Текст книги "Та, которая покупает"

Автор книги: Джоан Скеррет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Глава 26

Уэсли распахнула дверь квартиры и швырнула на пол сумку и ключи. Всю дорогу от больницы она только и делала, что думала. О нем. Как он врал, говорил о любви, оставался у нее ночевать. И все это время знал. Знал, что скоро попросит другую стать его женой.

Она схватила с кухонной стойки почти полную бутылку виски.

– Он даже пообещал, что в те выходные мы поедем за город, – вслух возмущалась Уэсли. – В те чертовы выходные, когда он отправился в Лондон и сделал ей предложение! – Она глотнула прямо из бутылки. – Мерзкий, лживый ублюдок! – выкрикнула девушка, и слезы хлынули у нее из глаз.

Уэсли ходила из угла в угол, то и дело отхлебывая из бутылки. Она ощущала, как затуманивается ее взор и притупляется сознание. Ушли все чувства, остался только гнев. Жуткий, жгучий, опаляющий душу. Никогда еще она не позволяла себе такой злобы, и это новое ощущение пугало, но в то же время несло освобождение.

Хотелось сделать Дункану больно, нестерпимо больно. Выйдя из больницы, она пыталась дозвониться к нему домой, однако ни домашний, ни мобильный телефоны не отвечали. Она знала, что он, скорее всего, на работе. Ее распирало желание пойти туда и залепить ему пощечину на глазах у всех сотрудников. Но здравый смысл советовал не устраивать сцены, которая только унизит ее.

Уэсли схватила телефон и набрала номер офиса Дункана. Он сразу же поднял трубку.

– Так ты задыхался? Задыхался, но это не помешало тебе сделать предложение какой-то сучке?

– Уэсли?

– Как ты мог мне врать? Все эти месяцы, – всхлипывала она в трубку. Ей хотелось орать и осыпать его бранью.

– Уэсли, успокойся.

– Нет, урод, я не успокоюсь. Я верила, когда ты говорил, что любишь меня. Да как ты посмел?!

– Уэсли, хочешь, я приду? – медленно и отчетливо спросил Дункан, как будто разговаривал с ребенком.

– Даже и не думай приближаться ко мне! – взвизгнула Уэсли.

– Уэсли, успокойся, у тебя истерика.

– У меня истерика? У меня истерика? Да ты еще не видел истерики, Дункан!

Она швырнула трубку. Надо заставить его тоже страдать. Может, пойти к нему домой и расколошматить коллекцию компакт-дисков? Или разбить стекла в машине? Позвонить его родителям и рассказать, что он с ней сделал? Мысли о мести, подстегиваемые гневом, перемешанным с виски, переплетались и путались у нее в голове: она готова была закричать.

Уэсли снова набрала его номер:

– Я ненавижу тебя, Дункан. И проклинаю тот день, когда ты появился на свет. Ненавижу! Слышишь меня?

Он не отвечал.

– Ты меня слышишь?

– Уэсли, если ты не успокоишься, я позвоню твоим родителям. Ты меня пугаешь. Зачем ты мучаешь себя?

– Я себя мучаю? Это ты меня измучил!

– Не собираюсь больше тебя слушать. Позвони, когда захочешь поговорить как взрослый человек.

В трубке раздался гудок, не дав Уэсли ответить.

Она швырнула телефон. Он пролетел через всю комнату и ударился о стену.

Усевшись на пол, Уэсли плакала до тех пор, пока не уснула.

Спустя несколько часов Уэсли очнулась. Плохо соображая, что происходит, она оглядела гостиную. Голова раскалывалась. Она увидела на полу телефон с валявшейся рядом трубкой. Возле лужи пролитого на ковер виски лежала пустая бутылка. Девушка попыталась встать, но голова была слишком тяжелой. Она снова опустилась на пол и уставилась в потолок.

Как знакомы ей все эти чувства: боль, гнев, отчаяние. Она жила с ними после расставания с Майклом. Они снова вернулись несколько недель назад, когда ушел Дункан. Она боролась, двигалась вперед. И вот опять. Уэсли поверить не могла, что последние несколько месяцев жила во лжи. Как могла она так ошибаться? Не может быть, чтобы он не любил ее. Они столько времени проводили вместе, были так близки… А его подарки? Значит, он дорожил ею. Невозможно, чтобы все это время он любил другую. Иначе зачем ему такие сложности? И почему у нее даже подозрения не возникало? Может, поводы были, а она просто не обращала внимания? Например, его плохое настроение… А их занятия любовью в последнее время: никакой нежности, один механический акт… И эти его постоянные поездки в Лондон… Чем не поводы?

Почему она оказалась такой дурой? Опять. Только пришла в себя после Майкла, и на тебе. А Лана все знала. И Уильям знал. Одна она не знала. Почему она снова попала в эту ловушку? Как ей теперь выкарабкаться? Чувства обуревали Уэсли и лишали сил. Может, остаться лежать на полу, пока ярость и боль не исчезнут? Она снова подняла глаза к потолку. Где искать утешения? У Бога, вероятно, но она не могла обращаться к Нему сейчас. Как Он это допустил? Она что, по Его мнению, мало страдала?

Позвонили в дверь.

По-видимому, слово «нет» не произвело на Шерри никакого впечатления, потому что за дверью стояла именно она в полной боевой готовности.

– Уэс, мне очень жаль. – Шерри прижала девушку к себе.

Она примчалась немедленно: и часа не прошло после отчаянного звонка Уэсли.

А Уэсли лишь молчала в объятиях подруги.

Только через несколько часов, по-прежнему всхлипывая у Шерри на плече, Уэсли вспомнила про марафон. Она забыла!

– Побежим в следующем году, – пообещала Шерри, поджаривая на кухне болтунью из обезжиренных яиц «Битерс».

– Мне, наверное, надо просто уехать из Бостона. Похоже, это была не лучшая идея с переездом.

– Не говори так. Подумай, сколько хорошего появилось в твоей жизни за последнее время. Сколько замечательных людей ты встретила. Меня в том числе. – Шерри улыбнулась и ткнула пальцем себе в грудь. – А кроме всего прочего, Бостон – самый потрясающий город в мире. Ты просто пытаешься найти свой путь, вот и все. Рано или поздно каждый через это проходит.

– Ты никогда не хотела стать психотерапевтом? – уныло спросила Уэсли.

– Хотела. Но у меня не хватает терпения на глупцов, которые отказываются от своего будущего. Но ты – особый случай. С тобой я бы поработала. Тебе просто нужно стать сильнее. Хватит сидеть на обочине собственной жизни.

Уэсли задумалась над словами подруги.

– Знаешь, о чем я думаю? – призналась она, когда Шерри поставила перед ней тарелку с яичницей. – Я хочу провериться.

– Провериться? – недоуменно спросила Шерри, засовывая в тостер два куска хлеба.

– Ага. На ВИЧ.

Мысль эта не покидала Уэсли с того самого дня в больнице. Здравый смысл говорил: у такого парня, как Дункан, просто не может быть никакой опасной болезни. Однако образ изможденной, задыхающейся от кашля Холли не давал ей покоя.

На больничной койке могла оказаться и она. Страх не давал спокойно спать, учиться и даже дышать. Она уже не та дурочка, которая видит только то, что хочется видеть, сказала она себе. Может, ее решение и казалось мелодраматичным, однако Уэсли должна была через это пройти.

– Ну что ж, правильно, – заметила Шерри и внимательно посмотрела на подругу. – Вот из-за чего ты волнуешься?

– Как только я узнала о… помолвке Дункана, больше думать ни о чем не могу. Вдруг я у него была не единственная? Вдруг я не первая, с кем он обманывал свою девушку?

– А вы что, не предохранялись? – спросила Шерри, прищурившись.

Пристыженная, Уэсли опустила глаза в стол.

– Было дело один раз…

Не скрывая разочарования, подруга перебила ее:

– Ну, тогда сделай все, что нужно, и успокойся. Нельзя жить в постоянном страхе. У тебя и так проблем хватает. – За крошечным столом в гостиной Шерри придвинулась поближе к Уэсли и погладила ее по руке. – Все будет хорошо, Уэс. Ты проверься, конечно, чтобы успокоиться. Но у тебя все в порядке. Я верю в молитву, и у тебя все будет в порядке.

Уэсли ковыряла вилкой в тарелке с болтуньей.

– Как я поняла из твоего рассказа, он очень много работает, а эта девушка живет за границей, верно? – уточнила Шерри.

Уэсли кивнула.

– Тогда с чего ты решила, что он обманывает и ее, и тебя?

– Не знаю. Просто… просто я не могу выкинуть из головы Холли. Чем больше я обо всем этом думаю, тем лучше понимаю, что не так уж хорошо знаю Дункана. Он очень часто бывал раздраженным, неразговорчивым. – Уэсли замолчала, поняв, что именно его отстраненность, которую раньше она находила такой привлекательной, теперь беспокоила ее сильнее всего. Вздохнув, она добавила: – Я не могу тебе сказать, сколько женщин у него может быть одновременно: две, четыре или пятьдесят.

Шерри покачала головой:

– Тогда проверься. А я помолюсь за тебя. Этой ночью, лежа в постели без сна, Уэсли тоже молилась.

«Я знаю, Боже, даже если Ты не ответишь на мои молитвы, Ты послушаешь Шерри», – надеялась она.

Глава 27

Новые отношения с Ланой вызывали у Уэсли странные чувства. Девушку словно подменили после аварии. Уэсли иногда даже казалось, что она раньше совсем не знала свою подругу. Куда делась та жизнерадостная, дерзкая, яркая особа, с которой она познакомилась несколько месяцев назад? Лана совсем сникла. У нее была сломана нога, а вместе с ногой оказался сломлен и несгибаемый дух девушки. Защитная оболочка, которой она так искусно себя окружила, лопнула. Последние две недели Лане приходилось полагаться на других в самых элементарных вещах, и частенько она производила впечатление очень мягкого, уступчивого, а иногда и беззащитного существа. Перемены были явно к лучшему.

Уэсли смотрела, как подруга ковыляет по квартире на костылях. Блендер заглушал звук телевизора: Уэсли называла субботу днем кино и фруктовых коктейлей. Она пыталась подбодрить Лану после выписки из больницы, но не тут-то было. Девушка все глубже погружалась в депрессию и все сильнее страдала от абстинентного синдрома. Уэсли поражалась, что никто, в том числе и она сама, даже не подозревал о глубине Ланиных проблем.

Уэсли проводила с подругой каждую свободную минуту, чтобы дать передышку Элинор и ее матери. Они теперь постоянно заботились о Лане. Хотя врач разрешил больной есть твердую пищу, девушка по-прежнему не могла проглотить ни кусочка. Поэтому Уэсли варила Лане овсяную кашу и смешивала протеиновые и фруктовые коктейли.

– Фруктовый коктейль готов, – объявила Уэсли, и Лана заковыляла к столу.

– Надеюсь, он не попросится наружу. – Лана осторожно опустилась на диван. – Потому что те кусочки ананаса не прижились.

Уэсли сдержалась и не стала заводить очередную душеспасительную беседу на тему позитивного взгляда на жизнь. В последнее время она только этим и занималась: пыталась поднять Лане настроение, восстановить ее самооценку и заставить девушку простить себя за то, что оказалась не такой сильной, как думала.

– Какое кино сегодня смотрим?

– «Семейка Тененбаум». – Уэсли знала: это один из самых любимых фильмов подруги.

– А можешь еще кофе сварить? Извини. Спасибо.

– Да ничего страшного. Мне нравится прислуживать тебе.

– Уэсли, ты не прислуживаешь. Я говорила тебе…

– Да расслабься ты. Я шучу. – Уэсли протянула подруге высокий стакан с коктейлем.

– Точно? – На лице Ланы были написаны смущение и стыд.

– Ты же моя подруга. Я хочу быть с тобой и хочу тебе помогать.

Лана всхлипнула.

– Только не распускай нюни, а то я уже хочу попросить тебя вернуть прежнюю Лану.

– Прости. Я теперь плачу – только палец покажи.

Уэсли села рядом с подругой и обняла ее:

– Ладно, включаем кино.

Уэсли рассеянно смотрела рекламные ролики. Она сказала правду. Ей действительно нравилось приходить сюда. Потому что это давало возможность вырваться из эпицентра несчастья, в который превратилась ее квартира. Дома Уэсли либо изводило одиночество, либо преследовал образ Холли с ее сказочной жизнью, обернувшейся кошмаром со смертельным исходом. На похороны пришло всего несколько человек: кое-кто из персонала больницы и один адвокат из фирмы, где она работала. Он увидел некролог, который стараниями Шерри напечатали в центральных газетах. Уэсли взяла себе фотографию красивой, молодой, жизнерадостной Холли. Этот снимок почему-то придавал ей сил. Шерри была права: когда думаешь о других, собственные проблемы отступают на задний план. Да и вообще перестают казаться проблемами.

Она не вчера родилась на свет и знала: на все нужно время. Лана не могла измениться к лучшему вот так вдруг. Но смерть Холли и авария Ланы открыли Уэсли глаза. Она поняла: друг с недостатками лучше одиночества. Люди попадаются разной комплектации. И кто сказал, что нужно брать весь комплект целиком? Можно взять те составляющие, которые тебе подходят, те, что ты готова принять, а все остальное отбросить. Так просто! Лана, наверное, всегда будет эгоисткой. Она стала ею задолго до того, как познакомилась с Уэсли. С какой же стати она должна в одночасье измениться? «Да потому, что я такой замечательный человек», – подумала бы раньше Уэсли. А теперь она начинала осознавать: в жизни все происходит иначе.

Уэсли поддела Лану, увидев открытки от ее друзей из Музея китобоев:

– Да ты фанатка китов? Как трогательно!

Лана сделала большие глаза:

– Просто дурацкое увлечение.

Но Уэсли стала больше уважать подругу. До этого она никогда не обращала внимания на многочисленные книги о китах и фотографии, разбросанные по всей квартире. Дурацкое увлечение Ланы добавило ей человечности.

– Почему ты мне раньше ничего такого не рассказывала? – спросила Уэсли однажды вечером, когда Лана снова ее огорошила, пожаловавшись, что будет скучать по скуба-дайвингу и Карибским островам, где ей доводилось погружаться под воду вместе с известными аквалангистами.

– Не знаю, – пожала плечами Лана, – Это такие глупости.

– Нет, Лана, не глупости. Именно это делает тебя тобой. Нельзя стыдиться подобных вещей. – Уэсли посмотрела на подругу, которая прихлебывала маленькими глоточками коктейль. – Ну и как?

Лана пожала плечами:

– Так странно. Субботний вечер. Мы должны быть на свидании или на вечеринке. По крайней мере ты.

– Я пока завязала со свиданиями. И тебе тоже, наверное, после всего случившегося надо передохнуть.

– Ха-ха! – рассмеялась Лана. – Если бы я могла ходить или хотя бы есть, то сейчас проводила бы время с каким-нибудь высоким темноволосым красавчиком.

– Эх, Лана, Лана, – вздохнула Уэсли. О полном перерождении говорить еще было рано.

Глава 28

Шерри держала подругу за руку. Из другой руки Уэсли торчала игла, на которую девушка старалась не смотреть. Она чувствовала, как кровь тонкой струей вытекает из вены. Ощущение не из приятных.

«Не надо себя жалеть и устраивать мелодраму. Я совершаю разумный поступок, необходимый для моего же спокойствия», – думала Уэсли. Она не будет винить ни себя, ни Дункана, ни одиночество, ни собственную глупость за то, что оказалась здесь и должна терпеть этот кабинет, эту иглу, всю эту неприятную сцену. Она поступает правильно и доведет дело до конца без хныканья и нытья. Но иголка в руке…

– Сейчас. Уже заканчиваем, – подбодрила ее медсестра.

Уэсли вздохнула. Она терпеть не могла острых предметов вроде иголок и степенных медсестер с резким бостонским акцентом и оценивающим взглядом. «Счас заканчиваем!» Уэсли ненавидела все, что связано с современной системой здравоохранения, приемными, анкетами и доплатами. И ее тошнило от этого кабинета со всей его стерильностью. Она посмотрела на Шерри, которая пристально наблюдала за происходящим, как будто собиралась сдавать экзамен на медсестру. Ее сосредоточенность развеселила Уэсли. Как хорошо, что она пришла не одна. Уэсли и в голову не приходило попросить Лану пойти с ней. Это было просто-напросто невозможно. Само предположение, что Дункан ВИЧ-инфицирован, Лана могла расценить как личное оскорбление, подозревала Уэсли. А еще ей было стыдно. Иногда ей казалось, в глазах Ланы мелькает жалость, когда речь заходит о мужчинах. Да, жалость, потому что Уэсли не сумела расставить сети и удержать Дункана. Лана называла его подонком, но была ли она искренна до конца? Мужчины, которые нравились самой Лане, походили на Дункана как две капли воды: такие же представители золотой молодежи, самонадеянные до высокомерия. Лана, наверное, знала то, что Уэсли начинала понимать только сейчас: все это время она как ненормальная стремилась достичь невозможного, а теперь приходится расплачиваться за это страхом и комплексами. Никакой Дункан никогда не смог бы до такой степени поработить Лану, чтобы она забыла о собственной безопасности. Она штабелями складывала в ванной презервативы «Трояне»: смотри – не хочу. Лана, скорее всего, высмеяла бы страхи Уэсли. Назвала бы подругу наивной или смешной этим своим полупокровительственным тоном, настолько естественным для нее, что она, по-видимому, о нем и не подозревала.

– Готово, – сказала медсестра и закрыла пробирку, наполненную кровью.

– Когда я смогу узнать результаты? – спросила Уэсли.

– Примерно через неделю. Мы вам сообщим.

Уэсли кивнула и спрыгнула со стола.

– Пойдем отсюда скорее, – попросила она Шерри, которая за все время, пока они находились в клинике, не проронила практически ни слова.

– Уэс, я уверена, у тебя ничего не найдут.

– А я нет. Я сейчас ни в чем не уверена.

Они шагнули в ослепительное сияние дня на Милк-стрит. Жизнь в финансовом районе бурлила: голодные клерки спешили в забегаловки, мексиканские закусочные и другие популярные в обеденный перерыв заведения.

– Я считала Дункана одним человеком, а он оказался совсем другим… А потом вот так умирает Холли. Я теперь ничему не верю.

– Я понимаю твои чувства, но сдавать анализы… По-моему, ты перестраховываешься.

– Да, знаю. Но, понимаешь, мне очень нужно получить листок бумаги, где написано, что я не умру из-за собственной глупости и неосмотрительности.

Они ехали из центра города на юг, и страхи постепенно начали отступать. Уэсли должна была выяснить, не грозит ли смертью ее беспечность. И если придется до конца дней каждые полгода сдавать кровь, что ж, ладно. Пора брать на себя ответственность за свою жизнь, решила она.

– По крайней мере ты будешь нормально спать, – вклинилась Шерри в ее мысли. – А то выглядишь хуже некуда.

– Да?

Уэсли отогнула солнцезащитный щиток над пассажирским сиденьем и заглянула в зеркало. Серое, изможденное лицо. Она не красилась уже несколько дней. Казалось, оно того не стоит. Жизнь была заполнена учебой, заботой о Лане и беспокойством по поводу собственного здоровья, психического и физического. Унылые дни, гнетущие мысли. Вырвется она из этого замкнутого круга, только получив результаты анализа. И тогда, возможно, начнет беспокоиться о такой ерунде, как мешки под глазами или прыщик на лбу. А пока не до пустяков.

– Давай пойдем завтра к косметологу, – предложила Шерри. – Я ни разу не была в салоне красоты, но мне всегда хотелось сходить в «Розалин-спа».

В изумлении Уэсли повернулась к подруге:

– Ты зовешь меня к косметологу?

Подобные прихоти всегда вызывали у Шерри бурный протест, и ее желание совершить такой легкомысленный поступок, как посещение косметологического кабинета, совершенно ошарашило Уэсли.

– Не только тебе хочется иметь хорошую кожу, – смущенно попыталась оправдаться Шерри.

– Нет, нет, я не то имела в виду. Просто у меня в голове сейчас такой кавардак…

– Как раз поэтому мы и должны туда пойти. Чтобы ты отвлеклась от своих упаднических мыслей. И потом, за последнее время ты превратилась в домашнюю прислугу Ланы. Пора вспомнить, что ты не рабыня, а примадонна.

– Я не рабыня! – протестующе засмеялась Уэсли. – Я просто помогаю ей снова встать на ноги, – И быстро добавила, словно защищаясь: – Знаешь, Лана меняется. Она сейчас намного мягче.

– Ну-ну. – В голосе Шерри звучало откровенное сомнение.

Уэсли решила не развивать тему. Она действительно помогала Лане по доброй воле. Их отношения стали намного спокойнее: меньше соперничества, меньше враждебности со стороны Ланы. Может, потому что она перестала пить. Как бы там ни было, с Ланой теперь легче было найти общий язык. Уэсли даже стала надеяться на возрождение былой дружбы.

А может, Шерри права, подумала Уэсли. Постоянная тревога и усталость совсем измучили ее, и салон красоты – именно то, что нужно. По крайней мере, это хотя бы на время снимет напряжение, пока она ждет результатов анализа.

Прошла неделя. Сон так и не шел к ней. Утром она все узнает: результаты готовы, сообщила накануне медсестра. А пока девушка лежала в темноте и лишь пристально следила за стрелкой часов, отсчитывавшей минуту за минутой. День, проведенный в спа, не слишком помог. Уэсли попыталась вернуть ощущение опытных рук массажиста, выгоняющих напряжение из спины, шеи, плеч; успокаивающий аромат лаванды в кабинете; умиротворение, которое снизошло на нее, пока очищали, распаривали и пилинговали лицо. Однако приятные воспоминания нисколько не помогали: сна по-прежнему не было ни в одном глазу.

Она ненавидит его. Дункана. Интересно, что он сейчас делает? Вряд ли мучается, потеряв покой, от раскаяния и бессонницы. Только не Дункан. Он – хозяин своей судьбы и не станет страдать по ночам ни из-за нее, ни из-за кого другого. А может, он уже нашел ей замену и она лежит в постели рядом с ним. Какая-нибудь дурочка, которой легко заморочить голову дешевыми подарками и фальшивой заботой. Бедняжка, наверное, воображает себя Золушкой, повстречавшей прекрасного принца, которого она ждала всю жизнь; и теперь он нарядит ее в прекрасные одежды и назовет своей принцессой. Стоило лишь заглянуть ему в глаза, и глупышке стало ясно: она нашла того, кого искала. Может, он пустил в ход все свое очарование, и у нее коленки задрожали от его страсти, а потом он быстро сказал, что тоже ее любит. И она, наверное, как и Уэсли когда-то, лежит и строит планы на будущее, а он себе спокойно дрыхнет. Или, может, он в этот момент ласкает ее тело. Уэсли крепко зажмурилась: невыносимо было даже представить себе это. А еще хуже, если сейчас рядом с ним – невеста.

Такие мысли терзали ее, пока в комнату не заглянул первый луч солнца. Она встала с постели измученная, усталая от бессонницы. Сегодня она обретет покой. А потом вернется и сон.

– Еще, чего доброго, подумают, что мы лесбиянки, – пошутила Шерри, когда они сидели в приемной. – Мы уже во второй раз приходим вместе.

Уэсли округлила глаза:

– Почему лесбиянки? Почему не сестры? Да ты просто ненормальная! – Девушка явно была не в том настроении, и Шерри прекратила шуточки.

– Ладно, мисс Ворчунья, поговорим, когда получишь результаты.

Шерри взяла номер «Космополитан» и принялась читать. Она то и дело фыркала и каждую минуту изумленно восклицала: «Ну и дела!» Уэсли беспрестанно скрещивала ноги так и эдак, не отрывая взгляда от белых часов на белой стене.

Когда наконец медсестра назвала ее имя, девушка пулей рванула в кабинет. Шерри послушно отправилась вслед за подругой.

Уэсли не слышала объяснений медсестры, которая говорила о степени надежности результатов, вероятности ошибки и о чем-то еще. Девушка только хотела знать, что с ней.

– Видишь, я так и знала! – торжествующе заявила Шерри.

– Что? – Уэсли ничего не поняла. Наверное, она слишком глубоко погрузилась в свои мысли.

Медсестра протянула ей лист бумаги, и Уэсли прочитала: результат отрицательный.

– Я же говорила, тебе не о чем волноваться, – сказала Шерри.

Уэсли прочитала еще раз. Это правда. Опасность ей не грозит. Она спасена!

Девушка закрыла глаза. «Спасибо Тебе, Господи. Спасибо», – мысленно поблагодарила она. Словно груз свалился у нее с плеч. Она снова могла дышать полной грудью.

– Ну что, теперь успокоишься? – Сияющая от радости Шерри обняла подругу.

Уэсли кивнула, и глаза ее наполнились слезами облегчения.

– Давай отпразднуем, – предложила Шерри.

– Давай. Точно! Я куплю новую сумочку от «Кейт Спейд»…

Шерри уперла руки в бока:

– Собираешься еще глубже залезть в долговую яму?

Уэсли сделала большие глаза:

– Хорошо, мамочка. Твое предложение?

– Пойдем в музей. Потом вкусно пообедаем, закажем десерт.

Уэсли усмехнулась, в очередной раз отметив, как сильно отличается Шерри от Ланы, да и от нее самой тоже. Ну что ж, сегодня пойдем в Музей изобразительных искусств. Но она все равно купит эту красную кожаную сумочку в один прекрасный день, когда подруги не будет рядом. И когда она сможет себе это позволить.