до ног свое отражение в зеркале. Топ от «Ямамото Еджи», джинсы «Дольче и Габбана». До переезда в Бостон она даже и не слышала эти имена. Она изменилась. В лучшую сторону.

Дверной звонок прервал ее мысли. Уэсли открыла новой квартирантке, которой сдала на лето свою квартиру.

– Привет, Бет!

На пороге стояла Бет Уорти: улыбчивая, веснушчатая, с заплетенными в дреды волосами. Повезло, что удалось ее найти. Бет была сестрой приятеля одногруппника Уэсли и собиралась летом проходить стажировку в одной из юридических фирм Бостона. У нее были отличные рекомендации, и она понравилась Уэсли с первого взгляда. Девушки обнялись. Уэсли никак не могла привыкнуть к калифорнийскому радушию новой знакомой.

Обсуждая разные мелочи, они еще раз все осмотрели. Уэсли уже в сотый раз попросила осторожно обращаться с мебелью. Очень хотелось надеяться, что за скромностью и спокойствием квартирантки не прячется буйный нрав, способный нанести урон скромному убранству жилища.

Когда Бет собралась уходить, Уэсли дала ей листок с адресом своих родителей и списком всех телефонных номеров, по которым с ней можно связаться в Чикаго. А вручая Бет запасные ключи от квартиры, она поняла, как чувствуют себя родители, доверяющие тинейджеру скоростную машину.

– Я знаю, ты человек ответственный, поэтому волноваться не буду. – Уэсли старалась, чтобы в ее голосе не прозвучала угроза.

– Да не волнуйся ты, – улыбнулась Бет.

Уэсли осталась одна и, осознав реальность отъезда, начала терзаться сомнениями. Из гостиной виднелся крошечный кусочек реки Чарльз. По утрам ей будет не хватать этого окна. И еще много чего: пробежек вдоль реки, завтраков в «Майке», картин в Музее изобразительных искусств, походов по ресторанам с Ланой и Шерри. И конечно, она будет скучать по своим клиенткам в клубе. Уэсли просила не забрасывать летом упражнения, но кто знает? Многие уже открыли сезон и уехали на Кейп-Ко или Виньярд, и девушка подозревала, что, как только начнется летняя лихорадка, они и думать забудут про тренировки. Уэсли вздохнула.

Чтобы отогнать сомнения, пришлось громко сказать самой себе:

– Я все делаю правильно. Мне нужно отсюда вырваться.

– Эй, у тебя входная дверь открыта. – Это пришла Шерри.

– Привет, подруга! Только что заходила моя квартирантка. Я, наверное, забыла закрыть за ней.

– Уэсли, я буду так по тебе скучать! – жалобно заныла Шерри.

– Да всего какая-то тысяча километров! Не расстраивай меня еще больше, ладно? Я и так…

Шерри покачала головой:

– Я знаю, почему ты уезжаешь. Но что ты собираешься делать в Чикаго целое лето? Работы у тебя там нет. Жить будешь у родителей. Да ты с ума сойдешь!

Уэсли вздохнула. Она все это уже слышала.

– Хорошо, сдаюсь. – Шерри подняла руки. – Больше не буду.

– Куда идем обедать? – поинтересовалась Уэсли.

– В «Чез Хенри».

– О-о-о! Сандвич по-кубински! – облизнулась Уэсли.

– Ты все время заказываешь одно и то же. Может, попробуешь что-нибудь новенькое?

– Я не хочу ничего пробовать. Я хочу сандвич по-кубински, – запротестовала Уэсли, произнося слова на манер чикано [10]10
  Чикано – американец мексиканского происхождения. – Прим. перев.


[Закрыть].

– Лана присоединится к нам?

– Должна прийти после собрания в клубе анонимных алкоголиков.

– Как у нее дела?

– Нормально. Шерри, ты не будешь с ней сегодня ссориться?

Шерри положила руки на бедра, склонила голову набок и в упор посмотрела на подругу:

– Послушай-ка, ты что думаешь, я могу обидеть сестренку, которая только-только оправилась после аварии? Кто я, по-твоему?

– Конечно. Знаешь, я просто ляпнула без ума.

– Нет, не знаю, Уэс. Я правда иногда не понимаю тебя.

– Прости, – робко пробормотала Уэсли.

– Извините, я опоздала, – сказала Лана, медленно подходя к столику в переполненном ресторане. Она перестала пользоваться костылями всего три недели назад. – Бог мой, на Гарвард-сквер совершенно невозможно припарковаться в пятницу вечером.

– Мы очень рады, что тебе все-таки удалось прийти, – любезно заметила Шерри.

Уэсли вздохнула с облегчением: никакого ощутимого напряжения за столом не чувствовалось. Вряд ли, конечно, Лана и Шерри когда-нибудь станут подругами, но сегодня ее прощальный ужин, и они должны вести себя прилично. Может, в один прекрасный день их отношения и выйдут за рамки обычной вежливости, понадеялась в душе девушка.

Они обсуждали жару, влажность, как это плохо для волос и кожи, а Уэсли снова одолевали мучительные сомнения по поводу ее отъезда. Как же она оставит своих лучших подруг? С кем будет проводить время в Чикаго? С сестрой? С замужними приятельницами? Подошел официант, и девушка отмахнулась от беспокойных мыслей.

– Как прошло собрание? – поинтересовалась Уэсли.

Анонимные алкоголики не на шутку увлекли Лану и превратились для нее в такую же страсть, как когда-то палантины из пашмины. Если она начинала говорить об алкоголизме и способах его излечения, то остановить ее было уже невозможно.

– Здорово! Думаю, в следующий раз я, наверное, наберусь смелости и расскажу о себе.

– Правда? А ты готова?

– Без сомнения. Врач сказал, что я делаю большие успехи. А кроме того, на собрания приходит так много людей, которые увязли в этой яме значительно глубже, чем я. Но я никого не осуждаю. – И Лана подмигнула.

Уэсли от души радовалась за подругу. А Шерри по-прежнему с недоверием относилась к излияниям Ланы, поскольку считала, что только один Господь Бог может вытащить ее из какой бы там ни было ямы. Но Шерри научилась не навязывать другим свое мнение.

– Лана, тебе правда стоит прийти к нам в церковь, – посоветовала Шерри.

Что ж, попытка не пытка.

– Может, и приду.

Принесли заказ. Уэсли получила свой сандвич по-кубински – лучший в Новой Англии. Она любому готова это подтвердить.

– Да, Уэсли, – встрепенулась Лана, – хочешь узнать последние сплетни?

– Кто, с кем и когда? – подалась вперед Уэсли.

Шерри кашлянула. Но девушки не обратили на нее внимания.

– Чей-то бывший дружок, кажется, никак не может назначить дату свадьбы с одной известной тебе особой, которая проявляет все больше и больше нетерпения.

Уэсли громко застонала и заткнула уши руками:

– Лана!

– В чем дело? Я думала, ты порадуешься, – сконфузилась Лана.

– Ладно, все в порядке. Просто не хочу ничего о нем слышать. Ничего.

– Прости, пожалуйста.

Извинения подруги застали Уэсли врасплох. Очень уж непривычно было видеть, как Лана в чем-то раскаивается.

– Все в порядке. Правда. Хорошо, что ты мне рассказала. Мне полегчало. Вот козел! – Уэсли улыбнулась, и они обе рассмеялись.

– Тот еще козел! – поддакнула Лана.

Шерри, глядя на них, лишь качала головой.

После того отвратительного телефонного звонка Уэсли ни разу не видела Дункана, ничего о нем не слышала и слышать не хотела. Получив результаты анализов, она успокоилась и мечтала только об одном: навсегда забыть о его присутствии в ее жизни, мыслях и теле. Она поклялась, что, попавшись на удочку мужского обаяния, больше никогда не лишится рассудка до такой степени. Шерри называла все случившееся наукой на будущее, однако Уэсли считала Дункана огромной трагической ошибкой и готова была пожертвовать всем, чем угодно, лишь бы вернуть время вспять и избежать ее. Но кажется, жизнь начинает налаживаться. И нечего постоянно оглядываться на прошлое!

– Десерт кто-нибудь будет? – спросила Уэсли, внимательно изучая меню.

– Я пас, – отказалась Шерри.

– Я точно буду! – воодушевилась Лана.

Две недели после аварии Лана промучилась на жидкой диете и теперь наверстывала упущенное. Она, наверное, была единственной женщиной, которая действительно хотела потолстеть, поэтому старалась изо всех сил, наедая обратно свой сорок четвертый размер.

– О-о! – вздохнула Уэсли. – Лана, здесь Джеффри.

– Где? – Девушка чуть не подпрыгнула на стуле.

– Возле бара. – Уэсли качнула головой в ту сторону, где сидел Джеффри Найт с приятелем.

Они еще не заметили Лану.

– Хочешь, уйдем? – спросила Уэсли подругу.

– Нет, – ответила Лана, не отрывая глаз от десертного меню.

Шерри и Уэсли переглянулись.

Когда Лану выписали из больницы, она рассказала Уэсли, что же все-таки произошло.

Джеффри узнал об интрижке Ланы с Марком Броннером и порвал с ней. Лана приложилась к бутылке еще дома и пила всю дорогу до Кембриджа, где жил Джеффри. Она собиралась выяснить отношения. Дверь открыла его давняя подружка.

По словам Ланы, дерево появилось неизвестно откуда. Той ночью она ехала по Мемориал-драйв, рыдая и прикладываясь к бутылке. Все, что она помнит, – это выросшее перед глазами дерево. А потом – больничная палата.

Уэсли знала, что эмоционально Лана еще слишком слаба и не готова к встрече с Джеффри. Она не хотела, чтобы подруга расстраивалась.

– Хочешь, уйдем? – снова предложила она.

– Уйдем? С чего это вдруг? Я отлично провожу время, Уэс, и не уйду, пока не получу свой шоколадный торт. – Лана подняла глаза от меню и улыбнулась.

Девушки заказали десерт.

– Лана, я так горжусь тобой! – искренне восхитилась Уэсли.

До аварии Лана непременно пошла бы к Джеффри и высказала ему все, что она о нем думает.

Девушки переключились на другие темы. Шерри прихлебывала свой кофе, с завистью глядя на подруг, уплетающих пирожные.

Однако Лана постоянно украдкой поглядывала на Джеффри, пока тот не ушел из ресторана. Уэсли все видела, но ничего не говорила. Она надеялась, что и без нее с Ланой все будет в порядке.

Ночь была теплой и душной. Девушки стояли возле ресторана и смеялись над очередным анекдотом Шерри.

– Я так буду без вас скучать, – сказала Уэсли и часто-часто заморгала.

– О нет! – простонала Шерри. – Только без слюней и соплей!

– Да уж, – вставила Лана. – У меня и так в последнее время глаза на мокром месте.

Уэсли откашлялась:

– Я просто хотела признаться, как счастлива, что встретила вас. Всего лишь один год прошел, а мне кажется, я знаю вас всю жизнь. Я буду очень, очень скучать без вас этим летом. – Уэсли закусила губу.

Шерри шагнула вперед, распахнула объятия и изо всех сил прижала к себе девушку:

– У-у-у, подруга!

Лана с улыбкой наблюдала за ними.

– Уэс, а почему бы тебе не передумать и не поехать на Карибы со мной и с мамой? – предложила она.

– Потому что я не могу себе это позволить, – засмеялась в ответ Уэсли.

– Но ведь сейчас лето. Не сезон! Все дешево, – запротестовала Лана.

– И этого мне тоже будет не хватать: как ты постоянно забываешь, что я всего-навсего несчастная черная девушка из бедного района, – пошутила Уэсли.

Лана смутилась.

– Расслабься, подруга. – Уэсли легонько стукнула Лану по плечу. – Забудь.

Никаких слез, уговаривала она себя этой ночью, вспоминая прощальный ужин. Давно уже не позволяла она себе такой роскоши, как дружба. А сейчас у нее целых две подруги. Нет, не зря она сюда приехала.

Глава 31

Возвращение домой оказалось не таким, как ожидалось. Увидев в аэропорту отца, Уэсли не почувствовала долгожданного облегчения; вместо этого она снова превратилась в маленькую девочку. Отец выглядел усталым и постаревшим.

– Ты стала такой красавицей! – сказал дочери Милтон Данстер, когда они выехали из аэропорта О’Хэйр и направились на юг в сторону Гайд-парка.

– Да, я слегка над собой поработала, – улыбнулась в ответ Уэсли.

– Тебе очень идет.

Они болтали о разных пустяках, пока машина ползла по шоссе 1-94. Милтон Данстер любил порассуждать о политике, и он без особого труда вовлек дочь в разговор о последствиях войны в Ираке:

– Говорю тебе, надо послать туда еще солдат и закончить начатое дело. А этих парней, которые шляются по Тикриту и Наджафу, посадить за решетку. Все они террористы.

Уэсли старалась не вступать в дискуссию. Они сходились во мнении по многим политическим вопросам, однако отец придерживался гораздо более консервативных взглядов. Он хорошо знал позицию дочери и получал огромное удовольствие, выводя Уэсли из себя своими ультраправыми идеями. Вот такое безобидное развлечение!

– Пап, а тебе бы понравилось, если бы, скажем, русские оккупировали Чикаго и решили посадить за решетку всех мужчин старше шестнадцати лет, объявив их потенциальными террористами?

– Девочка моя, да это невозможно. У России кишка тонка пойти на Чикаго, да и военной мощи не хватит. Не говоря уж об этих микроскопических странах-попрошайках, которые возмущаются там, за океаном, осуждая наши усилия обеспечить безопасность в мире.

– Так и знала, надо было попросить маму меня встретить, – вздохнула Уэсли.

Милтон Данстер рассмеялся:

– Ага! Не нравится! А я говорю правду, малышка. Правда никогда никому не нравится.

Ей ничего не оставалось, как тоже засмеяться.

Отец и дочь всегда были близки по духу. Они оба любили копаться в цифрах и деталях. Милтон, бухгалтер по профессии, уговорил Уэсли заняться бизнесом и финансами. «Людям нужно, чтобы кто-нибудь следил за их деньгами, и так будет всегда», – повторял он. Мистер Данстер страшно гордился тем, что дочь стала консультантом взаимных инвестиционных фондов. «Она мне советует, куда вкладывать деньги!» – хвастался он всем приятелям в округе.

Когда машина свернула на подъездную дорожку, Уэсли вдруг увидела, насколько мал их аккуратненький одноэтажный домик на три спальни. Раньше она этого не замечала. Девушка мысленно прикинула: он был в два раза меньше любого из летних домов, принадлежащих семье Ланы.

Распахнулась дверь, и выбежала мама.

– Вы только посмотрите! Только посмотрите! – запричитала Клара Данстер и крепко прижала дочь к груди, – Ты еще красивее, чем зимой, когда приезжала на Рождество, – восхитилась Клара и отступила назад, чтобы полюбоваться дочерью.

– Мам, ты тоже отлично выглядишь. Похудела!

– Да, много хожу пешком с девочками из нашей церкви.

Пешком?

Уэсли разговаривала с родителями, наслаждаясь их вниманием. Бостон с каждой минутой становился все дальше и дальше. Как только Уэсли перешагнула порог, она и вправду почувствовала себя дома. Все сомнения немедленно рассеялись. Правильно сделала, что приехала.

– Ну пойдем, поможешь мне с ужином. Через пару часов придет Терри с семьей, – позвала Клара.

Женщины занялись приготовлениями на кухне, а отец отправился в кабинет и устроился в кресле перед телевизором в ожидании новостей.

Ужин был веселым и суматошным. Близнецы научились говорить и теперь не закрывали рот.

Не помогли даже игрушки, привезенные Уэсли. Они только добавляли кутерьмы. Терри возилась то с одним малышом, то с другим, едва успевая поесть.

– Рада небось, что у тебя нет такой головной боли? – спросил Уэсли муж Терри, когда жена кинулась оттаскивать от плиты одного из близнецов.

– Да уж! – засмеялась девушка.

Как давно ей не было так тепло, спокойно и радостно!

На следующее утро Уэсли как следует позавтракала и дала себе слово вечером отправиться на пробежку к озеру, несмотря на жару. А пока она согласилась уважить ностальгическую просьбу матери и поехать за покупками в торговый центр «Гурни Миллс».

Клара Данстер безумно радовалась, что дочь снова рядом с ней. Она суетилась вокруг Уэсли, как будто та по-прежнему была ее малышкой, и предлагала всякие развлечения из далекого прошлого. Тогда Уэсли слишком много времени проводила с родителями, вместо того чтобы веселиться с подружками, как другие девочки-подростки.

Уэсли то и дело приходилось напоминать:

– Мам, мне уже не двенадцать!

Отец же, напротив, реагировал на ее приезд с прагматической точки зрения:

– Я очень рад тебя видеть, но твои друзья правы. Ты здорово сглупила, бросив своих клиенток. Хотя поверить не могу: люди платят тебе деньги, чтобы ты заставляла их заниматься спортом!

Уэсли хотела одного – покоя. И понимала, что отец не отстанет от нее, поэтому с радостью согласилась пойти с мамой по магазинам и таким способом избавиться от его расспросов.

Она сбежала по ступенькам родительского дома в Гайд-парке, как когда-то в детстве.

– Господи, как жарко! – пожаловалась Клара, заводя свой «форд-таурус»-универсал.

– Да, надеюсь, этим летом не будет такой убийственной жары, – засмеялась Уэсли. – А то Чикаго – единственное место на западе, где старики мрут как мухи, стоит температуре перевалить за тридцать градусов.

– Подожди, состаришься – перестанешь отпускать подобные шуточки, – заворчала мать.

Клара медленно вела машину по близлежащим улочкам, которые за последние годы практически не изменились. Район по-прежнему находился в приятной близости от престижной части Гайд-парка, облюбованной преподавателями Чикагского университета: смешение этнокультур успокаивало их либеральную совесть, а очарование места и академическая атмосфера позволяли друзьям из Виннетки [11]11
  Небольшой поселок примерно в тридцати километрах к северу от Чикаго. – Прим. ред.


[Закрыть]время от времени безбоязненно приезжать на ужин.

Но стоило проехать чуть дальше на восток – и на вас обрушивался центр Чикаго, напоминая каждому, кто осмелился об этом забыть: да-да, вы живете в огромном городе. А если продвинуться чуть западнее, то нищета и безысходность подтвердят: вы живете не просто в городе, вы живете в гетто.

Уэсли старалась не сравнивать дома на прилегающих улицах с просторным особняком в приморском городке Рай, который она видела на фотографиях в квартире Ланы. Да, она из другого мира. И Дункан так говорил.

«Подумаешь! Мы все разные, но это не значит, что кто-то лучше, а кто-то хуже».

Уэсли все еще мучил вопрос, почему в детстве она всегда ощущала себя здесь чужой. Девушка безуспешно пыталась вспомнить людей, выходивших из машин и шагавших к своим домам. Они кивали ей, словно незнакомке. Большинство ее сверстников, с которыми она вместе выросла, переехали и жили отдельно в деловом районе Луп, кондоминиумах, южном пригороде или вообще в других городах. Нынешние соседи казались ей совершенно чужими людьми. Ей пришло в голову: надо было уехать из Чикаго на целый год, чтобы осознать, как мало у нее общего с жителями этого района.

Ребенком Уэсли знала всех детей на своей улице, играла с ними, но никогда не чувствовала себя одной из них.

Как только она подросла, ее протестировали и отдали в Латинскую школу Чикаго в Норт-Сайде, альма-матер бизнесмена Уильяма Ригли и политика Эдлая Стивенсона. Но Уэсли опять оказалась чужой. Не секрет, что она попала туда, поскольку была чуть умнее и удачливее сверстников, живших по соседству, но отнюдь не такой умной и удачливой, как типичные ученики Латинской школы.

И различия слишком бросались в глаза. Уэсли помнила, как умоляла мать отвезти ее на какой-нибудь ужасный день рождения и возвращалась оттуда голодная и обиженная, потому что ее скромный подарок принимали с нескрываемым разочарованием и вежливой благодарностью. А эти вечеринки в старших классах, когда самоуверенные и богатые представители золотой молодежи терроризировали остальных ребят и куда Уэсли в конце концов перестала ходить!

Все свободное время она играла. Нельзя сказать, чтобы учебные дисциплины давались ей легко, и она была всего лишь хорошей ученицей среди местных гениев. Уэсли постоянно чувствовала себя недостаточно умной, богатой и красивой, а потому в школу ходила без всякого удовольствия. Пока не открыла для себя баскетбол.

Она начала играть, потому что Терри играла и, как она поняла, уже будучи взрослой, потому что школьная администрация считала баскетбол подходящим для нее занятием. «Ты должна использовать свой рост», – советовали ей. Уэсли оказалась отличным нападающим и благодаря своим успехам попала в Северо-Западный университет, получив полную спортивную стипендию.

Насколько ей известно, она единственная из своего района поступила в Северо-Западный. Были еще мальчик и девочка из их церкви, которые пошли в Чикагский университет, но эти не в счет: они жили в Кантри-Клаб-Хиллс. Родители так ею гордились! Хотели устроить вечеринку, но их удалось отговорить. Кого бы она пригласила? Одноклассников из Латинской школы? Да она ни за что на свете не позвала бы их сюда. А среди соседских детей у нее было мало друзей. Так что в семнадцать лет она просто исчезла и появлялась только несколько раз в год, чтобы навестить родителей. Приезжая, она встречалась иногда с бывшими приятелями, но их разговоры становились с каждым годом все короче и короче, пока не превратились сначала в одинокое «Привет!», постепенно стершееся до невнятного мычания, а потом и просто до кивка головой.

Они и теперь кивали из окон машин или домов, когда она проезжала мимо в мамином «форде» или выходила на улицу подышать. Никаких объятий. Никаких расспросов о том, где она пропадала все эти годы.

Она была той девчонкой, которая училась в школе в Норт-Сайде, а потом поступила в Северо-Западный. «Ну, знаешь, высокая такая, у нее еще высокая сестра с близнецами. Убей, не помню, как зовут», – представляла себе Уэсли разговор соседей.

За четыре недели Уэсли успела все, что запланировала: встретилась с друзьями, знакомыми, бывшими коллегами по работе; понянчилась с племянником и племянницей; побегала вдоль озера, уворачиваясь от скейтбордистов, велосипедистов и огибая зевак; прошлась по магазинам Великолепной мили; сходила в театр «Зазеркалье»; отведала национальной кухни в Роджерс-парке; ну и сделала все остальное, без чего, как она считала, нельзя обойтись.

Но она ужасно скучала по Бостону. Особенно после разговоров с Ланой или Шерри. Ей так хотелось быть сейчас с новыми подругами. Мамина суетливость не давала ей свободно вздохнуть, а отец совсем замучил бесконечными советами, политическими нравоучениями и болезненной педантичностью. Ей необходимо было вырваться на волю.

Возникла даже идея слетать в Бостон на несколько дней, но Шерри сказала, что сейчас с головой ушла в журналистское расследование обмана потребителей и в конце месяца сама прилетит в Чикаго на день рождения Уэсли. Лана же собиралась отправиться с матерью на Карибы до конца июля, а потом на весь август – на Виньярд. Поэтому лететь в Бостон смысла не имело: она оказалась бы там совершенно одна.

Вздыхая, Уэсли переключала каналы телевизора в гостиной. Родители ушли на какой-то обед в церкви, который готовили всей общиной. Была суббота. Вечер.

Девушка решила поддаться импульсу. «Его, наверное, и дома-то нет», – подумала она, однако подняла трубку и набрала номер:

– Уильям, ты дома!

– Привет, Уэсли. – В его голосе звучала неподдельная радость.

Уэсли вздохнула с облегчением, тем не менее продолжала прислушиваться, нет ли рядом с ним Меган.

– Я ждал твоего звонка.

– Правда?

– Да, я собираюсь в Чикаго через пару недель, но не знаю твоего телефона. Хотел предупредить, чтобы ты успела вовремя смыться.

Она засмеялась. Он приезжает!

– Два дня я проведу в Шомбурге на совещании, но это не очень далеко от тебя, так ведь?

– Совсем рядом! Жду не дождусь нашей встречи! – Уэсли тут же пожалела о своих словах. Всего только месяц прошел.

Уильям ничего не ответил, усугубляя неловкость.

– Как тебе живется у мамочки с папочкой?

– Ну, в общем, неплохо. Они обращаются со мной как с двенадцатилетней.

– Так ты же в их доме.

– Спасибо за напоминание.

– Нет, я не то имел в виду. Просто так будет всегда, пока ты живешь в спаленке наверху в окружении своих Барби.

– Уильям, у меня нет Барби.

– Ни одной?

Уэсли не ответила.

– Это всего лишь на лето, – сказала она, слегка застыдившись того, что живет с родителями. – Я снова стану взрослой, как только вернусь в Бостон.

– Да я шучу! Я понимаю твои чувства. Тебе повезло. Если бы у меня дела пошли плохо, отец ни за что бы не пустил меня обратно домой.